Перейти к публикации
Форум - Замок

Знаменитые еврейки


Рекомендованные сообщения

Вера Инбер


Сборник «Смерть Луны» Веры Инбер — это тринадцать рассказов, написанных в 1924–1938 годах. Это не первые литературные опыты Инбер — ее стихотворный дебют состоялся раньше лет на десять. Не самые известные ее рассказы, и Сталинскую премию она получила не за них. Истории из сборника, скорее, диссонансная иллюстрация ко всему, что случилось после — после юности, после свободы, после смерти.

Опубликованное фото


«За окном весна. Тяжелая, темно-красная, еще епархиальная сирень цветет в саду против окон сапожника Иосифа Коринкера. В конце улицы зеленеет весеннее море. Уже скоро оно потеплеет, и дочь старого Иосифа, юная Цецилия, восемнадцати лет от роду, белая, темно-рыжая и сладкая, словно кокосовый орех, пойдет купаться и загорать на бархатном песке.
(Из рассказа «Бывают исключения»)»

Вера Михайловна Шпенцер родилась в Одессе в 1890 году. Ее мать, Ирма Шпенцер, была директором еврейской школы для девочек, а отец, Моисей Шпенцер, возглавлял научное издательство «Матезис». Вера Инбер окончила гимназию, поступила на историко-филологический факультет одесских Высших женских курсов, но не доучилась. Четыре года прожила в Европе — в Швейцарии и Париже. Первого мужа, журналиста Натана Инбера встретила за границей, родила от него дочь. В 1912 в русской типографии в Париже вышел ее первый стихотворный сборник «Печальное вино» — «У маленького Джонни  /  Горячие ладони  /  И зубы, как миндаль». Книгу похвалил Блок, отрецензировал Эренбург. Он писал, что в стихах Инбер «забавно сочетаются очаровательный парижский гамен и приторно-жеманная провинциальная барышня». Неплохое начало.

В 1918-м году Инбер читала свои стихи на московских вечерах вместе с Бальмонтом, Андрей Белым, Ходасевичем, Маяковским, Цветаевой. Маяковский, кстати, и сочинил о ней злую эпиграмму, которую вспоминают первым делом, говоря об Инбер: «Ах у Инбер, ах у Инбер что за глазки, что за лоб! Так всю жизнь бы любовался, любовался на неё б». Евтушенко пишет, что Инбер на двустишие не обижалась.

В 1919-м она жила в Одессе и писала уже не легкое-куртуазное, а скорее декадентское: «Пока под красных песнопений звуки / Мы не забыли вальсов голубых, / Пока не загрубели наши руки / Целуйте их!..»

«Одесса пустела, глохла, разрушалась. Дома из хрупкого желтого камня каждой своей трещинкой вопияли о ремонте, но их огораживали веревкой и не ремонтировали. Море подсасывало безвольный берег. И когда с сырым шуршаньем оседала земля, обнажая корни трав и фундаменты домов, волны отбегали далеко назад и там шумели: «Не устроите дренажа, так мы вас покроем. Мы все себе заберем. Скоро на вашей Соборной площади будут рыбы плавать…
(Из рассказа «Уравнение с одним неизвестным»)»
В 1920-м Инбер вышла замуж за профессора одесского Института народного образования (будущего академика) Александра Наумовича Фрумкина и переехала в Москву, где присоединилась к «Литературному центру конструктивистов» — туда входили поэты Сельвинский и Луговской, архитекторы Мельников и Веснин, художник Эль Лисицкий.

«Мне не повезло с биографией, — говорила Вера Инбер. — Будучи растением с недостаточно крепкими социальными корнями, я просто оказалась не в силах извлечь из своей почвы все то, что она могла бы мне дать. А жаль. Очень жаль… В 15 лет я писала: “Упьемтесь же этой единственной жизнью, / Потому что она коротка”. Дальше призывала к роковым переживаниям, буйным пирам и наслаждениям, так что мои родители даже встревожились…»

Социальные корни она впоследствии отращивала себе сама, пусть поначалу и не слишком успешно. Ее обвиняли в «мелкобуржуазности», она же самокритично называла себя «хрупкой попутчицей» и очень старалась забыть «декадентское прошлое». Писала о революции, Октябре, и одновременно пыталась найти способ не говорить, не видеть: поэма «Овидий», либретто для оперы «Травиата», сборники для детей — «Ночь идет на мягких лапах. / Дышит, как медведь. / Мальчик создан, чтобы плакать, / Мама — чтобы петь…». С Фрумкиным они развелись.

«— К какому типу вы отнесете человека? — спросил профессор.
— К человеческому, — ответил Петр Калугин и умолк, почуяв, что тут что-то не то.
— Человека мы относим к типу сельскохозяйственных животных, — сказал профессор, прикусил карандаш и продолжил: — Какие мышцы могли бы вы мне перечислить в грудной конечности человека?
— Бицепс, — ответил Петр Калугин. — Необходим при легкой атлетике. А также и при тяжелой.
— Так. А еще?
Петр Калугин молчал.
— Так. Прекрасно, — сказал профессор.
Но было очевидно, что он этого не думает.
(Из рассказа «Человек умен»)»

К началу Второй мировой Инбер жила в Ленинграде и осталась там на всю блокаду. Ее третий муж, профессор медицины Илья Давыдович Страшун, работал в одной из клиник осажденного города. Инбер выступала по радио, читала в госпиталях, ездила на линию фронта. Вела блокадный дневник (опубликованный впоследствии), написала очерк «Одесса» для «Черной книги», подготовленной И. Эренбургом, В. Гроссманом и Еврейским антифашистским комитетом в 1944–1946 годах. В 1946 году за поэму «Пулковский меридиан» получила Сталинскую премию. Вот за эти стихи:

«Есть чувства в человеческой душе,
Которыми она гордиться вправе.
Но не теперь. Теперь они уже
Для нас как лишний груз при переправе:
Влюбленность. Нежность. Страстная любовь...
Когда-нибудь мы к вам вернемся вновь.

13

У нас теперь одно лишь чувство — Месть.
Но мы иначе понимаем это;
Мы отошли от Ветхого завета,
Где смерть за смерть. Нам даже трудно счесть...
С лица земли их будет сотни стертых
Врагов — за каждого из наших мертвых.

14

Мы отомстим за все: за город наш,
Великое творение Петрово,
За жителей, оставшихся без крова,
За мертвый, как гробница, Эрмитаж,
За виселицы в парке над водой,
Где стал поэтом Пушкин молодой.

15

За гибель петергофского «Самсона»,
За бомбы в Ботаническом саду,
Где тропики дышали полусонно
(Теперь они дрожат на холоду).
За все, что накопил разумный труд.
Что Гитлер превращает в груды груд.»


Инбер хотела быть и стала официально-признанным советским писателем и поэтом: успешно издавалась, входила в состав официальных делегаций, в редколлегию журнала «Знамя», в правление Союза писателей СССР. И голосовала вместе со всеми за осуждение Пастернака, писала апологетические поэмы о советской жизни и вождях. Но забыть прошлое ей так и не удалось: в 20-е годы Инбер печаталась в израильских изданиях, переводила с идиша, на котором говорила с детства, и публиковала прозу, очень подходящую под статью «безродный космополитизм»: «Очерки о еврейских погромах», «Печень Хаима Егудовича», «Чеснок в чемодане». Плюс родство с Троцким. Забирали и за меньшее, и она боялась всю жизнь. Ее второй муж Александр Фрумкин, между прочим, под эту статью как раз попал: его обвинили «в недооценке роли русских ученых в развитии физической химии», отстранили от руководства Институтом физической химии, оставили жить на даче под Звенигородом.

Борис Слуцкий сравнивал Веру Инбер с деревом, у которого ветки отсохли раньше, чем корни. Тут дело, может быть, в том, что старые ветки не прижились к новым корням Инбер. Как в юности она пыталась сочетать несочетаемое – бесшабашность уличного мальчишки и томность гимназистки, так в зрелом возрасте старалась соединить необязательную легкость барышни из хорошей буржуазной семьи с железом пролетарских гимнов.

Инбер пережила своего двоюродного брата Льва Троцкого. (Он жил в доме ее родителей, будучи еще никому не известным Лейбой Бронштейном. Инбер писала ему стихи, бывала в Кремле, когда Лейба превратился во Льва.) После убийства Троцкого она всю жизнь боялась за себя и родных. Боялась — и пережила собственного внука больше чем на полвека (мальчик умер в блокадном Лениграде); дочь — на десять лет. Сталина — почти на двадцать. На фотографиях у нее до самой старости испуганные глаза.

В рассказах из сборника «Смерть Луны» можно увидеть другую Инбер — юную, легкую, пока еще без позорного прошлого, пока еще с неведомым будущим, с радостным настоящим — юную Цецилию, очаровательного парижского гамена.

Автор: Анна Андреева
Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/112206.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...
  • Ответы 774
  • Создано
  • Последний ответ

Лучшие авторы в этой теме

Лучшие авторы в этой теме

Опубликованные изображения

Вера Бергельсон


Юрист Вера Бергельсон родилась в Москве. В начале 90-х приехала в Америку с маленьким ребенком и еще одним на подходе и с экстравагантной в своей бесполезности профессией: Вера была литературоведом, в Москве защитила диссертацию по польской послевоенной прозе. Естественно, она решила переучиться. Непостижимо, но переквалифицироваться захотела в юриста, для чего нужно было посвятить три года самой зубодробительной учебе, которую можно найти в Америке. Она это осилила, проработала шесть лет в нью-йоркской юридической фирме и снова сменила сферу деятельности. Теперь Вера преподает юриспруденцию в университете Ратгерс и стала восходящей звездой в области теории права. Первая ее научная работа по юриспруденции предлагала переосмыслить поступок Родиона Раскольникова. В ее следующих статьях рассматривались право нанесения вреда самому себе и степень ответственности преступника и жертвы. Попросите ее при случае рассказать вам о человеке, который хотел быть съеденным, или еще какую-нибудь чисто юридическую байку.

Опубликованное фото


Вера Бергельсон выступила против «объективного вменения» — юридического принципа, позволяющего привлекать к уголовной ответственности без установления вины. В подзащитные она выбрала себе самого знаменитого педофила мировой литературы — Гумберта Гумберта. Даже если бы Гумберт был полностью уверен в том, что Лолита совершеннолетняя, это не спасло бы его от наказания — его осудили бы по факту. А это, считает Бергельсон, в корне несправедливо.

Реликтовая юридическая категория «объективного вменения», которая сохранилась в британском и американском праве — там он называется strict liability, — совершенно неизвестна современным правовым системам континентальной Европы. Советские справочники называли привлечение к уголовной ответственности без установления вины буржуазным пережитком, в корне чуждым советскому правосудию. Российский УК прямо запрещает объективное вменение, нет его и в законодательствах большинства стран мира. А в США оно есть, и Вера Бергельсон делает все для того, чтобы его не стало.

В Средние века, объясняет Бергельсон, на принципе «объективного вменения» было построено вообще все европейское право: его задача была не в том, чтобы наказать виновного, а в том, чтобы возместить ущерб. С этой точки зрения было совершенно не важно, почему ты убил соседскую корову — из чистой злобы или по недосмотру. Важно было лишь, чтобы сосед получил за корову надлежащую компенсацию. Позже в праве победил современный принцип «субъективного установления вины», но в XIX веке «объективное вменение» вернулось в правосудие западных стран: с развитием индустриализации появилась необходимость защищать население от вредных производств, неосторожного обращения с техникой и прочих опасностей цивилизации. Такие проступки наказывались слабо. Это был компромисс, поясняет Вера Бергельсон — разбираться с намерениями нарушителя в каждом отдельном случае было просто невозможно, это остановило бы всю работу судов.

Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/113255.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Наталья Френкель


Так случилось, что многие русские душой люди сегодня проживают за рубежом. Несмотря на то, что с Россией их разделяют тысячи километров и долгие годы жизни, они сохраняют в душе уникальную связь с родиной, стремятся исследовать семейные корни, оставить воспоминания, передать потомкам свои знания и опыт.

Во время моего путешествия в США я встретилась с замечательной женщиной, Натальей Григорьевной Френкель. Несмотря на почтенный возраст, а Наталье Григорьевне - восемьдесят три! - она сохранила интерес к жизни, отличное чувство юмора, оптимизм и желание прикоснуться к истокам семейной истории.

Гостеприимный дом Френкелей больше похож на музей живописи. Дело в том, что дочь Натальи Григорьевны Ирина унаследовала семейные таланты и стала известным художником. В доме и мастерская, и небольшой выставочный зал для друзей. У Френкелей часто бывают гости не только из местной русскоязычной общины, но и из Москвы.

Наталья Григорьевна показала мне уникальный архив - она собрала огромный материал, касающийся своих родственников из рода Красновых, Мякушевых и Френкелей, построила сложное генеалогическое древо. На книжных полках - многочисленные издания, посвященные русской истории, дворянству, казачеству. Кроме того, эта добрая женщина подготовила рукописи, посвященные учителям и однокурсникам, долгим годам самоотверженной работы в акушерстве.

У Натальи Григорьевны непростой жизненный путь, как многие люди ее поколения, она помнит войну и лишения, трудное восстановление страны, развитие медицины, счастливые и горькие годы жизни в Советском Союзе... Обо всем этом мы поговорили с ней за чашкой чая в Филадельфии.

- Наталья Григорьевна, где Вы родились? Откуда Ваши корни?

- Я родилась в поселке Нижний Баскунчак Астраханской обл. с помощью акушерских щипцов, что в дальнейшем, полагаю, не отразилось на умственном развитии. Моя мать происходит из дворянского рода донских казаков Красновых, их родовое имение - в селе Краснополье на севере области Войска Донского. Отец - сын сельского фельдшера из села Манино Воронежской области, что в двух километрах от Краснополья.

- Где прошли Ваше детство и юность?

- Школьное детство прошло в Пятигорске, среди курортной эстетики, под сенью Машука и Эльбруса, где до сих пор витает демонический дух Михаила Юрьевича Лермонтова. Военное лихолетье и первую любовь пережила именно там. В 1945 году поступила в эвакуированный из Ленинграда медицинский институт. Он расположился в Кишиневе и стал называться Кишиневский Государственный медицинский институт (КГМИ). Так переехала в Кишинев и я. Студенческие голодные и счастливые годы сохраняются в памяти очень ярко. К 50-летию окончания института в 2000-ом году я подготовила и издала книгу о судьбах двухсот сорока двух сокурсников под названием "История одного курса".

- Как складывалась Ваша рабочая биография?

- После окончания института я считалась акушером - гинекологом, субординатур тогда не существовало, должного обучения не было. Девять лет я проработала в сельской районной больнице. Самостоятельно овладевала профессией, буквально обливаясь своими слезами и кровью пациенток. Женщины рожали на дому, и это стало основной моей заботой. Ездила по району на лошадях, дорог не было. Самые отдаленные населенные пункты находились на расстоянии 25 - 30км. Особенно трудно приходилось при необходимости оказания срочной помощи. Каким-то чудом удавалось выходить из безнадежных ситуаций: делала ручное отделение плаценты на лежанке русской печки, принимала роды прямо в "Газике" среди поля... Главное, что я спасала женщин и умудрилась не потерять ни одной из них!..

- Ваш муж тоже был врачом...

- Да, мне всегда нравились блондины, но вышла я замуж за брюнета, моего сокурсника Валентина Ефимовича Френкеля, пережила счастье любви, создание семьи, рождение двух дочерей. Муж стал главным врачом района. Родилась идея строительства больницы в райцентре Братушаны. Был обнаружен дед Зубков (местный самоучка - строитель), только что закончивший строительство солидного Дома культуры. Идея была одобрена министерством, выделены средства. Через два года в Братушанах была построена районная больница на 100 коек с отдельно стоящим роддомом на 15 коек. Мы сами разбили на ее территории фруктовый сад и создали замечательный коллектив единомышленников, я лично занялась обучением акушерок. Жили и работали мы очень дружно, без склок и разногласий. Взаимопомощь и доброжелательность создавали благоприятный климат. Мой муж был не просто грамотным администратором и хозяйственником. Ни один серьезный больной или сложная ситуация не обходились без его участия. Но потом последовал жестокий урок. В 1953 году мы вместе с коллегами пережили мерзкую антисемитскую кампанию, связанную с "делом врачей". Тогда был арестован отец моего мужа по обвинению в шпионаже в пользу сразу трех государств. Муж был снят с должности главврача. После смерти Сталина справедливость была восстановлена.

- Как складывалась дальше Ваша врачебная карьера?

- В конце 1959 года из сельского района я попала в республиканский роддом, где самое маленькое 2-е акушерское (обсервационное) отделение было в несколько раз больше, чем весь мой Братушанский роддом. Это республиканское чудо было сплошь наполнено многоопытными, высококвалифицированными акушерами-гинекологами. Кроме того, здесь находилась кафедра профессора Арона Зиновьевича Кочергинского, перед преподавателями которой трепетало мое студенческое прошлое. Я с восторгом окунулась в коллектив клинического роддома, предвкушая интересную работу в тесном общении со своими бывшими учителями и многоопытными коллегами. Я была "многостаночницей": работая на полторы ставки, еще всегда чем-то заведовала, оперировала, совмещала дежурства на санитарной авиации, за что нам поставили телефон, вела приемы в кольпоскопическом кабинете, была куратором одного их районов Молдавии... К тому же, выполняла нагрузку секретаря партбюро больницы, за что получила трехкомнатную квартиру. Неожиданно для себя, через год после мужа, успешно защитила кандидатскую диссертацию. Причем, "доброжелатели" мне советовали сменить еврейскую фамилию Френкель на девичью Мякушева, Я этого не сделала. Через девять лет, в связи с ростом молдавского национализма в республике, пришлось эмигрировать в Москву.

- Там Вы стали не только врачом, но и преподавателем...

- Действительно, целых двадцать лет работы связывают меня с кафедрой акушерства и гинекологии лечебного факультета Московского медицинского стоматологического института им. Семашко (ММСИ). Оценивая этот жизненный этап, полагаю, что я занималась своим главным делом. У меня уже накопился опыт врачевания, появились первые морщины. Так я стала преподавателем факультета усовершенствования врачей. Вначале меня одолевал комплекс Дуни, приехавшей в Европу, я была стеснительной, но потом уверенно расправила крылышки. Все было интересно, трудоемко: семинары и обходы с врачами, лекции профессора, лечебная работа, операции, дежурства, научные статьи, прекрасный кафедральный коллектив. Для личной жизни и семьи оставалось совсем немного времени. Уже в США я написала книгу "Кафедра", и совсем недавно - очерк "Мое горькое, счастливое акушерство".

- У Вас оставалось мало времени на семью. Как удавалось сочетать с работой обязанности жены, матери?

- Конечно, я старалась заботиться о любимом муже, детях, родных, друзьях. Муж заведовал крупной лабораторией радиоизотопных методов исследования, ставшей заметным научным центром, с выходом на международную арену. Дети учились, закончили институты, организовали свою личную жизнь, у нас появились три внучки. Я исповедовала важный принцип: никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах я не принимала ценных подношений и денег от пациентов, у меня не было записной книжки с "нужными телефонами". Мы никогда не были богатыми, жили без дачи, без машины, без бриллиантов и антиквариата. В моей жизни были еще интересные книги, поездки. Проплыла Волгу от Москвы до Астрахани, была на Монблане, в Париже, восхищалась памятником Шопену в Варшаве, видела много интересного в мире. Любимая географическая точка - Юрмала. В доме устраивались семейные праздники, приезжали гости. У нас всегда была собака.

- Как Вы оказались в Соединенных Штатах?

- Наши дети уехали от безысходности обстоятельств, мы с мужем двинулись за ними. Одна из трех внучек, перенесшая в грудном возрасте тяжелое заболевание, нуждалась в интенсивной реабилитации, чего не могла дать московская неврология. В России ей предстоял угрюмый пансионат с полутюремным режимом для умственно отсталых детей. Второе обстоятельство - нищенское материальное положение двух молодых специалистов с дипломами МИЭТа. Мы прилетели к ним в гости 19 августа 1991 года, когда весь мир замер перед экранами телевизоров, где круглосуточно крутили "Лебединое озеро", в Форосе томился М.С.Горбачев, а на улицах Москвы гудели танки. Зная непредсказуемость нашей власти и с учетом всех обстоятельств, решили остаться.

Опубликованное фото


- Чем Вы занимаетесь сегодня, вдалеке от родины, от корней?

- Уже двадцать лет я живу в США в статусе пенсионерки. Преодолеть языковый барьер не удалось. Мы с мужем превратились в ведомых, сдав лидерские позиции в семье детям. Знакомство со страной и образом жизни людей, живущих в ней, было интересным, порой шокирующим, как в положительном, так и в отрицательном смысле. Мы обзавелись новым кругом знакомств и друзей, среди которых оказались пять выпускников КГМИ, а среди врачей, к которым пришлось обращаться в Америке, было несколько выпускников моего московского ММСИ. Так сучилось, что мы с мужем оба побывали на конвейере американской хирургии. Операция шунтирования на сердце продлила мужу жизнь на 16 лет. В 2009 году он ушел из жизни после автоаварии. Я активно занялась писательством, для чего пришлось осваивать компьютер и машинопись. Сопереживаю событиям в жизни детей, восторженно наблюдаю за развитием правнучки, занимаюсь фотографией, пишу мемуары, веду дневник, хожу в бассейн.

- Почему Вы решили заняться исследованием семейной истории?

- Интерес к семейным корням прорезался у меня во взрослом, фактически предпенсионном возрасте, около тридцати лет назад. Это длинная и постепенная история. Хранившиеся в семье записки прадеда и его отца, рассказы мамы и еще одной представительницы рода Красновых, интересные документы и фотографии незаметно заинтересовали меня, и я начала раскопки.

- Я знаю, что Вы провели большую работу по исследованию генеалогического рода Красновых. Расскажите об этом, пожалуйста.

- Одним боком я действительно прикасаюсь к известной семье Красновых. К сожалению, по моим сведениям, из потомков Красновых сейчас осталась я одна. Мой дед по материнской линии был двоюродным братом генерала и его двух не менее знаменитых братьев - Андрея и Платона. Мною были проведены серьезные исследования, которые составляют около ста страниц машинописного текста. Очень важно, чтобы вокруг семейного древа Красновых не возникало никаких недоразумений. Хочу рассказать о том, что недавно на Дону чилийского Мигуэля Краснофф провозгласили племяником Петра Николаевича. Но у него не было ни детей, ни племяников. Очень сомнительна принадлежность Мигуэля к Красновым, этому не представлено достоверных доказательств. Я пыталась разобраться в ситуации, неоднократно обращалась в СМИ (например "Комсомольскую правду", телепрограмму "Служу Отечеству"), которые публиковали статьи и демонстрировали сюжеты о Красновых. Но ответа ни от одного журналиста я не получила. Также безуспешно я пыталась наладить контакт с писателем А.Смирновым, автором книги "Казачьи Атаманы". Из книги в книгу кочуют недостоверные сведения, что приводит к путанице.

- А есть ли кто-то в России, кто проявляет реальный интерес к Вашей работе?

- Интерес к моим изысканиям в России проявили лишь в трех местах: в Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки, принявший мою "Родословную семьи Красновых", в историко-публицистическом и литературно-художественном альманахе "Дворянское собрание", где в 1998 году опубликовали мою статью "Красновы", и в музее "Антибольшевистское сопротивление" в Плещеево (Подольск, Московской области), куда, по их настойчивой просьбе, я отправила диск с родословной Красновых.

- А Ваши дети поддерживают Вас в генеалогических изысканиях?

- Мои дети интересуются родословной, я бы сказала, вполоборота. Они знают много больше, чем я в их возрасте, но иногда с деликатной иронией поглядывают на мои изыскания. Думаю, в пенсионном возрасте, когда освободятся от гнета рабочей недели, они наконец будут читать эти книги.

- Вы скучаете по России?

Опубликованное фото


- У меня самые тесные связи с родиной. Я веду обширную переписку с родными, коллегами, друзьями, сокурсниками, живущими в Пятигорске, Кишиневе, Москве, Воронеже, Севастополе, Германии, Канаде, Израиле, США... Я смотрю Первый канал ТВ, слежу за событиями в России, читаю литературные новинки. Родину свою я нежно люблю. Она лежит во мне геологическими напластованиями: Пятигорским детством, студенческой юностью, ландшафтами и мелодиями Молдавии, огромной Москвой и Мухинской скульптурой "Рабочий и колхозница", глядящей в окна нашей квартиры, дедовым домом под Воронежем... Она содержит Пушкинские Горы и Ясную Поляну, Эрмитаж и картинные галереи приволжских городов, Карпаты и Юрмалу, Артек и Хатынь, Псковско-Печерский монастырь, Суздаль, Байкал и Соловки, Волжские просторы и серебрящиеся Кижи, Ленинград, Одессу, Киев, а также могилы родных и надмогильную плиту в Донском монастыре моего пра-в седьмом колене деда, погибшего в Бородинском сражении. Со мной всегда мои друзья, коллеги, учителя и ученики, пациенты, любимые и дорогие моему сердцу писатели и их книги, композиторы и их мелодии, актеры и их роли, художники и их картины и множество других компонентов, составляющих понятие - РОДИНА, которая, как праздник, всегда со мной. Где бы я ни жила.

Автор: Наталья Лайдинен
Источник: http://www.viperson.ru/wind.php?ID=644652&soch=1
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Шэрон Фишман


Канадская профессиональная теннисистка Шэрон Фишман родилась в еврейской семье в Торонто. Играть в теннис начала с пяти лет; её первым тренером был отец, Роберт Фишман, полупрофессиональный теннисист, а первой болельщицей – мама, Юлия Фишман. В 13 лет Шэрон стала чемпионкой Канады среди девушек в возрастной категории до 18 лет. В 14 лет, представляя Канаду на Маккабиаде 2005 года, она завоевала медали во всех трёх теннисных дисциплинах: «золото» в одиночном разряде, «серебро» в смешанном парном разряде и «бронзу» в женских парах. В этом же году начала выступления во взрослых турнирах ITF и выиграла первый турнир ITF в Ашкелоне (Израиль).

Опубликованное фото


Она также сыграла свой первый матч за сборную Канады в Кубке Федерации. В 2006 году Шэрон Фишман в паре с Анастасией Павлюченковой выиграла Открытый чемпионат Австралии и Открытый чемпионат Франции в парном разряде среди девушек. На Открытом чемпионате США и юниорском турнире Orange Bowl в категории до 18 лет она дошла до финала - также в парном разряде. В том же году она провела пять встреч в составе сборной Канады в Кубке Федерации (все — в парном разряде), одержала четыре победы и помогла канадкам выйти во вторую мировую группу.

В 2007 году в своём родном Торонто 17-летняя Фишман выиграла свой первый турнир ITF в парном разряде. Её партнёршей была другая юная канадка, 15-летняя Габриэла Дабровски. За 2009 год Шэрон Фишман выиграла два турнира ITF в одиночном разряде и три в парах. Кроме того, она вышла в первый в своей карьере финал турнира WTA, Открытого чемпионата Эшторила. За год в парном разряде она проделала путь с 432 места в рейтинге до первой сотни. Она также возобновила выступления за сборную после двухлетнего перерыва и принесла команде две победы в двух парных матчах, выступая со Стефани Дюбуа. С начала 2010 года Шэрон Фишман провела семь игр в пяти матчах за сборную Канады, выиграла все семь (в том числе одержала решающую победу во встрече с бразильянками) и помогла команде снова вернуться во Вторую мировую группу Кубка Федерации.

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=4311
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Нелли Закс


120 лет назад в Берлине родилась Нелли Закс - поэтесса, автор лирических и драматических произведений, посвященных трагической судьбе нашего народа. Нелли была единственным ребенком в зажиточной еврейской семье. С детства увлекалась музыкой, литературой, танцами и одно время мечтала стать профессиональной балериной. В 15 лет она прочитала роман Сельмы Лагерлёф «Сага о Йёсте Берлинге», который произвел на нее такое сильное впечатление, что она написала письмо в Швецию. Переписка, завязавшаяся между Закс и Лагерлёф, продолжалась около 35 лет, вплоть до смерти шведской писательницы. В 18 лет Нелли начала писать стихи - в основном, о природе и на мифологические сюжеты. Эти стихи иногда печатались в литературных журналах и даже привлекли внимание Стефана Цвейга. Однако сама Нелли впоследствии не придавала им значения и не включила в собрание сочинений.

Опубликованное фото



После смерти отца в 1930 году она вместе с матерью вела замкнутый образ жизни. Нелли увлеклась иудейской и христианской мистикой, пророчествами Ветхого завета, Каббалой и хасидизмом. С приходом Гитлера к власти, когда в Германии стали нарастать антисемитские настроения, Нелли с матерью в 1940 году с помощью той же Сельмы Лагерлёф получили возможность укрыться в Швеции. Закс изучала там шведский язык и зарабатывала на жизнь переводами на немецкий язык произведений шведских поэтов. Став шведской подданной, Закс откликнулась своей поэзией на уничтожение евреев в концлагерях Восточной Европы. Ее новые стихи коренным образом отличались от прежних, романтических. Сжатая, нерифмованная, наполненная емкими образами поэзия Закс этого периода являет собой пример современной мистики. Первый послевоенный сборник стихотворений «В жилище смерти» был опубликован в 1946 году в Восточной Германии, за ним последовали другие: «Затмение звезд» (1949), «И никто не знает, как быть дальше» (1957). В 1959 году вышло «Бегство и превращение», которое принесло поэтессе широкую известность.

В 1960 году, спустя 20 лет после бегства из Германии, власти Дортмунда назначили поэтессе пожизненную пенсию. Самобытное послевоенное творчество Закс было отмечено рядом литературных премий в Западной Германии и Швеции. В 1966 г. Закс вместе со Шмуэлем-Йосефом Агноном была присуждена Нобелевская премия. В коммюнике Нобелевского комитета отмечалось, что творчество обоих писателей «воплощает духовное наследие еврейского народа». Премия Закс была присуждена «за лирическое и драматургическое творчество, рисующее с эмоциональной силой еврейскую судьбу». В своей нобелевской лекции Закс сказала: «Агнон представляет Государство Израиль. Я представляю трагедию еврейского народа». Произведения Закс переведены на многие языки, в том числе на иврит и на русский. Умерла Нелли Закс в Стокгольме 12 мая 1970 года и похоронена на кладбище Norra begravningsplatsen на севере шведской столицы. В Германии (Дортмунд) с 1961 года присуждается литературная премия ее имени (в денежном эквиваленте премия составляет 15 тысяч евро), а во Франции с 1988 года премию Нелли Закс вручают за лучшие стихотворные переводы.

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=4335
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Анна Бржезовская


Анна Семеновна Бржезовская ушла из жизни 5 октября 2011 г. Мы, ее друзья по обе стороны океана, знали, конечно, что ее здоровье неуклонно ухудшаeтся, тем не менее, эта трагическая весть оказалась неожиданной и глубоко опечалила нас. Анна Семеновна последние годы вела замкнутую жизнь. Mало кто знал, какая это была незаурядная женщина. Поэтому мы решили рассказать здесь о ней, воздав дань уважения ee памяти. Как и принято, мы начинаем с биографической справки. К счастью, год с небольшим назад Анна Семеновна прислала одному из нас следующий текст. В нем отражены основные вехи ее жизненного пути, как она сама иx сформулировала.

Опубликованное фото



«Я принадлежу к поколению переживших в детстве войну - Ленинградскую блокаду. У меня экономическое образование. Работала в научном институте. В 80-х годах стала заниматься поисками материалов о жизни и деятельности Оскара Осиповича Грузенберга (1866-1940), одного из защитников по делу Бейлиса. Заметки о Грузенберге были напечатаны в газете «Ами – Народ мой», «Вечернем Ленинграде», «Литовском Иерусалиме». Эта моя работа по изучению жизни и адвокатской деятельности Оскара Грузенберга посвящена памяти мамы, которая была родственницей жены известного адвоката. Роза Гавриловна Голосовкер вместе с мужем, Оскаром Грузенбергом, изображена на портрете знаменитого Серова.В «Ами» был напечатан также ряд моих очерков о других известных евреях-юристах дореволюционной России.
Выполняла работу по библиографии для Петербургского еврейского университета – описание первых еврейских журналов на русском языке: «Рассвет», «Сион», «Гакармель» (приложение на русском языке), «День» (первые три опубликованы в «Вестнике Еврейского университета» в Москве.
Занималась в Открытом университете Израиля (ОУИ), была тьютором (инструктором) ОУИ по курсам «Главы из истории и культуры евреев Восточной Европы» и «Иерусалим в веках».

Мы видим: первая из главных жизненных вех для Анны Семеновны – ее блокадное детство. Точнее, та страшная зимa 1941-42 годов, суровейшая из ленинградских зим, проведенная ею в осажденном фашистами гoрoде. Изумительный образчик ее автобиографическoй прозы «Из блокадных былей», опубликованный в «Ами», а позднее -- в журнале «Корни» за январь-март 2005 года № 25 , посвящен этой зимe, ее роли в жизни маленькой блокадницы. В крохотной новелле-жемчужине почти нет имен. Себя она называет «девочка». Анна Семеновна родилась 28 декабря 1929 года, значит, «девочке» в начале войны было 11,5 лет. Среди действующих лиц этого маленького шедевра - мама, тетя, папа, умерший на глазах девочки, когда уже, казалось, зима закончилась и самое тяжелое было позади, еще одна тетя, труп которой девочка везет на саночках по пустым, насквозь промерзшим улицам; малыш, сын этой тети, оставшийся сиротой, один в неотапливаемой комнате, обреченный на гибель, но счастливым образом спасенный соседкой и двумя его тетями. Рафика, этого чудом спасенного мальчика, тети вырастили, помогли получить медицинское образование. К сожалению, испытания блокадной зимы нанесли непоправимый вред его здоровью, и он умер еще в молодом возрасте.

Проза Анны Семеновны исключительно емкая, в повествовании разбросаны скупые биографические детали, абсолютно достоверные. О своем благополучном и сытом довоенном детстве, с няней и проводами в школу и из школы, Анна Семеновна вспоминает одной фразой. Оно безвозвратно закончилось. Теперь все мысли – о еде, теперь, когда мама и тетя слегли и не поднимаются, ей одной приходится ходить по пустым простреливаемым улицам, выполняя важные поручения -- например, отнести «похлебку к родным, жившим неподалеку», которым, видимо, приходилось еще хуже, чем ей с мамой.

Но вот что уникально в этих воспоминаниях - в ту зиму жизнь девочки и ее близких была связана с синагогой и сохранена благодаря ей! В прямом смысле слова! Они втроем, девочка, ее мама и тетя, нашли приют в подвальной комнатушке в правoй (от главного входа) части синагогального здания. Там жила еврейская семья - вдова раввина из «черты» с сыном шестнадцати лет, и туда же каждое утро приходили молиться пожилые евреи – «а миньен». Там были «печка, дрова, умелые мужские руки». Была жизнь! Молитвы звучали над головой просыпавшейся девочки ежедневно в течение нескольких месяцев! А до молитвы старики обменивались новостями, разумеется, на идише. Наверно, и ребецн говорила с сыном на идише, и из этих разговоров и старческого шeпота девочка удержала в памяти какие-то слова и выражения, в основном, связанные с едой, которые всплыли в ее памяти много-много позже, когда она в первой половине 1990-х начала учить идиш: ей казалось, что она не учит этот язык, а вспоминает. В ее повествовании мы слышим идиш: «клайен» (отруби), «а лейбл брейт» (буханка хлеба), «миньен» (10 взрослых евреев-мужчин, такое количество необходимо для полноценной коллективной молитвы), «талес» (молитвенное покрывало).

Haм yдалось вступить в контакт с Юлием Гинзбургом, aмерикaнским кузеном Анны Семеновны, и уточнить кое-какие сведения. Kорни ee семьи с материнской стороны уходят в белорусскую глубинку. Большая многодетная семья Гинзбург («фамилия почти тaкая, как у знаменитых баронов», – пишет A.C.) некогда жила в старинном местечке Черея. «Дед поставлял лес для бумажной фабрики Волотковича» – сообщил Ю. Гинзбург. В 1920-е годы, на волне массового переселения/бегства еврейской молодежи из умиравших местечек черты оседлости, Мария, будущая мама «девочки», и ее сестры-братья, ринулись из «черты» в Ленинград. Они хотели учиться, а получив образование, влиться в армию строителей новой жизни. Мария поступила в Ленинградский университет и стала юристом, а ее сестра Тамара получила экономическое образование. Если возникший впоследствии интерес Анны Семеновны к жизненным обстоятельствам и судебнoй деятельности блестящей плеяды дореволюционных российских адвокатов еврейского происхождения шел от матери, Марии Семеновны, то в выборе своей будущей профессии экономиста она прислушалась к советам тети Тамары и поступила в Финансово-экономический институт.

Об отце «девочки» Семене Абрамовиче Бржезовском мы почти ничего не знаем. Анна Семеновна говорила как-то, что фамилия эта – польско-литовского происхождения (образована от названия городка). И еще Аннa Семеновнa упоминает в «Блокадных былях», что он был ранен во время Первой мировой войны, лежал в госпитале, но осколок так и остался в его спине. И там же, в «Блокадных былях» – точная дата его смерти: 18 марта 1941 года (тетя тоже умерла в марте, а дедушка - в феврале).

Юлий Гинзбург рассказал и о том, кем была «вдова раввина из черты», которая осенью 1941 года приютила двух женщин и девочку в синагогальном подвале. Семья рава Димента некогда жила в известном местечке Чашники, неподалеку от Гинзбургов, живших в Черее. Во второй половине 1930-х гг. синагоги в белорусских местечках были повсеместно закрыты, а раввины и другие «работники культа» подверглись гонениям. Поэтому каждый, кто мог, постарался выбраться из родного местечка, превратившегося в ловушку. Многие попали в Ленинград - большой город, там легко было затеряться. Кроме того, Большая хоральная синагога на Лермонтовском пр., д. 2, слава Б-гу, функционировала, и там беглецам предоставляли кров, какие-то средства к существованию, а в некоторых случаях и трудоустройство. Так семья Димент оказалось в подвальной комнатке при синагоге. Не могу сказать, когда именно произошло знакомство девочки с реалиями еврейской жизни «в нашей солнечной стране» и как она узнала о перипетиях, приведших ребецн c сынoм в Ленинград, но то, что это не было секретом для Анны Семеновны, не вызывает сомнений, так как Дименты были в родстве с Гинзбургами: их дочь была женой брата Марии Мордуховны. От этого союза и произошел Юлий Гинзбург. От него же мы узнали, что его и «девочкин» дедушка Мордух Гинзбург был вынужден бежать в Ленинград еще в самом начале 1930-х – ему, «лишенцу», нельзя было там оставаться. Oн бросил дом, все хозяйство и прибыл в Ленинград с одним топором, орудием его труда.

Действительно, yникальность этих воспоминаний в их еврейскости. Mного блокадных мемуаров нам, коренным ленинградцам, довелось прочесть на своем длинном веку; в них -- неизбывные холод и голод, обстрелы и трупы, отсутствие эмоций, равнодушие к смерти даже близких людей, но только Анна Семеновна свой текст начинает словами «Петербургская хоральная синагога» и заканчивает фразой о том, что повзрослевшая «девочка» заходит в синагогу заказать кадиш. Из ее воспоминаний мы впервые узнали о том, что во двор синагоги в ту зиму свозили трупы умерших от голода ленинградцев-евреев. «Справа от тропинки, по которой шли к жилью-подвалу, лежали штабеля, нет, не дров... Аккуратными штабелями были уложены трупы... в простынях. Штабеля - на расстоянии 15-20 метров друг от друга». Все это чистая правда, каждое слово, что подтверждается воспоминаниями других блокадников. Весной 1942 г. трупы со двора синагоги были вывезены на Еврейское Преображенское кладбище и захоронены с соблюдением обряда (чтением кадиша и пр.). Эту могилу-холм можно увидеть в задней, дальней от главных ворот, части кладбища. Не отсюда ли - из блокадного еврейского опыта Анны Семеновны - интерес к еврейской истории, культуре, литературе, языку идиш, интерес, который прошел через всю ее жизнь?

Собственно, на этой почве мы, друзья Анны Семеновны, с ней и сблизились – жили общими с ней «eврейскими» интересами последние два десятка лет. Так сложилось, что у неe не было семьи, возможно, потому, что потенциальныe спутники ее жизни, рожденные в 1920-26 годах, были почти поголовно выбиты войной. Ушла из жизни ее мама, самый близкий ей человек. C работы Аннy Семеновнy выпроводили на «заслуженный отдых», да работа и не удовлетворяла всех потребностей ее души и интеллекта и не заполняла духовного вакуума. А тут, на рубеже 1980 – 1990-x грянуло еврейское возрождение! Сказочное богатство еврейской культурной жизни обрушилось на нас. Нахлынули eврейские конференции, циклы лекций, возник Еврейский университет, начались ежегодные клезмерские фестивали, ежегодные ярмарки еврейской книги. У нас в Питере появилось отделение Открытого университета Израиля. И это еще не полный перечень новых возможностей… И мы, уже немолодые люди, в состоянии эйфории устремились в классы, аудитории, библиотеки, архивы. Наши книжные полки заполнились множеством новых, не виданных здесь прежде, книг, в чтение которых мы все погрузились. И среди этой не такой уж малочисленной группы людей неизменно можно было встретить Анну Семеновну. С каким энтузиазмом, с каким упоением мы все впитывали в себя новые знания! Как счастливы мы были, когда слушали лекции и выступления на конференциях блестящих специалистов в разных областях иудаики: историков, фольклористов, искусствоведов. Фантастика! Поле чудес! Мне кажется, никто из нас не чаял дожить до такого! С того времени и началась наша дружба с Анной Семеновной.

Впрочем, вполне вероятно, что мы сталкивались с ней и много раньше - ходили по тем же улицам, отдыхали летом в тех же местах, бывали на тех же спектаклях или концертах, и даже кадиш заказывали в одно с ней время. Но у нас тогда не было «общего еврейского дела»...

Общее еврейское дело, точнее , целая совокупность «еврейских дел», появились у нас в начале 1990-х. Они были связаны, прежде всего, с возникновением в нашем городе Петербургского Еврейского университета (ПЕУ). Мы, старшее поколение, сами выбирали, что мы хотим изучать. Идиш, этот язык, которым наше поколение уже не пользовалось в быту, привлекал нас, будил ностальгические воспоминaния. На уроках мы читали «Фунэм ярид» (С ярмарки) Шолом-Алейхема в оригинале под руководством незабвенной Анны Абрамовны Рейзлиной.

ПЕУ неоднократно менял свое название за долгие годы существования. Сейчас это Петербугский институт иудаики (ПИИ). Возникший около 20 лет назад казалось бы на голом энтузиазме нескольких молодых людей, сейчас он обладает солидной материальной базой, прекрасными библиотекой и архивом, проводит международные конференции и занят издательской деятельностью. Многолетний ректор ПИИ Дмитрий Аркадьевич Эльяшевич вспоминает о своем знакомстве, сотрудничестве, дружбе с Анной Семеновной.

Д. А. Эльяшевич: “Я встретился с Анной Семеновной в середине 90-х гг., когда она стала частым гостем в Петербургском еврейском университете. Наше знакомство началось с обсуждения различных печатных материалов, посвященных О.О.Грузенбергу. В то время, в силу разных причин, в том числе, и семейных, Анну Семеновну очень увлекала история еврейской адвокатуры в предреволюционной России. Анна Семеновна проводила много часов в Публичной библиотеке, читая мемуары и воспоминания той поры. Параллельно она с увлечением изучала у нас в университете идиш и посещала лекции по еврейской истории. Затем настала пора занятий библиографией; я предложил Анне Семеновне составить роспись содержания первых русско-еврейских журналов, выходивших в свет в 60-е гг. XIX в. Анной Семеновной был проделан колоссальный труд, она скрупулезно, номер за номером, просматривала, описывала и аннотировала первый "Рассвет", русское приложение к "Гакармелю". Будучи изданными, эти указатели оказались широко востребованными среди специалистов, занимающихся историей российского еврейства. В последний раз я разговаривал с Анной Семеновной в июле этого года. Она сказала мне, что уже давно не выходит из дома, но продолжает заниматься историческими изысканиями, причем не только еврейскими. Я с удивлением узнал, что ее, среди прочего, очень интересует история немецкой литературы; Анна Семеновна прислала мне тогда множество составленных ею по различным источникам биографических справок о немецких писателях. Мы договорились, что она продолжит эту работу, и ее материалы будут использоваться на занятиях по немецкому языку у нас в институте...
К сожалению, машина времени существует только в произведениях писателей-фантастов. Я никогда больше не услышу тихий интеллигентный голос Анны Семеновны. Она была удивительно скромным человеком. Она была очень увлеченным человеком. Она была самоотверженно работоспособным человеком. Она была интеллигентом в самом высшем, самом настоящем значении этого слова. Именно такой Анна Семеновна останется в моей памяти”.

A.И. Хаеш, историк, архивист, генеалог, сотрудник ПИИ: “На библиографические указатели, составленные Анной Семеновной и опубликованные в «Вестнике Еврейского университета в Москве», есть ссылки даже в библиографиях библиографий «Русская периодическая печать. Указатели содержания. 1728 – 1995», СПб, 1998. Ее работы, как любая библиография, ценны не только тем, что дают представление о богатстве содержания изданий, но и тем, что экономят исследователям многие десятки часов работы, сразу выводя их на нужные источники”.

Е.И. Шейнман: “Я знаю о многих часах, проведенных ею в Публичке и потом дома за пишущей машинкой. Просматривая листы с ее аннотациями к журнальным публикациям, я поражалась, как она замечательно умеет в несколько фраз уложить содержание статьи. Eе главным книжным приоритетом была еврейская история. Помню, как в начале нашего знакомства, 20 лет назад, в «Библиотеке Алия» вышла книга Якова Каца «Традиция и кризис», посвященная истории евреев с XVI по XVIII век, поданной с необычных позиций. Мы с Анной Семеновной одновременно читали ее, и я помню, как ее увлекла эта книга, как она горела!”.

A.И. Хаеш: «Умная, доброжелательная, добросовестная, очень ранимая женщина, всегда готовая помочь, Анна Семеновна бескорыстно консультировала всех, к ней обращавшихся. Радовалась любому разговору с ней по телефону, долго благодарила, была, несомненно, одинока. Любила книгу и накопила много чужих публикаций, выписок и т.п. Освоив электронную почту, делилась находками в Интернете. Здоровье ее сдавало, и она это чувствовала, но российская черствая медицина была глуха к ее состоянию».

А. З. Коников, геолог, выпускник ПИИ. Живя по соседству с А.С., часто ее навещал, стараясь чем-то помочь. Он, последний из друзей А.С., не считая доброй соседки, помогавшей ей по дому, видел ee накануне того дня, как ее взяли в больницу, где она провела неделю в бессознательном состоянии. Как он понял впоследствии, А.С. решила с ним попрощаться, видимо, предчувствуя ход событий, и по ее просьбе соседка позвонила ему. ”А.С. была исследователем от Бога. Oна с бесконечным терпением и настойчивостью, дотошнo и скрупулезнo углублялась во все тонкости предмета. Mогла часами обсуждать нюансы, стараясь любыми средствами привлечь собеседника к интересующей ее теме. Она даже могла вознегодовать, если собеседник уклонялся от обсуждения или недостаточно вникал в детали вопроса. Переключить разговор на другую тему было не просто. Она могла отказаться, сославшись на то, что это не ее тема, или дать понять, что ее внимание занято другой проблемой. Если в беседе возникал не безразличный для нее вопрос, она, по прошествии нескольких часов, порывшись в своих записях или книгах, звонила по телефону, чтобы дать точную справку. И была страшно довольна, если эта справка "попадала в точку". Иногда она доставала школьные тетрадочки, в которые когда-то заносила мелким чрезвычайно четким почерком различные справочные данные. Cобрала обширную личную библиотеку широкого содержания. Книги заполняли все ее жилище – везде шкафы, полки и просто нагромождения книг на стульях, иногда мешавшие пройти по ее малогабаритной двухкомнатной квартирке. Кроме того, собрала коллекцию газет по еврейской тематике. И еще одно: чрезвычайно трезво и здраво смотрела A. C. на реальный мир, не зацикливаясь на вере в чудеса, а тем более отметая суеверия. Ее единственным фетишем была наука. Ее привлекала научная систематизация и анализ”.

По мере того, как сужалось доступное Аннe Семеновнe физическое пространство, расширялось до невероятных размеров пространство виртуальное. Действительно, в последние годы жизни ее физическое состояние неуклонно ухудшалось. Она теряет подвижность; перестает выезжать из своего района. Библиотеки, Израильский культурный центр, синагога, дома немногочисленных друзей - все этo становится недоступным для нее. Дальше - она уже не может выходить из дома. В последние месяцы жизни с большим трудом поднимается с дивана, со стула - ей требуются невероятные усилия, чтобы принять вертикaльное положение. В эту же пору она переживает один болезненный удар за другим: уходят из жизни ее старшие друзья, а затем и ее ровесники. Что остается в этой тяжелой ситуации?... И вот А.З. Коников при личных встречах, и мы, остальные ее друзья, заочно, становимся свидетелями чуда - Анна Семеновна осваивает компьютер, пускается в свободное плавание по необозримым морям Интернета. Шаг за шагом, с ростом компьютерной грамотности, расширяется поле ее деятельности. Приходит утоление информационного голода.

Вот что она пишет A.И. Хаешy в декабре 2008 года: «Конечно, компьютер меня спасает. Я многое смогла прочесть, перепечатать; собрала большой материал по Холокосту и др. Теперь компьютер даёт возможность читать и «Ами», и «Лехаим», и «Алеф», а также разные газеты. А ещё я нашла Видео, где слушаю песни на идише - очень интересно!».

И, наконец, начинается подъем недавней компьютерной ученицы на самую высокую ступень, кульминация ее усилий. C помощью Интернета Аннa Семеновнa возвращается к исследованиям, связанным с семьей адвоката Грузенберга, но на новом уровне. Случайно нам удалось обнаружить, что бельгийский историк интересуется происхождением молодой женщины по фамилии Грузенберг, эмигрировавшей из России в Бельгию в 1925 годy. Соединить его с Анной Семеновной было очень несложно. И то, чему мы были свидетелями в течение нескольких месяцев 2010 года, было ее лебединой песней. Да, Валентина Грузенберг, в замужестве m-me Stoclet, жена одного из представителей крупнейшего бельгийского банкирского дома, оказалась племянницей адвоката О.О. Грузенберга, дочерью его младшего брата Михаила. И это было доказано с полной неопровержимостью. К сожалению, здесь нет места для деталей. Разумеется, бельгийский исследователь высоко оценил бескорыстную помощь, оказанную ему Анной Семеновной. Ее имя будет включено в книгу, которую он пишет. Но как много эта работа значила для нее: «Пишу со слезами на глазах. Ведь мне очень нужна была эта литературная встряска!». Б-г послал ей то, в чем она так нуждалась, в пору, когда ей было тяжелее всего – и в физическом, и в духовном отношении!

Я.Н. Цукерман: «Для меня Анна Семеновна была идеальным и автором, и читателем газеты. Она могла часами, без малейших признаков раздражения, исправлять слог в первых своих публикациях. Она часто деликатно предлагала темы статей, причем не для себя – для других авторов. Ее воспоминания о блокаде, после публикации в «Ами», я «пристроил» в «Корни», где состоял членом редколлегии. Понадобилось предисловие об авторе: мне толком так и не удалось выспросить «ее жизненный путь» -- она стеснялась. Каждый год она в день моего рождения (тоже мне Йом-тов!) приходила поздравить скромным «подарунком». В последние несколько лет она уже не приходила, а просто звонила и говорила очень добрые, не заслуженные мною слова. И всегда щедро делилась новой информацией по нашим общим интересам. Она любила «Ами», и поэтому очень часто (но всегда доброжелательно!) критиковала все, что ее не устраивало. Последний раз она звонила и поздравляла в июне 2011. Больше уже не позвонит…».

Что сказать в завершение нашего повествования? Смерть Анны Семеновны очень тяжела для нас, ее друзей. Утешение – след, оставленный ею в нашей жизни, в жизни тех, с кем она сталкивалась, с кем занималась, кому помогала. След – в ее публикациях, в ее блокадных воспоминаниях. Архив, который она скопила, надеемся, будет принят, оценен, разобран, изучен в одной из еврейских организаций. Мы будем помнить ее, пока живы…


А. Коников, A. Хаеш, Я. Цукерман, Е. Шейнман, Д. Эльяшевич,
«Ами – Народ мой», СПб
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Евгения Лурье (Пастернак)


Советская художница, первая жена Бориса Пастернака Евгения Лурье (в замужестве Пастернак) родилась в Могилёве в семье владельца писчебумажного магазина, одной из четверых детей (сёстры Анна и Гита, брат Семён). Окончила частную гимназию там же в 1916 году, в следующем году сдала экзамены за курс казённой гимназии с золотой медалью и вместе со своей двоюродной сестрой Софьей Лурье уехала в Москву, где поступила на математическое отделение Высших женских курсов на Девичьем Поле.

Опубликованное фото


Но вскоре она бросила математику и поступила в Училище живописи, ваяния и зодчества. Брала уроки живописи у Роберта Фалька, стала профессиональным художником-портретистом. В 1918 году заболела туберкулёзом и вернулась в Могилёв, затем вместе со своей кузиной Соней Мейльман уехала на лечение в Крым. В 1919 году вся семья переехала в Петроград, где (с помощью мужа своей старшей сестры Абрама Минца) она устроилась курьером в Смольный. После переезда в Москву Евгения Лурье поступила в училище ваяния и зодчества в мастерскую Штернберга и Кончаловского.

24 января 1922 года вышла замуж за Бориса Пастернака. Утонченная красавица, похожая на прототип женских образов Боттичелли, Евгения была самостоятельным и целеустремленным человеком. После свадьбы молодожены поселились в небольшой комнатке уплотненной квартиры на Волхонке, когда-то принадлежавшей родителям Пастернака. Семейная жизнь складывалась непросто. «Обостренная впечатлительность была равно свойственна им обоим, и это мешало спокойно переносить неизбежные тяготы семейного быта», — позже напишет в своих воспоминаниях их сын Евгений.

Кстати, его, первенца, Пастернак назвал именем любимой жены — вопреки еврейской традиции не давать младенцам имена живых родственников. В год женитьбы поэта вышла книга его стихотворений «Сестра моя — жизнь», пролежавших в столе пять лет. Но Евгения Владимировна, обладавшая резким, взрывным характером, не чувствовала, что душевное состояние поэта целиком зависело от успеха работы, которая его поглощала в данный момент. Оба они - «люди искусства». Евгения была талантливой портретисткой и нуждалась в освобожденном быте.

Обустройством семейного очага больше приходилось заниматься поэту. Пастернак в те годы умел и любил прибраться в доме, всегда сам нафталинил зимние вещи и довольно неплохо готовил. Однако поэт не мог не понимать, что быт съедает его драгоценное время. В двадцатые годы он отчаянно нуждался и вынужден был браться за любую работу. Супруги часто разлучались. Евгения болела и подолгу лечилась в санаториях. Они скучали друг по другу — письма Пастернака к жене переполнены болью и нежностью: «Ты меня всего пропитала собою, ты вместо крови пылаешь и кружишься во мне». Но совместная жизнь была полна ссор и раздоров. В разговорах постоянно мелькает тема развода. Евгения Владимировна мечтает о «лучшей доле».

И однажды ей представилась возможность начать другую жизнь. Летом 1926 года Евгения Владимировна с сыном уехала в Германию, где встретила преуспевающего банкира. Он был очарован молодой художницей и сделал ей предложение. Этот случай непостижимым образом укрепил и любовь, и семью Пастернаков. Евгения Владимировна вернулась домой и отказалась от дальнейших попыток самоутверждения. Отныне она — заботливая жена, устраивающая благополучие мужа. Однако жили они по-прежнему трудно. Заработок не покрывал расходов. «Дома негде повернуться, условия для работы ужасные», — писал Пастернак.

За годы жизни с Евгенией Лурье он написал три поэмы, много стихов, повесть «Охранная грамота»... Но любовь постепенно прошла. К этой паре с полным правом относятся слова Маяковского: «Любовная лодка разбилась о быт». Неустроенность быта, безденежье, время, отнятое рутинными делами, раздражали. Пастернаку казалось, что жена зря тратит время, простаивая перед мольбертом. Она при всех делала мужу замечания, спорила с ним. Полная страсти переписка мужа с Мариной Цветаевой вызывала жгучую ревность. По словам сына: «Обостренная впечатлительность была равно свойственна им обоим, и это мешало спокойно переносить неизбежные тяготы семейного быта».

Евгения долго не могла поверить в разрыв. Ее мольба: «Больно, больно, не хватает воздуху. Помоги. Спаси меня и Женю. Пусть Зина вернется на свое место», — ничего не изменила. На прежнее место никто не вернулся, и в 1931 году брак Евгении Лурье с Борисом Пастернаком распался. В годы Великой Отечественной войны (с 6 августа 1941 года) Евгения Владимировна находилась с сыном в эвакуации в Ташкенте. Умерла она в Москве 10 июля 1965 года. А от былого чувства Бориса Пастернака к Евгении остались лишь сын и... строки:

Годами когда-нибудь в зале концертной
Мне Брамса сыграют, – тоской изойду.
Я вздрогну, я вспомню союз шестисердый,
Прогулки, купанье и клумбу в саду.

Художницы робкой, как сон, крутолобость,
С беззлобной улыбкой, улыбкой взахлёб,
Улыбкой, огромной и светлой, как глобус,
Художницы облик, улыбку и лоб...

Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/118617.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ясмин Леви


Родившаяся в Иерусалиме талантливая израильская певица Ясмин Леви известна исполнением традиционных сефардских песен на ладино и собственных композиций на испанском языке, с использованием элементов фламенко в акустическом сопровождении народных и современных инструментов. Она родилась в микрорайоне Бака еврейской столицы, в семье известного этномузыковеда, фольклориста и радиожурналиста Ицхака Леви (1919-1977), кантора и собирателя сефардского фольклора Турции (откуда он был родом), Андалусии и балканской диаспоры, главного редактора журнала «Аки Иерушалаим» на ладино.

Опубликованное фото


Со сценой Ясмин познакомилась еще в раннем детстве, когда аккомпанировала своей матери - певице Кохаве Леви - на фортепьяно. Девочке даже хотелось стать ветеринаром, но судьба распорядилась по-другому… И сейчас, по прошествии лет, Ясмин понимает, что иного и быть не могло. Ведь ее отец был первым крупнейшим специалистом, исследователем и собирателем богатейшей музыкальной традиции испанских евреев-сефардов. Именно он опубликовал антологию сефардских песен (а это ни много, ни мало - фольклор с 1000-летней историей), которые сам разыскал и записал в путешествиях по Балканам, Турции и Северной Африке. Везде, куда бы ни переселялись сефарды, изгнанные в 1492 году из Испании, они сохранили свою музыку, литературу, свой язык ладино - смесь кастильского староиспанского и иврита.

Увы, перед смертью Ицхак Леви, разочарованный, видимо, невниманием общества к богатейшему музыкальному наследию сефардов, оставил горькое и поразившее многих завещание: уничтожить всю коллекцию записей сразу после его смерти. Что и было сделано его женой и детьми. Эта печальная судьба бесценных архивов, быть может, и подтолкнула Ясмин к сцене. Песни, которые сейчас исполняет Ясмин, переданы ей не отцом, как было бы понятнее, а матерью, которая преданно сохранила культуру ладино в своей собственной памяти, долгие годы тайно изучая песни сефардов вместе с мужем. Дебютный альбом Ясмин Леви «Romance and Yasmin» (2004) был номинирован на премию журнала «Roots» и радио Би-Би-Си в области этнической музыки в 2005 году как лучший дебют. Помимо народных песен из опубликованных её отцом сборников, Ясмин Леви исполняет песни собственного сочинения на испанском языке, испанские и греческие песни, композиции на переведённые с иврита на испанский язык стихи, в том числе в дуэтах с Наташей Атлас и Амиром Шахсаром, а также современные песни на иврите.

Ясмин Леви называют «лучшим голосом Израиля» не только за экстраординарные вокальные данные, но и за распространение древней музыкальной традиции сефардов. В октябре 2009 года британская газета The Telegraph сообщила о выходе в свет нового альбома израильской певицы Ясмин Леви, назвав записанные ею песни "чувственными", а аранжировки - изысканными. Альбом под названием "Sentir" ("Чувствовать") стал четвертым в творческой биографии певицы. В 2006 и 2007 годах Ясмин Леви получала награды, учрежденные британской радио- и телекорпорацией ВВС, в 2005 году о молодой израильской певице писала The Independent. Впрочем, и сегодня, в конце 2011 года, ее гастрольный график расписан на несколько лет вперед...

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=4384
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Юдит Равиц


Израильская певица и композитор Иегудит (Юдит) Равиц родилась и выросла в Беэр-Шеве. Начинала в армейском ансамбле инженерных войск вместе с Нурит Гальрон. Тогда же ее вместе с Корин Алаль пригласил Арик Айнштейн участвовать в своем альбоме "Эрец Исраэль ха-ешана ве ха-това" («Старая добрая Эрец Исраэль»). Втроем они спели песню "Атур мицхех". По окончании военной службы, во время которой Юдит вместе со своей подругой Корин Элаль выступала в армейском ансамбле инженерных войск, обе исполнительницы продолжили совместную работу в музыкальном проекте Арика Айнштейна.

Опубликованное фото


В качестве бэк-вокалисток они приняли участие в записи серии альбомов "Старая добрая Эрец Исраэль". Затем сольная карьера Иегудит Равиц пошла на взлет. Настоящая популярность пришла к ней после исполнения песни Одеда Лерера «Слихот» (на слова Леи Гольдберг) на песенном фестивале в 1977 году. Позднее эта композиция стала песней года. После успеха "Слихот" Равиц успешно сотрудничала с музыкантами Йони Рехтером и Дани Литани, записала песни Мати Каспи и Эхуда Манора.

В 1979 году вышел ее первый альбом с песнями «Ты взял меня за руку» и «Кто-то». До 2000 года Иегудит Равиц успела выпустить 13 сольных альбомов. В том же году она удочерила девочку. Став матерью, Иегудит поставила музыкальное представление "Детство", в котором исполнила любимые детские песни. В последние годы Юдит много работает с певицей Роной Кейнан, которая написала песню для ее последнего альбома.

Супруга Иегудит Равиц – Наоми Канюк, дочь известного израильского писателя Йорама Канюка – того самого, который постановлением окружного суда Тель-Авива в октябре 2011 года был признан (по просьбе заявителя) «не принадлежащим ни к какой религиозной конфессии» и из его удостоверения личности удалена запись «иудей». Весьма своеобразные папа и дочь, хотя удивляться нечему: как говорится, «яблоко от яблони...».

Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/120479.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Натали Портман (Natalie Portman)


Американская актриса театра и кино, режиссёр, сценарист, продюсер.

Имя при рождении — Натали Хершлаг.
Родилась 9 июня 1981 года в Иерусалиме (Израиль) в семье врача и актрисы.
Родители актрисы незадолго до рождения Натали переехали из столицы Молдовы Кишинёв в Израиль. Её мать была домохозяйкой, которая теперь работает её агентом. Предками матери являются евреи из России и Австрии, а отца — евреи из Польши, Румынии и Израиля.
Когда Натали было три года, семья переехала в США в Вашингтон, а потом в Нью-Йорк.

В возрасте 11 лет она была замечена рекламными агентами и приняла участие на кастинге к съёмкам фильма «Леон», в результате которого получила роль Матильды и в 1994 году появилась впервые на экране. После громкого дебюта последовали фильмы «Схватка» (1995) c Робертом Де Ниро и Аль Пачино, «Хорошенькие девочки» (1996) и «Марс атакует!» (1996).

В 1998 году успешно дебютировала как театральная актриса. Она играла роль Анны в Бродвейской постановке «Дневник Анны Франк».

Опубликованное фото


В 1999 году Портман поступила на психологический факультет Гарвардского Университета.

В 1999 году сыграла в фильме «Звёздные войны: Эпизод первый — Скрытая угроза». Далее последовали съёмки фильма «Где угодно, только не здесь», где также снималась Сьюзан Сарандон. Натали Портман за эту картину номинировалась на «Золотой Глобус».

Затем в числе прочих работ были «Там, где сердце» (2000) (за эту роль она получила YoungStar Awards) и «Близость» (2004), за которую она была номинирована на Оскар.
По словам Натали Портман — она не собирается всю жизнь посвящать актёрской профессии.

Владеет пятью языками: английским, немецким, французским, японским и ивритом.

14 июня 2011 года Натали родила своего первого сына.

призы и награды
"Золотой глобус" — 2000
Номинирована в категориях: Лучшая актриса второго плана — "Где угодно, только не здесь" (1999)

Лауреат премии «Золотой глобус» (2005).

Премия "Оскар" (2010): Лучшая актриса ("Чёрный лебедь").
последнее обновление информации: 27.06.11

Источник: http://www.kino-teatr.ru/kino/acter/w/hollywood/51587/bio/
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Этель Мерман


Американская актриса и певица, одна из самых знаменитых бродвейских исполнительниц Этель Мерман (Этель Агнес Циммерман) родилась в Нью-Йорке в семье бухгалтера Эдварда Циммермана и его жены Агнес Гарднер, которая была школьной учительницей. Свою карьеру Этель начала в качестве певицы в водевилях, и к концу 1930-х годов, благодаря своему мощному меццо-сопрано, стала ведущей исполнительницей в бродвейских мюзиклах. Её кинодебют состоялся в 1930 году, и в последующие годы она появилась во многих музыкальных фильмах и комедиях, среди которых наиболее известными стали «Не одеваясь» (1934), «Рэгтайм Бэнд Александра» (1938), «Назовите меня мадам» (1953), «Это не дело!» (1954), «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир» (1963) и «Аэроплан!» (1980).

Опубликованное фото


За свой вклад в развитие американского кино Этель Мерман удостоена звезды на Голливудской аллее славы. Среди бродвейских постановок наиболее известными с её участием стали «Назовите меня мадам» в 1951-м году, за роль в котором она получила премию «Тони», и «Цыганка» в 1959 году, где Этель играла мать героини Джипси Розы Ли. Этель Мерман продолжала много выступать на Бродвее до 1970 года, когда решила окончательно покинуть театральную сцену.

Её последней ролью стала роль Долли Леви в мюзикле «Хэлло, Долли!», который первоначально был написан специально для неё. Этель Мерман четырежды была замужем. От второго мужа, Роберта Левита, она родила двоих детей. Её последним мужем был актёр Эрнест Боргнайн, за которого она вышла в 1964 году и развелась спустя месяц. В апреле 1983 года у Этель была диагностирована глиобластома и вскоре ей была проведена операция по удалению опухоли. Но спустя несколько месяцев у неё начались метастазы и 15 февраля 1984 года актриса умерла.

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=4447
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Синтия Озик


О́ЗИК Синтия (Ozick, Cynthia; родилась в 1928 г., Нью-Йорк), американская писательница. Родилась в семье аптекаря в нью-йоркском районе Бронкс. Училась в Нью-Йоркском университете; получила ученую степень магистра (специализировалась по литературе) в Университете штата Огайо (1949–50). Еще в юности, увлекшись прозой Г. Джеймса и английской литературой, начала писать рассказы (позднее рассказала об этом в эссе «Уроки Мастера»). Еврейство Озик ощущала интегральной частью своей личности.

Опубликованное фото


Осенью 1961 г. один из ее первых рассказов «Бабочка и светофор» появился в журнале «Литерари ревью». В изысканном по форме романе «Доверие» (Н.-Й., 1966) Озик пыталась отобразить многообразие и сумятицу американской жизни, коснуться различных тем, волновавших писателей послевоенной Америки, в частности, последствий Катастрофы европейского еврейства. В 1970 г. Озик, постоянно проявлявшая интерес к проблемам иудаизма, к еврейской традиции и обычаям, посетила Израиль и выступила на писательской конференции. В серии эссе, опубликованных в еврейской прессе, она писала о трудностях, с которыми сталкивается писатель, стремящийся сочетать верность еврейскому «чувству истории» с участием в жизни современной Америки (например, «Святость и ее неудобства», 1972).

В сборнике «Рабби-язычник и другие рассказы» (1971) Озик исследует еврейский мир и еврейскую психику. В ее творчестве еврейский мир — это не традиционное еврейское гетто: она создает полуфантастические сюжеты и типы (молодой раввин стал из-за любви к дриаде язычником; адвокат попадает в непонятный ему мир нью-йоркских хасидов /«Кровопролитие»/; старый поэт-идишист безуспешно ищет себе переводчика /«Зависть, или идиш в Америке»/). Часть рассказов вошла также в сборник «Кровопролитие и три новеллы» (Н.-Й., 1976). В новелле «Путермессер и Ксантиппа» — фантастической истории муниципального чиновника, изобретшего нового голема, действие разворачивается на фоне критически изображенного современного Нью-Йорка.

Озик выпустила книгу рассказов «Взлет: пять выдуманных историй» (1981–82), сборник эссе «Искусство и страсть» (Н.-Й., 1983) и роман «Каннибальская галактика» (Н.-Й., 1983), тяготеющий более, чем ее прежние произведения, к реалистической манере. Роман рассказывает о драматической судьбе американского еврея, директора одной из школ на Среднем Западе, астронома и философа, мечтающего о новом типе образования, в котором соединились бы еврейские и общие дисциплины. Ее проза отличается отточенностью стиля и остротой мысли.

Озик — автор эссе в стиле нового журнализма «Литература и сексуальная политика: протест», опубликованного в феминистском журнале «Мисс», в котором она подвергает критике понятие «женская писательница» и выступает за приоритет творческого воображения над политикой.

Роман Озик «Мессия в Стокгольме» (1987) отражает глубокий и основанный на серьезных познаниях интерес писательницы к еврейским проблемам, отличающий ее от большинства других американских писателей-евреев. Озик относится к немногочисленным литераторам США, которые считают себя сугубо еврейскими писателями.

Источник: http://www.eleven.co.il/?mode=article&...3054&query=
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 3 недели спустя...

Сима Штайнер


Опубликованное фото


Год сорок первый. Осень Карпат.
Давно на востоке фронт.
Три месяца в городе немцы стоят.
И свастикой скрыт горизонт.

Расклеен приказ. И город притих.
Сегодня, и завтра, и впредь
Евреям нет места среди живых.
Евреи должны умереть.

Немцы спокойны. Эксцессов не ждут.
Ведь Juden - покорный народ.
Им приказать - и они придут,
Детей, стариков и больных принесут.
И акция "мирно" пройдёт.

И вот на улицах скорбных колонн
Тяжкая поступь слышна...
Выхода нет. Из-за тёмных окон
Помощь к ним не пришла.

Но может быть, кто-то ребёнка спасёт?
Ведь вместе же столько лет!
Еврейских детей никто не берёт.
Молчание - весь ответ.

И вот место акции. Вырытый ров.
С одной стороны пулемёт.
С другой - уступ на двадцать шагов.
Эй, schmutzigen Juden, вперёд!

Немцы спокойны. Уверенный тон.
Евреи раздеться должны,
Ведь мёртвых труднее раздеть потом.
Эй! Не нарушать "тишины"!

Мужчины и женщины вместе в ряд...
Ряд голых, беспомощных тел...
И злобно овчарки на них рычат,
От ужаса белых, как мел.

Двадцать шагов на уступ, в никуда...
Всей жизни на двадцать шагов!
Кто может такое забыть и когда!
Нет в мире страшнее врагов!

У входа к уступу стоит офицер.
Он молод, подтянут и смел.
Здесь тренирует он свой глазомер,
Ценитель нагих женских тел.

- А ну-ка, девчонка, два шага вперёд!
Ты мне приглянулась, ей-ей!
С тобой проведу я всю ночь напролёт.
Прочь руки, паршивый еврей!

Она подошла. Встала рядом. Стоит.
Тело - белее, чем снег.
А в чёрных глазах её радость горит.
Радость - одна на всех.

Своей наготы не прикрыла она.
Кивнула отцу слегка.
Взглядом измерила ров до дна...
И вверх взлетела рука!

Голову немца назад отогнув,
За волосы оттянув,
Зубами в горло вцепилась ему,
Всей грудью к мундиру прильнув!

Все замерли. Немец качаясь хрипел.
Солдаты не смели стрелять
В клубок сплетённых друг с другом тел.
Их начали разнимать.

Но крепко обняв офицера, как приз,
Она скатилась с ним в ров.
За ними солдаты прыгнули вниз,
Прямо в еврейскую кровь.

Не удалось им спасти палача.
Он умер у них на руках.
Злобно ругаясь и громко крича,
Они отгоняли свой страх.

Побоище длилось несколько дней...
Но те, кто сумел уцелеть,
Из уст в уста передали о ней,
Что с честью смогла умереть.

май - июнь 1980

Этот подвиг совершила Сима Штайнер в октябре 1941

Источник: http://o-p-f.livejournal.com/548008.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Регина Спектор


Американская певица и пианистка, автор и исполнительница своих песен Регина Спектор родилась в Москве в музыкальной еврейской семье. Ее отец, Илья Спектор — скрипач и фотограф; мать, Белла Спектор — преподаватель музыки. В 1989 году вместе с родителями Регина переехала в Нью-Йорк и поселилась в Бронксе. «Девять с половиной, эта половина как раз очень важна. Я живо помню и Москву, и Пярну в Эстонии, куда мы ездили отдыхать летом. В доме у нас было много музыки. Мы ходили на концерты, балет и оперу, слушали классические записи, папа доставал иностранные диски… Для меня всё было классической музыкой, и даже „Битлз“, которых любили у нас дома.

Опубликованное фото


Я не понимала их лирики, а лишь тра-ля-ля… Английский давался мне медленно. Ещё мы слушали русских бардов с их простой музыкой, зато изощрённой философской лирикой». Регина Спектор окончила среднюю еврейскую школу «Салантер Акива Ривердэйл Акадэми» (Salanter Akiba Riverdale Academy) в Бронксе, затем училась в еврейской религиозной школе Фриша (Frisch School) в Парамусе (Paramus, Нью-Джерси) и в государственной школе в Фейр Лон (Fair Lawn High School). Получила классическое музыкальное образование по классу фортепиано, окончила консерваторию в штате Нью-Йорк при Перчейз-колледже по классу композиции. Автор текстов и музыки, Регина Спектор исполняет свои песни, аккомпанируя себе на фортепиано или гитаре. Первый ее альбом «11:11» был записан в студиях Перчейз-колледжа в 2000 году вместе с басистом Крисом Кафнером, продюсером был Ричи Кастеллано, а сопродюсером — Регина Спектор (все они были студентами консерватории в то время).

Второй альбом записали в течение одного дня, на Christmas Day 25 декабря 2001, в манхэттенской студии «Антенна» продюсером Джо Мендельсоном (Регина опять была сопродюсером). Изначально запись предназначалась для архива, всего в этот день было записано 27 песен, с одного раза, без дублей. Позднее Регина отобрала 12 из них и в 2001 году выпустила альбом «Songs». Оба альбома Регина Спектор распространяла среди своих друзей и посетителей клубов. Однажды известный ударник из рок-группы «They Might Be The Giants» Алан Безози, пробующий также свои силы как продюсер и начавший работать с Региной, пригласил своего друга, продюсера известной группы «The Strokes» Гордона Рафаэла, на концерт Регины Спектор. Она ему так понравилась, что он немедленно начал записывать её в своей нью-йоркской студии, а затем пригласил её в Лондон для завершения, и в 2003 году выпустил третий альбом певицы «Soviet Kitsch» на собственном рекорд-лейбле.

Сопродюсерами альбома были Алан Безози и Регина Спектор. Альбом начал продаваться в 2003 году во время североамериканского тура всемирно известной рок-группы «The Strokes», которая пригласила Регину Спектор в качестве «opener». В этом же качестве Регина продолжила гастроли до конца 2003 года с известной рок-группой «Kings of Leon» в Европе, a летом 2005 года выступала с известной британской рок-группой «Keane» в США. В 2004 году с Региной Спектор заключила контракт компания «Sire», дочерняя компания империи «Warner», в истории которой — альбомы Мадонны, «Depeche Mode», «Ramones», «Talking Heads» и другие. «Sire»/«Warner» взяла готовый альбом «Soviet Kitsch» как первый релиз певицы на этом рекорд-лейбле и стала его дистрибьютером. В записи трэка № 7 на этом альбоме («Whisper») участвовал её младший брат Борух Бер Спектор. Ему также посвящена песня «Bear Spektor».

Ранние альбомы Регины Спектор, «11:11» и «Songs», довольно трудно найти, так как они продавались только в США, хотя альбом-компиляция, включающий лучшие песни из трех предыдущих альбомов, Mary Ann Meets the Gravediggers and Other Short Stories, вышедший в 2006 году в Великобритании, продается во всех странах мира. Продюсером альбома «Begin to Hope», вышедшего в июне 2006 года, стал Дэвид Кан, известный, в частности, своим сотрудничеством с Полом Маккартни. Регина, как всегда, была сопродюсером, а среди музыкантов есть гитарист Ник Валенси из рок-группы «The Strokes», а также гитарист Расти Андерсон, работавший с Полом Маккартни. В 2006 году Регина Спектор занимает верхнюю строчку известного журнала «Billboard» — альбом «Begin to Hope» возглавил чарт «Top Heatseekers», хит-парад самых выдающихся молодых исполнителей, и это впервые для артистов российского происхождения.

В гораздо более престижном Billboard 200 она заняла довольно высокую позицию No. 20. В ноябре 2007 года альбом «Begin to Hope» стал «золотым» в США (500 000 копий продано). По результатам года журнал Rolling Stone включил её песню «Fidelity» в число лучших 25-ти песен года. В 2009 году вышел очередной альбом певицы «Far», продюсером которого значится знаменитый Джефф Линн, лидер группы ELO. Две песни Регины ("Us" и "Hero") звучат в фильме 500 дней лета. Песня Fidelity звучит в фильме "Любовь и другие лекарства" (англ. Love and other drugs). Песня On the radio звучит в фильме "Страшно красив" В 2011 году песня "My Man" звучит в сериале "Подпольная империя"(Boardwalk Empire).

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=4569
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Ирина Велембовская


Русская писательница, прозаик, сценарист, член Союза писателей СССР с 1966 года Ирина Велембовская (настоящая фамилия – Шухгальтер) родилась в Москве 90 лет назад. Отец Ирины Александр Шухгальтер служил юрисконсультом в знаменитом издательстве Сытина. Мать происходила из дворянской семьи и владела несколькими языками. В доме была прекрасная библиотека. Ирина в пять лет уже читала запоем и прочитанное в детстве запоминала на всю жизнь. В 1938 году отца, которому было за шестьдесят, арестовали и на девять лет отправили в воркутинские лагеря, а после освобождения ему еще долго не разрешалось жить в Москве.

Опубликованное фото


Ирина вынуждена была уйти из школы и стала работать. В июне 1941 года она поступила на курсы медсестер, чтобы попасть на фронт. Однажды ее послали с подругами охранять склад, и в первую же ночь оттуда пропали несколько пар валенок. Девушек осудили и погнали по этапу на Урал. Ирина возила на подводе воду, толкала вагонетку в горячем цеху, работала на лесоповале, копала огороды. В 1945 г. ей пришлось трудиться на лесозаготовках с интернированными из восточной Европы немцами. Они не были военнопленными – по распоряжению советского правительства в конце войны немецкое гражданское население Румынии, Югославии, Чехословакии, Болгарии, Венгрии, Польши вывозили за Урал на тяжелые принудительные работы. Эти много лет замалчиваемые события впоследствии легли в основу ее замечательного романа «Немцы».

Возвратившись, Ирина Александровна поселилась под Москвой в Красной Сосне. Работала дворником, затем на мебельной фабрике (отсюда сюжет повести «Женщины», экранизированной в 1965 г.), потом работала няней в яслях, библиотекарем в школьной библиотеке. Закончила вечернюю школу, стала писать книги, поступила в Литературный институт. Публиковаться начала с 1961 г. Подруги заслушивались ее короткими рассказами, яркими и весёлыми, которые она читала на учительских посиделках. В 1964 г. Велембовская окончила институт, а в 1966 г. была принята в Союз писателей. Вскоре увидели свет сборники ее рассказов и повестей: «Лесная история» (1967), «Третий семестр» (1973), «Вид с балкона» (1981).

В центре этих произведений – нелегкая судьба женщины. Наибольшую известность получила повесть «Сладкая женщина» (1973). Без сомнения, в 1960–1970-е гг. Велембовская являлась одной из самых читаемых писательниц в СССР. Ее приглашали на телевидение, на многие киностудии. Она была автором сценариев фильмов «Люди как реки... » (1968), «Впереди день» (1970), «Сладкая женщина» (1976), «Молодая жена» (1978), «Варварин день» (1982). Эти книги и фильмы пользовались популярностью и у нас, и за рубежом. А вот с романом «Немцы» дело обстояло сложнее. Писательница не раз пыталась опубликовать его, но ей неизменно отвечали, что в советской литературе такой темы нет и быть не может.

Роман был издан только после ее смерти уже в новой России (2002). Скончалась Ирина Александровна Велембовская 14 марта 1990 года в Москве. Ее книги всегда были близки и понятны читателю. В них исследуются простые и сложные человеческие характеры и судьбы. Она писала о вечном и самом насущном – о семье, любви и дружбе, чести и предательстве, о том непростом, подчас трагическом времени. Эти книги хорошо знают в Германии, США, Китае, Польше, Венгрии, бывшей Чехословакии, а кинозрители помнят и любят фильмы, снятые по ее сценариям.

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=4591
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Хеди Ламарр


Занимательная история: современные технологии, а в частности базовые принципы работы GPS появились на свет благодаря голливудской актрисе первой половины XX века Хеди Ламарр. Эта удивительная женщина нестереотипной красоты своим пытливым умом дала жизнь всем тем мобильным устройствам, спутниковым системам навигации, Wi-Fi, Bluetooth и прочим девайсам, без которых сегодня мы не можем представить себе дальнейшую жизнь.

Хеди Ламарр – великолепный образец для подражания. Эта женщина была не только талантливой и обворожительной актрисой, творческой личностью, упрямой и самоуверенной, но и Изобретателем. Своими невероятными идеями Хеди Ламарр подтолкнула несколько поколений разработчиков на реализацию ее задумки. Она смотрела далеко в будущее, к сожалению, вот только те «остальные» смогли рассмотреть и реализовать ее идеи лишь спустя 20 лет.

Одна из самых удивительных женщин XX века

Опубликованное фото


Всегда интересно проследить, как человеческая судьба поворачивает, споткнувшись на невидимой кочке сюжета. К примеру, картошка, уж если она родилась картошкой, ни при каких обстоятельствах не может податься в другое растение, например, в клубнику. А человек, тот запросто. Жизнь инвариантна. Бывает, родишься картошкой, а на выходе полный артишок. Так и Хеди Ламарр, тогда совсем еще не Ламарр, а Хедвиг Ева Мария Кислер, родилась в еврейской семье в Вене во времена Третьего Рейха. Тщательно с самого детства скрывала свое происхождение: взвешивала и контролировала каждое свое слово. Училась в театральной школе и с ранних лет начала сниматься в кино.

В историю кинематографа вошла громко и эпатажно. Самым нашумевшим фильмом, в котором она снялась обнаженной (это первый случай в истории кино), была эротическая кинокартина «Экстаз» чешского режиссера. На самом деле фильм не содержит ничего шокирующего для нашего привычного глаза, однако в начале века картина действительно создала фурор откровенностью сцен! Далее пошли лучшие голливудские фильмы с ее участием: «Алжир», «Шумный город», «Девушки Зигфилда», «Равнина Тортилья» и другие. Сегодня эти кинокартины являются классикой кинематографа!

Хеди Ламарр всю жизнь окружали художники новаторы, композиторы-авангардисты, да и сама она была необыкновенным и любознательным человеком. Родом из Европы она сумела достичь высот киноискусства в Голливуде. Однако будучи на пике славы, молодая актриса умудрилась запатентовать идею «сканирования частоты», причем, совершенно не имея технического образования. Ее открытие легло в основу военных сил США, а потом и в основу спутниковых связей и функционирования современных мобильных устройств.

На самом деле эта идея пришла ей в голову несколько случайно. Так, на репетиции с одним из композиторов-авангардистов Джорджем Антейлом, Хеди читала статью из газеты о проблемах американского военно-морского флота. Проблема заключалась в том, что торпеды американцев, управляемые по радио для наведения на вражеский корабль, не могли достичь цели ввиду того, что нацисты включали мощный передатчик на той же радиочастоте, на которой американцы ею управляли, то есть просто глушили сигнал управления. И тут Хеди Ламарр посетила мысль – периодически менять радиочастоту управления торпедой для того, чтобы управление осуществлялось не на одной фиксированной частоте, а использовалось несколько частот, что делало бы невозможным заглушить сигнал управления.

Между композитором и Хеди разразилась горячая дискуссия. Антейл страстно любил экспериментировать и создавать что-то новое, поэтому он очень охотно поддержал мысль Ламарр о синхронной перемене частоты передатчика управления и приемника торпеды, основываясь на принципе работы механического пианино. Если в соответствии с определенным алгоритмом можно будет изменять частоту, то противник не сможет вклиниваться в сигнал. Вместе с Антейлом они разработали и сам алгоритм: они ввели использование случайного кода на передатчике, с помощью которого можно изменять канал передачи, а потом сделать синхронизацию частотных переходов и на приемник. Именно этот принцип был положен в основу многих современных технологий связи. Таким простым образом была разработана управляемая торпеда в условиях отсутствия микроэлектроники. В 1942 году Хеди Ламарр запатентовала открытие и безвозмездно подарила его правительству США, которое отнеслось к изобретению довольно скептично. Патент долгое время был засекречен. Лишь только к концу 50-х идею начали активно внедрять в область беспроводных коммуникаций.

Тем не менее, разработка Хеди Ламарр и Дж.Антейла признана самой значимой технической работой XX века. И сегодняшние передовые технологии обязаны только этой сексапильной актрисе и умной женщине, от воздушного поцелуя которой таяли сердца многих мужчин.

Жизнь показала нам еще одну женщину, которая доказала миру, что самым лучшим украшением представительниц слабого пола является, в первую очередь, УМ. «А быть гламурной сможет каждая. Все что от вас требуется безмолвно стоять и выглядеть глупенькой», – именно так парировала Хеди Ламарр.

А связь между этой великолепной красавицей и современными технологиями теперь будет длиться долго. Ведь почему-то именно ее образ вдохновил компьютерного художника Джона Коркери создать графический портрет Хеди и сделать его символом программы векторной графики CoralDraw в 1998 году. Правда ирония судьбы заключается в том, что финансовая доля корпорации Coral совсем никак не перепала Хеди Ламарр, а только лишь художнику, не ведающему, насколько бедно актриса доживает свои дни.

Кроме того, с 2005 года вся Европа отмечает каждое 9 ноября, день рождения актрисы, как День изобретателя в память о Хеди Ламарр.

И как не чествовать поистине красивую и умную женщину. Она – само воплощение гармонии, изящества и достоинства. Ее невероятная сила духа и образ красоты будут жить, и вдохновлять многие поколения на достижение своей мечты и на поиск веры в высшую цель жизни
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Энне Бирман


Немецкий фотограф, представительница художественного направления «Новая вещественность» Энне Бирман (настоящие имя и фамилия - Энне Сибилла Штернфельд) родилась в городке Гох в семье фабриканта еврейского происхождения. Получила музыкальное образование, училась на пианистку. В 1919 году вышла замуж за Герберта Бирмана из Геры, сына владельца универмагов, также из еврейской семьи. От этого брака у неё родилось двое детей.

Опубликованное фото



В 1922 году Энне прекратила занятия музыкой и начала самостоятельно изучать фотографию. Постепенно совершенствуя своё мастерство, она следовала художественным направлениям «Новая вещественность» и «Новое видение» (Neues Sehen). Э. Бирман была мастером в фотографическом изображении окружающего мира — она создавала великолепные портреты, пейзажи, натюрморты. Её работы публиковались в журналах «Художественный листок», «Форма», «Новый Франкфурт». В 1930 году в Йене была организована персональная выставка Э. Бирман; в том же году вышла в свет работа Франца Ро, посвящённая творчеству фотохудожницы.

В 1933 году (14 января), за несколько недель до прихода к власти в Германии национал-социалистов, Э. Бирман умерла от болезни печени. Впоследствии, несмотря на преследования, её семье удалось эмигрировать в Палестину. Из приблизительно 3.000 работ Энне Бирман в эти годы большая часть пропала. Однако в 1997 году городом Гера и местным художественным музеем учреждена премия имени Энне Бирман, которой награждаются лица за достижения в области современной фотографии. В 2002 году в Немецком музее (Мюнхен) состоялась большая ретроспектива творчества Э.Бирман, в 2003 и в 2007 годах она была повторена в музее Шпренгель Ганновера.

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=4619
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 4 недели спустя...

Ханся (Анна) Верцберг


Мама будущего знаменитого мима Марселя Марсо Ханся (Анна) Верцберг родилась в Яблуневе недалеко от города Коломыя (ранее – Польша, ныне Украина, Ивано-Франковская область). Когда девочке исполнилось восемь лет, их семья бежала от еврейских погромов в Эльзас, который тогда принадлежал Германии. Там она позднее вышла замуж за еврея Шарля Мангеля (по некоторым источникам, его фамилия была Иоселович). В 1923 году в Страсбурге (Франция) у них родился сын. Назвали его Исер, но для друзей он был Маркел (во французском варианте «Марсель»).

Опубликованное фото



Когда мальчику исполнилось пятнадцать, семье пришлось бежать уже от немцев, однако отцу, кошерному мяснику, спастись не удалось – он погиб в Освенциме. Марсель и его брат Ален избежали депортации, взяв себе для поддельных паспортов фамилию наполеоновского генерала – Марсо. «Страсбург опустел, – вспоминал актер. – Мои родители вместе со мной отправились на юг Франции. Я понимал, что война ужасна, и мы это ощутили на себе. Но в семнадцать лет я пошел в Сопротивление, а после освобождения Парижа вступил во Французскую национальную армию». Марселю было двадцать, когда он, благодаря уникальному дару – мгновенно менять свое выражение лица и походку, – переправил в Швейцарию и спас более семидесяти еврейских детей. С риском для жизни он проходил мимо постового, а тот всякий раз принимал его за другого человека.

В 1944 году вместе с американскими солдатами юноша воевал за освобождение Франции, служил переводчиком генерала де Голля. Артистическую карьеру Марсель Марсо начинал в театральной школе Шарля Дюлана парижского театра Сары Бернар. Его учителем был Этьен Декру. Молодой Марсо довольно быстро приобрел известность, его карьера стартовала там же, в самом центре Парижа, на сцене театра Сары Бернар, где он дебютировал с пантомимой "Пракситель и Золотая рыбка". В 1947 году Марсель Марсо создал образ Бипа - клоуна в обтягивающем полосатом свитере и с помятым котелком на голове. Давно стали классикой приключения Бипа: его встречи со львом или с бабочкой, путешествия на поезде и на корабле. Марсель Марсо создал жанр, в котором у него не было соперников. Тишина, которую он заставил работать на себя, говорила, шептала, кричала.

Его сатирические зарисовки, портреты трубочистов, матадоров и скульпторов считаются абсолютными шедеврами. Названия его скетчей, "Клетка", "Идти против ветра", "Создатель масок", "В парке" - стали классикой и живым учебником искусства пантомимы. В 1949 году Марсо получил премию Дебюро - великого мима ХIХ века, за новую работу - "Смерть на рассвете"; в том же году он основал собственный театр Марселя Марсо, в те времена это был единственный в мире театр пантомимы. Спектакли шли на сценах "Елисейского театра", "Театра Ренессанса" и, конечно же, Театра Сары Бернар. В конце пятидесятых в арсенале Марсо было уже 15 спектаклей-пантомим, включавших "Пьеро с Монмартра", "Четырнадцатое июля", «Дон Жуан", "Париж смеется, Париж плачет" и "Шинель" Гоголя. Гастроли Марселя Марсо стал его триумфом. После колоссального успеха в нью-йоркском "Фениксе" в середине 50-х все остальные спектакли в США - в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Филадельфии, Чикаго, Вашингтоне и других городах – проходили в переполненных залах, где публика могла лишь стоять.

Марсель Марсо вошел так же в жизнь миллионов зрителей с серией телеспектаклей. Он много снимался в кино; в фильме "Первый класс" великий мим сыграл 17 ролей! Учителями Марсо были немые комики черно-белого экрана: Чарли Чаплин, Бастер Китон, Харри Ленгдон, Стен Лорел и Оливер Харди. Марсо выступал по всему миру, получил бесчисленное количество премий и почетных званий; бывший мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани объявил 18 марта днем Марселя Марсо. В обычной жизни Марсо был весьма говорлив, любил музыку Баха и Моцарта, классические ленты, такие, как "Гроздья гнева", но и вестерны; ему нравился Спилберг, диснеевские мультики; он любил Хемингуэя и был способен в двухминутной философской пантомиме сказать всё то, что писатели с трудом умещают в толстые тома прозы. Марсо, несмотря на преклонный возраст, не перестает ездить с турне по миру – не так давно прошли его большие гастроли в Аргентине (2003) и в США (2004). А вот дома... В родном Париже школу всемирно известного мима закрыли.

Почти 30 лет Международная школа мимической драмы готовила актеров, выступающих в этом жанре. Ее авторитет в мире театра был бесспорен - учиться в школу Марсо приезжали со всего мира. Однако мэрия французской столицы, которая всегда выступала одним из спонсоров проекта, отказалась от финансирования школы Марсо. Власти попросту объединили школу Марсо с парижским театральным институтом, и согласие на это слияние дал сам знаменитый мим. В одном из интервью на вопрос о том, отозвалось ли каким-то образом на его жизни еврейское происхождение, Марсель Марсо отвечал: «Ребенком я сталкивался с антисемитизмом. Во время оккупации Франции моего отца депортировали и отправили в Освенцим, как и многие тысячи евреев, среди которых могли быть Эйнштейн, будущие создатели лекарств от рака и СПИДа. В 1944 году мой отец погиб в концлагере, и я оплакиваю его. Для мира – он один из миллионов безымянных, замученных нацистами. А для меня – тот, кому я посвятил всю свою работу». Великий Марсо вдохновил многих артистов и воспитал множество учеников. С особой нежностью он относился к израильским артистам — миму Ханоху Розену и киноактеру Шайке Офиру, которые учились у мастера в Париже.

Кроме того, с Израилем Марсо связывали и родственные отношения: много лет назад на Землю Обетованную приехала из Германии двоюродная сестра Марселя. В Израиле она родила дочь, Ярдену Харази, которая стала впоследствии одной из самых известных израильских певиц. Скончался известный французский актер-мим Марсель Марсо 23 сентября 2007 года в возрасте 84 лет. Похоронен на кладбище Пер-Лашез. Один из некрологов, опубликованный французским изданием «20 minutes», был озаглавлен так: «Марсо молчалив, как никогда»...

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=4696
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Мишель Киган


24-летняя британская актриса Мишель Киган в интервью британскому таблоиду The Sun, опубликованном 1 апреля, вернулась к теме готовности позировать для Playboy или сниматься обнаженной в кино.
Судя по серьезному тону актрисы, речь не идет о первоапрельской шутке. Интервью Киган цитируется британскими и американскими СМИ.

Опубликованное фото


Подобно многим другим актрисам, Мишель Киган говорила о фотосессии для Playboy, как о неком серьезном этапе в ее творческой карьере, подчеркивая готовность раздеться перед камерой ради "чего-то, сделанного со вкусом". Некоторые комментаторы отмечают, что обычно актрисы подразумевают в таких случаях не только высокий профессионализм фотографа, дизайнера и редактора, но также внушительный гонорар.

Отметим, что в октябре прошлого года Мишель уже говорила о намерении сняться для Playboy в интервью еженедельнику The Sunday People. Но ожидания ее фанатов пока не оправдались.
Актриса Мишель Элизабет Киган известна миллионам зрителей, прежде всего, как исполнительница роли главной героини Тины в сериале "Coronation Street". В 2009-2011 годах Мишель трижды была признана самой сексуальной актрисой британских сериалов. Ее фотография украшала обложку мужского журнала FHM в январе 2011 года, это издание дважды включало ее в ТОП-30 самых сексуальных женщин современности.

Необычную красоту Киган на сайте Wikipedia объясняют "гибралтарским" происхождением ее бабушки. Но судя по аннотации на сайте allstarpics, экзотическая красота этой брюнетки может иметь и другое объяснение: среди ее предков были евреи, в графе Religion указано "Jewish".

Источник: http://forum.stepashka.com/t570503/
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Шарлотта Саломон


Немецкая художница Шарлотта Саломон родилась 95 лет назад в либеральной еврейской семье хирурга профессора Альберта Саломона (1883-1976) и его жена Фрэнсис (урожденной Грюнвальд) (1890-1926). Она выросла в буржуазной среде в Берлин-Шарлоттенбург. После самоубийства матери, выбросившейся из окна в 1926 до следующего брака отца в 1930 году с певицей Паулой Линдберг Шарлотта была домохозяйкой. С 1927 года она училась в средней школе принцессы Бисмарк, и школе для девочек Шарлоттенбурга.

Опубликованное фото


Бросила школу в 1933 году, за год до окончания средней школы, в связи с антисемитской враждебностью одноклассников и педагогов. Поступила (с испытательным сроком) на зимний семестр 1935/36 в Школу изобразительных и прикладных искусств (ныне - Университет искусств в Берлине). Несмотря на продолжающиеся преследования евреев, Шарлотта Саломон была зачислена в феврале 1936 года на постоянную учебу, поскольку её отец был ветераном Первой мировой войны и имел особые привилегии. В конкурсе, проходившем в стенах художественной школы, Шарлотта завоевала первое место, но, увы, жюри отказало ей в награждении по одной-единственной причине – из-за еврейского происхождения молодой художницы.

Шарлотта была вынуждена покинуть университет осенью 1937 года, а в январе 1939 года эмигрировала во Францию. Там она жила с бабушкой и дедушкой в Вильфранш-сюр-Мер в Ницце. В июне 1940 года немецкие войска оккупировали большую часть Франции, а 22 июня маршал Петен заключил перемирие с Германией, которое предполагало, среди прочего, доставку 200 тысяч французских евреев в гестапо.С того времени Шарлотта Саломон и её дедушка (бабушка умерла в марте) были интернированы в концентрационный лагерь Гюрс, откуда спустя короткое время дедушка был освобожден в связи с преклонным возрастом. Однако смерть бабушки и опыт интернирования привёл художницу к глубокой депрессии.

Для восстановления она снова начала по совету врача рисовать. В июне 1943 года Шарлотта вышла замуж за австрийского беженца Александра Наглера, которого она встретила сразу после побега из лагеря. После оккупации Южной Франции германскими войсками в 1943 году Шарлотта Саломон была арестована 24 сентября в Ницце. После ареста Шарлотту, бывшую на пятом месяце беременности, и ее молодого мужа отправили по железной дороге в нацистский транзитный лагерь в Дранси в окрестностях Парижа, а оттуда узников 7 октября 1943 г. спецпоездом № 60 переправили в Освенцим, где беременных женщин, как правило, сразу уничтожали. В день приезда, 10 октября 1943 г., 26-летняя Шарлотта Саломон и ее нерожденный ребенок погибли в газовой камере концлагеря. Александр Наглер тоже умер в Освенциме от истощения (предположительно это произошло 1 января 1944 года).

В последние годы жизни Шарлотта создала (в течение 18 месяцев) около 1325 работ гуашью в стиле экспрессионизма. Примерно 800 страниц формата 32,5 х 25 см были выбраны ею и пронумерованы. Вместе с пояснительным текстом и ссылками на музыку они получили жизнь под названием «Жизнь? Или театр? Ваша жизнь». В 1961 году работы Шарлотты были впервые показаны публично. В 1963 году появилась первая книга с её избранными работами «Жизнь? Или театр?». Немецкая поэтесса и писательница Эльза Ласкер-Шюлер продемонстрировала работы Шарлотты Саломон впервые в форме живой радиопьесы в составе художественного коллектива «Artcore» совместно с актером Бодо Примусом.

Большая часть работ талантливой художницы была показана в разных городах Германии, в Локарно и в Тель-Авиве. А в 1972 году все работы Шарлотты Саломон (переданные ее родителями) стали собственностью Еврейского исторического музея Амстердама. В 1981 году вышло в свет полное издание книги "Жизнь? Или театр?" под редакцией Джудит Герцберг, английский перевод текстов Лейлы Венневиц (Viking Press, New York). Тогда же при участии Герцберг режиссер Франц Вайс снял художественный фильм "Шарлотта".

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=4766
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Елизавета Эйхенбаум


На «Ленфильме» советских лет среди сотрудниц монтажной мастерской существовал неписанный закон: в актеров не влюбляться! Но Елизавета Эйхенбаум этот закон нарушила и полюбила артиста — Олега Даля. Полюбила, почувствовав и приняв в нем то, что другие — его коллеги, родственники, близкие, — может быть, не могли или не хотели разглядеть в этом человеке в полной мере: нежность, чуткость, ранимость, беззащитность... «Человек без кожи», — сказала о своем любимом Елизавета Даль. Вместе они прожили десять нелегких, трагических и счастливых лет, в которых было все: радость и умиротворение, ссоры и обиды, встречи и расставания... Быть женой талантливого артиста всегда нелегко, тем более артиста такого склада, как Олег Даль.

Опубликованное фото


Он был «неудобным» актером и человеком — чересчур честным, чересчур принципиальным, чересчур прямым. Даль не уживался ни с кем, уходил из театров и от режиссеров, прерывал съемки, пил. Он не был отмечен ни одной из кинематографических наград. С горькой иронией Олег Даль называл себя не народным, а «инородным» артистом. Но женщина, предназначенная ему судьбой, любила не «вопреки чему-то» и не «за что-то», — она просто любила и была счастлива от того, что ее любовь взаимна. Годы, прожитые вместе с Далем, Елизавета считала «самым большим подарком Судьбы».

Они познакомились 19 августа 1969 года, когда Елиза­вета Эйхенбаум праздновала в ресторане свой тридцать второй день рождения. Это было в Нарве, на съемках кар­тины режиссера Г. М. Козинцева «Король Лир». Олег Даль играл в этом фильме роль Шута, а Лиза работала монтаже­ром. «То, что я попала на фильм "Король Лир", сыграло в моей жизни огромную роль, — вспоминала позднее Ели­завета Даль. — Для меня до сих пор есть в этом что-то мистическое: если бы этот фильм снимал не Григорий Михайлович, а кто-то другой, но снимался бы Олег, — мы бы не стали мужем и женой. Что-то тут было... Я помню приход Григория Михайловича на очередной просмотр материала и его слова, обращенные ко мне: "Лиза, какой у нас вчера был Олег на съемке!!!". Я подумала тогда — по­чему Козинцев говорит об этом мне, может быть, он что-то знает больше меня? Тогда у меня самой еще не было никаких серьезных мыслей о нас с Олегом...». Никакого романа на «Короле Лире» у них не случилось. Но стран­но — едва они познакомились, Лиза там, в Нарве, вдруг сказала Олегу: «Приходи ко мне в Ленинграде, я покажу тебе, что такое счастье». И потом сама себе удивлялась. Почему она вдруг произнесла эти слова? Откуда у нее по­явилась уверенность, что она может создать для этого че­ловека семейное, домашнее счастье? Однако так все и слу­чилось. Даль пришел к ней, и они были вместе до самой его смерти.

О том, как они встретились в Ленинграде впервые пос­ле съемок «Короля Лира», Елизавета Даль вспоминает: «Как раз в это время у меня был романчик с Сережей Довлатовым, служившим тогда секретарем у писательницы Веры Пановой. Однажды вечером он сидел у меня дома, мы жарили мясо и пили водку. Позвонил Олег, попросил раз­решения прийти. Я его пригласила. И вот два моих по­клонника весь вечер пытались пересидеть друг друга. В ка­кой-то момент я вызвала Олега в коридор и предложила ему уйти вместе с Сережей, а затем самому вернуться. Он так сердито посмотрел на меня, но послушался... Я увиде­ла в его глазах, что это ему жутко не понравилось. Потом, когда хорошо узнала Даля, поняла, что он не любил и, не умел хитрить. Никогда и ни в чем. Даже в мелочах. Так вот: Олег Даль с Сережей Довлатовым ушли вместе, а по­том Даль позвонил мне из автомата. Спросил очень стро­го: "Ну и что ты скажешь?" Я сказала просто: "Приходи". Он пришел... Рано утром ему надо было ехать в аэропорт — он улетал с театром "Современник" в Ташкент и Алма-Ату на гастроли... Перед уходом Олег предложил разбу­дить маму, сказав, что хочет попросить у нее моей руки. "Мы должны зарегистрироваться, так как будем много ез­дить и жить в гостиницах. Я не хочу, чтобы нас селили в разных номерах", — заявил Олег». Это было в мае 1970 года, а уже 27 ноября того же года Олег Даль и Елизавета Эйхен­баум (по отцу Апраксина) стали мужем и женой. Лиза не собиралась менять свою девичью фамилию, но в загсе Олег так строго на нее посмотрел и засиял, как ребенок, когда она согласилась стать Даль...

«Почему я вышла за Олега, хотя видела, что он сильно пьет? С ним мне было интересно. Мне было уже 32 года, и я думала, что справлюсь с его слабостью. Каким-то внут­ренним чувством ощущала: этого человека нельзя огор­чить отказом...» — говорила Е. Даль. Первые годы их се­мейной жизни были особенно трудными: Даль очень сильно пил, потом стал «зашиваться» и мог подолгу не пить, по­том снова срывался... «Тогда Олег пил всерьез, и я не могла к этому привыкнуть, не могла справиться, — вспомина­ла Елизавета Алексеевна. — Справлялась в основном моя мама, которая его обожала с самого первого дня, — и он ее тоже. Был момент, когда я просто не могла ходить на работу — он не приходил ночевать или приходил ограб­ленный, с него снимали часы, шапку... Мне приходилось ездить за ним в вытрезвитель. И вместе с тем были чудные месяцы, когда он не пил и все было замечательно... Олег понимал прекрасно, что у нас рушилась жизнь, очень хо­тел избавиться от этой- привычки. Все это в его дневнике записано. Он понимал, но ничего не мог сделать. Хотя был человеком очень сильной воли».

Но несмотря ни на что Олег и Лиза почти не ссори­лись — во многом благодаря Лизиному терпению, ее уме­нию прощать. Лишь поначалу она обижалась, когда муж, даже будучи трезвым, в бешенстве срывал на ней злость! Потом она поняла, что весь этот гнев к ней не относится что Олегу просто надо выплеснуть эмоции, освободиться от них. Она училась терпеть. И научилась. А промолчав, не ответив ему тем же, тут же, через пять минут, получала от него такую, пусть не высказываемую словами, благо­дарность за то, что все приняла на себя, улыбнувшись, нисколько не обидевшись... Лиза почувствовала главное: Олегу очень важно знать, что он может прийти домой та­кой, какой он есть, и его поймут. Ему не надо было тра­тить дополнительные силы на то, чтобы притворяться, иг­рать, актерствовать еще и дома. «Живя с Олегом, я с каждым днем менялась, переделывала себя. Я жила его жизнью», — говорила Елизавета Даль.

До встречи друг с другом и Лиза, и Олег уже имели опыт семейной жизни. Даль был женат на актрисе Татьяне Лавровой, их брак продержался совсем недолго — всего полгода, а Елизавета четыре года была замужем за Леони­дом Квинихидзе, впоследствии ставшим известным кино­режиссером (зрители знают его по фильмам «Соломенная шляпка», «Небесные ласточки»). Это были ранние, сту­денческие браки. Семейные отношения по разным причи­нам не сложились. «Неудивительно, что из этого ничего не получилось», — сказал о своем первом супружеском опыте Олег Даль.

Через два года после того, как Олег и Лиза поженились, они переехали в Москву, поменяв роскошную ленинград­скую квартиру в писательском доме на двухкомнатную «хру­щевку» в конце Ленинского проспекта. Квартирка была кро­хотная, слышимость жуткая, живущая этажом ниже старушка возмущалась вполне серьезно: ваши котята топают и меша­ют мне спать... Однако новоселы не унывали. «Мы жили там вчетвером, — вспоминает Лиза. — Олег, я, мама и чувство мора. Когда к нам кто-то неожиданно приходил, я не мог­ла сказать, что Олега нет дома, потому что в квартире отку­да-нибудь обязательно торчали то его нога, то рука, то его нос... Мама Олега жила в двухкомнатной квартире в Любли­но. В это время Олег перешел из "Современника" в Театр на Малой Бронной, директором которого тогда был Дупак — очень предприимчивый человек.

Олег попросил его помочь обменять наши две квартиры на одну в центре, в противном случае он пригрозил уйти из театра, так как ездить ему при­ходилось очень далеко. Дупак нам помог. В 1978 году мы переехали в четырехкомнатную квартиру на Смоленском бульваре. Олег полюбил эту свою квартиру, всячески ее бла­гоустраивал». С этой квартирой в самом центре Москвы, которую артист обожал, связана странная история. Когда-то Олег Даль с актером Игорем Васильевым проезжал мимо этого дома — он еще строился — и сказал: «Я буду здесь жить, это будет мой дом». Сказал — и забыл. Вспомнил лишь через десять лет, когда пришел сюда со смотровым орде­ром. Даль был счастлив в этой квартире. Раньше он часто называл себя бродягой и говорил, что не любит дом, теперь все изменилось. «Это не квартира, — говорил он. — Это — сон». Но чувство домашнего тепла, уюта пришло к нему не только и не столько благодаря новому дому, а главным об­разом благодаря той душевной близости, которая существо­вала в их семье. «Олег сразу подружился с моей мамой....

Ее отец, мой дед — Борис Михайлович Эйхенбаум — был знаменитым литературоведом, профессором, учителем Анд­роникова и соратником Тынянова и Шкловского. Когда деда не стало, я думала, что таких людей больше нет. И вдруг в Олеге я открыла похожие черты», — говорит Елизавета Алексеевна.

Даль обожал свою тещу Ольгу Борисовну, и та отвечала ему взаимностью. «Он мне понравился с первого взгляда. Удивительные глаза... — рассказывала О. Эйхенбаум. — Когда я на него первый раз посмотрела, то сказала себе: "Ну вот, пропала моя Лиза!". Я знала, что он давно холо­стяк, разошелся с Таней Лавровой и пять лет жил один... У меня, кстати, не было впечатления, что он безумно влю­бился в мою дочь. Правда, совершенно очаровательные Письма из Алма-Аты меня убедили в Лизином выборе... Человек он был особенный, поэтому мне с ним было очень легко. Я далеко не всех Лизиных поклонников любила, так что я совсем не каждому была бы легкой тещей...». Свою обожаемую тещу Даль называл Олей, Олечкой. Так же ста­ла звать свою маму и Лиза. Еще Олег Даль называл своих женщин Старшая и Младшая Кенгуру. Называл без ехид­ства и злости — по-доброму. «Почему кенгуру?» — спро­сили как-то Елизавету Алексеевну. Она рассмеялась в от­вет: «Наверное, потому, что мы сумки таскали очень тяжелые».

Потом они сделали из холла Олегу кабинет, и его счас­тье стало просто запредельным. Он мог, когда хотел, оста­ваться наедине с собой. Читал, писал, рисовал, слушал музыку. Теперь он говорил Елизавете Алексеевне серьезно и церемонно: «Сударыня! Вы на сегодня свободны. Я но­чью буду писать. А засну потом на диванчике, в кабине­те». Ольга Борисовна восклицала: «Олежечка! Но диван­чик-то узенький». — «Я тоже узенький», — успокаивал Даль тещу. На Смоленский бульвар Олег позднее привез и свою маму. Обе мамы — и Олега, и Лизы — не работали, будучи уже пенсионерками. И Лиза не работала. Так хотел Даль. Он говорил: «Когда ты служишь мне, ты приносишь боль­ше пользы кинематографии, чем сидя за монтажным сто­лом. Там тебя могут заменить».

И Лиза стала служить Оле­гу. И никогда не жалела об этом. Жена одного актера как-то сказала Лизе: «Конечно, он тебя любит! А чего ж не лю­бить... Ты ему каждый день с утра до вечера говоришь, что он — гений». Лиза рассмеялась. Она если и говорила Далю, что он — гений, то лишь в шутку, всерьез он ей этого не позволил бы... Майя Кристалинская, с которой Даль од­нажды познакомил Лизу, посмотрев внимательно на нее, сказала: «Вы, наверное, очень счастливая». Елизавета за­думалась и после небольшой паузы согласилась: «Да». Но с тех пор на этот вопрос отвечала не раздумывая.

Елизавета Алексеевна Даль как-то сказала о том, что очень важно знать, что ты счастлива именно в тот момент, когда ты действительно счастлива; не после, не потом, когда все пройдет и ты вдруг спохватишься и начнешь убивать­ся: ах, я, оказывается, была счастлива тогда и не знала, не догадывалась об этом; нет, надо знать о своем счастье в момент его рождения, в момент существования. Елизавета Даль часто вспоминала о том, как в 1973 году, в день ее рождения, на съемках в Таллинне картины «Вариант "Омега"» Олег подарил ей ведро роз. Ровно тридцать шесть штук, и там же, в Таллинне, представляя ее Ролану Быкову, ска­зал гордо и значительно: «Лиза Эйхенбаум, она же — гра­финя Апраксина, она же теперь — Даль». Такие яркие вспышки счастливых мгновений, которые случались в их жизни, они оба очень ценили и берегли в своей памяти. Елизавете эти воспоминания помогали выжить тогда, ког­да Олега уже не было рядом. Конечно, они приносили не только утешение, но и боль, и страдания.

«Странно: когда я вспоминаю нашу жизнь, вижу ИХ вдвоем, ЕГО и ТУ Лизу. Не меня. ТУ Лизу похоронили вместе с Олегом, а я осталась как какой-то свидетель, — вспоминала Е. Даль. — Это не выдуманный образ, а мое ощущение. Я всегда вижу не себя с ним вместе, а их двоих. Не знаю, почему...». Даль был одинок в актерской среде. Лиза как никто другой понимала это. Она познакомила его с замечатель­ными литераторами — Шкловским, Андрониковым, Ка­вериным. Даль этих великих стариков обожал. И они его нежно любили. Но все же по-настоящему близких друзей у Олега Даля не было. Он был закрытым человеком, а окру­жающим нередко казалось — хмурым и нелюдимым, хотя это было не так. «Многим Олег казался мрачным челове­ком, но дома он всегда был веселым и добрым, — рас­сказывает Елизавета Алексеевна. — У него была заветная мечта — сыграть комедийную роль. Однажды Олег очень смешно изображал старика, и мне вдруг стало страшно: я поняла, что он сам никогда стариком не будет.

Меня ни­когда не покидало ощущение, что его связывает с жизнью тонкая ниточка, которая может оборваться в любую се­кунду». Осуществить свою давнюю мечту Олегу Далю не довелось. Казалось, она уже почти сбылась — артиста при­гласили в Киев сыграть в долгожданной комедии, но спу­стя три дня после приезда в Украину — 3 марта 1981 года — Олег Даль ушел из жизни. Он предчувствовал свой уход — в дневнике артиста есть мысли о смерти. В октябре 1980 го­да он записал: «Стал думать часто о смерти. Удручает ник­чемность. Но хочется драться. Жестоко. Если уж уходить, то уходить в неистовой драке.

Изо всех сил стараться ска­зать все, о чем думал и думаю. Главное — сделать». Свой Дневник, который артист вел с 1971 года, он никому и никогда не показывал. Только иногда звал жену и тещу к себе в кабинет и читал небольшие отрывки из своих запи­сей. «Полностью дневник я прочитала только после того как его не стало, — вспоминала Е. Даль — И пришла в ужас. Я знала, как ему было трудно, как он страдал, не вписыва­ясь в существующую систему. Но я даже не подозревала, как разрывалось его сердце».

«Я следующий», — сказал Даль на похоронах Владими­ра Высоцкого, который не был ему другом, но который очень близок ему духовно. Актеру А. Ромашину, жившему неподалеку от Ваганьковского кладбища, примерно в то же время он сказал такую фразу: «Толя, ты живешь там же? Я скоро там буду». И все же, хотя мысли о смерти преследовали его, актер не стремился к ней, как считали многие его коллеги. Некоторые из них думали даже, что Даль покончил с собой. То, что Олег Даль не желал смер­ти, подтверждает и вдова артиста:

«Олег очень любил жизнь. Всё это грязные слухи о том, что он много пил и умер из-за пьянства. В последние годы особенно не пил. У него было слабое здоровье. Олег сам наложил запрет на спирт­ное. В Москве ходили слухи, что он покончил жизнь са­моубийством. А он умер просто во сне от остановки серд­ца, оно у него было слабое с детства. Последние месяцы мы жили в Монино, на даче под Москвой. За это время он мне сказал очень много хороших слов. Как-то пришел ут­ром на кухню и рассказал, что ему приснился Володя Вы­соцкий, который звал с собой. Я ответила: "Володя по­дождет, Олежек, ему там не скучно"».

Уже «после всего» одна приятельница сказала Лизе Даль: «Теперь он тебе все время будет чудиться. Ты выйдешь из дома, и вдруг чья-то походка, чей-то поворот головы, чьи-то черты лица напомнят его». Но никто, никогда, нигде и ничем не напомнил ей его. «Еще до знакомства с Олегом, когда я только смотрела его в кино, он поражал меня ка­кой-то нездешностью. Таким нездешним и остался», — говорила Е. Даль. Не «народным», а «инородным» артис­том Даль называл себя совсем не случайно. В нем дейст­вительно чувствовалась некоторая инородность. При этом он был очень требовательным к себе, к искусству и к кол­легам человеком. Э. Радзинский очень хорошо сказал, что Даль был болен прекрасной болезнью — манией совер­шенства. Именно она, может быть, не позволила ему сде­лать больше, чем он сделал. Он уходил из одного театра в другой, от одного режиссера к другому.

При этом Даль с блеском играл в самых разных филь­мах — от классики до сказок и приключений. Он любил почти все свои роли и был недоволен лишь одной своей работой — картиной «Земля Санникова». Остальные ему и Дизе нравилось смотреть вместе — это «было почти семейным ритуалом». Когда мужа не стало, Елизавета Даль смот­рела фильмы с его участием еще чаще. «Это для меня встре­ча каждый раз. Односторонняя, но встреча, — говорила она. — Помимо того, что показывают по ТВ, у меня еще есть кассеты, я смотрю, когда мне хочется, и это для меня радость».

После смерти мужа Елизавета Алексеевна не делала по­пыток вновь устроить свою личную жизнь. «Я никем не мог­ла заменить Олега. Ведь я его до конца так и не узнала. Это был абсолютно таинственный, загадочный человек. Я могла угадать любое его желание, понять его состояние, простить все что угодно, но как человек и как артист он остался для меня полнейшей загадкой».

Елизавета Даль пережила мужа на двадцать два года. Двад­цать два года она хранила память о нем. Без истерик, без надрыва, без публичных страданий. Она просто любила его. Как будто он не умер. Ее любовь к нему была тихой, сдер­жанной, живой, теплой, деликатной. Лиза Даль никогда не играла роль безутешной вдовы. Не искала нужных знакомств. А последнее время почти не выходила из дома. Она часто сидела в кабинете мужа, где все осталось прежним и напо­минало о нем: театральные афиши, фотографии, книги, на столе — проигрыватель и любимые пластинки. «Я всегда буду любить и помнить Олега, — говорила Елизавета Алексеев­на. — У меня такое чувство, словно меня похоронили вместе с ним. И я сейчас живу только для того, чтобы было кому рассказать об актере и человеке Олеге Дале...»

Вдова великого актера умерла, не дожив пяти дней до его Дня рождения. 25 мая 2003 года Олегу Далю исполнилось бы 62 года. Годы, прожитые без мужа, были нелегкими для Ели­заветы во всех отношениях. Детей у нее не было, но Лизе нужно было заботиться о двух мамах — своей и Олега. Пос­ле долгого перерыва она пошла работать на студию «Союз-спортфильм» — на «Мосфильм», где было много знакомых, Идти не хотела. Когда через несколько лет обе мамы, одна следом за другой, ушли из жизни, Лиза осталась совсем одна. Но в начале 90-х судьба подарила ей встречу с тогда еще совсем молоденькой девушкой — Ларисой Мезенцевой Бездетная Елизавета Алексеевна полюбила ее как дочь, и Ларисе она стала второй матерью.

«Лиза была очень боль­на, — вспоминала Л. Мезенцева о последних днях жизни Е. Даль. — Ее мучили бронхиальная астма и ишемия. Мы покупали нужные лекарства, но ее пенсии и моей зарплаты даже если бы мы год ничего не ели, не хватило бы, чтобы оплатить Лизе хорошее лечение. Ее смерть была неожидан­ной, внезапной. Утром, уходя на работу, я спросила: "Ну, как ты?". Она ответила: "Знаешь, сегодня мне много луч­ше!". Я спокойно отработала, а когда вернулась домой, на­шла ее уже мертвой. Она ушла за несколько часов до моего возвращения домой». Она ушла к тому, кого всю свою жизнь помнила и любила. Наверное, душа ее истосковалась так, что сил больше просто не осталось...

У писателя Виктора Конецкого, который был соседом Елизаветы и Олега по дому на Петроградской стороне в Ле­нинграде, есть рассказ «Артист», посвященный Олегу Далю. Его невозможно читать без слез. Там есть такие строчки: «Заканчиваю словами из письма жены Олега: "Осиротев­ший наш родной сосед! Я помню, как в твою незапертую дверь он приходил на ваш мужской совет. Душа его бывает и теперь с тобой. Открыта ей к тебе дорога. Ты передай, что я люблю его, как души любят Бога. Найди слова — я их теперь не знаю, всегда любившая его как женщина земная"».

Источник: http://vk.com/away.php?to=http%3A%2F%2Ffam...post=4941487_38
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Руфь Зернова


ЗЕРНО́ВА Руфь Александровна (псевдоним, настоящая фамилия Зевина; 1919, Одесса, – 2004, Иерусалим), русская писательница. Участвовала в гражданской войне в Испании (1938–39 гг.; переводчик при советском военном советнике), была ранена. В 1947 г. окончила филологический факультет Ленинградского университета. В 1949 г. вместе с мужем И. Серманом была арестована по обвинению в «распространении анти­советских клеветнических измышлений». Освобождена в 1954 г.

Опубликованное фото
Руфь Зернова с мужем Ильёй Серманом


Печаталась с 1955 г. в журналах «Новый мир», «Юность», «Звезда», «Огонек» и др. Выпустила несколько сборников рассказов и повестей: «Скорпионовы ягоды» (1961), «Свет и тени» (1963), «Бакалао» (1963), «Длинное-длинное лето» (1967), «Солнечная сторона» (1968), «Рассказы про Антона» (1968), «Немые звонки» (1974).

С 1976 г. жила в Израиле. Активно выступала как публицист (статьи о литературе) и переводчик (с итальянского, испанского, французского, английского языков). Переводила книги Э. Визеля и воспоминания Голды Меир «Моя жизнь» (издательство «Библиотека-Алия», Иер., 1984). Опубликовала сборники «Женские рассказы» (1981), «Это было при нас» (1988), «Израиль и окрестности» (издательство «Библиотека-Алия», Иер., 1990), «Длинные тени» (1996). Ее произведения переведены на польский, чешский, словацкий, итальянский и английский языки.

С первых рассказов определился круг тем и особенности творчества Зерновой: мастерство рассказа и композиции, точное и живое слово. Писательницу отличает интерес к будничному течению жизни, по видимости тривиальным явлениям и обыкновенным людям, в которых она умеет разглядеть яркие личности («Помидора», «Сильва», «Скорпионовы ягоды», «Бронзовый бык» и др.). Зернова пишет о женских судьбах, в которых за бытом и рутинностью будней часто скрыта драма («Городской романс», «Люськина судьба»). Ее камерные рассказы повествуют о глубоких чувствах («Тонечка», «Письмо», «Немые звонки»).

Некоторые рассказы основаны на испанских впечатлениях («Бакалао», «Два дня в Восточных Пиренеях», «Скользкая тропа»). В произведениях Зерновой занимательный сюжет сочетается с психологизмом. Это относится и к рассказам о реальных людях (книги «Это было при нас», «Длинные тени»). Зернова размышляет о драматизме еврейской судьбы («Наши дороги домой», «Попутчики» и др.), рассказывает о жизни израильтян («На улицах Рамота», «Лаборантка Орна»).

Книга мемуарной прозы «Длинные тени» достоверно передает атмосферу 1930–40-х гг. в Советском Союзе, судьбы интеллигенции в этот период.

Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/170238.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Нонна Гришаева


Нонна Гришаева вправе гордиться своими предками. Ведь ее прапрабабушка и прапрадедушка пели в знаменитом Ла Скала. А другой прадед – профессор Новороссийского университета Казанский – переписывался с самим Немировичем-Данченко. Детство Нонны прошло в родной Одессе. Училась в балетной школе, пробовала свои силы на сцене театра и мечтала в будущем стать настоящей актрисой. Уже в десять лет она сыграла свою первую главную роль в Одесском театре оперетты.

Опубликованное фото

Девочка росла очень домашним ребенком, и именно это помешало ей сразу же после школы стать актрисой. Нонна отправилась покорять Москву, и почти уже поступила, но в последний момент вмешалась мама, которая побоялась оставлять семнадцатилетнюю дочку в чужом, незнакомом городе. Вернувшись в Одессу, Нонна поступила в музыкальное училище. На зимние каникулы она вместе с другими студентами, сделав новогоднюю музыкальную сказку «Принцесса на горошине», вновь отравилась в Москву. Гастроли с большим успехом прошли на сцене ДК Русакова (позже - театр Романа Виктюка). 53 спектакля! Конечно было нелегко, зато заработали по тем временам хорошие деньги. А главное – это приобретенный опыт, Нонна так гордилась этим своим боевым крещением!

Поездка в Москву вновь разбудила в девушке огромное желание стать актрисой. И Нонна в конце концов уговорила маму отпустить ее в столицу - следующим летом Нонна Гришаева приехала в Москву и подала документы в Щукинское училище, сразу на третий тур. Успешно его пройдя, Нонна Гришаева была зачислена на курс В.В. Иванова. На третьем курсе Нонна Гришаева начала работать в популярной юмористической передаче Игоря Угольникова «Оба-На». Здесь она, что называется, «набила руку», и в последствии ей довольно часто предлагали именно комедийные роли.

В 1994 году Нонна Гришаева окончила Театральное училище им. Б.В.Щукина. А уже на третий день после выпускного была пышная свадьба - Нонна вышла замуж за актера и музыканта Антона Дерова. Молодую актрису закружило в водовороте семейной и творческой жизни. Работа в театре им. Евг. Вахтангова, съемки в кино, беременность - Нонна, будучи на шестом месяце беременности, снималась одновременно в трех картинах: «Место на земле», «Графиня де Монсоро» и «Первый удар»! А вот в театре дела у Нонны Гришаевой были не столь блестящи. Нет, работы хватало, но той, заветной роли, долгое время не было. Ждать Нонне Гришаевой пришлось почти десять лет. И вот - Дениза в музыкальном спектакле «Мадемуазель Нитуш». Эта роль, казалось, просто была создана для актрисы, за неё она получила звание "Лауреат Театральной премии МК «За лучший женский тандем».

В браке с Антоном Деровым у Нонны Гришаевой родилась дочь Настя. С Антоном они прожили семь лет, а затем развелись. В 2006 году Нонна влюбилась в актера Александра Нестерова. Он сделал ей необычное предложение – пожениться в Праге, церемония бракосочетания прошла в старинной ратуше на центральной, Староместской, площади чешской столицы.

Личную жизнь актриса с успехом совмещает с работой в театре и кино. В 2004-2006 годах Нонна Гришаева снялась в нескольких фильмах и сериалах: «Холостяки», «Моя прекрасная няня», «Надежда уходит последней», «Ландыш серебристый», «Люба, дети и завод», «Утесов. Песня длинною в жизнь», «Кто в доме хозяин?», «Азирис Нуна». А затем пришла пора «Дня выборов». Стоит заметить, что к тому времени Нонна Гришаева уже несколько лет с большим успехом играла в спектаклях «Квартета И»: «День Радио», «День Выборов», «Быстрее, чем кролики», и именно успех этих проектов и подтолкнул к идее создания полнометражных фильмов.

В комедии «День выборов» Нонна вновь, как и десять лет назад, снималась беременной. Вплоть до 7-го месяца! Но зрители и здесь это вряд ли заметили.

Параллельно с «Днем выборов» шли съемки в фильмах «Клуб 69» и «Карнавальная ночь. 50 лет спустя». Вслед за «Днем радио» в 2008 году на экраны вышла очередная комедия - «День выборов», также поставленная по популярному спектаклю «Квартета И». В 2010 Нонна вновь сыграла в одном фильме с этими актёрами - "О чем говорят мужчины", в 2009-2011гг. Гришаева сыграла одну из главных ролей - маму в популярном сериале "Папины дочки".

В 2006 г. Нонне Гришаевой было присвоено звание Заслуженной артистки Российской Федерации.

Источник: http://www.liveinternet.ru/users/liebkind37/post219599322/
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

 

Нонна Гришаева не только исполнительница песен и романсов, она ещё и их автор! Приняв участие в конкурсе телеканала "Культура" (Россия) "Романс. 21-й век", она вышла в финал и заняла далеко не последнее место. Смотрите
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Анна Зегерс


Анна Зегерс родилась в 1900 году. Она выросла на берегу Рейна, посещала школу в городе Майнце. Окончив школу, Зегерс продолжала образование в старинном университетском городе Гейдельберге, где она изучала историю искусства, но это не мешало ей горячо воспринимать события современности.

Октябрьская революция в России всколыхнула весь мир. Осенью 1918 года германский народ поднял вооруженное восстание. 9 ноября власть кайзера была свергнута. В том же году Анна Зегерс стала членом коммунистической партии Германии.

В 1933 году в Германии пришли к власти фашисты. Начало своего правления они ознаменовали зверской расправой с рабочим классом, уничтожением рабочих организаций, уничтожением буржуазно-демократических свобод.

Опубликованное фото


Гитлеровцы разожгли костер из тысяч книг, которыми по праву гордился весь мир. Лучшие произведения передовых писателей, в том числе и книги Анны Зегерс, обрели в ту пору в Германии особое значение. Они стали боевым оружием в руках антифашистов. Когда впоследствии в освобожденной Германии был организован День книги, группа берлинской молодежи подарила Анне Зегерс экземпляр ее романа "Спутники", сожженного фашистами. Этот роман тайно хранился двенадцать лет в условиях жесточайшего террора.

В 1933 году Анна Зегерс вынуждена была покинуть Германию, и для нее началась тяжелая пора скитаний. Сначала в Париже, а потом в Мексике она нашла временное пристанище. Ни на секунду не теряла она связи с родиной, помогала переправлять в Германию литературу для подпольных организаций. В изгнании Анна Зегерс вместе с другими передовыми деятелями немецкой культуры основала "Новую немецкую газету", издававшуюся в Праге. На страницах газеты она разоблачала гитлеровцев и призывала к непримиримой борьбе с фашизмом.

Анна Зегерс всегда умела раскрыть смысл международных событий и дать им правильную оценку. На 1-м Международном конгрессе писателей в защиту культуры в 1935 году в Париже она выступила с речью, в которой говорила о справедливости освободительной борьбы народов и клеймила позором преступления фашистских агрессоров.

С 1936 года всех пердовых людей мира волновала судьба республиканской Испании, сражавшейся против Франко и германо-итальянских интервентов. Среди бойцов Интернациональных бригад республиканской армии были добровольцы самых различных национальностей. В 1937 году Анна Зегерс приехала в осажденный Мадрид, для того чтобы принять участие в работе 2-го Международного конгресса писателей. В небольшом рассказе "Встреча" ею создан яркий образ комиссара Интернациональной бригады, испытанного политического руководителя, друга бойцов.

Так в годы эмиграции Анна Зегерс активно участвовала во всеобщей мобилизации сил Народного фронта для решительной борьбы с фашистскими поджигателями войны.

Подлинный интернационализм Анна Зегерс сочетала с горячей любовью к своей родине. Она неустанно призывала немецкий нород к сопротивлению гитлеризму. Вести о подвигах немецких подпольщиков-антифашистов проникали за границу и укрепляли веру Анны Зегерс в лучшее будущее Германии, достойнейшие представители которой не переставали бороться за мир и свободу.

В 1939 году разгорелся пожар Второй мировой войны, а в 1941 гитлеровцы напали на Советский Союз. Еще сильнее возненавидела писательница фашистов — врагов мира, врагов жизни на земле.

Роман "Седьмой крест" давно признан лучшим романом Зегерс. Он переведен на многие языки. Роман этот, законченный автором в 1939 году, был первоначально опубликован в 1942 году на языке оригинала в Мексике; главы из него печатались в 1941 году в советском журнале "Октябрь"; в годы второй мировой войны роман получил большую известность и в США, и в странах Латиноамериканского континента. История семи заключенных, которые бежали из гитлеровского концлагеря Вестгофен и из которых только один сумел спастись, волновала читателей разных стран задолго до того, как книга смогла увидеть свет в послевоенной Германии. В "Седьмом кресте" наиболее отчетливо сказалось замечательное умение Анны Зегерс показывать людей в нерасторжимом единстве личного и общественного, ставить острые политические вопросы времени, обращаясь к частной, будничной жизни широких слоев народа.

В мировой литературе немного произведений, где тема солидарности угнетенных была бы разработана так достоверно, конкретно, убедительно, как в "Седьмом кресте". В спасении Георга участвуют — осознанно или не до конца осознанно — десятки людей. Под конец романа разворачивается своего рода цепная реакция солидарности: Пауль Редер обращается к Фидлеру, Фидлер — к Крессу, потом к Рейнгардту... И в конце цепи — моряк с решительным лицом, "готовый на любой риск": он вывезет недавнего узника из гитлеровского ада.

Само собой понятно, что "Сдьмой крест" — это не просто история семи беглецов или одного беглеца. Тут ставятся вопросы большого исторического масштаба — о степени прочности фашистской диктатуры, о резервах антифашистского сопротивления, в конечном счете — о судьбе Германии.

Сразу же после гитлеровского переворота — отчасти и до него — в прогрессивной немецкой литературе стала интенсивно развиваться антифашистская, антигитлеровская тематика. Подтвердились тревожниые предостережения, которые высказывали в своих книгах, написанных задолго до 1933 года, крупнейшие мастера немецкого критического реализма — Генрих и Томас Манны, Арнольд Цвейг, Лион Фейхтвангер: германская империалистическая реакция приняла уродливые, зловещие очертания, возродила в стране Шиллера и Гете средневековое варварство и зверство. Писатели, покинувшие страну, постарались рассказать миру правду о злодеяниях фашизма. В середине 30-х годов появился ряд книг, авторы которых в форме публицистического эссе ("Ненависть" Г. Манна), в форме художественного повествования ("Семья Опперман" Л. Фейхтвангера) или документальной прозы ("Болотные солдаты" В. Лангхоффа) воссоздавали по свежим следам картины гитлеровских преступлений.

Анна Зегерс подошла к проблемам германской жизни по-иному, по-своему. Книги, написанные ею в эмиграции, — не только свидетельства, но и исследования; в них представлены не только оба полюса немецкого общества, но и то, что между ними. Писательнича старалась выяснить: почему немалая часть народа Германии пошла за Гитлером? Как удалось нацистам парализовать волю трудящихся к сопротивлению, запугать одних, обмануть других? Именно эти вопросы ставятся в двух книгах, которые она выпустила еще до второй мировой войны, — в повести "Оцененная голова" (1934) и романе "Спасение" (1935). С безжалостной трезвостью Зегерс исследовала — какими способами, благодаря каким социальным, историческим, психологическим факторам нацисты сумели создать себе массовую базу.

С такой же трезвостью обрисован коллективный, многоликий образ немецкого народа и в "Седьмом кресте". Писательница никогда не обольщалась — и не обольщала своих читателей — иллюзорными надеждами, легкими решениями. Среди сотни с лишним персонажей "Седьмого креста" есть и отъявленные нацисты, и обыватели, безразличные ко всему, есть и те, кто приспособились к фашистской диктатуре, претерпелись к ней. Зараза гитлеризма проникла в самую гущу трудящегося населения страны, — об этом говорит и страшная судьба Валлау, которого предал бывший товарищ.

Сюжет романа "Седьмой крест" построен необычайно искусно: при всей его разветвленности, многоплановости, он отличается большой силой концентрации. Действие почти все время сосредоточено вокруг Георга. В ходе своих скитаний он встречает множество разных людей — и ставит каждого из них перед необходимостью выбора, решения. Посредством тончайшей психологической рентгеноскопии романистка проникает в затаенные мысли то одного, то другого из своих персонажей. Так складывается синтетическая картина настроений немцев из различных общественных слоев в условиях гитлеровского господства. И если среди этих немцев, запуганных или завороженных нацизмом, находится все же немало людей, готовых помочь беглецу-антифашисту, то это значит, — говорила Анна Зегерс своим романом, — что есть в гитлеровском рейхе и силы, способные при благоприятных исторических условиях принять участие в демократическом обновлении страны.

Обратим внимание на финал "Седьмого креста". Это, в сущности, счастливый финал, но в нем, как это часто бывает в концовках романов Зегерс, нерасторжимо слиты радость и грусть. Георг уходит навстречу своей боевой судьбе (намеки, рассеянные в разных местах романа, позволяют судить, что он и на чужбине будет продолжать антифашистскую деятельность, быть может, поедет сражаться в Испанию). Недавний пленник Вестгофена, загнанный, затравленный, вырвался наконец на волю, но расставание с родиной дается ему нелегко. Под стать этому смутному настроению — серое небо, дождь. Такой же упрямый осенний дождь льет и в тот вечер, когда в вестгофенском бараке бывшие товарищи Георга по заключению смотрят, как сгорают в печке дрова: арестанты думают — им хочется думать, — что дрова наколоты из того самого креста, утыканного гвоздями, который был приготовлен для Георга Гейслера, но так и остался незанятым. Крест — древний христианский символ страдания, но здесь этот символ переосмыслен, — крест становится в то же время воплощением непобедимой силы человеческого духа.

Романы, повести, рассказы, написанные Зегерс в разные периоды, взаимосвязаны не только в силу единства главной темы. В них есть устойчивые, разработанные в разных аспектах мотивы или ситуации, в которых отражается идейная, нравственная природа ее творчества. Писательница любит ставить своих героев перед трудными испытаниями. В разных ее произведениях встают люди рядовые, малоприметные, люди, казалось бы, каких много: будучи поставлены в исключительно сложное положение, они неожиданно, но вполне естественно проявляют готовность к героическому деянию, идут на крайний риск или на смерть, — и Анна Зегерс рассказывает об этом без малейшей патетики, спокойно и просто. Характерен в этом смысле ее ранний рассказ "Шоферские права" (1932); в предельно лаконичной форме, на двух страницах, описан там подвиг шанхайского пролетария, который — мгновенно приняв нужное решение — уничтожает оккупантов и гибнет сам.

В романе "Седьмой крест" Георг Гейслер в течение семи дней, ежеминутно рискуя жизнью, спасается от преследующих его гестаповцев и обнаруживает подлинно героические свойства — смелость, находчивость, упорство выдержку. Более того: на многих людей, с которыми он встречается за эти семь дней, он действует как своего рода катализатор гражданского мужества, встряхивает, вовлекает в борьбу равнодушных и пассивных. А между тем он и не обрисован, и не задуман писательницей как личность исключительная. Сама Анна Зегерс говорила: "Гейслер, каким я его вижу и каким я хотела его показать, — обыкновенный человек".

Рассказы Анны Зегерс по тематике и манере тесно примыкают к ее романам, иногда — как бы дополняют романы, договаривают то, что не было досказано там. А в романах Зегерс, с другой стороны, иные эпизоды или главы могут читаться, как отдельный законченный рассказ.

Таков эпизод из романа "Путь через февраль" (1934) — "Установка пулемета в квартире фрау Кампчик": в нем есть свой самостоятельный сюжет, и он не раз печатался отдельно.

Роман "Путь через февраль" был написан Анной Зегерс по свежим следам февральских событий 1934 года в Австрии. В те дни передовые австрийские рабочие сделали героическую попытку преградить дорогу фашизму. Республиканский Шуцбунд — вопреки воле реформистских руководителей социал-демократической партии — выступил с оружием в руках против реакционной политики правительства Дольфуса; австрийские коммунисты, вместе с рядовыми социал-демократами шуцбундовцами, участвовали в февральских боях.

Весной 1934 года Анна Зегерс побывала в Австрии, опрашивала участников и свидетелей недавних событий, обошла рабочие районы Вены, где немало домов было изуродовано пулями и снарядами. В романе "Путь через февраль" — как и в написанном позднее "Седьмом кресте" — большое число персонажей из разных общественных слоев; будучи взяты вместе, они дают обобщенный образ страны, народа в момент исторического перелома. В отличие от "Седьмого креста", там нет главного героя, картина событий до некоторой степени мозаична, разбросана. Однако и здесь писательнице удалось через глубинные психологические "просвечивания" передать отражение общественных конфликтов в душе и сознании рядовых труженников.

После окончания второй мировой войны Анна Зегерс вернулась к действующим лицам романа "Седьмой крест" и написала два больших рассказа, которые являются как бы эпилогом к роману. В характерах и судьбах частных лиц прослеживаются перипетии и закономерности национальной истории.

В рассказе "Саботажники" (1946) снова появляются те честные и смелые люди, которые в свое время помогли Георгу Гейслеру спастись, — Франц Марнет, Герман Шульце, инженер Кресс. В дни войны гитлеровской Германии против Советского Союза они пытаются организовать саботаж на военном заводе. Им не удается вовлечь в свои действия мало-мальски значительную группу рабочих. Однако Герман Шульце, арестованный гестаповцами уже после Сталинградской битвы, чувствует моральное удовлетворение, когда узнает, что гранаты, прошедшие через его руки, не взорвались на поле боя: значит, он жил недаром, умрет недаром.

Еще раньше, в 1945 году, был написан рассказ "Конец". здесь досказана история фашиста Циллиха — того, кто был одним из самых яростных истязателей в концлагере Вестгофен.

Циллих впервые появился ще в поести "Оцененная голова", написанной вскоре после гитлеровского переворота. В этой повести Циллих — один из тех неимущих крестьян, которые поддались на удочку нацистской демагогии. Этот деревенский бедолага и неудачник, прошедший первоначальную школу жестокости еще на фронтах превой мировой войны, легко дает себя убедить, что во всех несчастьях Германии — а главное, в его собственных несчастьях — виноваты "евреи и красные". Такие типв при гитлеровской диктатуре легко делали карьеру в эсэсовских отрядах.

В рассказе "конец" мотив бегства, знакомый нам по ряду произведений Анны Зегерс, возникает в совершенно иной вариации: в роли беглеца на этот раз — Циллих, который столько лет преследовал и травил антифашистов. Читатель, знакомый с романом "Седьмой крест", естественно воспринимает Циллиха в контрастном сопоставлении с Георгом Гейслером. Герою "Седьмого креста" угрожала реальная, смертельная опасность. Иное дело Циллих. Опознанный после войны в деревне одним из бывших заключенных Вестгофена, инженером Вольпертом, Циллих, собственно говоря, не подвергается опасности. Американские оккупационные власти, несмотря на настойчивые заявления Вольперта, не разыскиваю бывшего вестгофенского надзирателя — как не разыскивали многих ему подобных. Но Циллих мечется по стране, одержимый диким страхом: ему не во что верить, у него нет и не может быть друзей — он чувствует себя окруженным глухой неприязнью людей всюду, где бы он ни появлялся.

Картина скитаний Циллих дана как бы замедленной съемкой; Анна Зегерс высвечивает самые темные уголки его злодейской души лучом психологического анализа, внимательного и безжалостного. В нем кипят темные страсти: озлобление против былых хозяев Третьего рейха, которые оторвали его, Циллиха, от земли и плуга, а потом бросили на произвол судьбы, сожаление о тех невозвратно ушедших временах, когда можно было мучить по своему произволу беззащитных заключенных, — а главное, звериный страх, все более нарастающий, становящийся невыносимым, доводящий до самоубийства.

Самая тяжелая кара постигает Циллиха уже посмертно. И здесь снова Анна Зегерс создает своего рода контрастную параллель к образам прежних своих произведений. Не раз в ее рассказах и романах возникали эпизодические фигуры детей революционеров, антифашистов, — тех, кому суждено продолжить дело отцов. И после Циллиха остается сын подросток; он откровенно радуется известию о смерти отца, воспринимает эту смерть как избавление. Финал рассказа "Конец" заключает в себе поучительное обобщение: разрыв преемственности с поколением отцов для юного Циллиха, как и для многих его сверстников, — начало новой жизни, свободной от позорного наследия прошлого.

Каждый человек несет долю ответственности за судьбы своего народа, своей страны: эта мысль отозвалась во многих произведениях Зегерс, написанных за годы эмиграции, — и в "Седьмом кресте", и в законченном уже после краха фашизма большом романе "Мертвые остаются молодыми" (1948), и в рассказах, и в статьях.

Монументальный роман "Мертвые остаются молодыми" отображает историю Германии с 1918 по 1945 год. Писательница стремится осмыслить прошлое ради настоящего и будущего. Повествуя о трагедии народа, вовлеченного фашистами в войну, Анна Зегерс своей книгой воспитывает в читателях решимость бороться за мир.

В романе изображено множество людских судеб. Но больше всего волнует писательницу судьба семьи берлинского рабочего Гешке.

Всю свою жизнь Мария Гешке посвятила сыну, который был ее единственной радостью и надеждой. Пришел к власти фашизм, пришла война, и Мария потеряла сына. Жизнь учит Марию Гешке ненавидеть виновников войны и сопротивляться им. Мария — одна из тысяч трудящихся женщин Германии, одна из тысяч матерей, которых война лишила всего. Сила художественного обобщения помогла писательнице создать этот яркий правдивый образ.

С любовью изобразила Зегерс порывистый и смелый характер Ганса, сына Марии. Дружба с коммунистом Мартином, закаленным в многолетних боях с фашизмом, помогает юноше Гансу найти верный путь. Он становится подпольщиком. Зегерс в своем романе показала, что преемственность борьбы за мир и свободу нерушима. Мертвые борцы остаются молодыми потому, что бессмертно дело, за которое они борются.

"Путь через февраль", "Седьмой крест", "Мертвые остаются молодыми" — все это звенья в той серии книг о судьбах Германии, которую Зегерс открыла повестью "Оцененная голова" и завершила романом "Доверие". Взятые вместе, эти книги образуют своего рода летопись, без изучения которой не обойдется ни один серьезный историк Германии XX века. Анна Зегерс, мастер человековедения, рисуя множество разнообразнейших характеров и судеб, помогает понять суть сложных социальных процессов, дает увидеть, что творилось в сокровенных глубинах души народа в трудные, драматические периоды его истории.

Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/183326.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

Загрузка...

×
×
  • Создать...