Перейти к публикации
Форум - Замок

Родом из Франции


Leo

Рекомендованные сообщения

  • 1 месяц спустя...
  • Ответы 94
  • Создано
  • Последний ответ

Лучшие авторы в этой теме

Лучшие авторы в этой теме

Наполеон и Жозефина. Счастливая звезда императора

 

Она была его путеводной звездой. Она была его ангелом-хранителем. Она была любовью всей его жизни. Жозефина Богарне! Одно только имя ее вызывает благоговейный трепет. О ней написаны романы, ее портреты рисовали художники, ее возносили поэты… Кем же на самом деле была эта женщина для Наполеона? Ангелом-хранителем, злой искусительницей или просто любимой и понимающей женой, после развода с которой жизнь императора пошла под откос?

В детстве чернокожая колдунья нагадала Жозефине: «Первый ваш брак будет неудачным: вы родите двух детей, но быстро окажетесь вдовой. Ну а после этого станете… королевой Франции!» Жозефина поверила. И впоследствии не раз убеждалась в правильности предсказаний гадалки…

В феврале 1800 года, только что обосновавшись в Тюильрийском дворце — королевской резиденции, — Наполеон сказал Жозефине: «Предсказание твоей землячки сбылось: отныне ты королева Франции».

Старшая дочь обедневшего аристократа Жозефа Таше де ля Пажери — Жозефина — вышла замуж в шестнадцать лет за офицера французской королевской армии Александра Богарне. Вскоре у супругов родились сын и дочь — Эжен Богарне и Ортанс Эжен (будущая королева Голландии и мать Наполеона III).

Блистательный офицер Александр Богарне и его красавица-жена, приехав в Париж, были приглашены ко двору. Богарне, воспитанному в традициях эпохи Просвещения и отрицательно относившемуся к режиму, правящему во Франции, претило праздное времяпрепровождение в коридорах Версаля и Лувра. А вот Жозефине, напротив, нравилась такая жизнь. Как истинная провинциалка (Жозефина была родом с Мартиники), она стремилась к блеску и интригам королевского двора. Всему мешал муж, который отклонял приглашения королевской четы и препятствовал тому, чтобы его жена оказалась при дворе. Жозефина пыталась объяснить мужу, как важно для нее блистать в обществе, но Александр как будто ее не слышал. Отношения между супругами постепенно накалялись.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения тщеславной Жозефины, стал отказ Богарне представить ее королеве Марии Антуанетте. В марте 1785 года брак Жозефины и Александра распался.

Поначалу Жозефина наслаждалась свободой, но через три года, исчерпав все возможные финансовые ресурсы, она была вынуждена вернуться на родину, на далекий остров Мартиники, расположенный в Вест-Индии. Возможно, Жозефина так бы и провела остаток жизни в глуши и никогда бы не стала королевой Франции, если бы не революция 1789 года. После того, как на Мартинике вспыхнули беспорядки, дворянам стало опасно там оставаться, и Жозефина вновь уехала во Францию.

А тем временем ее бывший муж был избран депутатом Генеральных штатов. Несмотря на свое дворянское происхождение, он поддержал требования депутатов от третьего сословия о равноправии граждан, вошел в состав Национального собрания, где занимал посты секретаря и президента собрания. Благодаря высокому положению бывшего мужа и отца ее детей, Жозефина была принята во многих столичных домах и салонах.

В 1794 году генерал Богарне был назначен командующим Рейнской армией Французской республики, однако сразу после принятия якобинским Конвентом закона о недопущении дворян к службе в революционной армии вынужден был уйти в отставку. Вскоре он был арестован по ложному доносу и гильотинирован 23 июня 1794 года — в день рождения Жозефины. После его казни была арестована и сама Жозефина.

Впрочем, тюрьма не убила в Жозефине веру в ее династическое будущее, в свою счастливую звезду. «Ничего не бойтесь! Скоро все беды закончатся, и я непременно стану королевой Франции», — часто повторяла Жозефина подругам по несчастью в тюремной камере. Когда мадам д’Агийон, одна из аристократок, ожидавших гильотины, приняла эти слова за шутку и предложила себя Жозефине в качестве придворной дамы, та ничуть не растерялась: «Хорошая мысль! Так и сделаю…» Жозефина сдержала свое обещание: выйдя на свободу, мадам д’Агийон стала первой камер-дамой будущей императрицы.

Из тюрьмы Жозефина была освобождена после термидорианского переворота. Новая власть сочувственно отнеслась к молодой и красивой вдове, пострадавшей от якобинского террора. Один из термидорианцев, Поль Баррас, взял Жозефину под свое покровительство, и вскоре она стала одной из самых модных женщин своего времени. Именно она была законодательницей моды на прозрачные платья античного силуэта без рукавов (стиль «ампир»).

Разумеется, великосветский образ жизни требовал немалых денежных средств, а так как от состояния Богарне почти ничего не осталось, Жозефина пришла к выводу, что ей необходимо выйти замуж за состоятельного и уважаемого человека. Баррас стал подыскивать своей любовнице жениха, и через некоторое время заявил Жозефине, что подходящая партия для нее найдена. Это был молодой и амбициозный генерал Наполеон Бонапарт. Увидев Жозефину у госпожи Тальен, он влюбился в нее, однако не спешил предлагать ей руку и сердце.

Наполеону просто хотелось познакомиться с высокопоставленной женщиной, тем более что она своими манерами и знакомствами с нужными людьми, могла принести ему пользу. К тому же в то время Наполеон был еще не избалован светскими связями, и Жозефина казалась ему богиней.

Прекрасная креолка дала согласие на брак только после того, как Бонапарт был назначен командующим Итальянской армии. Свадьба будущей королевской четы состоялась 9 марта 1796 года. Правда, в церкви Наполеон и Жозефина не венчались.

Хотя семейная жизнь супругов омрачалась частыми размолвками и ссорами, связанными с многочисленными супружескими изменами (ими грешили и жена, и муж), расточительством Жозефины и честолюбивыми амбициями Наполеона, но, несомненно, в первые годы супружества Наполеон был искренне и страстно влюблен в красавицу-жену, блиставшую в парижских салонах. Доказательством этому служат любовные письма, которые во время Итальянского и Египетского походов Бонапарт писал жене. Кстати, Жозефина отвечала на полные нежности и страсти письма Наполеона весьма неохотно и сухо.

Пока Наполеон завоевывал на полях сражений всемирную славу, Жозефина вела в Париже легкомысленную жизнь: она не задумываясь тратила деньги и нередко пускаясь в любовные авантюры. Когда неопровержимые доказательства ее неверности дошли до Бонапарта (а он в то время находился в Египте), обманутый супруг испытал настоящий шок, но на развод так и не решился. Видимо, на его решение сохранить брак повлияла его сильная любовь к жене, а также корсиканское воспитание, по канонам которого развод считался недопустимым.

Вернувшись из египетского похода, Наполеон совершил переворот Восемнадцатого брюмера, и Жозефина стала первой дамой Франции, женой первого консула. Высокопоставленная чета поселилась в Мальмезоне, где Жозефина стала устраивать блестящие празднества, пышные приемы. Со временем она превратила замок в подобие Версаля.

Со стороны казалось, что жизнь Наполеона и Жозефины складывается блестящим образом, но на самом деле их отношения уже не были теми, что в первые годы после свадьбы. Бонапарт заметно охладел к жене и стал изменять ей, тогда как Жозефина, напротив, остепенилась и привязалась к блистательному супругу. Она, наконец, полюбила его и сильно страдала от его неверности.

Но больше всего ее тревожили замыслы мужа стать монархом, основать во Франции новую правящую династию. Жозефина прекрасно понимала, что в случае осуществления его планов, их бездетному браку придет конец. И прекрасная креолка старалась всеми силами противодействовать планам мужа, взяв в союзники Жозефа Фуше.

Но все ее попытки не увенчались успехом: Фуше был отправлен в отставку, и 2 декабря 1804 года в соборе Парижской Богоматери Наполеон провозгласил себя императором Франции и возложил короны на себя и на Жозефину. За день до этого Католическая церковь освятила супружеские узы Наполеона и Жозефины.

Через три года, отчаявшись дождаться наследника, Наполеон решился на развод с женой. Разумеется, Жозефина была против, но несмотря на ее протесты и слезные мольбы, Бонапарт стоял на своем: ему нужен наследник. Формальным поводом к расторжению брака послужило отсутствие приходского священника на церемонии венчания Наполеона и Жозефины.

Как утверждала Жозефина накануне своей скоропостижной смерти, она задолго до злосчастного 1809 года знала о неизбежности развода с Наполеоном. Когда Бонапарт был еще первым консулом, он во время ссоры с Жозефиной задел рукой золотую табакерку с портретом жены на крышке. От падения на паркет эмаль отлетела и подкатилась к ногам Жозефины. Та едва сдержала слезы, четко осознав — разлуки не миновать…

Когда же 19 декабря 1809 года сенат вынес постановление о разводе императорской четы, само небо рыдало вместе с Жозефиной. Одна из современниц Наполеона вспоминала: «Никогда еще погода не учиняла в Париже ничего подобного тому, что творилось в ночь после сенатского решения о разводе. Небесные водопады низверглись на землю, словно для второго всемирного потопа. Но неожиданно налетел западный ветер такой силы, что улицы тут же высохли. Лишь молнии сверкали, и гром гремел в скорбной темноте, сопровождающей грозу. Невероятный феномен для этого времени года! …Спросите всю Европу, и она вам скажет, что Жозефина была для императора его самым главным талисманом. Едва Наполеон его потерял, звезда фортуны начала бледнеть и меркнуть».

И, видимо, Наполеон понимал это. Он не хотел терять свою звезду, и когда Жозефина попросила бывшего мужа предоставить ей возможность обосноваться в Тоскане, в герцогстве Парма, Бонапарт резко отрезал: «Нет, я не могу допустить, чтобы Жозефина меня покинула. Она должна оставаться рядом: если она исчезнет с моего горизонта, то перестанет быть моей счастливой звездой».

После того как вступил в силу развод, император женился на австрийской принцессе Марии-Луизе. В 1811 году Мария-Луиза родила Наполеону долгожданного наследника.

По условиям развода Жозефина сохранила титул императрицы и пышный двор в Мальмезоне. Она все еще любила своего бывшего мужа, и после падения империи вызвалась сопровождать его в изгнание на остров Эльбу. К ее огорчению, в этом ей было отказано. Через два месяца после отречения Бонапарта 50-летняя Жозефина скончалась в Мальмезоне.

Впоследствии, уже на острове Эльба, свергнутый император писал: «Я женился на Жозефине по любви… Скажу более: некое суеверие, родившееся от моей нежности к ней, заставило меня верить в ее необходимость для моего политического процветания. Я заметил, что все мне удается, когда ее оккультное влияние владеет моими действиями».

Наполеон Бонапарт умер 6 мая 1821 года, предположительно от рака. Говорят, что последнее слово, которое он прошептал, было «Жозефина…».

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Надеюсь, что всё же будет видно...

 

"Генерал Наполеон Бонапарт."

The general Napoleon Bonaparte

Опубликованное фотоОпубликованное фото

 

"Портрет Наполеона на императорском троне".

259х162.холст, масло.

Portrait of Napoleon on an imperial throne

Опубликованное фото

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 4 недели спустя...

13-й район /Banlieue 13/

Опубликованное фото

Франция (2005)

 

Жанр: Боевик/ Фантастика

Режиссер: Пьер Морел

Актеры:

Производство:

Длительность: 85 минут

Официальный сайт: www.13raion.ru

2013 год. Париж. Город разделен на обнесенные стенами районы, в каждом из которых заправляют уличные банды. В руки самой безбашенной группировки попала бомба огромнейшего радиуса действия. Теперь самому крутому работнику парижского спецназа предстоит отправиться в самый опасный тринадцатый район, чтобы найти и обезвредить бомбу. В напарники ему дают хулигана-проводника, у которого есть свои счеты с лидером банды.

 

 

саундтреки можно послушать вот здесь - http://www.kinopoisk.ru/level/93/film/81522/

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

так вот к чему я это? меня поразило то, что относят события к будущему и ставят фильм в жанр фантастики, а так ли это?

Франция поделена на районы и целенаправленно истребляется. Разве ж это фантастика? Мне кажется, что это реальность.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

На мой взгляд, "13-й район" - только крохотная часть реальности, причем фильм сделан был довольно давно, он показал тотальную коррупцию верхов и... Вы не заметили, сколько в этом фильме в сравнении с прошлыми кинолентами настоящих французских лиц? Сколько там белых? Затрудняюсь сказать, их почти нет. Зато мусульманских лиц - сколько угодно, и их становится все больше. Так что главная опасность Франции - мусульмане. Я уже писал в разделе "Что читаем, как читаем" о книге Чудиновой "Мечеть Парижской Богоматери". Вот это действительно приблизительно такое будущее Франции, как я его представляю. На самом деле страшно и тревожно. Поэтому с некоторых пор я воспринимаю "Авалон" с его Францией как доступный нам пока способ протеста против захвата Франции мусульманами.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

В последнее время часто слышу разговоры о том, что Франция ужесточяет законы об иммиграции, так что и сами французы понимают всю серьезность ситуации, хотя находятся и недовльные. Нашел статью, правда, 2006 года

http://www.nr2.ru/67490.html/print/

Но в реале закон - это закон, его можно обойти.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Cобственно, вот какие люди нужны сейчас Франции. Прошу прощения, если текст не совсем гладкий, это перевод...

 

Анри де Ла Рошжаклен - мифический герой

Его называют часто "Архангелом" или "Ахиллесом" Вандеи

 

Ореол, который окружает этого человека, ставшего символом Вандеи, заслоняет остальных вандейских деятелей. Кроме того, Ла Рошжаклен по-прежнему, и через двести лет, символизирует еще и верность самому себе, всей вандейской эпопее. Его молодость, его отвага, драматическая смерть в захватывает воображение, делая его почти мифом.

Кем был фактически Анри де Ла Рошжаклен? Смелый герой, которого нам представляет ли вандейская традиция, или воодушевленный молодостью, слишком часто уходящий от реальности человек? Именно на этот вопрос мы пытаемся ответить, составляя настоящий портрет одного из наиболее известных среди лидеров контрреволюции.

Наполеон на Острове Святой Елены, размышляя над судьбой "Господина Анри", спрашивал себя, чем стал этот храбрый молодой человек за свою короткую жизнь. Справедливо, что Император был очарован этой гражданской войной, которую он окрестил "Войной гигантов"... У него были для этого основания! Спонтанно всё население региона поднялось против режима, и бои длились порой годами. Эта спонтанность нравилась Наполеону, который напрасно надеялся в 1814 году, в то время как страна была захвачена союзниками, на такое же всеобщее восстание своих подданных.

 

Семья Де Ла Рошжаклен – древний дворянский род; один из его предков сражался в армии Святого Людовика во времена крестовых походов. Его наследник в XVIII веке -- маркиз Ла Рошжаклен -- отец нашего Героя и профессиональный военный. Он дал своим сыновьям подготовку не хуже, чем давали детям спартиаты. Анри был старшим в семье и, едва выйдя из детского возраста, уже носил военную форму. Он -- уроженец Вержье, граф Ла Рошжаклен, родился в 1772. Ему едва исполнилось 17 лет, когда в стране началась Революция.

Анри был верен Королю, как и его предки во времена святого Людовика, которые также поддерживали Генриха IV. Едва Анри достиг этого возраста, он вошел в конституционную охрану Короля, стал одним из этих замечательных рыцарей кинжала, готовых на все чтобы гарантировать безопасность человека, принадлежащего к королевскому роду.

Семья в большинстве оставила Францию, когда начались революционные события, чтобы присоединиться к тем дворянам, которые нашли пристанище во французских колониях, расположенных на Антильских островах. В Пуату Вержье обладают землями Дюрбельер, около Saint-Aubin-de-Baubigné. Там находится просторный дворянский замок с благородным силуэтом и неким постоянным вызовом, на мысль о котором наводила башня, где остались следы некоторых прошлых войн.

В декабре 1791 года Анри в возрасте 19 лет вошел в конституционную охрану Короля. Дюрбельер остался пустым на некоторое время.

В 1792 году в столице происходит восстание. 10 августа Тюильри атакован, Король был вынужден отправиться на ассамблею, чтобы отдать себя под защиту своих самых страшных врагов.

В тот же день Анри находится в Париже, готовый ко всему, чтобы защищать короля против восставших, но ему объясняют, что прежнего порядка в стране больше не будет. Анри -- не единственный среди будущих крупных деятелей вандейской эпопеи, кто оказывается там 10 августа. Там оказывается и Шаретт, с той же целью -- защищать короля, Отишан, который также является одним из этих неустрашимых рыцарей кинжала. Maриньи, жестокий Maриньи тоже там, но пока в гражданском звании... Лескюр, кузен "Господина Анри", -- в Tюильри. Он настолько спокоен, что ходит по городу, имея всего два пистолета за поясом.

Представляется удивительной подобное собрание будущих вандейских руководителей в Tюильри 10 августа. Этот факт снова поднимает вопрос, который хотели закрыть слишком рано. -- Существует или нет дворянский заговор в основе поднятия Вандеи?

После 10 августа 1792 года, Анри уезжает к своим землям в Пуату. Больше невозможно что-то сделать в Париже, чтобы спасти короля из его тюрьмы. Именно в Дюрбельер крестьяне находят "Господина Анри," когда решают не отвечать на внеочередной военный призыв в народное ополчение, разосланный по всем провинциям Республики. Это происходит весной 1793 года; до конца года католическая и королевская армия прекратит существование.

В начале событий господин Анри является только главарем банды. Везде крестьяне пошли за своими бывшими господами -- дворянами, особенно, если они являлись офицерами. Анри быстро проявил себя на фоне других руководителей своей отвагой, которая иногда приводила к опасной неосторожности. Как только эти отдельные армии повстанцев объединяются, чтобы образовать большую католическую и королевскую армию, Анри вошел в Высший Совет, что было естественно. Когда в октябре 1793 года, после длинной серии побед без особенного урона на уровне занятия местности, вандейцы подверглись около Шоле одному из своих наиболее тяжелых поражений, Анри назначили, несмотря на это поражение, генералиссимусом армии. Ему едва исполнился 21 год.

Необходимо вспомнить, что ряды высших офицеров вандейской армии значительно сократились. Боншан, наиболее уважаемый из всех этих руководителей, только что умер от тяжелой раны, полученной в столкновении. Лескюр серьезно ранен в голову. Он умрет несколькими неделями позже. Эльбе также ранен и эвакуирован на территорию, контролируемую неукротимым Шареттом.

Затем был путь вдоль Луары, провал перед стенами Гранвилля, массовые убийства в Мансе, долгий поход к Савени и смерть. Анри, которого очень любили его люди, сумел возвратить Пуату, где ему удалось снова значительно пополнить армию. Сражаясь с адскими колоннами, которые Соглашение бросило против Вандеи, снабженные поджигателями, он был убит в стычке 28 января 1794 года. Вот официальная версия.

Тело Архангела Контрреволюции осталось зарытым тайно в лугу до Реставрации. Потом он был извлечен и присоединен к семейному склепу в церкви Saint-Aubin-de-Baubign.

 

Стойкая легенда

Контрреволюционная пропаганда представляла Анри де Ла Рошжаклена как опытного военного, энергичного, очень любимого и охраняемого его людьми. Ореол престижа, который искусственно возвели вокруг господина Анри, настолько силен, что сияет и через 200 лет после событий, ему поклоняются, как святому. Это Анри де Вержье в коллективном воображаемом контрреволюции. Что говорят по этому поводу факты?

 

Прежде всего надо сказать, что в выборе господина Анри, как главы повстанцев, не было ничего спонтанного. Легко представить тысячи людей, отправившихся в Дюрбельер, чтобы избрать своей главой молодого человека, практически против его желания.

Действительно, как только вандейцы поднялись, чтобы выразить протест по поводу будущих сражений на границах, многие дворяне пытались возглавлять события. Точно такой случай у господина де Ла Рошжаклен, увидевшего там единственный случай сверкать, проявить себя. Сначала он переходит от одной деревни до другой, справляясь о передвижениях войск, о позиции больших спонтанных военных операций, и выбирает одну из них, хорошо решенной, и возглавляет ее. Далее около Aubiers, он похищает 500 людей господина де Ноуес, поскольку армии необходимо иметь больше людей. У его армии нет пороха, его он фактически отнимает у господина де Руаран, другого главы вандейцев. Затем происходит известная сцена у Durbellière, когда крестьяне приходят искать господина де ла Рошежаклен в его замке. В этом не заметно спонтанности. По приказам молодого человека набат звонил, и везде его посланцы объявляли о предстоящей и организованной, большой встрече.

В Durbellière у Анри есть порох, это важно для большинства людей, которые приходить поступать на военную службу именно у него.

У него было много сложностей, в частности, солдаты, которые имели привычку расслабляться и часто дезертировали.

Вот описание Анри, которое оставил господин де Бежарри:

"Ла Рошжаклен, храбрец храбрецов, ослепительный халтурщик, остался одним из легендарных героев Вандеи. Его неустрашимости не было равной. Она очаровывала крестьянина, опьяняла, но часто она же превращалась в отвагу, которая потом приводила в самое пекло. Читая о войнах империи, я его сравнивал иногда с этим другим халтурщиком из Неаполя, чья смелая отвага совершала чудеса, но не привела к катастрофам. К несчастью, Ла Рошжаклен не обладал военной способностью, равной своему блеску и неустрашимой отваге. Когда шло сражение, его взгляд не охватывал все поле битвы. По отношению к армии, он всегда пользовался огромным влиянием, но оказался замешанным в бесчисленных интригах, в которых ничего не понимал. Маневры были неопределенны, и в бою он забывал часто свою роль генерала, чтобы снова блистать, как герой. Повышение в ранг главнокомандующего было больше желанием крестьян, чем выживших руководителей, которые пережили Луару. Характер Анри был приятен; общался он с другими руководителями доброжелательно и, несмотря ни на что, славу, которой он был окружен, он оставался всегда скромным".

И везде это идиллическое описание большого начальника будет воспето в книгах.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Еще один замечательный человек в истории Франции, личность которого мне чрезвычайно импонирует с тех пор как я вышел из детского возраста и перестал считать его врагом моих любимых героев - трех мушкетеров)))

 

Кардинал Ришелье

 

Детство и юность Ришелье.

Арман-Жан дю Плесси де Ришелье, прозванный впоследствии "Красным кардиналом" (l'Eminence Rouge), родился 9 сентября 1585 года в Париже или в замке Ришелье в провинции Пуату в обедневшей дворянской семье. Его отец, Франсуа дю Плесси, был главным прево - судебным чиновником Франции при Генрихе III, а мать, Сюзанна де ла Порт, происходила из семьи адвоката Парижского парламента. Арман-Жан был младшим сыном в семье. Когда Жану было всего пять лет, отец умер, оставив жену одну с пятерыми детьми, полуразрушенным поместьем и немалыми долгами. Тяжелые годы детства сказались на характере Жана, поскольку всю последующую жизнь он стремился восстановить утраченную честь семьи и иметь много денег, окружить себя роскошью, которой был лишен в детстве. С детства Арман-Жан - болезненный и тихий мальчик, предпочитал книги играм с друзьями. В сентябре 1594 года Ришелье поступил в Наваррский колледж в Париже и стал готовиться к военной карьере, унаследовав титул маркиза дю Шиллу. С детства Ришелье мечтал стать офицером королевской кавалерии.

Основным источником материальных благ семьи был доход от должности католического духовного лица епархии в районе Ла-Рошели, дарованный Плесси ещё Генрихом III в 1516 году. Однако чтобы сохранить его, кто-то из семьи должен был принять монашеский сан. До 21 года предполагалось, что Арман, младший из трех братьев, последует по стопам отца и станет военным и придворным.

Папа Павел V

Но в 1606 году средний брат ушел в монастырь, отказавшись от епископства в Люсоне (в 30 км к северу от Ла-Рошели), которое обычно наследовалось членами семьи Ришелье. Единственное, что могло сохранить семье контроль над епархией, это вступление юного Армана в духовное звание.

Поскольку Жан был слишком молод, чтобы принять сан, ему требовалось благословение Папы Римского Павла V. Отправившись к папе в Рим аббатом, он поначалу скрыл от папы Павла V свой слишком юный возраст, а после церемонии покаялся. Вывод папы был таков: "Справедливо, чтобы молодой человек, обнаруживший мудрость, превосходящую его возраст, был повышен досрочно". 17 апреля 1607 года двадцатидвухлетний Арман-Жан дю Плесси принял имя Ришелье и сан епископа Люсонского. Церковная карьера в то время была очень престижной, и ценилась выше светской. Однако Жан Ришелье на месте некогда процветавшего аббатства в Люсоне нашел лишь руины - печальную память о Религиозных войнах. Епархия была одна из самых бедных и средств, доставляемых ею, не хватало на мало-мальски приличную жизнь. Но молодой епископ не падал духом.

Сан епископа давал возможность появиться при королевском дворе, которой Ришелье не замедлил воспользоваться. Очень скоро он совершенно очаровал своим умом, эрудицией и красноречием короля Генриха IV. Генрих называл Ришелье не иначе как "мой епископ". Но, как это бывает в подобных случаях, столь стремительное возвышение провинциального епископа не понравилось некоторым влиятельным особам, и Ришелье пришлось покинуть столицу.

 

Генеральные штаты 1614-1615 годов.

Несколько лет Ришелье провел в Люсоне. Там епископ Ришелье первым во Франции сумел провести реформирование хозяйства монастыря, а также был первым французом, написавшим теологический трактат на родном языке, где отразил положение дел в стране, разрушенной Религиозными войнами.

Генрих IV - король Франции и Наварры

Все свое свободное Ришелье занимался самообразованием, то есть читал. В конце концов он дочитался до того, что до самого конца дней его мучили страшные головные боли.

Убийство фанатиком-католиком Равайльяком Генриха IV в 1610 году развязало руки сепаратистам. Правительство Марии Медичи, королевы-матери, регентши при Людовике XIII, было насквозь коррумпировано. Развал подкреплялся неудачами военных, так что королевский двор пошел на переговоры с представителями вооруженных масс.

Епископ Люсонский (Ришелье) выступил на переговорах в качестве посредника, что послужило поводом избрания его представителем в Генеральные Штаты от духовенства Пуату в 1614 году. Генеральные штаты - собрание сословий, учрежденное в Средние века и все еще изредка собиравшееся королем по тем или иным поводам. Делегаты были разделены на первое сословие (духовенство), второе сословие (светская аристократия) и третье сословие (буржуа). Молодой епископ Люсона должен был представлять духовенство родной провинции Пуату. В конфликте между духовенством и третьим сословием (ремесленники, купцы и крестьяне) по поводу отношений короны и Папы епископ Ришелье занял нейтральную позицию, отдав все силы приведению сторон к компромиссу.

Уже в скором времени Ришелье заметили благодаря ловкости и хитроумию, проявленным им при налаживании компромиссов с другими группами и красноречивой защите церковных привилегий от посягательств светских властей. В феврале 1615 года ему было даже поручено произнести парадную речь от имени первого сословия на заключительной сессии. В следующий раз Генеральным штатам предстояло собраться лишь 175 лет спустя, накануне Французской революции.

 

Возвышение Ришелье при королевском дворе.

При дворе молодого Людовика ХIII обратили внимание на 29-летнего епископа.

Мария Медичи - королева-мать

Наибольшее впечатление таланты Ришелье произвели на королеву-мать Марию Медичи, которая по-прежнему фактически правила Францией, хотя в 1614 году ее сын уже достиг совершеннолетия. Назначенный духовником королевы Анны Австрийской - молодой супруги Людовика XIII, Ришелье вскоре добился расположения ближайшего советника и фаворита Марии Кончино Кончини (известного также как маршал д'Анкр). В 1616 году Ришелье вошел в королевский совет и занял пост государственного секретаря по военным делам и внешней политике. Новый пост требовал от Ришелье активного участия во внешней политике, к которой он до тех пор не имел отношения. Первый год Ришелье во власти совпал с началом войны между Испанией, которой тогда правила династия Габсбургов, и Венецией, с которой Франция состояла в военном союзе. Эта война грозила Франции новым витком религиозных распрей.

Однако в апреле 1617 года Кончини был убит группой "друзей короля" - противников регентства Марии Медичи. Вдохновитель этой акции герцог де Люинь теперь стал фаворитом и советником молодого короля. Ришелье сначала возвратили в Люсон, а затем сослали в Авиньон, папскую область, где он боролся с меланхолией чтением и сочинительством. В течение двух лет Ришелье занимался литературой и богословием в совершенном уединении. За это время он написал два богословских труда - "Защита основных положений католической веры" и "Наставления для христиан".

Французские принцы крови - Конде, Суассон и Буильон - возмутились самоуправными действиями монарха и подняли против него мятеж.

Людовик XIII - король Франции

Людовику XIII пришлось отступить. В 1619 году король разрешил Ришелье присоединиться к королеве-матери в надежде, что он окажет на нее умиротворяющее воздействие. В течение семи лет, часть которых пришлось провести в изгнании, Ришелье вел активную переписку с Марией Медичи и Людовиком XIII.

Однако не такой была вдовствующая королева, чтобы сразу все забыть после примирения. Как положено любой женщине, тем более царственной, она еще немножко поломалась, прежде чем согласиться на окончательное примирение. А когда решила, что пора, то потребовала от сына назначить Ришелье кардиналом. 5 сентября 1622 года епископ Ришелье получил сан кардинала. А если кого-то назначили кардиналом, то и в Королевский совет, тогдашнее французское правительство, его непременно надо было включить, тем более, что министры отца Людовика XIII практически все уже умерли.

Но только в 1624 году Мария Медичи была возвращена в Париж, а вместе с ней и Ришелье, без которого она уже не могла ступить ни шагу. Людовик продолжал относиться к Ришелье с недоверием, так как понимал, что всеми дипломатическими победами его мать должна кардиналу. Когда 29 апреля 1624 года Ришелье впервые вошел в зал заседаний французского правительства, он так взглянул на присутствующих, в том числе и на председателя, маркиза Ла Вьевиля, что всем сразу стало понятно, кто отныне здесь хозяин. Несколькими месяцами позже, в августе, действующее правительство рухнуло, и по настоянию королевы-матери 13 августа 1624 года Ришелье стал "первым министром" короля - пост, на котором ему было суждено пробыть 18 лет.

 

Кардинал Ришелье - первый министр Франции.

Несмотря на хрупкое здоровье, новый министр достиг своего положения благодаря сочетанию таких качеств, как терпение, хитроумие и бескомпромиссная воля к власти. Эти качества Ришелье никогда не переставал применять для собственного продвижения: в 1622 году он сделался кардиналом, в 1631 году - герцогом, все это время продолжая увеличивать личное состояние.

С самого начала Ришелье пришлось иметь дело со многими врагами и с ненадежными друзьями. К числу последних на первых порах относился сам Людовик. Сколько можно судить, король так никогда и не обрел симпатии к Ришелье, и все же с каждым новым поворотом событий Людовик попадал во все большую зависимость от своего блестящего служителя. Прочее же королевское семейство оставалось враждебным к Ришелье. Анна Австрийская терпеть не могла ироничного министра, который лишил ее какого-либо влияния на государственные дела. Герцог Гастон Орлеанский, единственный брат короля, плел бесчисленные заговоры с целью усиления своего влияния. Даже королева-мать, всегда отличавшаяся амбициозностью, почувствовала, что прежний ее помощник стоит у нее на пути, и вскоре стала самым серьезным его противником.

 

Подавление знати при Ришелье.

Вокруг этих фигур кристаллизовались различные группировки мятежных придворных. Ришелье отвечал на все бросаемые ему вызовы с величайшим политическим мастерством и жестоко их подавлял. В 1626 году центральной фигурой в интриге против кардинала стал молодой маркиз де Шале, который поплатился за это жизнью.

Герцог Гастон Орлеанский - брат короля Людовика XIII и постоянный противник Ришелье

Сам король чувствовал себя орудием в руках кардинала и, по-видимому, не без сочувствия отнесся к последней попытке низвергнуть Ришелье - к заговору Сен-Мара. Всего за несколько недель до своей смерти в 1642 году Ришелье раскрыл последний заговор, центральными фигурами которого стали маркиз де Сен-Мар и Гастон Орлеанский. Последнего, как всегда, спасла от кары королевская кровь, но Сен-Мар - друг и любимец Людовика, был обезглавлен. В период между этими двумя заговорами наиболее драматическим испытанием прочности позиций Ришелье стал знаменитый "день одураченных" - 10 ноября 1631 года. В этот день король Людовик ХIII в последний раз пообещал отправить своего министра в отставку, и по всему Парижу разнеслись слухи, что королева-мать одержала победу над своим врагом. Однако Ришелье удалось добиться аудиенции короля, и к наступлению ночи все его полномочия были подтверждены, а действия санкционированы. "Одураченными" оказались те, кто поверил ложным слухам, за что и поплатились смертью либо изгнанием.

Сопротивление, проявлявшееся в иных формах, встречало не менее решительный отпор. Несмотря на свои аристократические пристрастия, Ришелье сокрушил мятежную провинциальную знать, настаивая на ее покорности королевским официальным лицам. В 1632 году он добился вынесения смертного приговора за участие в мятеже герцогу де Монморанси, генерал-губернатору Лангедока, которого направила против Ришелье именно Мария Медичи, и одному из самых блестящих аристократов. Ришелье запретил парламентам (высшим судебных органам в городах) подвергать сомнению конституционность королевского законодательства. На словах он прославлял папство и католическое духовенство, но по делам его было видно, что главой церкви во Франции является король.

Холодный, расчетливый, весьма часто суровый до жестокости, подчинявший чувство рассудку, Ришелье крепко держал в своих руках бразды правления и, с замечательной зоркостью и дальновидностью замечая грозящую опасность, предупреждал ее при самом появлении. В борьбе со своими врагами Ришелье не брезговал ничем: доносы, шпионство, грубые подлоги, неслыханное прежде коварство - все шло в ход. Его тяжелая рука в особенности давила молодую, блестящую аристократию окружавшую короля.

Супруга Людовика XIII - Анна Австрийская с детьми

Один заговор за другим составлялись против Ришелье, но они всегда кончались самым плачевным образом для врагов Ришелье, участью которых было изгнание или казнь. Мария Медичи очень скоро раскаялась в своем покровительстве Ришелье, совершенно оттеснившего ее на задний план. Вместе с женой короля, Анной, старая королева приняла даже участие в замыслах аристократии против Ришелье, но без успеха.

С самого первого дня во власти Ришелье стал объектом постоянных интриг со стороны тех, кто пытался его "подсидеть". Чтобы не стать жертвой предательства, он предпочитал никому не доверять, что вызывало страх и непонимание окружающих. "Всякий, кто узнает мои мысли, должен умереть", - говорил кардинал. Целью Ришелье было ослабление позиций династии Габсбургов в Европе и укрепление независимости Франции. Кроме того, кардинал был ярым сторонником абсолютной монархии.

 

Подавление гугенотов-протестантов при Ришелье.

Другим важным источником оппозиции, сокрушенным Ришелье со свойственной ему решительностью, являлось гугенотское (протестантское) меньшинство. Примирительный Нантский эдикт Генриха IV от 1598 года гарантировал гугенотам полную свободу совести и относительную свободу богослужения. Он оставлял за ними большое число укрепленных городов - в основном на юге и юго-западе Франции. Ришелье усматривал в этой полунезависимости угрозу государству, особенно во время войны. Гугеноты представляли собой государство в государстве, они имели сильных сторонников в городах и мощный военный потенциал. Кардинал предпочитал не доводить ситуацию до кризиса, однако фанатизм гугенотов подогревался Англией, вечной соперницей Франции. Участие, принятое гугенотами в 1627 году в нападении англичан с моря на побережье Франции, послужило для правительства сигналом к началу действий. К январю 1628 году была осаждена крепость Ла-Рошель - опорный пункт протестантов на берегу Бискайского залива.

Кардинал Ришелье (бюст Жана Лоренцо Бернини)

Ришелье взял на себя личное руководство кампанией, и в октябре непокорный город капитулировал после того, как около 15 тысяч его жителей умерли от голода. В 1629 году Ришелье завершил религиозную войну великодушным примирением - мирным соглашением в Але, в соответствии с которым король признавал за своими подданными-протестантами все права, гарантированные им в 1598 году, за исключением права иметь крепости. Правда, гугеноты лишались политических и военных привилегий. Но дарованная им свобода отправления культа и судебные гарантии положили конец религиозным войнам во Франции и не дали повода для разногласий с союзниками-протестантами за пределами страны. Гугеноты-протестанты проживали во Франции как официально признанное меньшинство до 1685 году, но после взятия Ла-Рошели их способность противостоять короне была подорвана.

 

Административные и экономические реформы при Ришелье.

Стремясь к укреплению суверенитета королевской власти в области внутренней и внешней политики и финансов, Ришелье инициировал кодификацию французских законов ("кодекс Мишо", 1629), провел ряд административных реформ (учреждение в провинциях должностей интендантов, назначаемых королем), боролся с привилегиями парламентов и знати (запрещение дуэлей, разрушение укрепленных дворянских замков), реорганизовал почтовую службу. Он активизировал строительство флота, что усилило военные позиции Франции на море и способствовало развитию внешнеторговых компаний и колониальной экспансии. Ришелье разрабатывал проекты финансово-экономического оздоровления страны в духе меркантилизма, однако внутренние и внешние войны не позволили реализовать их. Вынужденные займы вели к усилению налогового гнета, что, в свою очередь, вызывало мятежи и крестьянские бунты (восстание "кроканов" 1636-1637 годов), которые жестоко подавлялись.

Что касается экономики, Ришелье практически ничего в ней не понимал. Он объявлял войны, не задумываясь о снабжении армии, и предпочитал решать проблемы по мере их поступления. Кардинал следовал доктрине Антуана де Монткристьена и настаивал на независимости рынка. При этом он делал упор на производство товаров на экспорт и препятствовал импорту предметов роскоши. В сфере его экономических интересов было стекло, шелк, сахар. Ришелье ратовал за строительство каналов и расширение внешней торговли, причем сам часто становился совладельцем международных компаний. Именно тогда началась французская колонизация Канады, Западной Западной Индии, Марокко и Персии.

 

Войны Франции при Ришелье.

К концу 1620-х годов французское правительство имело возможность принимать более активное участие в международных делах, что побудило Ришелье к действиям. Ко времени прихода Ришелье к власти грандиозная (получившая название Тридцатилетней) война в Германии между католическими государями во главе с императором Священной Римской империи и союзом протестантских князей и городов была уже в полном разгаре. Дом Габсбургов, включая правящие фамилии в Испании и Австрии, больше столетия являлся главным врагом французской монархии, однако поначалу Ришелье удерживался от вмешательства в конфликт. Во-первых, союзниками Франции в таком случае должны были стать протестантские державы, поэтому кардинал и его главный советник монах ордена капуцинов отец Жозеф (прозванный, в отличие от своего шефа, l'Eminence grise, т.е. "Серый кардинал") понимали, что необходимо иметь ясное и законное обоснование для такого шага. Во-вторых, свободу действий вне страны долгое время сдерживала неспокойная обстановка внутри самой Франции. В-третьих, основная угроза интересам Франции исходила не со стороны австрийских Габсбургов, а от еще более могущественной испанской ветви, что побуждало французов сосредоточить внимание на Пиренеях и испанских владениях в Италии, а не на Германии.

Тем не менее Франция все же была вовлечена в войну. К концу 1620-х годов католики добились столь внушительных побед в пределах Империи, что, казалось, австрийские Габсбурги станут полными хозяевами Германии.

Папа Урбан VIII

Перед лицом угрозы господства Габсбургов в Европе Ришелье и отец Жозеф выдвинули довод, что для блага папского престола и духовного благополучия самой церкви Франция должна противостоять Испании и Австрии. Возможность принять участие в германских делах представилась сразу же после подавления знати и мятежных гугенотов внутри страны, поскольку на стороне лютеран собирался выступить король Швеции Густав II Адольф. Когда его армия высадилась в северной Германии (июль 1630 года), в Германию стали подтягиваться значительные испанские силы - чтобы оказать поддержку католикам.

Во время осады Ришелье крепости Ла-Рошель испанцы успели мобилизовать силы на севере Италии и захватить крепость Касаль. Тогда Ришелье проявил необычайную мобильность: сразу после падения Ла-Рошели французская армия была переброшена через Альпы и застала испанцев врасплох. В 1630 году в ходе сложных интриг Ришелье отказался подписывать Регенсбургский мир, в ответ Испания обратилась в Папе Урбану VIII с просьбой отлучить Людовика XIII от церкви. Ришелье находился на грани провала, поскольку его отношения с королем были весьма сложными, а рьяная католичка Мария Медичи просто впала в истерику. Когда Ришелье возвратился во Францию, она потребовала отставки кардинала, но Людовик не пошел на это, стремясь сохранить политическую независимость от матери. Ришелье был единственным, кто мог ему в этом содействовать, поэтому он сохранил сан кардинала и место первого министра. Оскорбленная королева-мать покинула двор и отправилась в Нидерланды, находившиеся под властью испанских Габсбургов, прихватив с собой младшего брата короля Гастона Орлеанского.

Преодолевая противодействие происпанской "партии святош", Ришелье вел антигабсбургскую политику.

Король Англии Карл I

Он рассчитывал на союз с Англией, устраивая брак Карла I Английского с Генриеттой Марией Французской, сестрой Людовика XIII, который был заключен 12 июня 1625 года. Ришелье стремился усилить французское влияние в Северной Италии (экспедиция в Вальтелину) и в германских землях (поддержка лиги протестантских князей). Ему удавалось долго удерживать Францию от прямого участия в Тридцатилетней войне.

После высадки шведского короля в Германии Ришелье счел необходимым вмешаться, пока что косвенно. 23 января 1631 года после длительных переговоров посланник Ришелье подписал с Густавом Адольфом договор в Бервальде. По этому соглашению, французский католический прелат обеспечивал шведского лютеранского короля-воителя финансовыми средствами для ведения войны против Габсбургов в размере одного миллиона ливров в год. Густав пообещал Франции, что не будет нападать на те государства католической лиги, в которых правят Габсбурги. Тем не менее весной 1632 года он повернул свои войска на восток против именно такого государства - Баварии. Ришелье тщетно пытался удержать союзника. Только со смертью Густава Адольфа в битве при Люцене (16 ноября 1632 года) нелегкая для кардинала дилемма получила разрешение.

У Ришелье на первых порах теплилась надежда, что денежных субсидий союзникам будет достаточно для того, чтобы уберечь собственную страну от риска открытого столкновения. Но к концу 1634 года оставшиеся в Германии шведские силы и их протестантские союзники были разгромлены испанскими войсками.

В 1635 году Испания оккупировала епископство Триер, что послужило причиной объединения французских католиков и протестантов, которые рука об руку выступили против внешнего врага - Испании.

Шведский король Густав II Адольф

Это было началом Тридцатилетней войны для Франции.

Весной 1635 года Франция формально вступила в войну - сначала против Испании, а затем, год спустя, против Священной Римской империи. Сначала французы потерпели ряд досадных поражений, однако к 1640 году, когда стало проявляться превосходство Франции, она начала одолевать своего главного врага - Испанию. Более того, французская дипломатия достигла успеха, вызвав антииспанское восстание в Каталонии и ее отпадение (с 1640 по 1659 годы Каталония находилась под властью Франции) и полномасштабную революцию в Португалии, которая покончила с правлением Габсбургов в 1640 году. Наконец, 19 мая 1643 года при Рокруа в Арденнах армия принца де Конде добилась такой сокрушительной победы над знаменитой испанской пехотой, что это сражение принято считать концом испанского доминирования в Европе.

В последние годы жизни кардинал Ришелье был вовлечен в очередной религиозный конфликт. Он возглавлял оппозицию папе Урбану VIII, поскольку в планы Франции входило расширение сферы влияния в Священной Римской империи. При этом он оставался преданным идеям абсолютизма и боролся с галликанцами, покусившимися на Папскую власть.

 

Смерть кардинала Ришелье.

Осенью 1642 года Ришелье посетил целебные воды в Бурбон-Ланси, ибо здоровье его, подточенное многолетним нервным напряжением, таяло на глазах. Даже будучи больным, кардинал до последнего дня по несколько часов диктовал приказы армиям, дипломатические инструкции, распоряжения губернаторам различных провинций. 28 ноября наступило резкое ухудшение. Врачи ставят еще один диагноз - гнойный плеврит. Кровопускание не дало результата, лишь до предела ослабило больного. Кардинал временами теряет сознание, но, придя в себя, пытается еще работать. В эти дни рядом с ним неотлучно находится его племянница герцогиня д'Эгийон. 2 декабря умирающего навещает Людовик XIII. "Вот мы и прощаемся, - слабым голосом говорит Ришелье.- Покидая Ваше Величество, я утешаю себя тем, что оставляю Ваше королевство на высшей ступени славы и небывалого влияния, в то время как все Ваши враги повержены и унижены. Единственно, о чем я осмеливаюсь просить Ваше Величество за мои труды и мою службу, это продолжать удостаивать Вашим покровительством и Вашим благоволением моих племянников и родных. Я дам им свое благословение лишь при условии, что они никогда не нарушат своей верности и послушания и будут преданы Вам до конца".

Затем Ришелье... своим единственным преемником называет кардинала Мазарини.

Кардинал Мазарини - преемник Ришелье

"У Вашего Величества есть кардинал Мазарини, я верю в его способности на службе королю",- говорит министр. Пожалуй, это все, что он хотел сказать королю на прощание. Людовик XIII обещает выполнить все просьбы умирающего и покидает его...

Оставшись с докторами, Ришелье просит сказать, сколько ему еще осталось. Врачи отвечают уклончиво, и лишь один из них - месье Шико - осмеливается сказать: "Монсеньор, думаю, что в течение 24 часов Вы либо умрете, либо встанете на ноги".- "Хорошо сказано",- тихо произнес Ришелье и сосредоточился на чем-то своем.

На следующий день король наносит еще один, последний, визит Ришелье. В течение часа они беседуют с глазу на глаз. Людовик XIII вышел из комнаты умирающего чем-то очень взволнованный. Правда, кое-кто из свидетелей утверждал, что король был в веселом расположении духа. У постели кардинала собираются священники, один из которых причащает его. В ответ на традиционное в таких случаях обращение простить врагам своим Ришелье говорит: "У меня не было других врагов, кроме врагов государства". Присутствующие удивлены четкими, ясными ответами умирающего. Когда с формальностями было покончено, Ришелье сказал с полным спокойствием и уверенностью в своей правоте: "Очень скоро я предстану перед моим Судией. От всего сердца попрошу его судить меня по той мерке - имел ли я иные намерения, кроме блага церкви и государства".

Ранним утром 4 декабря Ришелье принимает последних посетителей - посланцев Анны Австрийской и Гастона Орлеанского, заверяющих кардинала в своих самых лучших чувствах. Появившаяся вслед за ними герцогиня д`Эгийон со слезами на глазах стала рассказывать, что накануне одной монахине-кармелитке было видение, что Его Высокопреосвященство будет спасен рукой Всевышнего. "Полноте, полноте, племянница, все это смешно, надобно верить только Евангелию".

Некоторое время они проводят вдвоем. Где-то около полудня Ришелье просит племянницу оставить его одного. "Помните, - говорит он ей на прощание, что я любил Вас больше всех на свете. Будет нехорошо, если я умру у Вас на глазах..." Место д'Эгийон занимает отец Леон, дающий умирающему последнее отпущение грехов. "Предаюсь, Господи, в руки твои", - шепчет Ришелье, вздрагивает и затихает. Отец Леон подносит к его рту зажженную свечу, но пламя остается неподвижным. Кардинал мертв".

Ришелье умер в Париже 5 декабря 1642 года, не дожив до триумфа в Рокруа и сломленный многочисленными болезнями. Ришелье был похоронен в церкви на территории Сорбонны, в память о поддержке, оказанной университету Его Высокопреосвященством кардиналом.

 

Достижения кардинала Ришелье.

Ришелье всячески содействовал развитию культуры, стремясь поставить ее на службу французскому абсолютизму. По инициативе кардинала прошла реконструкция Сорбонны. Ришелье написал первый королевский эдикт о создании Французской академии и передал Сорбонне по своему завещанию одну из лучших в Европе библиотек, создал официальный орган пропаганды "Газетт" Теофраста Ренодо. В центре Парижа вырос дворец Пале-Кардиналь (впоследствии он был подарен Людовику XIII и с тех пор называется Пале-Рояль). Ришелье покровительствовал художникам и литераторам, в частности, Корнелю, поощрял таланты, способствуя расцвету французского классицизма.

Ришелье, помимо всего прочего, был весьма плодовитым драматургом, его пьесы печатались в первой открытой по его инициативе королевской типографии.

Внутренний двор Сорбоннского университета

По долгу службы дав обет верности "церкви - моей супруге", он оказался в сложных политических отношениях с королевой Анной Австрийской, в действительности дочерью испанского короля, главой враждебной национальным интересам страны "испанской", то есть в какой-то степени и "австрийской", партии при дворе. Чтобы досадить ей за предпочтение ему лорда Бэкингема, он - в духе принца Гамлета - по ходу придворного сюжета написал и поставил пьесу "Мирам", в которой Бэкингем оказывается побежденным не только на поле боя (под гугенотской Ла-Рошелью), и заставил королеву посмотреть этот спектакль. В книге приведены сведения и документы, которые легли в основу романа Дюма "Три мушкетера", - от борьбы с дуэлями (на одной из которых погиб брат кардинала) до использования отставной любовницы Бэкингема графини Карлейль (пресловутой Миледи) в успешной шпионской роли при английском дворе и весьма пикантных подробностей свиданий королевы и Бэкингема.

В целом Ришелье режиссировал отнюдь не "по-гамлетовски". Он помирил французов (католиков и гугенотов) между собой и, благодаря "дипломатии пистолей", поссорил их врагов, сумев создать антигабсбургскую коалицию. Для отвлечения Речи Посполитой от Габсбургов он слал гонцов в Русское государство к первому из Романовых, Михаилу, с призывом торговать беспошлинно.

Ришелье оказал сильнейшее влияние на ход европейской истории. Во внутренней политике он устранил всякую возможность полномасштабной гражданской войны между католиками и протестантами.

Красный кардинал Ришелье

Ему не удалось покончить с традицией дуэлей и интриг среди провинциальной знати и придворных, но благодаря его усилиям неповиновение короне стало считаться не привилегией, а преступлением против страны. Ришелье не вводил, как было принято утверждать, должности интендантов для проведения политики правительства на местах, однако он значительно укрепил позиции королевского совета во всех сферах управления. Организованные им торговые компании для ведения дел с заморскими территориями оказались неэффективными, но защита стратегических интересов в колониях Вест-Индии и Канады открыла новую эру в создании Французской империи.

Неуклонное служение ясно осознанным целям, широкий практический ум, ясное понимание окружающей действительности, умение пользоваться обстоятельствами - все это обеспечило за Ришелье видное место в истории Франции. Основные направления деятельности Ришелье сформулированы в его "Политическом завещании". Приоритетом внутренней политики стала борьба с протестантской оппозицией и укрепление королевской власти, главной внешнеполитической задачей повышение престижа Франции и борьба с гегемонией Габсбургов в Европе. "Моей первой целью было величие короля, моей второй целью было могущество королевства", - подвел итоги своего жизненного пути знаменитый борец с мушкетерами.

 

Взято с сайта

http://istoria.svyt.net

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Афоризмы кардинала Ришелье:

 

Чтобы управлять государством, нужно поменьше говорить и побольше слушать.

 

Дайте мне шесть строчек, написанных рукой самого честного человека, и я найду в них что-нибудь, за что его можно повесить

 

 

Опубликованное фото

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 4 недели спустя...

Почему именно он? Меня заинтересовал тот факт, что неприметный был человек. Только жил для своей страны. Для ее процветания. Не было бы Вобана, не завоевал бы Людовик Европу. От малого к великому....

Опубликованное фото

Себастьян Ле Претр де Вобан (фр. Sébastien Le Prestre de Vauban, 15 мая 1633 — 30 марта 1707) — выдающийся военный инженер своего времени, маршал Франции.

 

Вобан всю свою жизнь провёл в осадах неприятельских крепостей и в постройке французских крепостей: он построил заново 33 крепости и усовершенствовал до 300 старых, участвовал в 53 осадах и 104 стычках и сражениях. Он был боевым инженером и инженером-практиком. Кроме того он был прекрасным артиллеристом и тактиком, командовал армией и принимал участие в политике, ему приписывается создание первых армейских подразделений военных инженеров.

 

В области военно-инженерного искусства Вобан совершил резкий переход в способах ведения атаки, оказавшись новатором в осадном искусстве; что касается фортификационных форм, то здесь Вобан, несмотря на предложенные им 4 системы, выказал не столько оригинальность каких-либо новых идей, сколько практический правильный взгляд на вещи и умение применяться к обстановке и местности. Eго указаниями и теми началами, какие положил Вобан в основу осадных действий, пользовались до Порт-Артура (Порт Артур) (1904) включительно.

Вобан также упорядочил приёмы пользования подземными минами. По его настоянию и под его руководством были произведены в 1686 г. в Турнэ опыты над минными взрывами, которые послужили начальными основами теории минного искусства, более поздняя разработка которой принадлежит французскому инженеру Белидору Белидор (1698—1761 гг.) и французским учёным Гюмпертцу (Гюмпертц) и Лебрену (Лебрен)(1805 г.).

 

В 1677 г. Вобан был назначен руководителем всех инженерных работ Франции. За пять лет разработал систему укреплений границ и окружил королевство кольцом крепостей. Культивируя исключительно бастионную систему и отчётливо сознавая её недочёты, Вобан, строго говоря, не оставил какой-либо определённой системы, но его преемники из рассмотрения различных крепостей, которые он построил и исправил, старались вывести общие начала расположения крепостных фронтов. Таким образом им удалось составить три способа укрепления или три системы Вобана. Первая из них известна под названием простой, а две другие — под названием первой и второй усиленных систем или ландауской и ней-бризакской систем (по именам построенных Вобаном крепостей Ландау и Ней-Бризак).

 

Вобан считался во Франции истинным «отцом постепенной атаки», как Эрар-де-Бар-ле-Дюк — «отцом фортификации» вообще. Основная идея постепенной атаки Вобана была в том, чтобы подаваться вперёд медленно, но верно, с наименьшими потерями, что весьма ярко выражалось афоризмом: «побольше поту, поменьше крови». Вобан сначала уничтожал огонь крепостной артиллерии и затем продвигал вперёд пехоту при помощи прикрывающих её подступов и длинных окопов или траншей, названных им «параллелями».

Опубликованное фото

Главный инженерный талант Вобана проявился в его поразительном искусстве использовать особенности обстановки и местности, вследствие чего некоторые их недостатки, указанные теоретически, на местности исчезали. В этом искусстве применения фортификационных форм к обстановке и местности едва ли найдутся у Вобана соперники, и в этом отношении время этого знаменитого инженера, относящееся ко второй половине XVII века, может быть названо эпохой Вобана.

 

Опубликованное фото

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Замечательная статья о замечательном французском поэте Франсуа Вийоне.

 

Эзра Паунд

 

 

МОНКОРБЬЕ, allas ВИЙОН

 

 

Паунд Э. Путеводитель по культуре.

 

М.: "Русское феноменологическое общество", "Логос", "Гнозис". 1997, с. 69-83.

 

 

Столетие, отделяющее Вийона от Данте, не внесло в европейскую поэзию ни одного существенно нового элемента. Древо ренессансной культуры — начавшейся, по утверждению иных, с Данте — продолжало свой рост; на мой взгляд, если Данте и предвосхитил Возрождение, то лишь в той мере, в которой осенний урожай предвещает приход грядущей весны. Он — скорее завершение одной эпохи, нежели начало другой; он подобен некоторым зданиям, сохранившимся в Вероне, — в них мы видим величие Средних веков, не тронутоевлиянием возрожденной классики.

 

В архитектуре Средневековье связано с линией; линией, композицией и чертежом; Ренессанс связан смассой. Готический архитектор завидовал пауку, плетущему паутину. Архитектор Возрождения жаждал превзойти своей постройкой гору. Преуспели и тот и другой, но — один воздвигал храм духа, а другой — храмтела. Литературная аналогия, в силу естественных причин, не может быть точной; и все же — Данте стремился закрепить свои кантики на том оселке, который зоветсяабсолютом, центром и источником всякого света; после Данте искусство по большей части искало опоры на земле.

 

Общие формулы, выработанные критикой искусства, в лучшем случае призваны наметить некий ход размышлений, задать манеру рассмотрения конкретных вещей, созданных в определенный период. Менее всего они похожи на шаблоны, по которым очерчиваются пределы произведения; формулы такого рода — всего лишь точки разметки, дающие представления о многомерности того или иного творения.

 

Ренессанс — не время, а темперамент. Соответствующим темпераментом были наделены Петрарка и Боккаччо. Что до искусства поэзии, то их вклад в неговряд ли существенен: Петрарка довел стих до утонченности, но тем выхолостил из него энергию. 1 Гоувер2 писал изящно и мило, а «роман» в его средневековомпонимании, роман как ряд длинных повествований, — все плоды этого жанра были собраны Чосером. И если в Данте многие средневековые элементы обрели свою кристально чистую форму, причем сама интенсивностьего восприятия стала причиной их оформления, то Чосер, кажется, испытал куда более плавную и постепенную метаморфозу — он подобен драгоценному цветку,что увенчал ветвь, протянувшуюся от Беруля 3, через Тома4, Марию Французскую5, Кретьена6, Уэйса7 и Гоувера. Можно было бы сказать, что он — составная часть гуманистического мятежа. Но — не было никакого гуманистического мятежа, подобного внезапной вспышке. Боккаччо и прочие были всего лишь продолжателями язычества, которое никогда не иссякало.

 

 

И когда все эти славные джентльмены, хранители Артурова Грааля, пророки, зовущие влить свежую кровь в идею вечного Рима, и прочее и прочее, давнопокоились в могилах, по трущобам Парижа шлялсяФрансуа Монкорбье, поэт и уголовник, которому не было никакого дела ни до цветистых традиций средневекового искусства, ни до возрождения цветистой риторики римлян. И все же, если какие-то ростки Возрождения можно обнаружить у Данте, то в рифмах этого Монкорбье, известного также под именем Вийона, можно обнаружить ростки или знамения куда более современных изломов сознания.

 

Искусство провансальских менестрелей подобно сердцу сэра Бланкаца8, и позднейшие владыки песенв Англии и Тоскане преизрядно вкусили от него. Тосканцы выучились у провансальцев образности; елизаветинцы9 -- определенному лиризму; что до Вийона, то он был продолжателем иной провансальской традиции — неприкрашенной, очень личностно окрашенной речи. Я вовсе не хочу сказать, что Вийон напрямую былзатронут влиянием Прованса, но некоторые из его интонаций, как и сама манера выражения, встречалисьуже в Провансе. Так, звучание одной из тенсон Арнаута Даниеля, которой не нашлось места в главе II этой книги, заставляет вспомнить некоторые вийоновские стихи; да и сама форма провансальских канцон приводит на память форму северофранцузских баллад.

 

Вийоновское сквернословие находит своеобразное соответствие в стилистически сниженных вариантах сервенты, с одной лишь разницей: порой Вийон говорит о себе то, что провансальцы говорили развечто о ком-нибудь другом. Чтобы обнаружить предшественников Вийона в том, что касается неприкрытойпрямоты его речи, вовсе не надо отправляться в такую даль, как Прованс. Французские мистериальные драмыписались отнюдь не на языке эвфемизмов. Достаточноетому подтверждение — приведенный ниже фрагмент мистерии о Распятии, где ангел обращается к Богу-отцу:

 

Père étérnal, vouz avez tort

E bon dvertz avoir vergogne.

Vostre fils bien amis est mort

E vouz dormez comme un ivrogne.

 

Отец предвечный, о, прав ли ты?!

Позором ты покрываешь себя:

Сын твой возлюбленный был убит,

А ты — спишь, как кабацкая пьянь.

 

 

Вийоновское искусство существует лишь постольку, поскольку есть сам Вийон. В нем не было ни грана претензии, свойственной художнику, приносящему себя в жертву произведению. Вийона можно описать, сравнивая его по признаку отличия с другими поэтами, — но все сравнения такого рода окажутся недостаточны: если Данте обладал отчаянной смелостью воображения, то Вийону свойственна упрямая точностьчеловека, которого ничто не способно отвлечь от представшего его взору факта действительности: что он видит, то и описывает. Данте — в каком-то смысле самый личностный из поэтов: он подносит зеркало к природе, но это зеркало — он сам.

 

Вийон никогда не забывает про свое зачаровывающее, бунтующее «я». Но, даже воспевая в песне самого себя, он, слава Богу, свободен от ужасного флера той самодовольной нравственности, присущей, например, Уитмену, когда тот радуется своему бытию в качестве Уитмена. Песни Вийона эгоистичны в силу абсолютной его увлеченности самим собой; в отличие от Уитмена, он не претендует на роль филантропа-благотворителя, который одаривает человечество точной записью своих экстазов самоупоения. Человеческаянищета стабильнее человеческого достоинства; страдание от холода, угрызений совести, голода и зловонных испарений средневековой темницы — переживания куда более интенсивные, чем переживания едока арбузов. Вийон — голос страдания, насмешки, непоправимой данности; Уитмен — голос того, кто заявляет:

 

Смотрите же, вот я ем арбузы.

Когда я ем арбузы, то мир ест арбузы через меня.

Когда мир ест арбузы, то я соучавствую в

поедании миром арбузов.

Насекомые,

Черви,

Негры и т.д.

Поедают арбузы; Вся природа поедает арбузы.

Тени усопших и пыль космоса,

Что сейчас не участвуют в трапезе нашей,

И они когда-нибудь станут едины с арбузами.

Благословенны будьте, Аллах или Рама Кришна!

 

 

Это называют оптимизмом или широтой взгляда. В поэзии Франсуа Вийона нет ни оптимизма, ни широты.

 

Вийон бесстыден. Что до Уитмена, то однажды решив, что стыдиться чего бы то ни было- позорно, он радуется полной самообнаженности.

 

Гёте, когда радости таксидермиста 10 перестали удовлетворять его самолюбие, обрел радость в том, что есть нечто благородное и божественное в роли Человека искусства, Художника с большой буквы. Ибо художник есть художник в самой сути своего существа и потому достоин всяческого восхищения, преисполнен благородства — что-то в этом духе. Если Вийон и открыл сей сладостный способ самообмана, у него хватило здравого смысла промолчать об этом в стихах. Собственно, Вийона можно счесть серьезной уликой, подрывающей эту теорию самооправдания художника.

 

Вийон занимает уникальное место в литературе, потому что он — единственный поэт, лишенный каких бы то ни было иллюзий. Да, есть авторы разочарованные, те, кого называют désillusionnés, но сколь велико различие между Вийоном и ими: отправляясь в жизненное плавание, он просто не брал на борт столь хрупкого груза. Вийон никогда не обманывался; он знает немногое, но что знает, то знает наверняка; человек — животное, способное чувствовать и переживать; удел его по большей части жалок; человек обладает душой, о которой знает крайне мало — или вовсе ничего. Елена, Элоиза и Жанна мертвы, и скорее вы обретете прошлогодний снег, чем их.

 

Такова «Баллада о дамах былых времен»:

 

Скажите, где, в какой стране,

Прекрасная римлянка Флора,

Архипиада... где оне,

Те сестры прелестью убора;

Где Эхо, гулом разговора

Тревожащая лоно рек,

Чье сердце билось слишком скоро?

Но где же прошлогодний снег!

(Пер. Н. Гумилева)

 

 

И где Берта, Алиса, Арембур и

Где Жанна, воин без укора,

В Руане кончившая век?

О, Дева Горнего Собора!..

Но где же прошлогодний снег!

(Пер. Я. Гумилева)

 

 

Что еще известно ему?

 

Я знаю, что и конь, и мул влачат,

Кому из них досталось тяжелей,

Чем Беатрис с Беле нас наградят,

Когда ходить не нужно с козырей,

Чем сновиденья призраков милей,

Богемцев ересь знаю назубок,

Что воля Рима значит в жизни сей,

Я знаю все — себя познать не смог.

 

(Пер. Ю. Кожевникова)

 

Или — в «Большом завещании» (XV):

 

Я — грешник, это признаю,

Но Бог мне смерти не желает.

(Пер. Ю. Кожевникова)

 

Или — в уже цитировавшейся «Балладе примет»:

 

Я знаю смерть — она всего сильней,

Я знаю все — себя познать не смог.

(Пер. Ю. Кожевникова)

 

 

Что это — достижение Вийона-художника? Вовсе нет — лишь сущность самого поэта, неотъемлемое его свойство. Если Данте — выдающийся мастер слова, Вийон как стихотворец просто-напросто неинтересен; формы стиха он принимает как неоспоримую данность, такую же, как догмы или банальные взгляды своей эпохи. Если Данте делает шаг за пределы своего времени и, поднявшись над эпохой, ускользает от многих свойственных ей ограничений, Вийон, так или иначе, оказывается «подголоском» своего века, звучащим куда ниже его основной мелодии — и в силу этого продолжающим звучать и впредь. Он — сама архаика Средневековья, несмотря на то что его стихи отметили конец средневековой литературы. Данте одержим жаждой более благородного миропорядка. Этот порыв отделяет его от эпохи, пролагая пропасть между ним и ординарным читателем. Сила Дантова воображения многих ставит в тупик. Вийон воображением обделен; также он почти обделен и искусностью; у него начисто отсутствуют литературные амбиции, он совершенно не осознает окружающего его ореола славы; если ему что и присуще, так это — легкое тщеславие: он хочет произвести впечатление на свою сиюминутную аудиторию, особенно когда ему нужно, чтобы сочиненная баллада дошла до ушей Людовика XI — да и то лишь в силу обстоятельств, в ситуации, когда он оказывается на волосок от смерти.

 

По большей части оба «Завещания» — и «Малое», и «Большое» — менее всего поэзия, в каком бы то ни было смысле; это — меткость голых фактов; вор, убийца 12, сводник, сутенер, приторговывающий шлюхами, Вийон гордился парой десятков пассажей, поражающих своей искренностью; он пел вещи как они есть. Он отваживается быть только таким, как есть. Его порочность — не поза, культивируемая ради вящего литературного эффекта. Он ни разу не совершает необратимой ошибки, не опускается до прославления собственной греховности, наслаждения ею или до презрения к добродетели. Его «Ne voient pan qu'aux fenestres» («Видя хлеб не иначе как в окнах лавок») — не в последнюю очередь морализация на тему духовных даров поста.

 

Горькие строфы, из которых взят этот фрагмент, сравнимы разве что со стихом из Лэмба и, куда более мрачным и жалобным, — «Когда-то были у меня друзья, товарищи в забавах были прежде».

 

Большое завещание

 

Где кавалеры те галантны,

С кем знался я во время оно,

Где болтуны и запевалы,

В речах и действиях достойны?

Иные умерли, в холодных

Могилах память их истлела.

Покойтесь в мире, и Господня

Накрой вас риза; нас — спасенье.

Кто выбился в сеньоры знатны -

Видать, был милостив Господь,

Кто просит милостыню, в лавках

Глазами хлеб едят, и плоть

Едва прикрыта. Кто, охоч

 

До белизны, в картезианцы

Подался, сыт и день, и ночь, —

Сколь жребии даны всем розны.

(Пер.А Нестерова)

 

 

Вийон пишет самого себя, точно так же как Рембрандт изображает на полотнах собственное лицо — отнюдь не эталон красоты; немногие написанные им стихи сливаются в единую поэму — вещь, совершенно немыслимая для искусства Арнаута Даниеля или Бодлера. Вийон ни в чем не винит ни себя, ни Бога; он не пеняет на провидение, ибо законы, правящие этим миром, таковы, что всякому воздается сполна, и Вийон — не исключение. Возможно, самые горькие стенания и сожаления мы встречаем в следующих строках «Большого завещания»:

 

Je plaings le temps de ma jeunessese.

 

Грущу о юности своей,

Что незаметно миновала,

Хоть жил я многих веселей,

Покуда старость не настала,

Шла не пешком и не скакала, —

Вдруг неожиданно совсем

Вспорхнула птицей и пропала,

Меня оставивши ни с чем.

 

XXIII

Она прошла, а я остался,

Беду и горе претерпевший,

С умом и знанием расстался,

Как ежевика почерневший.

(Пер. Ю. Кожевникова)

 

Он осознает неизбежность происшедшего и не винит никого, кроме себя, не теряет времени на пустые попреки в собственный адрес, воспринимая выпавшую ему участь как следствие неизбежных причин.

 

Нужда велит со злом спознаться

И гонит волка из лесов.

(Пер. Ю. Кожевникова)

 

Искушенный, хотя бы отчасти, в школьной премудрости, он, худо-бедно, обладал теми поверхностными знаниями, которых ожидают от блестящего наставника, чуждого всякой систематичности, однако его мудрость — мудрость улицы. Ему недоступен драматизм воображения, но, хлебнув жизни, он вовсе и не нуждался в том, чтобы с помощью воображения додумывать, что же такое жизнь. Его стихи сухи и скупы, как суха и скупа «Песнь о моем Сиде»; в них говорится о реальности как таковой, они свободны от недуга воображения; в «Сиде» смерть есть смерть, война есть война. У Вийона разврат есть разврат, преступление есть преступление; и преступление, и разврат ничем не приукрашены. Они — вовсе не странные радости или запретные роскоши, доступные лишь смелым духом. Вийону ведома страсть, ведомо пресыщение, и он никогда не забывает о том, что они взаимосвязаны.

 

Вряд ли он хоть раз утруждал себя писать о чем-то, чего сам не пережил и не прочувствовал. Тексты вроде молитвы для матери, жалобы мессира Итье на смерть возлюбленной или баллады юного новобрачного — все они создаются по заказу конкретного лица; мрачноватый метод, используемый Вийоном для выражения собственных чувств, и здесь не оставляет его. Но даже в этих строках все сведено к столь простой и всеобъемлющей эмоции, что вряд ли эти стихи можно счесть исполненными драматизма; впору вообразить, что Вийон спрашивал у Итье или юного новобрачного, что они хотят от него услышать, а затем рифмовал текст для заказчика.

 

Таково лэ, или скорее рондо, которое он оставляет в наследство мессиру Итье, скорбящему о возлюбленной:

 

Зачем с подругой разлучила,

Скажи мне, смерть? На что ты зла?

Зачем безжалостна была?

Ты ярости не утолила?

Ты и меня лишаешь силы,

 

Когда невинную свела

В могилу.

 

Одно нам сердце век служило,

Одно двоим, и жизнь светла

Была, но дева умерла

И жизнь мгновенно превратила

В могилу.

(Пер. Ю. Кожевникова)

 

 

(«Par couer», которое встречается в последней строке вийоновского текста, не имеет эквивалента ни в современном французском, ни в современном английском; так, обедать «раг соеиг» — под честное слово — означает обедать, не имея, чем заплатить.)

 

Та же тенденция заметна и в балладе, которую Вийон сочинил по просьбе матушки, «чтобы молиться Госпоже нашей». Приведем строфы I и III:

 

 

I

 

Владычица над небом и землей,

Всех адских топей и болот царица,

Дозволь мне к кругу избранных тобой

Как христианке присоединиться,

Хоть нет заслуг, чтоб ими мне гордиться,

Но милости твоей благоволенья

В сто крат мои превысят прегрешенья, —

Без них душе прощенья не иметь

И неба не достигнуть без сомненья, —

Мне с этой верой жить и умереть.

 

 

Ш

Для женщины убогой и простой,

Не прочитавшей в жизни ни страницы,

Рай в церкви нарисован: там покой,

Играет всяк на лютне иль цевнице,

В аду ж котел, чтоб грешникам вариться.

Рай — благодать, ад — ужас и мученья.

Так помоги обресть успокоенье,

О Приснодева, ведь должны мы сметь

Свои надежды вкладывать в моленья, —

Мне с этой верой жить и умереть.

(Пер. Ю. Кожевникова)

 

 

Любопытный перевод этого стихотворения можно найти в одном из поздних сборников Дж.М. Синджа. Что до баллады новобрачного, я бы отослал читателя к переводу Пэйна или Суинберна. Если угодно, Вийон драматичен в «Жалобах прекрасной шлемницы (оружейницы)», но его собственная жизнь столь походила на жизнь увядшей мастерицы, что за ее голосом слышится голос самого поэта. Его собственное признание: «грущу о юности своей» вполне могло бы войти в эту балладу. Приведем строфы 1, 5 и 10 18.

 

Я слышу сетованья той,

что шлемницей звалась прекрасной:

Ей стать бы снова молодой.

Перескажу я стон напрасный:

«Ах старость, старость! Рок ужасный,

Зачем ты рано так настиг?

И почему рукою властной

Жизнь не прервал мне в тот же миг? '

 

Уж тридцать лет, как умер он.

А я вот, старая, седая,

Себя представлю тех времен,

Как выглядела я нагая

(Чем стала я, какой была я!).

Вот на себя смотрю сама:

В морщинах, страшная, худая —

От жалости сойдешь с ума.

 

Так дуры, старые, глухие,

Жалея горько о былом,

Мы вспоминаем дни былые

На корточках перед костром,

В котором мы очески жжем,

Что, ярко вспыхнув, гаснут скоро...

Пылали тоже мы огнем —

Таков людской удел без спора.

(Пер. Ю. Кожевникова)

 

В «Большом завещании» за балладой следует «Поучение прекрасной шлемницы веселым девицам».

 

Ведь на старуху кто польстится, —

Хожденья нет монете стертой,

(Пер. Ю. Кожевникова)

 

 

— и этот рефрен задает тон всему стихотворению.

 

 

В «Балладе толстушке Марго», девице из «борделя, где торгуют всем подряд», Вийон отбрасывает всякий стыд.

 

Многие пытались подражать Вийону, по ошибке принимая его браваду за реальность. Что ж — экспериментаторы такого рода, искатели чувственности доказали, на мой взгляд, лишь одно: «таверны и шлюхи» более не способны породить поэзию — точно так же, как на это не способны философия, культура, искусство, филология, благородство, добросовестность — как и любая иная панацея. Коли настойчивые попытки и стремление передать миру красоту, полученную от культуры по наследству, и оборачивались удачей, то среди величайших мастеров здесь следовало бы назвать Ронсара, который недооценен, и Петрарку — в последнем случае говорить о недооценке не приходится. Величие Вийона в том, что, сам того не ведая, он провозглашает божественное право человека быть самим собой, — единственное из так называемых «прав человека», которое не является фикцией искусства. Вийон не теоретик, он сам — объективный факт. Он не занят апологией чего бы то ни было — в этом его сила; Берне, по сравнению с ним, — значительно слабее, ибо он плоть от плоти от проповедуемых им доктрин и идея равенства, которой он одержим, — лишь производная от них. Вийон же свободен от какого бы то ни было дидактического налета, вовсе чужд того, чтобы утверждать нечто вроде «человек — истинно человечен в силу таких-то и таких-то причин». Он едва ли испытал влияние современных ему мыслителей, ибо вряд ли отягощал себя размышлениями. Но тут я, возможно, и заблуждаюсь. Если Вийон размышлял, то вывод, к которому он пришел, — вывод искушенного жизнью Омара Хайяма, сказавшего на закате своих дней: «Выйдите через ту же дверь, через которую вышел я». Во всяком случае, поступки Вийона — следствие его страстей, его неспособности противостоять искушению. И нет ничего менее свойственного его натуре, чем «оттенок мысли бледной, что губит цвет решимости природной».

 

Как тип развратника, он вечен. Он жил жизнью отбросов общества, едва ли зная какую-либо иную; но, при всем том, он способен осознать свое положение, взглянуть на него объективно, а вовсе не считать таковое само собой разумеющимся.

 

Данте жил рассудком; для него две мысли, созвучные друг другу, подобны музыке, столь же внятной, как две ноты, взятые на лютне. Он — идеалист в истинном смысле этого слова. Он воспевает истинные наслаждения; в своих кантиках он столь же точен, как и Вийон; они превосходно дополняют друг друга: Данте убеждает нас в том, что существуют наслаждения сверхъестественные, доступные человеку посредством разума; Вийон убеждает нас в том, что низшие из наслаждений не ведут к удовлетворению, «et ne m' a laisse qulque don» «Теперь виденья мои превышали/ возможность слова» (пер. А Илюшина), — пишет итальянец; а Данте заживо прошел через Ад, отнюдь не в видении. Вийону недоставало энергии для упорного восхождения. Данте пробирается шаг за шагом, падая в обморок, прибегая к чужой помощи, и через то обретая стойкость; он прошел ад насквозь, чтобы петь о том, что больше ада. И если мерить поэзию Вийона по меркам Дантова «Рая», то по сравнению с «Комедией» она кажется более живой и яркой; но если Данте присуща сдержанность — жалобы он вкладывает в уста страдающих душ, — эти жалобы от того не становятся менее пронзительны. Он стоит за персонажами, одним из которых вполне мог быть Вийон.

 

Прежде чем нас увлечет яркость этого парижского клошара, прислушаемся на мгновение к словам, что вложены в уста Бертрана де Борна: «...cosi s'osserva in me lo contrapasso», или к стенаниям Франчески. Любой, кому дорого искусство поэзии, не забудет этих плачущих слов, что стонут, как деревья, раскачиваемые ветром:

 

Тот страждет высшей мукой,

Кто радостные помнит времена

В несчастии; твой вождь тому порукой.

(Пер. М. Лозинского)

 

Само звучание этого отрывка саднит горло, так что подступает рыдание. Данте — целый сонм людей, и он страдает, как все они разом. Вийон выплакивает себя, только себя одного. Он сам — одна из страшных песен «Ада», написанная слишком поздно, чтобы быть включенной в основной текст. Ожидай Данте исполнения вынесенного ему смертного приговора — им было бы оставлено потомкам одно из самых ядовитых обличений тиранам, ведомых миру, но не пронзительная баллада, сравнимая по силе с той, что написал Вийон, ожидая повешения вместе с пятью подельниками:

 

Frères humains qui apres nous vives.

 

Коль после нас еще вам, братья, жить,

Не следует сердца ожесточать:

К тому, кто может жалость проявить,

Верней снисходит Божья благодать.

Нас вздернули, висим мы — шесть иль пять.

Плоть, о которой мы пеклись годами,

Гниет и скоро станем мы костями,

Что в прах рассыплются у ваших ног.

Чужой беды не развести руками,

Молитесь, чтоб грехи простил нам Бог.

 

 

Взываем к вам: не надо нас корить,

Хотя по праву суд решил карать.

Не всем дано благоразумно жить —

вы лучше всех нас можете понять.

(Пер. Ю. Кожевникова)

 

 

Потомки наши, братия людская,

Не дай вам Бог нас чужаками счесть:

Господь скорее впустит в кущи рая

Того, в ком жалость к нам, беднягам, есть.

Нас пять повешенных, а может, шесть.

А плоть, немало знавшая услад,

Давно обожрана и стала смрад.

Костями стали — станем прах и гнилость.

Кто усмехнется, будет сам не рад.

Молите Бога, чтоб нам все простилось.

 

Вас просят братья — жалоба простая

Пусть вас проймет, хоть судьи нашу честь

У нас украли. Мы взываем, зная:

Людей с холодной кровью в свете несть.

Простите нас, нам жизни не обресть.

(Пер.А. Ларина)

 

 

Дантовы видения реальны, ибо он их видел. Стихи Вийона реальны, ибо он их прожил; как Бертран де Борн, как Арнаут Марвиль, как безумный позер Видаль, он прожил каждую строчку. Для всех них жизнь — то, что отлилось в литеры печатного набора. А хмельное варево из книжного сусла или чистый спирт, полученный перегонкой из первоисточников, — это не по их части.

 

http://ec-dejavu.ru/v/Villon.html

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Очередная любопытная статья...

 

П.В. Крылов

 

 

МУЖСКОЙ КОСТЮМ ЖАННЫ Д'АРК:

 

НЕСЛЫХАННАЯ ДЕРЗОСТЬИЛИ ВЫНУЖДЕННЫЙ ШАГ?

 

 

 

Одиссей. Человек в истории. 2000. М., 2000, с. 186-193.

 

 

 

 

МНЕНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ

 

 

13 февраля 1429 г., в первое воскресенье великого поста, из Французских ворот Вокулера Жанна д'Арк отправилась в тот путь, что поведетее из Шинона в Орлеан, из Реймса в Сен-Дени, из Компьена в Руан, гдеон завершится 30 мая 1431 г. на площади Старого Рынка. На ней былишоссы, камзол, плащ, сапоги и шпоры - подаренная горожанами мужская одежда, в которую она, по ее собственным словам "охотно переоделась бы" перед дорогой. Их запомнил один из ее спутников, Жан деМец, предлагавший ей платье одного из своих слуг 1. Мужской костюмдевушка не снимала до 24 мая 1431 г., когда она отреклась от него поприговору церковного суда, но через три дня вновь облачилась в прежнюю одежду, в которой оставалась до тех пор, пока в рубашке кающейся грешницы, босая, не взошла на костер.

 

 

Постоянство, с каким Орлеанская Дева носила мужское платье,многие отмечали как любопытную деталь, а некоторые придавали емуедва ли не большее значение, нежели прочим ее деяниям. Вот два ярких примера невероятных домыслов, которыми обросла история Жанны д'Арк вскоре после ее гибели. Пересказывая проповедь великогоинквизитора Франции Жанна Граверана, произнесенную в Париже вдень св. Мартина-летнего, 9 августа 1431 г., "парижский горожанин"сообщал: "И еще говорил, что была она дочерью очень бедных людейи примерно в четырнадцать лет облачилась в мужской костюм, за чтомать и отец ее охотно убили бы, если бы не опасались нанести этимущерба своей совести, и тогда она покинула их в сопровождении злогодуха..." А хроника пикардийского происхождения так описывает "рецидив ереси", стоивший девушке жизни: "Но когда она увидела, что ейхотят вернуть женское платье, она начала отказываться (от своего отречения - П.К.}, говоря, что лучше умрет в том, в чем жила".

Точки зрения на причины, побудившие Жанну надеть мужской костюм, можно разделить на три группы.

Одни объясняют выбор Девы утилитарными соображениями: длямужского дела подобало мужское одеяние. Об этом писал еще ЖанЖерсон, магистр Сорбонны, современник Жанны, выступивший в ее поддержку. Впоследствии это предположение нашло подтверждение всловах самой подсудимой: "Спрошенная, по какой причине она наделамужскую одежду (после отречения на кладбище аббатства Сент-Уэн), ответила, что среди мужчин ей скорее подобает носить мужское, а не женское платье". Многие биографы Жанны д'Арк, в том числе католические, настаивают: если девушка и нарушила запрет, согласно которому "на женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина недолжен одеваться в женское платье; ибо мерзок перед Господом, Богом твоим, всякий делающий сие" (Втор. 22, 5), то сделала это вынужденно, чтобы предотвратить более тяжкий соблазн, тем более что ветхозаветные запреты утратили во времена Нового завета безусловный характер.

Опубликованное фото

 

Другие выдвигают на первый план причины социально-психологические: сознательное изменение костюма в эпоху его символическоговосприятия означало разрыв с заранее предписанной обществом рольюи сословными барьерами.

 

Третьи проводят параллели с историями о святых женщинах, изменивших одеяние, чтобы вступить в монастырь и следовать идеалу благочестивого поведения, доступному, тогда только мужчинам (историисв. Маргариты-Пелагия и св. Марины из "Золотой легенды", св. Ефросиний. останки которой захоронены в Компьене, св. Евгении Александрийской и св. Хильдегунды из Шонау).

 

Мотивы, побудившие Жанну д'Арк облачиться в мужской костюм, -тайна ее внутреннего мира, которую наука едва ли когда-либо разгадает до конца. Но мы сможем приоткрыть завесу этой тайны, если выясним, как отнеслись окружавшие Жанну люди к ее выбору. Не свидетельствует ли принятый девушкой подарок вокулерских горожан отом, что ношение женщиной мужской одежды, по крайней мере в начале эпопеи Жанны д'Арк, не вызывало в людях резкого неприятия,как нечто новое и немыслимое?

Степень интереса современников Жанны д'Арк к ее одеянию различна - от полного равнодушия до навязчивой идеи.

 

Летом 1429 г. появился трактат, приписываемый традицией ЖануЖерсону, в котором доказывалось, что Дева может выступать на стороне добра, несмотря на осуждаемое церковью одеяние 9. Трактат написан в форме ответа оппоненту, как если бы костюм Жанны стал объектом полемики в тот самый момент, когда о нем только-только узнали. Жерсону вскоре после неудачного штурма столицы 8 сентября1429 г., состоявшегося при участии Жанны д'Арк, ответил неизвестный парижский клирик: «Если бы она была послана Богом, — настаивал он, — она не надела бы одеяния, запрещенного женщине Богом иканоническим правом под страхом отлучения в главе "О женщине",Декреталии, 30-й раздел, часть I». Но особенно греховность мужского одеяния подчеркивалась в преамбуле обвинительного процесса:"Слух дошел уже до многих мест, что эта женщина, презрев всякое достоинство, приличествующее ее полу, презрев всякий стыд и честь,присущие женщине, с неслыханной дерзостью носила непотребныемужские одежды". На фоне туманных намеков на идолопоклонство иколдовство, ношение мужского костюма выдвигается в качестве едва ли не главной причины начала инквизиционного процесса. В письме Генриха VI английского Филиппу Доброму, увидевшем свет 28 июня 1431 г., также подчеркивается роль одежды в окончательном решении судьбы недавно казненной Жанны.

 

Но полемика, имеет или не имеет право Жанна д'Арк носить мужской костюм, и в среде служителей церкви не стала всеобщей: симпатизировавший Деве римский клирик в дополнении к "Breviarium historiale", появившемся между 8 мая и 26 июля 1429 г., защищал ее от обвинений в магии и святотатстве, игнорируя упреки в ношении мужской одежды. Автор знал, что Жанна носит латы поверх камзола и шосс, но эта информация в его подаче выглядит совершенно нейтральной.

 

Опубликованное фото

 

В сходном ключе пишут о Жанне Антонио Морозили и Эберхард Виндеке. Последний сообщает о Деве несколько легендарных историй, напоминающих по стилю ехеmplа, в одной из которых рассказывается, как Жанна сумела обнаружить в войске двух женщин, несмотря на то, что на обеих были латы. Одну из них она с такой силой ударила мечом по голове, что несчастная умерла. Не ношение мужской одежды предосудительно в данном случае, а разврат, который ею покрывается 14. Персеваль де Буленвилье, советник Карла VII, в письме герцогу миланскому Филиппу-Мария Висконти восхищался тем, как девушка носит доспехи. Но самое, пожалуй, удивительное свидетельство невнимания к костюму Жанны содержит дневник секретаря парижского парламента Клемана де Фокамберга. 10 мая 1429 г. он записал достигшее Парижа известие о победе войск дофина в сражении под стенами Орлеана. Там были и такие слова: "И была в их числе некая девушка, владевшая среди них знаменем, как о том говорили". На полях он сделал рисунок, изображающий женщину в юбке, с длинными волосами, с мечом и знаменем в руках. Мы предполагаем, что секретарь вряд ли впервые в тот день услышал о Жанне. Ибо тогда же, 10 мая, венецианский торговый агент Панкрацио Джустиниани писал домой своему отцу Марко из Брюгге: "За пятнадцать дней до этой новости и после продолжали говорить о множестве пророчеств, найденных (siс!) в Париже, и о многих других вещах, подтверждающих, что дела дофина в скором времени пойдут на лад". Если слухи о Деве успели: дойти из Парижа до Брюгге, то в столице о ней уже судачили вовсю, по крайней мере, в те самые пятнадцать дней, что предшествовали записи в дневнике Фокамберга. Возможно, говорили и раньше, ибо, по свидетельству руанского горожанина Жана Моро, первое известие о Деве было принесено в столицу Нормандии двумя купцами-медниками Никола Соссаром и Жаном Шандо еще в те дни, когда она пребывала в Шиноне. Несмотря на то что свидетельство было сделано на процессе реабилитации, 27 лет спустя, оно может, на наш взгляд, заслуживать доверия. Первое известие о Жанне в их рассказе предшествует другому яркому событию: ее победе под Орлеаном.

 

Во всех этих слухах не обсуждается одеяние Жанны, словно оно недостойно внимания. Даже парижские доктора теологии, стремившиеся, по словам Морозини, добиться ее осуждения перед лицом папы, "утверждали, что она грешит против веры, потому что хочет, чтобы верили ее слову, и заявляет, что она знает то, что должно случиться". Столь важная впоследствии улика, как мужское одеяние, не принималась ими в рассмотрение. И в сочинении т.н. "парижского горожанина" (на деле бывшего университетским клириком) первое упоминание о мужском костюме Девы появляется не в рассказах о битвах под Орлеаном или о штурме Парижа, а лишь когда он повествует об отречении и гибели Жанны.

 

Внимание к одеянию Жанны д'Арк не было, таким образом, ни всеобщим, ни всецело неодобрительным. Модный светский мужской костюм, подчеркивающий контуры тела, действительно подвергался нападкам со стороны ряда церковных моралистов 20. Осуждавшие "непотребный костюм" {deformes habitus) Жанны д'Арк клирики, возможно, исходили не столько из того, что он мужской, сколько из того, что он богатый Изредка Жанну хвалили, как это сделал Буленвилье. В основном же к одеянию Жанны относились нейтрально.

 

Напротив, положительный образ женщины в мужской одежде был тогда достоянием не только агиографических произведений и хроник. М. Уорнер мимоходом упомянула о его присутствии в пьесах религиозного театра. Речь идет о мираклях № 28 "Чудо Оттона, короля Испании" и № 37 "Чудо дочери короля" из "сборника Канжэ" 1405 г., носящего название "Чудеса Девы Марии в лицах"23. Пьесы были поставлены, по мнению Дороти Пенн и Эли Кенигсона, во второй половине XIV в.24 Однако, судя по записи в регистре капитула собора Парижской Богоматери от 23 марта 1424 г., постановки мираклей о чудесах Богоматери продолжались даже в самые тяжелые годы Столетней войны.

 

Опубликованное фото

Главный персонаж "Чуда дочери короля" - Изабель, дочь некоего короля. Спасаясь от кровосмесительного брака с отцом, на котором ради благополучия королевства настаивают его вассалы, она бежит за пределы страны в мужском костюме. После множества злоключений, из которых девушку выручают архангелы Михаил и Гавриил, являющиеся ей то в образе рыцаря, то в образе оленя, она оказывается в Константинополе. Там Изабель попадает на войну с турками, становится маршалом византийской армии и одерживает победу.

 

Образ облаченной в латы девушки во главе войска не противоречил духу пьесы, поставленной в благочестивых целях, возможно, при участии монахов и клириков. Изабель возносила молитвы в мужском одеянии, вероятно, подходила к таинствам, и ей это не ставилось в вину, как Жанне д'Арк. Автор пьесы был, напротив, уверен в эффективности молитв Изабель, на помощь которой всегда приходил один из двух архангелов, - тех же, о которых говорила Жанна.

 

Женщины носят мужские одежды не только на страницах ехemplа или театральных подмостках. Жаклин, графиня д'Эно, воспользовалась мужской одеждой, чтобы, как рассказывает Монстреле, бежать из бургундского плена. Похожий случай произошел в жизни английской визионерки Маргери Кемпе. Особое место в этом ряду занимает Жанна де Монфор, супруга герцога Бретани Иоанна, соперника Карла Блуаского. Она возглавила борьбу своей партии за герцогскую корону, после того как ее муж оказался в плену, одержала победу над французской армией под стенами Энбонна и приняла участие, по крайней мере, еще в одном сражении 15 августа 1342 г. Монфоры в результате завладели Бретанью, присоединение которой к Франции было отложено на полтора столетия. Внуки славной графини де Монфор, герцог Иоанн VI и Артур де Ришмон, опальный коннетабль Карла VII, испытывали явный интерес к Орлеанской Деве.

 

Подводя итоги, мы ясно видим: мужская одежда Жанны д'Арк была фактом, заслужившим устойчивое внимание более чем ограниченного круга людей. Даже среди клириков, относившихся к ней в большинстве своем скептически, (если не враждебно) и даже в стане ее противников не все осуждали ее за выбор костюма.

По этой причине нам представляется, что обвинение в "ношении непотребного костюма", растиражированное в письмах Бедфорда от 8 и 28 июня, доселе едва упомянутое в тексте отречения Жанны 24 мая 1431 г. и вовсе отсутствующее в окончательном приговоре (siс!), должно было поразить современников. «Многие говорили и утверждали, — сообщает "Хроника Турнэ", - что из-за зависти французских полководцев и расположения некоторых членов королевского совета к Филиппу, герцогу Бургундскому, и мессиру Жану Люксембургскому стало возможным сжечь названную Деву в Руане без всякой иной причины и вины, кроме той, что во время всех ее побед она носила непотребное платье». Таким же видит повод для осуждения Жанны д'Арк и автор цитированной нами пикардийской "Книги о предательствах, совершенных Францией по отношению к Бургундии". Миряне, далекие от высоких богословских понятий о формальных отличиях божественных видений и голосов от дьявольских наваждений, не вполне осознавали, за что Дева была отправлена на костер. Тогда им, судя по проповеди Жанна Граверана в изложении "парижского горожанина", в качестве главной улики против Жанны была преподнесена мужская одежда. После чего недоумение только возросло — выходит, за ношение камзола и шосс любую женщину ныне можно осудить на сожжение. Кто-то просто удивился, а кто-то укрепился во мнении: костюм только предлог для мести англичан, пообещавших сжечь девушку еще весной 1429 г. Так или иначе, интерес современников к мужскому платью Орлеанской Девы, едва заметный в начале ее пути, был сильно подогрет пламенем руанского костра.

 

Возвращаясь к внутренним мотивам, побудившим Жанну надеть мужской костюм, можно предположить, что ее мнение совпадало с тем, что думали до суда над ней ее современники-миряне. Она не могла понять настойчивости судей, изо дня в день мучивших ее вопросами об ее одежде, она не знала, что ей следует отвечать. Заметим, Жанна не столь уж упорствовала в отказе от женского платья. Спрошенная о том, пошла бы она к мессе в женской одежде, 15 марта она попросила себе длинное платье горожанки. Через день, 17 марта, когда девушке повторно задали этот вопрос, она вдруг ушла от прямого ответа и, словно предчувствуя развязку процесса, сказала: "Если будет угодно Господу, и меня поведут на казнь, и станут раздевать, я попрошу господ судей оставить мне женскую рубашку и головной убор". "Ты говоришь, что носишь твое одеяние по воле Божьей, так почему же ты просишь перед смертью женскую рубашку?" - не унимался мэтр Жан де ла Фонтэн, рассчитывая и здесь поймать подсудимую в ловушку. "Мне достаточно, чтобы она была длинной", — только и смогла проронить в ответ Жанна. Мужской костюм был для девушки средством, помогавшимоставаться собой в походах и темницах, сохраняя природную стыдливость, — таким же, как длинная рубашка, в которой она предстала наэшафоте перед тысячами глаз. Однако чем дальше, тем больше костюм становился своего рода вызовом, брошенным трибуналу. 24 марта обвиняемая говорит: "Дайте мне женское платье, чтобы я могла вернуться в дом моей матери, и я возьму его". И тут же признается,что, оказавшись за стенами тюрьмы, она получит совет ее голосов*,что ей делать дальше. На следующий день она отказывается от предложения надеть женское платье, чтобы пойти к мессе Высшая точка была достигнута 27 мая 1431 г., когда, спустя три дня после отречения, осужденная вновь надела мужской костюм. Спрошенная опричинах такого поступка, она ответила в числе всего прочего: "Потому что не выполнены данные мне обещания: допустить меня к мессе, дать причаститься святых даров и снять оковы". Рецидив ереси был для судей налицо. Своим шагом Жанна обрекла себя на смерть, причиной которой в глазах многих явился костюм. Ожидавший Деву костер обеспечил ее костюму славу среди современников и память потомков.

 

Ношение женщиной мужской одежды, разумеется, не считалось вте времена нормой, как, впрочем, не считается и сегодня. Отклоненияот нормы, однако, не всегда вызывают немедленное наказание, иногда их сознательно (применительно к обстоятельствам) терпят, а иногда грань между нормой и отклонением настолько незаметна, что этоотклонение игнорируют, пока на него не укажут со стороны. Такбыло, по нашему мнению, и в случае Жанны д'Арк. Современники, безусловно, видели в ее облике нечто необычное, но не все из них читали Второзаконие и задумывались над тем, нарушает ли она ветхозаветный запрет. Житейский опыт, напротив, подсказывал, что поведение девушки вполне разумно в тех условиях, в каких она оказалась. Иначе думало меньшинство, но именно его мнение определило судьбу Жанны.

 

Опубликованное фото

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Дань, но ведь носить мужскую одежду гораздо удобнее, если учитывать, что Жанна находилась круглосуточно в мужском окружении, да, еще и в седле. И потом, она воевать собиралась, а не глазки строить. В амазонке просто неудобно ходить в походы! Пышные юбки во время ливней намокали и становились тяжелым грузом. С такой всадницей далеко не ускачешь. Да и остригла волосы тоже, мне кажется, потому, что так было гораздо удобнее в походе.
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Лео... Ты это попробовала бы объяснить инквизиции, особенно если перед ней была поставлена задача - убрать конкретного человека, ставшего уже ненужным и даже опасным. В этом случае придраться можно к чему угодно, логические доводы не работают.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Дань, я знаю, что произошло. Просто удивляет приговор, в который поверили все. Выгодно было уничтожить Жанну? Но к тому моменту она стала уже не просто Жанной д'Арк, она стала явлением. А это просто так не стереть из памяти.
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Люди очень забывчивы на явления и вообще на хорошее, и примеров тому в истории множество. Я сейчас Бальмонта вспомнил: "Тише, тише совлекайте с древних идолов одежды, Слишком долго поклонялись, не забудьте прежних дней...." - Тоже глас вопиющего в пустыне...

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Франсуа де Ларошфуко

Опубликованное фото

Франсуа де Ларошфуко (15.09.1613 — 17.02.1680) — знаменитый французский философ, принадлежавший к древнему французскому роду Ларошфуко.

Ларошфуко - древняя аристократическая фамилия. Этот род ведет свое начало с XI века, от Фуко I сеньора де Лароша, чьи потомки до сих пор живут в фамильном замке Ларошфуко недалеко от Ангулема.

 

Франсуа воспитывался при дворе и с юности замешан был в разные придворные интриги. Переняв от отца ненависть к кардиналу Ришелье частенько враждовал с герцогом и только после смерти последнего стал играть видную роль при дворе. За свою жизнь Ларошфуко был автором множества интирг.

У влеклись в 1962 году «сентенциями» (меткими и остроумными высказываниями) - Ларошфуко начинает работу над своим сборником «Максим».

 

«Максимы» (Maximes) — сборник афоризмов, составляющих цельный кодекс житейской философии.

Выпуску первого издания «Максим» способствовали друзья Ларошфуко, переслав одну из рукописей автора в 1664 году в Голландию, тем самым приведя Франсуа в ярость.

На современников "Максимы" произвели неизгладимое впечателние: одни находили их циничными, другие превосходными.

 

В 1679 году Французская академия предложила Ларошфуко стать ее членом, но он отказался, вероятно, считая что дворянину недостойно быть писателем.

 

Несмотря на блестящую карьеру большинство считало Ларошфуко чудаком и неудачником.

 

Афоризмы

 

С судьбой следует обходиться, как со здоровьем: когда она нам благоприятствует - наслаждаться ею, а когда начинает капризничать - терпеливо выжидать, не прибегая без особой необходимости к сильнодействующим средствам.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах


×
×
  • Создать...