ГАЛАГРА

а у меня напряженность ассоциируется с конфликтностью... а как говорится где спор там рождается истина..... на этом и выезжаем.... какие слова подобрала "конфликтность,спор,истина"... наверно это во мне сейчас квадратуры Меркурий-Плутон и Солнце-Марс заговорили насчет напряженность=негатив...у меня не связаны хотя застряла на одной оппозиции Луна-Кету... мои прошлые знания и поступки не укладываются в эмоциональной личной сфере жизни бррр...не понила что сама сейчас написала

я лично потерплю....вы выздоравливайте сегодня статья интересная попалась Счастье вредно? Учёные сделали открытие, которое многих сейчас шокирует. Оказывается, счастье – это очень-очень плохо. Оно вредит психике, отравляет жизнь и вообще её сокращает. Верится с трудом. Но вот как всё объясняют. Главная проблема – эйфория. Она дурманит, подталкивает к неоправданным рискам, а тут уже, понятно, и до неприятностей недалеко. Далее. Излучать счастье иногда очень неуместно. Например, как пишут учёные, чтобы не расстраивать несчастных друзей. Приходится себя подавлять – вред очевиден. Неудовлетворённые жизнью, ко всему прочему, ещё и люди более творческие. Есть также интересная статистика. Те, кто в детстве был радостным и беззаботным, живут в среднем меньше, чем их угрюмые товарищи. Это всё выводы американских и израильских специалистов. В Британии, наоборот, выяснили, как выиграть гонку за счастьем. Там его, как борщ, разложили по ингредиентам. И составили 10 рецептов. Вот некоторые: заняться благотворительностью, спортом, вспомнить старых друзей, хорошо вступить в какой-нибудь клуб – по интересам, видимо. Ничего в этой кулинарии счастья не сказано про деньги. А меж тем подсчитано, британскими учёными: чтобы легче относиться к жизненным неурядицам, человеку нужно 75 тысяч долларов в год. То есть примерно 190 тысяч рублей в месяц. При средней зарплате по России тысяч в 15-20 последнее открытие учёных, про то, что счастье – зло, очень кстати. Больше будет долгожителей…

ваши любимцы такие забавные в эти моменты ^_^

есть же выражение - краткость сестра таланта... ^_^ зная одного приятеля- так бы его и описала

О! пираты...морские бои...надо на досуге зайти, прочитать...

моя сегодня в пакет забралась....это её любимое занятие

я знаю только вот что Ежегодно 18 мая празднуется Международный день музеев. В этот день музеи открывают свои двери для всех желающих, совершенно бесплатно и с радостью показывая свои выставочные залы, новые экспонаты, рассказывают, просвещают и работают в духе девиза "Музеи - это важное средство культурного обмена, обогащения культур и развития взаимопонимания, сотрудничества и мира разных народов". К празднику приурочены открытия новых выставок, фестивалей, в музеях организуются тематические лекции, экскурсии, научные чтения, специальные занятия с детьми, проходят музейно-театральные представления. Международный день музеев празднуется во всём мире с 1977 года, когда 11 генеральная конференция ICOM (International Council of Museums - Международный совет музеев), проходившая в Москве и Ленинграде, приняла решение по предложению российской делегации о ежегодном профессиональном празднике. Отметим, что предложение внесла И.А. Антонова, директор Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Несколько лет понадобилось для того, чтобы общество осознало необходимость такого праздника. С 1977 года у каждого Международного дня музеев есть своя тема и Международный Комитет Музеев всегда даёт обзор связанных с данной темой мероприятий, делая их доступными для всех. Так темой 1997-1998 годов была "Борьба против незаконного перемещения культурных ценностей", а тема 2005 года "Музей - мост между культурами". Публика уже привыкла к тому, что 18 мая - Международный день музеев и планирует на этот день программу культурного отдыха. В праздник в музеях всегда много посетителей, даже когда он совпадает с рабочим днем. Посещение некоторых музеев и памятников культуры проходит по предварительной записи. Уже несколько лет кроме Международного дня музеев проходит еще один праздник - Ночь музеев. Это уже инициатива французских коллег. В России Ночь музеев проводилась несколько раз.

похоже девиз девушки - Отсутствие наряда служит иногда лучшим нарядом! один афоризм на тему - Наряд - предисловие к женщине, а иногда и вся книга. (Себастьян-Рош Никола де Шамфор)

Да-да, всё поняла...нужно было для уточнения

...Дорогой, Алесь, а у меня вроде как Марс в Овне - в обители

ах, везде лезет мой бунтарь-Марс...( спасибо за советы... кстати очень приглянулись сардеры ещё разок

папахивает цинизмом и дектаторством.. а в голове образ Мерилин Монро возник... чёто с автором не то ... для меня как-то самосбродно

Алесь,подскажите пожалуйста... Солнечному Козерогу при Луне в Рыбах подойдут сапфиры и аквамарины

Cancer, дорогая поясните.. вроде это 18 мая музеи свои двери откроют бесплатно...у нас в Твери так... или это в Москве сегодня

всеми руками за !!!!! умел находить общий язык с младом и со старшими очень симпатизировала этому человеку...жаль что он ушел :(

окраска понравилась !

«В джазе только девушки или Некоторые любят погорячее» (Some Like It Hot) где играли Мэрилин Монро, Тони Кёртис и Джек Леммон этот фильм для меня отдушина

Вольфганг Амадей Моцарт

Э́лла Джейн Фицдже́ральд (англ. Ella Jane Fitzgerald) Элла Фицджеральд появилась на свет 25 апреля 1917 г. в маленьком городке Нью-порт Ньюс в штате Вирджиния. В раннем детстве ее бросил отец, и Элла, у которой появился отчим, переехала в Нью-Йорк вместе с семьей, пошла в школу. Вплоть до смерти матери в 1932 году она оставалась, по воспоминаниям соседей и одноклассников, примерной ученицей, исправно посещавшей церковь, живой, веселой и общительной девочкой. В старших классах она любила где-нибудь во дворе или на уличном углу давать «представления», мастерски имитируя перед сверстниками голоса популярных певцов или вместе со своим приятелем Чарлзом Гулливером с увлечением отплясывая самые модные танцы. Знакомясь с ее биографией, иногда удивляешься тому, насколько тесно соприкасалась, особенно вначале, линии жизни двух великих джазовых певиц и современниц - Эллы Фицджеральд и Билли Холидэй. Почти ровесницы, они родились в один и тот же месяц и первые свои сознательные шаги сделали в годы, которые многие американские историки не случайно называют «эрой джаза». И Билли, и Элла в юности дышали до предела насыщенным звуками джаза воздухом Гарлема, где вскоре - и обе вполне случайно - получили свои первые ангажементы в качестве певиц, хотя и та, и другая поначалу намеревались стать... танцовщицами. Обстоятельство это имеет такое важное значение для всей их последующей жизни, что стоит остановиться на нем подробнее (см. также биографию Билли Холидэй). После смерти матери Элла переехала к тетке в Гарлем и тут, что называется, «сошла с рельс»: бросила школу, целые дни проводила на улице, вечерами подрабатывая танцами в окрестных клубах, а в 1934 году и вовсе ушла из дома. Неизвестно, как сложилась бы ее дальнейшая судьба, если бы осенью того же года она не решилась принять участие в любительском конкурсе, который регулярно проводил популярный комментатор и «диск-жокей» Ральф Купер в перворазрядном гарлемском кинотеатре «Аполло». Это были настоящие шоу - нечто вроде известной у нас когда-то телепередачи «Алло, мы ищем таланты». Для участия в них приглашались самые знаменитые оркестры, зал был оснащен новейшей усилительной аппаратурой, а сам конкурс транслировался по радио. Победитель вместо обычной в таких случаях денежной премии награждался недельным ангажементом в «Аполло». Элла, накопившая к тому времени солидный опыт, собиралась выступить в амплуа танцовщицы. Но, придя на предварительный просмотр, к своему ужасу обнаружила, что соперником ее в этом жанре будет хорошо известный местной публике полупрофессиональный дуэт сестер Эдварде. Волей-неволей пришлось тут же менять амплуа, и Элла решилась петь. Ее дебют состоялся 21 ноября 1934 года. Выйдя на сцену в своем единственном платье, она смутилась и начала петь очень неуверенно, а затем голос и вовсе сорвался. Многоопытный Купер шуткой остановил ее, дал собраться и объявил снова. После того, как под аккомпанемент оркестра Бенни Картера Элла спела «Judy» и «The Object of My Affection», зал взорвался аплодисментами. Успех был ошеломительным, но... обещанного победителю ангажемента она так и не получила - слишком уж непрезентабельным показался ее вид владельцам театра. Бенни Картер повел ее на прослушивание к своему прежнему боссу Флетчеру Хендерсону. Однако и тут ничего не вышло. Лишь спустя два месяца, когда она снова выиграла конкурс, желанный ангажемент был, наконец, получен, и Элла целую неделю выступала в Harlem Opera House с оркестром Тини Брэд-шоу. Профессиональная карьера Эллы Фицджеральд складывалась не так бурно, как у Билли Холидэй. Ее первой прочной ступенькой (и вторым домом для Эллы на долгие семь лет) стал оркестр Чика Уэбба, один из лучших танцевальных, а впоследствии - свинг-бэндов того времени, куда ее буквально с улицы привел певец Чарлз Линтон. Уэбб как раз «поворачивал» тогда к свингу и поручил Линтону найти для новой программы молодую певицу, умеющую свинговать, что тот и сделал, руководствуясь рекомендацией знакомой продавщицы галантерейного магазина. Поначалу Уэбб наотрез отказался даже прослушать эту не отличавшуюся привлекательностью долговязую и угловатую замарашку в мужских ботинках, кожа которой уже довольно давно не знала воды и мыла. И только под нажимом Линтона, заявившего: «или ты ее прослушаешь, или я ухожу», нехотя сдался. Результат можно предугадать. Почти сразу же после этого, в июне 1935 года, Элла записала с Чиком Уэббом свою первую пластинку («Love and Kisses» и «I'll Chase the Blues Away»), а в июле вышла с оркестром на сцену столь памятного ей «Аполло». Оркестр Уэбба работал на разных площадках, но основной его базой был гарлемский танцзал «Са-вой», который во многом благодаря Элле вскоре стал одним из самых известных (великолепная позднейшая интерпретация «Stompin' At The Savoy» с Полом Смитом и другими музыкантами - дань благодарности тому времени, своеобразный его римейк). С самых первых шагов Элла стала всеобщей любимицей. Музыканты поражались безупречному чувству ритма, легкости и какой-то особой полетности ее как бы пританцовывающего голоса, девической чистоте тембра, которую она сохранила до глубокой старости, тому общему ощущению радости, которое излучало все ее существо во время пения, и ... ее неподдельной скромности, глубокому равнодушию ко всему, что зовется суетой мирскою. Не удивительно, что слава всегда бежала не только впереди, но и где-то сбоку от нее, нимало не задевая ее человеческой сути. Джазовая пианистка Мери Лу Уильямс так передает свое впечатление от первой встречи с Эллой: «Как-то я ходила по Гарлему и случайно забрела в «Савой». Протанцевав пару кругов, я вдруг услышала голос, от которого у меня по спине поползли мурашки восторга. Я никогда не думала, что со мной может быть такое, рванулась к сцене, чтобы разузнать, кому же принадлежит этот голос, и увидела скромненько стоявшую там милую темнокожую девушку, которая пела просто потрясающе. Мне сказали, что ее зовут Элла Фииджеральд...» Подобные отзывы будут сопровождать ее всю жизнь, и всю жизнь ответом на это будет лишь упорный труд, несущий радость окружающим. Уже в первый год, помимо работы в «Савое», она поет с Уэббом на радио, пишет пластинки, которые расходятся не хуже записей Билли Холидэй. В начале 1936 года, когда Билли уехала на гастроли с оркестром Джимми Лансфорда, оказавшийся в простое Т. Уилсон предложил Элле поучаствовать в очередном сеансе звукозаписи и в дальнейшем не скупился на похвалы в ее адрес. Это не могло не задеть взрывную «леди Дэй», увидевшую в молодой певице опасную конкурентку. По-видимому, именно тогда между ними пробежала черная кошка. Во всяком случае, именно тогда Билли на некоторое время взяла привычку приходить в «Савой» и весь вечер с презрением смотреть на сцену, не говоря ни слова. Искусство джазового вокала После выхода в 1936 году пластинки с записью «Mr. Paganini» Элла стала привлекать внимание уже не только как солистка оркестра Чика Уэбба, но и сама по себе. Ее приглашает в свое радио-шоу Бенни Гудмен, потом она работает с Тедди Хиллом, но уже в марте 1937 года вновь возвращается к Уэббу, с которым остается до самой его смерти. Элла никогда не забывала, что именно он дал ей шанс, взял под свое крыло и сделал из никому не известной гарлемской девчонки знаменитую певицу. Специально для того, чтобы как-то развеселить уже смертельно больного Уэбба, она весной 1938 года записывает свою интерпретацию детской считалочки «А Tisket, a Tasket», принесшую ей всеамериканскую известность. После смерти Уэбба Элла несколько лет руководит его оркестром. Но это было явно не ее делом, и в 1942 году она возвращается на клубную сцену. Работая со многими музыкантами, Элла с головой уходит в напряженный творческий поиск, пытаясь нащупать свой собственный путь в джазе, более того - впервые по-настоящему войти в него. Ведь как ни странно, быть может, это звучит, но вплоть до конца войны она, в отличие от Билли Холидэй, была отнюдь не джазовой певицей, а всего лишь очень знаменитой, хорошо раскупаемой, с 1937 года неизменно занимавшей первые места в чартах поп-звездой, изредка использовавшей в пении джазовую идиоматику. Убедительное свидетельство тому - ее двойной альбом «The War Years (1941-1947)» (Decca/GRD 2 -628), зафиксировавший весь процесс ее «вхождения в джаз». Послушайте и «почувствуйте разницу»! Джазовый вокал - особое искусство, далеко не каждому и тем более не сразу доступное. И если, как справедливо пишет Дж. Коллиер, оставить в стороне исполнителей блюзов, то окажется, что настоящих джазовых певцов очень мало, а в описываемое время их можно было перечесть по пальцам одной руки. Освоению джаза вокалистами всегда препятствовало (и препятствует) по крайней мере одно принципиальное обстоятельство. Оно состоит в том, что певцу, в отличие от инструменталиста, практически недоступна основная форма джазового музицирования - «импровизация на тему», поскольку само наличие текста и необходимость донести его смысл до слушателя накрепко приковывают исполнителя к этой самой «теме» (исполнители блюзов, как известно, импровизируют прежде всего текст, а вместе с ним и мелодию, и потому находятся в несколько ином положении). А без импровизации джаз мертв. Определенным выходом из этого положения может быть джазовая фразировка, которая посредством специфической артикуляции, введения «блюзовых» тонов, переноса акцентов, ритмических смещений, особой манеры подачи звука, его атаки и т.п. позволяет талантливым исполнителям влить живую джазовую кровь в скованную словами мелодию. Но это лишь паллиатив, не дающий принципиального решения проблемы. Для того, чтобы певец обрел свободу подлинно джазовой импровизации, нужно было разорвать жесткую связь между словом и мелодией, преодолеть диктатуру авторского текста как словесного, так и музыкального, как бы воспарить над ним. Раньше других это поняли инструменталисты, которые естественным образом исходили из «презумпции импровизации» и потому без особого пиетета относились к словам и их смыслу. Первым и самым радикальным из них стал гениальный Луи Армстронг. Как пишет Стивен Никольсон, «Армстронг взломал основанный на европейских образцах ритмический корсет, запев так же, как он играл, и заиграв так, как пел. Если при этом слово не влезало в вертящуюся у него в голове ритмическую или мелодическую фразу, он просто заменял его звукоподражательным эквивалентом и таким образом сделал скэт (слоговое пение. - Л.Л.) самым обыденным словом». Но, добавлю, отнюдь не обыденным приемом! В те времена, в конце 20-х - начале 30-х годов, этого никто не мог делать, кроме него. Из вокалистов первой необходимость «разрыхления» связи между словом и мелодией и достижения большей ритмической свободы интуитивно ощутила и последовательно реализовала Билли Холидэй, и именно это обеспечило ей звание великой джазовой певицы, сделало той самой «леди Дэй», какой она и осталась в истории джаза. Правда, в основном она ограничивалась джазовой фразировкой, но здесь ей долгое время действительно не было равных. Характерно, что при этом она частично исходила из блюзовой манеры пения (Бесси Смит), но главным образом опиралась на опыт инструменталистов, и прежде всего - уроки Армстронга. «Когда я пою, -говорила она, - я стараюсь импровизировать как Лес Янг, Луи Армстронг и другие любимые мной музыканты.» Путь Эллы Фицджеральд к джазу был более сложным и долгим. Хотя пение Армстронга тоже произвело на нее в юности глубокое впечатление и она с удовольствием имитировала его, Элла тогда еще не чувствовала содержавшегося в нем джазового привкуса, как до поры до времени не чувствуют вкуса естественно вдыхаемого воздуха. Ее кумирами были Бинг Кросби и великолепный свинговый ансамбль сестер Бозуэлл, особенно же их лидер - Конни Бозуэлл, с пластинкой которой она не расставалась. Желание петь джаз, выражать себя в импровизации с той же легкостью и свободой, которые были доступны лишь инструменталистам - все это пришло к ней гораздо позднее, исподволь вызревало в ходе освоения блюза, баллады, джазовой идиоматики в целом, росло вместе с исполнительским опытом и мало-помалу становилось осознанной потребностью. Решающее влияние оказало интенсивное общение с музыкантами - не только Армстронгом, Эллингтоном, Бейси, но и той джазовой молодежью, которая, как и она, напряженно искала новые пути. Постепенно Элла становилась (даже внешне) другой певицей. Она уже не хотела быть всего лишь исполнительницей - пусть и самой лучшей - чьих-то песен. Не удовлетворяла ее и возможность искусной фразировкой подражать импровизациям других. Она хотела импровизировать сама, быть равноправным партнером в том головокружительном состязании-соперничестве, ежеминутно взрывающемся фейерверком музыкальных идей, дружеских подначек и намеков, лирических признаний и агрессивных наскоков, которое составляет глубинную сущность искусства джазовой игры. И она стала такой. К середине 40-х годов это был зрелый, обладающий недюжинной творческой волей и уверенный в своих силах художник, которому есть что сказать и который знает, как это сделать. Ее звездный час пробил в конце войны с наступлением эры нового, не традиционного джаза, эры би-бопа. Основываясь на его принципах, Элла, как некогда Армстронг, решительно стерла границу между голосом и инструментом («когда я пою, - говорила она позднее, - я мысленно ставлю себя на место тенор-саксофона») и сделала скэт не только обыденным вспомогательным приемом, но важнейшим стилеобразующим принципом джазового вокала, доведя его виртуозную технику до пределов совершенства. Первой ласточкой на этом пути стала сделанная в октябре 1945 г. запись «Flying Home». За ней последовали «Lady Be Good», «How High the Moon» (1947) и другие шедевры, открывшие миру новую джазовую звезду первой величины и новое измерение самого джаза. С тех пор началось триумфальное шествие «первой леди джаза» по континентам. Полностью раскрыться ее замечательному таланту помогло в эти годы знакомство и долголетнее сотрудничество с не менее талантливым менеджером Норманом Гранцем, заставившим весь мир признать, наконец, джаз высоким искусством и сумевшим обеспечить это признание организационно, создав свою удивительную «джазовую филармонию» (Jazz at the Philharmonic) с ее регулярными турне лучших джазовых музыкантов по филармоническим залам мира. Элла, несмотря на всю свою славу и внешнюю солидность, до самых преклонных лет оставалась во всем, что не касалось пения, глубоко домашней девочкой, «маминой дочкой», сохранившей не только девический тембр голоса, но и девически чистую душу, о чем в один голос говорят все работавшие с ней музыканты. Она все время нуждалась в опеке, в твердой направляющей руке. В юности это был Чик Уэбб, в зрелом возрасте таким опекуном стал Гранц. Именно он вытащил ее (как и множество других музыкантов) из ночных клубов на большую филармоническую сцену и привел к мировой славе. Он не только освободил ее от всех бытовых и материальных забот, но руководил подбором музыкантов и репертуара, вникал в сотни других проблем, принимая за нее, по словам друзей, 99% всех решений. Под его надежной опекой она смогла целиком сосредоточиться на творчестве, и это дало богатейшие плоды. Элла Фицджеральд была рождена для того, чтобы петь, и она сполна выполнила свою миссию. Она пела всегда и везде - на сцене, на репетициях, постоянно что-нибудь мурлыкала себе под нос во время многочисленных гастрольных переездов, так и эдак вертя понравившийся мотив. Ей не важно было, где это происходит, что за окном - Детройт, Берлин или Токио, праздничный день или нет. Ничто, кроме музыки, не имело для нее существенного значения, и она могла выйти из себя (что случалось крайне редко) только в том случае, если кто-либо покушался на ее священное право петь так, как она этого хочет. По словам коллег, никто не работал так напряженно, как она, особенно в самые плодотворные 50-е -70-е годы. Она пела до самого конца, до тех пор, пока физически была в состоянии это делать, хотя уже в 60-х стала миллионершей и могла бы спокойно и с комфортом отдыхать. Но без музыки для нее просто не было жизни и вплоть до 90-х годов, несмотря на слабеющее зрение и ухудшающееся здоровье, она по-прежнему выходила на сцену, сохраняя в своем голосе энергию и обаяние молодости. Вот как Дан Моргенштерн описывает один из ее последних концертов: «Она едва видит и находится уже не в лучшем состоянии. Ее выводят под руки на сцену и она, конечно, сидит. Но Бог мой, сколько же в ней еще энергии! Шоу было долгим, и она все это время работала. И никакого отдыха между песнями. Некоторые певцы делают небольшую паузу между каждой песней, а она – бац! – и уже перешла к следующему номеру. Все знают, что у нее нет нужды давать концерты, она – мультимиллионерша. Но она хочет этого. Она жаждет этих аплодисментов, ибо это – ее жизнь!» Когда же выступления стали невозможны и жизнь в миру потеряла для нее всяческий смысл, она достойно завершила свою карьеру и ушла в одиночество, добровольно заточив себя в своем доме в Беверли Хиллз. Ее последний диск, символически названный «All That Jazz» (Pablo 2310-938) был записан в марте 1989 года, а последний концерт состоялся в Уэст Палм Бич осенью 1992 года. Ей было 78 лет, из которых больше 60-ти она провела на сцене. Элла Фицджеральд успела сделать необычайно много. Одна только ее дискография занимает 64 страницы убористого текста, а количество концертов и иного рода выступлений не поддается учету. Она работала с лучшими артистами джаза и поп-музыки – от Луи Армстронга и Дюка Эллингтона до Фрэнка Синатры и Нэт Кинг Коула, от Бенни Картера и Чика Уэбба до Оскара Питерсона и Джерри Маллигена, и сама стала живой историей джаза, одной из ее интереснейших и неисчерпаемых глав. Она покорила все континенты и завоевала все мыслимые знаки отличия: бесчисленные первые места в списках слушательских симпатий и в чартах музыкальных критиков, престижные премии Грэмми, премию Кеннеди-центра, наконец – Национальную медаль искусств, врученную ей президентом США. Ее избрали почетным доктором музыки Йельский, Дартмудский, Мэридендский и другие университеты и т.д. и т.п. Но главное ее свершение – и это уж никак не учесть и не оценить – та радость и душевная чистота, которую она подарила и еще долго будет дарить миллионам благодарных слушателей. Скончалась она во сне, 15 июня 1996 года, в своем доме в Беверли-Хиллз. Узнав о смерти знаменитейшей исполнительницы, президент США Билл Клинтон заявил: «Я глубоко опечален смертью Эллы Фицджеральд. Уход человека такого таланта, изящества и класса — огромная утрата для мира джаза и всей страны». Обажаемая мной композиция E.Fitzgerald & L.Armstrong - summertime