Прогулка по Елисейским Полям

[dani]

[Driver]

Дани, потрясающая тема! Впрочем, как и все, что ты делаешь... Спасибо огромное...

[Натали]

Дань,я еще днем посмотрела,постеснялась комментами портить,но все же тоже хочу сказать,очень интересная тема,а фото-замечательные!Может когда-нибудь поеду в Париж(есть такая мечта)буду уже все о нем знать.

[dani]

Я надеялся, что тебе будет интересно, хотя, возможно, следовало написать гораздо больше, и не так, и не по выдержкам, а собственным языком, но... что получилось, то и получилось...

[dani]

Натали, я нисколько не сомневаюсь, что ты обязательно побываешь в Париже)))

Спасибо вам, ребята. Я старался.

[Driver]

Я надеялся, что тебе будет интересно, хотя, возможно, следовало написать гораздо больше, и не так, и не по выдержкам, а собственным языком, но... что получилось, то и получилось...

Получилось здОрово! А больше... может быть, и будет больше... может быть, тебе захочется добавить и своим языком...

Но главное даже не это, наверное. Я просто сравнил темы, которые я для тебя открывал и эту (сравнение не в мою пользу=)), но ты Мастер. У тебя в теме такая гармония... текст вливается в фото, фото дополняют текст. Это искусство...

[dani]

Нет, Драйв.... Всего лишь профессионализм, да и то не высшей марки... Хотя с "профессионализмом" у меня получается как с "осетриной второй свежести" (с), которой не бывает, а есть "торлько первая, она же и последняя"=)))))))

[Driver]

Я бы так не сказал, хотя бы потому, что ты вкладываешь в это нечто большее, чем просто профессионализм... мне так кажется.

А насчет профессионализма (конечно, не мне судить, ведь его у меня и с роду не было=)), по 10-бальной шкале я бы дал тебе 20.

 

Но вообще, тема ведь не об этом) Извини, что я ее вот так свёл...

Она у тебя потрясающая - и это всё, что я знаю. И это сказал не только я.

[dani]

Спасибо.... Всё, что я когда-либо делал, я любил, вот, наверное, и всё, что я коротко мог бы о себе сказать... А когда был недоволен собой, мягко говоря, знал, что мог бы лучше, больше, невыразимо больше...

[dani]

А вообще... Тема завершена, как я понимаю, поэтому позволю оставить здесь отрывок из "Неба бескрылых птиц". Все мои прогулки обычно заканчивались плачевно)))))

****

 

Я шел по темнеющим улицам, пошатываясь. Куда? Этого я и сам не знал. Я дошел до Сены и долго стоял на мосту, смотря, как постепенно пропадают в сумраке серые волны, теряются очертания старинных особняков, которые, как теперь я знал достоверно – просто картонные декорации. Моей страны больше не было. Я стоял на ее руинах. Сказать, что всего этого было бы достаточно, чтобы разлюбить ее, я никогда не смог бы. Эта страна была несчастна почти так же, как и Россия, только Россия знала, что несчастна, а Франция даже не догадывалась. Не знаю, что на самом деле хуже – жить в России нищим, ясно осознавая это, или во Франции – и всю жизнь наивно полагать, что успешен. «Здесь все решают только деньги», -- вспомнил я слова русского незнакомца, спускаясь с моста через Сену на набережную реки, всю устланную огромными листами платанов.

Я сел на лавку и достал из кармана упаковку с лекарством. Ни мыслей, ни чувств не было никаких – одна сплошная боль, от которой хотелось освободиться как можно скорее. Так, не думая ни о чем, я высыпал на ладонь горсть таблеток и бросил их в рот, а потом, действуя, словно зомби, вытряхнул все, что еще оставалось в пузырьке, недоуменно глядя на то, как эти мельчайшие кружки вот-вот пропадут в темноте, где только что, как новогодняя елка, вспыхнула золотыми огоньками Эйфелева башня, а с ее вершины рванулся сине-зеленый луч и стал сканировать пространство вокруг, как будто инопланетный корабль из фантастического фильма.

-- И вы действительно полагаете, что самоубийство – для вас лучший выход? – раздался рядом со мной мягкий голос.

-- Белен? – спросил я, не оборачиваясь.

-- Да, -- подтвердил собеседник, и его рука легла на мою ладонь с таблетками. – Бесполезно, Дан.

-- Почему? – безразлично поинтересовался я.

-- Плацебо, -- коротко объяснил Белен.

Я усмехнулся.

-- Так вы и это предусмотрели? Мне просто очень больно.

-- Если вам больно, значит, вы живы, с чем вас и поздравляю, -- повторил Белен свою недавнюю фразу. – Ничего, Дан, и это пройдет, вы выдержите.

-- Даже то, что я только что узнал о себе и о своем брате?

Белен нетерпеливо встряхнул белокурыми волосами.

-- Да что вы в самом деле, Дан? Что вас так растревожило и почему вы не хотите принять себя таким, какой вы есть на самом деле? Вам хочется, чтобы любовь приобретала лишь такие формы, которые диктуются вам обществом, а если вы не такой, как остальные – значит, допустимо и руки на себя наложить? Любовь – это просто любовь и ничего больше. Любовь в чистом виде осуждаться не может и вы вольны любить того, кого вам велит ваше сердце, а слушать общество, поверьте, это последнее дело… Не бойтесь любить, Дан, хотя бы потому, что ваш брат еще больше этого боится.

-- Да, -- сказал я. – Кстати, о брате. Как он мог взять на службу не человека, а собаку?

-- Он не так виноват, как вам кажется, -- сказал Белен. – Вы слишком мало его знаете, тем более, он страшно запутался… А без любви вы оба не сможете ни найти правильной дороги, ни помочь нам избежать нового Рагнарёка. Что же до того существа, с которым вы беседовали, то вы верно поняли: она не человек, но кто – и вы, и Джеф должны выяснить вместе, вернее, вспомнить. Она держит Джефа его же страхом, а потому он всю жизнь проводит словно в тюрьме под ее неусыпным контролем. Она сделает все, чтобы помешать вам, а через вас – нам. Она – наш общий враг, инфернальное насекомое.

-- И что же мне делать дальше? – растерянно спросил я. Таблетки рассыпались среди золотых листьев платанов, но я даже не заметил этого. – У меня была страна, которую я любил безумно, и вот теперь ее больше нет. Она не принимает меня, Белен…

-- Что? – переспросил Белен, встряхнув длинными волосами. – Возвращаться, Дан. Ваш брат уже пришел и ждет вас. А что касается страны… У вас теперь есть зато собственная страна. Вам есть куда возвращаться, Дан. Собственная страна, где все знакомо и где тебя так любят – что может быть лучше? – И он протянул мне бутылку, достав ее из моего же кармана.

В последний раз перед моим мысленным взором промелькнул изрядно поредевший за последние две сотни лет, теперь уже совсем скрытый сумерками, когда-то упоительный до головокружения сад Тюильри, который так любила Мария Антуанетта, а внутренний голос при этом прошептал: «Возможно, ты и прав, делая то, что должен, но, возможно, ты никогда не простишь себе, что не остался здесь навсегда… Ты еще не раз будешь думать, что лучше здесь стать последним бродягой и окончить свои дни под каким-нибудь забором, чем возвращаться в свою помойную яму, где неизвестно, что тебя ждет… Ты даже наверняка будешь еще долго-долго раскаиваться. Вспомни кодекс бусидо, который писал отвергнутый обществом японский монах-воин Ямамото: «Если тебе предстоит выбор, всегда выбирай смерть, потому что для того, чтобы жить, всегда можно найти основание».

Тем не менее, бросив прощальный взгляд на Париж, озаренный судорожными вспышками Эйфелевой башни, и подумав, что, быть может, это действительно не так уж скверно – иметь свою страну, свой обожаемый город, который не изменит и не предаст никогда уже только потому, что ты его сам создал (ведь ты же писатель, Дан, а значит, должен понимать, что это такое), я закрыл глаза и отпил из бутылки большой глоток. Последней, навсегда – последней – моей мыслью было: «Я совершаю страшную ошибку».

*******************