Alexandr

Мне неизвестно это имя. След, и ее поэзия. Но строчки, которые ты привел, вызывают у меня белую зависть. Это любимый мой стиль. Вот так бы я писать хотел- просто и пронзительно глубока, как пронзительно глубоки настоящие человеческие чувства. Спасибо!

На форумах в интернете На завалинке деревенской Никогда не бывает тесно А завалинка эта – Форум Говорят здесь обычно хором Десять юзеров- мнений море Кто за Любу, а кто- за Борю Ну а этот совсем уж странный: хочет только Ларису Иванну Форум граждан русскоязычных И немного косноязычных Оживает поближе к ночи Виртуальный междусобойчик Как в Гайд-парке и радио «Рэка»: Хочешь слова? Давай, кукарекай! Подавай мировые идеи, От величия их балдея Кто-то скажет тебе «Ахинея!» Кто-то выразится подлиннее «Сам такой!», ты ответишь, и скоро Станет ясно, что жив этот Форум ................................................. Засыпая, вздохнет модератор: "Хорошо, хоть, что не было мата"

Еврейская мама атомной бомбы Интереснейшая женщина - Лиз Майтнер! Статья о ней читается легко, прежде всего, потому что сообщаются в весьма доступном каждому читателю стиле подробности биографии и даже научной деятельности у н и к а л ь н е й ш е г о человека. Думаю. что каждый неосведомленный читатель добавит в коллекцию своих знаний о деятелях науки еще одну биографию. Только сейчас, после того, как прочитал довольно много биографий, собранных Борисом Либкиндом, я осознал большое значение его популяризаторской работы по отбору биографий более или менее знаменитых women. Кому-то они покажутся более интересными, кому-то менее, но это своеобразная серия "ЖЗЖ" -"Жизнь знаменитых (или-замечательных?) женщин". Спасибо!

"Борьба за правду против лжи достаточно коварна. Можно, не разобравшись, запутаться, что есть что. Хорошо, если Вы не ошибаетесь и уверены в этом. А если всё не так однозначно?" Вы правы. говоря о коварности и возможностей "попасть мячом в свои ворота", как говорят футболисты- запутаться. Но возратимся к стиху, с которого началась дискуссия. Просмотрев массу передач российского и западного TV(CNN, Foxnews,BBC,exetera ), прочитав ряд статей, в частности в The New Yorker(Bondary Issues) известного обозревателя Дэвида Ремника, в Washington Post обозрение An Incomprable mess in the Caucuses и др., я пришел к выводу, что не все однозначно. Хотя мнение о глупости грузинского лидера я не изменил и сейчас. Но здесь много "но", которых я не касаюсь. Большое впечатление произвели на меня журналистские расследования немецких и российских журналистов, в частности, Ларисы Латыниной, репортаж(самый что ни на есть патриотический)Конст.Куцилло(фотокорреспондент, проделавший путешествие из Москвы в Юго-Осетию и Грузию). Моя гипотеза о предвзятости федеральных каналов и так.наз.НТВ в освещении конфликта, особенно, до 7 авг.2008г. и после 12 авг. подтвердилась. Не обладая ВСЕЙ информацией о поведении сторон и жертвах, или не желая анализировать и делать выводы( скорее-второе), федеральные СМИ заняли позицию прямолинейного освещения событий и даже подтасовки данных(это отдельный вопрос). Бывший зам.МИД РФ Адамишин в передаче "Особое мнение" откровенно сказал о недостатке информации что меня удивило: при правом деле нечего ее скрывать. Есть и др.аргументы. Я не ошибся в выводах в главном. " Я две недели как из России и не сильно заметил там этого самого оболванивания и эйфории. " Ну как можно заметить оболванивание? Далеко не болваны, вполне даже умные. интеллигентные люди вводятся в заблуждение. Может быть, простите, и вы среди них, когда доверяют первым впечатлениям. а затем и вторым и третьим. Есть личный пример. В 1968 году я спорил до хрипоты с одной интеллигентной женщиной(тогда - молодой как и я) о правоиерности ввода войск СССР в Афганистан. Она утверждала, что это агрессия СССР против Чехословакии. Я утверждал, что "надо было ввести войска, иначе ФРГ и США оккупируют наших союзников". Тогда 6 человек вышли на Красную площадь с протестом против ввода войск. Несколько позже я убедился в ее правоте. Сейчас она живет в Германии, не владея немецким языком. Когда я позвонил и спросил ее мнение о войне России и Грузии, она ответила, что она"за Россию", хотя кое-чего не понимает. "Что ты читаешь,смотришь или слушаешь,-спросил я. "Радио Голос России"-ответила она-"Саакашвили-агрессор". "И все?" -"И все." Разумеется, нельзя требовать от людей покального интереса к политическим событиям и анализа и пр.. Но тогда скажи честно:"Не знаю", а не повторяй штампы тех, кто обязан докладывать официозы, иначе выгонят с работы. Вот ссылка на великолепную статью Дм.Зыкина о дебилизации России телеболтунами: http://www.newsland.ru/News/Detail/id/299110/cat/78/ Позвольте далее не цитировать вас, что делается скорее, чтобы не забыть о чем идет речь. Вы упомянули очень типичные мифы об угрозе Запада- обложении России базами НАТО. Вспомните, что РФ предлагали вступить в НАТО. Вместо этого было заключено соглашение о сотрудничестве РФ и НАТО. Сейчас, словно в насмешку координатором от России по этому вопросу назначен Рагозин. Ситемы ПРО и НАТО - не против России, а против средневекового Ирана, точнее, рейха аятолл, становящихся угрозой и Израилю и Западу, а потом, кто знает. Разве руководство РФ не понимает,что 3 мир.война может начаться не с конфликта с Западом, а из Бейрута и Тегерана.., Простите, мне сейчас некогда. Я не думал, что мне придется много доказывать о вещах, которые если не очевидны при первом рассмотрении, то при анализе становятся ясными.

Именно потому я и взялся сотворить этот стих. Спасибо за понимание!

Прочитайте еще раз свое сообщение: вы противоречите самому себе. Пройдет время, пишете вы, и люди поймут. Ой ли? Людям свойственно натупать на одни и те же грабли. Россия не избавилась от зависимостиВсе страны в мире зависят друг от друга.Зачем же Россия рвется в ВТО? Разве Россия построила развитую экономику? Разве неправда, что в США текут капиталы, накопленные кремлевской элитой- 500 млрл.долл.? Зачем же обманывать людей, что без Америки мы обойдемся? Сплошное вранье. А что касается "внутреннего дела"России, тут вы вообще не правы. Я не сосед Путина и не его советник. Я не в силах изменить политику Россию. Но я бывший и по всей своей жизни(я заработал пенсию в Коми республике и 56 лет прожил в России) я россиянин. От того-то и душа болит, что люблю Россию и ненавижу и презираю тех, кто ее обманывает.

Мне казалось, что я ясно выразил идею стиха- лицемерие во власти, реализуемое федеральными СМИ,влияющее на оболванивание народа. Это оболванивание выражается в том, что в России резко растет ненависть к Западу как результат шовинистического угара(это совсем не новое или присущее только России явление) после "великой победы над Грузией" . Если вы не совсем поняли мою мысль-это одно. Значит, проблема либо в стихе,либо в вашем восприятии. Были читатели, понявшие и принявшие идею стиха. Другое дело, идеи. которые вы высказываете и с которыми я н и к а к не могу согласиться. О патриотизме и ура-патриотизме- это разные понятия, известные многим. Я люблю Россию, но не люблю противопоставление России другим странам. Любовь к России не должна сочетаться с ненавистью к Америке, Израилю, Ирану. Когда-то в одной телепередаче коммунист Харитонов сказад музыканту Андрею Макаревичу, что он не любит Россию. Тот ответил:"Я советскую власть не люблю, а Россию я люблю". Посмотрите любую передачу ОРТ и РТР(не канала "Культура"). Вы увидите и услышите прямую и завуалированную пропаганду против Америки,НАТО и Грузии. Здесь не представляют трибуну журналистам, имеющим другую точку зрения. А она вправе быть высказанной, что и делает канал "RTVi" в передачах"Особое мнение","Ищем выход" и др.. Разве люди, обвиняющие Америку или защищающие позицию России во всех эпизодах войны с Грузией, получают всеобъемлющую и объективную информацию? Разве Проханов и Шевченко, открыто поддерживающие Хамас и Хэзболлу( в стихе я назвал всех "друзей" России, включая названные две банды), не оболванивают народ? Ведь Хамас 1 июня 2001 года послал смертника взорвать дискотеку "Дельфинариум" в Тель-Авиве, уничтожившего 20 русскоязычных подростков. Хамас сам взяд на себя ответственность. А Россия в лице Путина дважды принимала у себя главаря Хамаса. МИД РФ не дает Совбезу ООН принять ужесточающие санкции против Ирана. Россия на словах борется с международным терроризмом. А вы говорите, что вам нравится внешняя политика России? Если Хамас и Хэзболла - людоедские организации первыми признают Юго-Осетию и Абхазию- это же признание заслуг России перед террористами "назло Америке" Я не знаю, откуда вы- из Израиля(сейчас) или из России. Но в Израиле прекрасно знают, каким оружием владела Хэзболла в июле-августе 2006г., убивая изр.танкистов. На противотанковых снарядах была марка тульского завода. Я тоже желаю Израилю иметь много настоящих патриотов. В этом мы с вами сходимся. Но- не "урапатриотов"

Когда я увндел свой стих в окончательном виде, мне стало нехорошо от его ФОРМЫ, и я попросил модератора поправить неофита. Он сделал, и ему спасибо. Вот теперь я попрошу сделавших мне правильные замечания по поводу ОГРОМНЫХ, вызывающих страх букв посмотреть. что получилось. Что касается СОДЕРЖАНИЯ и ТЕМЫ, я не совсем согласен. Соотнося темы и содержание сообщений в прозе и стиха в различных подфорумах, я нахожу, чт это соотнесение весьма условно. Не согласен, что литература и политика не смешиваются. Это же не политическая деятельность и не доклад на съезд такой-то партии. Куда отнести стихотворение В.Выцоцкого "Антисемитам" или А.Галича "Ночной дозор" или "Песенка о Диком Западе": к политике или к литературе? По-моему, вопрос излишний. Кто хочет отдохнуть "В тиши библиотечной", того прошу я извинить сердечно. И не читать того, что вас волнует, а выбрать тему несколько иную. Этими замечаниями я не стремлюсь доказать, что написал шедевр. Впрочем, каждый имеет право судить самостоятельно. Спасибо Борису! Спасибо Galla!

К августовским событиям на Кавказе я отнесся весьма нервно. Казалось бы, живя в Израиле уже давно, должен бы понимать, что "в собственном доме" неблагополучно. Но как-то в одном из форумов на российском сайте прочитал высказывание о том, что "была бы жива Великая Россия", а на все другие страны, их проблемы "нам наплевать". О пике шовинистического угара говорят данные социологических опросов(например, Левада-центра). Вроде бы, мы уже в СССР это "проходили". Но в современном угаре есть нечто новое и специфическое: какая-то самодвижущаяся сила, обилие искренних "ура-патриотов". Это уже не герои Галича, которые читают подсунутые речи "об израильской военщине, известной всему свету". Они -волонтеры ура-патиотизма. При этом огромную мобилизующую силу играет теле- и радиоэфир. Вот на этом я кончаю свое краткое вступление и перехожу к стихотворению. Лицемеры и жертвы Мастер хитрой политрокировки И кумир патриотов российских Весь спортивный, подтянутый, ловкий Русский царь с воспитаньем чекистским Глубже в землю вгрызаются буры Нефть на Запад плывет дорогая А с экранов Его трубадуры Этот Запад коварный ругают Что Ему, Дальновидному, надо, То и дуется в рупор кремлевский: «Не позволим приблизиться НАТО!» «Не свершиться их планам заморским!» Неустанно Проханов с Шевченко Речь о кознях ведут супостатов И теперь даже в чумах эвенков Знают, это – Израиль и Штаты Даже самый тупой понимает Из сплоченных рядов патриотов: ОН Россию с колен поднимает, Хоть и давит при этом кого-то Ностальгическим духом имперским Веет после победы Стратега Но в друзьях лишь сирийцы и персы И Фидель с команданте Ортега Обличающий янки с упорством, Смелый Чавес, амиго далекий, Что вживается в образ крыловский... Да две банды на Ближнем Востоке А из рупора песня несется, что «мы брови сурово насупим», что «без Запада все обойдется» и что «Родину крепко мы любим» По маршрутам же новым и старым Прямо в логово Уолл-стрита Из России плывут капиталы Лицемерной кремлевской элиты Там, где раны земли кровоточат В стороне от болтливых студий, жириновских, прохановых прочих, На немых пепелищах люди, Кто они: из Цхинвала и Гори? Из селений разрушенных, нищих? Кто привел к этой бойне и горю? И с кого же Всевышний взыщет? С президентов, всесильных премьеров, «принуждавших и к войнам, и к миру»? С провокаторов и лицемеров, Тех, что в радио- телеэфире? Зажигаются свечи за павших И читаются в храмах молитвы Здесь ни «наших» нет, и ни «ваших». Если судьбы в единое слиты

Луч света в темной тюряге Помимо основной преподавательской работы Грише Малкину приходилось «просвещать» широкие народные массы. В те доисторические времена понятие «пропаганда» не было ругательным. Партия вскормила целую армию «просветителей-пропагандистов», которые распространяли всякие знания в массах, для чего и существовало специально учрежденное общество «Знание». Хотя Гриша, как вы помните, не состоял «в рядах», он тоже был вынужден ходить «с фонарем» знаний. Сегодня трудно представить, чтобы рабочих и служащих могли бы сгонять на лекцию в рабочее время. А ведь так было в те доисторические времена. Гриша нес свет знаний нефтяникам и газовикам, лесорубам и рыбакам, токарям и пекарям, энергетикам и пожарникам. Как говорится, «гори все огнем», а люди должны были сидеть и слушать, а Григорий Моисеевич - информировать, растолковывать и т.п. В одиночку и с товарищами Гриша ездил на машинах, поездах и оленьих упряжках, летал на самолетах и вертолетах. Однажды, он даже путешествовал на агиттеплоходе по реке Печоре, проводя всяческие лекции и беседы в обществе заготовителей сена и рыбаков-браконьеров, в приятной атмосфере ужина с водкой и семгой. Огорчило лишь то, что на ночных стоянках пришлось самим стать деликатесом для таежного гнуса. Наиболее экзотическим было путешествие с лекциями в ...тюрьму. На этот раз Гриша не смог отказать своему приятелю- Петру Абрамовичу Хенкину, занимавшему должность замполита в этом «воспитательном» учреждении. Хотя идти туда, даже в качестве лектора, и даже с учетом замечания Пети, что его «воспитанники» с небольшими сроками, очень не хотелось. Гриша согласился только на одну лекцию, а пришлось прочитать две. Оба визита в это далеко не веселое учреждение изобиловали такими примечательными, а порой и забавными подробностями, что я решил рассказать вам о них. Первый визит оставил более мрачное, чем комическое впечатление, второй как раз наоборот... Автостоянка находилась поодаль от ворот и пропускного пункта. В наступивших сумерках перед Гришей предстала довольно выразительная картина: из больших крытых грузовиков выпрыгивали сгорбленные фигурки в серых фуфайках и шли к металлическим воротам между шеренгами охранников с автоматами и злобными, рвущимися вперед, псами. Этой картине как нельзя лучше подходила надпись на бортах грузовиков «Осторожно, люди!». Гришу встретил замполит Петя Хенкин: «Слушатели твои вернулись с работы. Подождем здесь, пока их разгрузят, подсчитают и отведут в бараки». Вскоре, миновав пропускной пункт с турникетами, приятели прошли в двухэтажное кирпичное здание с зарешеченными окнами и сразу же направились в радиорубку. Петя придвинул к себе микрофон, включил его и объявил неторопливо и внятно: «Сегодня, в 20 часов в красном уголке состоится лекция об экономическом положении страны. Лекцию прочтет академик Григорий Иванович Малкин. Те, кто не придет или опоздает на лекцию, не будут допущены на демонстрацию кинофильма». Петя подмигнул «академику Григорию Ивановичу» и пояснил: «Остаться без кино для них, самая страшная санкция, не считая увеличения срока и карцера». Но оказалось, что появилась еще одна беда, о которой приятели узнали, войдя в красный уголок. Битком набитый зал с атрибутами красного уголка был слабо освещен: что-то случилось на подстанции, а собственный «движок» крутился вполсилы. Панорама стриженых голов напоминала Грише комбинированный кадр толпы арестантов из старого фильма Хичкока. На переднем плане были расположены живые люди, а на заднем, для экономии, несколько рядков крупяных зерен, что и создавало впечатление толпы. Зэки из передних рядов смотрели исподлобья, снизу вверх на «академика», стоящего за трибуной на сцене, и Гриша уловил враждебность, смешанную с раздражением. «Не затягивай, - посоветовал Петя, - кашу им не успели согреть: народ не в кондиции». Не медля с «кондицией», Гриша обратился к слушателям довольно нетрадиционно: «Товарищи!». Народ оживился, головы поднялись, и ощущение «крупяных зерен» в задних рядах исчезло. Замполит удивленно посмотрел на Гришу, но промолчал. «Товарищи! Я не ошибся, обратившись к вам так. Мы, конечно, все граждане и у нас есть права и обязанности. Но мы все вместе работаем на страну, друг на друга и как бы вносим свой пай в экономику. Разница лишь в том, что сейчас вы не выбираете себе работу и место жительства. Но вы же не навсегда сели за решетку. Зато выйдете и...» «Не гони пургу, академик! – вдруг выкрикнул худой маленький человечек с «фиксой» во рту. Он сидел, словно бы навострив уши. – «Да какой там выбор! И здесь и там, на свободе гонят на работу. И начальников тьма. И платят мало. И купишь на эти деньги ... (неожиданный оратор вставил подходящее слово). Да и купить нечего». Аудитория загудела. Ободренный ее реакцией, человечек с «фиксой» продолжал: «Какой выбор?! Выйдешь и никуда не устроишься. И куда не двинуться, всюду отмечаться. И...» Неизвестно, сколько продолжались бы эти «и», если б замполит не поднял свое грузное тело со стула у входной двери и не погрозил пальцем: «Сядь, Чибисов!» - «Я и так сижу, гражданин майор» - « Тихо! И не мешать лектору! Пожалуйста, Григорий Иванович!» -«О чем им рассказывать?» - уныло подумал Гриша, глядя в голодные злые лица слушателей-узников, и, неожиданно для самого себя, сказал: «А что? Вот этот гражда... товарищ прав: люди незаинтересованы в том, чтобы производительно работать. Нужно изменить систему оплаты, нужно сократить потери...» Гриша сел на любимого конька всех лекторов – резервы, потери, тяжелый труд, неразбериха, словом, критика, которая, как правило, приветствуется слушателями. Не успел разойтись по этому поводу, как увидел, что его главный оппонент с «фиксой» тянет руку вверх, косясь при этом на замполита. -"Пожалуйста, спрашивайте», – разрешил Гриша. «Гражданин академик! А что вы думаете об этих козлах?» -"Каких козлах?" «Фикса» ткнула вверх пальцем: «Ну, этих, что развешаны повсюду» Послышались смешки. – «Они что, не знают, что творится? В магазинах пусто. С воли уже нечего передавать» «Ты что тут разводишь пропаганду, Чибисов, - повысил голос Петя-замполит. – А ну-ка, покинь помещение! И через час быть у меня». Чибисов съежился и вышел. Гриша попытался продолжить, но уже через пару минут почувствовал бесплодность своих попыток. Все опустили головы, и Гриша увидел сплошную панораму «крупяных зерен». Кто-то из глубины зала начал кашлять, через полминуты все начали кашлять, как в туберкулезном санатории. Замполит Петя выразительно крутанул пальцем, намекая на закругление мероприятия. Гриша завершил лекцию благодарностью в адрес слушателей, отметив почти искренно, что такая «внимательная аудитория у него впервые». В своем кабинете, рядом с красным уголком, замполит Петя подписал отзыв в путевке. Зэк в черной спецодежде с номером принес на подносе чай с блинами: «Здравствуйте, Григорий Моисеевич! Не забыли еще меня?» - «Геннадий Петрович?! Так вы здесь обитаете?» - Гриша узнал в вошедшем бывшего ассистента кафедры философии Теплицкого, которого по слухам посадили за подделку трудовой книжки: Гена приписал к стажу один год и получил за это один год тюрьмы. - «Я здесь заботами Петра Абрамовича». - «Добился, чтобы парня не отправляли куда-нибудь в тмутаракань за эту ерунду. Взял его к себе завклубом», - объяснил Петя. В дверь кабинета постучали. Вошел пугающего вида здоровенный зэк и попросил у замполита разрешения обратиться к «гражданину лектору»: -« Уголовка слушала вас хорошо, хотя и голодные сидели после работы. Да и люди здесь разные – и с двумя классами, и с институтом. Но что нам экономика – нас гонят на работу. Нам бы что-либо по юриспруденции: сколько и за какие дела дают, сколько и за что могут скостить и в таком же духе. Вы об этом можете рассказать?» «Специальность академика экономическая. А юристов я вам привозил» - заметил замполит. – "Гражданин майор! Я же не возражаю. Мы согласны. А Чибиса не наказывайте. Он голодный был, потому и малохольный». Гриша знал, что на подобных местах работы ведомственное усердие нередко превращалось в рвение служебной собаки. Замполит Петя был не слишком добрый, но достаточно культурный для того, чтобы с ним могло произойти т а к о е превращение. Теперь Гриша сам мог в этом убедиться. Когда приятели шли к воротам, им повстречался Чибисов. Выглядел он очень жалко. Распахнув фуфайку, Чибисов показал впалую голую грудь: -«Вот, гражданин начальник! Одежду сперли. В школу не в чем ходить. Помогите». -«Ну, просто «явление Христа народу» - хмыкнул Петя, не глядя на несчастного зэка – «Продулся в карты и теперь хочешь меня разжалобить после того, что наболтал на лекции. Иди в каптерку, скажи, что я велел выдать тебе одежду. Не придешь в школу, будешь бузить, -голым в карцер пойдешь». После первой в жизни Гриши тюремной лекции прошло довольно много времени. Гриша занялся подготовкой докторской диссертации и общество «Знание» пока оставило его в покое. Но приятель-замполит не забыл. Просьба придти еще раз в «темницу» поступила в разгар застольного «мероприятия», когда Петя и Гриша уже были «теплые» и время было «подходящее» для заказа. А вы бы как поступили? Вот и Гриша, вспомнив Чибиса с «фиксой» и панораму «крупяных зерен» в слабоосвещенном красном уголке, хотел отказаться, но ... не смог. Визит был назначен на воскресенье. Атмосфера мероприятия приятно удивила Гришу. Слушатели-зэки, умытые и сытые, прямо-таки излучавшие внимание, походили на примерных учеников, тем более, что лекция проходила в одном из классов тюремной школы. Среди собравшихся Гриша увидел возмутителя спокойствия Чибисова и здоровенного зэка. Он понял, что пришли те же, что и в прошлый раз. Теперь Гриша мог разглядеть своих слушателей и, чисто интуитивно, даже уловить некоторые интеллектуальные различия, хотя все они выглядели одинаково в своих серо-синих рубашках с тюремными нашивками. Атмосфера просто располагала к задушевности: «Ребята! Не знаю, помните ли вы первую часть нашей беседы, которую мы не смогли тогда продолжить. Но сегодня у нас есть все условия для этого». Гриша посмотрел на Петю, а тот, в свою очередь, выразительно на Чибисова: «Если кое-кто нарушать не будет,- распорядился замполит, - мы уложимся во время, отведенное для лекции. Порядок такой: сейчас лекция уже знакомого вам академика Григория Ивановича, потом – вопросы. Приступим». - «Я знаю,- начал Гриша,- что вы работаете на строительстве второй очереди завода стройматериалов. Завод расширяется давно и никак не могут закончить это расширение. А почему?» - «Так ясно же», - ответил седой морщинистый зэк из заднего ряда – «Бардак: то бетона не хватает, то кирпич колотый привозят... Да и техники не хватает. А как можно быстро строить без механизации?» Вот! Именно такой живой разговор нужен был Грише. Он привычно раскрутил свою тему вокруг бардака в снабжении, потерь рабочего времени и стройматериалов в стране и районе, ввернул как бы к слову анекдот о бардаке как учреждении и системе работы. Как из рога изобилия, посыпались вопросы, в большинстве своем, не имеющие отношения к теме и, даже, личного свойства. Например, спрашивали, правда ли, что начальник лагеря в послевоенные сталинские годы, здесь, на Севере, использовал заключенных по специальности и был хорошим человеком; на самом ли деле посадили председателя горсовета Сочи; почему Израиль не отдает палестинцам их земли; сколько получает «академик Григорий Иванович» и др. Гриша отвечал на все вопросы, кроме своей зарплаты. Слушатели продолжали спрашивать. Вскоре он и Петя поняли, что зэки специально затягивают мероприятие, чтобы подольше задержаться в классе и не возвращаться в опостылевшие камеры. Замполит нахмурился и потребовал «не валять дурака» и спрашивать «по теме». По теме, так по теме. И тут хитрые зэки были на высоте. Нашлись и такие вопросы, которые вскоре переросли в выступления. Перебивая друг друга, заключенные приводили примеры типа «кирпич бар - раствор ек», демонстрируя активную жизненную позицию. Если бы не решетки на окнах и нашивки с номерами на одинаковых рубашках, можно было бы подумать, что в разгаре профсоюзное или даже партийное собрание. Следовало ожидать, что и Чибисов не останется в стороне от критики недостатков. Так оно и произошло: «Мы вот тут высиживаем сроки за ерунду – один спер масляный датчик, другой по пьяни дал мастеру по роже. А тут кое-кто ... « При этом замполит Петя привстал, вспомнив «козлов, что развешаны повсюду». Всего можно ждать от «Чибиса», но он продолжил без «козлов»: «Кое-кто делает убытку народу на миллионы и – ничего – на воле. Слушатели одобрительно закивали. Беседа превратилась в митинг. Критика достигла апогея. Замполит в звании майора Петр Абрамович Хенкин срочно завершил мероприятие, выразительно посмотрев на часы: «Кажется, мы обсудили все, вплоть до зарплаты уважаемого лектора. Поблагодарим его за отличную лекцию и за терпение. Спасибо, Григорий Иванович!» Петя и Гриша уже было повернули к двери, как услышали голос Чибисова: «Гражданин майор! Пригласите на следующую лекцию ту женщину, что нам об Эрмитаже рассказывала в прошлом месяце. Уж очень она нам всем понравилась». Зэки дружно и весело поддержали это предложение . Кирьят-Шмона, Израиль Май 2007г.

Гегель-Брегель или "гоголь-моголь"" Знаете ли вы, кто такой Гегель? Припоминаете, да? А Брегель? Не припоминаете... Поэтому не стоит пока спрашивать о том, в чем связь между ними. А связала их одна простая девушка. И произошло это в истории, приключившейся в давние советские времена с моим другом Гришей Малкиным. Много лет мой друг преподавал политэкономию в институте, оставаясь единственным беспартийным преподавателем на «идеологической» кафедре. Так уж получилось. Жизнь есть жизнь... Григория не выгоняли за беспартийность, но и не пускали «в ряды», ссылаясь на какие-то ниспосланные сверху лимиты. В этой ситуации была некоторая двусмысленность. Все дружно следовали на закрытые собрания, а Гриша шел в противоположном направлении или оставался в пустом помещении кафедры. Потом, после собрания товарищи по партии начинали обсуждать услышанное, обмениваясь отрывистыми репликами, словно заговорщики. Гриша и не жаждал «секретной» информации. Просто весь этот междусобойчик покалывал его самолюбие, будто он попал сюда случайно и его терпят. И все же неприятные ощущения были поверхностными, исчезая перед окошком кассы при получении зарплаты. До поры, до времени... Однажды, в перерыве между занятиями Малкин прогуливался по коридору, когда навстречу ему потянулись вереницы коллег, возвращавшихся после очередного закрытого собрания. Почему-то они весело поглядывали на Гришу, а некоторые даже показывали на него пальцами. Явно на собрании говорили о нем, и встревоженный Гриша поинтересовался у коллег, не он ли ненароком стал причиной их веселья. «Секретную» информацию утаивать не стали. Оказалось, в докладе ректора профессора Матушевича содержалась пара предложений, указывающих на «идеологический грех» беспартийного преподавателя Григория Моисеевича Малкина, который «чрезмерно увлекается Гегелем». «Как же так? Разве Владимир Михайлович не знает, что Гегелем увлекался Владимир Ильич Ленин, перевернув гегелевскую диалектику с головы на ноги? Почему вы это не объяснили ректору?» В ответ опытные коллеги загадочно ухмыльнулись и посоветовали Григорию Моисеевичу «не брать в голову». «Конечно, это глупость», - подумал Гриша, но ноги уже несли его в приемную ректора. –« Владимир Михайлович! Я возражаю против того, чтобы обо мне говорили в мое отсутствие. Да еще, простите, всякую чушь». Ректор сначала рассердился, потому что успел забыть о «грехе» Малкина, но потом «врубился» и пожал плечами: «Текст доклада мне передали из отдела пропаганды горкома партии. Я лишь прочитал его». Гриша направился в горком КПСС, намереваясь разъяснить, что к Гегелю он, преподаватель политэкономии, не имеет прямого отношении и вообще понять что-либо о себе и о Гегеле. Главный идеолог горкома Штыркин не стал ни спрашивать, откуда у беспартийного Малкина информация с закрытого собрания, ни извиняться перед ним. Перебирая бумаги на своем столе, он словно разговаривал с ними, а не с Гришей: «Мы указали в своем докладе, предназначенном для коммунистов института, что преподаватель Г р и г о р и й М о и с е е в и ч М а л к и н чрезмерно увлекается Э н о х о м Я к о в л е в и ч е м Б р е г е л е м, учебник которого рекомендует студентам», - для большей ясности имена и отчества Штыркин произнес выразительно, -«но машинистка горкома Оля ошиблась и напечатала «Гегеля» вместо «Брегеля». «Но разве учебник Брегеля и Смирнова не рекомендован ЦК для преподавания?», - возразил Гриша, -«Он доступен для понимания, и студенты охотно его используют, особенно для шпаргалок». «К Смирнову у партии претензий нет», - по-прежнему не поднимая глаз на Гришу, пояснил Штыркин – «А вот Энох Яковлевич Брегель уехал на свою историческую родину». О том, что Григорий Моисеевич понятия не имеет о личной жизни Эноха Яковлевича и направлениях его передвижения, что можно было предупредить преподавателей об отъезде Брегеля, вместо того, чтобы честить кого-либо на закрытых собраниях, бдительный идеолог слушать не стал. Он взялся за телефонную трубку, всем своим видом показывая, что Малкин здесь лишний. Проходя мимо машбюро горкома, Гриша заглянул в комнату и поздоровался со знакомой ему миловидной Олей. Она печатала как пулемет, и Грише даже показалось, что легкий дымок витает над стрекочущей машинкой. На кафедре Гришу ждала записка от секретарши ректора: его просили зайти к Владимиру Михайловичу. Ректор оповестил Гришу, что готов извиниться за ошибку в докладе перед коммунистами института. Но Грише уже было не до извинений доктора технических науки небольшого знатока марксистско-ленинской философии. Да и вообще причем здесь Гегель? А если подумать хорошо, так и Брегель не причем. Григорий зашел в библиотеку института и узнал, что учебник Брегеля и Смирнова попридержали и уже не выдают студентам, хотя и не требуют немедленного возврата уже выданных учебников. Собственно говоря, ничего не произошло, но было как-то неприятно. Гриша шел домой и думал о роли личности в истории, о миловидной Оле-пулеметчице, заварившей весь этот «гоголь-моголь», превратив эмигранта Эноха Яковлевича Брегеля, уехавшего на свою историческую родину, в диалектика Гегеля, которого ценил В.И.Ленин. В заключение замечу, что некоторое время веселые коллеги дразнили Гришу Малкина «Гегелем-Брегелем», на что Гриша не обижался... В воспоминаниях о Фаине Георгиевне Раневской есть эпизод, когда в семьдесят лет она вдруг объявила, что хочет вступить в партию. «Зачем?» - поразились ее друзья. –« Хоть на старости узнаю, что говорит обо мне эта сучка Верка Марецкая на закрытых партсобраниях». Это, конечно, один из «приколов» великой артистки. У обычных людей, вроде моего друга, многие эпизоды их реальной жизни были п о х о ж и на реальные. Кирьят-Шмона, Израиль Апрель 2007г.

Праведница Козяева В одной маленькой книжке для сети политпросвещения, изданной еще в тридцатые годы, я прочитал любопытное интервью И.В.Сталина корреспонденту Американского Еврейского Агентства. На вопрос об отношении ВКП(б) к антисемитизму, товарищ Сталин ответил так: «ВКП(б) относится отрицательно к антисемитизму. В СССР антисемитизма нет. За антисемитизм полагается смертная казнь». В нашем северном городе еврейская (или антиеврейская) тема вообще не возникала. Наверное, из-за страха перед смертной казнью. А, может быть, из-за того, что северяне в силу своей удаленности от Центра были иначе воспитаны. Произошло даже вообще немыслимое событие, когда один еврей- простой преподаватель техникума - женил своего сына на дочери первого секретаря городского комитета КПСС (!). Правда, этот преподаватель состоял в партии, а его сын – от еврейских родителей – почему-то оказался белорусом. Директора и главные специалисты ряда крупных предприятий были евреями. Немало евреев, особенно специалистов, имели русских жен. Именно с этим последним обстоятельством в какой-то мере связана необычная история, которую рассказала мне жена моего друга, уже знакомая вам Мира Малкина. У них в городской больнице работал заведующим одним из отделений Соломон Семенович Бурштейн. Он был ветераном больницы. Как заведующий, и как врач с многолетним опытом имел хорошую репутацию. Шли годы, и репутация, как старая лодка, начала давать течь. На Соломона Семеновича стали жаловаться. То он в процессе осмотра пациентки засыпает, и она, полураздетая, терпеливо стоит перед ним, полагая, что доктор «размышляет» над ее «сложным» случаем. То его портфель, набитый папками с историями болезней, находят на скамейке перед памятником Ильичу в центре города. Но хуже всего, что он забывал о своем качестве завотделением, о чем все чаще начали говорить даже доброжелатели (безо всяких кавычек) доктора Бурштейн Жалобы поступали к главврачу Миронову, а он поначалу просто складывал их в сейф. Загруженный хозяйственными делами, он просто физически не мог отвлечься на разбор письменных и устных обращений. Максимум что смог сделать Федор Григорьевич, это посоветовать доктору Бурштейну, освободить место заведующего отделением своему заместителю – молодой энергичной женщине и полностью отдаться врачебной работе: «Ну, зачем вам в вашем возрасте и состоянии эти тяготы?». Этот вопрос был риторическим. Перефразируя классика марксизма-ленинизма, можно сказать, что «верхи понимали» и «низы хотели». Не хотели, хотя, возможно, и понимали назревшую необходимость ухода с должности, только сам Соломон Семенович и его жена Татьяна Ивановна Козяева, тоже врач, но из поликлиники. Понятно, что супруги с большим стажем совместной жизни, смотрели на многие события своей жизни, как говорится, в одни очки. В зависимости от характера событий, они могли быть голубыми или черными. Вот теперь наступил черед черных. Жалобы на завотделением доктора Бурштейна продолжались. Он опаздывал на работу и планерки у главврача, а планерки в самом отделении нередко превращались в хаос. Главврач, все время откладывавший административные меры против Соломона Семеновича, и на этот раз решил обойтись «малой кровью»: «Соломон Семенович! Мое терпение на исходе. Я ценил и ценю вас как опытного специалиста. Вы много сил отдали организации работы отделения. Но я не могу игнорировать тот факт, что как заведующий вы уже выдохлись. Всему свое время. Я не хочу выговоров и приказов. Поймите же, что вы сами должны освободить место заведующего отделением». «Это несправедливо. Я не заслужил отставки» - обиженно возразил Бурштейн, - «Я знаю, кто кропает жалобы. Меня подсиживают. Я буду жаловаться»... Etcetera – и т.д. и т.п.. Сказать, что беседа закончилась ничем, было бы не совсем точным. Разговаривая с неподдающимся уговорам завотделением, Миронов одновременно пытался понять, что ему предстоит сделать, чтобы ускорить ремонт одного из больничных корпусов. Именно поэтому он не обратил внимания на последние слова доктора Бурштейна. А ведь эти слова были выстраданы. Причем – вместе с супругой Татьяной Ивановной. Жизнь больницы шла своим чередом. В повседневных заботах главврач уже успел подзабыть нудный разговор с Бурштейном. Но проблема напомнила о себе письмом из прокуратуры с приглашением на беседу. Визиты руководителя больницы в данное учреждение не были чем-то из ряда вон выходящим: то жалобы больных, то какие-то хозяйственные конфликты, то что-то еще. Федор Григорьевич по привычке позвонил помощнику прокурора, которого хорошо знал, чтобы хотя бы подготовиться к визиту. Услышанное изумило Миронова так, будто ему сообщили о письме из космоса: «Я преследую доктора Бурштейна по национальным мотивам? Потому что он еврей?» Главврач попросил зайти к себе парторга (кстати говоря, еврея) и секретаря месткома. Благодаря любопытной секретарше, регистрировавшей письмо из прокуратуры, многие узнали об «антисемите» Миронове. Парторг поделился своими чувствами с Мирой Малкиной. Это была смесь удивления и возмущения. Неужели интеллигентный, неспособный на резкие несправедливые выпады доктор Бурштейн, мог написать такое: «Миронов – антисемит»?! Посмотрев друг на друга, парторг и Мира поняли, что обоих посетило одно и то же подозрение. Через день, после возвращения главврача из прокуратуры их догадка превратилась в факт: жалобу написала и отнесла в прокуратуру Татьяна Ивановна Козяева, жена Соломона Семеновича Бурштейна. Она пожаловалась в органы, что главврач горбольницы Ф.Г.Миронов требует от мужа, чтобы он оставил должность заведующего отделением. При этом никаких оснований, кроме национальных, нет. Миронов, мол, в беседе дал Соломону Семеновичу понять, что он его не может держать на руководящей должности «с пятой графой». В устной беседе с помощником прокурора Татьяна Ивановна подтвердила написанное ею в жалобе... Буквально на следующий день, захватив с собой еще одного врача – еврея, т.е., по существу представляя всех «граждан еврейской национальности» больницы, парторг и Мира отправились в прокуратуру. Разговор с помощником прокурора был недолгим и выразительным: «Кому-кому, а нам известно, кто такие антисемиты. Уж если к их числу относится Миронов, тогда можете в число юдофобов включить и нас. Использование антисемитского жупела для решения кадровых вопросов в нашей интернациональной стране недопустимо, от кого бы это не исходило». Случись эта беседа во времена тов. Сталина, можно было бы сослаться на его высказывание о том, что «антисемитизма в СССР нет» и даже «на смертную казнь за антисемитизм», но надобность в этом отпала. Помощник прокурора обещал, что «разберется», но было ясно, что говорить больше не о чем. Вскоре после инцидента Соломон Семенович Бурштейн подал заявление главврачу о сложении своих полномочий завотделения. При этом он старался не смотреть ему в глаза. А нам почему-то было жалко старика Бурштейна. Подвела его Козяева Татьяна Ивановна. В Израиле нам стало известно понятие «праведников мира» - неевреев, спасавших евреев. Конечно, Козяева не была праведницей, но ей казалось, что она спасает своего «гонимого» мужа. Как это давно было?! Отсюда, из страны евреев, живущей постоянно в атмосфере тревог, перипетии с «праведницей» Козяевой кажутся очень далекими, будто произошло это на другой планете, будто фантастическая «машина времени» перенесла нас в будущее. И как бы хотелось, чтобы она перенесла назад, в тот милый северный город.

Собирали деньги в фонд мира Наверное, вы помните старый анекдот советских времен о мудром раввине, который на рутинный вопрос, «будет ли война», ответил, что «войны не будет, а будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется». Этот анекдот весьма символичен для истории, которая произошла в периферийной больнице и персонажами которой стали жена моего друга Мира (имя перекликается с темой рассказа), главврач Миронов и Саддам Хусейн (ныне покойный). Поскольку упоминание Саддама может несколько запутать вас, введу в курс дела. Наступило время поздней перестройки, т.е. время довольно смутное. Дочь Гриши и Миры с мужем и детьми уехали в Израиль. Именно в это время, вероятно, узнав об их репатриации, иракский диктатор приказал бомбить ненавистную ему страну вместе с близкими Гриши и Миры. Заодно и – Саудовскую Аравию. Скады полетели через границы. Мои друзья впали в депрессию. А ведь надо было работать, невзирая на ближневосточные перипетии. Чуткие медсестры отделения, которым заведовала Мира Малкина, следили за новостями с Ближнего Востока, который теперь стал им близким и не выключали радио. Если заведующая отлучалась по делам из отделения, она не оставалась в неведении: «Мира Аркадьевна! Бомбили: один человек скончался от инфаркта», «Мира Аркадьевна! Скады попали куда-то возле Тель-Авива», «Мира Аркадьевна! Не волнуйтесь: жертв нет». Душа Миры все время находилась в накаленном состоянии и даже самая простая информация вызывала кипение. «Мира Аркадьевна! Звонили от главврача». – «Что случилось? Плохие новости?» - «Нет-нет, не волнуйтесь. Заведующих созывают на совещание». Главврач Федор Григорьевич что-то говорил о незавершенных делах, но вскоре Мира отвлеклась, прислушиваясь к собственным голосам, которые напоминали голоса дикторов радио. На этом невнятном радиофоне она услышала: «...Вот поэтому горком партии и правление городского Фонда Мира обращается к вам, товарищи, с заданием: провести в своих небольших коллективах беседы и призвать персонал внести свою лепту в борьбу за мир. Укрепите Советский Фонд Мира своими денежными взносами». Нельзя сказать, что последовала восторженная реакция коллектива, но и протестов не было. Кто-то устало выдохнул: «Ну вот, опять плати». Люди, поняв, что больше не о чем говорить, уже начали вставать со своих мест и вдруг услышали: «Нет уж! Я платить не буду и не стану никого уговаривать». Накопившийся за все последние дни пар обрел форму пламенной речи, с которой Мира Малкина обращалась к удивленному главврачу и, по совместительству, члену партбюро и руководителю Фонда Мира: «Мои внуки сидят в бомбоубежище. На них летят «катюши» и скады, которыми снабжает террористов Советский Союз. А за чей счет? За наш. За мой. За те трудовые деньги, которые мы вносим в Фонд Мира. Выходит, я оплачиваю терроризм?! Не буду!» Потрясенные коллеги находились в небольшом шоке. Оправившись от замешательства, главврач начал что-то излагать насчет целей Фонда Мира, который он, как ответственный коммунист, представляет. К Федору Григорьевичу, бывшему фронтовику, относились с уважением, знали, что он человек усердный во всех отношениях. Если ему поручили собрать деньги в Фонд Мира, он будет собирать. Никому - ни ему, ни его подчиненным и в голову не придет задавать себе вопрос «А на что расходуются наши трудовые денежки?». Так уж устроили советского человека. И вот на тебе! Какие-то вопросы, сомнения... Возникла пауза, которой, как иногда это бывает в театре, когда спектакль не нравится, пользуются «зрители». Народ начал потихоньку покидать помещение, несмотря на все уважение к главврачу. На лицах читалась радость в связи с возможностью сэкономить и не обращаться с неприятной просьбой к другим людям. Понятно, что не у всех дети сидели в бомбоубежище. Можно даже сказать, что ни у кого не сидели, кроме Миры. Она не могла подняться со своего места. Она взволнованно смотрела на Федора Григорьевича, и ей было немного жаль и его и себя. «Что ж ты, Мира, сорвала мне мероприятие?» – с легким упреком спросил главврач. По привычке он многих, особенно, более молодых называл на «ты» и люди н а н е г о не обижались. «Извините, Федор Григорьевич, сорвалась». – «Ничего, - просто сказал Миронов, - я тебя понимаю». ...Прошло много лет. Гриша и Мира давно живут в стране, которая или воюет или находится в предвоенном состоянии. Никто здесь не собирает деньги в Фонд Мира. Здесь такого просто нет. А бывший Советский Фонд Мира перестроился в Российский. Вокруг него кормится немало людей. Не могу сказать точно, на какие цели он расходуется. Даже все ведающий Интернет дает какие-то расплывчатые справки о выпуске пособий по «защите мира» и «технике безопасности» (!). Поразительно и то, что именно в век интернета по-прежнему «сон разума рождает чудовищ». Массы людей все так же не знают истину, чем превосходно пользуются те, кто направляют их настроения. Россия как правопреемница СССР продолжает плодить чудовищ, поставляя им еще более эффективное оружие, чем во времена СССР. Происходит ли это за счет средств Фонда Мира, доподлинно сказать не могу. Но то, что за счет средств российского народа, это наверняка.

Наши внуки Митя, Миша и Ариэль. Снимок сделан накануне ухода среднего- Миши в армию. В марте 2008г. он вернулся домой после армейской службы.

Стихотворение "Внукам", по существу, является посвящением. Их я написал немало. Понятно, что в э т о м посвящении личные подробности, конкретные имена моих (наших с женой) внуков и нашей дочери, название кибуца, где они живут над городом, где мы живем. Но я уверен, что у многих репатриантов любой волны биография и впечатления от жизни в стране мало чем отличаются от моих. После ливанской войны в июле-августе 2006г. произошли некоторые изменения в пейзаже, который упоминается в начале стиха: кипарисы и сосны в значительной мере сгорели после падения "катюш". Сгорело и старое дерево, на ветках которого в 2005г. сидели трое наших внуков (см.фото под стихом). ВНУКАМ Кипарисы с соснами в полный рост, Будто на холсте стоят напоказ. Видим много лет в окне этот холст, Что природа выставила для нас. Исчезает прошлое вдалеке. И реален только один пейзаж... В Галилее Верхней, на ноготке Разместился будто Израиль наш. Размывает дождик зеленый холст, Капли бисером ползут по окну. И все время неотвязный вопрос: Что же нас привело в эту страну? Что же нас держало в годы тревог? И сейчас тот же вопрос не пустой: Ведь пора подводить бы итог - Возраст-то, чего скрывать, «золотой». А над нами, где гора Нафтали, Хоть о ней и не рассказал Танах, Все святое из святейшей Земли В самых дорогих для нас именах. Там, где воздух гор особенно свеж, Где танцует ноябрьская капель, Дочь и внуки - воплощенье надежд - Митя с Мишей и сабр* Ариэль. Там, вблизи колючих границ и вех, За которыми нет дороги вниз Продолжается Их двадцать первый век, Удлиняется наша короткая жизнь * сабр - в переводе с иврита «кактус», так называют человека, родившегося в Израиле. Израиль, 12 ноября 2005 года