Перейти к публикации
Форум - Замок

Дайсэцу Судзуки


Рекомендованные сообщения

С недавних пор я влюбилась (не в том смысле слова, в котором вы, дорогие мои, подумали) в повествования этого Человека:)

Хочу вот сюда выкладывать какие-то замечательные строчки, кусочки текстов и т.д., и т.п.

 

Сначала коротко о самом Судзуки:

 

Дайсэцу Судзуки (яп. 鈴木 大拙 Судзуки Дайсэцу?, настоящее имя Тэйтаро Судзуки (яп. 鈴木 貞太郎 Судзуки Тэйтаро:); 8 октября 1870 — 12 июля 1966) — японский буддолог[1], философ, психолог. Один из ведущих популяризаторов дзэн-буддизма. Профессор философии Университета Отани в Киото. Член Японской академии наук.

 

Судзуки исследовал, популяризировал и пропагандировал немонастырский дзэн-буддизм и стремился к сближению западной и восточной философии и психологии. Ряд его работ посвящены общим проблемам буддизма махаяны, формированию религигиозной практики и учения буддизма в Китае. Особое внимание Судзуки уделял проблемам адаптации явлений дальневосточной культуры к иным традициям, отличающимся от них.

 

Его заслуга состояла в том, что он предложил западному читателю свою интерпретацию религиозно-философские, этические и эстетические учения дзэн-буддизма. В работах Судзуки отмечалось место этой школы в буддизме махаяны и в других дальневосточных учениях и в дальневосточной культуре в целом. Его труды сыграли важную роль в процессе сближения культур Востока и Запада.

 

Идеями дзэн-буддизма Судзуки заинтересовал К. Г. Юнга и многих других.

 

В 1949 году был награждён медалью за деятельность в области культуры и стал членом Японской Академии

В 1954 году получил премию Асахи за активную пропаганду японской культуры за рубежом

Профессор философии университета Отани в Киото

Член Японской академии наук

 

Википедия.

 

 

Это из книги "Введение в дзен-буддизм".

 

Строго говоря, "мысль" – это не совсем удачный термин для того, что я хочу выразить этим тезисом, но так как я не знаю никакого другого, то я использую его здесь условно и надеюсь, что по окончании этой краткой главы читатели поймут, что я пытался им передать.

 

 

"Мышление есть бытие" – это изречение принадлежит Декарту и, насколько я понимаю, вся современная философия в Европе начинается с этого.

 

Но в действительности обратное также верно: "Бытие есть мышление". Когда человек произносит "я есть", он уже думает. Он не может утверждать своего существования, не прибегая к процессу мышления. Мышление предшествует бытию, но как может человек думать, если его нет? Бытие должно предшествовать мышлению. Без яйца не может быть курицы, а без курицы не может быть яйца.

 

Рассуждая таким образом, мы никогда не придем ни к какому определенному заключению. Однако постоянно вовлечены в эту игру и не сознаем, что попусту тратим свою умственную энергию. Бытие – это мышление, а мышление – это бытие. Чтобы постичь это, нам потребуется совершенно другая методология в мышлении. Этой новой методологией является восточное мышление.

 

Новая методология, выработанная восточным умом, диаметрально противоположна западному мышлению. Для людей Запада вещь либо существует, либо не существует. Утверждение, что она существует и одновременно не существует, они считают невозможным. Они скажут, что раз мы рождены, то мы обречены на смерть. Восточный ум работает иначе: мы никогда не рождались и никогда не умрем. Нет рождения и смерти: нет начала и конца – вот что такое восточный образ мышления. Западный ум считает, что должно быть начало, что Бог должен был сотворить мир, что в начале было "Слово". Нашему, восточному уму все представляется совсем иначе: нет Бога-творца, нет начала вещей, нет ни "Слова", ни Логоса, ни чего-либо, ни ничего. Запад воскликнет тогда: "Все это чепуха! Это совершенно немыслимо!" Восток ответит: "Вы правы. Покуда существует "мышление", вы не можете избежать дилеммы или бездонной пропасти абсурдов".

 

Сейчас я попытаюсь доказать читателю "рациональность" своего утверждения.

 

"Никакая мысль о мысли не является восточным образом мысли".

 

Для иллюстрации я приведу следующий пример.

 

Во времена правления династии Тан в Китае жил один буддийский монах, которого очень волновала проблема жизни и смерти, бытия и небытия, а также добра и зла. Однажды его учитель пригласил его пойти с ним в одну деревню, где только что умер родственник одного из жителей деревни. Монах Дзэгэн по прибытии туда постучал по крышке гроба и спросил учителя Дого: "Он жив или мертв?"

 

Учитель ответил: "Жив. Я бы этого не сказал. Мертв. – И этого я бы не сказал". Монах спросил: "Почему не сказать либо жив, либо мертв?"

 

"Иначе нельзя сказать", – настаивал учитель.

 

Когда они возвращались домой, монах, который не мог уловить смысла того, что говорил учитель, еще раз спросил учителя, но на этот раз уже с угрозой:

 

"Учитель, если ты не скажешь мне, жив ли он или мертв, я ударю тебя".

 

На это учитель ответил: "Бей, если хочешь, но я не могу утверждать ни того ни другого".

 

Дзэгэн ударил учителя, но того ответа, какого он ожидал, он так и не получил.

 

Учитель постиг что-то за пределами мышления, в то время как Дзэгэн упорно стремился решить эту проблему умом. Мышление всегда влечет за собой подразделение и анализ, которые ведут нас по дороге двойственности. Несмотря на то, что учитель был добрым человеком и, несомненно, любил своего несчастного и измученного ученика, он не мог передать ему свой внутренний опыт посредством простого мышления. В действительности же такое кажущееся уклонение от ответа было самым прямым ответом на поставленный вопрос. Но поскольку ум ученика работал на плане антитезного мышления, он был не в состоянии получить тот необходимый внутренний опыт, которым обладал учитель, и никакие удары никогда не выявили бы этого опыта. Бедный Дзэгэн никак этого не мог понять.

 

После смерти учителя Дзэгэн пришел к другому учителю, по имени Сэкито, и задал ему тот же вопрос, но ответ был тот же: "Ни то, ни другое". "Почему ни то, ни другое?" – повторил свой вопрос Дзэгэн. "Ни то, ни другое – и все тут", – закончил учитель. Это произвело мгновенный переворот в уме Дзэгэна. Он вспомнил с чувством невыразимой благодарности своего покойного учителя, который от всего сердца стремился помочь своему ученику, решительно отвергая антитезный подход к истине.

 

Однажды Сэкито увидел в Дхарма-холле Дзэгэна, который ходил взад и вперед с лопатой на плече. Он спросил его: "Что ты тут делаешь?"

 

Дзэгэн ответил: "Я ищу священные кости своего покойного учителя".

 

Сэкито с усмешкой заметил: "Громадные волны вздымаются в беспредельном океане, и пена омывает небеса.

 

Где же ты собираешься искать священные кости покойного учителя?"

 

"Вот об этом-то как раз и думаю", – ответил Дзэгэн.

 

Различие между образом мыслей Дзэгэна, который в основном присущ и нам, и образом мыслей этих двух учителей символизирует различие между Востоком и Западом. Запад мыслит антитезно. И вообще мышление осуществляется именно таким образом, так как прежде всего существует сам мыслящий субъект, у которого есть объект, на который направлена мысль этого субъекта. Всякое человеческое мышление протекает так. Дуализм в этом случае неизбежен. Рождение и смерть, начало и конец, созидание и разрушение – все это начинается здесь. Такое мышление можно назвать также объективным, так как в этом случае оно исходит от субъекта. Оно начинается с него, а поэтому он всегда налицо. И как бы далеко он не уходил; он никогда не может совершенно исчезнуть.

 

Восточный образ "мысли" означает, что мыслитель теряется в мышлении. Это уже не мышление в обычном смысле слова. Вот почему я говорю, что восточному уму несвойственно "мышление". Именно в этом кроется причина того, что учителя не дают Дзэгэну решительно никакого ответа. Они бы ответили "да" или "нет", если бы это только было возможно. Но все дело в том, что они не могли ни утверждать, ни отрицать. Если бы они прибегли к тому или другому, то они исказили бы свой внутренний опыт. Им ничего не оставалось, как продолжать отвечать "ни то ни другое". Для них мыслитель и мышление одно. Если бы они остановились на чем-то одном и сказали бы "да" или "нет", то это бы означало отделение мыслителя от мысли и нарушение целостности внутреннего опыта.

 

Слова, которыми я здесь пользуюсь, могут показаться читателю непонятными или противоречивыми друг другу, так как термины вроде "субъективный", "целостный", "внутренний", "опыт" – все принадлежат к категории мышления, которую, как я уже сказал, Восток игнорирует.

 

Вся беда в том, что язык – это самый ненадежный инструмент, который когда-либо изобрел человеческий разум. Мы не можем жить, не прибегая к помощи этого средства общения, ведь мы существа общественные, но если мы только примем язык за реальность или сам опыт, мы совершим самую ужасную ошибку и начнем принимать за луну палец, который всего лишь указывает на нее. Язык – это обоюдоострый меч. Если пользоваться им неосторожно, то он поразит не только врага, но и самого нападающего. Мудрый избегает этого. Он всегда очень осторожен в обращении с языком.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

....слова Эно, автора труда по дзэн-буддизму, известного под названием Хэкиган-Сю.

 

Много вопросов задают, но, в конце концов, много ли толку в изучении (буддизма). Вся беда в том, что внешне вы связаны с горами, реками и великой матерью-землей, внутренне – со зрением, слухом, памятью и пониманием, а также с совершенством Будды, как с чем-то, чего нужно пытаться достичь. Людей же вы воспринимаете как существ, которых вы хотите спасти от неведения. Немедленно вырвите все это вон из вашей природы и, достигнув абсолютной внутренней целостности, оставайтесь в этом состоянии всегда и везде, гуляя, стоя, сидя или лежа. Достигнув этого, вы найдете, что весь космос стал вашим родным домом, что все вам кажется раем: и кипящий котел, и огонь; что все золото, изумруды и бриллианты мира для вас потеряли всякую цену.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

О философии Дзен:

 

"...А вот что сказал однажды Кегэн Тикан: "Представьте, что некто забрался на дерево и повис, зацепившись за ветку зубами, опустив руки и не касаясь ничего ногами. Прохожий задает ему вопрос относительно основных принципов буддизма. Если он не ответит, то это будет расценено как грубое уклонение от ответа, а если попытается ответить, то разобьется насмерть. Как же ему выбраться из этого затруднительного положения?" Хотя это и басня, она все же не теряет своей жизненной остроты. Ведь на самом деле, если вы открываете рот, пытаясь утверждать или отрицать, то все потеряно. Дзэна тут уже больше нет. Но простое молчание также не является выходом из положения. Камень, лежащий на дороге, и цветок, растущий под окном, безмолвствуют, но ни один ни другой не понимают дзэн. Молчание каким-то образом должно слиться со словом. Это возможно только тогда, когда отрицание и утверждение объединяются в высшую форму утверждения. Достигнув этого, мы поймем дзэн..."

 

...Жизнь – это факт, не требующий никакого объяснения. Объяснить – это значит извиниться за то, что живем. Жить – разве этого не достаточно? Так давайте же тогда жить и утверждать. Именно здесь дзэн предстает перед нами во всей своей чистоте и наготе....

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Постичь реальность в свете дзэна – это, попросту говоря, пойти наперекор всем традициям, как современным, так и древним, встречающимся на протяжении всей истории человеческого мышления, и добраться до их источника или отправного пункта. Это нечто более радикальное, чем даже революция Коперника. Дзэн стремится во всем добраться до истоков и найти там начало нового пути. Как видите, дзэн – это нечто совершенно противоположное тому что вы, может быть, ожидали. Я надеюсь поэтому, что вы последуете моему совету и оставите весь свой умственный багаж, так как на пути к дзэну он вас будет только обременять. Это напоминает "Божественную комедию" Данте: "Мы должны расстаться со всеми своими надеждами, желаниями и всякого рода стремлениями, когда мы входим в ворота ада". Мы должны снять свой парадный мундир который мы носим с самого начала творения, и предстать во всей своей наготе перед лицом истины, или дзэна.

 

Во время династии Сун жил один учитель дзэна. Однажды этот учитель появился на трибуне с намерением прочесть проповедь своим ученикам. Проповедь эта началась примерно так: "Вчера вечером я думая, что прочту сегодня утром хорошую проповедь, но сейчас она совершенно вылетела у меня из головы. Как ни стараюсь, никак не могу вспомнить". Он помолчал немного, а затем сказал: "Сейчас я помолюсь и, может быть, вспомню". Затем последовала примерно такая молитва: "О Господи, помилуй меня".

 

Вы можете заметить, что это христианская молитва и что странно слышать ее от учителя дзэна. Я отвечу, что Богу, в отличие от нас, все равно, как к нему обращаются. Когда он произнес эту молитву, память вернулась к нему и он сказал: "Теперь то, что я хотел сказать. Если вы меня спросите, что такое дзэн, я скажу: как глупо с вашей стороны спрашивать о дзэне. Вы сами – дзэн. Разве рыба, плавающая в воде, может жаловаться на то, что ей нечего пить? И как же все-таки вы глупы".

 

___________________________________________

 

"Это все какая-то сплошная мистификация, – скажете вы, – дзэн – это что-то странное. Он ведет нас в таинственный лабиринт, из которого нам никто не может помочь выбраться. Вместо решения перед нами встают все новые и новые проблемы". Что ж, может быть, вы и правы. Дело в том, что когда мы гуляли в саду Эдема, у нас не было ни вопросов, ни каких-либо других затруднений. Все шло своим чередом и ничто не побуждало нас к вопросам. Поставить вопрос – означает растормошить пчелиный улей. Тысячи пчел набрасываются на нас и беспощадно жалят, и если мы не сумеем найти эффективный способ обороны, то это может стоить нам жизни.

 

Может быть, лучше всего не спрашивать, не разговаривать? Но если мы не будем этого делать, то куда мы придем? Следует ли нам спрашивать? дзэн на это ответит: "Если хотите спрашивать – спрашивайте, если не хотите – не спрашивайте. И то и другое допустимо".

 

"Да ведь вы явно противоречите себе", – не замедлит подметить читатель. А учитель дзэна спокойно ответил бы: "Здесь нет никакого противоречия".

 

Я слышал как-то историю об одном раввине из хасидов, который в разговоре с одним из своих учеников сказал: "Жизнь походит на колесо".

 

Это сравнение прочно укоренилось в разуме этого ученика, и когда через несколько лет он услышал от того же самого раввина, что "жизнь – это прямая линия", то это его совершенно сбило с толку.

 

Я не знаю, что именно имел в виду раввин под этими кажущимися парадоксами, которые так смутили разум ученика, но каковы бы ни были традиции этого учения и как бы они ни истолковывались, я считаю, что раввин совершенно прав, ибо жизнь – это и то и другое одновременно. Иногда она течет по прямой линии, иногда – вращается по кругу, иногда – движется зигзагами или каким-либо другим образом. Жизнь нельзя уместить в рамки какого-то определенного понятия. Она имеет свою собственную внутреннюю причину, недоступную порабощенному человеческому разуму...

 

____________________________________

 

В дзэне "добро" не связано с моралью. В нем отсутствует этический элемент. Это просто "добро" и ничего больше. Когда Бог сотворил мир, он сказал: "Это хорошо". Такое "хорошо" никоим образом, конечно, не связано с моралью. Таким же образом последователи дзэна говорят: "Каждый день – добрый день". И здесь нет никакой моральной оценки. Он просто добрый, хотя он может быть и дождливым, и ненастным, и неудачным. Но он, тем не менее, "добрый" и ничего больше.

 

Таким образом, можно подумать, что дзэн совершенно равнодушен ко всему, что обычно называют добром и злом, ко всему, что случается с нами, с миром и со всем человечеством. Кажется, что дзэн совершенно не обращает внимания на судьбу человека вообще. Если это так, то тогда он никому не нужен, особенно в наше время, когда мы раздуваем взаимную вражду, которая может привести даже к уничтожению человечества. Какой смысл тогда говорить о дзэне?

 

В 1957 году в Мексике состоялась международная конференция по психоанализу, и меня пригласили рассказать ее участникам о связи дзэна с теорией и практикой психоанализа. Я, разумеется, не могу претендовать на то, что обладаю обширными знаниями в области психоанализа, психологии или психотерапии, но при всем при этом я сказал следующее:

 

Вы, кажется, очень много говорите о страхе, неуверенности в завтрашнем дне, о свободе и спонтанности, а также о проблеме истинного "я". Если вы хотите знать, как ко всему этому относится дзэн, я скажу, что дзэн предлагает избавиться от всех чувств подобного рода – страхов, сомнений, неуверенности и тяжелых переживаний, – достичь истинной свободы от всех мещанских представлений, воображаемых страхов и т. п. дзэн в состоянии дать вам эту свободу, но, чтобы постичь дзэн и стать поистине свободным и творчески активным – или, выражаясь языком Библии, постичь истину, которая сделает вас свободными, – вы должны будете выйти за пределы психологии. Выйти за пределы психологии – означает совершенно другой подход к этому вопросу. Современная психология подходит к субъективным вопросам объективно, и поэтому пока остается только теорией. Дзэн предлагает ей сменить курс и "подойти к этой проблеме "субъективно". Психология или психоанализ совершенно не в состоянии действительно излечить нас от всех вышеупомянутых болезней. За помощью мы должны обратиться к дзэну.

 

Мы часто слышим и говорим, особенно это касается психологии, о спонтанности. Но то, о чем обычно идет речь, представляет собой не что иное, как ребяческую или животную спонтанность, но никак не спонтанность и свободу взрослого человека. Истинная свобода и спонтанность неизмеримо далеки от такого детского представления о ней. Нельзя, конечно, отрицать того, что ранний период жизни человека носит отпечаток некоторого рода спонтанности и свободы, но все это не идет ни в какое сравнение со свободой действительно зрелого человека. Пока человек не расстанется с этой детской свободой, он будет постоянно нуждаться в помощи психологии. Но нельзя также ожидать достижения истинной свободы и спонтанности, не уделив достаточно времени, иногда даже несколько десятков лет, самодисциплине, которая приводит в конце концов к настоящей зрелости.

 

Конфуций в свое время говорил: "В пятнадцать лет человек начинает учиться и изучать. (Следует отметить что здесь имеется в виду не чтение книг, а размышление над жизнью или самой реальностью.) Тогда в тридцать лет он уже знает, что может дать ему опору. (Это означает что он достигает некоторого прозрения относительно смысла и значения жизни.) В сорок лет его уже ничто не смущает и не сбивает с толку. (Он знает, куда идти, и идет туда неуклонно.) В пятьдесят – он познает свое небесное призвание; в шестьдесят – его уши в состоянии слушать все, чтобы ему ни говорили. (Ему больше не нужно сопротивляться или утверждать себя: все добро, все правильно.) В семьдесят – он действует только согласно своему внутреннему побуждению". (Это соответствует идее св. Августина: "Люби бога и поступай, как хочешь". Конфуций не поклонялся Богу св. Августина, но если говорить о самом внутреннем опыте, то изречение св. Августина соответствует тому, что говорил Конфуций.)

 

То же самое говорит и дзэн словами одного из его японских учителей недавнего времени (а точнее – жившего 360 лет назад):

 

Ты должен трупом стать живым,

Ты должен умереть живя,

Тогда ты можешь делать все –

Все будет верным для тебя.

 

Можно выразиться более позитивно и вместо "умереть живя" сказать "любить Бога", но и в том и в другом случае в основе лежит одно и то же чувство реальности.

 

Конфуций, учитель дзэна и христианский святой идут рядом, по одной и той же дороге.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

...Обращаться с языком подобающим образом – это поистине трудная задача. Без него мы и дня не можем прожить, но в то же время язык – это проклятие человеческой жизни. Мы даем имя какой-то вещи, а потом начинаем думать, что это имя и есть сама вещь, забывая, что оно служит лишь условным знаком, изобретенным для удобства. Имена не занимают много места: все они могут поместиться в небольшой записной книжке. Но с реальными вещами мы не можем поступить подобным образом. Язык можно сравнивать с картой. Мы разворачиваем карту мира и самодовольно считаем, что познаем реальный мир. Но реальная земля – это земля, по которой мы ступаем шаг за шагом, верста за верстой. Но мы удовлетворяемся тем, что измеряем эту карту выдуманными нами же инструментами. Здесь, однако, проявляются противоречия: мы пытаемся изо всех сил разрешить эти противоречия, но чем больше мы это делаем, тем больше их становится, и конца им не видно....

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ира!!!! Спасибо за тему! Пока я собирался поговорить о дзен-буддизме, а возможно ли о нем говорить :))) , ты начала это увлекательное знакомство!

 

:36_1_32v: Омммм.....:)

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ира!!!! Спасибо за тему! Пока я собирался поговорить о дзен-буддизме, а возможно ли о нем говорить :))) , ты начала это увлекательное знакомство!

 

:36_1_32v: Омммм.....:)

Помолчим))))))))))))

 

 

....дзэн – это отказ от обычного образа мыслей, от утверждения и отрицания. Мы обычно говорим, что "А" есть "А" и "А" никогда не может стать "Б". Но в свете дзэна, однако, "А" не есть "А", и, далее, вследствие того "А" есть "А". Запутанная диалектика, скажете вы. Это можно также назвать "бихевиоризмом" дзэна. Если ущипнуть за нос, то будет больно. Когда у последователя дзэна болит голова, ему не хочется разговаривать. Когда птичка поет, он слышит и знает, что это соловей. Когда он идет в горы и чувствует в воздухе аромат, он знает, что это цветет лавр. Последователь дзэна отличается от большинства из нас тем, что он осознает, что все эти факты нашего повседневного опыта неразрывно связаны со всем бытием....

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Об аскетизме и не только.

 

....Затем он (Будда) предается аскетизму. Большинство из нас почему-то думает, что подчинением себе плоти мы очищаем ум, превращая его в инструмент, способный видеть реальное в истинном свете. Но в случае такого самоистязания наше "я", вопрошающий, превращается в своего рода врага, которого нужно сокрушать. Этот враг постоянно предстает перед вопрошающим, и никакая отчаянная борьба в этой смертельной битве не в состоянии обеспечить победы над ним, так как "я" или вопрошающий жив, он породит нового врага и будет вынужден также бороться и с ним.

 

Кроме того, убить врага – не означает спасти себя или получить ответ на вопрос. "Я" живет только тогда, когда существует "не я", которое и является врагом, порожденным "я". Вопрошающий всегда остается вопрошающим или творцом вопроса.

 

В аскетизме вопрошающий – это "я". Далее этому "я" противопоставляется то, что не есть "я", то есть враг, и этого врага человек во что бы то ни стало старается победить. Но враг этот не может быть побежден, покуда существует "я". Это "я" никогда не останется наедине с собою: оно всегда стремится найти что-либо, в противовес чему оно могло себя утвердить в доказательство своей силы и первостепенной важности. Оно теряет свое лицо при отсутствии других "я", в сравнении с которыми оно должно показать себя. Аскетизм – это своего рода гордость или самоутверждение. Аскетизм и нравственное очищение никогда не могут идти за пределы "я", а если мы не пойдем за его пределы, мы не будем иметь ни малейшего шанса найти решение той проблемы, с которой начались поиски истины. "Я" должно быть совершенно остановлено и лишено всего того, что о нем хоть как-то напоминает. Я имею в виду отсутствие противопоставления "я" и "не я".

 

Будда дошел до этого самым практическим образом. Однажды он попробовал подняться с места, на котором сидел, и не смог этого сделать, потому что из-за недостатка нормального питания он очень ослаб, пытаясь принимать минимальное количество пищи с целью подчинить себе тело настолько, чтобы оно не могло себя утверждать. Цель была достигнута, и тело настолько ослабло, что даже встать было невозможно. Но проблема реальности и истины по-прежнему оставалась нерешенной: самоистязание не привело к ее решению. Тогда он подумал, что "если он умрет, то вопрошающий исчезнет, а вопрос так и останется неразрешенным".

 

Он начал после этого принимать достаточное количество пищи, желая окрепнуть физически и продолжить поиски ответа на вопрос, который поглощал все его существо. Но что же делать дальше? Интеллект не дал ему ответа, аскетизм – тоже. Он был в полном замешательстве и не знал, что делать, а стремление получить ответ на вопрос стало как никогда сильным. Если бы он обладал более слабым умом, то он, возможно, не выдержал бы такого сильного напряжения. Все силы его существа были крайне напряжены в реакции на такого рода положение. Теперь он чувствовал, что у него нет никакого вопроса, который нужно решить, а также никакого "я", которое должно противостоять врагу. Фактически все его существо, его "я" и интеллект превратились в вопрос. Другими словами, он сам стал вопросом.

 

Подразделение на вопрошающего и вопрос, "я" и "не я" исчезло. Осталось только одно неразделенное "неизвестное", в котором он был похоронен. Не было, если мы можем себе это представить, ни Шакьямуни – вопрошающего, ни самосознающего "я", ни вопроса, стоящего перед интеллектом и угрожающего всему существованию, а также ни неба над головой, ни земли под ногами. Если бы мы смогли заглянуть в это время к нему в душу, мы увидели бы там только один гигантский вопросительный знак, занимающий собою всю Вселенную. Таково было его умственное состояние, если только можно сказать, что у него был тогда вообще какой-либо ум. Он находился в этом состоянии некоторое время, пока его взгляд случайно не остановился на утренней звезде. Ее свет привел его в чувство, и к нему вернулось обычное сознание. Вопрос, который прежде его так сильно беспокоил и волновал, совершенно исчез. Все приобрело совершенно новое значение. Весь мир предстал перед ним в новом свете. Говорят, что он сказал тогда:

 

Много раз я рождался, будучи прикованным к колесу сансары,

Ища и не находя строителя этого дома.

Постоянно рождаться – значит страдать.

О, строитель дома найден.

Ты больше не будешь строить дом.

Все твои балки поломаны, все распорки сметены.

К растворению движется ум.

Я достиг того, к чему так страстно стремился.

 

То, что заставляет человека чувствовать, что он проходит через множество циклов рождения и смерти, вызвано тем, что он цепляется за идею индивидуального самосознания (атман). Когда эта идея исчезает, по мере того, как человек начинает понимать ее природу, преходящую, нереальную, условную и вовсе не самосущую, он уже не станет больше цепляться за нее, потому что все балки и опоры совершенно и навсегда разрушатся. Все они являются продуктами дуалистического мышления. Такое исчезновение дуализма называют "растворением", или "пустотой" (шуньята). Однако термин "растворение", может быть, плохо передает значение санскритского термина "вишанкхара". "Вишанкхара" означает "исчезновение вещей, условно существующих" (шанкхара). По мнению ученых-буддистов, этот феноменальный мир представляет собою совокупность условий, а не самосущую реальность (атман)....

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

...Проследить умом происхождение и причинную связь вещей – это одно, но подчинить их себе в действительной, реальной жизни – совсем другое. В первом случае активен только интеллект, тогда как во втором – воля, а воля – это и есть человек....

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 3 недели спустя...

...Тико пришел к самому учителю и попросил дать ему дальнейшие наставления. Патриарх сказал: "То, что тебе сказал Гэнкаку, верно. Направь свой ум в пустоту, но в то же самое время совершенно не думай о пустоте. Тогда истина полностью и беспрепятственно проявится. Каждое движение твое будет исходить из чистого сердца, а невежда и мудрец станут равными в твоих глазах. Субъект и объект потеряют свое различие, а сущность и внешность станут одной реальностью. Когда ты постигнешь таким образом мир абсолютного единства, ты достигнешь вечного самадхи".

 

 

Сама́дхи (санскр. समाधि, samādhi IAST, «целостность, объединение; осуществление, завершение; собранность») — в индуистской и буддийской медитативных практиках — состояние, при котором исчезает сама идея собственной индивидуальности (но не сознание) и возникает единство воспринимающего и воспринимаемого. Самадхи есть то состояние просветления, достигаемое медитацией, которое выражается в спокойствии сознания, снятии противоречий между внутренним и внешним мирами (субъектом и объектом), слиянии индивидуального сознания как микрокосма с космическим абсолютом как макрокосмом.

 

________________________________________

 

Когда одного учителя спросили, в чем состоит суть буддизма, он ответил: "У ведра отламывается дно". Из этого видно, что это духовное переживание влечет за собой целую революцию. Рождение нового человека действительно сопровождается резкими изменениями. На языке религии такое духовное расширение всей жизни человека называется "обращением". Но так как этот термин в основном распространяется на новообращенных христиан, то в строгом смысле его нельзя использовать для описания буддийского опыта и особенно опыта последователей дзэн-буддизма. Этот термин носит слишком эмоциональный оттенок и потому не может заменить термин "сатори", который прежде всего связан с разумом. Как нам известно, в основном буддизм скорее имеет дело с разумом, чем с эмоциями, и его доктрина просветления резко отличается от христианского "пути спасения"; дзэн как одна из школ махаяны, естественно, содержит немного того, что мы можем назвать трансцендентальным интеллектуализмом, который идет за пределы дуализма логического мышления. Образно выражаясь, сатори – это "распустившийся цветок ума", "устранение преграды", или "умственное озарение".

 

Все это означает очищение канала, который до этого был по той или иной причине засорен, что мешало свободной, беспрепятственной работе механизма с максимальным использованием его внутренних ресурсов. С устранением преграды открываются новые перспективы, безграничные и бесконечные. В связи с тем, что жизнь, таким образом, становится свободной в своих творческих проявлениях – чего нельзя сказать о времени; предшествующем пробуждению, – она наполняется безграничной радостью, достижение которой является целью дзэн-буддизма. Это часто приравнивают к "отсутствию интересам скудности цели". Но, согласно учителям дзэна, доктрина "отсутствия достижения" касается только субъективного отношения ума, который идет за пределы органической мысли. Дзэн не отрицает этических идеалов, а также не идет за их пределы: это просто внутреннее состояние сознания вне связи с его объективными законами причины и следствия.

 

Что же касается достижения сатори, то все, что может сделать дзэн, – это указать путь, а остальное предоставить всецело внутреннему опыту человека: то есть, человек должен сам, без чьей-либо помощи идти по пути и достичь цели. Как бы ни был опытен учитель, он не может заставить ученика постичь истину до тех пор, пока последний не будет по-настоящему внутренне готов к этому. Подобно тому, как мы не можем заставить лошадь пить воду, если она этого не хочет, мы не можем заставить другого постичь высшую реальность. Каждый должен сделать это сам. Цветок распускается сам, вследствие своей внутренней необходимости, точно так же внутреннее откровение должно явиться результатом собственной внутренней зрелости. Именно здесь дзэн носит такой личный и субъективный характер в том смысле, что он имеет дело с внутренним, творческим процессом.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

...предпосылкой, ведущей к постижению дзэна, является не обожание, повиновение, страх, любовь, вера, терпение или что-либо другое, что свойственно доброй христианской душе, но поиск чего-то такого, что приносит умственный мир и гармонию за счет преодоления противоречий и превращения запутанного клубка в одну непрерывную нить. Каждый ученик дзэна постоянно занят таким усердным поиском умственного мира и целостности. Ему обычно удается составить некое умственное представление о себе самом и о мире, но оно никогда не удовлетворяет его полностью, и он чувствует побуждение к дальнейшему углублению в поисках твердой почвы высшей реальности.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 3 месяца спустя...

Из книги: Основы дзен-буддизма

 

Является ли дзэн, как и большинство буддийских учений, философской системой, которая носит высокий интеллектуальный и глубокий метафизический характер?

 

Во вступлении было сказано, что в дзэне мы находим всю философию Востока в кристаллизованном виде, но из этого не следует, однако, что дзэн является философской системой в обычном смысле слова. Дзэн решительно не является системой, основанной на логическом анализе. Скорее он является антиподом логики, под которой я имею в виду дуалистический образ мышления. Дзэн не лишен, конечно, умственного элемента, то есть дзэн – это ум в целом, и в нем мы находим много вещей; но ум этот не представляет собой нечто составное, разделяющееся на множество качеств и не оставляющее за собой ничего после такого разделения.

Дзэн не учит нас ничему в смысле умственного анализа, а также не предлагает никакой определенной доктрины в качестве руководства для своих последователей. В этом отношении дзэн, если можно так выразиться, произволен. Последователи дзэна могут иметь свои доктрины, но эти, доктрины носят сугубо личный, индивидуальный характер и не обязаны своим возникновением дзэну. Поэтому дзэн не имеет дела с какими либо «священными писаниями» или догматами, а также не содержит в себе никаких символов, посредством которых раскрывалось бы его значение. В таком случае, если бы меня спросили, чему учит дзэн, я ответил бы, что он ничему не учит. Какие бы учения ни содержались в дзэне, они исходят только из умов их создателей. Мы сами себе создаем учения. Дзэн только указывает путь. Если этот факт, сам по себе, не есть учение, то в дзэне, положительно, нет никаких специально созданных принципиальных доктрин или какой либо основной философской системы. Дзэн претендует на свое родство с буддизмом, но все буддийские учения содержащиеся в сутрах и шастрах, с точки зрения дзэна, не больше, чем макулатура, польза которой состоит лишь в том, что с ее помощью можно только смахнуть пыль с интеллекта, но не больше. Не думайте, однако, что дзэн – это нигилизм. Всякий нигилизм – это самоуничтожение, не имеющее конца. Негативизм разумен, как метод, но высшая истина – это утверждение. Когда говорят, что дзэн не имеет никакой философии, что он отрицает всякий авторитет, что он отбрасывает всю так называемую «священную литературу», не следует забывать, что в самом этом отрицании уже содержится нечто совершенно положительное и бесконечно утверждающее. Дальше, по мере изложения предмета, это станет яснее.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Является ли дзэн религией?

 

Это не религия в популярном понимании, так как в дзэне нет бога, которому можно было бы поклоняться, нет также никаких церемониальных обрядов, ни земли обетованной для отошедших в мир иной, и, наконец, в дзэне нет также такого понятия, как душа, о благополучии которой должен заботиться кто то посторонний, и бессмертие которой так сильно волнует некоторых людей. Дзэн свободен от всех этих догматических и религиозных затруднений.

Набожный читатель может быть потрясен, услышав, что в дзэне нет Бога, но это не значит, что дзэн отрицает существование Бога. Дзэн не имеет дела ни с утверждением, ни с отрицанием. Когда что либо отрицается, то само отрицание уже включает в себя противоположный элемент. То же самое может быть сказано и об утверждении. В логике это неизбежно. Дзэн стремится подняться выше логики и найти высшее утверждение, не имеющее антитезы. Поэтому дзэн не отрицает Бога, не утверждает его существования, так что в дзэне нет такого Бога, к которому привыкли еврейские и христианские умы. Дзэн в равной мере не является ни религией, ни философией.

Что касается тех различных изображений и статуй Будд, бодхисаттв, дзэна и других существ, которые можно встретить в храме дзэна, – это не больше, чем куски дерева, камня или металла. Я их могу сравнить с прекрасными цветами в своем саду. Я могу выбрать, например, камелии в полном цвету и поклоняться им, если захочу, – дзэн вполне допускает это. В таком поклонении нисколько не меньше религии, чем в поклонении статуям различных буддийских богов, а также в ритуале омовений святой водой или символического вкушения плоти и крови Христа. Все эти церемонии считаются большинством так называемых «религиозных людей» чем то похвальным и священным, но в свете дзэн – это условности. Дзэн берет на себя смелость заявить: безупречные йоги не погружаются в нирвану, а нарушающие обет монахи не попадают в ад. Для обыкновенного ума это стоит в противоречии с общепринятыми законами морали, но здесь также заключается истина и жизнь в дзэне. Дзэн – это дух человека. Дзэн верит во внутреннюю чистоту этого духа и его божественность. Все, что неестественно прибавляется или с силой вырывается, вредит целостности духа. Поэтому дзэн решительно против всяких религиозных условностей. Его религия, однако, налицо. Тот, кто поистине религиозен, с удивлением обнаружит, что, в конце концов, в варварских утверждениях дзэна содержится так много религии. Но сказать, что дзэн – это религия в том смысле, как ее понимают христиане или магометане, будет ошибкой...

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

Загрузка...
×
×
  • Создать...