Перейти к публикации
Форум - Замок

Знаменитые еврейки


Рекомендованные сообщения

Эмма Голдман


Эмма Голдман, которую Эдгар Гувер назвал самой страшной женщиной Америки, родилась 27 июня 1869 года в Ковно, Литва. В 15 лет, когда отец попробовал было выдать дочь замуж, она взбунтовалась. В итоге свободолюбивая девочка стала такой обузой родителям, что те не нашли ничего лучшего, как спровадить ее к родственникам в Америку.

Родственники жили в Рочестере, в штате Нью-Йорк. К революционной деятельности Эмму подтолкнул известный теракт 4 мая 1886 года в Чикаго, когда анархисты бросили бомбу в группу полицейских. Те прибыли для наведения порядка на Хэймаркет-сквер, где митинговавшие добивались восьмичасового рабочего дня. В результате суда четыре анархиста были приговорены к смерти через повешение, и, отправляя их на виселицу, судья заявил: «Вы судимы не потому, что вы стояли за взрывом бомбы на Хеймаркет-сквер, а потому, что вы — анархисты».

Эмма, горячо сочувствующая рабочим, пристально следила за судебным процессом, и в день казни дала себе клятву посвятить жизнь революционной деятельности. Идея революции настолько захватила ее, что она бросила мужа, с которым прожила всего 10 месяцев, и уехала в Нью-Йорк. В то время на манхэттенском Ист-Сайде выходила добрая дюжина анархистских изданий, в том числе на идиш — «Фрайе арбетер штимэ» («Свободный рабочий голос»).

Опубликованное фото



В этой среде Эмма почувствовала себя как рыба в воде. Здесь она встретилась с издателем анархистской газеты на немецком языке Иоганом Мостом. Но вскоре Голдман ушла от Моста и сошлась с издателем соперничающей анархистской газеты «Автономия», которая находилась под большим влиянием воспитанника Пажеского корпуса, казачьего офицера, исследователя-географа, мыслителя, социалиста-анархиста, князя Петра Алексеевича Кропоткина, который говорил о том, что стремление к личной свободе не должно идти вразрез с тем фактом, что человек — существо социальное и, стало быть, должен оказывать помощь ближним, равно как и рассчитывать на их помощь.

Сменив работодателя и смягчив позицию, Эмма не отказалась от идеи террора во имя грядущего счастья. В 1892 году вместе с другим русским иммигрантом, Александром Беркманом, она приступила к организации убийства промышленника Генри Клэя Фрика. Тот должен был ответить за то, что с помощью вооруженной охраны подавил забастовку на своем пенсильванском предприятии. Для осуществления плана заговорщикам нужен был пистолет.

Опубликованное фото



Как утверждает американский журналист Вадим Ярмолинец, чтобы раздобыть денег на пистолет, несчастная Эмма предприняла отчаянную, но безуспешную попытку заработать проституцией. Так или иначе, пистолет был куплен, и Беркман пустил его в ход, ранив Фрика. Террориста поймали, судили и приговорили к 22 годам тюремного заключения.

В 1893 году Голдман, которая защищала Беркмана и других террористов в своих выступлениях, уже была известна на всю Америку. Ее идеи были в той или иной степени понятны и близки многим работающим американцам, но их отпугивала ее готовность проливать кровь.

В 1917 году Эмму снова отправили в места лишения свободы за организацию протестов против Первой мировой войны. За решетку она пошла вместе с милым другом Александром Беркманом. К тому времени его уже освободили, и он, первым делом, взялся за работу по срыву призывной кампании в американскую армию.

После освобождения Эмма была лишена американского гражданства и отправлена - с двумя сотнями других анархистов - на родину. Возвращение в Россию было драматичным. Эмма, путешествуя по стране с Беркманом, была потрясена тем, что большевики окончательно лишили народ гражданских свобод и на глазах у всех создали новую бюрократию. Их правительство, следуя природе любого другого правительства, снова превратилось в монстра. Вместо обещанной свободы Россию загнали в рабство почище старого. Решающим моментом в отношениях с большевиками стала кровавая расправа над кронштадтскими моряками.

В 1921 году Эмма покинула Россию, опубликовав вскоре книгу «Как я разочаровалась в России». Публикация стала новым ударом. Издатели, будучи восторженными поклонниками Ленина, выбросили без ведома автора 12 глав, которые, по их мнению, порочили молодое советское государство.

Эмма Голдман поселилась в Англии, где пыталась зарабатывать на жизнь лекциями о перегибах русских коммунистов. На лекции приходили считанные слушатели. В 1925 году, чтобы только не быть снова депортированной, она вышла замуж за английского шахтера и вскоре получила британский паспорт. В 1934 году ей разрешили сделать лекционное турне по США. Но зрелые годы отняли надежды, которыми ее так щедро одарила юность.

В 1936 году — новый удар: покончил с собой Александр Беркман. 67-летняя Голдман поехала в Испанию, где, в конце концов, примкнула к коммунистам. Она объяснила свой шаг тем, что коммунисты — единственная альтернатива франкистам в данной исторической реальности. Умерла Эмма Голдман 14 мая 1940 года. Ее тело привезли в США и похоронили в Чикаго, недалеко от той самой Хеймаркет-сквер, где произошел взрыв, перевернувший всю ее жизнь.

Источник: http://www.jjew.ru/index.php?cnt=8266
Дата публикации: 27.06.07
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • Ответы 774
  • Создано
  • Последний ответ

Лучшие авторы в этой теме

Лучшие авторы в этой теме

Опубликованные изображения

Марианна Максимовская получила три премии ТЭФИ


Опубликованное фото


Ведущая телеканала "РЕН ТВ" Марианна Максимовская получила премию ТЭФИ как лучшая ведущая информационно-аналитической программы. Новостная программа "24" с Михаилом Куренным стала лучшей информационной программой. Об этом "Ленте.ру" сообщил представитель творческой группы программы "24".

Всего Максимовская получила три ТЭФИ. Ее программа "Неделя с Марианной Максимовской" получила премию в номинации "Лучшая информационно-аналитическая программа", а сделанный ее коллегами по телеканалу репортаж разделил ТЭФИ в номинации "Специальный репортаж" с репортажем томского телеканала ТВ-2.

Как уточняет агентство РИА Новости, лучшим ведущим информационной программы признан Кевин Оуэн с телеканала "Russia Today". В номинации "репортер" была награждена Анна Нельсон, сделавшая репортаж "Немцы в Сибири" для программы "Время" на Первом канале.
Премию "Интервьюер" присудили программе Бориса Бермана и Эльдара Жандарева "На ночь глядя" на "Первом канале" и Юлии Мучник с томского ТВ-2. В 2008 году ТЭФИ впервые вручалась нескольким программам в одной номинации.

Источник: http://lenta.ru/news/2008/09/25/tefi/
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Татьяна Пельтцер


Отец
Народная артистка РСФСР (1960), Народная артистка СССР (1972), Лауреат Государственной премии СССР (1951, за театральную работу), еврейка по матери Татьяна Ивановна Пельтцер родилась в семье замечательного русского актера и режиссера, заслуженного артиста Республики Ивана Романовича Пельтцер. Да, немец по национальности, он сумел проникнуться настоящим русским духом, стать настоящим русским актером и передать все это своей дочери. Еще до революции Иван Романович поставил несколько фильмов. После революции играл в различных театрах, снимался в кино ("Белеет парус одинокий", "Медведь", "Большая жизнь"), занимался антрепренерской и педагогической деятельностью. Отец и стал для Татьяны первым и единственным учителем. От отца Татьяна Ивановна унаследовала бесценный дар живого видения мира, необычного и всегда неожиданного восприятия самой жизни. Говорят, что она вообще была очень похожа на него, особенно по темпераменту.

Первые роли в театре
Свои первые роли на сцене Татьяна Пельтцер сыграла в спектаклях отца. В девять лет она появилась в роли Авдия в спектакле "Камо грядеше". А за работу в следующей постановке - "Дворянское гнездо" - она впервые получила гонорар. В 1914 году в частной антрепризе города Екатеринославля в спектакле "Анна Каренина" Татьяна играла Серёжу Каренина, и впечатлительных дам выносили из зала без чувств: так на них действовала сцена прощания Анны с сыном. После революции Татьяна работала сначала в Передвижном театре Политуправления, а затем на провинциальных подмостках Нахичевани, Ейска и других городов.

Опубликованное фото
Татьяна Пельтцер


Германия
В конце 20-х Татьяна Пельтцер познакомилась с немецким коммунистом и философом Гансом Тейблером, приехавшим в Москву учиться в Школе Коминтерна. В 1927 году она вышла за него замуж, а в 1930 году супруги переехали в Германию. Там Татьяна по ходатайству мужа вступила в Коммунистическую партию Германии и устроилась машинисткой в Советское торговое представительство. В то время в Берлине работал известнейший режиссер Эрвин Пискатор. Пискатор сам был членом КПГ и на театральное искусство смотрел как на инструмент воспитания масс. Он периодически открывал свои театры, обращенные в первую очередь к рабочим, - а власти их закрывали.

Как раз в 1930-м в рабочем районе Берлина, помещении "Вальнертеатра", он открыл свой третий театр. Узнав, что фрау Тейблер в прошлом профессиональная актриса, он предложил ей роль в спектакле "Инга" по пьесе советского драматурга Глебова. Казалось, все складывалось хорошо, но при всём благополучии заграничной жизни, при всей любви к мужу и даже, несмотря на собственные немецкие корни, Татьяна не смогла долго оставаться вне Родины. Прожив с Гансом в общей сложности четыре года, она уговорила его расстаться. Со своим бывшим мужем они оставались друзьями всю жизнь.

Ганс женился на другой женщине, родил с нею сына, когда мальчик приехал в Москву учиться, он бывал у Татьяны Ивановны, даже жил у нее какое-то время. Вторая жена Ганса ревновала мужа к Пельтцер, выражала недовольство их перепиской, но совсем оборвать отношения между бывшими супругами не смогла. Замуж Татьяна Ивановна так больше и не вышла. Долгие годы ее семьей был отец Иван Романович. В 1959 году он умер. Последние годы, после того как его выгнала молодая жена, он прожил у дочери.

30-е годы
В 1931 году Татьяна вернулась в Советский Союз и вновь взяла фамилию отца - Пельтцер. Она устроилась работать в театр МГСПС (ныне - театр им. Моссовета). Но ее путь в искусство оказался не легким. Актрису, не имеющую профессионального театрального образования, зачислили во вспомогательный состав. Проработала она там не долго, и в 1934 году ее уволили "за профнепригодность". Куда было деваться 30-летней женщине, не имеющей образования. Она вновь стала машинисткой, устроившись на машиностроительный завод АМО (позже завод им. Лихачева).

Главным конструктором на заводе был ее брат Александр. К этому времени он уже имел страшный жизненный опыт: еще, когда он учился в Автодорожном институте, он был осуждён по 58-й статье ("За контрреволюционную деятельность") и отсидел два года. Со временем Александр Пельтцер увлёкся разработкой первых советских гоночных автомобилей "Звезда", сам испытывал их, стал трижды рекордсменом Советского Союза. Но в 1936 году он оставил пост главного инженера АМО, как написано в архивах, "по причине выезда из Москвы". Чем была вызвана эта причина, и куда Александр Иванович уехал, теперь тоже неизвестно. Но 36-й год - время, которое говорит само за себя… Вместе с ним с завода ушла и Татьяна Ивановна. Она уехала в Ярославль в старейший российский драмтеатр имени Ф. Волкова.

Театр миниатюр
В 1938 году Татьяна Ивановна вернулась в Москву, проработала два года все в том же театре МГСПС и узнала об открытии Театра Миниатюр. В 1940 она пришла в этом театр и "осела" там на семь лет. На сцене Театра Миниатюр Татьяна Пельтцер выходила в замечательной компании Рины Зелёной, Марии Мироновой, Александра Менакера, Натальи Нурм, Юрия Хржановского. Это было весело и сложно - новый жанр, репертуара почти не было. Энтузиастам приходилось действовать методом проб и ошибок. Там Татьяна Пельтцер перешла на бытовые роли в маленьких пьесках: управдом, молочница, банщица...

Актриса смеялась над своими героинями и в то же время любила их. "У них крепкие руки и доброе сердце", - говорила она. Но и здесь Татьяне Ивановне приходилось нелегко. Её затмевали звёзды Мироновой и Зелёной, и переиграть их было не так-то просто. Тем не менее, у актрисы появились первые поклонники, ей начали писать письма, режиссёры стали приглашать на эпизоды в кино… Критическим оказался для Татьяны Ивановны Пельтцер, её отца и брата период начала Великой Отечественной войны. Мать её была еврейкой, но по отцу и биографии, связанной с Германией, она считалась немкой. А всех немцев, как известно, в тот период высылали. В том числе, в места, откуда редко кто возвращался. Лишь вмешательство друзей-актёров, среди которых были всенародно любимые Рина Зелёная, Мария Миронова, Наталья Хурм и другие, помогло семье Пельтцер избежать ссылки.

Первые роли в кино
В кино, как и в театре, у Татьяны Пельтцер тоже было не гладко. Она дебютировала маленькой ролью в сатирической комедии "Свадьба" (1943), где главные роли играли знаменитые Эраст Гарин и Фаина Раневская, затем появилась в драме "Она защищает Родину". Первую свою большую роль, Плаксину в военной мелодраме "Простые люди" Григория Козинцева и Леонида Трауберга, Татьяна Ивановна сыграла в 1945 году. Но этот фильм оказался долгих 11 лет "на полке" и вышел на экраны лишь в 1956 году. А актриса, тем временем, вновь играла проходные эпизоды…

Театр Сатиры. Всенародное признание
В 1947 году Татьяна Ивановна переходит в Московский театр Сатиры, который стал на долгие годы ее домом, главным театром ее жизни. Она не затерялась в шикарной труппе, сплошь состоящей из блистательных мастеров сатирического цеха. Играя много и увлеченно, Татьяна Ивановна, наконец, получает роль Лукерьи Похлёбкиной в спектакле Б. Равенских "Свадьба с приданым". В 1953 году спектакль снимают на пленку и выпускают на экраны кинотеатров страны. К ней приходит первая всенародная известность. В сорок девять лет… А сколько слез и разочарований было до этого…

"Мать русского солдата"
После вышедшего на экраны фильма-спектакля "Свадьба с приданым" к Пельтцер пришла всесоюзная любовь и бешеная популярность. Еще больший успех принесла ей роли в комедиях "Иван Перепелица" и "Солдат Иван Бровкин" (оба - 1955). В фильме "Солдат Иван Бровкин" роли Евдокии, матери главного героя отводилось незначительное место. Но как блистательно ее сыграла Пельтцер! Она настолько вжилась в образ, что сельские старушки (фильм снимался в одной из деревень Ярославской области) полюбили и принимали ее за свою. После выхода на экраны этого фильма Пельтцер тут же окрестили "матерью русского солдата" и присвоили звание заслуженной артистки. В продолжении - картине "Иван Бровкин на целине" (1958) - роль Евдокии писалась специально под нее.

"Вас никто не любит, кроме народа!"
Татьяна Ивановна была не просто одаренной и мудрой актрисой, но еще сумела выразить какую-то неистовую российскую отвагу, замешанную на доброте и душевном сострадании. Счастливые зрители встречали ее хохотом, а потом украдкой смахивали слезу. Она обладала феноменальным чувством правды, знала цену высокой комедии, доходила до немыслимого гротеска, но при этом никогда не фальшивила, щедро одаривая людей своим ласковым вдохновением. Наверное, ей удалось воплотить народную мечту о несокрушимой старости, где мудрость дерзко соседствует с юной и озорной жизнестойкостью. Себя она называла "счастливой старухой". В этом была правда: в семьдесят пять, играя самых разных старух, она прыгала с забора, танцевала на кровле дома, каталась на крыше троллейбуса. Снималась много, говорила, что иначе ее забудут и она "умрет с голоду".

Мам ("Укротительница тигров", "Одиножды один", "Морозко"), бабушек ("Чудак из пятого "Б"", "Вам и не снилось", "Карантин"), учительниц, уборщиц, медицинских сестер и просто соседок играла так заразительно, что они иногда затмевали главных героев, откровенно перетягивая на себя внимание зрителя. Чем памятны нам детские ленты "Приключения жёлтого чемоданчика" и "Руки вверх!" - только бабушками в исполнении Татьяны Пельтцер. Кто ещё из наших актрис мог бы в семьдесят лет танцевать на крыше, прыгать с забора, бегать с песнями по мостовым, кататься, стоя на крыше троллейбуса? И так всю жизнь: бегом, бегом, бегом. Даже в преклонном возрасте Пельтцер продолжала играть в театре, ездить на гастроли, сниматься в кино. Вихрь чувств, фантастическая энергия, врожденная комедийная жилка и постоянная жажда работы - вот что такое была Татьяна Пельтцер. В ней соединялись все жанры: комедия и драма, цирк и слезы, опереточный темперамент и тонкий психологизм. Однако по-настоящему достойных ролей и прославленных фамилий режиссеров в значительном списке ее киноработ практически не встретишь.

То ли не знали, как ее использовать, то ли просто боялись. Да, работать с ней было непросто. Перед тем как выйти на съемочную площадку, она любила довести отношения с режиссером до температуры кипения. Это было необходимо ей как допинг. Но стоило Татьяне Ивановне услышать боевой клич "Mотор!", как все капризы и недовольства куда-то пропадали. В театре перед началом спектакля она кричала на одевальщиц и гримерш: "Развелось вас тут, всяких бездельниц! Куда вы подевались, дармоедки?!" Поорет, поорет - и к выходу на сцену успокаивается, играет, словно ничего и не было: хорошо, собранно. В партнеров своих она влюблялась, однако характер имела вздорный: могла и похвалить, и "задать трепку", наговорить всяких резких замечаний. В душе многие коллеги не испытывали симпатии к Татьяне Ивановне Пельтцер. Не любили за прямолинейность, за правду-матку, которую она резала в глаза, за вздорный характер. Замечательный актер Борис Новиков, которого однажды обсуждали на собрании труппы за пристрастие к спиртному, после нелестного выступления актрисы, обидевшись, сказал: "А вы, Татьяна Ивановна, помолчали бы. Вас никто не любит… кроме народа!" И потом долго испытывал неловкость за эти слова.

60-е - 70-е
В середине 60-ых Плучек пригласил в театр молодого, никому неизвестного режиссера Марка Захарова. Когда Захаров объяснил труппе замысел своего спектакля "Доходное место", в зале раздался громкий голос Татьяны Пельтцер: "Ну что это такое! Когда человек ничего не умеет, он сразу лезет в режиссуру…" Но спектакль у Захарова получился гениальный, и Пельтцер изменила мнение о молодом режиссере, с удовольствием работая с ним. Конец 60-ых - начало 70-ых стал для Татьяны Пельтцер победным временем. В театре она играла множество больших ролей. В театре она сыграла Прасковью в "Старой деве", мадам Ксидиас в "Интервенции", Марселину в "Безумном дне, или Женитьбе Фигаро", мамашу Кураж, фрекен Бок, блистала в спектаклях "Темп 1929" и "Маленькие комедии большого дома". Наконец, бенефисной ролью стала для актрисы тётя Тони в фееричной постановке Марка Захарова и Александра Ширвиндта "Проснись и пой!".

Слава Богу, что спектакль был снят на плёнку, поэтому мы и теперь можем наблюдать этот безупречный комедийный стиль, вихрь эмоций, заразительный темперамент, танцы, песни, феерические взлёты по лестницам, стремительные проходы по сцене, полную раскованность и свободу. Зрителям казалось, что такой, какой она была на сцене, она оставалась и в жизни - своей, близкой, понятной, что всё давалось ей легко и просто. Но это всё от мастерства. Именно мастерство, отточенное, отшлифованное годами создавало ощущение её пребывания на сцене сплошной импровизацией - настолько она была жизненна, легка, заразительна. Творческая же индивидуальность Пельтцер была сложной и противоречивой.

Когда её партнёр менял мизансцену, пропускал реплики, словом, отступал от установленного рисунка, Татьяна Ивановна выбивалась из привычного состояния, не могла произнести ни слова. У неё делались, по словам коллег, "несчастные собачьи глаза". Пельтцер чувствовала себя свободно лишь в железно установленных привычных рамках. Связи, которые укреплялись внутри спектакля между нею и партнёрами, должны были быть так же прочны, как и всё в её жизни. В 1972-м она стала народной артисткой СССР - первой за 48 лет существования театра Сатиры. В 73 года она как будто начала новую жизнь. Захаров поставил в театре сатиры пять спектаклей - и все с Пельтцер в главной роли. С его уходом в Ленком актрисе стало чего-то недоставать. Между ней и Плучеком начались размолвки…

Уход в Ленком
В 1977 Татьяна Ивановна со скандалом покинула Театр Сатиры. Все произошло спонтанно. Шла последняя перед премьерой репетиция "Горя от ума". Все актеры естественно были напряжены до предела. Когда Пельтцер задала обычный для актера вопрос: "Куда мне идти?" - Плучек раздраженно ответил: "Куда хотите!" А когда она, не удовлетворившись, поинтересовалась, куда ей сесть, он взорвался: "Ну конечно, вы должны быть в центре, а остальные - вокруг!" Разгорелся скандал, и Пельтцер, наговорив немало нелицеприятного, покинула театр. Татьяна Ивановна отправилась в Театр имени Ленинского Комсомола к Марку Захарову. Переход в Ленком в 73 года для многих стал неожиданностью, многие считали это безрассудным поступком.

После тридцати лет работы в популярнейшем столичном театре, где рядом с другими любимцами публики она оставалась лидером, вдруг поменять всё на свете и начать жизнь сначала - для этого нужен особый характер. У Татьяны Ивановны он был. Азартный, рискованный. В театре имени Ленинского комсомола Пельтцер сыграла немного. Бенефисной стала роль старухи Фёдоровны в пьесе Людмилы Петрушевской "Три девушки в голубом". Другие роли были менее интересны. Было очень странным и нелепым видеть актрису в образах Клары Цеткин ("Синие кони") и Надежды Крупской ("Диктатура совести"). Татьяна Ивановна постоянно забывала или путала чуждые ей тексты, переживала, плакалась подругам. Но что поделаешь, если достойных для неё ролей в молодёжном театре просто не было. Зато в небольших ролях и эпизодах, она вновь была блистательна и, как некогда в кино, "перетягивала на себя всё одеяло".

Последняя роль
И в 85 лет Пельтцер делала все вопреки рекомендациям врачей: курила, пили крепчайший кофе, все время бегала. У нее был очень крепкий сон. Одна из ее подруг вспоминает, что однажды в открытое окно гостиничного номера влетел голубь и уселся на голову спящей Татьяны Пельтцер, а она даже не проснулась. В последние годы жизни Пельтцер стала терять память. Огромный скандал тогда вызвала маленькая заметка в прессе о том, что Пельтцер попала в психиатрическую больницу. Причем не в элитную, а в простую, районную. Душевнобольные враждебно приняли актрису и жестоко ее избили. Узнав об этом, в Ленкоме приложили усилия, и ее перевели в хорошую клинику. После лечебницы Татьяна Ивановна снова вернулась в театр, но это уже был совершенно другой человек. Она с трудом передвигалась, уже не могла запоминать текст, постоянно путала реплики.

Но вся труппа, горячо любящая актрису, хотела, чтобы она играла. Тогда специально для нее Марком Захаровым был поставлен спектакль "Поминальная молитва". Для нее Григорий Горин написал роль старой еврейки Берты. Надо было видеть, как Александр Абдулов, игравший ее сына, выводил Пельтцер на сцену - выводил так бережно, словно она была хрупкой драгоценностью, фарфоровой чашечкой тонкой китайской работы. Эта роль была практически без слов, так - пара реплик. Но зрителям не важно было, что она говорит. Каждое появление ее на сцене сопровождалось безумной радостью и ликованием. Зрители были счастливы от того, что видят ее. Это было счастье со слезами в глазах. Все понимали, что прощаются с великой актрисой. В 1992 году после нервного перенапряжения Татьяна Ивановна вновь попала в больницу. Там, предоставленная самой себе, неуёмная и непоседливая, она упала и сломала шейку бедра. Для 88-летнего человека исход был один...
Похоронили Татьяну Ивановну на Новодевичьем кладбище.

Автор - Igor BIN (дополнено)
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Бестемьянова Наталья


Дата рождения : 6 января 1960 года, российская спортсменка (фигурное катание), заслуженный мастер спорта (1984). Чемпионка Олимпийских игр (1988), мира (1985-88), Европы (1983, 1985-88), СССР (1982, 1983, 1987). О еврейском происхождении заявила сама в интервью (см. "Рыжая бестия" - здесь же, ниже).

Опубликованное фото



Наталья Бестемьянова и Андрей Букин стали кататься вместе в 1977 г. Тренировала пару Татьяна Анатольевна Тарасова.
В 1978г. они уже попали в сборную Советского Союза.
В 1981 году дуэт Бестемьянова - Букин завоевал первую "бронзу".
Сохраняя свою индивидуальность, дуэт каждый раз открывал себя заново. Одинаково успешно они представляли для судей и зрителей то лирический танец, то шутливый, то героический, то настоящую русскую ярмарку с ее безудержным весельем и радостью.
С 1982-1984 г. они неизменно были второй парой в мире, уступая только великолепному дуэту из Великобритании Джейн Торвилл - Кристофер Дин...
В 1983 г. Наталья Бестемьянова вышла замуж за Игоря Бобрина (чемпиона Европы в одиночном катании и будущего руководителя театра ледовых миниатюр).

В 1985г. Наташа и Андрей блистали на чемпионатах мира и Европы со своей новой постановкой. Это была знаменитая "Кармен-сюита". Они выглядели яркой звездой на фоне традиционных танцев на льду.
Наталья Бестемьянова и Андрей Букин становились чемпионами мира и Европы четыре года подряд с 1985-1988.
До вершины пьедестала оставалась всего одна ступенька. В 1988г. в Калгари они стали олимпийскими чемпионами. После победы на олимпийских играх 1988г. они ушли из большого спорта.
Они становились золотыми призерами, выступая и на профессиональных чемпионатах мира.
Новая эра началась для них в феврале 1986 г. когда Игорь Бобрин открыл первый в своем роде театр ледовых миниатюр, где уже через год стали играть в спектаклях Бестемьянова и Букин. До сих пор они ведущая пара в коллективе, ничуть не утратившая своего таланта, самобытности и экспрессии.

Источник: http://www.sem40.ru/famous2/e2118.shtml


"Рыжая бестия" Наталья Бестемьянова

В наше время, когда происходит повальная "девальвация" имен, когда за былые заслуги и гроша ломаного не дают, ее имя, как и имя ее супруга Игоря Бобрина, и бессменного партнера Андрея Букина по-прежнему "в цене". И не только потому, что Бестемьянова и Букин – Олимпийские чемпионы, многократные чемпионы мира и Европы, а Игорь Бобрин – чемпион Европы по фигурному катанию.
Ледовые образы, созданные ими, все никак не тускнеют в нашей памяти – один "Ковбой" Бобрина чего стоит! Что уж говорить о "Чаплине", "Кармен", "Рапсодии на темы Паганини", "Половецких плясках" Бестемьяновой-Букина!
Они не забываются, потому что никак не могут успокоиться - все трое работают в театре ледовых миниатюр Игоря Бобрина (его в шутку называют "театром "трех "Б"). Уже на его сцене, то есть на льду, они создают незабываемые программы-спектакли – "Золушка", "Распутин", "Ромео и Джульетта", "Щелкунчик и многие-многие другие. Театр Игоря Бобрина с неизменным успехом гастролирует по всему миру, даже у нас в Израиле побывал (и мечтает побывать вновь).
Наталья Бестемьянова – "рыжая бестия", и этим все сказано. Словно какой-то чертик сидит внутри – и не дает ей жить по-другому. Она – душа и движущая сила их маленького коллектива, которому трудно дать название – то ли дуэт, то ли трио. А недавно Бестемьянова, Бобрин и Букин выпустили книгу, которая так и называется – "Пара на троих".

Опубликованное фото---Опубликованное фото


- Вам с театром доводилось бывать на гастролях в Израиле?
- Это было очень давно, году в конце 90-х, зимой. Я помню, что была чудесная погода, кто-то из наших даже купался в море. И мы бы с удовольствием приехали бы к вам опять. Кстати говоря, не так давно мы выяснили, что во мне течет еврейская кровь, и теперь мы регулярно выписываем на дом еврейскую газету. И даже поставили спектакль на еврейскую тему…

- Вообще-то наш климат не очень располагает к фигурному катанию. Но с тех пор, как в Израиль приехало много репатриантов из России, здесь началось бурное развитие фигурного катания. Танцевальный дуэт Галит Хайт и Сергей Сахновски завоевали третье место на чемпионате мира, есть много талантливой молодежи. Но как вы считаете, есть ли у Израиля шанс занять достойное место в табели о рангах в фигурном катании?
- Мне кажется, что все зависит от того, кто живет и работает в этой стране. Израильские дуэты тренируются большей частью в Америке - в Израиле недостаточно катков, нет тренера, который организовал бы школу. Ведь фигурное катание – это такой вид спорта, который развивает человека гармонично.

- По вашему мнению, фигурное катание – это спорт или искусство?
- По этому поводу уже много лет ведутся дебаты, и это очень здорово, - значит, нет равнодушных. Но я просто уверена, что это синтез спорта и искусства. Поэтому фигурное катание вызывает такой интерес, поэтому собираются залы, поэтому даже создаются театры и ставятся спектакли. Но при этом фигуристы все равно пытаются сохранить какое-то спортивное начало.

- Недавно по телевидению показали передачу "Осколки льда" - о скандалах в фигурном катании, в которой, среди прочего, говорилось и о том, что чемпионство решается пробивной способностью тренера.
- Я так не думаю. Если ты на несколько голов лучше и выше других, никто не посмеет засунуть тебя на какое-то место.
Но меня волнует другое: чем больше подобных разговоров ведется вокруг нашего вида спорта, тем скорее танцы на льду будут выведены из олимпийской программы. Это - страшнейшая провокация против нашего вида спорта. Сколько я наблюдала чемпионатов – выигрывает сильнейший. Другое дело – кто судит. Зачастую судьи не очень компетентны, но в судейской бригаде один человек не может повлиять на общее решение.

- Ваш путь к олимпийским наградам – яркий пример неоднозначности чемпионства в спортивных танцах на льду. Например, в течение четырех лет ваш дуэт постоянно проигрывал Джейн Торвилл и Кристоферу Дину, хотя можно было бы поспорить о том, кто сильнее. Разве это было справедливо?
- Абсолютно справедливо. Это был высококлассный дуэт, они были намного лучше. Нам, молодой паре, долго не доверяли честь представлять страну на международной арене, что было, наверное, разумно – если бы неопытные спортсмены взобрались на верхнюю ступень пьедестала в своей стране, им было бы трудно соперничать с мировыми лидерами. А ведь на пьедестале трудно удержаться. Так что пока английская пара выигрывала, мы набирались опыта в трудной борьбе, зато у нас были достойнейшие соперники.

- Как правило, в любом дуэте есть ведущий и ведомый. В вашем дуэте с Андреем Букиным лидером были, бесспорно, вы – по крайней мере, так казалось со стороны. А вы сами чувствовали себя таким вот безоговорочным лидером?
- Когда мы с Андреем только начали кататься, то безоговорочным лидером был он, потому что он уже был опытным и всему меня учил. Всем, что я умею в танцах на льду, я обязана ему, - больше, чем тренерам и хореографам. Фактически он был моим тренером. Но потом менялись сезоны, летели года, а мы ведь до сих пор вместе катаемся. Мы очень уважительно относимся к мнению друг друга, и если один сильнее в этот момент – значит, он ведет, и наоборот. Возможно, в спорте видели во мне лидера, но это потому, что мой партнер давал мне такую возможность. В общем, зачастую, это только видимость.

Опубликованное фото
Сценка из спектакля


- В вашей книге "Пара на троих" есть слова Галины Волчек, которая призналась, что много лет была вашей преданной "сырихой" – то есть фанаткой. А кто был вашим кумиром в фигурном катании?
- Когда я была маленькой и еще не умела кататься, то были очень популярны Белоусова и Протопопов, и мне хотелось походить на них. Но потом, когда я уже стала заниматься танцами, то Пахомова затмила, конечно, всех.

- Вам пришлось работать со многими тренерами, или Татьяна Анатольевна Тарасова была вашим тренером от начала и до конца?
- Когда я была одиночницей, я каталась под руководством Антонины Карцевой. Но когда я ушла в парные танцы, то у меня – у нас с Андреем - был единственный тренер – Татьяна Тарасова. Ее я считаю своим Главным Тренером. Она была для меня не только тренером, она была – и остается – очень важным человеком в моей жизни. Она во многом сформировала мою индивидуальность.
- Разрешите задать вам нескромный вопрос? В сознании людей – если пара долго катается вместе, значит, они муж и жена. Но все слухи рассеялись, когда вы вышли замуж за Игоря Бобрина. Не ревновал ли он вас к Андрею?
- Это нужно спросить у него.

- А вы никогда не задумывались, почему получилось так, как получилось? Почему вы не стали партнерами с Андреем не только на льду, но и в жизни?
- Но ведь нужно любить человека, чтобы выйти за него замуж. Я очень давно, еще когда была одиночницей, влюбилась в Бобрина, хотя Игорь тогда был женат…

- Что вы считаете самым главным в любви?
- Мне кажется, в любви нет главного и второстепенного. Любовь либо есть, либо ее нет. Можно говорить о том, что есть главное в семейной жизни. Что главное в отношениях между мужчиной и женщиной в семейной жизни? Это, наверное, терпение. Терпение и доверие. И еще, во всяком случае, мне нужно, чтобы я всегда была в состоянии удивления. Вот, кажется, я так хорошо его знаю, мы столько лет вместе, а вдруг – он расскажет какие-то новые шутки, или поставит что-то на льду по-новому – и я удивляюсь. Конечно, это может быть не каждый день, но проблески бывают. И чувства как бы возобновляются, становятся более свежими.

- Вас с Андреем никто не вынуждал уходить из большого спорта. Вы могли остаться еще на один-два сезона – к бесконечной радости любящих вас поклонников во всем мире. Почему вы ушли? У вас уже не было сил?
- Именно так: у нас уже не было сил. Мы с Андреем сели и решили, еще года за три до олимпийских игр, что, если после олимпиады в Сараево нам надо будет кататься еще четыре года, это будет достаточно серьезный, очень тяжелый шаг. Мы уже были немолоды, то же самое думал и Спорткомитет. Поэтому когда весь этот цикл завершился, на него было отдано столько сил - и физических, и моральных, - что мы просто шли по краю. Если бы мы еще остались еще на один сезон, то это было бы равно самоубийству.

- Самые яркие ваши программы, которые я помню, это – "Чаплин" и "Половецкие пляски". Мне кажется, это две половинки вашей русской души – ее "русскости" и ее артистизма. А что вам ближе из ваших программ, что самое дорогое?
- Я очень люблю испанскую музыку, танго, поэтому я очень люблю нашу программу "Кармен", с которой мы первый раз выиграли чемпионат мира. Но и все остальные программы мне тоже очень дороги. И вот сейчас мы поставили балет "Золушка", я его просто обожаю.

- Когда вы ушли из спорта, у вас не было сомнений – куда идти. Слава Богу, ваш муж уже был художественным руководителем театра ледовых миниатюр, и вас в этом театре уже ждали. Когда вы вышли на лед в новом качестве – не спортсменки, а артистки – вы почувствовали разницу? Ведь не одно и то же - выступать на соревнованиях и выступать в театре?
- Для меня это было очень непростое решение, потому что Андрей не хотел кататься у Игоря в театре. Для того, чтобы придти к Игорю в театр, мне нужно было сказать и Андрею, и Татьяне Анатольевне, что я с ними прощаюсь. И я это сделала. И в театр я пришла абсолютно "голая", потому что я привыкла все время быть с Андреем, и одна к тому времени я кататься уже не умела. Хотя я была чемпионкой Советского Союза среди юниоров в одиночном катании - но это было так много лет назад. Поэтому это было трудно.

- Но Андрей все-таки вернулся к вам и к Игорю...
- Но когда мы расходились, то думали, что навсегда.

- В спорте вы выступали ради побед, а в театре - ради чего?
- Мне кажется, что для нас наш театр – это образ жизни, то, без чего мы не можем жить. Это, конечно, и средство существования. Но те усилия, - и моральные и физические, которые мы в него вкладываем – они зачастую "стоят" намного дороже. Словом, мы тратим на театр всю нашу жизнь.
- Кстати, есть же соревнования для профессионалов, чемпионаты мира? Вы же можете принимать в них участие?
- Но у нас уже есть все титулы, какие только могут быть. Нам уже их достаточно.

- А на тренерской стезе вы себя с Андреем пробуете?
- Мы ставили программу итальянскому дуэту, сейчас едем во Францию, в один из клубов Лиона. Но работаем больше как балетмейстеры, не как тренеры. Но вообще-то на это не хватает времени, у нас очень много молодежи в театре, с ними тоже надо работать. А взять пару, - это надо отказаться от всего и работать только с ними.

- Все, что вы создали на льду – скоротечно. Уходят и поколения людей, которые это помнят. Вы не думали над тем, чтобы ваши программы записать на кассеты, чтобы, таким образом, сохранить?
- Есть у нас такая мысль. Вот книгу выпустили, следующим этапом станут кассеты.

- Как вы думаете, почему сейчас фигурное катание не так популярно, как раньше? Я помню, что, когда по телевизору шел чемпионат мира по фигурному катанию, люди бросали все свои дела. А сейчас даже не знают, когда и что в фигурном катании происходит…
- Почему люди так были привязаны к телевизорам во время фигурного катания? Потому, что ничего другого тогда не было, чтоб людям интересно и красиво было проводить время. Советский Союз закрывал много интересных вещей. А поскольку фигурное катание – это был спорт, то его разрешали смотреть из-за рубежа. А сейчас слишком много красивых зрелищ и помимо фигурного катания.

- Вы видите молодых танцоров, о которых вы могли бы сказать: "Они так катаются, как будто я их учила"?
- На самом деле это - итальянский дуэт, о котором я говорила. Мы с Андреем работаем с ними уже лет десять, и, когда я на них смотрю, то их отношение к музыке, к танцу, как они выплескивают свои эмоции – мне это очень близко. Они совсем другие, но мне это близко, и мне легко с ними работать.

- Есть много способных, талантливых людей в вашем виде спорта, но чемпионом становится один. Что должно быть в характере, чтобы быть первым?
- Нужно быть абсолютно фанатично преданным тому, что ты делаешь, абсолютно влюбленным в свое дело, о многом забыть. Но, помимо характера, еще должно быть какое-то везение и удача.

- Вы - азартный человек?
- В том, что касается работы – да, я азартна.

- Как вы отдыхаете? Любите ли вы читать, слушать музыку, ходить в театры, концерты?
- Я люблю читать. Я люблю вязать. Я люблю бывать на даче, приглашать туда друзей и кормить их пирогами с капустой.

- Какой самый дорогой подарок вы получили от Игоря?
- Игорь любит делать дорогие неожиданные подарки, любит удивлять меня. Вот, например, он написал мне стихи на день рождения. Он тогда меня просто потряс.

- Довольны вашей книгой?
- На самом деле я до сих пор не могу поверить, что она вышла. Потому что она так тяжело нам далась, так долго мы ее доводили до ума, продираясь через различные тернии. Но мне очень приятно, что те, кому мы дарили экземпляр, отзывались о ней с одобрением.

- Ну и последний, традиционный вопрос: ваши творческие планы?
- Игорь собирается поработать с несколькими парами тренера Тамары Москвиной, поможет им с хореографией. Потом мы с Андреем поедем во Францию – нужно помочь французской паре в подготовке спортивных программ. После этого - Америка. Там нам предстоит вести переговоры о работе театра, а заодно и немножко тренировать. Ну, а дальше – очередной театральный сезон.

Источник: Сайт: MigNews.COM
Дата публикации на сайте: 17.08.2004
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Нина Гершман


"Небывалый сюрприз ждёт нынче и канадских поклонников балета. 4 мая в рамках «Звёзд 21-го века» состоится мировая премьера танца, посвящённого 60-летию образования Израиля. Его исполнят солисты Израильского национального балета Нина Гершман и Александр Уткин (на снимке).

Опубликованное фото


Несмотря на то, что хореограф и артистический директор Израильского балета Берта Ямпольски к юбилею страны уже представила на родине совершенно новую композицию под названием «Нина», она с радостью откликнулась и на предложение Соломона Тенсера и создала вместе со своими артистами специально для концерта в Торонто новый лирический танец «Потерянная любовь». Музыкальной основой номера является музыка из кинофильма «Список Шиндлера».«Для нас очень важно помнить и не позволить человечеству забыть о страшной трагедии Холокоста, - сказал вашему корреспонденту Соломон Тенсер. - Поэтому премьера талантливой израильской пары – одно из самых важных выступлений нынешнего концерта».Израильские звёзды, несмотря на плотный график гастролей и репетиций, так же любезно приняли приглашение еврейской общины Торонто и решили задержаться здесь ещё на несколько дней, чтобы принять участие в торжественных мероприятиях еврейской диаспоры, посвящённых юбилею Израиля.

Читатель, безусловно, догадался, что солисты Израильского балета, судя по их именам и фамилиям, – выходцы из бывшего СССР. Кстати, Нина Гершман - ещё один «сибирский самородок» из уникальной коллекции тех, что нынче так ярко засияли в мире большого искусства. Достаточно назвать имена выдающихся скрипачей Вадима Репина, Максима Венгерова, оперной звезды Дмитрия Хворостовского. С последним из них, Хворостовским, Нина Гершман начинала свою творческую карьеру в одном коллективе - в Красноярском театре оперы и балета."

Автор: Лилия Скляр, Торонто
Источник: http://canadetz.blogspot.com/2008_05_01_archive.html

А вот ещё одна публикация:

... А также в области балета
Лилия Скляр, «МЗ», Торонто

Звёздные танцовщики Нина Гершман и Александр Уткин любезно согласились дать эксклюзивное интервью еженедельнику «Мы здесь»...
Впервые представив израильское балетное искусство на грандиозном мировом гала "Звёзды ХХI века", проходившем на днях в канадском городе Торонто, главный хореограф национального балета Берта Ямпольски , солисты Нина Гершман и Александр Уткин вписали новую строку в историю Государства Израиль.

До сих пор, за 15 лет существования гала, на его сцену ни разу не выходили танцовщики Израиля. Может быть, поэтому, когда впервые было заявлено об участии в нём артистов из еврейского государства, некоторые балетоманы и представители СМИ искренне недоумевали: «Неужели в Израиле есть профессиональный классический балет?».

Премьерой своей драматической композиции "Потерянная любовь", посвящённой памяти жертв Холокоста и 60-й годовщине независимости Израиля, талантливая балетная пара дала североамериканским зрителям и журналистам исчерпывающий ответ на этот нелепый вопрос. Конец сомнениям положили несмолкающие аплодисменты, возгласы "браво", звучавшие в переполненном зале, и летящие к ногам актёров алые розы...
Как написала "Глоб энд мэйл", одна из ведущих канадских газет, с прочтения которой начинает рабочий день премьер-министр Канады: "После выступления Нины и Александра глаза зрителей были наполнены слезами. На "ткани", из которой был "сшит" этот потрясающий танец, не заметно было ни единого шва".

Опубликованное фото


Звёздные танцовщики Нина Гершман и Александр Уткин любезно согласились дать эксклюзивное интервью еженедельнику «Мы здесь».

- Ребята, каковы ваши первые впечатления от участия в гала?
Александр: Мы просто счастливы были танцевать на одной сцене с ярчайшими звёздами мирового балета: солистом Венского театра Даниилом Симкиным, примой Кировского Евгенией Образцовой, солистами американского, канадского, литовского и других известных балетных коллективов планеты.
Нина: До сих пор не могу придти в себя. Когда вышла на поклон, ничего перед собой не видела от волнения, перед глазами просто стояла пелена. Не могу поверить, что всё это свершилось и наше выступление прошло успешно. Для израильского балета – показать свою хореографию на таком высоком уровне - это без преувеличения огромный шаг вперёд. Наш коллектив не так много гастролирует и канадские зрители до этой встречи не были знакомы с нами.
Хочу от всей души поблагодарить организаторов мероприятия продюсера Соломона Тенсера и его супругу, артистического директора гала, очаровательную и талантливую Надежду Веселову-Тенсер за оказанную нам честь, а также всех наших друзей в Канаде и Израиле, за огромную моральную поддержку, что тоже для артистов немаловажно.

- На генеральной репетиции гала, где мне довелось присутствовать, после просмотра вашего танца "Потерянная любовь", Соломон Тенсер, утирая слёзы, сказал буквально следующее: "Мы думали, что оказали изрильским артистам честь, пригласив их участвовать в "Звёздах ХХI века", но теперь я понял, что такие поистине талантливые танцовщики сами оказали нам честь, приняв это приглашение. Они превзошли все наши ожидания".
В вашем танце действительно прослеживается особый хореографический почерк. Что это – израильская школа или всё-таки основы, полученные в русской школе балета?

Нина: Конечно, и то, и другое. Ну, а почерк израильского балета существует, конечно, хотя он состоит из многих слагаемых. У нас ведь в труппе работают представители разных стран: России, Канады, Англии. Каждый привносит что-то своё, плюс направление и неоклассический стиль нашего суперталантливого хореографа Берты Ямпольски. С ней интересно работать, хотя случаются трудные, даже конфликтные моменты, без этого в мире искусства не обходится.

- Вам довелось работать в разных коллективах. Я знаю, что Нина начинала свою карьеру в Красноярском театре оперы и балета, Саша – в Бакинском. Чем отличается и чем привлекает вас работа в труппе Израильского национального балета?
Александр: Я восемь лет танцевал в коллективе знаменитого Бориса Эйфмана. Но в своёй работе он использует только собственные хореографические разработки. А это несколько однообразно. В Израиле я получил возможность более широко раскрыть свой потенциал, попробовать себя в различных жанрах и ролях, участвовал в постановках от неоклассики до модерна.

Нина: Наверное, если бы я не приехала в Израиль, так бы и не станцевала хореографию великого балетмейстера Джорджа Баланчина. Только в Израиле я поняла, насколько ярче можно выразить себя, используя пластику современного танца. (В Красноярском же театре оперы и балета танцевали исключительно классику). За более чем полтора десятка лет, которые я работаю под руководством Берты Ямпольски, я привыкла к её стилю, легко понимаю своего хореографа. А в последнее время, когда многие работы Берта ставит на нас с Сашей, у нас сложилась такая химия, когда мы буквально без слов понимаем друг друга. Может поэтому, за что бы мы ни брались, всё получается. Мы доверяем ей, она – нам. Ямпольски очень своеобразный, интересный хореограф. К 60-летию Израиля мы завершили работу над прекрасным балетом на музыку Камиля Сенс-Санса, который Берта назвала "Ни-На". Как она объяснила, первая часть названия – моё имя, вторая на иврите означает приглашение к танцу. В смысле профессиональном этот год стал для меня необыкновенно удачным.

- Вы оба - не из балетных семей. Какие дороги привели каждого из вас в необыкновенный мир балета?
Нина: Моя мама – врач. Папа был рабочим Красноярского аллюминиевого завода. Он рассказывал, что когда ещё совсем крохой держал меня на руках, я всё время как бы танцевала. И уже тогда он сказал: "Будет у нас в семье танцовщица". А в шесть лет я впервые увидела по телевизору балет "Спящая красавица". Он шёл три часа. И я, открыв рот, просидела всё это время у экрана. Кстати, детской моей мечте – станцевать принцесу Аврору в "Спящей красавице", суждено было сбыться лишь в Израиле. В десять лет мама отвела меня в хореографическое училище и я прошла успешно все экзамены и проверки. С тех пор ни разу не пожалела о своём выборе, хотя сделан он был в детстве. Только однажды, после рождения второго ребёнка, сына Алекса, подумала о том, что надо оставить балет. Но уже через два месяца вернулась в прежнюю форму и всё пошло своим чередом. Теперь Алексу уже семь, дочери Виктории – 11, а я всё танцую.

Александр: У меня практически не было выбора. Меня никто не спрашивал. Мама просто взяла за руку и отвела в балетный кружок бакинского Дома офицеров, где до этого занимались два моих старших брата. Правда, братья поначалу отговаривали маму, говорили ей, что и двоих членов семьи в балете достаточно. Но когда меня отказались принять в секцию спортивной гимнастики ( я не смог подтянуться на руках и сделать шпагат), остался только балет. Дальше - как у всех: хореографическое училище. Потом – полтора года работы в Государственном академическом театре оперы и балета имени М. Ф. Ахундова, восемь – у Эйфмана и, наконец, - Израиль.

- А какие трогательные, самые запоминающиеся моменты в вашей жизни были связаны с балетом, кроме, разумеется, участия в "Звёздах ХХI века"?
Александр: Совсем недавно, когда я танцевал Тибальда в "Ромео и Джульетте", одноклассница моей шестилетней дочери Алисы собиралась пойти на этот балет вместе с папой. Ну, и Алиса пошла с ними. Мы с женой даже не подумали о том, что надо подготовить её заранее и рассказать дочке шекспировскую историю любви. До этого ей приходилось смотреть лишь сказки. Потом уже отец подружки рассказал нам, что когда меня, то есть моего героя Тибальда, убивал Ромео, Алиса вжалась в кресло, широко раскрыв от ужаса глаза, полные слёз. Она просто оцепенела. А когда после спектакля увидела меня живым и невредимым, без слов бросилась ко мне и заплакала.
Нина: А я навсегда запомнила, как во время гастролей с Красноярским театром во Владивостоке мы танцевали спектакль "Василиса Прекрасная". И вот я выхожу на поклон, а ко мне идёт маленькая девочка и протягивает записку. В этой записке были такие слова: " Чтоб у вас с Иванушкой всё было хорошо!.."

- Ну, что, как говорится: "Устами младенца глаголет истина". Сегодня у вас действительно всё хорошо! Поздравляю вас с грандиозным успехом! Благодаря вашим стараниям и таланту Израиль теперь знаменит в творческом плане не только "попсой" Даны Интернэшнел, "...а также в области балета...".

P.S.После успешных выступлений в Кофлер-центре Торонто на гала "Звёзды XXI века" и на праздничном концерте, посвящённом 60-летию Израиля, где в числе семи тысяч зрителей был и премьер-министр Канады Стивен Харпер, израильские танцовщики были приглашены на ужин в семью известных североамериканских меценатов Кофлеров. Домой их провожали с почестями.

Но, как в сказке-балете "Золушка", "пробило 12" и Саша с Ниной вышли в родном аэропорту имени Бен-Гуриона обычными пассажирами, не в пример поп-диве Дане, победу которой на "Евровидении" праздновала вся страна.
Одна моя подруга, живущая в Израиле, рассказала, как, отправившись на большой праздник 8 мая, объяснила четырёхлетнему сыну, что сегодня день рождения Страны. После праздничного фейерверка она спросила малыша: «Ну, что, понравился тебе день рождения Страны?». «Конечно. - ответил смышлёный Эрик. - Но где Страна?».

15.05.2008 22:21
Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=print&id=322
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Галина Богдановская

- Галина, многое связанное с вами можно охарактеризовать одним словом - неожиданно. Вы долго занимались игрой на скрипке, 5 лет участвовали в студенческом ансамбле скрипачей и «вдруг» заиграли на гитаре. Когда и почему возникло желание «изменить» скрипке?

- Какое все же симпатичное слово – неожиданно – но вот как раз присутствие гитары в моей жизни отнюдь не неожиданность. Я действительно играю на скрипке сколько себя помню, столько же и пою. Сначало сама и в дуэте с папой, потом во всевозможных хорах, потом под пиaнино. А на первом курсе института уже и под гитару. Но скрипке я не изменяла никогда, просто невозможно одновременно играть на скрипке и одновременно петь или во всяком случае неудобно.

 

Опубликованное фото

- Родители, очевидно, были не в восторге от вашего увлечения гитарой. Мне кажется, в России многие мечтали, чтобы их дети стали профессиональными музыкантами и лауреатами конкурсов. Гитара могла спутать эти планы.

- О моих родителях – это отдельная тема. Я поздний ребенок, особенно для папы и может быть по-этому особенно любимый. Разница в возрасте моих детей 15 лет, так что и мне знакомы чувства к поздним детям. Мои папа и мама оба пели. Папа даже закончил консерваторию, но певцом стать не захотел – стал историком. Меня учили музыке с пяти лет, но это было не все - еще литература, когда стала старше – математека. В юности математика была любимейшей наукой. Потом, уже перед отъездом, я работала преподавателем математики. А возвращаясь к вашему вопросу – мои родители не навязывали мне идей кем быть. Уже к концу музыкальной уколы я знала – музыкантом быть не хочу, а хочу быть математиком. Поступить в Ленинградский Университет было нереально, так что я поступила в ближайший к дому Институт Киноинженеров.

 

- Расскажите о ленинградском бардовском клубе «Меридиан».

- Клуб Меридиан – это долгая теплая память. Когда я туда пришла, в клубе правила Анна Ильинична Яшунская – Аня. Там был свой дух, своя атмосфера. Там собирались не то что бы ненавистники власти, а люди, которым было тесно и неуютно в жестких рамках проверенного цензурой и допущенного к прослушиванию, просмотру, прочтению и т.д. творчества. Эти люди не были активными борцами, хотя многих из моего братства и в КГБ таскали и похуже. Эти люди создавали что-то свое – песни, стихи, фотографии, записи – и выносили на суд своих. И меня там приняли в свои. Я тогда мало знала о самодеятельной песне, да и самих песен не знала. И не мудрено, не по радио не услышать, ни пластинку не купить. Даже страшно подумать, что я могла бы не попасть в это царство, и все в жизни сложилось бы по-другому… Недавно мне позвонил Рома Кац и сказал, что Аня Яшунская умерла. Но в МОЕМ клубе Меридиан так навсегда и осталась остроязыкая Анна Ильинична и все мы, которых этот клуб объединил.

 

Опубликованное фото

- Вы были лауреатом многих российских бардовских фестивалей, в частности, знаменитом Грушинском. Стать лауреатом Грушинки в 22 года, возможно, было для Вас неожиданно! Голова не пошла кругом от успеха? Кстати, если помните, что исполняли?

- Это правда все мои лауреатства были неожиданными. Первый раз на всемосковском конкурсе исполнителей. Меня включили в Ленинградскую делегацию, мы были приглашены в качестве гостей. Я неожиданно для себя заняла третье место после Миши Столяра и Алеши Брунова. Потом почти сразу лауреатства на Ленинграском, Рижском, Минском фестивалях. Про Минский похвастуюсь, там я еще стала и miss конкурса. На Грушенском я была лауреатом дважды, и конечно помню, что пела. Но расскажу только про одну песню. Песня «Пелагея» на слова Норы Яворской, музыка Велена Поповского. Дело в том, что это песня исполняется акапелла.

 

Представляете, на горе сто тысяч человек, а я пою песню с длинными паузами, да еще и без гитары. Ко мне потом подошла одна женщина и сказала: «Вы когда начали петь, я сразу заплакала. Сначало из-за песни, а потом мне Вас стало так жалко – поете-то хорошо, но как-то непривычно, а вдруг освистают». Но меня не освистали. А когда гора осветилась тысячами огоньков - это вместо аплодисментов, потому что не слышно, я чуть сама не заплакала от счастья. А голова, пожалуй, кружилась, но не от успехов, а от того, какие потрясающие люди были в этом движении, и какие потрясающие стихи они пели.

 

- В 1980 году состоялось ваше первое совместное выступление с А.Бруновым. Дуэтом пели 6 лет, до отъезда А.Брунова в Москву. Расскажите об этом сотрудничестве и творческой деятельности в это время.

- Дуэт возник из подпевания друг другу. Алеша бесконечно талантливый исполнитель, да и песен он знал в сто раз больше, чем я. Для меня в песне самое важное стихи, а музакальная обработка – это способ лучше донести стихи. Вот мы и пели на голоса, и акапелла, и скрипку использовали. Мы с Алешей объехали весь Союз – от Прибалтики до Усть-Илимска.

 

- Я слышал вас в дуэте с Леной Лебедевой. Как вы звучали! С запозданием признаюсь - я влюбился в вас обоих. Кажется, никто не может лучше вас исполнить замечательные песни, безвременно ушедшей от нас, Веры Матвеевой. Хочется побольше узнать о дуэте с Леной.

- Дуэт с Леной Лебедевой начался у костра на Московском слёте. Потом, когда Миша Крыжановский предложил мне записать пластинку на «Мелодии», я пригласила и Лену спеть со мной песни Веры Матвеевой. Мы записали эту пластинку весной 1988. Это был двойной альбом: первую пластинку сделали из архивных записей Веры Матвеевой, а вторую записали мы с Леной. К осени все было готово: и записи, и аннотация, и конверт. И тут пластинку запретили, без всяких объяснений. А потом, через четыре месяца вдруг разрешили. Я так и не знаю, почему запретили, почему разрешили. Альбом этот напечатали вначале тиражом в 15 тысяч, а потом перепечатывали множество раз, и как альбом, и как две разные пластинки. Теперь выпустили CD. А вторую мою пластинку так и не выпустили на «Мелодии». То были песни на идиш. Уже в Америке, мы издали CD с этой записи.

 

- Вам, очевидно, приходилось общаться с великими бардами. Кто произвел на вас самое большое впечатление?

- Да, мне повезло быть знакомой со многими бардами. В тот же клуб «Меридиан» частенько приходили и Евгений Клячкин, и Александр Городницкий, и Александр Дольский, и Валентин Вихорев, и Борис Полоскин, и Александр Розенбаум, в обшем, весь цвет Ленинградской самодеятельной песни. А после первого моего выступления на Московской исполнительском слете я познакомилась с Сергеем Никитыным и Виктором Берковским. Они пришли за сцену и спросили: «Откуда Вы взялись?» и присудили мне мое первое лауреатство. И со многими другими я была и есть знакома и дружна. А что касается большего впечатления, не знаю. Я с огромным уважением отношусь ко всем талантливым людям. Просто творчество некоторых ближе и любимей. Вот все что пишет Михаил Щербаков – бесценно.

 

Опубликованное фото

 

- Продолжая тему неожиданно, позвольте еще один факт - Вы учились в Ленинграде в Институте киноинженеров. После его окончания работали в другой области - преподавали математику. Приехав в Америку, стали заниматься в «Институте здоровья» ( несколько странно звучит перевод - Institute of Health с английского на русский) и получили Степень Мастера физической терапии. Чем объяснить новый неожиданный поворот в вашей жизни?

- Да это все правда. А почему новая профессия, потому что я очень люблю учиться новому.

 

- Вы, кажется, присутствовали на презентации диска В.Музыкантова в Филадельфии. В вашем репертуаре есть песни авторов Северной Америки?

- Володя Музыкантов – мой старинный друг. Я очень люблю его песни. Но лучше его самого их почти никто спеть не может, хотя я пытаюсь.

 

- На осеннем слете в Америке Вы пели на идиш. Для меня это было неожиданно. Кстати, Вы хорошо знаете идиш?

- Песни на идиш – мои самые любимые песни. Всегда. Это мое детство. Это я. Когда-то в России их нельзя было петь со сцены и я пела на маленьких домашних концертах.

 

- Как относятся ваши близкие к барду Г.Богдановской? Кстати, дочка и сын хорошо понимают русский?

- Мои дети хорошо говорят и понимают по-русски. Но, конечно, первый язык – английский – тут уж ничего не поделаешь. Сыночку перед сном всегда пою по-русски. И он эти песни знает.

 

- У меня есть “дежурный» вопрос, который я задаю многим. На самом деле, этот вопрос от чистого сердца и большого уважения к человеку, с которым ведешь беседу. Планируете записать диск(и) песен, которые уже сделаны? Если да, примите от меня заказ. Галина, людям будет интересно иметь диск, который захочется слушать много раз. Почему-то мне кажется, что ваши диски как раз будут такие.

- У меня есть несколько дисков и планы на новые тоже. А за заказ - спасибо.

 

Источник: http://www.bogdanovskaya.com/interest.htm

Интервью провел Исаак Естулин (Торонто, Канада)

Декабрь 2004 - Февраль 2005

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Марина Бутовская


Бутовская Марина Львовна (род. в 1959 г.) - Доктор исторических наук; научный сотрудник (1985-1992); старший научный сотрудник (1992-1995); ведущий научный сотрудник (1995-2002) ИЭА РАН. С 2002 г. по настоящее время Зав. Центром эволюционной антропологии, в.н.с. Института этнологии и антропологии РАН. С 1998 по настоящее время – профессор Центра социальной антропологии Российского Государственного Гуманитарного Университета. Член международных организаций – Европейская антропологическая ассоциация, Американская ассоциации физических антропологов, Общество по изучению поведения и эволюции человека, Международное общество по изучению агрессии, Международной общество по этологии человека, Международное приматологическое общество.
Читает курсы лекций: Этология человека и Методы сбора этологичского материала; Основы физической антропологии; Спец. курс по эволюционной антропологии; Теория и практика межкультурной коммуникации.

Опубликованное фото




Интервью с М. Л. Бутовской

Предисловие от авторов сайта Ethology.ru:

Несмотря на интерес авторов сайта к этологии, актуальность подобного проекта не была очевидной. В Рунете – просто засилье квази-популярной этологии, которая лишь дискредитирует её; в книжных магазинах - почти полное отсутствие учебной, да и не только литературы по этологии и смежным наукам. Всё это по сути дела оставляло только один выбор – быть клоном новостных изданий и сайтов, где периодически появляются неизвестно откуда взявшиеся материалы сомнительного содержания. Пытаясь исправить существующее положение дел, мы обратились к ведущим специалистам в области изучения поведения животных и человека с вопросом о том, с чего начиналась этология, что такое этология сейчас и каковы ее перспективы развития в нашей стране. Первым человеком, откликнувшимся на нашу просьбу, оказалась доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, профессор Учебно-научного центра социальной антропологии Российского государственного гуманитарного университета, автор более 150 работ МАРИНА ЛЬВОВНА БУТОВСКАЯ. Беседу провел обозреватель сайта ethology.ru Никита Кочетков.

Никита Кочетков: Марина Львовна, существует множество определений этологии, а что представляет собой этология для Вас?
Марина Бутовская: Этология – это наука о биологических основах поведения.

Н.К.: Есть такое мнение, что корректнее говорить об изучении генетически обусловленного поведения...
М.Б.: Это мнение не может быть верным, потому что лишь на этапе классической этологии исследователи концентрировали свои усилия на изучении генетически закрепленных, врожденных форм поведения. Позднее стало совершенно очевидным, что многое в поведении не детерминировано жестко на генетическом уровне, и основные исследования этологов были направлены на изучение взаимного влияния врожденных факторов и среды при формировании видоспецифичного поведения животных. Сейчас никто из компетентных исследователей не станет говорить о том, что какое-либо поведение на столько-то процентов определяется генетикой, а на столько-то – средой. Основные интересы современных этологов сосредоточены на изучении эволюции различных форм поведения, оценке нейрофизиологических параметров, лежащих в основе конкретной формы поведения, моделировании связей между экологическими факторами и социальными характеристиками вида (группы в пределах вида) и так далее.

Н.К.: Одно из направлений этологии изучает поведение человека. Как Вы считаете, является ли оно научным и насколько правомерно переносить закономерности, обнаруженные у животных, на поведение человека?
М.Б.: Конечно, является. Этология человека – не просто описательная наука, а четко очерченная область знаний с целым арсеналом количественных методов. Она имеет хорошую методологическую базу и опирается на эволюционную теорию. Точно такая же, как, например, физическая антропология.

Н.К.: Но существует точка зрения, которой придерживаются многие известные и компетентные в этой области люди - например, Докинз. Она подразумевает невозможность проводить прямые аналогии между животными и человеком, считая все биологическое настолько сильно преломленным через призму культуры, что от него не остается и следа...
М.Б.: Это совершенно неудачный вариант для примера, потому что Докинз – своего рода экстремал. Даже в области социобиологии он находится в абсолютно «крайних» рядах, с ним не соглашаются многие его коллеги, поэтому насчет Докинза я была бы очень аккуратна. И еще. Дело в том, что феномен, который принято называть генно-культурным слоем эволюции, - это вообще отдельная область исследований. Она достаточно специальна и представляет собой передний край исследований по этологии человека. В принципе, никто не отрицает (нужно быть сумасшедшим, чтобы делать это), что культура не сыграла никакой роли в жизни человека. Но социобиологи и этологии задаются вопросами о том, откуда взялась культура, как она построена, по каким законам она формируется, и влияют ли на процесс формирования культуры биологические основы поведения человека и его эволюционное прошлое. И отвечают на эти вопросы положительно.

Н.К.: А возможна ли передача в генотипе каких-либо культурных ценностей?
М.Б.: Я не знаю. Тут нужно понять, откуда берутся культурные ценности, что это такое? Возможно допустить, что процесс формирования определенных ценностей может варьировать до некоторых пределов в зависимости от превалирования тех или иных психотипов в конкретной группе. То есть, допустимо предположить, что в сходных условиях среды и при одинаковых экономических составляющих могут формироваться различные культурные ценности. Трудно говорить о генотипической предрасположенности к конкретным культурным феноменам, но можно допустить, что люди с разными генотипами (соответственно, у них будут различаться и фенотипы) будут оказываться в различной мере восприимчивы к конкретным культурным инновациям. В этой ситуации, новое поведение может, возникнув, получить широкое распространение, а может – угаснуть. Однако маловероятно, чтобы существовала четкая генетическая основа для культуры.

Н.К.: У Докинза ведь есть какие-то аналогии, когда он вводит понятие «мима».
М.Б.: Ну это только аналогии, это некое представление о том, что культура развивается по неким законам, которые, возможно, похожи на законы эволюции на генетической основе. Вот и все. Аналогично единицам биологического наследования могут существовать и единицы наследования культурного.

Н.К.: Марина Львовна, как Вы думаете, можно ли попробовать выявить пропорцию вклада биологического и социального в человеке?
М.Б.: Нет, и здесь неправильно поставлен вопрос. Вообще попытки выяснять, насколько процентов отражена, допустим, генетика, и насколько - воспитание, по-моему, совершенно непродуктивны. И главное, что они даже ничего вам не дадут. Ну допустим, даже если вы определите на глаз – это 40 или 30, или 50 процентов, то о чем это, собственно, будет говорить? Вопрос не в процентах. Я вообще не уверена, что можно говорить об этих процентах!

Н.К.: Об этом очень много пишут в научно-популярных публикациях, причем часто редуцируя один или другой вклад. Кстати, а как Вы относитесь к популяризации этологии?
М.Б.: Хорошо, только в этой области не надо передергивать. Популяризация может быть хорошая и плохая. Любая научная статья – сложная, потому что там специфическая терминология, и люди должны хотя бы немного иметь представление об этой науке, потому что иначе современную научную статью по этологии они читать не смогут. Это касается и любой другой дисциплины. Я бы сказала так: популяризация нужна, но популяризация должна исходить от специалиста. Потому что если за это берутся непрофессионалы, если они не имеют к этому делу реального отношения – это часто приводит в данной области знания к карикатуре на истинные достижения в данной науке. Такое происходило на Западе не раз с этологией: в результате эту дисциплину обвиняли во всех смертных грехах (пропаганде насилия и агрессии, сексуальной распущенности и неравенства полов, например). В то время как грамотная популяризация открытий в области этологии человека могла бы принести несомненную пользу обществу, потому что осознание специфики человеческого поведения как феномена сформировавшегося в процессе миллионов лет эволюции (аналогично человеческой морфологии) ничуть не умаляет человеческого места в природе. Напротив, это делает его частью всего сущего, и напоминает ему о крайне легкомысленном отношении в окружающей среде и потребностях в контакте человека с растительным и животным миром вокруг него. А указание на биологические корни человеческой агрессивности идет в этологии рука об руку с доказательством солидной эволюционной предрасположенности к миролюбию в отношениях с себе подобными. Популяризаторы часто выхватывают какой-либо один аспект проблемы; гонясь за сенсацией и не посвящая публику в реальную суть дела. В этих условиях (и это уже тоже имело место применительно к этологии) ученые должны защищаться от нападок, которых попросту не заслужили (ибо никогда не утверждали того, что им инкриминируют).

Н.К.: Как Вы думаете, нужны ли такие дисциплины, как этология, зоопсихология, в гуманитарных ВУЗах?
М.Б.: Зоопсихология, как вы знаете, присутствует в программах, в этом смысле была некая мудрость наших властей в социалистические времена. Это по большей части заслуга К. Фабри, который приложил массу усилий для внедрения этой дисциплины в учебные программы для психологов. Если бы психологи слушали хотя бы этот курс в современной версии (со времен Фабри в этологии и сравнительной психологии сделано очень и очень много нового), я считаю, это было бы замечательно. Нужен ли он сейчас? Думаю, что зоопсихология несомненно нужна. А дисциплина, которая бы изучала, скажем так, эволюционные основы поведения человека, по-моему просто необходима всем гуманитариям. Это мое глубокое убеждение, потому что все неправильные теории и все глупости, связанные с ограниченностью каких-то методов, даже прикладных, в психологии, связаны с непониманием того, что человек – это биологическое существо. Многие психологи сейчас декларируют этот тезис, но все равно продолжают говорить о том, что человек при рождении – это чистый лист, tabula rasa, на котором можно написать все что угодно путем воспитания. На самом деле что угодно написать нельзя. И сходные социальные условия, сходная среда могут формировать людей с абсолютно разным поведением. Напротив, и тому есть множество примеров, когда люди со сходным генотипом (однояйцевые близнецы) разлученные вскоре после рождения и выращенные в разных семьях, в разных городах (и даже не подозревающие о существовании друг друга) ведут себя сходным образом, выбирают сходные профессии, занимаются одинаковыми видами спорта, предпочитают одинаковый стиль в одежде и выбирают супругов со сходными именами. Игнорирование биологической составляющей в поведении человека ничего кроме больших неприятностей в теории и на практике не сулит.

Н.К.: Что вы имеете в виду?
М.Б.: Образование психологов, а с ними я общаюсь очень тесно и плотно уже много лет, построено таким образом, что они уверены, что биологического в человеке очень мало. Следовательно, по их мнению, можно разработать какие-то схемы, которые оценивали бы специфику человека с этих позиций – чисто культурных, которые позволят все описать, рассказать и объяснить. Но, заметим, на таких позициях они стоят давно, а воз и ныне там, и многие психологические техники почему-то редко бывают успешными. Я приведу в пример психоаналитиков, которые на самом деле предлагают пациентам своего рода постоянный костыль, пациенты попадают к ним и оказываются в полной зависимости. Часто - на всю жизнь. Получается, что этот метод не позволяет пациента вылечить, а привязывает его к себе? Причем намертво. Потому что если (я говорю о крайних случаях, конечно) нужно уехать отдохнуть, и нет связи с врачом, то пациент начинает паниковать. Это просто зависимость, психологическая зависимость. Об излечении, каком-то реальном эффекте здесь речи вообще не идет. Нельзя отрицать, что существуют новые методы, прогрессивные, и реально это помогает во многих случаях – например, помощь при стрессах, различных пост-травматических синдромах.

Люди должны знать - как пациенты, так и врачи - что существуют какие-то универсальные закономерности формирования поведения человека. Не люблю я это слово, но все же - инстинкты в классическом понимании и этологическом – это совсем не то, что сейчас мы имеем в виду, используя этот термин. Потому что классические этологи считали, что инстинкт – это нечто врожденное, которое проявляется без всякой связи с внешним миром, не требующее обучения и какого-либо опыта. На самом же деле мы сейчас хорошо знаем, что большинство реальных сложных инстинктов, если речь не идет о червях, но уже о мышах, проявляется только тогда, когда индивид получал возможность освоить данное поведение (наблюдая за взрослыми особями своего вида и тренируясь сам). Большинство поведенческих феноменов, которыми мы изучаем и анализируем - инстинктами не являются. Здесь нет ничего плохого ни для этологии, ни для нас с вами, потому что мы знаем, что поведение имеет существенную врожденную базу, и не учитывая этой врожденной основы, мы просто не понимаем поведения как такового. Причем можно говорить о врожденных основах специфически индивидуального поведения (все мы разные), равно как и об общевидовых поведенческих характеристиках, которые формировались в течение миллионов лет эволюции. Такие паттерны поведения существуют и проявляются практически у каждого нормального человека. Если они не проявляются, тогда возникают какие-то психические сдвиги.

Н.К.: А верно ли говорить о прикладной этологии, то есть прикладном значении этологии человека в какой-либо области работы с людьми, и если да, то где именно?
М.Б.: Я думаю, что да. В принципе, существует так называемая городская этология, это то, чем сейчас занимается целый институт, который называется Институт городской этологии, он находится в Австрии.

Н.К.: А в России это направление не развито?
М.Б.: В России слово этология применительно к человеку вообще не использовалось. Когда я лет 15 назад заикнулась о том, что я вообще хочу заниматься этологией человека, мой порыв, мягко говоря, не встретил особого восторга. Кстати сказать, в моей кандидатской диссертации, которая была посвящена социальному поведению животных1, я не могла использовать термин «социальное» поведение применительно к животным. Мне рекомендовали по всему тексту заменить термин «социальное поведение» на «групповое поведение». Говорить о том, что можно применять слово «этология» к человеку, было и вовсе невозможно...

Н.К.: Это же было во времена Перестройки?
М.Б.: Да, это был 1985 год, и в то время это было очень даже актуально. Тем более что Институт этнологии и антропологии относился к разряду гуманитарных, «идеологических». А в 90-х годах, действительно, стало возможным широко применять этологический подход для изучения формирования гендерных стереотипов, феноменов агрессии и примирения у детей. На детях заниматься этологией было позволительно. А вот переходить ко взрослым – нежелательно. Скажем - то, что мы делаем сейчас – это было бы невозможно до начала 2000 года, а изучаем мы сейчас, например, социальное поведение человека. Это было нереально, я бы это просто не смогла опубликовать. Сейчас относительно прикладной этологии - прогресс на лицо. Да, я думаю, что прикладная этология в принципе возможна. Развивать это направление в России было бы очень даже замечательно, но нужна «критическая масса» людей, которые бы вели исследования в этом направлении. Сейчас со мной работает группа молодых сотрудников, которые приобщались к этологии человека с первого курса университета и уже много сделали в этой области. Есть четверо аспирантов. На кафедре антропологии МГУ проф. Маргарита Александровна Дерягина много лет изучает невербальную коммуникацию человека и другие аспекты поведения. Пока это и есть основное ядро «сообщества», которое реально проводят исследования в области этологии человека.

Что представляет собой прикладная этология? Это может быть, например, исследование невербальной коммуникации в условиях современного города, в своей книге я об этом пишу2. Она реально прикладной может быть в том смысле, что мы можем изучать или даже использовать эти данные, формируя рекламу, использовать их (мне это не нравится, но тем не менее) в PR. Западные этологи активно участвуют в формировании положительного образа политических деятелей, кандидатов в президенты. Этолог есть в команде каждого американского президента. Где еще? Сейчас этология применяется в психиатрии и в Европе, и в Америке, потому что многие диагностические методы, определяющие заболевание, строятся на этологических методиках. Это очень эффективно. Так же как и этапы излечения оценивается по тому, что меняется в поведении пациента.

Н.К.: Но в перспективе в ближайшем будущем нашей страны это не предвидится?
М.Б.: Я не знаю. В нашей стране сейчас такая ситуация, когда мы не знаем, нужна ли нам вообще наука, где уж там этология! Вопрос об этом серьезно не поднимается. Хотя, я считаю, что данное направление исключительно перспективно. Я вижу сейчас такую реальную задачу – чтобы об этологии узнало как можно больше людей, особенно специалистов-гуманитариев, и принимали это в расчет при работе с человеком, прежде всего психологи, конечно.

Н.К.: Не расскажете про литературу по этологии? Что сейчас, в общих чертах, в этой нише происходит?
М.Б.: Ничего не происходит. Вот вышли учебники З. А. Зориной, И. И. Полетаевой, Ж. И. Резниковой3. Книжки высокопрофессиональных специалистов и написаны на первоклассном уровне. То есть лучше них, я не знаю в нашей науке в России. Это практически единственные «нормальные» издания по этологии и зоопсихологии. С моей точки зрения, они написаны на современном уровне, и их содержание соответствует структуре хороших западных учебников по сравнительной психологии и этологии. На Западе не употребляют термин «зоопсихология». Там это называют либо этологией, если это Европа, либо сравнительной психологией, если это Америка. Из отечественных учебников был хороший учебник Фабри4, но он серьезно устарел.

Н.К.: Почему, на Ваш взгляд, нет практически работ Айбль-Айбесфельдта, переведенных на русский язык?
М.Б.: Здесь не все просто, потому что есть несколько его статей, которые переводились на русский язык. Его книга «Human ethology» также на самом деле уже переведена, это двухтомник. Но возникают в издательстве сложности с ее публикацией – она будет слишком дорога. В книге много фотографий, а Айбл-Айбесфельдт категорически возражает против ее издания без фото. И он прав, потому что иначе нет смысла в издательстве вообще: без фотографий текст во многом теряет смысл. А фотографий так много, и они такие дорогостоящие, что каждая книжка будет стоить космических денег - и кто ее купит?
Однако есть и современные работы, и не знать их – это еще хуже: все же мы занимаемся не только историей науки, но и реальной современной наукой. Но самая большая «оплеуха» всем исследователям, которые занимаются поведением в нашей стране – то, что у нас не была издана «Социобиология: новый синтез» Уилсона. Ее можно найти почти во всем мире, лишь в России она так и осталась неопубликованной.

Н.К.: А с чем это связано?
М.Б.: В нашей стране традиционно интерес к эволюции поведения и тем более к социальному поведению очень осторожный, потому что люди за это уже пострадали. В нашей стране в 70-е годы нельзя было говорить, что ты занимаешься этологией, в философии была масса работ, которые клеймили этологию животных (о человеке вообще речь не шла) как буржуазную науку. И большинство критиков всячески топтали эту науку, причем такое впечатление, что эти люди мало что из научной этологической литературы читали из первых рук! Так что вот вам ответ, почему ничего не печатается.

Н.К.: А сейчас – нет интереса?
М.Б.: А сейчас просто ни к чему нет интереса, практически ничего не печатается. Если вы нашли деньги – вы напечатаете. И это реальность нашего дня. Чтобы напечатать одну из своих книг, я потратила почти всю свою грант-премию...

Н.К.: Ну и последнее – Марина Львовна, как Вы относитесь к самой идее создания сайта по этологии и насколько это реально и перспективно?
М.Б.: Ну, вы же уже его создали...

Беседовал Никита Кочетков
Источник: http://scepsis.ru/library/id_74.html

Впервые опубликовано здесь.
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Рэйчел Вайс

Опубликованное фото


Интервью газете «Комсомольская правда»:

- Хотите большой и чистой любви?
- К счастью или к несчастью, все знают меня благодаря «Мумии», - вздыхает красавица Рэйчел. - Это прекрасно. Но самый любимый мой фильм называется «Я хочу тебя», это недорогая независимая картина, которую снял Майкл Уинтерботтом, известный своим порнофильмом «9 песен». Поверьте мне, она совсем не для детей. А вот «Фонтан», я заметила, очень нравится подросткам и детям. Для поколения моих родителей он слишком уж необычен. Они не привыкли к такой буйной образности, не знают, как на нее реагировать.

- О чем ваш новый фильм?
- По-моему, «Фонтан» о том, что главное в жизни - это присутствие. Где бы вы ни были - в жуткой автомобильной пробке или каком-нибудь прекрасном месте, - нужно находиться в сознании, нужно присутствовать. Потому что жизнь идет, и, если ты в состоянии к ней прислушаться, что-то хорошее всегда может произойти. Никогда не знаешь, что и где. Можно пойти с мужем посмотреть на первый снежок и потом годами вспоминать это мгновение, оказавшееся отнюдь не повседневным и банальным, как это казалось тогда, а бесценным и неповторимым. Вот о чем этот фильм. О том, что самые простые вещи могут оказаться бесценными. Мы можем этого не замечать в рассеянности, в плохом настроении или в усталости... Извините, что я проповедую, словно священник.

Опубликованное фото


«Мне нравится взрослеть!»

- Герой Хью Джекмана работает над чудесной панацеей от старения и болезней. Вы бы обрадовались, если бы средство от старости действительно было изобретено?
- Только если бы я могла и молодо выглядеть, и быть при этом взрослой и умной. Я бы не хотела вернуться к себе 20-летней. Мне нравится взрослеть! С возрастом все на самом деле становится проще. Становишься более мудрой и опытной. В подростковом возрасте кажется, что все возможно. В 20 лет, когда такой уверенности уже нет, мне было очень трудно. А к 30 приобретаешь большую уверенность в себе, понимаешь, кто ты есть такая в этой жизни. Но если ум и молодость можно было бы совместить, я бы сказала «да» такой пилюле.

- Вы ощущаете себя молодой?
- Да, я все еще учусь. Считаю, что я только в самом начале своей карьеры. С таким отношением к жизни мне и в 70 лет будут предлагать роли романтических героинь! (Смеется.)

- Трудно сниматься у собственного мужа?
- Все домашние дела мы оставляем за порогом студии, на них просто нет времени в процессе съемок. На работе он - режиссер, а я - актриса. «Фонтан» для Даррена - очень личный проект. Он начал задумываться на тему человеческой смертности в раннем возрасте, когда от рака умерли его родители. Он долго вынашивал идею этой картины и потом в течение 6 лет пытался ее снять. Проект ведь похоронили, когда из него ушел Брэд Питт. В результате он осуществил-таки свою мечту. И я счастлива, что была рядом.

- А вы задумываетесь о собственной смерти?
- Раньше, пожалуй, даже слишком часто задумывалась. Это было неправильно. С рождением ребенка это прошло. Мы - часть цикла жизни, который будет повторяться и повторяться, как показано в нашей картине. Вечный круговорот. Наш пепел удобрит землю, из которой вырастет прекрасное дерево. Так я понимаю смысл «Фонтана», кто-то, быть может, иначе. Этот фильм предназначен для многократного просмотра, каждый раз вы вынесете с него что-то новое.

Опубликованное фото---Опубликованное фото


«Я вошла в мозг Карвая»

- Прошлый год был для вас очень удачным.
- Изумительным! Сначала я забеременела, потом получила «Оскара» за роль в «Преданном садовнике», а через 3 месяца родила сына Генри.

- Как вы планируете совмещать разъезды и съемки с воспитанием ребенка?
- Я хорошая мать, поэтому не работала первые 3 месяца после рождения сына. Но знаете, я ведь в кино работаю, а не в офисе или на фабрике! Я могу брать Генри с собой. Баюкаю его пару часов утром, потом беру с собой на грим, где он может играться со всеми этими щеточками, что ему очень нравится. А потом мы идем в мой личный трейлер и там тоже резвимся. Да даже на съемочной площадке он может копошиться где-то неподалеку, вовсе мне не мешая. Съемки отнимают минуты, подготовка к съемкам - часы. Пока группа готовится, я играю с ребенком. Так что я почти весь день провожу с ним. Конечно, все изменится, когда он пойдет в школу. Но до этого еще далеко.

- Любимая роль - та, что принесла «Оскара»?
- Любимая - та, что играю сейчас. К счастью, у меня хватает предложений. Вот недавно снялась в первом англоязычном фильме самого Вонга Карвая. Это было потрясающе. Во-первых, я люблю играть современных женщин. Во-вторых, мне по душе работать с режиссером-автором. Понимаете, никто не снимает так, как Даррен Аронофски или Вонг Карвай. Ни у кого ТАК не получится. Каждый кадрик их фильмов несет на себе печать их уникального авторского мышления. Как актриса, я это обожаю. Есть фильмы хорошие и плохие, но их может сделать любой режиссер. А есть фильмы - их совсем немного, - которые смотришь и как будто входишь в мозг их автора. Я недавно знакома с Карваем, но ощущение у меня такое, будто я уже не раз плутала по уголкам его подсознания.

Опубликованное фото


- Он давал вам читать сценарий?
- Шутите? Он давал какие-то кусочки, а потом на съемках выяснялось, что он все переписал. Почти все импровизировалось на площадке. Карваю неинтересно, что ты говоришь в кадре, ему интересно то, во что ты веришь и что думаешь. Я люблю импровизировать, поэтому мне все ужасно понравилось. Роль у меня небольшая, главную играет певица Нора Джонс, она путешествует по Америке, входит в какую-то столовку в Мемфисе, где встречает меня. Карвай знал, что у меня маленький ребенок, поэтому не слишком грузил.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Рейчел Вайс родилась в Лондоне 7 марта 1971 года. Её отец, Джордж Вайс, по национальности еврей, родился в Венгрии и, впоследствии, стал изобретателем. Вместе со своей семьей ему пришлось бежать в Англию, чтобы избежать преследования нацистами. Мать Рейчел, Эдит, была рождена в Вене, по одним данным, в католической, по другим, в еврейской семье.

Опубликованное фото


Вайс изучала английскую литературу в Кембриджском Университете. Во время обучения она участвовала в различных студенческих постановках, а также была одной из основателей студенческой драматической труппы под названием Cambridge Talking Tongues.
Вайс замужем за американским режиссёром Дарреном Аронофски. У пары родился ребёнок весной 2006 года.
Роль, которая принесла ей успех, была в постановке пьесы под названием West End в 1995 году на сцене театра Gielgud Theatre. В это время у Рейчел уже был опыт работы на телевидении, и она продолжила свою карьеру в том же году в фильме «Цепная реакция», после чего снялась в фильме Бернардо Бертолуччи «Ускользающая красота». За этим последовали другие английские фильмы с её участием, как, например, «Мумия» (1999) и «Константин: Повелитель тьмы» (2005).

В 2005 году Вайс снялась в фильме «Преданный садовник», который основан на одноименной книге Джона ле Карре. За роль в этом фильме в 2006 году она получила награду «Золотой глобус» в номинации «Лучшая актриса второго плана». Также фильм был номинирован на премию «Оскар» в нескольких номинациях, включая номинацию «Лучшая актриса второго плана». Рейчел получила и эту награду за работу в картине.
В конце 2006 года на мировые экраны вышел фильм «Фонтан», автор сценария и режиссёр которого — её муж Даррен Аронофски. Кроме того, летом 2006 года Вайс приступила к съёмкам в фильме «Мои черничные ночи» культового режиссёра Вонга Карвая. Фильм вышел в 2007 году.

Источник: http://www.kp.ru/daily/23868.5/64361/
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Кэтрин Грэм

Опубликованное фото


От свиданий в кино с Генри Киссинджером до раскрытия Уотергейтского скандала, Кэтрин Грэм всегда оказывалась в центре национального и международного внимания. Ее необыкновенный талант, мудрость и храбрость, позволившие ей управлять одним из главных средств массовой информации в США, а также компанией, входящей в список 500 лучших американских компаний Fortune 500, является выдающимся достижением, особенно для женщины середины 60-ых.

Отец Кэтрин, мультимиллионер Юджин Майер, в 1933 году решил оставить частный бизнес, дабы возродить былую славу "The Washington Post", чего он частично достиг. После его смерти в 1946 году отец Грэм завещал газету мужу Кэтрин, Филу Грэму, страдавшему маниакальной депрессией. В 1963 году ее муж покончил жизнь самоубийством и Грэм стала президентом компании. Под руководством Кэтрин Грэм "The Washington Post" побила рекорды газетных тиражей и стала известной благодаря скандальным журналистским расследованиям, включая публикацию засекреченных документов Пентагона о тайных правительственных директивах и расследование Уотергейтского скандала. В связи с этим, иногда газету обвиняют в создании косвенных предпосылок к уходу с поста президента Ричарда Никсона.

Умерла Кэтрин Грэм 24 июля 2001 года.

Сильная мира сего

Кэтрин Грэм прожила три жизни. Сначала она была способным ребенком - дочерью очень богатых и не слишком ласковых родителей. Потом - женой преуспевающего издателя, политтехнолога, ловеласа и психопата. И, наконец, до конца жизни, которая оборвалась менее месяца назад,- грандом медиабизнеса, исполнительным директором и президентом газеты Washington Post и еженедельника Newsweek - Железной леди, Екатериной Великой и Воплощением вечного Вашингтона.

ЗВЕЗДА ИСТЕБЛИШМЕНТА
Элитный курорт в Солнечной долине, штат Айдахо. По дорожке прогуливается высокая стройная женщина. После перелома шейки бедра и последующей операции ей стало трудно ходить, но она неизменно отказывалась от помощи: "Спасибо, я справлюсь". Месяц назад она с размахом отпраздновала свое 84-летие, а в Айдахо приехала, чтобы поучаствовать вместе с Рупертом Мердоком и другими китами медиабизнеса в конференции. Накануне она прекрасно провела время, играя в бридж с давними приятелями - Уорреном Баффетом и Биллом Гейтсом. Утром позавтракала с голливудской звездой Томом Хэнксом, а вечером собиралась ужинать с мексиканским президентом Винсенте Фоксом. Ужин не состоялся: на прогулке она споткнулась и упала, ударившись затылком. Через три дня, не приходя в сознание, Кэтрин Мейер Грэм умерла от кровоизлияния в мозг.

Ее похороны стали событием из ряда вон выходящим даже для американской столицы - настоящий слет знаменитостей. Прибыли Билл Клинтон и Дик Чейни с супругами, лидеры государств, артисты, министры, губернаторы и многочисленные сенаторы. В теплых чувствах к Кэтрин Грэм признавались Нэнси Рейган, Генри Киссинджер и Билл Гейтс. Толпа желающих проститься с покойной стояла много часов на страшном солнцепеке. Как сказала дочь Кэтрин Лалли Уэймаут, "маме бы понравились такие похороны".

Для одних она была верным другом, для других - легендой журналистики или просто автором знаменитой книги-автобиографии. Ее роль в вашингтонском истеблишменте была уникальна. Как сказал бывший министр финансов и многолетний партнер Грэм по теннису Джордж Шульц, "в политической жизни крупной мировой столицы должна быть сердцевина, расположенная вдали (но не слишком далеко) от ее мраморных холлов, залов заседаний и посольств. Для Вашингтона такой сердцевиной был "круглый стол" Кей Грэм". Люди, которые при иных обстоятельствах ни за что не стали бы общаться между собой очно, не смели отказаться от ее приглашения. Политические разногласия никогда не мешали ей дружить с самыми разными важными персонами. По словам бывшего госсекретаря Генри Киссинджера, "сильная и в то же время застенчивая, ценящая юмор, неизменно целеустремленная, мужественная, верная друзьям и преданная семье, Кей воплощала благородство человеческих отношений".

БЕДНАЯ БОГАТАЯ ДЕВОЧКА
Кэтрин Мейер родилась 16 июня 1917 года в Нью-Йорке. Она была четвертым ребенком (из пяти) в весьма незаурядной семье. Отец Кэтрин, Юджин Мейер, происходил из эльзасских евреев. В начале века Юджин заработал миллионы на Уолл-стрит, причем начало его состоянию положили 600 долларов - награда от отца за "некурение до двадцати одного года". В феврале 1908 года 32-летний Юджин Мейер, уже известный филантроп и коллекционер произведений искусства, зашел в одну из нью-йоркских галерей и увидел очень красивую девушку, которая с независимым видом прогуливалась по залу, рассматривая японскую графику. Понаблюдав за ней, он решительно заявил своему спутнику: "Я собираюсь жениться на этой женщине". Венчание состоялось ровно через два года.

Агнес Эрнст была моложе Юджина на 11 лет. Несколько поколений ее предков-мужчин, живших в Ганновере, были лютеранскими пасторами и отличались при этом склонностью к алкоголизму и холерическим темпераментом. Агнес была образована, независима, увлекалась искусством и всеми яркими интеллектуалами, встречавшимися на ее пути. Вскоре после знакомства с Юджином Агнес отправилась в Европу, где передружилась с массой известных личностей, от Томаса Манна до Марии Кюри - со многими из них она общалась потом много лет.

В 1910 году Агнес и Юджин поженились. Вскоре стало ясно, что к браку Агнес абсолютно не готова: она была слишком эгоистична и независима, чтобы заниматься домом и детьми. В 1917 году Мейер занял пост в администрации президента Вильсона, и супруги переехали в Вашингтон, оставив на попечение многочисленной прислуги грудную Кэтрин и еще троих своих детей. Разумеется, они ни в чем не нуждались, но чувствовали себя покинутыми. Кэтрин много времени проводила в одиночестве в своей комнате, читая книжки.

В доме Мейеров считались запретными три темы: деньги, секс и еврейское происхождение отца. Дети обязаны были соблюдать самые высокие стандарты по части внешнего облика и поведения на публике, но их эмоциональные порывы поддержки не встречали. Как-то Кэтрин сказала матери, что ей очень понравились "Три мушкетера", и услышала в ответ: "Ты не можешь по-настоящему оценить эту книгу, потому что не читала ее на французском, как я".

В колледже выяснилось, что Кэтрин совершенно не приспособлена к жизни: подругам пришлось объяснять ей, как стирать свитер. Когда она закончила университет, мать на выпускной вечер не приехала - Кэтрин получила поздравительную открытку, посланную ее секретарем и подписанную "Агнес Мейер". Первый настоящий комплимент от Агнес Кэтрин услышала, когда уже сама была замужней дамой и собиралась устроить вечеринку для своей дочери: "Дорогая, ты прекрасно составляешь списки гостей". Как писала потом Кэтрин, в детстве она ни в чем не была уверена: ни в себе, ни в том, что делала.

ЖИЗНЬ С МАНЬЯКОМ
В 1933 году, приехав на каникулы домой, Кэтрин случайно узнала, что ее отец купил газету The Washington Post, безнадежно проигрывавшую своим четырем конкурентам в американской столице. Покупка обошлась Мейеру всего в $825 тыс. Он не очень рассчитывал, что издание будет прибыльным, и скорее рассматривал его как хобби, позволяющее публично высказывать свое мнение по важным государственным вопросам.

Кэтрин заинтересовалась отцовским приобретением и очень возмущалась, что ей не сказали о нем раньше. Она уже тогда увлекалась издательским делом: активно участвовала в выпуске "многотиражек" в колледже. В 1938 году, окончив Чикагский университет, она по рекомендации отца устроилась репортером в газету San Francisco News, но через год вернулась в Вашингтон, чтобы работать в The Washington Post (ее обязанностью было отвечать на письма читателей). Тогда же она познакомилась с Филипом Грэмом.

Филип был беден, но ему прочили блестящее будущее. Он получил юридическое образование в Гарварде, издавал Гарвардский юридический журнал и работал помощником судьи Верховного суда США. Все, кто с ним общался, подпадали под его исключительное обаяние. Говорят, в Вашингтоне в 40-50-е гг. с ним в этом мог соперничать только его приятель Джон Кеннеди. Когда Фил во время третьего свидания сделал Кэтрин предложение, она была на седьмом небе от счастья. В июне 1940-го они поженились. По признанию Кэтрин, Фил "освободил" ее, дав ей радость жизни, иронию, презрение к правилам и оригинальный взгляд на вещи.

Бедный, но гордый Фил поначалу категорически отказывался принимать какую бы то ни было финансовую помощь от богатого тестя. Тем не менее они были в прекрасных отношениях - им не мешала даже разница в происхождении, положении и политических взглядах (Мейер был убежденным республиканцем, а Грэм - демократом). Во время войны, когда Фил служил в армии, Юджин говорил дочери, что хочет, чтобы тот, вернувшись домой, работал в Washington Post. Поскольку Фила безумно интересовали и политика, и журналистика, он принял это предложение и стал заместителем издателя.

Юджин Мейер проникся таким доверием к талантам зятя, что в 1948 году продал ему за символический $1 контрольный пакет акций газеты. Кэтрин тоже получила свой пакет, но вдвое меньший. Юджин Мейер объяснил это тем, что "муж не должен работать на собственную жену". Кэтрин, воспитанная в том духе, что самое главное в жизни - удачно выйти замуж, такому решению нисколько не удивилась.

За 15 лет, прошедшие с момента покупки The Washington Post Мейером, ее тиражи выросли в несколько раз, но газета по-прежнему была убыточной. Филип Грэм в отличие от жены всегда легко принимал решения - в том числе в бизнесе, и многие из них оказались очень удачными. В 1954 году Post купила своего главного конкурента, Washington Times Herald, и тираж подскочил почти до 400 тыс. (в том же году Юджин Мейер умер, и дело возглавил Филип). В начале 60-х были приобретены журнал Newsweek, радио- и телестанции, организовано агентство международных новостей. Компания начала приносить доход.

Официальная позиция The Washington Post состояла в том, чтобы не поддерживать ни одну из двух главных партий страны. Однако Фил Грэм принадлежал верхушке демократов, активно участвовал в политической жизни в качестве советника и спичрайтера кандидатов на высокие посты, и это не могло не отражаться на политике газеты. Кроме того, Грэму мало было быть издателем, он хотел быть "делателем королей". После неуклюжей попытки США вторгнуться на Кубу, Грэм потребовал от Newsweek смягчить материал о фиаско своего друга президента Кеннеди и приятелей из ЦРУ. Подобных эпизодов было немало.

Что касается Кэтрин Грэм, то она была вполне довольна жизнью. Оставив работу в газете ради семьи, Кей быстро свыклась с ролью домохозяйки, растила четырех детей и повсюду сопровождала мужа. С ним она чувствовала себя уверенно - его любит сам президент, он всегда знает, как себя вести и что следует говорить. Но к концу 50-х годов семейная ситуация стала портиться. Фил все чаще напивался и унижал жену в присутствии гостей и детей. Когда Кэтрин немного располнела, он позволял себе называть ее на людях "поросеночком". Однажды Кей прервала беседу Филипа с матерью, и та велела ей не вмешиваться в их "интеллектуальную дискуссию"; Фил промолчал. Случавшиеся у него и раньше периоды депрессии стали чередоваться с приступами ярости - он совершенно терял голову, обвинял Кэтрин во всех смертных грехах, оскорблял и даже поминал ее еврейское происхождение. От психиатра, к которому обращался Фил, толку было мало - в качестве лечения он рекомендовал заняться "экзистенциальной философией".

Закончилось все трагически. Кэтрин случайно узнала, что у мужа роман с молодой австралийской журналисткой из Newsweek (как потом выяснилось, не первый). Фил заявил, что разведется и заберет себе контрольный пакет акций Washingon Post Company. Он ушел из дома и нанял для бракоразводного процесса одного из самых грозных вашингтонских адвокатов. Кэтрин старалась сохранять спокойствие, но терять газету было жалко. В конце концов Фила уговорили лечь в психиатрическую больницу и пройти давно необходимый ему курс лечения от маниакально-депрессивного психоза. Он помирился с женой, сумел убедить врачей, что ему стало гораздо лучше, и в августе 1963 года был отпущен на один день домой. Когда Кэтрин вышла из комнаты, где они обедали, Филип Грэм отправился в ванную и застрелился.

МИССИС ГРЭМ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ
Накануне похорон мужа бледная, одетая в траур Кэтрин Грэм встретилась с советом директоров Washingon Post Company и заверила, что компания продана не будет. Разумеется, никто не думал, что 46-летняя домохозяйка займется бизнесом, о котором она имела достаточно слабое представление. Да и самой Кэтрин это казалось невозможным. Но отдать в чужие руки семейное дело, на которое ее отец и муж положили столько сил и к которому испытывала сильную привязанность, она тоже не могла. Кэтрин хотелось продержаться до того момента, когда ее старший сын Дональд закончит Гарвард и сможет ее заменить. "Я не понимала необъятность того, что мне предстояло и как сильно меня будут пугать многие вещи, насколько трудно мне будет и как много беспокойных часов и дней я переживу на протяжении долгого, очень долгого времени. Но я не могла себе представить и того, какое огромное удовольствие все это в конце концов будет мне доставлять",- писала спустя тридцать с лишним лет Кэтрин Грэм.

Как бы то ни было, решение было принято, и Кэтрин стала "местоблюстителем". Встречи с собственными сотрудниками повергали новоиспеченного президента компании в ужас. Накануне первого рождественского приема, на котором Кэтрин должна была присутствовать в качестве босса, она долго репетировала перед зеркалом, повторяя: "Счастливого Рождества!" - на разные лады. Когда Кэтрин приходила на заседание совета директоров, то неизменно слышала: "Джентльмены и миссис Грэм!" или "Дама и господа!" Ей постоянно напоминали, что она здесь чужая - единственная женщина среди деловых мужчин. Если Кэтрин спрашивала совета, ей снисходительно растолковывали, что к чему, и ее это не оскорбляло: она действительно была "чудовищно дремучей" в вопросах бизнеса. На первых порах Кэтрин помогали те, кто работал в газете при Филе, а еще Уоррен Баффет, который верил в большое будущее издательского бизнеса и активно вкладывал в него деньги.

В 1966 году, когда модный писатель Труман Капоте устроил в честь Кэтрин Грэм знаменитый Черно-белый бал-маскарад, ее почти никто не знал. Парикмахер, к которому она отправилась делать прическу, долго извинялся, что заставил ее ждать: "Из-за этого бала - вы, наверное, слышали, что сегодня бал? - у меня ужасно много работы". Кэтрин ехидно ответила, что, разумеется, слышала, и даже, как это ни странно, будет на этом балу почетным гостем.

Любопытно, что Кэтрин Грэм, хорошо знавшая основоположницу феминистского движения Глорию Стейнем, не горела желанием бороться за права женщин. Однажды ей принесли петицию журналисток с жалобами на дискриминацию - Кэтрин отреагировала неожиданно: "Вы предлагаете мне это подписать или опровергнуть?" Добиться равноправия журналисткам в тот раз не удалось.

Тем не менее одна неоспоримая заслуга перед феминистками у Кэтрин Грэм есть. Именно она положила конец светскому послеобеденному ритуалу, когда мужчины за сигарами и коньяком обсуждали серьезные вопросы, а женщинам предлагалось удалиться в спальню хозяйки и щебетать там о нарядах, украшениях или общих знакомых. Кэтрин, будучи в гостях у своего приятеля-журналиста, устроила бунт. Она довела до его сведения, что была на редколлегии и вообще провела тяжелый день, а в политике разбирается не хуже мужчин и не испытывает ни малейшей потребности в дамском общении, после чего заявила хозяину, что лучше незаметно уйдет. Тот, испугавшись, предложил женщинам присоединиться к мужчинам - на таких условиях Кэтрин остаться согласилась. Вскоре во всех салонах Вашингтона послеобеденная "половая сегрегация" была упразднена.

"ДАВАЙТЕ НАПЕЧАТАЕМ!"
Постепенно Кэтрин освоилась в роли издателя. Конечно, не обошлось без ошибок: она купила газету Trenton Times, пыталась сделать спортивную вкладку, наняла несколько малоценных сотрудников и приобрела репутацию начальника, с которым нелегко иметь дело. Первым ее несомненно удачным ходом стало назначение в 1965 году Бенджамина Бредли главным редактором Washington Post. Вместе с Бредли Кэтрин Грэм с честью вышла из трех серьезнейших испытаний, которые и прославили газету.

В июне 1971 года она впервые по-настоящему почувствовала, как много от нее зависит. Администрация президента Никсона дала указание газете The New York Times прекратить публикацию так называемых Pentagon Papers - секретных материалов, касающихся принятия решений во время войны во Вьетнаме. У The Washington Post тоже имелись копии этих документов, и редакция была убеждена, что их нужно печатать. Те же, кто отвечал за финансовое благополучие компании, настоятельно советовали этого не делать: как раз тогда Washington Post Company впервые выставила свои акции на фондовой бирже, и в случае скандала газете грозил финансовый крах. Надо было что-то решать. Бредли позвонил Кэтрин и спросил, каково будет ее последнее слово. Она сделала глубокий вдох и выпалила: "Вперед, вперед, вперед! Давайте действовать, давайте напечатаем!" Кэтрин Грэм рискнула и выиграла: дело дошло до суда, но он не принял аргументы администрации и решил дело в пользу газетчиков.

Второе испытание растянулось на несколько лет и кончилось отставкой президента Никсона. Именно благодаря The Washington Post слово "Уотергейт", бывшее всего лишь названием отеля, в котором располагался офис демократической партии, стало синонимом позора власти. В июне 1972 года, во время президентской предвыборной кампании, туда попытались проникнуть неизвестные. 28-летние журналисты из The Washington Post, Боб Вудвард и Карл Бернстейн, занявшиеся этой историей, обнаружили "след", ведущий в Белый дом. Они выяснили среди прочего, что министр юстиции республиканской администрации Джон Митчел контролировал секретный фонд, который и организовал загадочное вторжение в штаб демократов. Бернстейн обратился к Митчелу за комментариями, и тот сразу начал орать: "Если вы только попробуете это напечатать, я вашей Кэти Грэм сиську откручу!". Когда Карл передал эту угрозу Кэтрин, она невозмутимо поинтересовалась: "Есть еще какие-нибудь новости?".

Ситуация между тем сложилась настолько серьезная, что Кэтрин некоторое время сопровождали телохранители. Ни одно другое средство массовой информации не решилось расследовать это дело. Администрация Никсона грозила блокировать возобновление лицензии Washington Post Company на кабельное телевещание, которое приносило большие доходы. В ноябре 1972 года Никсона переизбрали, но The Washington Post продолжала гнуть свою линию. В результате в 1974 году президент был вынужден с позором уйти в отставку, журналисты получили за Уотергейт Пулитцеровскую премию, а The Washington Post и его издатель стали непререкаемыми авторитетами в журналистике.

Казалось, страсти улеглись, и теперь можно спокойно работать. Но не получилось. В 1975 году профсоюз типографских рабочих объявил забастовку, причем проявил редкую неуступчивость - печатники не соглашались ни на какие разумные компромиссы, громили станки, оскорбляли сотрудников редакции и пикетировали офис, приветствуя миссис Грэм лозунгами типа "Фил, ты застрелил не того из Грэмов". Кэтрин работала чуть ли не круглые сутки, сама упаковывала воскресные номера для отправки подписчикам и принимала частные объявления по телефону. Как-то один нетерпеливый клиент рассердился, что она записывает слишком медленно, и владелица газеты ответила: "Потерпите, я здесь новенькая!". В конце концов забастовщики проиграли. Некоторые конкурирующие издания не преминули сделать из Кэтрин Грэм монстра капитализма, зато благодаря ее твердости в последующее десятилетие доходы компании росли ежегодно на 20%...

ВЕЧНЫЙ ВАШИНГТОН
Кэтрин Грэм прекрасно справилась с ролью "местоблюстителя". Washington Post Company стала одной из крупнейших медиаимперий США, а ее хозяйка - первой женщиной в совете директоров агентства Associated Press и первой женщиной-руководителем компании из списка Fortune-500. Постепенно Кэтрин стала отходить от управления компанией, передавая дела сыну. Появилось свободное время, и она решила написать книгу-автобиографию. Вышедшая в 1997 году "Личная история" стала бестселлером и получила Пулитцеровскую премию - Кэтрин радовалась как ребенок, ведь наградили не газету, унаследованную от отца и мужа, и не журналистов, а лично ее. "Ну теперь ты наконец веришь, что написала хорошую книжку?"- спрашивала Грэм ее старинная приятельница и автор редакционной колонки в Post Мэг Гринфилд, когда вся редакция прибежала поздравлять Кэтрин с премией. Ей приходили тысячи восторженных писем от читателей - похоже, жизнь была прожита не зря...

Влияние Кей в американском истеблишменте до самого последнего времени было исключительно велико: когда Джорджа Буша-младшего избрали президентом, он первым делом добился приглашения к миссис Грэм, и 83-летняя хозяйка очень старалась, чтобы смотрины прошли на высшем уровне. В этом она видела свой долг - олицетворять постоянство среди перемен и превосходство человеческих отношений над идейными разногласиями. Как сказал Генри Киссинджер, Кей Грэм была воплощением "вечного Вашингтона".

Автор: Анастасия Фролова
Источник: "Коммерсант-ДЕНЬГИ"
Опубликовано 29.02.2008

Перепечатано отсюда.
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Лариса Рубальская


Рубальская Лариса Алексеевна родилась 24 сентября 1945, Москва. В 1970 закончила педагогический институт (факультет русского языка и литературы), в 1973 - курсы японского языка. Работала гидом-переводчиком в бюро международного молодежного туризма 'Спутник', в ВЦСПС, в Госконцерте. С 1975 по 1983 - секретарь-переводчик в московском бюро японской телекомпании Эн-Ти-Ви. С 1983 референт московского представительства японской газеты 'Асахи'. Первую песню Лариса Рубальская написала вместе с В. Мигулей (Воспоминание, В. Толкунова). С 1984 непременный лауреат телеконкурса 'Песня года' (неоднократно в финал выходило по 2-3 ее песни). Автор песен Ф. Киркорова ("Виноват я, виноват"), М. Муромова ("Странная женщина"), И. Аллегровой ("Транзитный пассажир", "Угонщица"), Т. Овсиенко ("Морозов") и других. В 1991 и 1993 Л. Рубальская проводила творческие вечера в Театре Эстрады, а в 1995 состоялся юбилейный творческий вечер поэтессы в концертном зале 'Россия'. Лариса Рубальская сотрудничает с композиторами В. Добрыниным, А. Укупником, А. Лукьяновым, А. Клевицким, Т. Ефимовым и другими. Принимает участие во многих телепрограммах ('Счастливый случай', 'Тема', 'Шоу-Досье', 'Утренняя почта'), ведет концертную деятельность, участвует в жюри песенных конкурсов.

Опубликованное фото


Вот что рассказывает поэтесса о своих родителях:

Мой отец, Рубальский Алексей Давыдович, родился в украинском местечке, и когда началась война… Это была большая-большая семья, где было много детей, молодых совсем ребят. И когда немцы пришли на Украину, то расстреляли всю семью моего отца. Отец в это время уже ушел на фронт, и братской могиле оказались и мать, и отец, и две его сестры и еще очень много двоюродных родных людей, и рассказывали в селе очень долго, что после того, как могилу закрыли, она еще несколько дней шевелилась и стонала. И одну сестру отца, ее звали Лиза, вели на расстрел, воткнув штык ей сзади в спину. Когда я родилась, меня назвали на букву Л, в честь Лизы, которая так погибла. Отец, когда кончилась война, приехал на место, где был его отчий дом и увидел пепелище это. Распространенная такая история военная коснулась и моего отца. Мама родилась в Москве, она родилась в 1924 году, когда началась война, она была юной девочкой, у нее был любимый человек, парень из ее двора, он ушел на фронт, погиб в первый год войны, посмертно получил, конечно, звание Героя, но посмертные звания не прибавляли радости и счастья тем, кто остался. Вот мама так осталась без любимого. Ну а юность это юность, и она встретила 1944 году отца моего и вскоре они поженились и родилась я. Молодость побеждает всякие печали, но все равно война оставила след, конечно. Папа мой был очень крепкий человек, он был физкультурник, поднимал гирю взацеп зубами, крутил, но в 59 лет память о войне сыграла свою роковую роль и он умер от разрыва сердца совсем молодым человеком.

Интервью агентству «АиФ»:

- Любите работать с молодыми авторами?
- Я вообще люблю молодежь. Мне, например, нравится песня "Мы, как птицы, садимся на разные ветки и засыпаем в метро" "Високосного года" или "...Мы с такими рожами возьмем да и припремся к Элис" группы "Конец фильма". Очень смешная и прикольная. Безусловно, хороша Земфира, и вовсе не потому, что так принято говорить. Забавно, но я в какой-то степени учусь у нее накалу страстей, чувству номер XXI (в смысле нового века). Слушаю своеобразного "Мумий Тролля". Совсем противоположная реакция на Игорька или "Тату". Эти ребята пошли по пути популизма не в ту сторону. Нужно все-таки что-то сохранять в душе.

- Не следует ли ввести определенную цензуру, чтобы повысить шоу-бизнесовскую нравственность?
- На этот вопрос отвечаю совершенно определенно: безусловно! И с радостью соглашаюсь быть главным цензором. При этом моя кандидатура была бы лучшей, так как мне все нравится. Не стану зачеркивать уже сделанное другими и насаждать свое. Лишь подсказала бы, что делать. Я - абсолютный демократ.

Япона-мама

- С молодежью говорите на их языке?
- Всегда пыталась это делать. Вот песне "Угонщица", которую Ирина Аллегрова поет, сколько лет - 10-15, наверное! И там уже были слова: "а другие пускай тормозят", "угнала тебя", "что же тут криминального?" Тогда так вообще не писали. Я всегда говорю: "Не хочу быть yesterday, только tomorrow".

- Лет десять назад вы ходили на митинги. Как сейчас относитесь к политике?
- Было дело. Много лет проработала в японской газете "Асахи" и считала себя очень политизированным человеком. Казалось, знаю обо всем, происходящем в мире... Со временем, правда, поняла, что многое вовсе не является истиной. Отравилась политикой. К тому же увидела многих наших депутатов воочию. И поняла - те, кто олицетворял для нас истинную демократию, оказались на поверку весьма поверхностными людьми. Для них во главе угла стоят только деньги. Одним словом, на сегодняшний день я к политике никак не отношусь. Честно говоря, надеюсь и на Путина, и на Касьянова, потому что они - уже новое поколение и, думаю, стараются. Во всяком случае, пока мне нравится, как идет жизнь.

Карнегги-холл

- Когда "вдохновение не идет", чем спасаетесь?
- Разные способы есть. Предположим, берешь последние слова уже существующей рифмы и пишешь, подставляешь смысл к этим рифмам. Это тренинг. Иногда я прочитаю куплетик и думаю, как бы сама дописала. Придумываю продолжение. Но это нечасто бывает. Как спортсмены, так и я: без тренировок не обойтись. Позаимствовать чужой опыт вообще неплохо.

- Кто первый судья ваших творений?
- Муж. Хотя он и врач по профессии, но замечательно чувствует все провалы и подъемы. В принципе для меня большего авторитета, чем он, нет. Достаточно его советов.

- Говорят, все врачи - циники...
- Мой не такой. Он замечательный, разумный, талантливый человек.

- Вы с мужем вместе 25 лет. Какие методы "работы" над мужчиной выработались за эти годы?
- Надо сказать, у меня объект не очень тяжелый. Он не заряжен на измену, на выпивку, на обман. Мне повезло. В принципе нужно стараться меньше доказывать собственную правоту и побольше соглашаться с мужской точкой зрения. А потом просто сделать по-своему, но так, чтобы он всегда считал себя главным в доме и знал - все от него зависит. Так лучше. А мне к тому же больше, например, нравится подчиняться, чем руководить. Ну, натура такая.

- У вас наверняка сложились общие семейные традиции?
- Мы вообще с мужем общно живем. Он просто ходит на свою работу, я на свою раньше ходила. Остальное делаем вместе. Очень много занимаемся песнями. Муж сидит и думает, кому позвонить, где что сделать, кому написать... Это наше главное занятие, которому мы отдаем практически все время. Ну еще сельским хозяйством немножко занимаемся. Не то чтобы я очень природу люблю, просто ответственный человек. Если уж этот огород есть, так его надо обрабатывать.

- Чем помимо огорода увлекаетесь?
- Мое хобби - собирать... людей. По улицам не просто так хожу - наблюдаю. Я и на лавочке с бабушками посижу, и с детишками постою, и с девочками молодыми тут поболтаю. Надо слушать жизнь.

- А, кстати, часто "главный судья" стихи ваши критикует?
- Чаще, чем нужно. Учу его: "Ты всегда сначала скажи, что хорошо, а потом - по прошествии времени - мы с тобой посмотрим, где что не так". А то он сразу начинает с плохого. Это неправильно. Всегда нужно в жизни быть хитрым. Я вот всем Карнеги почитать советую. Например, надо тебе у начальника подписать какую-то важную бумажку... Приходишь к нему, говоришь, как хорошо он выглядит, какая погода замечательная. А если дождь, так можно заметить, что и это здорово: жара надоела. Человека следует настраивать на "да". И вообще хорошо жить с ощущением "да".

- Так наверняка неудачи легче воспринимаются?
- Некоторые отпадают. У меня на этот счет твердые убеждения: мы способны притягивать и плохое, и хорошее. Поэтому нужно реже говорить "нет". Задают вопрос: "Как дела?" "Да так", - отвечаешь, чтоб не сглазить. Мне кажется, что нечистая сила, которая отвечает за "да так", где-то рядом. Хочешь? Пожалуйста! Наоборот, нужно говорить: "Хорошо, нормально". Надо жить с надеждой.

- Чем успокаиваете себя, когда кошки на душе скребутся?
- Одного определенного девиза на все случаи жизни нет. Иногда утешаю себя тем, что все проходит, и это пройдет. В другой раз говорю: "Господи, пугай да не наказывай". Или же: "Пусть будет хорошо всем жителям Вселенной". А бывает, ухожу в такую депрессию, что думаю, ничего уже не изменится. Вообще, как все...

- Ну, как все, вам быть не грозит. Много ли россиян японским в совершенстве владеют...
- То, что начала учить его, - стечение обстоятельств. Сначала пошла по объявлению учить японский, но проявила недюжинные способности, и меня взяли на работу. Было занятно: "Запросто говорю на таком языке!" Бойко, громко, так, что все оборачиваются. К тому же японцы дарили мне колготки и часы. Шучу. Прежде всего было интересно. С японцами легко было общаться. Умела их рассмешить. Не они меня в свою веру обращали, а я их - в нашу. Мне особенно нравилось работать гидом: каждый день потрясающий калейдоскоп лиц. Потом интерес полностью пропал. Отслоилось.

Екатерина Ракова, Ксения Илькина, "АиФ"
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ханна Розенблат: "Я НЕ МОГЛА НЕ НАПИСАТЬ ЭТУ КНИГУ"


Мы часто не замечаем, как быстро взрослеют наши дети. Ханна Розенблат учится в бруклинской иешиве для девочек Prospect Park Yeshiva. Ей всего 14, но она уже писатель. Недавно вышла на английском языке ее первая книга A Barbie's Life For Me. И не брошюрка какая-нибудь там, а 200 с лишним страниц текста. Но главное не в этом. У Ханны свой взгляд на мир и на то, как его исправить.

Опубликованное фото



- Когда ты почувствовала в себе литературный дар? И с чего начинала - со стихов, коротких новелл или сразу взялась за повесть?
- Сколько себя помню, столько и пишу. В первом классе сложила бумагу в буклет и стала записывать отдельные мысли и фразы. Сначала были стихи, а с 12 лет пишу и прозу. У нас вся семья творческая. Мама тоже писала стихи, хорошо рисует. И папа писал рассказы, сопровождая их движущими картинками. А мой прадед Исаак, который прожил 93 года и умер в Нью-Йорке, писал на идиш. Мы храним его архив, хотя, к сожалению, никто из нас на идиш не читает. Старшая сестра София - тоже творческая личность, она фотограф, и иллюстрировала мою книгу.

- Можно ли назвать твою повесть автобиографической? Или это плод фантазии, основанной на прочитанном либо увиденном на экране?
- Любой писатель использует в своих произведениях собственный опыт. Но, в основном, все мои герои - собирательный образ. У каждого свой характер. Да, там много фантазии. Повесть и задумывалась как фантастическая. Но в ней нет никаких подражаний. Это попытка осмыслить жизнь, почему в ней столько грязи и несправедливости.

- Именно об этом твоя повесть? А какие еще поднимаются в ней проблемы?
- Я не хотела бы пересказывать содержание. Для меня мир кукол - это мир людей. В чьи руки они попадут, таким характером и будут наделены. Многие люди и даже государства - марионетки. Они свыклись с этим статусом, и он их устраивает. Это их выбор. Мы рождаемся свободными, но каждый по-своему распоряжается своей свободой. Моя книга - и об этом тоже. Это психологическая повесть. Я попробовала исследовать внутренний мир человека. Для чего мы живем? Каждый ли задает себе этот вопрос? А если и задает, то готов ли честно на него ответить? Кто лучше нас знает свои недостатки? Почему же мы их не исправляем? Вопросов, как видите, много. Не ответив на них, никто не имеет права называть себя человеком.

- Не строго ли ты судишь? По-моему, это вечные вопросы, на которые больше всего боится ответить человечество. Кстати, отражаешь ли ты хоть как-то национальные проблемы, или это тинейджеров не волнует?
- Я никого не сужу. Говорю о том, что вижу. Да, человек несовершенен, но он может и должен работать над собой, чтобы стать лучше. И когда мы всё это поймем, мир начнет изменяться на глазах. Ведь он - зеркальное отражение нас самих... И это не имеет никакого отношения к национальности. В Африке люди ведут себя точно так же. Просто у них меньше возможностей, чем у нас. Но для самосовершенствования не надо высокого уровня жизни или образования. Возраст и пол тоже не играют никакой роли. Всё зависит от самого человека, где бы он ни жил и какого цвета у него кожа. Духовные качества дороже любого богатства. Но нам усиленно навязывают материальные ценности, лишая индивидуальности и превращая в марионеток. И надо самому научиться противостоять этому давлению.

- Ты называешь свою повесть фантастической. Почему выбрала именно этот жанр?
- Когда пытаешься говорить серьезно, тебя не слушают. Никто не любит, когда тебе читают мораль. А фантастика позволяет обойти это препятствие. Может быть, поэтому многие писатели и выдают свои нравоучения в виде сказки. Ведь сказочным героям всё позволено. Не надо объяснять, кто положительный, а кто отрицательный герой. И так всё ясно. Мне кажется, беда взрослых в том, что они слишком серьезно ко всему относятся. Пытаются понять, почему человек поступил так, а не иначе. У детей проще. Они знают, что любые поступки чаще всего происходят спонтанно. Сначала делаешь, а потом уже думаешь. Это, конечно, плохо. Но иначе и быть не может. Ведь большинство из нас даже понятия не имеет, что надо учиться управлять собой. Между прочим, это самая сложная наука. По себе знаю.

- Кем ты ощущаешь себя в этом мире? И вообще, каким хотела бы его видеть? Можно ли его изменить?
- Я поднимаю эти вопросы в повести. Представьте себе город с абсолютно одинаковыми домами, машинами, обстановкой. Думаете, они счастливы? Каждый втайне думает, чтобы его дом был лучше, чем у соседа, а машина и обстановка - дороже. А ведь все мы в этом мире всего лишь пылинки. Конечно, хочется, чтобы он был лучше, чтобы люди относились друг к другу как близкие родственники, а не как дикари с необитаемого острова. Но мы должны также помнить, что этот мир придуман не нами. Для того, чтобы он стал лучше, мы сами должны стать лучше. Вроде бы все это понимают, но откуда тогда берутся негодяи?

- Не пойму, для кого ты пишешь. Вроде для своих ровесников. Но у тебя совершенно взрослые мысли. Или мы подходим ко времени, когда дети начнут учить родителей?
- А вы не смейтесь. Мы действительно на пороге этого времени. Дети быстрей впитывают духовное, а взрослые живут чисто материальными интересами, которые, как мы видим, счастья не приносят. Поэтому я адресую книгу и детям, и взрослым. Чтобы они лучше поняли друг друга и научились говорить на одном языке.

- Детские писатели иногда меняли местами родителей и детей. Такой прием позволял детям лучше понять родителей, а родителям - детей. Результата этого "педагогического" нововведения не знаю, но ты хотела бы поменяться ролями, скажем, с мамой?
- Нет. У нее своя жизнь, у меня - своя. Каждый должен выполнять свою роль. Родители тоже не могут сейчас вернуться в детство. Потому их детство разительно отличается от моего. Время на всё накладывает свой отпечаток. И это очень даже хорошо. К сожалению, люди чаще всего живут либо прошлым, либо будущим. А жить надо сегодняшним днем, хотя это и очень хлопотно. Мы не можем бежать от проблем, которые всё равно придется решать, потому что это никто за нас не сделает. Важно понять, откуда они берутся и не создавать новых. Ведь мы порой, даже того не подозревая, сами притягиваем к себе несчастья и беды, а потом жалуемся, что всё так плохо.

- Всё, Ханна, больше "взрослых" вопросов не задаю. Скажи, насколько самостоятельны нынешние тинейджеры, понимают ли они, что скоро возьмут на себя ответственность за судьбы не только страны, но и мира?
- Но это же чисто взрослый вопрос! Что вы хотите от тинейджеров, если они копия своих родителей, учителей, соседей или, на худой конец, знакомых? Вырастут, станут такими же. Одни будут готовы взять на себя ответственность за всё что угодно, а другие и проблемы собственной семьи с радостью переложат на чужие плечи. И какие могут быть претензии? Вы ведь хотите, чтобы мы жили по придуманным вами законам. Скажем, пострелял тинейджер в родной школе из папиного пистолета, но судить его нельзя - несовершеннолетний. А мы бы его растерзали. Но ведь, принимая законы для нашего же блага, взрослые почему-то с нами не советуются.

- Ох, уж эти взрослые! Что бы ты хотела им пожелать?
- Прежде всего, чтобы не судили по возрасту. Что, книгу пишешь? Рано еще. Самовыражаться можно в любом возрасте. Мой прадедушка писал и в 90 лет. Надо всегда оставаться самим собой. И родители должны это понимать и не пытаться мешать. Кто может определить время "созидательного возраста"? У каждого из нас оно свое. Когда я решила взяться за эту книгу, меня тоже отговаривали: мол, не стоит торопиться. Но я себе сказала: напишу, во что бы то ни стало. И написала. Теперь поставила перед собой новую задачу: освоить за год учебную программу за два класса. А писать все равно не брошу.

- Ну что ж, остается пожелать тебе удачи. А пока, как и где можно заказать твою книгу?
- Это проще простого. Достаточно набрать адрес сайта: www.lulu.com/content/154466

Беседу вел Анатолий ГЕРЖГОРИН, Бруклин, Нью-Йорк
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Офра Альягон


Эту книжку очень люблю и с удовольствием перечитываю. Всего десять рассказов, написанных с любовью и мягкой иронией. Из них девять о простых людях, населяющих Израиль, и один рассказ о еврейском местечке. Название книжки - по одному из рассказов. Переводы мастерские, потому как принадлежат Григорию Кановичу и Велвлу Чернину. В аннотации к книжке написано, что Офра Альягон "автор более пятисот рассказов на иврите, посвящённых сапожникам, крестьянам, бедуинам, солдатам... любовь, измена, горечь потерь и радость. Картинки из израильской жизни.. Будни праздников и праздник будней."

Опубликованное фото


К сожалению, я не нашла в инете рассказов Офры Альягон на русском языке. Потому сама набрала отрывок из одного текста под названием "До конца улицы". Рассказ необычайно поэтический. Вот начало:

"Насколько я помню, не кто иной, как мой отец, рассказал мне эту историю о Гарболине, маленьком местечке в Польше. С какой стати именно Гарболин? Потому что там родилась моя мать. А отец любил рассказывать истории, связанные с моей матерью... Всё местечко состояло из убогих домишек, деревянных заборов, немощённых переулков и бедного, но весёлого рынка. Местным евреям с большим трудом удавалось зарабатывать на жизнь, чтобы как-то прокормить свои многодетные семьи. Среди уроженцев Гарболина не было больших мудрецов и выдающихся раввинов, которые прославили бы его имя по всему еврейскому миру. Не было в нём ни промышленности, ни природных богатств, зато нищеты там было хоть отбавляй почти в каждом доме. Вместе с тем Гарболин был не лишён юной радости жизни, а его девушки славились своей красотой."

Дальше повествование об одной богачке, молодой вдове Хае, которая жила одна- одинешенька в большом доме, единственном трёхэтажном доме в местечке. И всё местечко мечтало найти Хае достойного жениха, но никто Хае не нравился.

"Только один человек, помимо старого бухгалтера Залмана, переступал иногда её порог и сидел с ней за столом. Это был Хаим-нищий, отпрыск целой династии потомственных нищих. Да разве можно было назвать его человеком? Одет в рванину, босой летом и обутый в разбитые, подвязанные верёвками башмаки зимой. Его волосы и борода сбились в одну устрашающую копну, а запах нищеты прочно въелся в его тело. Все обыватели отделывались от него мелкой монетой, положенной на порог дома. Иногда добавляли пару поношенных башмаков или старый кафтан. По праздникам его приглашали на трапезу - по очереди. Когда он болел - а случилось это только раз или два за всю его жизнь - он спал у раввина и получал каждый день суп. Но сколько раз в жизни нищему посчастливится заболеть? Господь наделил нищих телесным здоровьем и сколько бы историй не рассказывали о нищем придурке, он всё равно здоровее душой, чем обыватель, обременённый соблазнами и заботами. Нет семьи, так нет и забот о семье. Нет денег, но зато незачем беспокоиться о работе. Есть ломоть хлеба, кусок редьки да вода в реке, да маленький узелок, припрятанный на чёрный день, - что ещё надо человеку для полного счастья? Всё равно ведь всё суета сует.

Примерно так излагал свою философию Хаим-нищий, сидя на кухне у богачки. Он рассказывал ей истории о прочих местных обывателях. Не сплетни, Боже упаси, а поучительные и занимательные истории из жизни. Он рассказывал ей сказки, притчи и истории, приключившиеся с ним в других городах во времена напастей и войны, а она подавала ему чай. Он пил её чай, а она пила его истории. Иногда она приказывала кухарке Бейле дать ему что-нибудь перекусить, а иногда даже сама наливала ему в глубокую тарелку бульона с костью и с кусочками мяса. Кроме же Хаима, наносившего ей еженедельный визит, никто больше не стучался в её дверь. Для точности следует сказать, что раз или два приезжали родственники из города. Родственники с частными дрожками и кучерами, ждавшими их на кухне, пока они сами сидели в ярко освещённой зале. Когда к вдове приехали гости, слух об этом сразу же распространился по местечку, и все вышли на улицу, чтобы взглянуть на высоких городских евреев в чёрных цилиндрах. Так кто же из жителей маленького местечка осмелится после этого посвататься к такой женщине?" Но Хая выбрала Хаима-нищего и послала к нему сваху. Но он отказал. Тогда Хая просила его придти и объяснить свой отказ.

"И Хаим пришёл. Хая пригласила его в столовую, но он не хотел входить. Достаточно кухни. Она отослала кухарку Бейлю стирать бельё, и они остались вдвоём. Богачка и нищий. О чём они разговаривали, никто не знает. Известно только, что на следующее утро раввин благословил их как мужа и жену. С условием. Жених нарядился в свои обноски. Он произнёс традиционное благословение, разбил стакан, поцеловал невесту в щеку, и все гости чуть не зарыдали. Но глаза невесты сияли от счастья. А потом они оба исчезли."

"Тусклые окна трёхэтажного дома словно рассказывали свою странную историю. Но люди старались не проходить мимо него, как если бы в нём поселились привидения. Вдовец, владелец галантереи, рассказывал, что Хаима и Хаю видели в губернском городе. Они слонялись по улицам, собирая милостыню. А потом и ему надоело следить за ними, и эти двое забылись. Было чудесное утро. Одетые в лохмотья мужчина и женщина стояли и смотрели друг на друга. "Хаеле", - произнёс нищий и улыбнулся, не по-еврейски глядя прямо в лицо своей супруги. И она покраснела под серым слоем дорожной пыли, покрывавшей её лицо... В наши дни никто бы и головы не повернул, чтобы взглянуть на них вторично. Теперь привыкли ко всяким хиппи, одетым в лохмотья, но с драгоценными ожерельями на шее. Но в те дни! Кто видел нищенку с ниткой жемчуга на шее?
Нищенка сунула руку в торбу и вытащила чуть надкусанное яблоко и кусок сухого хлеба, разделила это нехитрое угощение на двоих, и они ели. Тот, кто не видал их во время этой трапезы, когда они сидели посреди улицы рядом с заброшенным домом, не видел трапезы царей. Когда с хлебом и яблоком было покончено, Хая вытащила сливу на десерт. Хаим смотрел ей прямо в рот, как она откусывает крохотные кусочки от маленькой сливы, и его пустой рот жевал вместе с ней.

- Что ты так смотришь? - игриво спросила она, - есть ещё слива...
- Так ешь её сама и пусть тебе будет на здоровье.
- Так что же ты так смотришь? Вообще ты ведёшь себя сегодня странно. Словно ты меня в первый раз видишь.
- Я снова вижу тебя в первый раз. Ты прекрасна, супруга моя...Хаеле, ты знаешь, какой сегодня день?
- Конечно, знаю. Понедельник. Чего это ты меня вдруг спрашиваешь?
- А то, душа жизни моей, что сегодня исполнился ровно год с нашей свадьбы, Хаеле. Да, да, уже прошёл год. Ты выдержала испытание, жена моя, доказала свою скромность, собирала подаяние вместе со мной. Ты видела, как живут нищие. Ты сама была нищенкой. Ты уже не сможешь сказать мне: "Кто ты такой? Кем ты был? Я тебя вытащила из грязи..." Можно вернуться домой. Конец скитаниям. Ты сможешь снова стать местечковой богачкой, а мне уже теперь не страшно быть твоим мужем и ничем больше. Снова будет свет в окнах. Мы расстелим ковры, будем пить чай в столовой...- Так мечтал Хаим.

- Ой, - неожиданно воскликнула его жена, - Ой, - и прикрыла рот ладонью, - ой, Хаим! - и положила голову ему на плечо, прямо на улице большого еврейского города. Так они сидели некоторое время, обнявшись. Её глаза были устремлены куда-то вдаль, на двери многочисленных домов, некоторые из которых были заперты, а другие - открыты.

- Пойдём домой, она стремительно поднялась. - Пойдём! - и она осторожно вытащила свою руку из его руки. - Только сначала закончим улицу. Только до конца улицы..."

Автор: Евгения Фердман-Соколова
Источники: http://jennyferd.livejournal.com/363851.html, http://jennyferd.livejournal.com/364570.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ирина Руднева


Опубликованное фото


Ирина Александровна Руднева родилась 6 октября 1930 года в селе Рашков Молдавии. С января 1994 года живет в Израиле (в настоящее время — в городе Модиин).
Окончила физическое отделение физмата Одесского государственного университета им. И. И. Мечникова в 1953 году. С 1953 года жила в Москве, работала научным сотрудником Института прикладной геофизики.Работала в экспедициях на Кольском полуострове, на Урале, в Забайкалье, Средней Азии и других районах страны.
Играет на 7-струнной гитаре.
Песни на свои стихи начала писать в 1955 году под впечатления от общения с участниками альпиниады СКАН (спортклуб Академии наук). Первая песня "В далеких горах бушевала пурга..." ("Черви" ).
Давно известны песни: "Новеллы Грина", "Дон-Кихоты ХХ века", "Ушло наше время...", "Красивая", а всего их более полутора сотен и не менее трехсот стихов без мелодий. Наиболее удачными считает: "Полковые оркестры или июль 1914 года", "По лезвию ножа...", "Тает воск, оплывает свеча..."
Любимые авторы: Б.Окуджава, Новелла Матвеева, Клячкин, Городницкий, Дулов.
Любит лес, камни, воду, рукодельничать.

Опубликованное фото


Вот рецензия на её стихотворный сборник:

"...Эти стихи поражают тем, что не имеет необходимого и достаточного определения: истинной поэтичностью. Это стихи настоящие, то есть нечто не воспроизводимое в пересказе, тем более в прозаическом. Более того: это стихи, достойные высоких определений.
Как это обычно и бывает, значительность стихов И.Рудневой усугубляется фундаментальной и на удивление разносторонней образованностью автора. Гуманитарий свободно сочетается в ней с естественником, условно говоря "лирик" с "физиком". Культурный тезаурус Ирины Рудневой не лежит в границах тестилесятнических или каких-либо иных поколенческих штампов. Ее национальное мироощущение не сужает подпочвы ее поэзии. Питают эту поэзию и мировые, и российские, и еврейские родники и корни. Боль за свое, ближайшее, кровное, не застилает ей зрения. Мир воспринимается и воссоздается ею в его трудно порою переносимой многосложности и противоречивой гармонии, в его болевых ударах и в его хрупком счастье."


Дора Штурман

Опубликованное фото


А теперь одно из стихотворений:

Ушло наше время по синей лыжне,
По горным тропинкам, по пыльным проселкам,
И соль выступала порой на спине, -
И все-таки было то время веселым.

Мы пели не в лад и острили, кто мог,
И нежность свою не доверили строкам,
И был не в чести ни венец, ни венок -
И все-таки было то время высоким.

Мы шли на закат, как уходят на взлет,
И числили рядом навечно ушедших,
И ветры смирялись, и плавился лед
Мечтой сумасшедшей, мечтой сумасшедшей ...

И если беда выставляла рога
И мчалась навстречу со злобою бычьей,
Победа была не куском пирога,
А кровной сестрой матадорской добычи.

Приходит признаний непрошеных строк:
Присягой на верность той солнечной лиге
Запретная нежность звучит между строк -
Зачитанных строк недочитанной книги.



Опубликованное фото


И ещё одно стихотворение поэтессы и композитора, которое (не знаю, как кто) лично я считаю программным:

Нам суждено не стариться с годами,
Нас от седин хранит морская соль.
Наш белый бриг алеет парусами,
И льется песня: "Жди меня, Ассоль!"

В дожде и дыме не видать лазури -
Что ж, паруса быстрее поднимай:
Ведь где-то там у синих вод Теллури,
Под синим небом ежедневно - май.

От Зурбагана мы пройдем до Гента,
И по пути не сбиться с курса нам.
Не зря у Грина сложена легенда
О Фрези Грант, бегущей по волнам.

Мне без тебя на свете одиноко,
И если я тянусь к твоей руке,
Ты не дрожи, ведь не боялась Нока
Его подруга на пустой реке.

И коль цыганка за пятиалтынный
С тобой разлуку напророчит вновь,
Клянусь, как Гнор на острове пустынном,
Семь лет хранить и верность, и любовь.

Но если нас уговорят поверить,
Что жизнь возможна без морей и гор,
Сорвем друг с друга голубые перья
И вновь рванемся в штормовой простор.

Никто из нас не станет знаменитым,
Но отчего ж не повидать во снах
Бомбей, Сантьяго, Санто-Доменико -
Мечту о джунглях, штормах и морях.



Впервые материал был опубликован здесь.
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Суламифь Смоктуновская общается с призраком мужа


«Для меня семья - это в первую очередь моя жена: здесь тепло, любовь, надежда, вера, уют, достоинство, и мораль, и нравственность. И если о том спросить, что же такое Смоктуновский, то это во многом моя жена», - говорил о своей Суламифи Смоктуновский. Вот уже десять лет вдова актера не может привыкнуть к мысли, что осталась одна.

Опубликованное фото


- Дочка Маша и сын Филипп абсолютно несамостоятельные люди, - с грустью говорит Суламифь Михайловна. - Они привыкли к роли «детей необыкновенного человека». И оказались настолько избалованы, что теперь даже в магазин сходить для них большая нагрузка...
Покупка продуктов стала проблемой и для самой жены великого актера. На мизерную пенсию - 2000 рублей - выжить сложно.
- Не знаю, как бы я жила, если бы не помощь Олега Басилашвили. После смерти Иннокентия я поняла, что Олег был самым верным его другом.
Иннокентий Смоктуновский до последнего дня своей жизни снимался в кино.

«Я много сыграл ролей, прожил интересную жизнь и смерти не боюсь», - сказал артист за несколько часов до смерти.
- Муж умер прямо во время съемок картины «Белый праздник» -рассказывает Суламифь Михайловна. - Гонорар Иннокентия Михайловича на семейном совете было решено потратить на памятник. Скульптор взял деньги и сбежал в Германию. Через знакомых мы отыскали проходимца, который заявил: «Деньги не отдам! Если хотите, подавайте в суд».
Тогда положение спас президент Ельцин: издал указ об увековечении памяти великого актера, и вскоре после этого установили памятник Смоктуновскому.
- Муж очень любил меня. Называл ласково Соломкой, - поделилась с нами Суламифь Михайловна. - Сейчас мне уже 80. И мне очень хочется жить! Вы не поверите - мужа уже много лет нет в живых, но он постоянно находится рядом со мной. Признаюсь вам, что часто вижу его призрак в нашей квартире на Тверской. Мы с ним говорим. Я всегда радуюсь этому привидению. Благодаря ему я не чувствую себя одинокой...

Источник: РОЛ

Борис Пастернак как-то сформулировал: «предвестьем льгот приходит гений». «Весной света» назвали князя Мышкина, сыгранного Иннокентием Смоктуновским на сцене БДТ. Стало понятно, что в наше искусство не просто пришел гениальный артист, спектакль «Идиот» начал отсчет новой театральной эры. Герои Смоктуновского – Гамлет и Юрий Деточкин, Илья Куликов и царь Федор, Иванов и Иудушка Головлев, Чайковский и Моцарт – открывали его зрителям выход в другое измерение, оставляли радость встречи с чудом. Как-то в беседе с Олегом Ефремовым он сказал: «Ты, Олег, – лучший артист России!» Ефремов спросил: «А как же ты, Кеша?» – «А я – космический артист!»

Смоктуновский сполна выполнил завет Станиславского об обогащении личного опыта актера. Он прошел все круги военного ада: фронт, плен, концлагерь, побег, партизанский отряд, регулярные воинские части… Он был на Курской дуге, форсировал Днепр, участвовал в освобождении Киева, дошел до Берлина. Медаль «За отвагу» была вручена Смоктуновскому прямо на мхатовской сцене после спектакля. Людовик XIV в гриме и обсыпанном пудрой парике принимал благодарности за подвиг сержанта Смоктуновского. К счастью, для него немецкий плен не продолжился сталинскими лагерями. Сержант Смоктуновский стал учащимся театральной студи в Красноярске. Потом будет десятилетие скитаний по провинциальным театрам и вера в свою судьбу.

В 1953 году он экспромтом приезжает в Москву, ночует на чердаке, ходит в лыжном костюме по летним жарким московским улицам, падает в голодный обморок, с трудом устраивается на работу в Театр киноактера. В московские дни Смоктуновский понял закон человеческого существования: «В самых важных, ответственных моментах жизни человека – все от него бегут, и он остается один как перст, и не на кого ему положиться». Он много раз круто менял судьбу: уходя из БДТ от Товстоногова, разлучившись на долгие десять лет с театральной сценой. Сыграв царя Федора Иоанновича в Малом театре, он откликнулся на приглашение обожавшего его Олега Ефремова и перешел во МХАТ, который стал его домом. В приветствии ко дню 60-летия в адресе, подписанном труппой МХАТ, было сказано, что «Иннокентий Смоктуновский стал символом Художественного театра, его эталонным актером».

О том, каким Смоктуновский был в своей повседневной жизни, для «Новых известий» рассказывает вдова Иннокентия Михайловича, Суламифь Смоктуновская, «моя половинка», как назвал ее в автобиографической книге сам артист.


СУЛАМИФЬ СМОКТУНОВСКАЯ: «Роли входили в его человеческий состав»

– Суламифь Михайловна, почти кощунственный вопрос: не слишком ли тяжело жить рядом с гением?

– Знаете, Наталья Кончаловская ему написала на подаренной книге: «актер Божьей милостью». Мне кажется, это очень точные слова. А Софья Владимировна Гиацинтова, посмотрев его в Мышкине и Гамлете, удивлялась: он и князь, и принц. Это в нем было неотъемлемо. Он остался для меня непостижимым человеком. Сорок лет прожили вместе, но он остался тайной, чудом.

– Иннокентий Смоктуновский прожил невероятно насыщенную жизнь. Сотни сыгранных ролей в кино, театре, на телевидении, чтецкие программы, написанные им книги и т.д. Кажется, что при такой интенсивности работы времени на семью, на личную жизнь почти не остается…

– Он действительно удивительно много успевал. Я помню вечера, когда, к примеру, в театре шел «Иванов», по телевизору показывали «Чайковского», в кино крутили «Гамлета», а на радио – его чтение Пушкина. Но и работал он много. Помню, как в семь утра за ним уже приходила машина: он спешил на студии озвучивать фильм, потом со студии – в театр на утреннюю репетицию. В три заезжал домой пообедать (и уж тут все должно стоять ровно в 15.00). После обеда – на вечернюю съемку… Он обладал фантастическим трудолюбием. Но его трудолюбие не было мрачным, фанатическим. Он никогда не заслонялся работой от жизни. Жизнь – отдельно, работа – отдельно.

– Его называли достаточно замкнутым человеком…

– Он был очень закрытый человек. Он закрывался от людей какими-то странностями, любезностью, таким своеобразным «скоморошеством». Потому что внутри все время шла работа. И все как-то откликалось: облака, разговоры, люди вокруг. Их жесты. Он обожал самых разных людей. Все время дом был набит невероятными персонажами. Какой-то священник в рясе поверх ватника. Или артист массовки. Он к ним приглядывался, изучал. Он был одним, когда играл Иванова, и совсем другим, когда играл Иудушку. Иудушка ему очень тяжко дался. Какой в результате вылепился тип. Невероятный. И он очень любил этот спектакль, высоко оценил работу Додина. Роли входили в него, так сказать, в его человеческий состав. Сам он писал, что Мышкин изменил его человечески, что, сыграв Мышкина, он стал другим человеком. Не знаю, мне казалось, что после его игры в Мышкине Достоевского появилось что-то «смоктуновское».

Источник: http://www.newizv.ru/news/2005-03-28/21971/

А вот ещё один материал о выдающемся актёре:

Наверно, и сегодня найдется в мире немало людей, которым географический адрес «Бабий Яр» ни о чем не говорит... Просмотрев снятый почти четверть века тому назад фильм «Дамский портной», возможно, кто-то так и не поймет, куда и зачем ранним сентябрьским утром 1941 года немцы, оккупировавшие столицу Украины, гонят толпу стариков, женщин и детей... Но чему удивляться, если даже те, к кому обращен был приказ немецкого коменданта: «Жиды Киева...» – наивно верили, что ведут их в приготовленные вагоны, чтобы отправить в какую-то далекую и мифическую Палестину. Только когда подгоняемая солдатами и не весть откуда взявшимися вдруг полицаями человеческая река круто поворачивала к тому месту, откуда оставалось всего лишь несколько шагов до обрыва оврага, название которому «Бабий яр», тогда только под трели пулеметных и автоматных выстрелов перед людьми безвозвратно открывалась страшная реальность того, что уготовили им представители «цивилизованной немецкой нации»...

Недавно фильм «Дамский портной» показали в МЕОЦ на очередном вечере «Творческие встречи». Бросалось в глаза: среди собравшихся в зале «Амфитеатр» почти не встречались лица молодых людей. Возможно, для нового поколения то, что произошло когда-то в Киеве, превратившись в факт далекой уже истории, утратило свою невыразимую остроту. И, надо полагать, нет ничего неестественного в том, что на приглашение, напечатанное в газете «Еврейское слово», откликнулись люди старшего возраста, те, кто слишком хорошо знаком и с географией, и с историей минувшего века. Для них, у кого никогда не утихнет боль утраты в огне Холокоста родных и близких, в драматургии фильма недомолвок не было. И, несмотря на некоторые технические издержки показа, до финальных кадров фильма никто не покинул переполненный зал.

Можно принимать или не принимать предложенное автором драматургическое решение, в основу которого легла известная пьеса А. Борщаговского, где действие происходит в течение одной ночи перед страшным в истории евреев днем 29 сентября 1941 года. Наверно, кто-то может высказать претензии к скупому, ограниченному пространством и временем решению фильма, поставленного режиссером Леонидом Горовцом в стране, которой сегодня уже нет. Но безусловная заслуга режиссера, которую не могут не признать даже самые суровые критики, – это подобранный им воистину звездный актерский ансамбль. В нем Татьяна Васильева, Елена Козелькова, Алексей Зайцев, Елена Скворцова... Ключевой вершиной ансамбля стал великий Иннокентий Смоктуновский. В нем, в его глазах, голосе и жестах живет старый еврей – дамский портной. Предчувствие надвигающейся беды не покидает старика. И в эту сентябрьскую ночь, которая, слава Б-гу, длиннее, чем была весной, он невольно подводит итог своей непростой жизни, выявляя характерную, окрашенную иронией мудрость и бесконечную доброту.

Обратим внимание на время выхода фильма – спустя сорок лет после трагедии Бабьего Яра. Тот 1981 год стал определенным рубежом в истории советской цензуры. Целые десятилетия она упорно предавала забвению трагедию Холокоста, которая с того сентябрьского утра на окраине Киева приняла наиболее жестокие, изуверские формы. Безусловным явлением не только в киноискусстве, но и в общественной жизни страны, стало обращение русского актера Смоктуновского к еврейской теме.
Сломав сложившиеся в кинематографе актерские стереотипы, в 1955 году он удивительно тонко сыграл лейтенанта Фарбера в фильме режиссера Иванова «Солдаты», поставленном по повести Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда». В стране фильм прокрутили почти незаметно, на так называемых «вторых экранах». Тогда он не потрафил партийному руководству. В картине не действовали стратеги войны – маршалы и генералы. В ней – будни тяжелой окопной жизни простых людей, через военкоматы призванных историей на защиту Отечества.

На роль лейтенанта Фарбера режиссер пригласил малоизвестного тогда Иннокентия Смоктуновского. Этот персонаж актер сделал одним из самых ярких в картине. Может быть, именно из-за него так непросто складывалась судьба фильма? Так или иначе, но спустя десятилетия мы с благодарностью и трепетом вспоминаем русского артиста, трогательно воплотившего на экране образ одного из многих тысяч воевавших евреев – «русских офицеров и бойцов». Биографы артиста ищут разгадку удивительного феномена – родившийся в крестьянской семье в Сибири, вдалеке от известных актерских школ, Иннокентий Смоктуновский сумел органично и самобытно воплотить на экране и сцене образы, далеко не полное перечисление которых невольно вызывает благоговейный трепет: Гамлет, князь Мышкин, царь Федор Иоаннович, Дядя Ваня, Деточкин, Дамский портной...

Только однажды его трактовка исторической личности была подвергнута официальной критике. Речь шла о роли Ленина в фильме режиссера С. Юткевича «Ленин в Польше». Но, может быть, актерский гений Смоктуновского тогда разглядел в вожде пролетариата то, что только сегодня нам стало известно о нем? Однако вернемся к «Дамскому портному». За долгую жизнь он многим доставил радость носить скроенное и сшитое им. А была мечта: одеть свою жену в настоящий «английский костюм». Но не успел. Не успел свершить задуманное до того, как жена покинула этот мир. Остался заготовленный в свое время отрез. И вот, прежде чем через какой-то час со своими соплеменниками «жидами Киева» он отправится в неизвестность, он хочет подарить «английской костюм» русской женщине, которая завтра поселится в его еврейском доме.

Он не знает, куда утром пойдет со своими дочками и внуками. Где-то в глубине души он еще верит, что немцы – «цивилизованная нация». Но, видя, что происходит кругом, он не может не предчувствовать беду... Вечером появились те, кто завтра поселится в обжитом его семьей гнезде. Все нажитое с собой не заберешь. Так пусть оно достанется хорошим людям... Он видит: они хорошие люди – мать и сын, которых судьба привела в его дом. Разве это их вина – что в Киев пришли немцы? Разве они виноваты в том, что «легендарная и несокрушимая» не смогла устоять в первых схватках с врагом? И в эту осеннюю ночь, которая, слава Б-гу, длиннее весенней, старик достает из сундука заготовленный в свое время отрез и дарит его женщине, которая будет жить в его доме. Сшить «английский костюм» он, конечно, не успеет. Но он успеет скроить его. Он надеется – потом женщина найдет портного, который закончит его работу. «Не вывезут же немцы из Киева всех портных!!!» И вот он, профессионал, портной-художник, понимающий толк в дамах, которым он всю жизнь дарил красоту, приступает к таинству снятия мерок... Жесты, фразы, мимика – вершина актерского перевоплощения. Ни одного лишнего движения: Процесс вершит Мастер, который знает и любит свое дело, ощущает и ценит красоту жизни...

На встречу в МЕОЦ пришли и автор сценария А. М. Борщаговский, и вдова артиста Суламифь Михайловна Смоктуновская-Кушнир, и дочь Мария Иннокентьевна. Зрители видели ее в фильме. Это внучка старика – девочка Роза с огромными библейскими глазами, удивленно и печально глядящими на то, что творилось в ту ночь... Мария Иннокентьевна рассказала, что папа очень хотел, чтобы она снялась в этом фильме. И это он показывал ей, как надо говорить, двигаться, смотреть... Теперь Мария Иннокентьевна работает во МХАТе. Она поведала собравшимся о малоизвестных фактах в непростой биографии своего отца. Солдатом сражался на фронте. Познал немецкий плен. После побега из плена был принят в партизанский отряд. С Советской Армией дошел до Берлина... Собравшиеся в зале «Амфитеатр» долго и сердечно приветствовали гостей. И все же жаль, что на той встрече было очень мало молодых.

Автор: Б. Шейнин
«ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №41 (164)

Примечание: Рассказ о матери Суламифи Смоктуновской-Кушнир Шире Горшман читайте в следующем материале.
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Шира Горшман


На праздновании своего 90-летия, во время выступления детского театра «Кинор Давид» теща Иннокентия Смоктуновского, невзирая на возраст, пустилась в пляс, обнимая и целуя юных артистов. Сегодня ей исполнился бы 101 год.

Опубликованное фото


Не так давно в «Живом журнале» обнаружил говорящий о многом монолог репатриантки из бывшего СССР: «... Первые годы в Израиле были ужасны. Описание моих ощущений можно найти в любом учебнике психиатрии в главе "вялотекущая депрессия", а описывать «милых людей» которые сделали всё, что бы моё состояние ухудшилось, я не хочу. Много чести. К шестнадцати годам я в жизни видела всё. А то, что не видела, того и не существовало. И тогда я встретила Ширу Горшман. Я боюсь и не понимаю старух (бабушки не в счет, они бабушки, а не старухи), но Шира была другой. В ней было столько силы и энергии, что хватало на десяток молодых, а ведь на момент нашей встречи ей было за девяносто...».

Мне, как и автору «ЖЖ», повезло: я тоже знал Ширу Григорьевну. Впервые встретились мы с ней более тридцати лет назад – когда она неожиданно позвонила с биробиджанского вокзала, представилась и сказала, что сейчас появится в редакции. Я в ту пору был главным редактором «Биробиджанер штерн» - единственной в СССР газеты на идиш, и, конечно, обрадовался появлению в редакции настоящей еврейской писательницы. Радость моя была преждевременной, но об этом – чуть позже. А пока вспомним, как всё начиналось. Шира Горшман (мы, обожавшие ее, называли эту маленькую, яркую, неистовую женщину по-разному – кто «шаровой молнией, кто просто Ширкой) родилась 10 апреля 1906 года в местечке Кроки, Кедайняйского уезда, Виленской губернии. Отец ее, Цви-Гирш Кушнир, был учителем, преподавал в Дотнувской иешиве, а позже писал комментарии к Торе. Мать Ширы звали Гитл, семья была большая: две дочери (Шира и ее сестра Броха) и трое сыновей (Вульф, Гедалье и Бенцион).

Воспитывалась Шира в семье деда Эли и бабушки Песи. Дед был печником, известным во всей округе, а бабка – красильщицей домотканых материй. Память писательницы сохранила не только воспоминания о страшной нужде, тяжелом труде с раннего детства, но и уроки доброты и гордости, которые преподала ей бабушка: «Дитя, ты не поддавайся никому, ни перед кем не унижайся, ничего не бойся. Будь красивой… чтобы люди тебя любили… Помни обо всех, всех жалей, только себя не жалей!». Ширка себя никогда не жалела. Она училась в хедере, как и все еврейские дети, а с шестнадцати лет – в Ковенском (Каунасском) пансионате, где среди прочих предметов изучала светскую еврейскую литературу. Там она познакомилась со своим первым мужем Хаимом Хацкелевичем и в 1923 году уехала вместе с ним в Палестину, где работала в одном из первых кибуцев в районе Тальпиот, под Иерусалимом.

Вот как она впоследствии описывала эти события своей жизни: «Когда-то, лет пятьдесят назад, а то и более, в трудовой артели "Гдуд hа-авода" имени Иосифа Трумпельдора униформой для всех девушек были широкие черные сатиновые юбки до колен. Если надо было пойти в город, "наряжались" в черные сатиновые юбки и белые блузки. Правду сказать, парни тоже ходили в коротких штанах. Когда Бен-Гурион приезжал в "Гдуд hа-авода" и ел наравне со всеми нашу непритязательную пищу, он как-то заметил: «Нет слов, штаны у вас короткие, но ум должен быть длиннее...».

Напомню: рабочий батальон имени Трумпельдора («Гдуд ha-Авода») был создан в августе 1920 года в Палестине, и ядром этой организации стали выходцы из России. Одним из создателей и руководителей Гдуда был Менахем (Мендл) Элькинд, прибывший незадолго до этого из Крыма. Целью Гдуда было "строительства страны посредством создания всеобщей коммуны трудящихся". Весной 1926 г. Элькин прибыл в Москву в составе делегации левого крыла Гдуда. Члены делегации полагали, что Гдуд мог бы представлять советские интересы в Палестине при условии финансовой и военной поддержки советскими властями. В Москве М. Элькинд вел переговоры с представителями партийного руководства и спецслужб. Но ему практически ничего не удалось сделать для реализации этих планов. Власти тогдашней Палестины решили подавить левую оппозицию: "шпионов Коминтерна" выгоняли с работы, лишали общественного жилья и медицинской помощи, детей избивали в школах, коммунистическим поселениям перекрывали воду. Левые, разочарованные действительностью в стране, пришли к убеждению о невозможности построения социалистического общества в Эрец Исраэль. Менахем Элькинд вместе со своими сторонниками принял решение о возвращении в Советский Союз.

Хаим Хацкелевич не поддержал Элькинда и принял решение остаться в Палестине, а Шира с тремя дочерьми – Рутой, Суламифью и Элией – и вместе со всей группой Элькинда отправилась в СССР. Советские власти выделили им в Крыму в 26 км восточнее Евпатории 1300 га земли. На этих землях группа в составе около 70 человек (вместе с детьми) под руководством Элькинда в 1928 г. основала поселение и коммуну. Они хотели дать ивритское название своей коммуне, но власти, объявившие иврит "языком реакции и контрреволюции", предложили назвать коммуну на языке идиш, который официально поддерживался в то время. Однако коммунары отказались от мамэ-лошн. Тогда был найден компромисс. Коммуну и поселение назвали на эсперанто "Войо нова" (Новый путь), но коммунары говорили между собой на иврите, на этом языке учили детей, что вызывало острое недовольство советского руководства, особенно представителей советских еврейских организаций.

Трагично сложилась судьба пошедших по "новому пути". По логике инквизиторов из НКВД евреи, прибывшие из Палестины, мандат на управление которой с 1920 г. принадлежал Великобритании, были «английскими шпионами». Элькинда арестовали 2 декабря 1937 года, 19 февраля 1938 года Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в шпионаже приговорили к высшей мере наказания и расстрелян в тот же день. Оба его сына погибли на фронтах Великой Отечественной войны. Репрессиям подверглись и другие коммунары. Одни были расстреляны или замучены, другие стали узниками сталинских лагерей. А Ширка? Она стала дояркой и работала на ферме вплоть до 1931 года – до того времени, когда в коммуну приехала в творческую командировку группа еврейских художников, среди которых был и Мендл Горшман. Это была любовь с первого взгляда, и коммунары поняли: Ширка вскоре их покинет. Так и случилось: художник и доярка поженились, а затем Мендл увез ее с дочерьми в Москву.

На новом месте Шира Горшман работала кастеляншей в детском доме в подмосковном поселке Сходня, потом – дояркой в колхозе недалеко от Нахабино, а когда Мендл Горшман стал преподавать в Полиграфическом институте и получил квартиру на улице Кирова, она с дочерьми переехала к нему и стала домашней хозяйкой. Тогда же Шира поступила на вечерние литературные курсы, организованные издательством «Дер эмес». Первая публикация – с благословения Льва Квитко - появилась в детском еврейском журнале «Будь готов!» («Зай грэйт!»), затем ее рассказы и очерки печатались в газете «Эйникайт» и журнале «Штерн». Тогда же Шира познакомилась со многими еврейскими поэтами и писателями, жившими в Москве, и этот ее ближний круг составляли Перец Маркиш, Шмуэл Галкин, Довид Бергельсон, Дер Нистер, Иехезкель Добрушин и многие другие. В конце лета 1941-го семья Горшман была эвакуирована в Чувашию, в поселок Марьинский Посад, где Шира устроилась работать в колхоз. Там, в эвакуации, Горшман продолжала публиковать свои рассказы в газете «Эйникайт» («Единение», Москва), сборнике «Цум зиг» ("К победе", Москва, 1944; редактор Перец Маркиш), а также в зарубежных изданиях на идиш.

В 1942 году Горшманы оказались в Средней Азии, в городе Фрунзе (нынешний Бишкек), где Мендл лечился в госпитале. Здесь Шира устроилась на работу в Киргизское телеграфное агентство. Зимой 43-го она была командирована в качестве военного корреспондента в действующую армию и находилась на Калининском фронте. А весной 44-го семья вернулась в Москву (Мендл приехал еще раньше, летом 43-го). Здесь Шира Горшман возобновила свои занятия литературным трудом, а осенью 44-го года выезжала в составе фронтовой бригады еврейских писателей и журналистов в 16-ю Литовскую дивизию, в которой до 80 процентов личного состава были евреями. Первый сборник ее рассказов «Дэр койех фун лэбм» ("Сила жизни") был издан в Москве в 1946 году. Не прекратила Шира творить на мамэ-лошн и после разгрома советской еврейской культуры Сталиным. Каким-то образом репрессии, которым подверглась еврейская интеллигенция в 1949 – 52 годах, Ширку миновали, но ее дочь вспоминает, как в ту пору родители ложились спать одетыми и держали наготове узелки с необходимыми вещами.

Мендла Горшмана в те годы за «низкопоклонство перед Западом» лишили права преподавать в институте, поскольку он рассказывал на занятиях о творчестве Дюрера, Рембрандта, Хогарта, Доре, Домье, что в те годы считалось изрядной крамолой. И хотя из Союза художников его не исключили, но и работы почти никакой не давали. Он занимался оформлением клубов, домов культуры, красных уголков, иллюстрировал учебные пособия. Ширка была в худшем положении, ибо еврейское издательство, журнал и газету закрыли. В середине 50-х единственным изданием, куда она могла посылать свои рассказы и очерки, была газета «Биробиджанер штерн», издававшаяся в столице Еврейской автономной области. Но после того, как советские власти разрешили издавать журнал «Советиш геймланд» (1961 год), печататься стало легче. В том же 1961 году в Варшаве вышел ее сборник «Драй ун драйсик новэлн» ("Тридцать три новеллы"), а в 1963-м в Москве - сборник переводов произведений Горшман на русский язык - "Третье поколение". Там же вышли сборники «Лэбм ун лихт» ("Жизнь и свет", 1974, русский перевод - 1983); «Лихт ун шотн» ("Свет и тени", 1977); «Их hоб либ арумфорн» ("Я люблю путешествовать", 1981); «Йонтэв инмитн вох» ("Праздник в будни", 1984, тираж – 1700 экз.). Некоторое время Ширка была членом редколлегии журнала "Советиш геймланд" и публиковала там свои произведения.

Именно в то время и приехала Ширка в творческую командировку в Биробиджан. В редакции она в течение пятнадцати минут сумела дезорганизовать работу всего коллектив – корректоров, журналистов, машинисток. То из одного кабинета, то из другого раздавались взрывы хохота – это Ширка что-то веселое рассказывала из своей коммунарской жизни. А потом она пришла ко мне и спросила тихо: «Скажите, реб Школьник, кто этот человек с первого этажа, который называет себя писателем?». Я объяснил и поинтересовался, в чем дело. Она, прямо глядя мне в глаза, ответила так: «В разговоре с ним я привела цитату из Льва Николаевича Толстого, а ваш (Ширка показала пальцем на пол – Л.Ш.) фыркнул. Ему не по душе произведения Толстого. Вот я и хочу, чтобы все наши в Москве знали, что в Биробиджане есть писатель, который очень любит себя, а не Толстого».

И еще одна встреча – у нее дома в Москве. Я приехал к ней попрощаться перед отъездом в Израиль. Она сидела за столом грустная, молчаливая. Неожиданно согнула пальцы в кулачок и постучала костяшками по седой своей голове: «Какая же я дура! Ведь я уже там была! Зачем же возвращалась?». К тому времени уже лет пять как не было в живых Иннокентия Смоктуновского – мужа ее дочери Шуламит, которого она очень любила. Когда Смоктуновский, в ту пору никому не известный провинциальный актер, впервые появился в их доме, она сказала: «Когда он пришел, я поняла, как он высок и как низок наш потолок». Мы с Ширкой долго говорили в тот вечер. Прощаясь, она протянула мне яблоко и сказала: «Это тебе на дорогу. Счастливого пути. И запомни – до встречи!».

И она действительно вскоре тоже уехала в Израиль. Там она встретилась с еврейскими писателями и поэтами, уехавшими из СССР раньше. Более того, в том же «ЖЖ» я нашел факт, никем не подтвержденный, но вполне соответствующий характеру Ширки. Отношения писательницы с бывшими товарищами по коммуне в Тальпиоте (кибуц «Рамат-Рахель») она не поддерживала, боялась. Но случайно встретился ей один из них. Это был старый кибуцник, отставной офицер, прошедший все войны Израиля. Как и Шира, он был вдовцом. Они поженились и стали жить в кибуце. Увы, счастье было недолгим - из кибуца ее выгнали: у них и так было слишком много пенсионеров...».

После этого Ширка поселилась в Ашкелоне, на юге страны, и, несмотря на преклонные годы, много и энергично работала, опубликовала сборник повестей и рассказов «Ойсдойер» ("Выживание", Тель-Авив, 1992) и еще несколько книг, включавших как старые, так и новые произведения, получила престижную литературную премию имени Давида Гофштейна. В 1996 году, на праздновании 90-летнего юбилея писательницы, во время выступления ашкелонского детско-юношеского театра еврейской песни «Кинор Давид» Шира, невзирая на возраст, пустилась в пляс, обнимая и целуя юных артистов.

Умерла она в Ашкелоне 4 апреля 2001 года, не дожив нескольких дней до своего 95-летия.

10.04.07
Текст : Леонид Школьник, «Еврейский журнал»
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Елена Гурфинкель


Впервые попадаю в ситуацию, когда о героине публикации мне почти ничего не удалось найти в Интернете, но несколько позднее, с её помощью мне эту "прореху" удалось залатать. Итак, вот что сообщила мне о себе героиня настоящего материала: "С 2006-го года учусь в Литературном институте, в апреле попробую перейти на 4-й курс. По профессии журналист, написала несколько статей для "Московского комсомольца", но в штат я туда не поступала. Параллельно печаталась в "Работнице", "Петровке, 38" и некоторых женско-детских журналах..." Ну, что же, пословицу "Скромность украшает человека" никто пока не отменял.

А вот какая информация о Леночке содержится в "Бардс.ру":

"Гурфинкель (Лорес) Елена Леонидовна родилась 24 мая 1977 года в Саратове. Жила в Карелии, на Чукотке, в Новочеркасске Ростовской области. В настоящее время живет в Москве. Одна из основателей и первый руководитель КСП "Старый кораблик" в г. Новочеркасске. Бывший молодежный редактор газеты "Донская речь".
Журналист.
Нынешнее занятие: всего полегоньку...
Лауреат II канала Грушинского фестиваля 1999 года.
Увлекается авторской песней, компьютерной графикой и моделированием женской и детской одежды."

Я когда-то писал о её дочке Сонечке Лорес - можете найти эту публикацию по ccылке на первой странице темы. Кроме совершенно очаровательной Сонечки, которой 28-го марта 2009-го года должно исполниться 8 лет, у Леночки есть ещё одна малышка по имени Либи. И, если Соня постоянно участвует в фестивалях авторской песни (совсем недавно она пела c Борисом Вайхайнским на одном местном - по Московским меркам - фестивале), то Либи, которой всего лишь 5 лет, поет не хуже, только ее это увлекает от случая к случаю, в охотку...
Мне удалось найти биографию Лены Гурфинкель в стихотворной форме. Как вам это нравится? И из своего архива я "наскрёб" кусочек прозы. Но это - чуть позже. А пока вот вам её фотография:

Опубликованное фото


А вот автобиография ( в стихах):

РОДОСЛОВНОЕ ДРЕВО
Родословное древо моё – не предмет для антички.
Ничего о себе не найду в доломитовой кладке.
Жизнь моя началась в литовском местечке
С рожденья прабабки.
Без богатств и чинов, без высокого покровительства;
Нахлебавшись войны, голодая и вздоря,
Жизнь моя продолжалась под Минском и Витебском
И где-то у моря.
Замирали ветра, превращались в струну губы тонкие.
Цепенела душа, обрушаясь под собственным весом…
Жизнь пытались прервать в сорок первом, на танкере,
Возле Одессы.
Отравляли ее, уговаривали, брали силой,
Прогоняли, заманивали, просили…
По всей России жизнь моя колесила
И не по России.
Растеклась по ручьям, по лугам васильковым рассеялась,
И бессрочные дни, и полярную ночь заставала.
Щедрой была к моей жизни Ялта осенняя,
Скупой - Сортавала…
Память способна такие коленца выбрасывать,
А важное прятать упрямо:
Детство моё началось в роддоме Саратова,
В объятиях мамы.

ПЕСНЯ МАТЕРИ
Преступал мои запреты,
Размыкал мои обьятья.
Называл сомненья бредом,
Искушения – проклятьем.
Я боялась – не ушел бы,
По-мальчишески несносен,
Не имея за душою
Ни пожитков, ни ремесел.
Научи малыша плотничать,
Чтоб не стала мольбой речь его.
Чтоб за гранью гнезда отчего
Ему было искать нечего.
Я молилась: «Б-жья воля,
Мне отдай его печали.
Посмотри – мой мальчик болен
Сумасшедшими речами!»
А ему враги и други
Все объятья отворили.
Чьи-то плотницкие руки
Перекладину творили.
Так и шел мой малыш тропами,
Утешая толпу кричащую
За житейским своим опытом,
За своей неземной чашею…

РОДИТЕЛЯМ.
Где мой берег? Островок? Где причал?
Невозможно без родного причала...
Помню, папочка катал на плечах,
Помню, мамочка на ручках качала...
И не верилось, что мир - великан.
Я б и чёрта за бородку таскала,
Если б папа не лупил по рукам,
Если мама бы в плечо не толкала.
Все случится ровно так, как хочу:
У меня в руках свеча, кнут и вожжи.
Мне любая чехарда по плечу
И любое откровение тоже.
Благодарность тут совсем ни при чём,
Просто все на этом свете - по кругу:
Так хочу отцу подставить плечо,
Да и маму взять покрепче под руку.
Сколько вёсен я вдали прожила,
Расставание острее кинжала...
...Только б папочка плечо пожимал,
Только б мамочка за ручку держала...



А теперь кратко, как в конспекте, из ЖЖ:

"Привет, меня зовут Лена Гурфинкель. С некоторого времени мои документы говорят о другом, но гурфинкелизация во мне - дело окончательное и бесповоротное, так что остановимся на этой фамилии. Я родилась в Саратове 24 мая 1977 года. Как дочь военнослужащего, изрядно поездила по стране. Потом колесила по Югу России уже как жительница Новочеркасска и участница южных фестивалей авторской песни. Если я отображу на карте все свои путешествия графически, каляка-маляка получится немыслимая: Карелия-Чукотка-Саратов-Краснодар-Ростов-Москва. Дом мой - в Москве. Ибо твой дом -это гнездо, которое свил ты сам. И до того, как ты его не совьешь - ты бездомный, сколько бы недвижимости в твоей собственности ни находилось..."

И, разумеется, несколько стихотворений (как без них?):

***
Где коротки свиданья,
Там память коротка…
Закончились скитанья –
Закончилась тоска.
Разлукой попрекают
Старинные друзья.
Да кто она такая,
Любимая твоя?
Несносные пичуги
Порхают и шалят,
Чирикают дочурки,
Покоя не сулят.
Ругаешься на идиш:
Хоть сдайся, хоть воюй!
И в доченьках ты видишь
Любимую свою.
С достоинством орлиным
Птенцов утихомирь...
Ну что, сошелся клином
На ней одной весь мир?
…От зеркала завишу,
У зеркала стою…
Я в зеркале увижу
Любимую твою…


Опубликованное фото-Опубликованное фото-Опубликованное фото


***
Разве можно найти равновесие,
Не оставив в любимом следа?
Мы с тобой друг от друга зависимы,
Словно воздух, земля и вода.
Может, где-то в вине тонет истина.
Наша брага покрепче вина.
От твоих поцелуев зависима,
Без объятий твоих голодна.
Расставание тоже безделица,
И оно не накличет беды.
И на что там завистник надеется,
В наш огонь подливая воды?


Опубликованное фото-Опубликованное фото-Опубликованное фото


***
Ну, какие в строю разговорчики?
Ясно сказано: здесь вам не тут!
У меня за спиной заговорщики
Постоянно интриги плетут.
Мне рука безымянного мастера,
Озабоченно прячась в тылы,
Изрисует обои фломастером
И подсунет в постель пластилин.
Тяжело опускаюсь на корточки,
Составляю реестр проказ,
Ведь во все времена заговорщикам
Полагалась публичная казнь.
Отодвину событье режимное,
Отложу миг расплаты, пока
С криком «Дождик идет!» содержимое
На ковер перельют из горшка.
Средства боя у нас переменные
И фломастер на мел заменим.
Я орудие казни ременное
Достаю из широких штанин.
Но когда я начну приговор читать
И построю в шеренгу двоих,
Расцелуют меня заговорщики,
И придется помиловать их.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ирина Рисензон – наша олимпийская надежда


Ей всего лишь пятнадцать лет (обратите внимание на дату публикации). Без грима и ослепительных своих нарядов Ира выглядит как обычный ребенок ее возраста. Разве что осанка, походка, жесты выдают «королевское происхождение».
Если вы видели ее, когда телевидение транслировало Гран-при по художественной гимнастике в Холоне, вам будет трудно узнать в гимнастке, что с суровым лицом и упрямо стиснутыми губами раз за разом повторяет один и тот же поворот с мячом сияющую израильскую звезду, сразившую всех судей не только своим мастерством, но и очаровательной, незабываемой улыбкой.

Опубликованное фото


На недавнем чемпионате мира в Венгрии состоялся ее дебют – Ирина Рисензон впервые выступала уже не как юниор, а как мастер, соревнуясь на равных с лучшими гимнастками мира. В пятнадцать лет «художницы» считаются взрослыми. В Венгрии таких «малышек» на 250 гимнасток было десять, а израильтянка с голливудской улыбкой стала среди них второй, уступив немного немецкой девочке. Но симпатии зрителей и прессы были явно на стороне нашей дебютантки – человек непривычный сошел бы с ума, получив такое количество любви в единицу времени, но Иринка справилась, после холонских соревнований, где ее только что на руках не носили, венгерский костер восторгов не сжигал, но грел.

Этот чемпионат мира был не слишком удачным для Израиля. Фаворитка израильской федерации художественной гимнастики, на которую возлагались большие надежды, 17-летняя Катя Писецкая заняла в Венгрии всего лишь 20-е место. Разочарование израильских болельщиков смягчила 15-летняя Ирина Рисензон, которая сходу взлетела сразу на 23-е место.

Между прочим, это не чепуха для нашей страны, что сразу две «художницы» попали в финал тридцати, но на самом деле даже не в этом главное утешение. Дело в том, что наша «малышка» поразила тренеров и судей, которые написали на сайте международной Федерации художественной гимнастики, что юная израильская спортсменка произвела впечатление своим особым почерком и более всего – своими прыжками. Если еще раз вспомнить о ее возрасте и о том, сколько у нее впереди еще турниров, можно записать этот чемпионат мира в графу особых достижений.

- Волновалась, конечно, — смеется в ответ на мой вопрос юная звезда. – Первый год выступаю «по мастерам» — что ж удивляться! Но все кончилось замечательно, я выступила хорошо. Моя тренер мной довольна – это самое главное. Я ее очень люблю, хотя иногда и… побаиваюсь. Потому что не хочу ее разочаровать. Знаю, как она меня любит. Это самое главное, пусть даже она строга со мной, порой без этого не обойтись. Мне даже кажется, что этот страх я сама для себя выдумала, сама себя обманываю, чтобы не расслабляться. Это такой у меня способ-игра заставить себя не лениться, не наглеть. Родители? Да, мама у меня строгая, а папа не может, он у меня такой добрый…

Опубликованное фото


В Холоне всегда была лучшая израильская школа художественной гимнастики. Наверно, с первой минуты существования этого вида спорта в стране. Знаете ли вы, что первая израильская гимнастка, выступавшая на Олимпиаде, была из Холона? Основная база Городского клуба художественной гимнастики находится в Кирьят-Шарете. Именно сюда, в большой благоустроенный зал, где уже дважды проводились Гран-при, каждый день приходит после школы Ирочка Рисензон. Здесь ее второй дом, ее друзья, ее «вторая мама» — тренер Ирина Вигдорчик, к которой она пришла более пяти лет назад забавной пампушкой.

- Мне было тогда девять с половиной лет, — вспоминает Иринка. – Мы только-только приехали в Израиль из Николаева, где я с четырех лет занималась художественной гимнастикой. Поначалу обосновались в Хадере, где жила бабушка.

Мама занималась в молодости спортивной гимнастикой, а папа – футболом, боксом и другими видами спорта. Меня отдали на художественную гимнастику по двум причинам: во-первых, потому что я часто болела, и врач посоветовала укрепить организм занятиями спортом. А во-вторых, я была толстенькая, и мама переживала, что такой и останусь. Ей хотелось, чтобы я стала стройной девушкой. Между прочим, я и сейчас очень склонна к полноте: чуть нарушу диету, сразу круглею.

Приходится держать себя в руках. Не всегда получается это у такой сластены, как я. Тортики люблю, пирожные. Мама работает в кондитерской и часто брату приносит сладости, а мне так трудно удержаться. Но потом приходится очень тяжело тренироваться, чтобы сбросить лишние килограммы, что я предпочитаю не набирать их. Себе дороже. Вы же понимаете, что это я из лени так поступаю?

Опубликованное фото


Пончик превращается в газель

Они не сразу приехали в Холонскую школу художественной гимнастики. Сначала, прочитав объявление в газете, добрались до Нетании. А там уже тренер их перенаправила в Холон. Приехали посмотреть, оглядеться, познакомиться, но мама Ирины с первого взгляда признала в тренере Вигдорчик «своего человека».

- Она сразу сказала, что доверяет ей и готова признать моей второй мамой, — хохочет «дочь двух матерей». – Ну и в итоге нам пришлось переехать из Хадеры в Холон, не могла же я каждый день ездить так далеко. Вот и получается, что я всех перевезла!

У Ирины есть брат, он на два года старше ее и занимается дзюдо в секции, которую ведет Айзик, муж Ирины Вигдорчик, «папа команды», который не меньше супруги (а то и больше!) волнуется за ее девочек – как отдохнули, когда вернулись с прогулки, не обидел ли кто. Впрочем, девочки-спортсменки настолько ответственно относятся к своему положению, состоянию здоровья, что сами прекрасно соблюдают режим, привычно, автоматически – это уже как походка, как осанка.

- А вы знаете, что мне поставили условие? – говорит Ирина Рисензон. – Сказали, что возьмут, если я похудею. И были правы – я была, как пончик. Пришлось худеть. Очень уж мне хотелось продолжать заниматься художественной гимнастикой.

Тренер сама выбирала школу для своей воспитанницы, и в результате та оказалась в классе, где кроме нее не было ни одного «русского».

- Только поэтому иврит за год стал моим родным языком. Сейчас мне труднее выражать свои мысли по-русски. Но я стараюсь не терять язык. По совету папы читаю одновременно три книги – на иврите, русском и английском. Чередую. Времени много на чтение не остается, но хоть чуть-чуть, хоть перед сном каждый день – обязательно.

Из-за поездок на всевозможные турниры, сборы Иринка часто пропускает уроки. И не всегда она в состоянии самостоятельно усвоить пропущенный материал. Тренер идет в школу и договаривается о дополнительных занятиях для своей воспитанницы. О плохой успеваемости в их гимнастической тусовке не может быть и речи. А ездить им приходится много.

- Мои первые международные соревнования, — рассказывает гимнастка, — проводились в Холоне, в зале «Кацир». Мне было одиннадцать лет, совсем маленькая, и все меня поражало. Тренер то и дело говорила: «Закрой рот и работай». Просто я от удивления все время с открытым ртом ходила. После этих соревнований у меня появилось огромное желание заниматься на всю катушку, чтобы стать такой, как они, эти красивые девушки из России, Украины. У всех ноги такие… А на зарубежные соревнования первый раз я ездила в Чехию, в Брно. Совсем маленькая была, но выступила хорошо, всем понравилась, хвалили…

Опубликованное фото


Чарли останется без сладкого

- Когда тренер сказала, что я поеду на чемпионат мира в Венгрии, это был шок, — признается Ирина Рисензон. – Не испугалась, нет. Вот в 2002 году… На позапрошлогоднем Гран-при в Холоне повсюду висели рекламные плакаты, на которых была я. Странное такое ощущение… Но приятно. Все меня узнавали. Я страшно волновалась. Особенно переживала за упражнение с лентой. Я не могла плохо выступить, ведь за меня болели столько людей, весь город практически. И плакаты эти… Боялась, что подведу всех.

Главной звездой Холонской школы долгое время была другая гимнастка – Яэль Юнгер. В шестилетнем возрасте она, коренная израильтянка, попала в руки «русских» тренеров, и те смогли вырастит из нее гимнастку международного уровня, которая не раз добивалась результатов, которых прежде в стране не добивался никто. Сейчас Яэль служит в армии и продолжает тренироваться. Поначалу она ревниво отнеслась к успехам младшей коллеги по команде, но сейчас все изменилось. Они стали подругами.

- У нас разные характеры, — рассказывает Ирина. – Яэль очень сильная, она выдерживает огромные нагрузки, а я могу выложиться сразу на тренировке, а потом у меня уже нет сил продолжать. Видимо, не умею правильно распределить силы. Яэль помогает мне. В последнее время она уже не воспринимает меня как соперницу. Яэль поддерживает меня: «Давай, ты можешь, ты самая лучшая!» Мы доверяем друг другу, а это так важно.

Занятия в школе, потом тренировки – родители почти не видят свою дочь. У них есть работа, так что времени на внутрисемейное общение остается катастрофически мало. - Папа больше переживает из-за этого. А может быть, мама просто не показывает виду, не знаю. А папа всегда старается как-то забрать меня, увезти, чтобы мы могли побыть с ним вдвоем, только он и я.

Скоро у меня день рождения, и я уже получила подарок от родителей – черного персидского котенка. Я назвала его Чарли. У нас в доме есть собака, но мне хотелось кошку. Это такие красивые животные, а как они движутся, какие позы принимают – попробуй скопируй!

Олимпийская надежда Израиля воспитывает Чарли в перерывах между тренировками. Пушистый ее друг даже не догадывается, как порой устает его «мамочка». Но характер Ирины такой, что на следующий день она уже летит в спортзал, как на крыльях. Она не может жить без соревнований, а потому спорт стал главной любовь ее жизни. Любовью смешливой девочки из Холона, которая так любит тортики.

Источник: Holon.JNews.co.il
Дата публикации: 24.12.2003
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Амазонка авангарда


В Рамат-Ганском (Израиль) Музее русского искусства имени Цейтлиных проходит выставка "Хореограф Вера Шабшай - забытая амазонка авангарда". Выставка посвящена хореографу и танцовщице Вере Шабшай (1905 - 1988), работавшей в Москве в середине двадцатых - начале тридцатых годов ХХ века. Это была эпоха расцвета свободного танца в России, начало которой положили выступления Айседоры Дункан.
В 1926 году, еще студенткой, Шабшай начала пластические опыты в Лаборатории молодых постановщиков при московском Театральном техникуме (впоследствии – ГИТИС). Затем преподавала сценическое движение в еврейском театре-студии "Фрайкунст" по приглашению режиссера Бориса Вершилова, ученика Вахтангова. Здесь она организовала свою танцевальную студию и создала "танец-театр". Она поставила более ста хореографических номеров, "характерно еврейских по форме и по сюжету". Модернистские постановки Шабшай представляли собой синтез джаза, пантомимы, эксцентрики и физкультуры.

Опубликованное фото


Шабшай сотрудничала с композиторами из "Общества еврейской музыки", молодыми музыкантами и художниками, выпускниками ВХУТЕМАСа, выполнявшими эскизы костюмов к ее постановкам. Вечера еврейского танца, балета и пантомимы проходили в Государственном еврейском театре и на различных московских сценах. Ее деятельность прервалась с закатом авангардного искусства в сталинские времена.
"Амазонками авангарда" называл талантливых художниц русского авангарда Александру Экстер, Наталию Гончарову, Ольгу Розанову поэт-футурист Бенедикт Лившиц. К их кругу можно причислить и Веру Шабшай. Одако название выставки "Забытая амазонка авангарда" эффектное, но не точное. Если бы Вера Шабшай была забыта, то не было бы самой выставки, любопытной экспозиции в Рамат-Ганском музее. За подготовкой этой выставки и историей исследования архивов и документов, связанных с Верой Шабшай, стоит надежда сберечь память об этой танцовщице и хореографе и желание рассказать ее историю в картинах и старых фотографиях зрителям. Инициатором этой выставки стала живущая в Израиле дочь Веры Шабшай - Наталья Львовна Шабшай, ее внук - скульптор и специалист по художественной ковке Андрей Куманин и куратор музея имени Цейтлиных Леся Войскун.

Опубликованное фото


В истории Веры Шабшай есть много славных имен. Ее отец - профессор Яков Фабианович Каган-Шабшай - был известным в Москве коллекционером и меценатом, участником "Кружка еврейской эстетики", одним из первых покупателей работ Шагала, профессором основанного им же в 1920 году в Москве на собственные средства Института инженеров-электриков-производственников, в дальнейшем Государственный Электромашиностроительный институт имени Я.Ф. Каган-Шабшая (ГЭМИКШ). До 1932 года Яков Фабианович был директором этого института и профессором электромашиностроения, заведуя той же кафедрой. В 1930 году на базе Станко-инструментального факультета ГЭМИКШ Каган-Шабшай создал в Москве Станко-Инструментальный институт (СТАНКИН). Судьба этой семьи - удивительна и драматична, как судьба большинства еврейских семей, промчавшихся сквозь 20-й век.

Опубликованное фото


Часть рассказа об этой семье, посвященная Вере Шабшай, и есть тема выставки, которую больше года готовила куратор Музея русского искусства Леся Войскун и которую стоит посмотреть не только тем, кто интересуется историей развития танца в коммунистической России, но и тем, кому любопытно узнать, как работают музейные кураторы; как из случайного разговора рождается выставка, за которой стоят годы труда, бесконечная переписка, поиски в архивах, сложная атрибуция, реставрация фотографий, поездки, разговоры, работа в музейных лабораториях - к примеру, для того, чтобы определить состав клея, которым пользовались в московских фотомастерских в 20-х годах прошлого века на старых черно-белых снимках, присланных в музей для этой выставки...

Опубликованное фото


История создания выставки вкратце такова: в 2003 году в газете "Вести" появилась первая в Израиле публикация о Вере Шабшай (автор - Ян Топоровский), затем фамилию Шабшай Леся услышала от хранителя балетного отдела тель-авивской библиотеки "Бейт-Ариэла" Виктории Ходорковской, позже она познакомилась с Натальей Львовной Шабшай и ее сыном Андреем Куманиным, но идея выставки еще не выкристаллизовалась. Понадобилось еще немало времени для того, чтобы описать и объяснить в прекрасно изданном каталоге выставки (график-дизайнер - Полина Адамова) каждую строчку со старых афиш, узнать, кто стоит за перечисленными на них именами, за бледными буквами выцветшей типографской краски, за фигурами на фотографиях, впервые представленных широкой публике.

Опубликованное фото


Несколько вопросов к Лесе Войскун - куратору музея и выставки:

Как появилась эта выставка? Вы поговорили с рядом людей, частью - случайно. Проявилось некое направление работы. Что было дальше?

- Дальше было непросто: надо было определить характер выставки, ее контекст, центральную тему, отталкиваясь от десятка старых безымянных снимков. Представить немногие имеющиеся материалы как часть большого проекта. Попавшие ко мне в руки несколько фотографий были выставлены в Бахрушинском театральном музее в Москве и описаны в каталоге. Автора статьи, в которой упоминалась Вера Шабшай, я встретила на конференции в Одессе, куда поехала в связи с другой выставкой - коллекции Перемана - в нашем музее. И так все началось - с каких-то упоминаний, со случайных встреч, с писем московских потомков семейства Шабшай, вдруг начавших приходить в музей... Постепенно стала вырисовываться центральная линия: оказалось, что эти старые фотографии были сделаны в рамках исследовательского проекта еврейского и авангардного танца в России 1920-х годов. Вера Шабшай также занималась хореографией для еврейского театра, в постановках которого заметное место занимала сценическая пластика. В каталоге выставки по следам материалов экспозиции описываются и соратники Веры Шабшай, рассматриваются параллели между ее творчеством и танцами в Палестине 20-30-х годов.

Вы собрали материалы, посвященные Вере Шабшай и авангардному танцу в России, выпустили книгу, оформленную в духе "Окон РОСТа", явно потратили массу времени. Посему возникает банальный вопрос - как вам удалось "пробить" тему, не является ли она спорной для художественного музея и как удалось добыть деньги на проведение выставки?

- Музей русского искусства имени Цейтлиных - муниципальный, то есть деньги дал город. Не сразу, конечно, а после того, как директор рамат-ганских музеев Меир Аронсон, пусть и с некоторыми сомнениями, утвердил тему выставки.

Его сомнения не удивительны. Кому интересны старые фотографии - изломанные позы физкультурного российского авангарда почти что вековой давности?

- Он еще больше удивился на открытии - количеству пришедших гостей. Балетный авангард многим интересен, пусть это и спорная тема для художественного музея, но любой музей - это еще и просветительская работа, возможность выставить нигде ранее не экспонирующиеся материалы, научные иследования. Выставка получила немалый резонанс - нам и пишут из Москвы, Франции, США.

А местное хореографическое общество отреагировало?

- Пока что полной тишиной, несмотря на то, что один из разделов выставки посвящен тому, что происходило в балетном Тель-Авиве в 1920-30-е годы. Реакция в израильской прессе также почти нулевая, а ведь благодаря этой выставке музей получил редчайшие материалы. Но не это главное - главное, чтобы сюда пришли зрители и поняли, кто такая Вера Шабшай и что такое еврейский танец.

Была идея - показать становление авангардного и еврейского танца, был десяток старых фотографий, по почте прислали выцветшие плакаты. Как на этих материалах вы строили экспозицию, как проводили атрибутику?

- Читала, ходила по специализированным библиотекам, искала в интернете, но главное - обращала внимание на те вещи, на которые никто до этого не обращал внимания. И вдруг все начало соединяться. Имя, увиденное на подписи к фотографии, встретилось в книге, мелькнуло на афише, и в результате все соединилось целостную экспозицию. Мне стали присылать книги, эскизы. Московские родственники Веры Шабшай решили выставить не показывавшиеся ранее рисунки Фалька, Купреянова, портрет Веры Шабшай кисти Андрея Гончарова. Да и все на этой выставке выставлено в первый раз. Многие материалы десятки лет лежали в письменном столе. Часть из них были привезены в Израиль Натальей Шабшай, часть прислали из Москвы специально для выставки.

И что в результате получилось - рассказ о Вере Шабшай или о еврейском танце?

- Очень сложно привлечь публику на выставку о малоизвестном человеке. Потому имя Шабшай мы связали с историей авангарда, ГОСЕТа, художественного - свободного, а не этнического - танца в России, проявления конструктивистских идей, историей существовавшей в 20-е годы "Хореологической лаборатории", балетные эксперименты которой снимали фотографы из Русского фотографического общества в рамках грандиозного проекта изучения человеческого тела и движений. Время, отведенное для жизни еврейского балета и пантомимы в советском обществе, оказалось очень коротким. Правда, Вере Шабшай удалось не только провести в столице "еврейские вечера", но и создать такие крупные постановки, как "Алеф" - балет-пантомиму, музыку для которого написали Гнесин, Крейн, Мильнер, Оранский, Сац, Штрейхер, Энгель, и "Дочь Иеффая" - балетную сказку на музыку Александра Крейна, шедшую на подмостках театра "Фрайкунст" в 1930-31 годах.

Вся эта история закончились в 1936 году?

- Да. Потому так и интересны снимки "Хореологической лаборатории", что можно провести параллели между тем, что происходило в Москве, и тем, что делали в Эрец-Исраэль в 30-е годы сестры Оренштейн, Гертруда Краус, Барух Агадати (на выставке представлены их фотографии, сделанные Альфонсом Гиммельрайхом и Авраамом Соскиным).

Вы проделали огромную работу, масштаб которой понятен только специалистам. А зрители смогут оценить саму выставку, работу, стоящую за каждым словом на подписях к фотографиям?

- Мне важно, чтобы зрители пришли на выставку и увидели, какой личностью была Вера Шабшай. А вся работа по датировке, атрибутике, результаты переписки с другими музеями и библиотеками - все это описано в каталоге выставки, благодаря которому зрители могут ее оценить без подробных экскурсий.

Эта выставка хорошо смотрится, она эстетична, она необычна. Как вы пытаетесь привлечь людей?

- Просто приглашаю всех ее посмотреть.
Выставка "Хореограф Вера Шабшай - забытая амазонка авангарда" проходит в Музее русского искусства им. Цетлиных в Рамат-Гане (ул. Хибат Цион, 18). Телефон для справок: 03-6188243. Музей работает все дни недели, включая субботу. Выставка продлится до конца декабря.

Редакция благодарит Машу Хинич за предоставленные материалы.
Источник: http://tarbut.zahav.ru/cellcom/art/article.php?view=207
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Лариса Мондрус


Лариса Израилевна Мондрус родилась 15 ноября 1943 года в г. Джамбуле (Казахстан)(Мать на тот момент была в эвакуации)— певица, популярная в 60-х гг., сопрано. По окончании школы пела в Рижском эстрадном оркестре (1962). Ее нежный, хрустального звучания голос сразу же был отмечен и, приехав в Москву, Лариса Мондрус поет в джаз-оркестре под упр. Э. Рознера, а вскоре (1964) выступает с оркестром под упр. Э. Шварца (ее мужа, с которым тогда же записывает на пластинки песни). Успех принесла песня «Билет в детство» (муз. Ф. Миллера, ст. Р. Рождественского, позже вошла в репертуар Э. Пьехи): С 1968 по 1972 Лариса Мондрус в Москонцерте. Популярность завоевала песня «Синий лен» (Р. Паулс, ст. А. Круклиса, русский текст А. Дмоховского). В ее репертуаре много песен о любви («Через море перекину мосты» А. Флярковского, ст. Рождественского и др.).Звездным часом для 22-летней рижанки стал "теле-огонек" в ночь на 1 января 1966 года, когда Мондрус "засверкала" в самом центре внимания - за одним столом с космонавтами Ю.Гагариным, Л.Леоновым и П.Беляевым.

Опубликованное фото


Тогда она исполнила песню Э.Итенберг "Нас звезды ждут" и упоительно-ликующий твист Э.Шварца "Милый мой фантазер".С московским мюзик-холлом артистка совершает первую свою поездку за границу - в Польшу.Для очередного "Новогоднего огонька" Мондрус в паре с М.Магомаевым записала первый игровой клип - "Разговор птиц", произведя изрядный фурор -такого красивого дуэта, тем более с "объяснением в любви", наше телевидение еще не знало.Складывалась на редкость парадоксальная ситуация: популярность Мондрус у слушателей создавалось не благодаря, а скорее вопреки властям. Ее приглашают петь в Чехословакию и ГДР, а в Росконцерте заявляют, что заявок на Мондрус нет. Людям нравятся ее песни о простых человеческих чувствах, а чиновники Минкульта настойчиво рекомендуют ей "гражданскую тематику". "Душенька", ну что вы о любви да о любви. Включите в репертуар что-нибудь патриотическое, - советовал ей один опытный администратор, - Подготовьте, к примеру, "Песни военных лет". Там это оценят. Глядишь, и звание получите..."Лариса Мондрус одна из первых начала пританцовывать во время пения, что тогда, в 60-х, не одобрялось. И несмотря на справедливо заслуженную популярность у зрителя, благодаря которой Лариса Мондрус снялась в к/ф «Дайте жалобную книгу» (певица в кафе — она исполняла песню А. Ленина, на ст. А. Галича «Добрый город»), официальная критика ее не приняла. Над певицей сгущались тучи, ее стали лишать центральных концертных площадок, а в 1971 вместе с В. Мулерманом и М.Александровичем она была отстранена от ТВ.

Опубликованное фото


В 1973 Лариса Мондрус одна из первых эмигрировала вместе с мужем.За короткий период Мондрус, объездив с гастролями весь белый свет, достигла если не мирового, то уж точно - европейского уровня. В 1977 году ее имя вошло в известный на Западе справочник "Star szene 1977" наряду с именами Э.Фицджеральд, Д.Руссоса, Ф.Синатры, Б.Стрейзанд, К.Готта и др. Живет в Мюнхене. Выступала в русле русского фольклора с Иваном Ребровым, пела песни на немецком, английском, итальянском, на иврите. Принимала участие в различных конкурсах.

"Российская газета" - Неделя №3346 от 15 ноября 2003 г.:

- Чем вы сейчас занимаетесь в Германии?
- Последнее время занята бизнесом. Заниматься эстрадным искусством в моем возрасте не так легко. С рождением сына для меня перестало быть важным удерживать популярность, захотелось жить другой жизнью, зарабатывать деньги не пением. Мне кажется, что для человека очень важно перевоплощаться, в любой ситуации находить себе применение. Мне это удавалось: первый раз - когда я переехала из Латвии в Москву, где я стала популярной артисткой, второй раз - после переезда из Москвы в Германию. А когда родился Лорен, мне было 38 лет, я подумала, что можно получать удовольствие от жизни не только постоянно гастролируя, и подыскала для себя полезное дело: с помощью мужа в Мюнхене открыла свой обувной магазин, постоянно езжу на выставки или в Милан, или в Дюссельдорф, закупаю товар несколько раз в год. Это очень насыщенная жизнь, тоже отнимающая время от семьи.

Опубликованное фото


- Это правда, что вы, задолго до Аллы Пугачевой, исполняли на латышском языке песню, позже известную на русском как "Миллион алых роз", и что эта песня совсем не про алые розы?
- Да, это очень печальная история "Марите" - о девушке, которая пела своим детям печальные песни. И к алым розам она не имеет никакого отношения.

Фильмы в которых звучат песни Ларисы Мондрус:

Дайте жалобную книгу (песня «Добрый вечер»)
Улыбнись соседу (Древние слова), "Между небом и Землей"
У себя дома (Осень на пляже)
Следствие продолжается (Глаза)
Песни моря (Я девчонка, Не моя вина)
Опекун (Белый пароход)
Джентльмены удачи (Проснись и пой)

Источник: svinil.nnm.ru/larisa_mondrus_dlya_teh_kto_zhdet
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Уважаемые читатели!

Против моего ожидания, количество читателей этой темы неуклонно растёт. Признаюсь, я на это надеялся, но мои надежды оказались скромнее, чем показало время.

Спасибо Вам за этот проект!

 

Не только нобелевскими лауреатами, оказывается, можем гордиться... А еврейские женщины - не только "аидыше мамы", но и умницы, красавицы и чертовски талантливы (а кто сомневался). Может быть в продолжение/расширение темы собрать еврейских женщин в мировой живописи и отдельно фотопортреты еврейских женщин - не обязательно знаменитых? Не знаю как другие, но я всегда остро чувствовал излучаемую ими магию, как бы там её не именовали - обаяние, аура, харизма, сексуальность, темперамент, отклик сигнальной системы "свой-чужой"...

 

Успехов!

 

Опубликованное фото

На фото - дочка Сара

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Спасибо Вам за этот проект!

Спасибо за отзыв! Надеюсь, Вы не обижаетесь на то, что я на правах модератора несколько видоизменил фотографию Вашей дочери? Мне кажется, что так не только нагляднее, но и выигрышнее.
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Еврейская мама атомной бомбы


Лиз Майтнер - еврейская "мама атомной бомбы"
и "автор проблем космической физики".

"Мне непонятен ажиотаж вокруг моей особы.
Я вовсе не являюсь создателем атомной бомбы.
Я даже не имею представления о том, как она выглядит"

Лиз Майтнер.
Цитата из интервью газете "Saturday Evening Post"

"

Лиз Майтнер никогда официально не предъявляла претензий на приоритет в открытии расщепления атомного ядра. Если взглянуть на её фотографию, создаётся впечатление, что она вообще не способна заявить претензию даже на что-то ей несомненно принадлежащее. Встречаются такие человеческие лица. Зато многие её биографы, как и специалисты по ядерной физике, считают, что работы Лиз Майтнер были по заслугам отмечены Нобелевской премией, только присуждённой не ей, а Отто Хану".
Патриция Райф

Опубликованное фото


Как-то мне попалась на глаза книга, изданная немецким издательством "Piper". Автор книги Эрнст Петер Фишер снабдил её несколько игривым для её содержания названием: "Aristoteles, Einstein and Co". Книга содержала сведения о нескольких десятках учёных, труды которых обусловили прогресс человечества за последние два с половиной тысячелетия. На суперобложке были помещены портреты шестерых из них. Между Дарвином и Эйнштейном находилась фотография молодой красивой женщины. Этой женщиной оказалась Элиза Майтнер.
На жилом доме в престижном районе Леопольдштадт в Вене, где 17 ноября 1878 года родилась Элиза (Лиз) Майтнер, укреплена мемориальная доска в её честь.

Она была третьим ребёнком из восьми в семье адвоката Филиппа Майтнера. На дворе конец ХIХ века: в австрийской гимназии уже разрешалось обучаться евреям, но всё ещё не принимали туда девушек. Несмотря на трудности, все дети Майтнеров получили высшее образование. Лиз пришлось оканчивать гимназию заочно в возрасте 23 лет. Времена постепенно, со скрипом, менялись, и отличные отметки её аттестата позволили ей в 1901 году поступить в Венский университет, правда, всё ещё "в виде исключения".

Уже в раннем детстве она была любознательной и пыталась проверять всё опытным путём. Когда бабушка её стала уверять, что если шить в субботу - обрушится небо на голову, она, 6-летняя тут же проверила это экспериментально, сшив кукле платье. Небо осталось на месте.
Выбор физико-математического факультета для девушки в то время многим показался странным. Скептики замолчали, когда Лиз на втором курсе нашла ошибку в работе известного итальянского профессора математики, и из скромности отказалась это опубликовать. Сразу после окончания университета Майтнер защитила диссертацию. Это был второй случай в более чем 500-летней истории Венского университета, когда диссертация была защищена женщиной, вообще, и первый - женщиной в разделе точных наук. После того, как ей случилось побывать на докладе гостившего в Вене Макса Планка, она отправилась в Берлин, надеясь продолжить образование под его руководством.

В весьма консервативной Пруссии научная карьера женщины была делом нелёгким. Шёл 1907 год. Запрет на обучение женщин в вузах сохранился в то время в Европе только в Германии и Турции. Своей научной карьерой Майтнер во многом обязана Планку. Макс Планк, автор квантовой теории, один из выдающихся учёных ХХ века, был человеком, на первый взгляд, замкнутым. Он ратовал за допуск женщин к высшему образованию, но считал, что им всё же больше подходит профессия акушера-гинеколога, чем физика. Майтнер его очаровала. Он не только взял её под свою опеку, добился для неё разрешения посещать его лекции, но и пригласил домой и познакомил со своими дочерьми. Они стали её подругами. Планк рекомендовал её директору Института Химии Берлинского Университета - Эмилю Фишеру. Этот весьма консервативный учёный не допускал тогда присутствия женщин в своём институте. Для Лиз было сделано исключение. Несмотря на то, что у неё уже был титул доктора наук и десяток опубликованных научных работ, ей всё же следовало входить в институт только через подъезд, предназначенный для хозяйственных надобностей.

Фишер предложил ей совместную работу с молодым химиком Отто Ханом. Объект их исследований - радиоактивные элементы. Хан к этому времени несколько лет стажировался в лаборатории Эрнеста Резерфорда и имел опыт в этой области. Он был талантливым химиком. Майтнер хорошо разбиралась в используемых ими физических приборах, и занималась их проектированием и монтажом, что казалось необычным для столь хрупкой девушки. Она была и главным теоретиком в этом дуэте, хотя руководителем их лаборатории до 1912 года числился Хан. Их научный тандем просуществовал 31 год и оказался весьма плодотворным. Им удалось открыть новый элемент протактиний, существование которого предсказала Майтнер. Для измерения бета-излучений они впервые стали применять феномен радиоактивной отдачи и исследование их в магнитном поле.

В 1909 году она докладывала о совместных с Ханом работах на конгрессе в Зальцбурге и удостоилась лестной оценки Эйнштейна. Их лаборатория тесно сотрудничала с Кавендишской лабораторией Эрнеста Резерфорда в Англии. Они получали оттуда радиоактивные элементы. Курьёзным кажется тот факт, что посылки с ними приходили по почте в обыкновенных картонных коробках. Тогда ещё не было понятия о радиационной защите. Без малейшей защиты работали в те годы с радиоактивными веществами Хан и Майтнер. Поначалу лабораторией им служила бывшая столярная мастерская в институте химии на Hessische Strasse. По свидетельству современников, помещение это по своей неустроенности очень походило на то, в котором работала Мария Склодовская-Кюри в Париже. В первые годы Майтнер не получала никакого вознаграждения, материальную поддержку ей оказывали родители. Все ограничения для женщин в науке были сняты в Германии только в конце 1909 года. Правда, женский туалет в институте химии ещё долго отсутствовал.

В общественном сознании сохранялось мнение, что женщинам научная работа в серьёзной физике и химии противопоказана. Как-то действительно был случай, когда у студентки загорелась коса от бунзеновской горелки, а мужские бороды считались почему-то более огнеупорными. Не удивительно, что в одной из берлинских газет сообщалось, что госпожа доктор Майтнер прочла доклад под названием "Проблемы косметической физики". Настоящее название доклада "Проблемы космической физики" - показалось корреспонденту слишком далеким от того, чем, по его мнению, должна заниматься дама, пусть и ученая...

B 1912 году в берлинском районе Далем в присутствии Кайзера Вильгельма II были торжественно открыты два вновь построенных института: институт химии и институт физической химии. Вскоре открылся ещё и институт биохимии. Далем стали называть "Немецким Оксфордом".
В институте химии Хан заведовала отделением радиоактивных исследований, Майтнер - специально для неё учреждённым физическим отделением. Их отделения работали в содружестве. Майтнер наконец стала получать зарплату. В этом же году она по совместительству стала ассистентом на кафедре Макса Планка в Берлинском университете.

С началом Первой мировой войны она сочла своим долгом помогать раненым. Какое-то время работала рентгенлаборантом в больнице в берлинском районе Лихтерфельде, а в 1915 году записалась добровольцем в австрийскую армию (она гражданка Австрии), и служила ренгенлаборантом в армейских фронтовых госпиталях в районе Львова и Люблина. На фронт ушёл и Хан. Она вернулась с фронта раньше Хана и продолжила, начатые ими совместно исследования. Результаты этих исследований публиковала от имени обоих, считая, что обязана это делать по отношению к товарищу, пребывающему в действующей армии. Имя Отто Хана всегда стояло первым, если даже вся работа была выполнена без его участия. Позже они осуществили ряд совместных работ по изучению бета-спектров радиоактивных элементов. Работы эти относятся скорее к физике, чем к химии, но опять-таки первым автором назывался Хан. Его роль заключалась в основном в получении идеально чистых веществ для опытов. Химиком он был действительно великолепным.

В 1922 году Майтнер присвоили звание профессора. В среде берлинских физиков с лёгкой руки Эйнштейна её называли "Наша фрау Кюри".
В учёной среде получает распространение следующая игра слов: если чуть изменить немецкое написание авторов "Otto Hahn, Lis Meitner", то получается "Otto Hahn, lis Meitner", что в переводе означает: "Отто Хан, читай Майтнер!". Её место в науке можно определить по фотографиям. В частности, на физическом конгрессе в Брюсселе в 1933 году, среди приблизительно полусотни участников, она в одном ряду с Эрнестом Резерфордом, Нильсом Бором, Абрамом Йоффе, Джеймсом Чедвигом, Энрико Ферми и другими легендарными физиками. На этом снимке запечатлены всего три женщины: Мария Склодовская Кюри, Ирен Кюри и Лиз Майтнер.

Берлин стал одним из главных мировых центров ядерной физики, а Майтнер была признана одним из ведущих учёных в этой области. У неё сложился широкий круг друзей в Берлине. Она участвовала в музыкальных вечерах в семье Макса Планка, иногда вместе с Эйнштейном. С Максом фон Ляуэ она дискутировала о литературе, кино и, конечно, о физике; после того, как Отто в 1911 году женился, бывала у Ханов. Она была дружна с его женой Эдит. Часто посещала и семью Нильса Бора в Дании. С 1934 года "дуэт" Хан - Майтнер превратился в "трио". С ними начал работать химик - Фритц Штрасман. Тем временем в Германии уже год у власти Гитлер. Следует массовый исход евреев из науки: кого уволили, кто сам подал в отставку, были и случаи самоубийств. Она, как "неарийка", отстраняется от преподавательской работы. Своё положение в институте химии на какое-то время сохраняет, как гражданка пока ещё независимой Австрии и как участница войны.

Атмосфера в институте становится всё менее переносимой. Один из её ассистентов - активный член нацистской партии. Очень активен в вопросах "чистоты немецкой науки" заведующий лабораторией, расположенной этажом выше, он же её сосед по вилле в берлинском Грюневальде профессор Курт Гесс. Он на одном из совещаний заявил, что наличие еврейки в штате позорит этот институт. Это не помешало ему после войны обратиться к ней за защитой, когда в Германии проводилась денацификация. Многие её друзья и знакомые евреи уже подверглись репрессиям. После аннексии Гитлером Австрии в 1938 году Лиз лишилась защиты как иностранка. Ей советуют эмигрировать, хотя она не хотела бы оставлять друзей, привычную среду, незавершённую научную работу. Не так-то просто и уехать. Вопрос об её отставке решался самим Гиммлером. В директиве из его ведомства написано:

"...Существуют политические соображения против выдачи заграничного паспорта фрау профессор Майтнер. Представляется нежелательным, чтобы известные учёные евреи уезжали из Германии и там, как представители немецкой науки или вовсе воспользовавшись своим именем и опытом, соответственно своим убеждениям вели деятельность, направленную против Германии. Следует найти выход, чтобы профессор Майтнер после её отставки оставалась в Германии и с пользой для неё работала".

В июле 1938 года она при помощи друзей перебирается полулегально без заграничного паспорта в Голландию, оттуда самолётом в Данию. Ей было трудно получить въездную визу в любую страну, чиновники не делают исключений, так как она "незаконно", и, кстати, без багажа, всего с 10 марками в кармане, оставила Германию. В Копенгагене она пользуется гостеприимством в семье Нильса Бора, он готов предоставить ей работу в своём институте, но ей не дают вида на жительство в Дании. Бор находит ей место в новом физическом институте в Стокгольме. Её деятельность там не сложилась: нет условий для работы по её теме, оборудование несовершенно, ей не выделяют ассистентов. У неё очень скромная зарплата, неустроенный быт. Её вещи власти долго задерживают в Германии под самыми различными предлогами, и когда, наконец, она, после уплаты крупного таможенного сбора, их получает: мебель переломана, посуда перебита, значительная часть её библиотеки изъята, в книгах, которые дошли - вырваны страницы. Пенсию, которую она заработала в Германии, ей не выплачивают.

В Швеции ей создаёт трудности языковый барьер и очень не хватает её берлинских друзей. Не складываются у неё взаимоотношения с директором института. У профессора Манэ Зигбана другие научные интересы, да и кому понравится иметь у себя в институте учёного, авторитет которого в мире намного выше, чем твой? Внешне заметных трений у них не возникает, это не в её характере, но отношения весьма прохладны.
В Берлине Хан и Штрасман продолжают, начатые с её участием опыты по получению трансурановых элементов. Результаты опытов регулярно сообщаются в Стокгольм Майтнер. В сентябре 1938 года она встретилась с Ханом у Бора в Копенгагене. Она внесла существенные коррективы в планы исследований берлинской лаборатории. Хан впоследствии упорно умалчивал об этой встрече, объясняя тем, что это может негативно повлиять на его карьеру в нацистской Германии. Штрасману Хан тоже не сообщил, что встречался с Майтнер, но тот прекрасно понимал, от кого исходят коррективы, внесённые в их опыты. Тем временем, в этих опытах появились трудно объяснимые явления: "изотоп радия" вёл себя как барий.

"Только ты можешь найти этому явлению объяснение. В этом случае авторов будет трое", - писал ей Хан.
Она предложила повторить опыт, исследовать возникающий при его проведении осадок. Подтвердилось постоянное наличие бария в осадке при бомбардировке урана пучком нейтронов. Это указывало на то, что ядро урана распалось. Вторым осколком распавшегося урана должен был быть, по её мнению, криптон, что и подтвердилось. Значит, нейтроны способны расколоть ядро урана. Сумма массы двух вновь возникших элементов оказалась по расчётам Лиз Майтнер меньше исходного урана на 1/5. Значит, при этом должна выделяется энергия, которую можно вычислить по формуле взаимозависимости энергии и массы Эйнштейна Е = mc2. Расчёты Лиз точно совпали с данными опытов. Утверждают (Отто Фриш), что все эти расчёты были произведены во время лыжной прогулки, после получения письма из Берлина с описанием опытов. Впоследствии она высказала ещё и предположение о возможности цепной ядерной реакции. Так состоялось открытие ядерного распада. Соображения и расчёты Майтнер стали известны Хану из её письма в канун рождества - 23 декабря 1938 года. Лучшего подарка к рождеству и придумать было нельзя.

6 января 1939 года результат опытов с расчётами Майтнер был опубликован Ханом, но в авторах числились только Хан и Штрасман. Хан объяснял это тем, что в нацистской Германии нельзя было публиковать работы "неарийских авторов".
Вот что писал по этому поводу позже Штрасман:

"Лиз Майтнер была душой и руководителем нашей группы. Поэтому она одна из нас, хотя и не присутствовала при завершении опыта".
Она ограничилась тем, что поздравила их обоих с открытием. В письмах к Хану уверяла, что не имеет претензий. Похоже, что и она недооценила грандиозность своего открытия. Зато оценил его Нильс Бор, который рекомендовал ей немедленно опубликовать свои соображения. Она этого не сделала. Опубликовали коротенькую заметку в британском журнале "Nature" с описанием ядерного распада и теоретического его обоснования Нильс Бор и Отто Фриш. Заметка вышла позже публикации Хана. Автором открытия в этой заметке называлась Лиз Майтнер. Не возникает сомнений, что опыты, приведшие к открытию, были задуманы ею, проводились на ею спроектированном оборудовании, по её плану, теоретическое их объяснение дала она, а в числе авторов открытия её не оказалось.

Спустя короткое время Хан писал Лиз:
"Я не могу теперь этим господам покаяться, что ты была той единственной, кто всё сразу понял. Мы должны были спешить, чтобы нас не опередила Ирен Кюри".

Это уже ничего не меняло.
Бор предоставил ей возможность работать на оборудовании в его институте в Копенгагене, и она доказала, что сходные результаты получаются не только при бомбардировке нейтронами урана, но и тория. Попутно она определила те условия, при которых возможен атомный взрыв.
В Рейхе начинается работа над "атомным проектом". Руководит ею Вернер Гейзенберг. В 1944 году Нобелевская премия по химии за открытие распада атомного ядра присуждается Отто Хану. Обойдены не только Майтнер, но и Штрасман. Причиной этому называют, кроме ложного приоритета в публикациях, ещё и неприязнь к Майтнер директора Стокгольмского Физического Института Мана Зигбана. Он - член Нобелевского комитета. Эта ошибка не была исправлена и в будущем.

После окончания войны десять ведущих немецких атомщиков во главе с Гейзенбергом были интернированы в Англию и размещены неподалёку от Кембриджа. Среди них был и Отто Хан. Союзники опасались, что их используют в своём атомном проекте русские. За интернированными велось тщательное наблюдение, включая прослушивание их разговоров. Эти учёные впоследствии заявляли, что они сознательно не стремились дать атомное оружие в руки Гитлеру, что явно не соответствует истине. Многие из них были убеждёнными нацистами. Из опубликованных спустя годы документов, включая материалы прослушки, следовало, что они были весьма далеки от понимания технологии создания атомного оружия. Кстати, Германия к окончанию войны не располагала даже атомным реактором.

В 1943 году Майтнер предложили участие в "Манхэттенском проекте" по созданию атомной бомбы. Последовал её отказ: она не хотела участвовать в работе над любым видом оружия. Физика перестала быть невинным занятием. После того, как атомные бомбы были сброшены на Японию, Майтнер стали одолевать журналисты. В те дни имя Майтнер очень часто упоминалось в печати. Один из заголовков газет гласил: "Еврейка нашла ключик к окончанию войны с Японией". Хана её слава крайне огорчала. Он всё приписывал себе. Он упорно заявлял, что открытие расщепления ядра было заслугой химии, и к физике отношения не имело. Кстати, когда Хану в 1944 году была присуждена Нобелевская премия, сами члены Нобелевского комитета ещё недостаточно разбирались в ядерной физике.

В 1946 и 1947 годах Нильс Бор предлагал кандидатуру Майтнер на Нобелевскую премию. Оба раза безуспешно.
В 1947 году Майтнер побывала В США. Газета "Таймс" сообщала:
"Она - человек, пробивший дорогу атомной бомбе, при первом шаге из самолёта увидела такое количество репортёров, что поспешила назад в самолёт. Когда, наконец, вышла из него, была встречена громом приветствий, но сказала только: "Я так страшно устала".
Она удостоилась почётных званий доктора многочисленных американских университетов, ей пришлось выступить с докладами во многих городах. Она выступала в конгрессе, у неё была встреча с президентом Трумэном, который подарил ей серебряное блюдо с гравировкой-посвящением. Она была названа "Женщиной года". Её лицо мелькало на титульных листах многочисленных газет.

"Дама с мягким голосом и непререкаемым авторитетом в области физики везде произвела неизгладимое впечатление". Так писали газеты.
Не обошлось и без курьёзов. Её приглашали в Голливуд сниматься в главной роли в художественном фильме о ней самой. В одном из многочисленных писем, получаемых ею, была просьба прислать немного плутония для лечения больного раком человека. Какое-то австрийское патриотическое объединение просило походатайствовать, чтобы Южный Тироль оставался в составе Австрии. Хан очень ревниво реагировал на те почести, которые оказывались ей. Нобелевская премия вручалась ему с опозданием на 2 года, в 1946 году. Майтнер присутствовала на церемонии вручения. Для этого вечера заказала новое платье. В Нобелевской лекции он ни словом не упомянул о ней. Не упомянул о ней и в интервью газете "Swenska Dagesbladet". Она же в письмах к Хану была по-прежнему дружелюбна, если не сказать - нежна.

По мнению коллег-учёных, Хан, вне всякого сомнения был достоин Нобелевской премии. Другое дело, что впоследствии он вёл себя не по-рыцарски по отношению к своим соавторам - Майтнер и Штрасману, которых наградить этой премией "забыли". В 1947 году Майтнер получила приглашение возглавить отдел в институте в Майнце, от которого отказалась. Руководителем этого института был её бывший сотрудник в Берлине Фритц Штрасман. (К слову, Штрасман был удостоен звания "Праведник мира". Он и его семья много месяцев предоставляли убежище пианистке еврейского происхождения Андреа Вольфенстайн). В послевоенные годы Швеция была заинтересована в использовании атомных технологий в мирных целях, и Лиз были предоставлены хорошие условия работы в новом Королевском техническом институте. Она стала членом Королевской Академии, принимала участие в присуждении Нобелевских премий.

Впоследствии она часто приезжала в Германию, и каждый раз её здесь встречали с энтузиазмом. Она пыталась помочь немецкой науке преодолеть изоляцию, в которой та оказалась из-за нацистского прошлого.
Велик перечень правительственных наград, которыми её наградили Австрия и Германия. Свыше десяти гимназий в этих странах носят её имя. Одна из оживлённых улиц в центре Берлина названа Lis Meitner Strasse. Улицы её имени есть и в других городах. Она почётный доктор многих немецких университетов. В 1956 году в берлинском Далеме открылся институт ядерных исследований имени Хана и Майтнер. (Правда, 4 июня 2008 года он был переименован в энергетический центр имени Гельмгольца). В 1997 году вновь открытый химический элемент получил название Майтнерий.

Большую часть жизни она была ограничена в материальных средствах. Зато в космосе у неё "обширные владения": её именем Международный Астрономический Союз назвал малую планету и кратеры на Луне и Венере. Она никогда не была замужем. Её биографы уверенно заявляют, что у неё не было и любовных приключений. Похоже, вся её жизнь была посвящена только физике. И всё же, когда знакомишься с её биографией, особенно, когда перечитываешь опубликованные её письма к Отто Хану и её отзывы о нём, когда анализируешь её отношение к нему, мимо воли закрадывается предположение, что то, что она питала к нему, было больше чем дружба. Впрочем, об этом судить труднее, чем даже о некоторых тонкостях ядерной физики.

После ухода на пенсию в 1960 Майтнер жила в Великобритании, в 1963 она поселилась в Кембридже. Там она и умерла 27 октября 1968, за несколько дней до своего 90-летия.
В этом же году умер и Отто Хан. Он был на год её моложе.

Марк ШЕЙНБАУМ, Берлин
Еженедельник "Секрет"
Источник: http://www.jewish.ru/style/press/2008/11/news994268720.php
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Еврейская мама атомной бомбы


Интереснейшая женщина - Лиз Майтнер! Статья о ней читается легко, прежде всего, потому что сообщаются в весьма доступном каждому читателю стиле подробности биографии и даже научной деятельности у н и к а л ь н е й ш е г о человека. Думаю. что каждый неосведомленный читатель добавит в коллекцию своих знаний о деятелях науки еще одну биографию.
Только сейчас, после того, как прочитал довольно много биографий, собранных Борисом Либкиндом, я осознал большое значение его популяризаторской работы по отбору биографий более или менее знаменитых women. Кому-то они покажутся более интересными, кому-то менее, но это своеобразная серия "ЖЗЖ" -"Жизнь знаменитых (или-замечательных?) женщин".
Спасибо!
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Только сейчас, после того, как прочитал довольно много биографий, собранных Борисом Либкиндом, я осознал большое значение его популяризаторской работы по отбору биографий более или менее знаменитых women. Кому-то они покажутся более интересными, кому-то менее, но это своеобразная серия "ЖЗЖ" -"Жизнь знаменитых (или - замечательных?) женщин".

Спасибо!

Спасибо и Вам за Ваш тёплый отзыв. Получая такие реакции на плоды своего труда (я ведь, если Вы заметили, не присваиваю себе авторство - автор и источник всегда или в большинстве случаев указываются), я всегда радуюсь. Согласно счётчику, число просмотров приближается на сегодня к цифре 24 с половиной тысячи, а отзывов, подобных Вашему, практически, нет. Некоторые пишут, что не хотят засорять тему спамом. Я так не считаю - всегда приятно осознавать, что ты кому-то нужен. И я вовсе не ожидаю только лишь похвал, критические замечания не только приветствую, но считаю, что это - средство что-то улучшить в освещении столь нужной и популярной (число просмотров это подтверждает) темы.
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Хелена Рубинштейн

 

У Алладина была своя лампа, а у Хелены Рубинштейн были двенадцать баночек крема, которые сделали ее мультимиллионершей и двигателем косметической промышленности.

 

Опубликованное фото

 

Она родилась в Кракове (Польша) 25 декабря 1870 года и была старшей из восьми детей Августы и Хораса Рубинштейн. Некоторое время она изучала медицину в Швейцарии, а в 1902 году иммигрировала в Австралию. Она обратила внимание на то, что кожа лица у австралийских женщин была грубой и красноватой, и поняла, что ей был необходим косметический уход. Рубинштейн открыла в Мельбурне небольшой салон, где выпускала свой крем под названием "Valaze" и давала женщинам индивидуальные консультации по уходу за кожей. Она работала, не покладая рук, и ее бизнес шел в гору. В 1908 году ее сестра Ческа приехала в Мельбурн, чтобы взять управление салоном в свои руки, поскольку Хелена, взяв с собой 100 тысяч долларов, уезжала в Лондон, чтобы заняться тем, что затем превратится в международную организацию.

 

В Лондоне она познакомилась с американским журналистом Эдвардом Титусом, а в 1908 году вышла за него замуж. У них было два сына. Рой родился в 1908 году, а Хорас в 1912 году. Они жили в Париже, а когда началась Первая мировая война, они переехали в Соединенные Штаты. Хелена открыла салоны красоты по всей стране, там, где были востребованы ее крема и методика ухода за кожей. Рубинштейн была блестящим новатором в развитии своего бизнеса. Она создала специальную диету красоты и обучала продавцов учить женщин, как правильно ухаживать за кожей. По ее инициативе в салонах стали проходить "Дни красоты", которые всегда пользовались большим успехом. Она понимала ценность рекламы и активно использовала ее в развитии своего бизнеса. В 1937 году после десяти лет замужества она развелась с мужем, а в 1938 году вышла замуж за грузинского князя Артчила Гуриэли-Тчкония, который был моложе ее на двадцать лет. Она разработала линию мужской косметики, которая носила его имя. В 1956 году Гуриэли умер, а два года спустя умер ее сын Хорас.

 

Хелену Рубинштейн всегда интересовала и волновала судьба Израиля. Она щедро жертвовала средства в пользу Израиля. В Тель-Авиве она открыла Павильон современного искусства Хелены Рубинштейн, где была помещена ее коллекция миниатюрных комнат. Фонд Хелены Рубинштейн, созданный в 1953 году, обеспечивал необходимыми средствами организации, занимающиеся проблемами здоровья и медицинскими исследованиями. Фонд также поддерживал Американо-израильский культурный фонд, и награждал стипенидями израильтян. Рубинштейн ненавидела светские беседы и была очень экономной. Она всегда брала с собой на работу пакет с завтраком, хотя была очень богатой женщиной, состояние которой составляло миллионы долларов. Несмотря на бережливость, она покупала одежду у самых известных дизайнеров. Руководящие должности в ее бизнесе занимали ее родственники: семья для Хелены имела очень большое значение.

 

В 1959 году она поехала в Москву, где официально представляла косметическую промышленность Соединенных Штатов на Американской национальной выставке. Хелена Рубинштейн всегда активно занималалсь делами своей организации, и даже когда здоровье стало подводить ее, она продолжала работать. Она умерла в Нью-Йорке 1 апреля 1965 года. Ее благотворительность, материальная поддержка Израиля и забота о женщинах еще надолго сохранятся в нашей памяти.

 

Источник: Jewishpeople.net, Sem40.Ru

Перевод Светланы Шкуратовой

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

Загрузка...

×
×
  • Создать...