Перейти к публикации
Форум - Замок

Знаменитые еврейки


Рекомендованные сообщения

Иза Кремер


Популярнейшая в свое время певица, артистка оперы и оперетты Изабелла Кремер, более известная как Иза Кремер, родилась 21 октября 1887 года в Бельцах, в Бессарабии. С ранних лет у нее проявились музыкальные способности. Первую песню на идиш она услышала из уст своей матери. Когда девочке было пять, она увлеклась еврейской свадебной музыкой, а в юности писала стихи о нищете своего народа. Тридцать лет спустя Иза Кремер стала первой певицей, которая начала петь на идиш со сцены. Несмотря на семейные трудности, родители всё вкладывали в музыкальное развитие дочери. С 1912 года она в течение двух лет в Милане училась пению у известного педагога Луиджи Ронци, выступала в небольших театрах, затем вернулась на родину. Её пригласили в Одессу, где она дебютировала в опере Пуччини «Богема». Затем последовала партия Виолетты в «Травиате». Одесса, Петроград, Москва — всюду колоссальный успех. Иногда в этих городах Кремер выступала и в опереттах. Среди оперетт, в которых она участвовала, были «Нищий студент», «Идеальная жена», «Наконец один», «Польская кровь».

Опубликованное фото---Опубликованное фото


После революции, в 1919 году, Иза Яковлевна Кремер, вместе со своим мужем, редактором «Одесских новостей» Хейфецом, уехала во Францию. Позже, оставив мужа, она гастролировала по многим странам мира, приобрела мировую известность не только как прекрасная исполнительница песен и романсов, но и как киноактриса. В 1923 году, несмотря на антисемитские выступления и даже звучавшие в ее адрес угрозы смерти, Иза Кремер дала концерт для евреев Варшавы. В 1933 году она приехала в Германию, чтобы выступить в Обществе еврейской культуры. Певица дала множество концертов в поддержку испанских республиканцев. В 1934 году, во время своего очередного турне по Южной Америке Иза познакомилась с Грегорио Берманном, педагогом по профессии и социалистом по убеждениям. Девять лет спустя они заключили брак по доверенности в Мексике. 19 ноября 1944 года Иза Кремер дала концерт в Карнеги-холле (Нью-Йорк). Во время Второй мировой войны в Аргентине, где правительство тайно поддерживало нацистов, Кремер давала концерты, сбор от которых шел в пользу союзников.

Опубликованное фото


В марте 1946 года на фирме «Сева рекорд» вышли новые граммофонные пластинки Изы Кремер — «популярные песни на еврейском языке». Из-за своей весьма активной общественной деятельности в Аргентине, где Иза жила с мужем, супруги пострадали: Берманн потерял работу, а Изу отлучили от больших залов. Но они остались верными своим идеалам мира и справедливости. Иза передавала средства от своих концертов жертвам Холокоста, дала концерт в поддержку только что появившегося государства Израиль. Все это привело к тому, что в последние годы ее карьеры в Аргентине певицу практически не было слышно — ее всячески замалчивали. В 1956 году врачи диагностировали у Изы Кремер запущенный рак желудка. Кстати, знаменитую песню «Майн штэтэлэ Бэлц» написали специально для Изы Крeмер поэт Яков Якобс и композитор Александр Ольшанецкий. Иза впервые исполнила ее в оперетте "Дос лид фун гето", поставленной в Нью-Йорке в 1932 году. Скончалась Иза Кремер 7 июля 1956 года в Кордове, Аргентина.

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=print&id=727http://www.newswe.com/calendar/calendar_3.htm

Вот ещё одна публикация:

Она ушла из жизни в "Аргентине, где небо южное так сине". Ушла не в небытие. Она ушла в легенду, став одним из символов своего времени и "эталонов" эстрадного искусства, которому посвятила жизнь.
Ее называли "любимицей муз" (Корней Чуковский), "любимицей скептиков-одесситов" (конферансье Алексей Алексеев), "ярким явлением" (премьер оперетты Митрофан Днепров), "счастливейшим существом, производившим впечатление полной артистической законченности" (писатель Александр Амфитеатров). Это при жизни. А после? Алексеев: "Когда старики-ворчуны спрашивают, а где теперь такие, как Иза Кремер, я отвечаю: Клавдия Шульженко". Да, Клавдию Ивановну не однажды называли "прямой наследницей искусства Изы Кремер".

С ранних лет у Изы проявились музыкальные способности и родители, несмотря на семейные трудности, помогают дочери получить музыкальное образование. Еще учась в гимназии, Иза публиковала свои стихи в одесских газетах, неплохо пела и танцевала. Многогранность дарования Изы шутливо отметил ее современник, одессит, тогда еще Николай Корнейчуков, который войдет в историю отечественной литературы как Корней Чуковский: "И певунья, и плясунья, и попрыгунья-стрекоза". Возможно, это первые стихи из множества посвященных Изе Кремер.

Образованность молодой певицы подтверждает и тот факт, что к 20-ти годам Иза свободно владеет итальянским, французским, немецким и еврейским языками. Позже добавляются английский и испанский. Обучаться искусству вокала Иза начала в Одессе в классе итальянского педагога музыкального училища Луиджи Ронци, который давал и частные уроки. Завершила обучение в Италии. В сентябре 1910 года Амфитеатров писал: "Талантливая девушка, одесситка Иза Кремер выступила в двух южных итальянских театрах в партии Мими в "Богеме" Пуччини. Итальянские газеты единодушно отметили прекрасный голос, отличную школу. Вместо пяти спектаклей, на которые она была приглашена, ей пришлось спеть 19, вместо одного театра сделать два (...) Превесело смотреть на молодую силу, имевшую первый успех — заслуженный, хороший, честный (...) Это одно из лучших зрелищ на Земле".

В начале 1911 года Кремер через Киев, где состоялось несколько выступлений, вернулась в Одессу. 21 февраля следующего года в Городском театре она дебютировала в той же опере Пуччини. Спектакль был гастрольным: Рудольфа пел знаменитый итальянский тенор Джузеппе Ансельми (его дебют на одесской сцене состоялся в сезоне 1904 — 1905 годов в "Тоске", где Скарпиа пел сам Титто Руффо; в тот вечер незнакомый одесситам Ансельми трисировал арию Каварадосси).

"Одесские новости", 22 февраля: "Вчерашний спектакль в Городском театре (...) оказался самым оживленным. Публика шумно вызывала всех исполнителей, в особенности Ансельми и впервые представшую перед одесситами Изу Кремер (...) Ансельми были поднесены две корзины цветов (...) Была также поднесена корзина цветов и Изе Кремер".
24 февраля: "В "Богеме" есть живая жизнь (...) Одесситы чувствовали себя, совсем как в итальянской опере (...) Иза Кремер была встречена аплодисментами (...) Певице аплодировали после арии (...) Вызывают после третьего акта (...) Кажется, успех настоящий, общий (...) Даже недоброжелатели аплодируют (...) Победа одесситки в Одессе — это большая победа (...) Ансельми пожимает руки дебютантке (...) Четвертый акт окончательно побеждает публику. Вызывают дружно обоих исполнителей. Гастролер и дебютантка еще долго выходят на вызовы (...) Милая, сердечная и прекрасная "Богема".

Из другой рецензии: "Простота, скромность, очень хорошо развитое чувство меры. Она не впадает в мелодраму (...) Ведет всю партию в мягких, нежных тонах (...) Пение Кремер очень музыкально".
Иза Кремер получает приглашение антрепренера М.Ф. Багрова петь в Городском театре. В новом театральном сезоне состоялась премьера "Иоланты". "Одесское обозрение театров": "Об исполнении партии Иоланты маэстро Прибик дает самые лестные отзывы (...) Молодая певица немного волнуется (...) Но быстро приходит в себя и красиво, музыкально проводит первый акт (...) Заключение оперы приводит публику в восторг. Слышатся бешеные аплодисменты. На сцене масса цветов, преподносимых г-же Кремер".

Второй спектакль "Иоланты" рецензирует "Южная мысль": "Меньше волнений. Больше уверенности (...) Голос звучал лучше, и игра убедительней".
В репертуаре Кремер появляются Татьяна в "Евгении Онегине", Прилепа в "Пиковой даме". По-видимому, у Кремер был голос широкого диапазона: в ее репертуаре оказывается и меццо-сопрановая партия Зибеля в "Фаусте". На исполнение этой партии, как и упоминавшихся сопрановых, появляются положительные отклики.
Но еще больший успех ожидал певицу в оперетте. 10 ноября 1912 года в Городском театре дают "Корневильские колокола" Планкетта. Роль Жермены исполняет Иза Кремер. Ее партнеры — известные певцы Александр Каченовский — Гаспар, Оскар Камионский — маркиз Анри де Корневиль. Дирижер — Арий Пазовский. Спектакль прошел со значительным успехом. "Одесское обозрение театров": "Вероятно, "Корневильские колокола" никогда не звучали так хорошо, как вчера в Городском театре (...) Как весело было на сцене! Г-жа Кремер дала образ прелестной Жермены (...) Была игра. Переживания, грусть".

За этим последуют партии в опереттах (комических операх) Эспозито, Оффенбаха, Легара, Кальмана... И все они очень высоко оцениваются зрителями и критиками, деятелями культуры.
Игорь Нежный пишет в "Былом перед глазами", что Кремер "с особым блеском выступила со своим партнером Жарковским в "Цыгане-премьере". Их знаменитый дуэт "Ха-ца-ца" пела вся Одесса". Алексей Алексеев: "Когда она с Митрофаном Днепровым спела "Ха-ца-ца", то через несколько дней весь город пел эту песенку (...) В продаже появились галстуки и сорочки с портретом Днепрова и конфеты с портретом Кремер на коробке". А Кремер продолжает удивлять. Она обращается к исполнению неаполитанских песенок, песенок Монмартра.

Но поистине свое место на сцене Иза Кремер нашла в жанре "интимных песенок", написанных ею на свои собственные стихи. В 1915 в Одессе состоялся большой концерт, на котором выступали видные артисты. С одной сентиментальной песенкой выступила и Иза Кремер, заслужив бурю аплодисментов. С той поры Иза выступает на эстраде, исполняет шуточные, интимные, лирические песенки, - многие из которых она сочиняет сама: "Черный кот", "Мадам Лулу".. Умело использовала сценический костюм, выступала то в облике «Гавроша», то французской гризетки, то в строгом наряде английской леди. Соответственно изменялась и пластика.

Беспрерывные гастроли, беспрецедентные сборы и ошеломляющие аншлаги выводят молодую певицу к 1916г. в кумиры, вначале юга, а потом и "Вся Россия". Только отсутствие фабрики звукозаписи в Одессе, куда неизменно возвращается "теплолюбивое создание", можно объяснить тот факт, что новая "Принцесса Бомонда" не имеет дореволюционных граммофонных записей. «Мои милые, мои нежные песенки неожиданно создали мне популярность. Я не искала ее, но, раз она пришла, я радуюсь ей…» (Театр. Москва. 1922. № 24). «Черный Том», «Мадам Лулу», «Последнее танго», «Маленькие мотыльки», «Воспоминания», «Модель от Пакена», «Негр из Занзибара», «Мисс Джен» и др.- небольшие сюжетные романтические, лирические, юмористические новеллы. Благодаря актерскому таланту, врожденному такту, «играя» песенки, Иза Кремер окрашивала их легкой иронией. Они уводили публику от забот военного времени в мир изысканных чувств, экзотических персонажей и стран. Как и А. Вертинский, она создала свой жанр «интимных песен» — бравурных, пикантных, нежно-лирических. Уже в 1917 появляются подражательницы, выступающие в «жанре Кремер».

Игорь Нежный: "Иза Кремер никогда не пользовалась штампами (...) Ее исполнительская манера отличалась хорошим вкусом, была чрезвычайно сдержанной (...) не по-эстрадному строгой. Кремер не изображала переживание, она переживала, не иллюстрировала чувство, а по-настоящему чувствовала, когда пела. Поэтому-то ее пение производило такое сильное впечатление на слушателей".
Алексей Алексеев: "В Изе Кремер сочетались две не так уж часто встречающиеся грани дарования: умная, образованная певица и умная, чуткая актриса. Ее песенки "Черный Том", "Мадам Люлю", "Мотыльки" и другие всегда были музыкальными рассказами (...) Искрометная веселость, молодой задор, пленительная улыбка, и умная насмешливость, и чудесный голос!".
Ее песенки столь популярны, что для привлечения публики объявляются вставные дивертисменты с участием Изы. Дивертисменты неизменно проходят с большим успехом.

Кремер продолжает писать стихи, тексты для своих песенок (музыку к ним часто создавал аккомпаниатор Изы Арон Симцис), одноактные пьесы, переводит на русский язык большие драматические произведения... И даже с успехом играет на бильярде, что зафиксировано в одном из посвященных ей мадригалов. Разносторонне одаренная, Иза Яковлевна становится, как тогда писали, "одной из достопримечательностей Южной Пальмиры".
"Одесское театральное обозрение": "В этом отношении она может смело конкурировать с Уточкиным".
Кремер принимала участие в благотворительных акциях. В Одессе проводился День ромашки. Дамы ходили по городу и собирали пожертвования для борьбы с туберкулезом. В один из таких дней Уточкин был без копейки и пил в кафе кофе в долг. А. Алексеев: "Вдруг подходит к его столику Иза Кремер с кружкой. Уточкин заметался: не дать неловко, а дать нечего... Уточкин под каким-то предлогом исчез на минуточку и, когда она уходила, затолкал в ее кружку жестом владетельного принца ассигнацию".

Иза была доброжелательным человеком. Вспоминая на склоне лет свою артистическую молодость, Александр Вертинский писал: "Меня пригласили на ряд гастролей в одесский театр "Гротеск". Одесситы — патриоты, чужих признают очень осторожно, тем более, у них была своя "звезда" в песенном жанре — Иза Кремер... Муж ее был главным редактором самой крупной одесской газеты, и я боялся, что эта газета не даст мне ходу. Однако этого не случилось. Иза пришла на мой концерт, много аплодировала мне, демонстрируя свою лояльность... Публика приняла меня тепло, отзывы в газетах были прекрасные. У меня до сих пор сохранилась рецензия Эдуарда Багрицкого, тогда скромного одесского репортера".
Пройдет несколько лет. У Вертинского будут гастроли в Одессе, в Доме артистов. "Внизу фешенебельное кабаре для привлечения публики в игорный зал. Я пел — в очередь с Изой Кремер и Надеждой Плевицкой — ежевечерне".

В январе 1917 года администратор театра "Водевиль", располагавшегося на углу Большой Арнаутской и Ремесленной, пригласил малолетнего куплетиста Володю Коралли (Кемпера) принять участие в своем бенефисе. Для мальчика это был дебют перед взрослой аудиторией. "Тогдашняя "звезда" эстрады Иза Кремер исполняла в этот вечер одну из самых популярных песен своего репертуара "Ах, эти платки, все эти платочки" — о прощании девушки с солдатом... Мое выступление имело успех. Стоявшие за кулисами Иза Яковлевна и ее импресарио поздравили сопровождавшую меня маму с удачным дебютом сына" (В. Коралли, "Сердце, отданное эстраде").
Известность молодой певицы шагнула далеко за пределы Одессы. Она получает лестные приглашения на гастроли в разные города России Завоевав большую популярность, она отправляется уже в Петроград, в Москву - и всюду успех. Нотные магазины заполнены нотами песен из ее репертуара и большими фотографиями исполнительницы. Иногда в этих городах Кремер выступала и в опереттах. Ее имя не исчезает со страниц журналов и газет на протяжении всего 1916 года.

Московская "Театральная жизнь": "В зале Политехнического музея дала концерт талантливая Иза Кремер с ее очаровательными песенками. Они совершенно правильно обозначены на афише как музыкальные улыбки (...) Она поет искренне. И публика чувствует это. Милая, бесхитростная простота, увлечение, молодость (...) Этим и объясняется успех".
Петроградский еженедельник "Театр и искусство": "В зале консерватории состоялись концерты молодой певицы Изы Кремер (...) Все отделано певицей с большим вкусом и передается мастерски (...) Певица отлично владеет голосом".
Справедливости ради нужно сказать, что не все безоговорочно принимали феномен Изы Кремер. В числе ее антагонистов были, например, Ирина Обоевцева, походя заметившая: "Эта идиотка Иза Кремер"; Надежда Тэффи; даже Леонид Утесов попенял певице за ее "аполитичность" (наверное, не без влияния официальной идеологии) и "искусственность" песен, заметив, что "ее спасают только талант и темперамент".
В прессе справедливо отмечали, что "главное достоинство певицы в простоте и академизме строго музыкальной передачи". Для деятеля эстрады это один из самых больших комплиментов — эстраду обычно обвиняли в "низкопробности".

Иза Кремер пела о любви, верности, изменах, то есть о вечных, непреходящих ценностях. И никогда — о политике. Она выступала при красных и белых, при интервентах. Ее "интимные песенки" были вдали от "злобы дня". Она всегда находила отклик в человеческих сердцах, независимо от национальности, цвета кожи, состоятельности их "носителей". Сегодня ее песни не поют, но трудно найти человека, которому не были бы знакомы их слова. Например, "Мадам Люлю, я вас люблю", "В далекой знойной Аргентине" или "Том был мальчик хоть куда". При всей наивности и безыскусной непритязательности они задевают какие-то "струны души".

Но вот Россия - в огне, произошла революция. Революцию певица, как и многие представители творческой интеллигенции, поначалу встречает восторженно, даже выступает в клубе военной комендатуры. Однако, через некоторое время многие, как и Иза Яковлевна Кремер, почувствовали, что их искусство с интимными песенками, с воспеванием экзотики, мечты о далекой Аргентине, о лихой тройке не понадобятся при новой жизни. Их авторы покидают Одессу, Петроград... В 1919 вместе со своим мужем, редактором "Одесских новостей" Хейфецом, она уезжает из России. Ее последним отечественным пристанищем была Одесса, а первым зарубежным — Константинополь, где она работала с Юрием Морфесси, о чем он вспоминает в мемуарах "Жизнь. Любовь. Сцена". Вспоминает не без раздражения: Иза отказалась встать при исполнении царского гимна, что вызвало неудовольствие эмигрантов. Вскоре пути Кремер и Морфесси разошлись.

Константинополь, Париж: Позже, оставив Хейфеца, Кремер с известным американским импресарио гастролирует по многим странам мира, приобретая мировую известность. В 1929-1930 гастролирует в Европе — Германии, Италии, Англии; на лондонской фирме «Колумбия» записала восемь песен, среди них «Мадам Лулу» и «Черный Том». В 30-е гг. в ее репертуар вошла одна из лучших эмигрантских песен «Замело тебя снегом, Россия», проникнутая острой ностальгией по Родине. Помимо славы прекрасной исполнительницы песен и романсов, она завоевывает не меньшую славу и как киноактриса. На рубеже 30-х годов Кремер уезжает в Америку, где сотрудничает с бывшим соотечественником, самим Солом (Соломоном) Юроком, когда-то организовывавшим турне Федора Шаляпина, Анны Павловой и других великих артистов. Благодаря этому сотрудничеству Кремер "приобрела поистине мировую известность" Здесь же, в США, примерно в 1927-28г.г. записывает на пластинки фирмы "Brunswick" романсы, русские народные и украинские песни.

И только в конце 1929г. на английской "Columbia" появляются знаменитые интимные песенки "Черный Том" и "Мадам Лулу" и т.д. В конце 30-х певица прекращает публичные выступления. Лишь однажды, в 1943г., в Тегеране, на встрече глав правительства антигитлеровской коалиции Черчилль, отмечая свой день рождения, устраивает сборный концерт. Как об этом вспоминал Вадим Козин: для Сталина Черчилль пригласил Марлен Дитрих, Мориса Шевалье и Изу Кремер. Для себя он попросил Сталина, чтобы тот привез с собой Козина. Знаменитейшую песню «Майн штэтэлэ Бэлц» (Mayn shtetele Beltz — Моё местечко Бельцы) написали специально для Изы Крeмер поэт Яков Якобс и композитор Александр Ольшанецкий. Она же впервые и исполнила эту песню в мюзикле поставленном на Бродвее. Последние годы ее жизни проходили в Аргентине.Здесь она не забывала о своей родине,была членом общества аргентино-советской дружбы. Еще в тридцатые годы пела она драматическую песню "Россия" - о глубокой тоске по родине, даже готовилась приехать в родную страну, но за несколько дней до предполагавшегося отъезда ее не стало. Закончила свой земной путь Иза Яковлевна Кремер в Кордове (Аргентина) 7 июля 1956года, в день своего рождения.

Источник: shanson-e.tk/forum/showthread.php?t=10330
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • Ответы 774
  • Создано
  • Последний ответ

Лучшие авторы в этой теме

Лучшие авторы в этой теме

Опубликованные изображения

Ирина Мейерхольд

meyerhold_irina.jpg


C Ириной Мейерхольд, дочерью знаменитого режиссера, Василий Меркурьев встретился в 1934 году. В эти годы она работала на киностудии «Ленфильм». Ирина привезла для актера сценарий нового фильма, и, как потом не раз рассказывал Меркурьев, он, увидев ее, сразу же «потерял» голову. Влюбился как мальчишка. Надо заметить, что 30-летний актер к тому времени состоял в гражданском браке, а Ирина уже два раза успела побывать замужем. Но это вовсе не остановило Меркурьева. Напротив, он настойчиво добивался ее руки, пока Ирина не ответила ему согласием. Их все называли Ромео и Джульетта: Ирина и Василий всегда ходили, держась за руки.

Много позже в их жизни произошел забавный эпизод. Однажды на вечеринке в актерской среде кто-то спросил Ирину: «Говорят, Ирина Всеволодовна, что Меркурьев – ваш третий муж?» На что супруга тут же весело ответила: «Да, не считая всякой еще мелочи». Василий Васильевич тут же замял разговор шуткой, а потом дома сказал ей с улыбкой: «Ириша, ты была сегодня так неделикатна». Она сказала: «Что же мне было делать? Меня неделикатно спросили». И они оба расхохотались…

В 1939 году на семью Меркурьевых обрушилась беда. Был арестован, а через год расстрелян отец Ирины, Всеволод Мейерхольд. Брат Меркурьева, Петр, был репрессирован. Так, жена и трое детей брата оказались в семье Меркурьевых, где подрастали уже две дочери Василия и Ирины – Аня и Катя. Спустя несколько лет Меркурьев возьмет в свою семью дочь своего второго брата, погибшего во время ленинградской блокады. В Новосибирске, куда эвакуировалось все большое семейство Меркурьевых, у Ирины и Василия родился сын Петр, которого назвали в честь брата Василия Васильевича. Позднее Петр напишет, что никогда не задумывался об истоках доброты отца и матери. Ему всегда казалось, что просто так должно быть. Хотя, вспоминал он, «…характер у мамы был непростой. Она всегда и всем старалась доказать, что права. Но папа ее боготворил, да и мы тоже».

В эвакуации супруги Меркурьевы – Мейерхольд занимались творчеством. Обладая способностями во все вникать и всем помогать, Василий Васильевич почти не бывал дома. Близкие и друзья ласково его называли Вась Васичем. Однажды был случай в его жизни, когда к нему обратилось руководство Ленинградской области с просьбой помочь достать семенной горох. Меркурьев не удивился. Время было послевоенное, все давалось с трудом. Он позвонил в Министерство сельского хозяйства, и проблема была решена. Когда Меркурьевы возвращалась после войны в Ленинград, Ирина Мейерхольд по дороге подобрала двух потерявшихся детей. Первое время их семья, напоминавшая цыганский табор, жила в крохотной квартире, пока им не отдал свое жилье их сосед, директор ленинградского ТЮЗа. Площадь его жилья составляла 80 кв. метров. Семья Меркурьевых свободно вздохнула, заняв пустые комнаты. Актер Меркурьев вернулся к театральной и педагогической деятельности, которой занимался еще до войны. Супруги Меркурьевы ни на что не жаловались, хотя испытывали большие сложности.

Ирину Мейерхольд не брали на работу. Почти 12 лет она вынуждена были сидеть дома, с детьми. От природы Меркурьев был скромен и ничего ни у кого не просил. Его дочь Анна писала, что «Папа не гнался за чинами, не делил людей на звания». И люди, чувствуя это, любили его. Когда Ирине Всеволодовне разрешили работать, она стала ставить спектакли в театре им. Пушкина, где работал Меркурьев. Вместе с ним вела актерскую мастерскую в театральном институте. Во всех своих работах Меркурьев никогда не был старомоден, он был, что называется, на все времена. Где бы актер ни появился – на сцене или экране, тут же попадал в поле зрения своих поклонников. Василий Васильевич любил говорить студентам о том, что славу не надо ждать, она придет сама, если дело ее достойно. Сын Меркурьева, Петр, писал в своих воспоминаниях, что жизнь его родителей состояла из труда, радости и любви. 44 года совместной жизни, и все в большой любви друг к другу.

В последний год жизни Ирина Всеволодовна сопровождала супруга в театр. Актер, несмотря на плохое состояние здоровья, старался играть без дублеров. Как-то, болея пневмонией, он почти ежедневно выходил на сцену, чтобы не срывать спектакль. К больнице подъезжала служебная машина, а ее уже встречал, как всегда подтянутый и элегантный, народный артист СССР Василий Меркурьев. Незадолго до смерти Василий Васильевич, возвращаясь из театрального института с дочерью Анной, неожиданно для нее сказал: «А знаешь, Нюша, я в искусстве своего последнего слова еще не сказал». В этом он был весь. Безгранично талантливый, непосредственный и восторженный. В Меркурьеве всегда жил большой ребенок с добрым сердцем волшебника.
Умер актер Василий Меркурьев 12 мая 1978 года, в возрасте 74 лет, в Ленинграде. Следом за ним ушла и «его Джульетта»…

Источник: http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-23927/
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Айн Рэнд


Папа - Зиновий Захарович Розенбаум ("Фронз") - не то торговец химическими товарами, не то фармацевт, т.е. специалист по "тонкой" химии... Мама - Анна Борисовна Розенбаум. Младшие сестры - Наташа и Нора. В 1918 году, когда началась Гражданская война, Розенбаумы бежали в Крым, где Алиса закончила гимназию и даже успела давать уроки грамоты красноармейцам... В 1921 году, по возвращении в Петроград, Алиса поступила в заметно потускневший Петроградский университет, из которого к тому времени по разным причинам исчезли почти все яркие и выдающиеся преподаватели и профессора...

В 1924 году она получает диплом, мечтает о Западе, а пока водит экскурсии ... В 1926 году родственники пригласили в Америку всю семью... Но по какой-то причине уехала одна Алиса. Уехала решительно и без всякого намерения возвращаться ... Родители погибли в Блокаду.... Набоков, Бродский и она образуют счастливую троицу успешных литераторов из России, которым удалось прославится в Америке, где если ты не пишешь по-английски и не работаешь в сети Интернет, то тебя как бы и вовсе нет...

Поклонение Айн Рэнд эгоизму и индивидуализму, свойственным свободному предпринимательству, сделало ее символической матерью объективизма (философия рационального эгоизма) и партии Свободы (антиправительственная политическая партия). Преклонение перед образом жизни и философией этой женщины было продемонстрировано на церемонии ее похорон в 1982 году в Нью-Йорке, где одними только цветами было выложено гигантское изображение знака доллара, в качестве символа обожествления ею капиталистического образа жизни.
Даже будучи при смерти, Айн Рэнд упорно настаивала на том, что "рациональный эгоизм" - единственная верная метафизическая система, к которой стоит стремиться. Она была творческим гением первой величины и оказала огромное влияние на американскую политическую систему, ученых, философов и величайших личностей мира свободного предпринимательства. Ее влияние проявлялось через ее вдохновенные книги и постоянную лекционную практику, включая два ее бестселлера, представляющих мужчину как "идеал человека" и анализирующие человека как "рациональную сущность".


История личной жизни

Опубликованное фото


Айн Рэнд родилась 02 февраля 1905 года в Санкт-Петербурге, городе Екатерины Великой, в России. Она росла в атмосфере художественного великолепия и православного наследия своего кумира Екатерины Великой. Она была первым ребенком в [нерелигиозной] семье еврейского торговца Фронза, которого она обожала, и его надоедливой жены Анны, которую она ненавидела. Нареченная Алисой Розенбаум, Айн Рэнд была первой из трех дочерей. Она была прелестным ребенком, который научился читать и писать в возрасте четырех лет, в тот период, когда Троцкий, Ленин и Сталин занимались революционизированием ее родной страны.
Хотя ее взгляды и были диаметрально противоположны философии той системы, в которой она росла, Айн Рэнд стала типичным продуктом этой системы. Она росла замкнутым ребенком, для которого книги были убежищем. Она полюбила французские романы раньше, чем ей исполнилось десять лет, и Виктор Гюго стал ее любимым писателем. Она решила стать писателем, когда ей было девять, и сказала в классическом прометеевском стиле: "Я буду писать о том, кем людям следует быть, а не о том, кем они являются". Любимым романом Рэнд были "Отверженные", а одной из первых любимых героев была Цирус, бесстрашная героиня французских приключенческих романов.

Рэнд признает, что именно в этом раннем возрасте она начала мыслить вечными глобальными категориями, и принципы стали важной частью ее размышлений. Она говорит: "Размышляя об идеях, я начала задавать себе вопрос почему?". И еще: "Я не помню происхождение своих историй, они приходили ко мне как целое". Описывая себя в детстве, Рэнд вспоминает, что она преклонялась перед героями. И продолжает: "Я была невероятно возмущена даже при намеке на то, что место женщины дома или что юные леди должны оставаться юными леди". Она говорит: "Я всегда была за интеллектуальное равенство, но женщины как таковые меня не интересовали".Первая мировая война была трагедией для девятилетней Рэнд. Санкт-Петербург оказался в осаде, и большинство членов ее семьи было убито. Когда ей было двенадцать, свершилась русская революция, и ее отец потерял все.

Он стал обыкновенным рабочим, борющимся за кусок хлеба на столе и за то, чтобы спасти семью от ненавистных красных. Это оставило неизгладимый отпечаток в сознании Рэнд. Когда она была подростком, впервые услышала коммунистическую доктрину: "Ты должен жить для страны", - это была одна из самых отвратительных концепций, какие она когда-либо слышала. С тех пор она посвятила свою жизнь доказательству ложности этой концепции. Рэнд утверждает, что когда ей было тринадцать, Виктор Гюго влиял на нее больше, чем кто бы то ни было, он находился на недосягаемой высоте над всеми остальными. Его сочинения зародили в ней веру в могущество печатного слова как эффективного средства для великих свершений. Рэнд говорит: "Виктор Гюго - это величайший писатель в мировой литературе... Человек не должен размениваться на меньшие ценности ни в книгах, ни в жизни".

Это и стало толчком к душевному порыву Рэнд писать романы эпического масштаба о героических свершениях. В возрасте семнадцати лет она открыто заявила шокированному профессору философии: "Мои философские взгляды пока не являются частью истории философии. Но они войдут в нее". Он поставил ей самую высокую оценку за ее уверенность в себе и упорство. Учившийся в колледже ее кузен читал Ницше, о котором Рэнд никогда раньше не слышала. Он дал ей одну из его книг, сопроводив пророческим замечанием: "Вот некто, кого тебе следует прочесть, потому что он станет источником всех твоих идей".

Рэнд поступила в Ленинградский университет в шестнадцатилетнем возрасте и закончила его в 1924 году, когда ей исполнилось девятнадцать, по специальности история. Затем немного поработала в качестве музейного экскурсовода, перед тем как отправиться в Чикаго в двухнедельное путешествие. Она попрощалась с семьей, решив никогда не возвращаться. Рэнд вспоминает: "Тогда Америка казалась мне самой свободной страной в мире, страной индивидуальностей". Рэнд сошла на берег в Нью-Йорке, совершенно не говоря по-английски, вооруженная лишь печатной машинкой и немногими личными вещами, которые ее мать купила, продав фамильные драгоценности.

Самая изобретательная русская иммигрантка выбрала себе имя Айн и проявила свои творческие способности, приняв в качестве фамилии название марки своей печатной машинки "Ремингтон Рэнд" [Remington Rand, Inc.]. После нескольких месяцев, проведенных в Чикаго, Рэнд отправилась в Голливуд с мыслью о карьере актрисы или сценариста для кинематографа. Она встретила великолепного молодого актера Фрэнка О'Коннора [Charles Francis O'Connor, 1897-1979], за которого вышла замуж в 1929 году. Отчасти романтическое приключение с О'Коннором было вызвано тем, что срок ее визы катастрофически истекал. Их свадьба удовлетворила работников иммиграционных служб, которые оформили ей американское гражданство в 1931 году. Брак продлится пятьдесят лет, и Фрэнк станет ее другом, поверенным, редактором, но она никогда не возьмет его фамилию.

Опубликованное фото


Она всегда хотела стать знаменитой писательницей и решила оставить свою собственную фамилию как утверждение своего будущего, даже если этой прославленной в будущем фамилией оказалось название фирмы, производящей печатные машинки. Рэнд начала писать и закончила свою первую пьесу, "Чердачные легенды", в 1933 году. В следующем году она была поставлена на Бродвее, где продержалась недолго. Что побудило Рэнд взяться за написание своего первого романа, "Мы - живые", опубликованного Макмилланом в 1936 году. Это была ее первая работа, осуждающая тоталитаристское государство и тех, кто пожертвовал бы собой во имя этого государства.

Потом Рэнд погрузилась в свой первый великий роман "Источник", который она писала в течение четырех лет. Были времена, когда эта одержимая работой женщина проводила тридцать часов за печатной машинкой без единого перерыва на еду или сон. Говард Рорк, главный герой "Источника", стал средством для выражения философской доктрины Рэнд. Рорк стал ее первым героем, представлявшим идеального мужчину. В основе романа лежала борьба добра и зла. Рорк олицетворял добро, а бюрократическая система - зло. Муж Рэнд сказал репортерам после того, как "Источник" стал сенсационным хитом: "Она абсолютно искренна... Она никогда не задавалась вопросом, придет ли к ней известность. Единственный вопрос заключался в том, сколько времени на это потребуется".

Успех пришел быстро. Ко всеобщему восторгу, "Источник" был опубликован в 1943 году. В рецензиях многих серьезных критиков работа была оценена как выдающееся произведение. В обзоре книг за май 1943 года "New-York Times" назвала ее писателем огромной мощи с тонким простым умом и способностью писать блестяще, великолепно и резко. В течение 1945 года эта книга двадцать шесть раз попадала в список национальных бестселлеров, и Рэнд заказали сценарий для Гарри Купера. Она встала на свой путь.

Профессиональная история

Рэнд начала писать "Гимн", опубликованный в конце концов в 1938 году, будучи еще подростком, в Санкт-Петербурге, в России, зная, что она никогда не сможет закончить и опубликовать в большевистской России роман, "провозглашающий эгоизм". Работа над романом была отложена до 1926 года, когда она приехала в Соединенные Штаты. Первыми ее занятиями по прибытии была работа статистки и сценаристки, потом она работала официанткой во время Депрессии, и часто - в качестве секретаря. Она работала писателем по найму для того, чтобы оплатить счета в то время, когда занималась написанием двух величайших романов, в основе которых лежала ее объективистская философия.

Рэнд написала "Мы - живые" (1936), "Гимн" (1938), "Источник" (1943), "Атлант расправил плечи" (1957), "Для нового интеллектуала" (1961), "Добродетель эгоизма" (1964), "Философия: кому она необходима?" (1982). Эти семь книг были проданы в количестве тридцати миллионов экземпляров в течение последних сорока лет. Литературный критик Лорин Пюрэтт после публикации "Источника" писала: "Хорошие романы идей очень редки в любое время. Это единственный роман идей, написанный американской женщиной, который я могу вспомнить". Две основные работы Рэнд сейчас считаются классическими, хотя сперва эксперты издательской индустрии отказывались их печатать.

"Источник" и "Атлант расправил плечи" были "слишком интеллектуальны" и "не для широкой публики", как говорили издатели, двенадцать из которых возвратили рукопись "Источника". Они утверждали, что книга слишком противоречива, с невероятной сюжетной линией. В конце концов Боббс-Меррилл опубликовал роман несмотря на то, что не видел никакой возможности продать его когда-либо. За следующие десять лет "Источник" был продан в количестве четырех миллионов экземпляров и стал классической культовой книгой. По этой книге был сделан фильм в 1949 году в Голливуде с Гарри Купером в главной роли - он играл Говарда Рорка, "идеального мужчину", который стал художественным персонажем, защищающим индивидуализм и эгоизм. Рэнд была убеждена, что мир живет по законам племени, которые неизбежно превратили бы человека в посредственное животное, ведомое альтруизмом и гедонизмом.

Эта первая значительная работа была направлена против распространяющегося коммунизма как смертельного врага творческой и новаторской личности. По словам Рорка, "мы приближаемся к тому миру, в котором не можем позволить себе жить". В книге Рорк добивается положения триумфатора как иконоборческого символа идеального мужчины, который так или иначе является образцом для подражания каждой из тринадцати героинь нашей книги. Рэнд написала первую строку "Атлант расправил плечи" в 1946 году, это была апокалипсическая фраза "Кто такой Джон Голт?", и потом потратила двенадцать лет, пытаясь ответить на этот вопрос в философском диалоге. Чтобы написать знаменитую речь Джона Голта по радио, потребовалось два года, длина этой речи - пятьсот тысяч слов. Верная своему неподражаемому стилю, Рэнд не позволила Рэндом Хауз вырезать хотя бы одно слово из диалога.

Она спросила: "Вы бы стали сокращать Библию?" На самом деле героем книги было "человеческое сознание", которое высвечивалось через главного героя Джона Голта, фактически являвшегося трансформированным "вторым я" Рэнд. "Атлант расправил плечи" нацелен на моральную защиту капитализма и следование требованиям "разума". Рэнд проповедовала: "Каждый человек волен подняться настолько высоко, насколько позволяют ему его желания и способности; но только его собственное представление о пределах своего развития определяет эти пределы".

Опубликованное фото


"Атлант расправил плечи" - это не столько роман, сколько эпический миф, который объясняет философские ошибки коллективистских обществ. Джон Голт выражает дух предпринимательства всего человечества, что наиболее ярко высказано в его знаменитой фразе: "Я никогда не буду жить ради другого человека и никогда не попрошу другого человека жить ради меня". Последнее, что сделал Голт - нарисовал знак всемогущего доллара на песке и заметил: "Мы возвращаемся к миру". Рэнд презирала альтруизм и гедонизм и поддержала концепцию Ницше афоризмом "Сильные призваны завоевывать, а слабые - умирать". Она наделила Джона Голта всеми чертами совершенного супермужчины. Его раздражала "непримиримая рациональность", "незадетое самолюбие" и "неумолимый реализм".

Рассуждая о капитализме, Голт говорит: "Нет анонимного достижения. Нет коллективного творения. Каждый шаг на пути к великому открытию носит имя своего творца... Не было коллективных достижений. Никогда не было. Никогда не будет. Никогда не может быть. Нет коллективного мозга". "Атлант расправил плечи" стал классическим философским романом в том же самом смысле, как и "Преступление и наказание" Достоевского стал классическим психологическим романом. С 1957 года он был распродан уже более чем в пяти миллионах экземпляров и до сих пор продается более чем по 100 тысяч экземпляров каждый год. После завершения своего монументального произведения "Атлант расправил плечи" Рэнд провела остаток своей карьеры, защищая и проповедуя религию объективизма. "Письмо Айн Рэнд" создавалось в течение многих лет, пропагандируя достижения объективизма, а "Объективистский бюллетень" печатается до сих пор. Сейчас тексты из книг Рэнд используются во многих учебных курсах метафизики и эпистемологии.

Рэнд оказала огромное влияние на общество и капитализм и, возможно, сделала больше для разрушения Берлинской стены, чем все политики и бюрократы мира вместе взятые. Институт Натаниэла Брэндена в Нью-Йорке стал центром объективистской философии. В 60-70-х Рэнд посетила множество университетов, включая Гарвардский, Йельский и Колумбийский, в качестве лектора, пропагандируя объективистскую философию. Айн Рэнд обладала независимым духом, одержимостью в работе, даром макровидения. Ее считали догматичной в своих убеждениях и даже высокомерной в отношениях с другими людьми. Она была замкнута и излишне раздражительна. Рэнд стала хитом на трех шоу Джонни Гарсона в течение 1967-го и 68-го годов и получила самую большую почту в истории поздних ночных шоу Эн-Би-Си.

Майк Уоллес был не слишком расположен брать интервью у Рэнд из-за ее репутации тяжелой личности. Рэнд отказывалась появляться на телевизионных ток-шоу, если ей не предоставляли гарантии, что интервьюироваться будет только она, что не будет никакого редактирования и что на нее не будет нападок с использованием цитат ее противников. Уоллес сказал, что она очаровала всю его команду своей гипнотической личностью. Когда он послал своих людей на предварительное интервью, "они все влюбились в нее".

Рэнд никогда ничего не избегала. Она была истинным борцом, постоянно критиковала либералов, говоря: "Интеллектуалы - это паразиты из субсидируемых классных комнат". Она так описывала своего любимого писателя-современника, Майка Спилейна: "Это истинный моралист. Его характеры всегда или черные, или белые, никаких серых. Серые меня не интересуют". То же она чувствовала в человечестве: "Как состояние человека является исключительно результатом его собственных усилий, точно так же и его душа является исключительно продуктом его усилий".
Рэнд была достаточно замкнута и очень серьезна во многих вопросах. Живя в одиночестве после смерти мужа в конце 70-х, она все равно продолжала оставаться человеком, одержимым работой, любила классическую музыку и отстаивала свою философию с мессианским пылом. Ее любимым девизом было "Проверяй свои предпосылки и следи за своими выводами", что отражало ее тщательный логичный подход к жизни и философии. Адвокат Рэнд так характеризует ее личность в своем высказывании: "Общение с Айн Рэнд было похоже на посещение научного симпозиума по ментальному функционированию... Свет ее ясности и великолепия был настолько силен, что я не думаю, что что-нибудь когда-нибудь сможет его погасить. "Источник" - это сама АйнРэнд" (Б. Брэндвн, 1962).

Рэнд любила Аристотеля и приняла его афоризм: "Литература имеет большую философскую ценность, чем история, потому что история представляет вещи такими, какие они есть, в то время как литература представляет их такими, какими они могли бы быть и должны быть". Всю жизнь Рэнд была анти-феминисткой, для которой мужчина был высшим существом, но она считала Дэйни Таггерт из романа "Атлант расправил плечи" идеальной женщиной. Рэнд чувствовала, что любовь - это не самопожертвование, а самое глубокое утверждение ваших собственных нужд и ценностей. Человек, которого вы любите, необходим вам для вашего собственного счастья, и это самый большой комплимент, самое большее, что вы можете ему дать. Рэнд, когда ей было четырнадцать, решила, что она - атеистка, и написала следующие строки в своем дневнике:

"Во-первых, нет никаких причин верить в Бога, потому что нет никакого доказательства для этой веры. Во-вторых, концепция Бога оскорбительна и унизительна для человека. Она подразумевает, что предел возможностей недоступен для человека, что он - низшее существо, способное только поклоняться идеалу, которого ему никогда не достичь". Ее философия - вот что характеризует ее. По ее собственным словам, она сама является "этой концепцией мужчины как героического существа, нравственная цель жизни которого - его собственное счастье, плодотворное достижение - результат его самой благородной деятельности, а разум - его единственное божество".

Между семьей и карьерой

В двадцатых годах Айн Рэнд вышла замуж за Фрэнка O'Коннора [Charles Francis O'Connor, 1897-1979], борющегося актера, "потому что он был прекрасен". Он был воплощением героического образа из ее подсознания, которым она так восхищалась. Она решила жить среди героев, а 0'Коннор был живым и дышащим голливудским героем. Он был старше ее на шесть [восемь] лет, а одним из дополнительных плюсов в их браке было то, что он дал ей сначала постоянную визу, а потом и американское гражданство в 1931 году. Позднее она скажет, что их бракосочетание проходило под прицелом ружья, которое держал Дядя Сэм. 0'Коннор стал ее редактором и компаньоном на всю жизнь, несмотря даже на тринадцатилетний роман с Натаниэлом Брэнденом. Рэнд стала наставницей Брэндена после того, как он был пленен "Источником", будучи молодым канадским студентом Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.

Брэнден боготворил Рэнд, и они сходились все ближе и ближе.
Отношения наставницы и ученика переросли в эмоциональные и физические в 1954 году. По словам жены Натаниэла, Барбары Брэнден, Рэнд, совершенно рационально мыслящая женщина, взывала к ней и своему мужу для благоразумного разрешения этого эмоционального кризиса. Рэнд убедила их принять эту любовную связь в философских терминах как интеллектуально приемлемые сексуальные отношения, выгодные для всех сторон. Брэнден был на двадцать пять лет моложе Айн и боготворил ее. Он стал преданным последователем ее произведений и философии. Рэнд считала их роман сексуальным убежищем для двух родственных душ, но можно смотреть на это более глубоко, как на метафорическую сцену из завершаемого ею романа "Атлант расправил плечи". Айн была Дэйни Таггерт, а Натаниэл - Джоном Голтом, и их фантазия воплотилась в реальной жизни в самом сердце капитализма, в Манхэттене.

В своем описании Барбара Брэнден говорит о Рэнд: "Айн никогда не жила и не любила в реальности. Это был театр или фантазия в ее собственном вымышленном мире. Такова была и ее связь с Брэнденом". Брэнден стал любовником Рэнд, ее поверенным и наследником трона объективизма. Он посвятил свою жизнь распространению этой религии. Он основал расширенный институт Натаниэла Брэндена, предназначенный для изучения объективизма. Он начал издавать "Информационный бюллетень Объективизма", чтобы распространять философские труды по всему миру. Он печатал "Бюллетень Айн Рэнд" в поддержку капитализма. Брэнден был наиболее ответственной личностью в распространении философии объективизма, которая в конце концов стала кредо партии Свободы. В 1958 году Брэнден полюбил более молодую женщину и предпринял попытку благоразумного разрыва с Айн.

Ей было уже шестьдесят три года, а ему тридцать восемь, но Рэнд усмотрела в его отказе от продолжения отношений отречение от истины. Подсознательно она все же поняла истинное положение вещей. Возраст брал свое. Рэнд была уничтожена. Она больше никогда не разговаривала с Брэндеом. Карьера в жизни Рэнд стояла на первом месте. Она никогда не предполагала иметь детей. На это совершенно не было времени. Она посвятила годы, которые могла бы потратить на рождение детей, воплощению мечты всей своей жизни - написанию "Источника". Вскоре после этого, в 1946 году, она написала строку "Кто такой Джон Голт?", В это время ей исполнился сорок один год, и она никогда не отступала от стремления завершить свой замысел. Фрэнк O'Коннор всегда поддерживал ее и следовал за нею по ее жизненному пути, принимая все ее условия.
Ради воплощения мечты своего детства Айн Рэнд пожертвовала всем: своей семьей в России, своим мужем, своей материнской природой.

Она сказала, что заплатила небольшую цену, так как несомненно, что она осуществила мечту своего детства, создав героев типа суперменов, которые останутся на века классикой в мире литературы и философии. Айн Рэнд вызывала насмешки и ненависть большинства либералов и интеллектуалов. Она глубоко верила в то, что мир делится на "черное и белое и нет серого цвета. Добро борется со злом, и нет никакого оправдания действиям, .которые мы считаем злом". Слова "компромисс" не было в ее словаре. Философы любили или ненавидели ее, но большинство из них никогда не принимали ее, также как и литературные круги, но ее книги пользовались гораздо большей популярностью, чем книги тех, кто ее оскорблял. Конечно же, никто не говорил о Рэнд с безразличием.

Это совершенное воплощение духа свободного предпринимательства "бросало вызов традициям двух с половиной тысяч лет" и постоянно вызывало неудовольствие большинства религий, политических систем и экономических догм. Рэнд была догматична в своей вере в свободу человека идти на риск и стояла в первых рядах тех, кто выбирал риск, чтобы изменить существующее положение вещей. Это и характеризует творческих гениев свободного предпринимательства и новаторов. Айн Рэнд - показательный пример гуру философии и темперамента, необходимого для того, чтобы соперничать в этом мире.

Рэнд умерла 06 марта 1982 года в своем любимом городе Нью-Йорке. [Похоронена рядом со своим мужем на The Kensico Cemetery has served the people of Westchester County and the New York Metropolitan area without regard to race, religion or national origin for more than 100 years.] "New-York Times" писала: "Тело Айн Рэнд лежало рядом с символом, который она приняла как ее собственный - шестифутовое изображение знака американского доллара". Дух просвещенного эгоизма Рэнд был бы реализован в полной мере, если бы она прожила еще хотя бы восемь лет и увидела низвержение Берлинской стены и развал Коммунистической партии в России. Айн Рэнд суждено остаться в истории философским трибуном капиталистической системы. Ее значение для капитализма сходно со значением Карла Маркса для коммунизма.

Ее "Атлант расправил плечи" найдет свое место рядом с "Коммунистическим Манифестом" Маркса в университетах и других обителях знания всякий раз, когда будут обсуждаться политические и экономические системы. Айн Рэнд была совершенным "творческим гением", она восхищалась своей героиней Екатериной Великой. Она говорила о своем детстве: "Я думала, что была точной копией Екатерины Великой". И когда ей исполнилось пятьдесят пять, сказала: "Вы знаете, я до сих пор жду того дня", когда достигну всего, чего достигла Екатерина". Я верю, что история поместит Айн Рэнд рядом с Екатериной как одну из истинно великих русских женщин, которая осмелилась бросить вызов миру и у которой хватило мужества прийти и изменить его.

По книге: Джин. Н. Ландрам "Профили гениев. Тринадцать женщин, которые изменили мир". С.455-469
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Светлана Шпигель


После развода с певцом Николаем Басковым все внимание Светланы Шпигель сосредоточено на воспитании сына Бронислава и работе пиар-агентства "Успех", которое она возглавляет. Светлана согласилась дать Glomu.ru блиц-интервью, в котором ответила на вопросы, касающиеся профессиональных и личных интересов.

Опубликованное фото


- Светлана, расскажите, пожалуйста, о своем детстве.
Родилась я в Москве в ноябре 1981 года, мой знак Скорпион. Маму зовут Евгения Григорьевна, она экономист в крупной фирме. Папа - Борис Исаакович Шпигель, человек занятой, член Совета Федерации РФ, президент Всемирного конгресса русскоязычного еврейства. Мои родители серьезно занимались моим воспитанием, я им за это очень благодарна.

- Хотя Вы неоднократно упоминали в интервью, что хотели стать дизайнером и хорошо рисовали, учились все же на юридическом факультете. Повлияли родители?
Я бы не сказала, что учеба на юрфаке - влияние родителей, хотя к их мнению я прислушивалась. Я считаю, что юридическое образование помогает любому человеку в самых разных сферах жизни. Образование, полученное в главном вузе России, - многогранное. После успешной учебы в таком университете можно трудиться в любой сфере.

Опубликованное фото


- Как Вы пришли к идее создания PR-агентства?
Я пришла к этой идее очень быстро, когда поняла, что рынок PR в России практически пуст, хороших специалистов очень мало и рекламный бизнес еще только развивается. Вот и решила создать качественное хорошее пиар- агентство, чтобы исправить сложившуюся ситуацию.

- Назвав агентство "Успех", Вы пытались заранее запрограммировать его на признание и прибыль?
- Изначально было несколько вариантов названий, в том числе и "Gold PR" (Золотой пиар), но в итоге мы решили, что "Успех" это исконно русское слово. Оно порождает собой благоприятные эмоции.
- А что для Вас вообще успех, синоним этого слова? Когда можно сказать, что человек добился успеха?
Успех - это когда человек добивается всего того, чего он хочет добиться в этой жизни. У каждого успешность определяется по-разному: кто-то состоялся в семейных отношениях, кто-то стал известным во всем мире, а кому-то достаточно признания в своей стране.
- В руководстве PR -компанией больше творчества или рутинных, зато четко спланированных вещей?
Всего поровну. Помимо творческих качеств успешный руководитель пиар-фирмы, безусловно, должен сочетать в себе и организаторские навыки. Коллектив, с которым приходится работать, - большой, должна быть дисциплина.

Опубликованное фото


- Как дела у вашего сына Бронислава? Много времени уделяете сыну?
Бронислав - моя радость и счастье. Растет и хорошо поживает, ему 2,5 годика. В выходные я пытаюсь уделить сыну больше времени, в будние дни обычно видимся по вечерам.
- Сказки на ночь рассказываете?
Да, любимая у Бронислава - "Муха-Цокотуха" Корнея Чуковского. Сын у меня потрясающий. Я сейчас даже не представляю, что его когда-то не было в моей жизни. Материнство - это что-то необыкновенное, я думаю, это одно из главных предназначений для женщины.
- Обычно на вопрос о своем хобби, Вы отвечаете, что ваше хобби - работа? А как же кино и музыка?
Я люблю разную музыку, книги тоже. Раньше любила классику, сейчас больше современную литературу. В этой жизни нет времени иметь конкретное хобби. Одно время я привозила из каждой страны, где была в командировке - магнитики на холодильник. Люблю путешествовать, как и все люди, отдыхать. Встречаться с друзьями.

- Как, по-вашему, должна выглядеть успешная женщина? Есть ли у Вас любимые бренды, торговые марки?
Нет предпочтений по лейблам и брендам. Для каждой женщины все индивидуально. Стиль успешной женщины зависит от образования, от характера.
- А телевизор посмотреть удается?
В последнее время приходится очень много ездить встречаться с людьми. Просто не хватает времени смотреть телевизор.
- Поездки в основном по России?
Иногда по России, иногда встречаются зарубежные командировки. Периодически снимаем для наших артистов клипы в Санкт-Петербурге у известного клипмейкера, вот и приходится достаточно часто бывать в "культурной столице".

Беседовал: Роман Кульгускин
Источник: http://glomu.ru/v_svete/20081105/67947669.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Сабина Шпильрейн


На экранах Европы увидела свет необычная картина. Красочный полнометражный игровой фильм с известными актерами Эмилией Фокс, дочерью известного английского актера Эдварда Фокса, раннее снявшейся в "Пианисте" Романа Поланского, и Иэйном Гленом, носил название "Аnima". Режиссер ленты итальянец Роберто Фаэнца в качестве сценарного плана использовал дневник русской девушки, обнаруженный в 1977 году под кипой пожелтевших листов бумаги в подвале женевского дворца Вильсон, где прежде располагался институт психологии. Дневник датировался 1908-1912 гг. и повествовал незатейливую love-story юной пациентки к cвоему лечащему доктору на фоне колоритных декораций начала века.
Появление фильма практически совпало по времени с открытием неприметной мемориальной доски, установленной на одной из улиц южного российского города Ростова-на-Дону, и трагической датой 60-летия холокоста, отмечаемого там.

Эти два на первый взгляд далеких друг от друга события, тем не менее, имели одно общее - личность человека, стоящего и за сюжетом иностранной ленты, и за скромным российским мемориалом. Ее звали Сабина. Сабина Николаевна Шпильрейн. Ростовчанка, один из самых ярких образов российского и европейского психоанализа.
В последние годы интерес к необычной судьбе Сабины Шпильрейн вспыхнул с новой силой. Поводом тому послужило появление и целого ряда исследований, и открытие ряда важных, раннее недоступных исторических и архивных документов. Да и большое количество всевозможных бульварных историй лишь укрепило миф о продолжающей изобиловать загадками удивительной и трагической истории этой русской женщины.


Опубликованное фото


1. "Малышка".

"Деструкция как причина становления", название самой известной работы Сабины Шпильрейн, может служить девизом ее жизни: многое должно было быть разрушено, чтобы дать возможность расцвести ее творчеству. Эта идея встречается еще в ее детских фантазиях, она находит отражение в ее интересе к философии и в ее ранних работах, посвященных телеологическому потенциалу психоанализа, герменевтике, мифологии; она также прослеживается в коротких публикациях, посвященных наблюдениям за детьми - их представлениям о жизни и смерти, сознательном и бессознательном, сексуальности, амбивалентности, противоборствующим силам.

Сабина Нафтуловна (Николаевна) Шпильрейн-Шефтель родилась в Ростове-на-Дону в состоятельной семье 25 октября (7 ноября) 1885 г. Ее отец Нафтула Шпильрейн переехал в Ростов в 1883 году. Сын варшавского купца, энтомолог по образованию, он был довольно удачливым предпринимателем, поэтому семья могла вести изысканный и светский образ жизни. Мать - Ева Люблинская - изучала стоматологию, что было редкостью в то время, и владела собственным трехэтажным доходным домом на ул. Пушкинской, 97 (ныне 83), выстроенным в 1897 году. После замужества и рождения детей она оставила медицину и посвятила свою жизнь семье. Среди предков с материнской стороны в роду Шпильрейн было немало известных и уважаемых раввинов. По традиции богатых и образованных еврейских семей Сабина получает блестящее образование. Наравне с тремя младшими братьями Эмилем, Яковом и Исааком она с детства говорит по-русски, по-немецки, по-английски и по-французски и, в дополнение к домашним занятиям с репетитором, посещает гимназию.

"Блаженное детство" Сабины (как она позже его назовет) уже само по себе можно считать классическим примером психоанализа, которому позже она посвятит свою жизнь. С детства ее отличает живое воображение. Романтичная и мечтательная, легко и очень тонко воспринимающая окружающее, опоенное поэтикой декаданса и символизма, Сабина живет в атмосфере строгих семейных порядков, установленных "любимым с болью" отцом. С одной стороны, в семье Шпильрейн стремятся дать детям приличное образование, и атмосфера в доме пропитана науками, литературой и музыкой. С другой, там принято рукоприкладство, а любые нарушения влекут за собой наказания, порой жестокие. У Сабины складываются непростые отношения с отцом, происходят стычки с матерью, проявляется ранний устойчивый интерес к сексуальным проблемам. Во время наказаний ее отцом, она целует его руки и страдает от непонимания, существующего между ними.

По окончанию с золотой медалью в 1904 г. ростовской Екатерининской женской гимназии никто не сомневается в том, что 19-летняя Сабина пойдет по стопам матери. Однако занятия медициной в Цюрихе, в единственном месте, где женщины в те годы могли получить научное образование, приходится отложить. У Сабины обнаруживается тяжелое психическое расстройство, частично спровоцированное смертью от брюшного тифа в 1901 г. с детства любимой 6-летней сестры Эмилии. В апреле 1904 г., не рискнуя лечить больную дочь в России, мать отвозит Сабину на лечение в Швейцарию. Она проводит месяц в санатории д-ра Геллера в Интерлакене, но без положительного эффекта. Затем с 17 августа 1904 года по 1 июня 1905 г. ее перевозят в клинику Бургольцли, возглавляемую основоположником современной психиатрии профессором Евгением Блейлером. У Сабины установлен истерический психоз, проявлявшийся в ночных страхах, мастурбации, галлюцинациях, истерических припадках, депрессии и попытках суицида. За лечение юной пациентки берется главврач клиники, молодой и никому не известный Карл Густав Юнг. Юнгу почти 30-ть. Он увлекается модным в ту пору психоанализом и как член кружка "Team" занимаются поисками возможностей его применения на практике, пишет работы по оккультизму и состоит в переписке с самим Зигмундом Фройдом. Случай Сабины представляется не лишенному научных амбиций врачу идеальным. 23 октября 1906 г. Юнг пишет Фройду: "Рискуя утомить Вас, все же не могу не сообщить о своем недавнем достижении. Я лечу в настоящее время истеричку по Вашему методу. Случай тяжелый: 20-летняя русская студентка, больна в течение шести лет".

Аксель Хоффер в статье "Юнговский анализ Сабины Шпильрейн и его использование свободного ассоциативного метода Фройда", опубликованной в прошлом году в "Журнале аналитической психологии", приводит строки из дневников Юнга, датированные 17 августом 1904 года. В них Юнг утверждает о "необходимости обратить внимание на инстинктивную садомазохистскую линию взаимоотношений, которые базировались на проникнутых сексуальностью влечениях Шпильрейн к отцу" (т.н. "комплекс Электры"). Юнговский анализ выявляет высокий уровень конфликтности взаимоотношений между пациенткой и ее родителями. Юнгу также удается установить два случая, когда во время ссоры с матерью, 13-летняя девушка пытается умереть сперва в студеной воде зимой, а в другой раз, в 15-ть, отказывается от приема пищи и едва не доводит себя до смерти от голода.

Когда Сабину доставляют в клинику, спонтанные бессознательные действия у нее сменяются истериками. Она жалуется на невыносимую головную боль и отказывается от всяческих контактов, утверждая, что "произойдет что-то" непоправимое. Непоправимое действительно вскоре происходит. Желая расположить к себе пациентку и разговорить ее, Юнг применяет в отношении Шпильрейн необычный метод лечения, суть которого кроется в оздоровлении больного через его... сексуальные чувства. Ещё до начала афёры со Шпильрейн Юнг с восхищением цитирует в своем письме к учителю слова своего пациента Отто Гросса, известного немецкого художника: "Истинно здоровым состоянием невротика будет сексуальная распущенность". Начиная с февраля 1908 года, между врачом и пациенткой формируются необычные отношения: возникает бурная любовная связь, в которую постепенно оказываются втянуты знакомые, друзья и родственники.

В том, что Юнг не стремился придерживаться традиционной мещанской сексуальной морали, убеждают его письма и к самой Сабине: "Я никак не могу обойтись в моей жизни без счастья любви, без бурной, вечно сменяющейся любви". Фройд, хорошо зная "своего Юнга", понимает, какие инстинктивные желания и фантазии осаждают молодого, несчастливого в своём браке мужчину, нашедшего в пациентке свой "потерянный рай". Он тайно поддерживает своеобразные "опыты" друга и поощряет их. Чтобы не потерять Юнга как будущего вождя Международного Психоаналитического общества, Фройд входит с ним в тайное сообщничество, жертвуя многим и, прежде всего, честью Сабины Шпильрейн. При этом Фройд изображает Юнга как невинную жертву влюблённости, и всячески оправдывает его поступки. Юнг, в свою очередь, продолжает скрывать от учителя личность своей пациентки. В переписке двух великих ученых Сабина фигурирует как "малышка".

После восьмимесячной стационарной терапии Юнг продолжает (и не без успеха) лечить Шпильрейн в амбулаторных условиях. Свои отношения с пациенткой он по-прежнему тщательно шифрует в письмах к учителю, подробно извещая его как о ходе эксперимента научного, так и любовного. Юнгу удается устранить симптомы ее болезни, и этот успех повышает его авторитет в глазах научной общественности. В сентябре 1907 года он сообщает о "случае пробного психоаналитического лечения" Сабины в докладе на тему фройдовской теории истерии на 1-ом Интернациональном конгрессе по психиатрии, неврологии и уходу за душевнобольными в Амстердаме. В изложении Юнга этот материал мог служить аргументом в пользу предположения Фройда о том, что в истерии всегда есть "доля сексуального вытеснения, произведенного в юности". Впрочем, Сабина Шпильрейн оказалась подарком судьбы еще и потому, что после излечения она становится "лучшей ученицей" Юнга.

В августе 1905 года бывшая психически больная пациентка , Сабина не только смогла оставить клинику и снять в городе квартиру, но поступить в Цюрихский университет на медицинский факультет и начать успешно учиться. Одновременно с лечением они занимаются совместной научной работой, драматически завершающейся в июне 1909 года. Тем временем скандал вокруг аферы со Шпильрейн получает слишком большую огласку. Прознав об "опытах" мужа, жена Юнга, тоже его бывшая пациентка, пишет анонимное письмо матери Сабины, и та в свою очередь грозит Юнгу принять самые решительные меры. Чтобы избежать последствий, Юнг в марте 1909 года отказывается от своего места в Бургхёльцли и бросает Сабину. Вскоре после этого он признается Фройду: "Учитывая тот факт, что пациентка еще недавно была моим другом и пользовалась моим полным доверием, мое поведение нельзя назвать иначе, как мошенничеством, в чем я очень неохотно признаюсь вам, моему отцу". Возможно, окончательное осознание Фройдом всего происшедшего служит позже одной из причин их разрыва в 1913 г.

В мае 1911 года Сабина Шпильрейн получает научную степень доктора медицины за написанную вместе с Юнгом работу "О психологическом содержании одного случая шизофрении", которая в том же самом году, хотя и под другим названием, публикуется в знаменитом "Психоаналитическом ежегоднике", редактируемым Юнгом. Она переплавляет собственную боль в силу, "волю к власти", всерьез работает над положениями психоанализа, много читает Фройда и переписывается с ним. Потребность в любви и расположении, неизбывное ощущение собственной неполноценности в равной степени оставляют неизгладимый отпечаток в дневнике, который она продолжает вести. Крайнее высокомерие чередуется в нем с глубокими дипрессиями, фантазии о собственном величии с самоуничижением, которые порой наводят автора на мысль о самоубийстве. После завершения обучения в университете, Сабина вынуждена бежать в Вену от сложившихся драматических коллизий в отношениях с Юнгом. В 1912 году в Вене происходит ее первая встреча с Фройдом. Она вступает в его знаменитое еженедельное "Общество по средам", а впоследствии переводит произведения Юнга и пропагандирует его идеи в России.

2. Русский Танатос.
"Русские ближе к самоанализу...", - сказал однажды Фрейд. "Русские ближе к бессознательному", - сказал он в другой раз. Фрейд вообще очень много говорил и думал о России. Россия и "русские встречи" в разное время с выходцами из России - студентами, пациентами, врачами, философами, издателями - вообще сыграли в судьбе Юнга и Фрейда определенную роль. Начало "русской темы" можно отнести к концу первого десятилетия XX века, когда в числе участников психоаналитического кружка в Цюрихе стали появляться студенты-медики из России: Фаина Шалевская из Ростова-на-Дону, Татьяна Розенталь из Петербурга, спутница Шпильрейн в ее поездках к Фрейду... Для большинства судьба сложилась трагически.

Защитив диссертацию, летом 1911 г. во время короткого пребывания на родине Сабина читает в Ростове-на-Дону свою первую лекцию по психоанализу. На собственном примере ей удается собрать и переосмыслить богатый и болезненный психологический материал, выведенный из опыта, который она только что пережила, и так вдохновляющих ее работ Фрейда, Гегеля, Ницше, Шопенгауэра и Вагнера. Задолго до Фрейда она рассматривает насильственные компоненты сексуального инстинкта как разрушительные. Это позже находит отражение в ее шедевре, содержащем важнейший вклад в психоаналитическую теорию, "Деструкция как причина становления". "Изучая сексуальные проблемы, - пишет в ней Шпильрейн. - я была особенно заинтересована следующим вопросом: почему этот сильнейший инстинкт, инстинкт сохранения рода, возбуждает, наряду с положительными эмоциями, которых естественно ожидать, и отрицательные - страх и отвращение; почему требуется их преодоление для того, чтобы вести себя соответственно ситуации... Многие исследователи неоднократно отмечали, что с сексуальными желаниями часто оказывается связано представление о смерти". Приводя примеры фантазий на темы смерти, символизирующих половой акт, анализируя литературу и мифологию, но и впитанный глубоко личный опыт, Сабина развивает свою основополагающую идею: разрушение ведет к порождению бытия.

"Шпильрейн весьма неглупа, все, что она говорит, не лишено смысла. Она очень мила. Однако ее идея о стремлении к разрушению мне не особенно нравится, поскольку я считаю, что это определяется личностью. Она представляется мне чрезмерно амбивалентной", - отмечает Фрейд.
Однако он потрясен. Он признает, что наряду с Эросом существует инстинкт Танатоса, инстинкт смерти, и эти влечения в человеке, по сути, неразделимы. Отдавая должное Сабине, в характерной для него манере Фрейд пишет в своей знаменитой работе "По ту сторону принципа удовольствия": "...Значительная часть этих рассуждений была предвосхищена Сабиной Шпильрейн в 1912 г. в любопытной и полезной статье, которая, однако, осталась для меня не вполне понятной". И далее: "Я помню свое настороженное отношение, когда идея существования инстинкта разрушения впервые стала высказываться в психоаналитической литературе, и помню, как много времени понадобилось, чтобы эта идея стала для меня приемлемой".

Действительно, идеи молодой россиянки (довольно странные для 26-летней особы, если не принимать во внимание весьма своеобразную личность Шпильрейн) вызывают бурную дискуссию в "сугубо мужском стане" психоаналитиков. Ее принадлежности изначально к "юнгианскому лагерю", а позднее к окружению Фрейда (не порвав однако связи с Юнгом), было вполне достаточно для того, чтобы оба лагеря относились к ней настороженно. И явная юнгианская атмосфера, исходившая от "Диструкции как причины порождения", делала статью подозрительной с точки зрения Вены. Во времена, когда новые теоретические разработки рассматривались как отступничество, содержавшиеся в ней идеи вполне могли рассматриваться как новая угроза. И хотя сам Фрейд позднее признал вклад Шпильрейн в развитие концепции инстинкта смерти, другие авторы старались и вовсе предать забвению ее роль. Накануне выхода работы в марте 1912 г.

Юнг пишет ей: "Исследование превосходно и содержит замечательные идеи, и я счастлив признать Ваш приоритет". Однако неделей позже в письме к Фрейду: "Как раз перед своим отъездом я работал со статьей Шпильрейн. Должен сказать: "Лик от красавицы девы, а хвост от чешуйчатой рыбы" (Гораций). После весьма многообещающего начала следует беспомощное завершение... Она слишком мало читала... Кроме того, ее статья ужасно перегружена ее собственными комплексами". Сабина оставляет в своем дневнике комментарий: "Я очень опасаюсь, что мой друг, который намеревался упомянуть мою идею в своей статье, опубликованной в июле, и признать мой приоритет, может просто присвоить идею, поскольку теперь он собирается говорить о ней, как о возникшей еще в январе. Может быть, это просто необоснованная недоверчивость с моей стороны? Я так хотела бы, чтобы дело оказалось именно в этом - ведь мое второе исследование должно быть посвящено ему, моему уважаемому учителю. Но как могу я уважать человека, который лгал мне, который украл мою идею, который оказался мне не другом, а мелочным корыстолюбивым соперником? Как я могу любить его? Ведь я люблю его, несмотря ни на что. Вся моя работа пронизана этой любовью. Я люблю его и одновременно ненавижу, потому что он мне не принадлежит. Было бы невыносимо оказаться в его глазах простофилей. Нет, я хочу быть благородной, гордой, всеми уважаемой! Я должна быть достойна его, и идея, которой я дала жизнь, должна появиться под моим именем".
Весной 1913 г. личные отношения Фрейда, симпатизировавшего сионистам, с "сыном и наследником" Юнгом, который впоследствии одно время был близок к нацистам, прерываются. В своем письме Сабине Фрейд пишет: "Мои личные отношения с Вашим германским героем окончательно испортились". Для обоих Шпильрейн еще долго продолжает оставаться напоминанием о былых отношениях и о том, какую роль в ее судьбе они сыграли.

"Полно, никаких женатых мужчин! Встретить бы того, с кем можно было бы создать мирное семейство. Я подарила бы ему все самое лучшее. Мы гуляли бы вместе под открытым небом и проводили бы в натопленной, изящно меблированной комнате долгие зимние вечера. Ближе к ночи я устраивалась бы на софе с вязанием, а он читал бы мне свои сочинения. И тогда наши мысли и чувства сливались бы воедино. Мы стремились бы пестовать друг в друге самые возвышенные и благородные чувства. Время от времени я устраивала бы любимому сюрприз в виде собственной статейки, которую он принимал бы как свое любимое дитя". 1 июня 1912 г. в ростовской синагоге Сабина Шпильрейн регистрирует свой брак с врачом-педиатром и специалистом по нервным и внутренним болезням 32-летним Файвелом Нотовичем (Павлом Наумовичем) Шефтелем. Последняя запись в ее дневнике: "Вышла замуж за Павла Шефтеля".

Свадьбу играют в Европе, и вскоре рождается дочь (Ирма) Рената. Но Сабину не оставляет постоянное чувство беспокойства. Ее дневники служат красноречивым свидетельством ее крайней неуверенности в своих женских достоинствах. Она не только находит себя малопривлекательной, но и сомневается в своих интеллектуальных и творческих способностях. Убежденность Сабины Шпильрейн в том, что женщины, "никак не уступая" мужчинам "по уму и силе воображения", все же не могут создавать "равнозначные" произведения искусства, придает заведомо безнадежный характер ее упорным попыткам создания масштабного и значительного произведения. Она ведёт скитальческий образ жизни - после 9-месячного пребывания в Вене, меняет местожительство на Берлин, потом переезжает в Мюнхен, где изучает мифологию и историю искусств. Живя в Лозанне и Женеве, тесно сотрудничает с известным лингвистом профессором Балли, где благодаря своему происхождению и воспитанию сравнивает русский, немецкий, французский и английский языки.

Многие наблюдения Шпильрейн связаны и с ее дочерью: в этот период Сабина интересуется проблемами развития представлений ребенка о пространстве, времени и причинности. Но ее семейная жизнь с Павлом не складывается. Чувствуя, что Сабину по-прежнему тянет к Юнгу, после начала Первой мировой войны в августе 1914 г. Шефтель возвращается в Ростов. Сабина же с головой окунается в творчество - в эти годы она неожиданно начинает заниматься изучением гармонии, контрапункта, композиции, пишет исследование "Песни о Нибелунгах", работает практикующим врачом, публикует серию статей в европейских журналах. И продолжает фантазировать на тему своих отношениях с Юнгом: "...А как же мой друг? Он по-прежнему будет любить меня, любить так сильно, как отец. Я представлю его своему мужу как лучшего друга и поцелую на его глазах...". К 1923 г. она публикует 26 работ, посвященных психоанализу сексуальных проблем, но на жизнь в Швейцарии зарабатывает с трудом. Собственное будущее не кажется ей таким уж безоблачным. По совету Фрейда, она едет на родину, в Россию.

"Класс в интересах революционной целесообразности вправе вмешиваться в половую жизнь своих членов". Москва, Пролеткульт, Маркс и Фрейд - символизм нового времени. Низвергнув одну религию, большевики ищут для себя новую, и покровительствуют Фрейду, "вовремя указавшему на стыдные буржуазные инстинкты". "Природа человека спрятана в самых глубоких и самых темных тайниках бессознательного, первобытного и сокрытого, - пишет в то время Троцкий. - Разве не очевидно, что самые большие усилия по изучению сознания и творческого начала будут прилагаться на этом направлении?"

Шпильрейн и Фрейду кажется, что у психоанализа в Советской России большое будущее. Он стремительно раскручивается на государственном уровне и психоаналитическая лаборатория в далекой России кажется любопытным поворотом. Осенью 1923 г. Сабина вступает в Русское психоаналитическое общество, сблизившись с его председателем Иваном Ермаковым и ученым секретарем Моисеем Вульфом. Ее опыт и репутация авторитетнейшего и известного на Западе специалиста играют исключительную роль в консолидации советского движения психоаналитиков и способствуют его официальному признанию Международной ассоциацией психоанализа, известной своими консервативными настроениями в политических вопросах.

Поначалу ее дела действительно идут неплохо. В сентябре 1923 г. она поселяется в Доме ученых, в котором работают ее младшие братья Ян и Исаак, и становится научным сотрудником недавно созданного Государственного психоаналитического института, где читает лекции по психологии и бессознательному мышлению, ведет курсы, проводит амбулаторный прием. Она заведует секцией по детской психологии при 1-м Московском университете, в числе 5 самых авторитетных психоаналитиков России возглавляет руководство Русского психоаналитического общества. В 1924 г. в Москве она руководит уникальным семинаром по работе с детьми на принципах психоанализа. "…Считала бы необходимым лично наблюдать детей, чтобы беседы с руководительницами не сводились к чисто теоретическим рассуждениям и "платоническим" советам заочно". Ее интересует речь детей, их позы во сне, рисунки, поделки, импровизации, Подобный семинар Анны Фрейд в Вене появится только три года спустя. "Работаю с наслаждением, считаю себя рожденной и "призванной" как бы для моей деятельности, без которой не вижу в жизни никакого смысла", - пишет Шпильрейн в те годы. Работа, работа и еще раз работа. И тотальное одиночество... В июле 1924 г. ее лишают возможности вести прием больных, а 14 августа 1925 года решением Совнаркома за подписью Семашко Государственный психоаналитический институт ликвидируется. В 1927 г. не удерживается у власти Троцкий - один из высоких покровителей идей Фрейда у большевиков. Вместе с ним абсолютным врагом объявляется и сам психоанализ.

О Москве можно забыть - жизнь в провинции безопаснее, чем в столице. Сославшись на "независящие от нее семейные обстоятельства", Сабина Николаевна переезжает в родной Ростов к родителям. После установления в Ростове-на-Дону в 1920 г. советской власти дом Шпильрейнов национализируется - им остается лишь небольшая комната для прислуги. 26 марта 1922 г. умирает мать Сабины, хотя возможность помогать дочери материально ее родители теряют уже после октября 1917 г.

3. Ростов.
Как ни странно, последние двадцать лет жизни в Ростове Сабины Шпильрейн по-прежнему продолжают оставаться практически достоверно неизвестными. Говорят, она была сильно сломлена, жила замкнуто, бедно и безвестно. Ростовскому краеведу Евгению Мовшовичу, много лет отдавшему изучению истории жизни Сабины Шпильрейн, удалось установить, что супруги жили в достатке, в квартире было много трудов психоаналитических обществ на немецком и французском языках. Шпильрейн удалось избежать серьезного душевного кризиса, который постиг Юнга после мимолетного погружения в состояние, близкое к психозу, описанное им самим. Ей снова удалось наладить семейные отношения с мужем, прерванные десять лет назад, и в июне 1926 года на свет появилась маленькая Ева - вторая дочь Шпильрейн. В то время супруги жили на ул. Дмитриевской (теперь Шаумяна), 33 (ныне 13) в квартире Павла. На полставки она работала в детской поликлинике на Большой Садовой, предположительно преподавала в ростовском университете...

Сабина производила впечатле высокообразованной женщины и держалась очень скромно. Обе ее дочери, Рената и Ева, были очень одарены музыкально: Рената играла на виолончели, Ева на скрипке, девочек и их подруг учили языкам, танцам и живописи. По воспоминаниям, Сабина Николаевна очень поддерживала и их увлечение рисованием, подолгу рассматривала их рисунки. Возможно, именно они отчасти и послужили материалом к ее последней работе "Детские рисунки с открытыми и закрытыми глазами", опубликованной в 1931 году. В ней Шпильрейн предположила, что когда глаза закрыты, человек оказывается ближе к глубинному телесному ощущению положения в пространстве и движению, оказывается более чувствительным к эмоциональным переменам; таким образом, личность легче себя выражает. В том же году она принимает участие в 7-й Международной психотехнической конференции в Москве, организованной ее братом Исааком.

Отдельно стоит упомянуть и о братьях Сабины, которые были выдающимися учеными, и занимали видное место в русской науке. Ян был математиком, членом-корреспондентом АН СССР, Исаак - психологом, профессором, основавшим и возглавившим Психотехническое общество СССР, Эмиль - биологом, доцентом и деканом биофака Ростовского университета. С началом в середине тридцатых годов в СССР сталинских репрессий, по обвинению в диверсионно-террористической деятельности арестовывают младшего брата Сабины Эмиля. В том же году забирают Исаака и Яна. Все они вскоре погибают в застенках НКВД. Летом 1937 г. от инфаркта умирает муж Сабины Павел. Ходят слухи, что он покончил жизнь самоубийством, опасаясь стать жертвой репрессий. 17 августа 1938 г. умирает отец Сабины. Она остается одна с двумя дочерьми. Ей 52. Очевидцы помнят согбенную "старушку" в старой черной юбке до земли и в ботинках на застежках "прощай молодость", худенькую, небольшого роста, обычно сидящую на уголке дивана и много о чем-то пишущую... Долгое время считалось, что и сама Сабина Шпильрейн погибла в результате одной из сталинских чисток. Только в 1983 году благодаря поискам шведских журналистов удалось опровергнуть эти факты и установить последние страницы ее трагической судьбы.

С началом войны в 1941 году Сабина отказывается эвакуироваться и покидать Ростов. Никто не был в силах убедить ее в необходимости оставить город. Она просто не может поверить в то, что немецкое государство, высококультурная нация, среди которой она долгие годы прожила и которой принадлежал так долгое время любимый ею человек, оказалось во власти преступного фашистского режима, поставившего целю уничтожение евреев. Для нее Германия по-прежнему продолжала оставаться связанной с Юнгом, от которого она всю жизнь мечтала иметь ребенка. Она даже придумала ему имя - Зигфрид. Сопоставляя несбыточного сына в своих фантазиях с образом спасителя Христа, Сабина писала Юнгу: "Для меня Зигфрид - Христос, хотя и не совсем... Моя проблема, связанная с Зигфридом, могла разрешиться рождением реального ребенка или появлением символического младенца, сочетающего в себе арийские и семитские черты, например, в результате союза Вашего и фрейдовского учения". Таким образом, под несбыточной мечтой Шпильрейн четко вырисовывалась ее стремление объединения великих культур, великих учений и древних традиций во имя того самого Нового мира, Нового сверхчеловека, о которых писали в своих трудах и Юнг, и Вагнер, Ницше, вдохновлявшие ее.

Еще в 1909 году Юнг убеждал Фрейда в том, что "если существует "психоанализ", то необходим и "психосинтез", созидающий будущее по тем же законам...". Проницательный Фрейд тогда "покачал своей мудрой седой головой при появлении идеи психосинтеза", поскольку Юнг намеревался совершить обратное превращение революционной методологии психоанализа, позволяющей понять сущность мифологии, фольклора и сказок, в новую пагубную мифологию с культом архетипических видений и вечными поисками мандал, философского камня алхимиков, бога в виде магических формул; одним словом, метод подменялся посланием". Идеей того самого Нового мира была прникнута и сама атмосфера начала прошлого века, в которой родился психоанализ, и возвращение самой Сабины после революции в новую большевистскую Россию. Позже, воплощенная в идеологии и политике нового германского государства во главе с Гитлером, идея приняла зловещие очертания Танатоса.
В ноябре 1941 г. немецкие войска на неделю впервые окупируют Ростов-на-Дону, не успевая однако приступить к реализации директив об уничтожении "отсталых расс" во имя Нового сверхчеловека.

В июле 1942 г. во время боев за город и ожесточенных бомбардировок дом, где живет в то время семья Шпильрейн, сгорает, и она перебирается в один из многочисленных пустующих в ту пору домов по соседству. Неподалеку от пункта сбора евреев Андреевского района Ростова. Именно оттуда при повторной окупации города она с детьми и идет на смерть. 11 августа 1942 г. Сабина Шпильрейн и обе ее дочери были расстреляны вместе со многими тысячами ростовчан в печально знаменитой Змиевской балке...

"Она мечтала о роли возлюбленной, матери, сестры или дочери, скрепляющей союз двоих мужчин, намереваясь объединить их на символическом уровне, - пишет Инге Штефан в работе, посвященной памяти Сабины Шпильрейн. - Сомневаясь в том, что она может стать "величиной в психиатрии", она искала утешение в музыке, любимой не менее страстно, чем психиатрия. Однако ее мечта так и не воплотилась ни в научной, ни в художественной формах. Не удалось ей и слить воедино психоаналитические теории Фрейда и Юнга, хотя эта попытка и привела к созданию собственной оригинальной концепции. История отодвинула ее в тень, сделала ее работы лишь иллюстрацией их трудов, проекцией собственных желаний и чувств, "анимой". Голос самой Шпильрейн через это услышать трудно. Но ее отличала ненасытная любознательность, стремление разделить с другими свои находки. Ей принадлежат новые идеи об инстинктивной жизни, о развитии ребенка, о детском психоанализе, о женской психике; продуктивной была и ее деятельность по организации исследовательских учреждений. Разнообразие ее научных партнеров и широта психоаналитических, лингвистических и нейропсихологических интересов показывают ее как многогранного и своевольного первопроходца в науке. Темы любви, разрушения и созидания проходят через ее работу и ее жизнь. На грани величия и депрессии".

Лишь в последние годы личности Сабине Шпильрейн в истории наконец удалось получить заслуженное внимание во всем мире. Известный психоаналитик Бруно Беттелхейм назвал ее не только блестящим ученым и обладающей высочайшей чувствительностью женщиной, но и личностью, проявившей необыкновенную психологическую интуицию. Другой знаменитый ученый Йоханнес Кремериус в своей статье "Сабина Шпильрейн: ранняя жертва сплоченности рядов психоанализа" отмечает, что ее диссертация и статьи могут быть отнесены к фундаментальным психоаналитическим трудам; однако, несмотря на всю их важность, автор оказался практически преданным забвению". "Работы Шпильрейн стала вехой в истории психоанализа, - пишет в своей работе "В защиту Шпильрейн" Зви Лотан. - Шпильрейн создала амальгаму из психоаналитических знаний и мифологических откровений... Эта работа упрочила ее репутацию самостоятельного мыслителя и femme inspiratrice Юнга... Ее статьи вдохновили и повлияли и на других психоаналитиков, хотя в их текстах не отыщется фамилия Шпильрейн"ю "Это была самая значимая персона в русском психоанализе. А ещё Сабина чудесным образом связала русскую и немецкую культуру. Упустить это имя ничего другого не означает, как совершить большую ошибку", - считает профессор и член Немецкого психоаналитического общества Питер Куттер.

"Для меня личность Сабины Шпильрейн необычайно цельна и неизбывна", - делится своими чувствами шведский режиссер Элизабет Мортон. В 1995 году в поисках документов о судьбе и жизни Сабины она совершает путешествие в Россию - снимает в Ростове и Москве, общается с очевидцами и свидетелями, берет интервью, записывает уникальные воспоминания. Досняв материал в Вене, Цюрихе, Лозанне и Женеве, в начале 2002 года она выпускает на экраны Европы документально-публицистический фильм "Меня звали Сабина Шпильрейн", недавно представленный на престижном кинофестивале в Торонто. "Она пыталась - и нам приходится с этим считаться - идти своим собственным путем и делать все так, как она чувствовала наилучшим образом, преподавая урок другим, - комментирует свою работу Мортон. - И путь, который она избрала - это и был психоанализ. Она пыталась скрывать свои сильные чувства по отношению к Юнгу даже тогда, когда ее лечащий врач и друг предал ее. Она защищала Фрейда в СССР в 1929 году, когда это было уже достаточно опасно в этой стране. Кроме того, у нее было несколько возможностей покинуть родной Ростов, когда немецкие войска подходили к нему. Но она не покинула город.

Она была истинным воплощением своих собственных теорий о деструкции и их проникновением в экзистенцию существования. И этот символ проходит через весь фильм, посвященный ей, через все ее интересы, которые она развивала по всему свету, в книгах, научных статьях, театральных пьесах и новеллах".
Ныне ей посвящено множество книг, где авторы пытаются разгадать загадку удивительной судьбы русской женщины Сабины Шпильрейн. На подмостках Англии уже несколько лет с успехом идет спектакль, поставленный труппой королевского театра. С открытием ее раннее неизвестных дневников и писем, по всему миру продолжает расти большой интерес как к ее личности, так и ее работам. В родном городе Сабины Шпильрейн ничего нет в память о ней. В память о женщине, прославившей город и весь российский психоанализ на весь мир, ставшей его героиней и легендой. Лишь скромная неприметная мемориальная доска на доме по Пушкинской, где она жила, открытая 20 октября этого года по инициативе Южно-Российского гуманитарного института (ЮРГИ), который почтил ее память прошедшей в Ростове научной конференцией. На неприметную скромную доску сверху молчаливо, как и сотню лет назад, взирают старые оскалившиеся львы.

За черной дверью парадного реконструированного фасада - грязный запущенный одинокий подъезд, изрисованный нацистской свастикой и надписями "Russia uber Alles!"... Центр города. Зима 2002 года. 60 лет спустя ростовского холокоста и гибели в нем Сабины Шпильрейн. Объединявшей в себе романтическую мечту о слиянии простых и вечных как этот мир человеческих чувств и готовность к смерти.
"Желание умереть - это наиболее часто не что иное, как желание истребить себя в любви", - написала она однажды в своем дневнике. И еще: "Посреди большого поля вырастите дуб и напишите: я тоже однажды была существом мыслящим и страдающим, меня звали Сабина Шпильрейн...". Таковы была ее последняя воля, обращенная к нам. Так до нас и не дошедшая через целую эпоху истории. Нашей истории.

Автор: Игорь Ваганов
Источник: http://drugie.here.ru/achtung/spielrein.htm
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

«Мама» Махмуда Эсамбаева

Опубликованное фото
(Эсамбаев Махмуд Алисултанович (1924 - 2000), российский артист балета, эстрадный танцовщик)


Вторым браком мой отец женился на еврейке Софье Михайловне. Она меня воспитала. Ее и только ее я считаю своей настоящей матерью.Она звала меня Мойша. И когда в 1944 году чеченцев выселяли с Кавказа, она могла остаться, но она сказала: 'Мойша, я еду с тобой, без меня ты там пропадешь'. У нее я выучил идиш и говорил на нем лучше многих евреев. Мы жили во Фрунзе, теперь - Бишкек. Очень голодали. Я уже танцевал и пел еврейскую песню 'Варнечкес', любимую песню мамы. Она меня и научила. И когда у местных богатых евреев был какой-либо праздник, маму и меня приглашали. Мама говорила: 'Завтра мы идем на свадьбу к Меламедам. Там ты покушаешь гефилте фиш, гусиные шкварки. У нас дома этого нет. Только не стесняйся, кушай побольше'.

На свадьбе я, конечно, танцевал. А потом мама просила: 'Мойша, а теперь пой'. Я становился против нее и пел 'Варнечкес'. Маме говорили: 'Спасибо Вам, Софья Михайловна, что вы правильно воспитали одного еврейского мальчика, другие же, как русские, ничего не знают по-еврейски'. Они и не подозревали, что я чеченец. Когда меня приняли в труппу Киргизского театра оперы и балета, мама не пропускала ни одного спектакля с моим участием. Я танцевал во многих балетах. Однажды она сказала:

- Мойша, ты танцуешь лучше всех. Почему же другим дарят цветы, а тебе нет?
- Потому что у нас здесь нет родственников.
- А разве цветы приносят родственники?
- Родственники или близкие знакомые.

Вечером я танцую в 'Раймонде' Абдурахмана. Я появляюсь под занавес в первом акте, делаю прыжок и замираю. Идет занавес. И тут администратор приносит мне большой букет цветов. Тогда зрители передавали цветы через администраторов. В конце второго акта - еще один букет, в конце третьего - еще цветы, и большой букет после окончания спектакля. Я сразу понял - от кого цветы.

Однажды она заболела и лежала. А мне принесли цветы. Я прихожу домой, она лежит. Я говорю:

- Мама, зачем ты приходила в театр? Ты же больна!

Она отвечает:

- Сыночек, я никуда не ходила, я не могу встать.
- Откуда же цветы?
- Люди поняли, что ты заслуживаешь цветов и принесли их тебе.

Как-то она спросила:

- Мойша, скажи: евреи - это народ?
- Конечно, народ, мама.
- А почему ты танцуешь танцы разных народов, а еврейского у тебя нет?
- Мама, а кто мне покажет, как его танцуют?
- Я.
- Как?
- Руками.

Она показала мне движения в еврейском танце. Я прочитал Шолом Алейхема и сделал танец 'А юнгер шнайдер'. Этот танец стал у меня бисовкой. Мне приходилось его повторять три-четыре раза. А в те годы все еврейское на сцене запрещалось. Приезжаю в Белоруссию, танцую своего 'Портняжку'. Оглушительный успех. После концерта какой-то начальник спрашивает:

- А кто вам разрешил танцевать еврейский танец?
- Я сам себе разрешил, - ответил я.

( Из книги Е. Захарова и Э. Менашевского 'Еврейские штучки')

Комментарий: В 1995-м году Махмуд в присутствии 'сильных мира сего' проклял разжигателей чеченской войны. Такую историю рассказал чеченский литератор и журналист Руслан Наршхоев. 'После спектакля в Большом театре в Москве фуршет был. Махмуд в шапке, галстуке, как всегда, подтянутый, грустный был, в очень депрессивном состоянии. 'Скажи?' Махмуд не решался. В конце концов, когда его доняли, а там был Лужков, там были министры, он сказал: 'Я скажу', и он сказал очень грубые, но точные слова:
'Пусть сдохнут все, кто начал войну'. Передохнул и сказал: 'И все, кто за это не выпьет'. И все выпили'.
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Моника Левински

 

10 лет назад, 12 февраля 1999 года, сенат США признал Билла Клинтона невиновным по делу о любовной связи со стажеркой Белого дома Моникой Левински . Казалось бы, совсем недавно мир, затаив дыхание, наблюдал за сексуальным скандалом в Белом доме, в центре которого оказался тогдашний президент США Бил Клинтон и практикантка Моника Левински, а прошло уже 10 лет. Впрочем, отзвуки этого скандала раздаются в Белом доме и сейчас. К примеру, 4 февраля нынешнего года во время торжественной церемонии принятия присяги по поводу назначения на должность госсекретаря США Хилари Клинтон (официально она дала присягу еще 21 января, чтобы без промедления приступить к своим обязанностям) публично намекнула сопровождавшему ее мужу о событиях давно минувших дней. В частности, рассыпаясь в благодарностях главе и чиновникам Белого дома, новый госсекретарь поблагодарила и своего мужа «за быстрое утверждение в должности» госсекретаря. «Я благодарна ему за совместную жизнь, в которой присутствовал разный опыт, и который значительно обогатил мою жизнь», – многозначительно пояснила Хиллари Клинтон. Эти слова вызвали нешуточное оживление и смех среди присутствующих, которые восприняли заявление Хилари, как напоминанием о громком скандале вокруг Моники Левински.

 

Опубликованное фото

Моника родилась 23 июля 1973 года в Сан-Франциско и вошла в историю США, как одна из любовниц Клинтона. В 1995 году Моника Лeвински, пришла на практику в отдел кадров Белого Дома, где в ноябре после празднования дня рождения замначальника отдела у нее возник роман с президентом Клинтоном. Интересно, что согласно многочисленным сообщениям американских таблоидов, за всю жизнь у Моники Левински не было ни одного романа с ровесником. Одногодки казались ей скучными и незрелыми. Поэтому в 15 лет она влюбляется в школьного учителя, а учась в колледже, у нее возникает роман с директором школьного театра. Позже личный психолог семьи Левински объяснил, что это вызвано тем, что Моника после развода родителей была лишенная любви отца и подсознательно стремилась обрести его в каждом своем любовнике. Поэтому им быть только зрелый, интересный во всех отношениях, респектабельный и солидный мужчина.

 

Благодаря любовной связи с главой Белого дома молодая практикантка быстро двигалась по карьерной лестнице Уже в 1996 году Левински получила повышение - сначала в отдел законодательства, а в апреле переведена на работу в Пентагон в отдел безопасности. Там Моника познакомилась с Линдой Трип. Подружившись с Моникой Линда начала активно интересоваться ее личной жизнь, в частности, романом с президентом. Именно Трип записывала все телефонные разговоры подруги с высокопоставленным любовником, а затем, что называется «сдала с потрохами» и подругу и Клинтона прокурору Кену Старру. Прокурор заинтересовался записями только потому, что из разговоров Моники Левински с Линдой следовало, что президент Клинтон и его друг Вернон Джордан могли предложить Монике дать заведомо ложные показания по поводу некоторых темных дел, к которым был причастен глава Белого дома.

 

Старру удалось убедить Генерального прокуророра США Дженета Рено, подключить к этому делу трех федеральных судей, которые и предоставили разрешение Старру начать официальное расследование по делу о подстрекательстве к лжесвидетельству. Агенты ФБР и федеральные прокуроры провели допрос Моники и пообещали ей сохранение судебной неприкосновенности. Друг семьи Уильям Гинзбург выступал в деле как адвокат Левински. Естественно Клинтон отрицал какие-либо сексуальные отношения с Моникой Левински. Тем не менее, в январе 1998 года некоторые влиятельные СМИ опубликовали доказательства, что президент говорит неправду. Но Клинтон продолжал отрицать тот факт, что Моника Левински была его любовницей. Также он отрицал и факт лжесвидетельства или принуждения к нему. В июле 1998 год Кен Старр и Моника Левински разработали схему обвинения, которая устраивала обоих и обеспечивала бывшей практикантке Белого Дома неприкосновенность. Взамен на это она должна была предоставить в суде в качестве доказательства платье, на котором остались следы спермы Клинтона.

 

Левински и Клинтон давали показания при закрытых дверях, но в присутствии Большого жюри присяжных (grand jury) в августе 1998 года. После этого Клинтон появился на экранах телевидения. Он общенародно признался, что Моника Левински была его любовницей, а следы спермы на платье были оставлены Клинтоном во время их встречи в Овальном кабинете. 12 февраля 1999 года, сенат США признал Билла Клинтона невиновным по делу о любовной связи со стажеркой Белого дома Моникой Левински. Через несколько лет после скандала Моника в одном из интервью заявила, что СМИ, описывавшие ее роман с Клинтоном, допустили много ошибок и неправлильных суждений. «Главная ошибка, - это утверждение, что я хотела соблазнить президента и тем самым добиться известности, а еще ошибка, что я дура», - заявила Моника. Однако она вынуждена была признать, что ее связь с Биллом Клинтоном привела к неудачам в ее личной жизни. В частности, после скандала ее романтические отношения с мужчинами не длятся долго. Кроме того, Левински до сих пор опровергает слухи, что хорошо заработала на скандале. По ее словам она не получила тех денег, о которых так красочно писала пресса…

 

Источник: «Багнет», http://www.bagnet.org/news/summaries/one_day_of_planet/2009-02-12/8845

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Софья Шапошникова

 

Опубликованное фото

Ещё недавно злился ветер

И дождь стучал в моё окно,

И небо было на рассвете

От туч свинцово и темно.

Пятном чернильным расплывалась

За домом каждый вечер синь,

А утром снова всё сначала,

Как сердце солнца ни проси…

 

Это стихи моей юности. Эти строчки родились более 50 лет тому назад. И вылились они из души моей любимой учительницы Софьи Шапошниковой, когда, измученная очередным приступом тяжелейшей астмы, она просила у Судьбы «солнца в сердце». Начало ее творческого пути протекало на моих глазах, в далеком маленьком молдавском городке Сороки, где мы вместе в двухкомнатном домике прожили полтора года. Домик находился на берегу Днестра, в 5-10 минутах ходьбы от воды. А по другую сторону реки темной стеной стоял лес, куда я водила своих уже учеников по классу фортепиано «на природу». Так связывали мы с детьми ощущения живого трепещущего леса и музыки. И, конечно, мне и в голову не могла тогда придти мысль, что моя учительница литературы, мой друг, обожаемый (как только в юности и бывает) Человек, когда-нибудь в своей поэме вот так воедино свяжет слово и музыку.

 

Простите меня, мои ученики, но я так не умела. И не только так писать, но, пожалуй, и так слышать. Так слушать музыку - и особенно Бетховена - может только чистейшей души человек, не «испорченный» музыкальным образованием и догмами музыкальной формы, законами музыкальной гармонии. У нее своя Гармония. Кажется, она слушает Бетховена и проживает его жизнь, его любовь, его страдания вместе с ним, сегодня, в этот час.

 

И открывает «редкостную душу,

Как партитуры вечные листы...

Передо мной лежит ее последняя поэма-драма «Гений в плену, или В плену у Гения». Я медленно перечитываю главу за главой и вновь возвращаюсь к пронзающим душу строкам. Я, конечно же, люблю музыку Бетховена, много сама играла и обучала детей исполнению его сонат от 1-й С-dur до Лунной, Патетической, Авроры. Но не устаю поражаться, как умеет Она слушать, на каком-то уровне подсознания улавливать его ритм, именно его форму (классическая сонатная форма создавалась тремя столпами музыки: Гайдном, Моцартом, Бетховеном). Порой кажется, что идет подтекстовка музыки, так совпадают ритм её слова и ритм музыки Бетховена, ибо она пытается «музыку сонат перевести в словесный ряд». И это всё на фоне личной трагедии Бетховена. Она чувствует его душу. Она сама умеет любить, как Он любил, она сама страдает, как Он страдал, она ненавидит то, что Он ненавидел, и наслаждается тем, чем Он наслаждался. Это ей «…его душа, давно свой путь земной сверша, в непостижимой вышине себя рассказывает…».

 

Это совпадение душ и совпадение судеб меня поражает. Сегодня ей 80, и в день рождения по телефону я играю ей ноктюрны Шопена и слышу, как там, в беэр-шевском хостеле, сидит с телефоном в руках моя Учительница и плачет. Она прожила трудную, но счастливую жизнь. Она много страдала и от физических недугов, и от моральных потрясений. Но она умела любить, и все очень любили её. Её ближайшие друзья – мои бывшие одноклассники. Сейчас они разбрелись по всему миру: Америка, Германия, Израиль, Украина – и все-все её по прежнему любят и дорожат её дружбой. А она своим тонким поэтическим слухом по-прежнему слышит всё, что касается их жизни, по-своему помогает советом, словом и больше всего своей, чисто шапошниковской, поэзией.

 

Стихи из новой книги Софьи Шапошниковой

«Гений в плену, или В плену у гения»

 

Новый вальс

 

О как мне видится то, что не сбудется,

Верить ли я перестал?..

Встанет карета на нищенской улице,

Явится дама на бал.

Третий этаж, потолок весь изрезанный

И от дождей в синяках.

Дама в наряде до туфелек фрезовом,

Кольца на тонких руках.

Пальцы в митенках положит на клавиши,

Не поспешит заиграть.

Сердце моё переполнится давнишним…

Нет!.. Подаяний не брать!

 

* * *

Я мечтаю, но всё уже поздно.

Даже ты мне помочь не вольна.

Слишком долго мы прожили розно,

Словно с горной вершиной волна.

Влагу брызг ощущает вершина,

Но не взвиться волне к облакам.

Сны мне долго пророчили сына,

Но Господь не послал его нам.

Я забуду тебя понемногу,

Ты давно отреклась от меня.

И не поздно сказать «слава Богу» –

Мы духовно с тобой не родня…

 

* * *

О мой Рояль, простишь ли ты?..

Такого друга я оставил без мечты!

И помнят клавиши одни

Какие прожиты прекраснейшие дни

И сколько было здесь тревог,

Что ты моей тревогой шумно занемог.

Как много ты дарил мне нег

И детских пальчиков ежевечерний бег…

И вот я в Вене, но один.

И буду так один до облачных седин.

У фортепьяно чудный звук,

Но как же ты теперь без этих сильных рук,

Умелых рук,

Привычных рук!..

 

* * *

Пусть птицы утром не поют

И для меня литавры бьют, литавры бьют…

Не торопитесь хоронить,

Ещё крепка, о как крепка с роялем нить!

Нет, я не слаб, о нет, не слаб,

И никогда и никому не буду раб.

И только музыка одна –

Моя весна, моя любовь, моя жена…

Об авторе

Софья Шапошникова - автор более 20 книг прозы и семи книг стихов, изданных в бывшем СССР и в Израиле. Романы «Досрочный выпуск», «В погонах и без погон», «Снегопад в октябре» (издательство «Советский писатель, Москва»), «После полуночи» (издан в Израиле), повести и рассказы «Парашют не раскрылся», «Благополучный исход», «Встречные ветры», «Дом над катакомбами», «Конец тихой улицы» и другие. Стихи: «Предвечерье», «Миг до зари», «Потревоженный день», «Общий вагон», «Ливни» (издательство «Советский писатель»), «Вечерняя книга» и её второе дополненное издание (обе – Израиль). Печаталась в журналах Москвы, Ленинграда, Кишинёва. Лауреат Всесоюзного конкурса Союза писателей СССР. Стихи Софьи Шапошниковой переведены на польский, украинский, молдавский языки. До репатриации была членом Союза писателей СССР, ныне – член Союза писателей Израиля. Накануне 2009 года вышла новая книга С. Шапошниковой «Гений в плену, или В плену у гения», посвященная Людвигу ван Бетховену. Живет поэтесса в Беэр-Шеве.

 

Автор: Ада Геткер, Ашдод, Израиль

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=1176

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Алина Витухновская

 

Алина Александровна Витухновская (род. 27 марта 1973) — русская поэтесса. Прабабушка Алины - Анна Львовна Абдиркина (в замужестве – Витухновская). Семья Абдиркиных была в родстве с семьёй Свердловых. Бабушка Алины - художница Софья Витухновская (1912-2000), мужем которой был Хосель Сандлер, художник. Отец Алины - Александр Сандлер, мать - Светлана Гильман.

Публикуется с 1993 года, автор нескольких книг стихов и прозы, в том числе «Аномализм» (1993), «Детская книга мёртвых» (1994), «Последняя старуха-процентщица русской литературы» (1996), «Собака Павлова» (1996; 1999), «Земля Нуля» (1997), «Роман с фенамином» (1999) и «Чёрная Икона русской литературы» (2005). На немецком языке вышла книга «Schwarze Ikone» (2002). Стихи переводились и публиковались в немецкой, французской, английской, шведской и финской прессе.

 

В 1994 году была арестована по обвинению в хранении и распространении наркотиков. После трехлетнего разбирательства была признана виновной в приобретении и хранении крупных партий наркотиков и приговорена в апреле 1998 года к полутора годам. Срок Витухновская не отбывала — в качестве такового ей было засчитано пребывание в предварительном заключении.Общественными защитниками на процессе стали Андрей Вознесенский, Андрей Битов, Александр Ткаченко, Юнна Мориц, Лев Тимофеев. Алина Витухновская член Союза писателей Москвы, почетный член русского Пен-клуба. В 1996 году награждена литературной стипендией Альфреда Топфера (Германия). Поддерживает связи с нонконформистскими политическими и религиозными группами. Проповедует в своем творчестве идеи «Уничтожения реальности» и «Диктатуры Ничто». Участвовала в концептуальной акции «Гвозди: мы шагаем по Москве» (совместно с Сэнди Ревизоровым) 1994, выставке «Процесс» с Алёной Мартыновой при поддержке Центра Современного Искусства (TV-Галерея) 1997, фестивале «Неофициальная Москва» 1999.

 

Источник: Википедия

 

Опубликованное фото

Одно из интервью:

 

- От темы наркотиков нам в этом разговоре точно не уйти...

- Я знаю... Видно, ближайшие несколько месяцев я буду выполнять функции Гидрометцентра, потому что в этой стране тема фашизма и наркотиков заменила тему погоды. Хотя чем больше разговоров, тем меньше толку.

- Но наркотики ты ведь сама принимала все же?

- Ну... Пробовала. Для меня наркоманы - что-то недостижимое: я не способна к такой концентрации энергии - где-то бегать, что-то искать, терпеть все эти состояния "пост", бесконечные ломки. Мне понятен человек, потребитель, который что-то пробует три раза в год (меня можно отнести к таким), но сущность наркомании от меян настолько далека... Просто зря тратить время, портить свой организм... Мне эти люди неприятны, но, когда я вижу, какая против них идет оголтелая борьба, я становлюсь, пожалуй, на их сторону. Вот в тюрьме, например, в 95-м году сидели сплошные толстые тетки: тетка, убившая мужа, тетка, обвесившая покупателя... Теперь там куча девочек симпатичных в ботинках "Доктор Мартинс". Совершенно другая тусовка, молодежная.

 

- Ты написала одну из первых концептуальных журнальных статей о наркотиках?

- Да, первую статью про ЛСД, "кислоту" и т.д. Еще не было никакого "Птюча" и "Ома"... У меня друг работал в "Новом времени", ему нравились мои книги, и он попросил написать статью. Любую. Хотелось актуальности все же - а это было время наплыва ЛСД (начало 94-го года), и все вокруг бегали с таким загадочным видом, как будто это что-то суперособенное... Я не могла понят некоторых своих друзей, которые говорили: мол, это так действует на искусство, это меняет сознание! Не как некий гуманистический врач пеклась об их здоровье: просто мне казалось, что в человеке очень много рабского, он постоянно готов быть жертвой какого-то воздействия. Допустим, когда я что-то писала еще в детстве, я замечала, что у меня не бывает накакого вдохновения, накаких порывов, про которые пишут в книжках: стихи пришли от музы или Бога. Мне хотелось создавать все изнутри себя, ничего извне.

 

Не желаю быть следствием каких-то причин и объектом чьих-то воздействий, неважно, Бога или ЛСД! И, обозлившись на своих друзей, готовых как раз к такому воздействию, я решила написать злобную, язвительную статью. Прочитала все книги по этому поводу: Гроффа, МакКенну... И стала брат интревью у знакомых и знакомых знакомых, у тех, кто когда-то изготавливал ЛСД, у тех, кто причастен к наркобизнесу, и т.д. Тогда никто особенно и не скрывал ничего, это был элемент богемной жизни. Я собрала довольно много информации по поводу "кислоты", которая изготовлялась в Москве и в Питере в подпольных лабораториях. Это было опубликовано в "Новом времени", естественно, в очень сокращенном варианте. Я, конечно же, перестаралась и написала не статью, а целую диссертацию. Большая часть этих бумаг, записей, расшифровок про наркотики исчезла при обыске в моей квартире.

 

- Задержали тебя как раз после обыска? В деле фигурируют коробки, которые вытаскивали из-под дивана...

- Это версия полковника ФСБ о том, что вся квартира была напичкана наркотиками. Но изъято было лишь несколько бумажек со следами некоего порошка (фенамина. - К.Д.), которые мог кто-то принести. Только это фигурировало на суде как вещдок. Имидж драгдилера, кстати, меня забавляет, у меня какие-то романтические представления об этом, книжные. Пусть он существует. Но образ наркоманки мне совершенно не нужен. И в деле есть экспертиза, показывающая, что я никакая не наркоманка. Она проводилась в Институте Сербского: смотрели руки, вены, брали анализы и вели беседы - проверяли состояние организма. Есть заключение, что я не наркозависима!

- Ты говоришь, к тебе прицепились, потому что хотели сделать из тебя осведомителя?

- Видимо, кто-то неверно осведомил о степени моей информированности. Помимо того что я действительно знала о потребителях - более-менее известных людях, артистах-художниках, мелких торговцах, - мне задавались вопросы об адресах лабораторий, изготовителях ЛСД... Три дня приходили ко мне в Бутырку: я молчала, молчала - на четвертый день на вопрос об изготовителях решила пошутить. Вспомнила начало своей статьи и говорю: в 1943 году швейцарский химик Альберт Хофман изобрел ЛСД! Людей в таком бешенстве я не видела никогда! После этого сказали: все, посадим тебя на 8 лет.

 

- Ты думаешь, кто-то на тебя навел, кто-то тебя таким образом подставил?

- Как выяснилось, вся эта тусовочная среда настолько кишит мелкими осведомителями! Я раньше не верила, что что-то прослушивается, что кто-то собирает какие-то сплетни, что вся эта информация куда-то передается. Мне это казалось параноидальными выдумками. Но в тюрьме я иногда заглядывала в чужие уголовные дела - там были такие чистосердечные признания!..

- Сейчас ты, наверное, боишься тусовочной жизни? Возник страх перед подлостью друзей-приятелей?

- Мне нравится мое положение, оно лучше положения тех, кто ходит и сдает!

- Ты лично знала крупных московских наркоторговцев?

- Да, знала. Тогда драгдилеры были ведь не как сейчас, какие-то героиновые подозрительного вида подростки, которых интересуют только деньги. А такие были... Люди искусства. К деньгам они относились вообще несерьезно.

 

- Ты тоже считаешь себя богемной девушкой?

- Ни в коем случае. Богема - это что-то вырожденческое. Я, впрочем, в отличие от тебя никогда не пользовалась этим термином: богемный персонаж. Не знаю, кто это. Теперь, видимо, так называется рэйверская тусовка, а раньше это был андеграунд. Немногочисленные люди, получавшие самую продвинутую, изысканную, редкую информацию по поводу музыки, кино, искусства. Как только началась популяризация этого искусства не для всех, как только появились все эти модные журналы, все это стало навязыватся обывателю - произошло слияние между обывателем и так называемыми андеграундными людьми. Тогда все и погибло. Вся альтернативная культура начала 90-х полностью погублена и полностью дискредитирована.

- Ты думала о смерти?

- Я и умирать не собиралась. Когда-то я написала: "Вопрос не в том, чтоб БЫТЬ или НЕ БЫТ. Как избежать обоих состояний?"

 

- М-да, сугубо сказано. А вот говорят, тюремный опыт для человека творческого - вещь полезная?

- Это пустая трата времени. Если из заключения не делается некая акция, конечно. Вот до тюрьмы я очень мало улыбалась, а в клетке - смеялась больше всего. Важна неадекватность реакции. Мрачная тюремная реальность мною не впитывалась, я не погружалась в нее и не получила никакого опыта.

- Но, скажем, тот же Солженицин построил всю свою писательскую карьеру на личном опыте лагерей!

- Если описывать ужасы - они начинают существовать. А человеку, мыслящему глобально, это смешно, это аттракцион, декорация.

- Когда тебя с пеной у рта защищали авторитетные писатели, ими не ставился вопрос: виновата или нет, продавала наркотики или нет. Говорили: это - неважно. Поэт просто не должен сидет в тюрьме! Но разве поэт не может быть злодеем?

- Может. Но некое исключительное существо все же заслуживает особого подхода (я не о себе, а абстрактно говорю).

 

- А если это как бы исключительное существо совершает убийство? Или крадет, мошенничает?

- В любом случае исключительное существо нельзя изменить, исправить тюрьмой, напугать.

- Тебе самой не кажется нелепым сравнение тебя с Иосифом Бродским, пострадавшим от произвола властей?

- Мне не понятно, когда меня ставят в какие-то ряды: то - к Маяковскому, то - к Бродкому, то - к Цветаевой. Еще: "Наркоман и убийца Уильям Берроуз, вор Жан Жене и драгдиллер Витухновская". Такие тоже были параллели. Хотя если свести все к картинке для обывателя: "суд над поэтом" - может, и допустимо проводит такие аналогии.

 

- Какие, к примеру, тиражи у твоих книг?

- Маленькие. От 300 до 3000 экземпляров. Сейчас выйдет "Роман с фенамином" - это то, что писалось в Бутырке, и то, что было дополнено и оформлено в последствии. Там будет большой тираж - тысяч пять. Это проза: мои дневниковые записи в тюрьме плюс письма моих друзей и мои ответы. Речи о наркотиках (несмотря на название) там вовсе нет, идет речь о ситуации с молодежью и правоохранительными органами. Есть там некое "Послание для всех": "Попасть сюда может каждый, преступления совершаются без вашего участия!"

- И кто будет выпускать эту книгу?

- Частный издатель.

- Твои родные реагировали на всю эту историю однозначно? То есть не было сомнений, подозрений, чт действительно ты - наркоманка и втянута во что-то темное?

- То, что я - не наркоманка, они знают точно. Они были полностью убеждены в моей правоте, а даже если бы не были - вели бы себя так же, как ведут: продолжали бы меня спасать и защищать.

 

Источник: http://drugie.here.ru/alina/interview/interview4.htm

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Розина Левина

 

Розина Яковлевна Левина ( en. Rosina Lhévinne, урождённая "Бесси "; 29 марта 1880, Киев — 9 ноября 1976, Глендейл, Калифорния) — американская пианистка и музыкальный педагог российского происхождения.

Дочь богатого ювелира, Розина Бесси брала частные уроки фортепиано, и очередным её учителем стал студент Московской консерватории Иосиф Левин, который был старше её на пять лет. В свою очередь и Розина поступила в консерваторию, а в 1898 г. окончила её с золотой медалью, после чего они с Левиным немедленно поженились. С этого времени Розина Левина поклялась отказаться от сольной карьеры и выступать ассистентом мужа в педагогической деятельности, а в концертах выступать лишь в дуэте с мужем, в партии второго фортепиано, — этого самоограничения она придерживалась до смерти Иосифа Левина в 1944 г.

 

В 1907 г. семейство Левиных уехало из России и обосновалось в Берлине, где испытало много тягот в годы Первой мировой войны. В 1919 г. они перебрались в Нью-Йорк, где Иосиф Левин преподавал в Джульярдской школе, а Розина Левина ему ассистировала. После смерти Иосифа Левина руководство Джульярдской школы убедило Розину Левину стать его преемницей, и в последующие годы из класса Левиной вышел целый ряд крупных пианистов; наиболее известным учеником Левиной стал Ван Клиберн, выигравший в 1958 г. Международный конкурс пианистов имени Чайковского — как считается, не в последнюю очередь благодаря любви к русской пианистической школе, которую прививала ему Левина.

 

Опубликованное фото

В поздние годы Розина Левина иногда выступала и с концертами, а также осуществила ряд записей. В январе 1963 г. в возрасте 82 лет она дебютировала с Нью-Йоркским филармоническим оркестром под руководством Леонарда Бернстайна, исполнив первый фортепианный концерт Фридерика Шопена — тот же самый, который она исполняла в 1898 году на выпускном экзамене в консерватории.

 

Источник: http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/263886

 

Ещё одна публикация:

 

Американская пианистка и музыкальный педагог Розина Левина (урожденная Бесси) родилась в Киеве, в семье богатого ювелира Якова Бесси. С детства Розина брала частные уроки фортепиано, и очередным её учителем стал студент Московской консерватории Иосиф Левин, который был старше её на пять лет. В свою очередь и Розина поступила в консерваторию, а в 1898 г. окончила её с золотой медалью, после чего они с Левиным сразу же поженились. С этого времени Розина Левина поклялась отказаться от сольной карьеры и выступать ассистентом мужа в педагогической деятельности, а в концертах выступать лишь в дуэте с мужем в партии второго фортепиано, - этого самоограничения она придерживалась до смерти Иосифа Левина в 1944 г. В 1907 году Левины уехали из России и обосновались в Берлине, где испытали немало тягот в годы Первой мировой войны. В 1919 г. они перебрались в Нью-Йорк, где Иосиф Левин стал преподавать в Джуллиардской школе, а Розина ему ассистировала.

 

После смерти Левина руководство школы убедило Розину Левину стать его преемницей, и в последующие годы из класса Левиной вышел целый ряд крупных пианистов; наиболее известным учеником Левиной стал Ван Клиберн, выигравший в 1958 году Международный конкурс пианистов имени Чайковского - как считается, не в последнюю очередь благодаря любви к русской пианистической школе, которую прививала ему Левина. В поздние годы Розина Левина иногда выступала и с концертами, а также осуществила ряд записей. В январе 1963 г. в возрасте 82 лет она дебютировала с Нью-Йоркским филармоническим оркестром под руководством Леонарда Бернстайна, исполнив Первый фортепианный концерт Фридерика Шопена - тот же самый, который она исполняла в 1898 году на выпускном экзамене в Московской консерватории. Скончалась Розина Яковлевна Левина 9 ноября 1976 года в Глендейле, штат Калифорния.

 

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=1181

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Хелен Левитт

 

Информация: Одна из самых знаменитых женщин-фотографов Хелен Левитт умерла в воскресенье в возрасте 95 лет. Ее прославили съемки небогатых районов Нью-Йорка, так называемая, социальная фотография.

Она умерла во сне в своей квартире на Манхэттэне.

Самые известные ее работы - фото детей на улицах в 30-40-е годы прошлого века.

Ее снимки экспонируются в галереях всего мира и опубликованы в нескольких книгах. Полная ретроспектива ее работ состоялась в музее современного искусства Сан-Франциско в 1991 году.

 

Источник: http://www.gazeta.ru/news/lenta/2009/03/30/n_1346818.shtml

 

Опубликованное фото

Американка Хелен Левитт является одной из самых прославленных женщин-фотографов нашего времени. Однако эта слава приходила к ней далеко не пропорционально ее творческому и профессиональному росту. Несмотря на то что ее первая выставка в Музее современного искусства состоялась, когда Левитт исполнилось только тридцать лет, широкую известность и признание ее работы получили лишь недавно, а именно тогда, когда интерес к уличной и социальной фотографии достиг небывалых высот. Даже истинные знатоки творчества Хелен Левитт признаются, что, заново просматривая ее снимки, они находят новые интересные детали, которые позволяют совершенно по-иному взглянуть на каждую работу и несколько переосмыслить заложенный в ней сюжет.

 

Опубликованное фото

Хелен Левитт родилась в Бронксе в 1913 году, еще в школе она мечтала стать художницей, но таланта к рисованию в себе не открыла и поэтому сразу после школы решила заняться фотографией. Левитт снимала жителей из соседних кварталов, это были в основном малообеспеченные представители рабочего класса, чаще всего темнокожие, они казались ей более колоритными. Уже тогда она старалась придать своим снимкам социальную окраску, наиболее реалистично обрисовать обстановку, в которой жили и работали простые люди, задокументировать реалии современной жизни. Однако очень скоро произошло событие, которое кардинально изменило ее взгляд на то, что можно увидеть в объективе.

 

Опубликованное фото

В 1935 году Хелен Левитт встретила великого французского фотографа Картье-Брессона и, увидев его работы, поняла, что фотография — это нечто большее, нежели простое изложение фактов, — это целое искусство, способное перевернуть мир. Работы этого знаменитого мастера во многом определили стиль фотографий самой Левитт, вдохновляли ее на протяжении многих лет.

 

Опубликованное фото

Спустя год после этой встречи Хелен Левитт приобрела 35-миллиметровую камеру Leica, точно такую же, как у Картье-Брессона, и отправилась бороздить просторы Нью-Йорка в поисках оригинальных сюжетов для своих будущих фотолегенд.

Основными героями фотографий Хелен Левитт являются дети. Они рисуют мелками на стенах и тротуарах, лазают по деревьям, открывают пожарные гидранты, придумывают новые игры, танцуют джигу или просто кривляются. Иногда кажется, что сколько детей на свете, столько и историй на снимках этой замечательной фотохудожницы. Однако вот что говорит об этом сама Левитт: «Люди думают, что я обожаю детей. Но это не так, во всяком случае, я люблю их не больше, чем кого бы то ни было. Просто их всегда полно во дворе…»

 

Опубликованное фото

Детские образы на фотографиях Хелен Левитт сильно отличаются от персонажей других фотохудожников. Вспомним портрет мальчика с вином Картье-Брессона: во взгляде этого мальчика читается желание быть взрослым мужчиной, которому уже дозволено пить вино. Детвора Левитт, напротив, более безумная, легкомысленная, как мультипликационные персонажи или герои телевизионных шоу.

Во многих работах Хелен Левитт присутствует некая тайна, своеобразная ловушка для зрителя, которому любопытно узнать, куда так встревоженно смотрят люди, высунувшись из окна, почему мальчишка спрятал лицо в шапку, для чего женщина с головой окунулась в коляску своего малыша, что она там забыла… Фотохудожнице всегда удавалось запечатлеть ключевой момент уличной сцены. Каждый снимок приправлен большим количеством нужных и важных деталей, динамикой и эмоциональной составляющей, что и делает его ярким и запоминающимся.

 

Опубликованное фото

В начале 1940-х годов по неизвестным причинам Левитт перестала заниматься фотографией и вернулась к ней лишь спустя 20 лет. В 1959-м она получила стипендию Гуггенхайма для изучения техники цветной фотографии, а чуть позднее из ее квартиры были похищены все слайды — результат многолетней кропотливой работы. Но Левитт даже не думала сдаваться, она снова вернулась на улицы родного Нью-Йорка, и в 1974 году в Музее современного искусства на суд широкой публики были представлены новые цветные фотографии в виде слайд-шоу. Цветной Нью-Йорк 1970–80-х на ее снимках немного отличается от старого черно-белого Нью-Йорка, однако остается таким же озорным, игривым и ни на что не похожим.

 

Опубликованное фото

В настоящее время Хелен Левитт по-прежнему живет в Нью-Йорке и иногда фотографирует домашних животных на одной из пригородных ферм. Она является автором четырех фотосборников: «Метод видения» (Way of Seeing, 1965), «Через город» (Crosstown, 2001), «Там и сям» (Here and there, 2004) и «Слайд-шоу» (Slide show, 2005), ее выставки проходят по всему миру, включая Париж — город, в котором она всегда мечтала побывать, но мечта эта пока так и не осуществилась. В ее небольшой квартире хранятся тысячи фотоснимков, все они рассортированы по огромным коробкам с забавными надписями: на одной, к примеру, написано «ничего путного», а на другой «там и сям». Она не любит рассказывать о своей жизни, считает ее невероятно скучной, не признает свою популярность и не украшает своими фотографиями стены кухни и спальни.

 

Опубликованное фото

Но мы-то знаем, что ее работы помогут воспитать еще не одно поколение жанровых и уличных фотографов, по ним будет проведено не одно историческое исследование и написана не одна научная статья. Ими восхищались, восхищаются и будут восхищаться ценители фотоискусства из разных уголков мира. И давайте надеяться, что в будущем мы увидим новые снимки замечательной американской фотохудожницы Хелен Левитт.

 

Источник: http://prophotos.ru/genres/6785-sotsialnaya-fotografiya-helen-levitt

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Сарит Хадад

 

Опубликованное фото

Певица. Настоящее имя - Сара Ходедтова (по другим источникам - Худайнатова). Дата рождения - 20.09.1978

Сарит Хадад ворвалась как метеор на небосклон восточной музыки. Хотя мелодии Хадад не отличаются новизной, но ее неповторимый голос вносит новые краски. В отличие от других певцов восточного стиля, Сарит не пыталась подражать ни одному исполнителю, зато уже есть такие, кто пытается подражать ей.

Сарит родилась в Афуле, в семье горских евреев, она была младшей из 8 братьев и сестер. В детстве переехала с семьей в Мигдаль hа-Эмек, а потом - в Хадеру. В возрасте 8 лет она сама научилась играть на гитаре, органе и ударных, и начала выступать, без ведома родителей, в различных клубах. В 15 лет она присоединилась к молодежному ансамблю Хадеры, а параллельно обучалась парикмахерскому искусству и некоторое время работала в парикмахерской в Хадере.

 

Когда ей было 16 лет, на одном из выступлений ее заметил продюсер Ави Гуэта. Ему понравилось ее пение, и с тех пор он стал ее личным директором. Вместе они начали выстраивать карьеру Сарит, имея четкую стратегию завоевания публики.

Первый альбом Хадад, "Ницоц hахаим" ("Искра жизни"), вышел в 1995 году, когда ей было всего 17 лет! Он имел большой успех и был продан в количестве более 50 тысяч экземпляров. Главным хитом этого альбома была песня "Шалом хавер", исполненная в дуэте с певцом Шарифом. Целью этого дуэта было "внедрить" Хадад в среду любителей восточной музыки, и эта цель была достигнута. Сарит очень быстро стала звездой клубов и шагнула, вместе с Шарифом, в первый ряд звезд восточной музыки.

 

Альбом, вышедший после этого, назывался "Живой концерт во Франции",но на самом деле он был целиком записан в студии, включая аплодисменты и реплики Хадад. Это не помешало ему добиться успеха, ведь публика к тому времени уже привыкла к подобным альбомам. В этом альбоме Сарит исполнила новые версии своих и чужих песен.

 

Опубликованное фото

Следующий ее альбом, "hадерех ше бахарти" ("Путь, который я выбрала"), преуспел гораздо меньше. В нем Сарит продолжала ту же линию, но на этот раз одна, без поддержки других артистов. Но неудача не обескуражила Хадад и ее продюсера, и они продолжали работать. Следующий альбом, где Сарит пела на арабском языке, уже стал прорывом в ее карьере. Этот альбом добился успеха не только в Израиле, но и в арабских странах, что побудило Сарит отправиться в турне по Иордании. Правда, она поехала туда под видом палестинской певицы, и когда выяснилось, что она на самом деле еврейка, разразился скандал, но он только добавил Сарит популярности.

Ее известность еще возросла после того, как певица приняла участие в альбоме группы "Типекс" и спела с лидером группы, Коби Озом, песню "Лама hалахт мимену" ("Почему ты ушла от него").

 

Ну а в 1998 году, после выхода альбома "Хок hахаим" ("Закон жизни"), включавшего суперхит "Аколь сагур" ("Все закрыто"), Сарит Хадад стала суперзвездой израильской музыки. Этот альбом был продан уже более чем в 180 тыс. экземпляров.

В 1999 году она выпустила следующий альбом, "Кмо Синдерелла" ("Как Золушка"), который тоже стал очень успешным. В него вошли такие песни, как "Кмо Синдерелла" ,"Кше ани итха ани кмо даг" ("Когда я с тобой, я как рыба"), "Ям шель аhава" ("Море любви"), "hаити бе Ган Эден" "Я была в раю"), а также песню "Хаверим бехоль миней цваим" ("Друзья всех цветов"), с которой Хада заняла второе место на "Фестигале". В том же году вышел ее альбом "Мега микс", содержавший миксы из песен альбома "Кмо Синдерелла", а также альбом с живого выступления. Хадад много выступала в Израиле и за границей, например, в Париже во Дворце спорта перед 5000 зрителей. Нагрузки были такими, что на одном из концертов она рухнула от изнеможения.

 

В 2000 году в ее альбом "Лаасот ма ше ба ли" ("Делать то, что мне хочется") вошла первая песня, к которой она сама написала мелодию : "Аба" ("Папа"), а также песня Коби Оза "Кимъат hолехет" ("Почти ухожу") и другие хиты, как "Лаасот ма ше ба ли", "Олам шель халомот" ("Мир грез"), "Эйн камоха баолам" ("Во всем мире нет такого, как ты"), и другие. В том же году Хадад участвовала в отборочном конкурсе к "Евровидению" с песней "Велкам и салям".

 

В 2001 году вышел альбом Хадад "Ашлайот метукот" ("Сладкие иллюзии"). Она сочинила мелодии к трем песням для этого альбома вместе с Давидом Зигманом (который написал и слова к ним) : "Зе hасод шели" ("Это мой секрет"), "Типа ве од типа" ("Капля и еще капля") и "Бахур нехмад" ("Симпатичный парень"). Эхуд Манор и Шимон Бускила написали "Хаваль аль hазман" ("Жалко времени"). Но особенно выделялись в этом альбоме 7 песен, автором которых был Коби Оз, среди них хит "Ялла лех hабайта Моти" ("Давай, Моти, иди домой"), дуэт с Озом "Тизаhари мимени" ("Берегись меня") и "Телех капара алай" ("Иди умри за меня"), а также потенциальные хиты "Тишток тишток" ("Молчи") и "Ани оhевет отха hарбе йотер мимени" ("Я люблю тебя больше, чем я"). В этот же альбом вошла и любимая всеми нами (не знаю, как в Израиле, а в России - точно) песня "Кше hалев бохе" ("Когда сердце плачет"), известная также под названием "Шма Исраэль".

 

В 2002 году Сарит Хадад представляла Израиль на конкурсе "Евровидение", проходившем в Эстонии. С песней "Надлик беяхад нер" ("Зажжем вместе свечу") , созданной авторами "Дивы" Йоавом Гинаем и Цвикой Пиком, она заняла 12-е место. Эта песня вошла в десятый альбом Хадад, "Ялда шель аhава" ("Дитя любви").В этом же альбоме вышла песня "Кеилу казе" ("Как будто вроде").

В 2003 году Хадад выпустила альбом "Рак аhава тави аhава" ("Только любовь принесет любовь"). Альбом включал хиты "Тиhъе ли рош hамемшала" ("Будь моим премьер-министром") и "hайом hайом" ("Сегодня"), удачный римейк Хадад песен Дорит Реувени и трио "Пикуд мерказ". Как и предыдущие, этот альбом имел огромный успех.

В августе 2004 года вышел следующий альбом Сарит, "Хагига" ("Праздник"). Песни для этого альбома написали Коби Оз, Цвика Пик, Йоав Гинай, Давид Зигман, Эхуд Манор и Йоси Гиспан. В альбом вошла и песня "Левад" ("Одна").

 

Источник: http://www.shirim2006.narod.ru/Biografy/Sarit_Chadad.htm

 

Опубликованное фото

Вот ещё один материал о талантливой израильской певице:

 

В 10 лет она убегала из дома, чтобы выступать в барах. В 16 оставила школу, чтобы записать альбом. В 19 стала восходящей звездой, преисполненной честолюбивых амбиций, полной решимости "забодать", завсегдатаев израильских хит-парадов и не успокоиться до тех пор, пока не добьется такого, по меньшей мере, успеха как… Майкл Джексон.

 

В возрасте, в каком Авив Гефен издал свой первый альбом, Сарит Хадад выпускает пятый. Последний из них - "Хок ахаим" (Закон жизни) недавно лег на прилавки магазинов. За ее плечами уже сотни выступлений по всему Израилю, во Франции и Иордании. Она поет на иврите, грузинском, фарсидском и арабском.

 

Ей только 19, но она уже - явление! Для многих знакомство с ней состоялось в 97 году, когда она в дуэте с Коби Озом - лидером группы "Типекс" - спела "Лама халахт мимено" (Зачем ты ушла от него) и позже "Кше ани итха ани кмо даг" (Когда я с тобой, я как рыба).

Популярность ее еще более возросла после забойной "Хаколь caгур" (Все за перто), эффектно исполненной ею в дуэте с лидером группы "Этникс" Зеэвом Не хама и ставшей дежурным хитом в последний месяц на израильском ТV, а еще "Лев захав" (Золотое сердце), поднявшейся на 3-е место в хит-параде радио "Решет Гимель".

 

C.Хадад выглядит значительно старше своих лет. У нее привлекательная фигура, приятная улыбка, манера быстро и плавно говорить, непосредственность в обще нии и колоссальная уверенность в себе.

Сарит вспоминает, что родители были резко против того, чтобы она стала певицей, тем более, в столь юном возрасте. Чего греха таить, в кавказской общине бытует мнение, что певица, выступающая в ночных барах, это, может, чуточку лучше, чем проститутка.

А ее уже с 8-ми лет тянуло в клубы на берегу Нетании, где она и начала петь. "Я знала все песни Офры Хазы и Зохара Аргова и исполняла их превосходно", - рассказывает Сарит. "Выступала тайком от родителей, живя двойной жизнью. Будто-бы шла спать, а когда гасили свет, одевалась и через окно убегала выступать в клуб. Родители долго ничего не замечали. Мне было 10 лет, когда соседка сказала маме: "Какой голос у твоей дочки, кaкой голос! Вчера в клубе она всех поразила".

 

Реакция была суровой: только что - не били, но скандалы стали повседневностью". Работоспособность и продуктивность Сарит поразительны. Кроме пяти дисков, которые она записала за два года, один из них - с живого выступления во Франции, еще был снят и показан по телевидению фильм, рассказывающий о ее поразительном успехе в Иордании. Ее популярность в этой стране колоссальна. При этом поклонники долгое время не знали, что Сирит, певица из Кармиэля, как ее там называли, - не арабка и не палестинка. "На концерты там приходит разнородная публика, - объясняет Сарит, - иорданцы, иракцы, саудовцы, и если-бы кто-то прознал, что я еврейка, многие ушли-бы с концерта, а скорее всего вывели меня из зала". Интересно, что Сарит не знает арабского, хотя поет на нем чудесно ("заучиваю песни, как попугай"). Следствием ее огромного успеха стали снятые в Аммане и Петре клипы, плодотворное сотрудничество с иорданскими композиторами и поэтами.

 

Опубликованное фото

Сарит Хадад родилась в Хадере, она поздняя дочь в семье, где четверо братьев и четверо сестер - все увлекаются музыкой, но только она реализовала свой музыкальный талант. Страсть к музыке проявилась у Сарит с детского сада, она заставила родителей покупать музыкальные инструменты и в 7 лет у нее уже был дома маленький оркестр: орган, гитара, ударные, клавишные. На вопрос: - "Какие израильские исполнители наиболее любимы тобою?" Сарит отвечает - Рита и Шломо Арци. Но добавляет, что слушает абсолютно все, что издается. Если же настаивают: "И все-же, кого ты слушаешь больше всего?", честолюбивая Сарит отвечает однозначно: "Сарит Хадад… я люблю свои песни, люблю смотреть записанные на видео свои выступления, могу слушать себя без конца".

 

Сарит - еще в начале пути, но уже получила солидную рекламу: ее фотографии красуются на плакатах, брелках, календарях, часах, вазах, и.т.д. A недавно в Иордании разразился скандал. Раскрывшие ее секрет газеты запестрили брозкими заголовками: "Певица, въехавшая в Иорданию как арабка, оказалась еврейкой!" Или "Сарит Хадад, певица - еврейка из Израиля - соучастница ужасного заговора против арабов!" Однако, как показало время, интерес к Сарит после этого еще больше возрос.

Ну а о чем мечтает сама Сарит, глядя в будущее? "Я хочу всего и по большому счету. Даже небо для меня не предел. Я хочу, к примеру, чтобы даже в Китае, на улицах, каждый человек указывал на меня пальцем и восклицал: "Вот идет Сарит Хадад!" Я хочу покорить весь мир, как Майкл Джексон".

 

Автор: Азад Али-Заде

Источник: http://omit.narod.ru/story/muza1.html#hadad

июль 1998 г.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Франческа Гааль


Опубликованное фото


Подобно героине фильма «Бульвар Сансет» — забытой кинодиве, доживающей свой век в сладких грезах о былой славе и мечтах о возвращении в кино, — Франческа Гааль познала и громкую славу, и полное забвение. Девочка из хорошей еврейской семьи Фанни Зильверич в 14 лет сбежала из дома, чтобы, скрыв возраст, поступить в Будапештскую театральную академию. Уже через полгода она в труппе немецкой оперетты. Из академии самоуверенную девицу скоро попрут за прогулы, но это не важно. Пятнадцатилетняя Фанни — теперь уже Франческа Гааль — уже на подмостках, ей поручают все более заметные роли. В 1921 году она начинает сниматься в немом кино и переезжает в Берлин. Она прекрасно поет и танцует, у нее фантастическая актерская техника, она божественно хороша, остра на язык и забавна. Франческа — звезда кабаре в блестящей, элегантной, космополитичной и легкомысленной столице Европы. Она сводит с ума многочисленных поклонников и крутит романы.

В 1928 году близкий друг актрисы криминальный репортер Самуэль Вильдер знакомит актрису с Джо Пастернаком. Пастернак успел поработать на студии «Юниверсал» в Голливуде и приехал в Берлин делать кино для европейской аудитории, но пока ничего не получается. Влюбленная актриса устраивает для Пастернака и Вильдера контракт на «Дейче Юниверсал Филм». Следующие шесть лет — самые счастливые в жизни Франчески. Она любит и любима. Берлин у ее ног. Пастернак снимает десятки картин. Вильдер пишет успешные сценарии.
В 1934-м, спасаясь от фашизма, Вильдер уезжает в Париж, а Франческа и Пастернак — в Вену. Снятые на венской киностудии совместные фильмы «Петер» и «Маленькая мама» делают Франческу Гааль мировой звездой.

Из Парижа в США уезжает Самуэль Вильдер. Теперь он Билли Уайлдер, в скором будущем — крупнейший американский режиссер и сценарист. В 1936-м уезжает Пастернак. У него впереди тоже блестящая кинокарьера.
Франческа не верит в опасность фашизма и остается. В 1938-м она все же принимает приглашение из Голливуда и снимается там в классическом «Пирате». Особого успеха фильм не имеет. В 1940 году Франческа возвращается в Будапешт к заболевшей маме.
Мама погибнет в гетто. В Освенциме погибнут родные Уайлдера. В Каласарах — Пастернака. Сама Франческа будет прятаться от нацистов в подвале у соседей.

После войны Гааль уедет в США, теперь уже навсегда. Она доживет до 1973 года — в грезах и забвении, подобно героине «Бульвара Сансет» Билли Уайлдера. Неслучайно Глория Свенсон, сыгравшая Норму Дезмонд, так на нее похожа.
Материалы использованы в рамках доктрины Fair use

Автор: Беня Зильбер
Источник: http://booknik.ru/audio/?id=29063
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Даниэла Стил

 

Даниэла Стил - писательница. Год рождения - 1947, 14 августа. Она родилась в Нью-Йорке, в семье Джона Шуляйна-Стила и Нормы Стоун. Отец-еврей бежал от нацистов в США во время второй мировой войны, когда его семья потеряла фамильный бизнес - знаменитый пивоваренный завод «Lo-wenbrau». По словам Даниэлы, у нее было «одинокое, холодное детство», и она чувствовала себя ненужной своим родителям. Среднее образование получила во Франции, в 1963 г. окончила школу дизайна, затем училась в Нью-йоркском университете (1963-67). Работала в рекламных агентствах, а спустя несколько лет после окончания учебы приступила к литературной деятельности, и в 1980 г. состоялся ее писательский дебют.

 

Опубликованное фото

 

Романы: «Только раз в жизни», «Пять дней в Париже», «Большей любви не бывает», «Дороги судьбы», «Крылья», «Звезда», «Ранчо» и многие другие, хорошо известны читателям, как в Америке, так и в России. В 1989 г. имя писательницы было внесено в Книгу рекордов «Гиннеса», как одного из самых издаваемых авторов в мире, иногда она одновременно работает над 3-мя книгами. «…Весь мир читает Даниэлу Стил » - говорилось в рецензии, и это действительно так: в течение 20 лет было напечатано более 350 млн. экземпляров ее книг в 48 странах, на 28 языках, и каждое произведение моментально становилось абсолютным бестселлером.

 

Ее популярность в читательской среде настолько огромна, что, начиная с 1981 г., Стил являлась перманентной фигурой обложек журнала «Нью-Йорк Таймс». Никто не может сравниться с этой знаменитой писательницей в увлекательности и романтичности, в безошибочном умении передать малейшие оттенки чувств и безукоризненном знании мужской и женской души. По книгам Стил поставлен 21 фильм. В экранизации романа «Кольцо» в главной роли снялась прекрасная актриса Настасьи Кински. Фашистская Германия и дети рейха стали действующим лицами этого произведения. Жизнь сулила красавице Ариане фон Готхард, дочери банкира, череду бесконечных праздников, а вместо этого обернулась чередой нелегких испытаний. Героиня слетает с высот аристократической лестницы прямиком в карцер гестапо, преданная собственной кормилицей.

 

Герой обречен на военную службу многовековыми традициями своей истинно арийской семьи. Они - патриции, но их достоинство растоптано военными сапогами. Популярная во всем мире форма дамского романа легко вместила в себя настоящую трагедию потери всего: дома, любви, прошлого и будущего. Первая любовь принесла лишь боль утраты, замужество завершилось трагедией, трудным был путь к берегам далекой Америки. Но именно там судьба, наконец, вернула Ариане любимого, которого она считала потерянным навсегда, и подарила новую надежду на долгожданное счастье...

 

Книги Стил становятся сценариями телесериалов и повествуют о радостях любви и материнства, счастливых семьях и несчастных браках, неожиданных женских судьбах и настоящих мужских характерах. И будни жизни становятся романом, если о них пишет Стил. Это всегда незабываемые истории человеческих отношений, которые согреют ваше сердце. Роман «Зоя», и его экранизация также хорошо знакомы поклонникам писательницы. После революции 1917 г. юная русская княжна, красавица Зоя Юсупова становится эмигранткой. Ее жизнь за границей складывается непросто. Зоя остается одна, без родных и близких, без средств к существованию, и сама выстраивает свою судьбу. Калейдоскоп людей и событий проходит через всю ее жизнь. Она живет в Париже, потом в Нью-Йорке, через личные потери и обретения приходит к большой любви и жизненному успеху.

 

Помимо литературного творчества, Стил также является президентом Национальной американской ассоциации библиотек и спикером Национального комитета по борьбе с насилием над детьми, а совсем недавно, писательницу избрали президентом Американской гуманистической ассоциации. Книги Даниэлы невероятно популярны. К 1996 г. в США было продано свыше 260 млн. экземпляров ее романов. Критики писали, что от них «…невозможно оторвать глаза, даже когда мозги превращаются в камень».

 

Сама Даниэла Стил сказала: «Я хочу не то-лько развлечь читателя, но и заставить его задуматься…» К настоящему времени она опубликовала более 40 романов, каждый из которых мгновенно попадал в списки бестселлеров. Суммарный тираж ее книг на сегодняшний день составляет свыше 125.000.000 экземпляров. Все они об обретении покоя и счастья после долгих лет мучений, унижений и сомнений, о настоящей любви, о решимости бороться за свое человеческое достоинство, за право распоряжаться своей судьбой. Судьба писательницы не менее увлекательна, чем захватывающие сюжеты ее романов.

 

Нелегкое, полное одиночества детство, пять брачных союзов, иные из которых оборачивались настоящими драмами, падения и взлеты... Она - мать восьмерых детей! Перед вами проходит вся жизнь этой женщины, сумевшей достигнуть вершин славы, ее подлинная жизнь, всей правды о которой она так долго не открывала. Литературных новинок от Даниэлы Стил с нетерпением ждут поклонники ее творчества во всем мире. Это один из немногих авторов, чьи книги появляются на прилавках магазинов, как только читатели заканчивают предыдущий роман. Очередной новый бестселлер «Дом на улице Надежды» включает в себя то, без чего нельзя представить ее произведения: счастье и горе, любовь и разлуку. О себе Даниэла Стил говорит так: «Мои романы отвергает критика - зато их любит читатель. Я - самый настоящий издательский феномен»

 

Источник: http://www.kackad.com/article.asp?article=8

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Мириам Ратнер


С Мириам Ратнер я познакомился в Доме отдыха «Отрадное» на одном из вечеров, в котором и я принимал участие. Она прекрасно читала написанные ею стихи о войне:

В войне той Великой и страшной
Наш подвиг был скромен и мал,
Но нас, как незримою цепью,
Он крепкою дружбой сковал.


Мы ближе познакомились и я попросил Мириам рассказать о своей жизни. Она начала свои воспоминания с раннего детства.
- Родилась в Витебске в еврейской семье с довольно скромным материальным достатком. Отец был бухгалтером. Сам изучил языки. Знал немецкий, английский и конечно идиш. Много читал, любил еврейство, но не был фанатично верующим. Моя мама была домашней хозяйкой. Она, как и отец любила театр, музыку. Они уделяли большое внимание моему воспитанию. Привили любовь к чтению, музыке, искусству, шахматам, энциклопедии. С особой любовью рассказывали мне об истории еврейского народа. Заветной мечтой отца было уехать в Иерусалим.

До 1-й Мировой войны он купил участок земли в Палестине, но во время голода в 1933 году пришлось его продать, чтобы выжить семье вскоре отец тяжело заболел и умер, когда мне было 17 лет. Незадолго до кончины отца я уехала из Витебска в Ленинград, где жили мои два брата. После смерти папы и мама переехала в Ленинград. Экстерном сдала экзамены за 10-й класс и поступила во 2-й Ленинградский медицинский институт и отлично его окончила. Меня оставляли в аспирантуре по биохимии, но я отказалась и по распределению уехала в Вологодскую область заведовать участковой больницей. Этот год был полон интересных впечатлений, встреч с хорошими людьми и совершенствования медицинских знаний.

Опубликованное фото


- Война ворвалась в нашу жизнь, - продолжила Мириам. А затем задумалась и прочла вот эти строки:

Уходили в солдаты вчерашние школьницы.
И давили Вас танки в боях за околицей.
И косили кинжальным огнем автоматы
Вас - вчерашних девчонок, ушедших в солдаты.


- В июне 1941 года я была мобилизована в действующую армию. Началась моя служба в Полевом подвижном госпитале (ППГ) 27-й армии Северо-западного фронта в городе Осташкове. Вскоре 27-ю армию преобразовали в 4-ю ударную армию, а наш госпиталь перевели в 3-ю ударную армию - бывшую 60-ю армию. С 3-й ударной армией я была до конца войны, сначала в звании военврача третьего ранга, а потом капитаном медицинской службы. Работала ординатором хирургического отделения госпиталя. С Северо-западного фронта наша армия перешла на Калининский фронт, который преобразовался во 2-й Прибалтийский фронт.

В декабре 1944 г. нашу армию перевели на 1-й Белорусский фронт, в составе которого дошли до Берлина. Эти фронты значились в моем военном удостоверении. С 1943 года меня перевели в хирургическую группу Отдельной роты медицинского усиления (ОРМУ) и все время посылали на участки боевых операций, где ожидалось большое количество раненых. Мы работали почти беспрерывно с большим напряжением. Группа была на хорошем счету среди воинских частей и в госпитале.
Очень много раненых было в боях под Пустошковым, Великими Луками и Невелем. Здесь наша рота медицинского усиления попала под вражеский обстрел и чуть не оказались в окружении. Невольно вспоминаются те страшные дни, и я их воплотила в стихотворные строки:

Забыть ли Великие Луки
И раненых страшный поток,
Когда уж не слушались руки.
Язык шевелиться не мог...


Затем тяжелые бои в Польше, в Германии. Войну закончила в 15 км от Берлина в госпитале для тяжело раненых:

А жаркие дни под Берлином
И майские ночи без сна,
Когда среди стонов и крови
пришла к нам Победы заря...


Первую правительственную награду медаль «За боевые заслуги» получила в конце 1942 года. Она мне особенно дорога. Затем была награждена орденами Красной Звезды и Отечественной войны 2-й степени, а также памятными медалями. За годы войны Военно-медицинская служба добилась выдающихся результатов: свыше 72% раненых и около 90% больных воинов были возвращены в строй.
Непосредственный вклад в выздоровление раненых и возвращение их в боевой строй внесла капитан медицинской службы , военный хирург Мириам Львовна Ратнер. Честь и хвала ей!
Чувство высокой врачебной ответственности она изложила в стихах:

Оперируй, лечи, помогай
Нашим раненым, нашим солдатам,
Делай все - только в строй возвращай,
Чтоб сражались с врагом - супостатом.


Среди членов Балтиморской Ассоциации большинство ветеранов войны имеют ранения. Они прошли через медсанбаты и военные госпиталя, и по сей день благодарны военным врачам и медсестрам за их самоотверженный труд по спасению раненых бойцов и командиров.
Мириам Ратнер продолжила:

- После войны меня оставили продолжать работу в госпитале при Группе оккупационных войск в Германии в городе Шенебек под Магдебургом. Служила до 1947 года. После демобилизации уехала в Ленинград. Я вернулась с войны, а мой родной любимый брат погиб. Война застала его в Ленинграде. И хотя он имел бронь на заводе и был снят с военного учета из-за плохого зрения, он ушел добровольцем в народное ополчение. Брат погиб в бою в ноябре 1941 года под Пулковым. Вечная память ему!
Старший брат был трижды ранен на Ленинградском фронте и вернулся домой раньше меня. Жених мой погиб на Синявинских высотах под Ленинградом. Боль этих потерь осталась со мной на всю жизнь. Мириам решила сменить профессию хирурга и поступила на курсы по рентгенологии в Государственный институт усовершенствования врачей.

- По окончании курсов меня оставили в аспирантуре. Очень увлеклась изучением рентгенодиагностики. Военный опыт помог мне. На протяжении трех лет аспирантуры с большим интересом вела группы студентов, сдавала кандидатский минимум, и работала над диссертацией в клинике академика Н.Н.Петрова (Онколог). Впервые изучала рентгенологическую картину после операции на легких по поводу рака. В России этот раздел онкохирургии только начал разрабатываться. К концу 3-го года аспирантуры стала работать ренгенологом в поликлинике после обеда. С восторгом узнала, что решено оставить меня ассистентом. Но уже шел 1949 год...

Узнала - в науку дороги мне нет
Нет даже узкоколейки.
Успехи и фронт, Ордена, партбилет
Все меркнет перед тем, что еврейка.
Я знаю от горя воспрянуть смогу.
Обиду в душе не лелею.
Но боль за Октябрь, за войну, за мечту
Возникла с проблемой еврея.


Сильнейшая в стране кафедра рентгенологии, где знаменитые профессора работали преподавателями, разогнана, только потому, что они были евреями. Меня направили на работу на урановые рудники в знак «особого доверия». Я хотела устроить свою личную жизнь и пошла на компромисс с собой - вышла замуж без любви, самоуверенно надеясь, что смогу ее обрести в дальнейшем. Эта надежда не оправдалась. И когда моей дочери исполнилось 13 лет - мы расстались. Дочь спасла меня от урановых рудников и от одиночества. С помощью добрых русских людей, мне в те черные дни разгула антисемитизма удалось устроиться на работу в одну из старейших больниц, лечебную базу 1-го медицинского института, где я проработала рентгенологом без малого 40 лет.

Для нее больница стала родным домом, там Мириам нашла настоящих друзей, единомышленников. Много евреев заведовали отделениями.
- В страшный день, - продолжила рассказ Мириам, - когда сообщили о «врачах-убийцах в белых халатах» больной узнав, что я еврейка, отказался от обследования. Моя заведующая, русский врач, которая была очень близким мне человеком, сказала: «Что может быть в этом сообщении доля правды есть». С тех пор наши отношения стали только официальными.
Но мы-то знаем, сколько гнусной лжи и провокаций было в том сообщении от 13 января 1953 года. Сталин хотел окончательно решить еврейский вопрос. Меня, автора этих строк, только за то, что на офицерском собрании назвал еврейскую организацию Джойнт - благотворительной, хотели исключить из партии и возбудить уголовное дело. Но не суждено было. Вскоре Сталин сдох. Наступила некоторая разрядка, врачей выпустили из тюрем. Я продолжалa служить.

Мириам Ратнер продолжила:
- После ухода на пенсию в 1989 году (у меня ухудшилось зрение) моя связь с больницей не прерывалась. По ходатайству руководства больницы я получила однокомнатную квартиру, куда переселилась с дочерью из «коммуналки» с коридорной системой, где проживало 23 семьи и на всех - два туалета. Так мы жили.

В 1998 году я с семьей дочери - зять и младшая внучка, со статусом беженцы эмигрировали в США. Старшая внучка вышла замуж и пока осталась в Санкт-Петербурге. Недавно посмотрела кассету о свадьбе - на душе и радостно и печально. Младшая внучка (20 лет) учится на 3 курсе университета и преподает там же русский язык американским студентам. Они бывают у нее дома, говорят со мною по-английски, а я с ними по-русски. Такое общение делает меня моложе и помогает лучше познать Америку. Два года занималась в Еврейском университете, где изучала язык, социальные и культурные основы США. Эти занятия были для меня полезны и заставили о многом задуматься.

Стихи начала писать после войны. Писала поздравления друзьям моим по армии, по работе, родным и близким. Написала поэму о себе. Ведь жизнь прожить - не поле перейти. В Америке у меня появилось много новых различных впечатлений, которые вылились в рифмованные строчки. Я понимаю, что это трудно назвать поэзией, но для меня это творческая работа, она выручает в трудные минуты и многое помогает осмыслить. Я написала здесь лирические стихи, думы о зависти, любви, ненависти, о прекрасном, поэмы о Михоэлсе, Герцеле, Линкольне, Цветаевой и других. С первых месяцев пребывания в Балтиморе мне повезло. Мои стихи регулярно печатались в газете «Балтиморский бульвар», а одно и в «Каскаде» (Ода ведущим русского радио). Постоянными темами моих стихов являются - еврейская тема, Отечественная война и Дни Победы. Я попросил Мириам прочитать отдельные отрывки этих стихов. Она читала с вдохновением:

Но в эту памятную дату,
Мы почести отдать должны.
Многострадальной той страны,
Покойным и живым солдатам.
Потомкам будущих потомков
Должны мы свято завещать:
Среди истории обломков
Победы День не потерять!


По утверждению Мириам Львовны, ее жизнь в Америке сложилась благополучно. Здесь ей сделали удачную операцию по удалению катаракты с обеих глаз. Мириам тепло отзывается о центре здоровья «Круге Друзей», который она посещает. «Большую роль, - говорит Ратнер, - в укреплении моего физического и духовного здоровья сыграл «Круг Друзей», где я получаю лечение, внимание, заботу, отличное питание, лечебную гимнастику, библиотеку. Здесь я встретила доброжелательных и интересных людей. Им я читаю свои стихи и делаю сообщения на литературные и другие темы. Главное быть полезным для людей.
Мириам Львовна - душевный человек. Она дарит людям радость. Она оптимист.

Наш прекрасный «Круг Друзей»
Мы три года посещаем.
С ним живем мы веселей,
Старость в радость превращаем.


Прошло много лет с начала жизни этой доброй, умной женщины. Судьба не баловала ее. Она прошла все тяготы той жизни с раннего возраста. Память сохранила: голод, смерть родных, войну. государственный антисемитизм, но Мириам Ратнер устояла. Ее ратный труд в годы войны отмечен боевыми наградами. Многие воины, которым Мириам спасла жизнь, по сей день благодарны ей. Она внесла в медицинскую науку свой вклад. Высокая социальная активность, истинная еврейская душевность, личное обаяние и преданность нашему общему еврейскому делу снискали ей широкое признание и глубокое уважение. Годы для нее не помеха. Мириам молода душой. Так что живите в здравии, Мириам Львовна, до 120!
С юбилеем Вас! Здоровья, счастья и благополучия желаем, а также новых творческих успехов!
В заключение нашей встречи Мириам Ратнер прочитала вот эти строки:

Я каждый день подарком
Сама себe считаю.
И радуюсь я жизни,
Того же Вам желаю!

Автор: Семён Золотарёв
Источник: http://www.kackad.com/article.asp?article=91
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Фрида Белинфанте


Если бы из всей истории Испании надо было выбрать год, оказавший наибольшее влияние на дальнейшую историю как самой Испании, так и всего мира, то многие бы, не задумываясь, назвали 1492-й. Именно в этом году Христофор Колумб совершил свое первое путешествие, приведшее к открытию Нового Света; пала Гранада, что означало окончательную победу Креста над Полумесяцем на Иберийском полуострове; и евреи были изгнаны из Испании. Многие изгнанники сначала нашли приют в Португалии, но когда в 1496-м португальский король Мануэл I Счастливый вознамерился жениться на испанской инфанте, то условием брака испанская сторона поставила изгнание евреев из Португалии или их переход в христианство. Изгнание было королю крайне невыгодно, поэтому в 1497 году вся португальская еврейская община была насильно обращена в католичество. Но формальная христианизация не привела к ассимиляции евреев: в большинстве своем они втайне продолжали практиковать иудаизм и существовать как особая группа – мараны, или новые христиане.

В 1504 году в Лиссабоне состоялся погром, в ходе которого погибло порядка двух тысяч маранов. Еще через несколько лет в Португалии ввели инквизицию, главной мишенью которой стали те же новые христиане. Именно в этой обстановке, в 1526 году, Йосеф Коген Белинфанте решил покинуть Португалию и уехать в Далмацию. Судя по тому, что семья Белинфанте смогла прожить в Португалии почти тридцать лет после официальной христианизации, они, по крайней мере, успешно изображали католичество. Внук Йосефа Когена Меир Коген станет в Далмации софер-стамом. Сын последнего, Йосеф Коген перебирается в принадлежавший туркам Белград, где становится синагогальным кантором. В 1688 году Белград берет австрийская армия. Австрийцы бесчинствуют, жгут дома, грабят и убивают жителей. Большинство евреев погибают или попадают в плен. Одним из немногих спасшихся был сын Йосефа Когена Меир Хаим, бежавший в 1689 году в Амстердам.

В этой амстердамской сефардской семье в 1904 году родилась девочка, названная Фридой. Отец Фриды, Арон (Ари) Белинфанте (1870–1924), был пианистом и учителем музыки. Мать, Георгина Антуанетта Гессе в основном занималась детьми (у Фриды было две сестры и брат). Все дети музицировали, Фрида с девяти лет играла на виолончели, а в шестнадцать впервые выступила перед публикой. В семнадцать Фрида познакомилась с Генриеттой Босманс, женщиной девятью годами старше, пианисткой и композитором. С 1922 года Фрида и Генриетта стали парой, их отношения не были секретом для друзей. Обе жили музыкой. Фрида много времени уделяла занятиям, что, по мнению Генриетты, свидетельствовало об ограниченности таланта Белинфанте: большому таланту не подобало, по ее мнению, заниматься столь интенсивно. Фрида чувствовала себя в ответе за Генриетту: организовывала ее выступления, писала тексты для ее программ и даже защищала ее от завышенных требований доминантной и вечно вмешивающейся не в свои дела матери. Мать Генриетты Босманс, пианистка Сара Бенедиктс, воспитала дочь одна, отец Генриетты умер, когда ей было несколько месяцев.

Босманс преимущественно писала музыку для исполнительниц, с которыми она вместе выступала или была дружна – неудивительно, что ее Второй концерт для виолончели был посвящен Фриде. 10 октября 1923 года Фрида Белинфанте впервые исполнила этот концерт.
Гомосексуальное поведение стало уголовно наказуемым в Нидерландах в 1911 году с введением статьи 248-бис. Эта статья распространялась как на мужчин, так и на женщин старше 21 года, вступающих в половую связь с несовершеннолетними своего пола в возрасте от 16 лет до 21 года. Фриде Белинфанте в 1922 году было 18, Генриетте Босманс – 27, т.е. Босманс подпадала под действие этой статьи. Замечу, что гетеросексуального эквивалента у этой статьи не было, т.е. половые контакты лиц старше 21 года с лицами противоположного пола старше 16 лет были допустимы.

С 1924-го Фрида была солисткой Харлемского оркестра. К сожалению, прожить на эту зарплату было невозможно, и поэтому она уволилась через два года и стала играть в оркестрах, сопровождающих показ немых фильмов. Вместе с Генриеттой Босманс и флейтистом Йоханом Фелткампом Фрида периодически выступала в составе «Амстердамского трио». В 1929 году Фрида разошлась с Босманс, а когда в 1930-м Фелткамп сделал ей предложение, она согласилась выйти за него замуж. Фелткамп знал о любви Фриды к женщинам, однако он настолько восхищался ею, что даже осознание невозможности интимной близости не помешало ему сделать предложение, а ей – его принять. Под влиянием Фелткампа Фрида начала дирижировать: Фелткамп дирижировал очень плохо, и Фрида решила, что ей это удастся лучше. Брак просуществовал до 1936 года.

1938-й был для Фриды годом удач: созданный ею оркестр выступает в знаменитом амстердамском Концертгебау, сама же она становится первой женщиной – постоянным дирижером профессионального оркестра, выигрывает престижный дирижерский конкурс в Швейцарии и получает почетное приглашение дирижировать «Orchestre de la Suisse Romande». Последнему исполниться суждено не было – началась Вторая мировая война. Фрида следила за событиями в Германии и представляла себе последствия немецкого вторжения. В начале оккупации (май 1940) брат Фриды Роберт Поль и его жена Йетта покончили жизнь самоубийством, а сама Фрида распустила свой оркестр – слишком многие его члены были евреями. В ноябре того же года все музыканты должны были зарегистрироваться в нацистском Отделе по делам культуры. Отсутствие регистрации лишало возможности дальше профессионально заниматься музыкой. Для регистрации следовало предоставить справку об арийском происхождении. Белинфанте – еврейка только по отцу – могла, в порядке исключения, пройти регистрацию, но отказалась это сделать и продолжала, вплоть до начала 1942 года, выступать перед еврейской публикой с еврейскими и нееврейскими музыкантами. После это Фрида Белинфанте ушла в подполье.

В подполье Фрида знакомится с еще одним мужчиной, сыгравшим значительную роль в ее жизни. Звали его Виллем Арондеус (род. 1894), и был он художником, писателем и геем. Гомосексуальность Арондеуса была общеизвестна: в семнадцать лет Арондеус из-за конфликта с семьей уходит из дома и откровенно говорит о своей ориентации, что даже для богемных гомосексуалов времен Первой мировой войны было довольно необычно. На момент описываемых событий за его спиной уже два романа («Дом сов» и «В цветущей редьке»), биография художника Маттейса Мариса и несколько картин. Вступив в ряды подпольщиков, Арондеус расстался со своим многолетним партнером, не без оснований опасаясь за его жизнь, и отослал его из Амстердама в провинциальный Апелдорн. Вместе с Фридой Арондеус входил в группу артистов-подпольщиков: они организовывали укрытия для евреев и уклоняющихся от трудовой повинности, готовили поддельные документы, распространяли листовки и памфлеты. Позднее Фрида вспоминала о братских отношениях с Арондеусом.

Июль 1940 года ознаменовался введением постановления 81/1940, сделавшего сексуальные контакты между совершеннолетними мужчинами уголовным преступлением, каравшимся тюремным заключением до четырех лет. Проституткам и замеченным в контактах с несовершеннолетними грозило десять лет тюремного заключения. Тем самым, законодательство Нидерландов было максимально приближено к 175 параграфу УК Германии, считающему гомосексуальные отношения между мужчинами уголовным преступлением, наказуемым заключением в тюрьмах и концлагерях. Через девять месяцев после начала оккупации, в феврале 1941-го, началось создание национальной картотеки мужчин, зарегистрированных в полиции в связи с гомосексуальностью.

27 марта 1943 года группа подпольщиков организовала нападение на амстердамский Отдел регистрации населения, в котором хранилась информация о евреях, уклонистах и противниках режима. В подготовке нападения участвовали в том числе Арондеус и Белинфанте. Переодетые полицейскими, подпольщики проникли в здание и попытались поджечь его: ряд документов был уничтожен – во многом, благодаря помощи симпатизировавшей подпольщикам пожарной команды. Участники нападения были арестованы и 1 июля казнены, среди казненных был и Виллем Арондеус. В ходе процесса Арондеус постарался спасти других обвиненных, взяв вину на себя, но эта попытка оказалась тщетной. Считается, что перед казнью Арондеус выкрикнул: «Знайте, гомосексуалы – не трусы!»

Опубликованное фото



Фриде Белинфанте, не участвовавшей в самом нападении, пришлось несколько месяцев прожить под мужским именем. В конце 1943-го ей удается бежать в Швейцарию. Друзья Фриды были расстреляны, подруги – арестованы, депортированы или погибли. Ее брат и его жена покончили с собой. Фрида осталась совершенно одна, а когда в лагере беженцев ей посчастливилось встретить знакомую, та отказалась делить с Фридой комнату из-за ее гомосексуальности. «Настоящую радость, которую я знала ребенком, веру в людей и человечество я не смогла более обрести. Я встретила великолепных людей и только поэтому смогла жить дальше, только потому, что есть прекрасные люди. Есть красота, и красота человеческая, но ее недостаточно…»

По окончании войны Фрида возвращается в Нидерланды, но быстро разочаровывается в увиденном: для большинства жизнь продолжалась, как будто оккупации и коллаборационизма не было вообще. Фрида получает место дирижера, но затем ей настоятельно рекомендуют от этого места отказаться: не дело женщины дирижировать… В 1947 году, в возрасте сорока трех лет, Фрида Белинфанте эмигрирует в США, где, начиная с 1954-го, становится дирижером Orange County Philharmonic Orchestra (Калифорния). В 1962 году оркестр был распущен: официальной причиной была нежелательность конкуренции с лос-анджелесским филармоническим оркестром, неофициальной – гомосексуальность дирижера.
Фрида Белинфанте скончалась от рака в 1995 году. Сегодня ее именем названа одна из престижных музыкальных программ для школьников, а ее жизни посвящен документальный фильм “…But I was a girl: The Story of Frieda Belinfante” («Но я была девочкой: История Фриды Белинфанте»).

Источник: http://booknik.ru/context/?id=28776
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Глюкель Фон Гамельн


Кто такая Глюкель? Героиня. Причем не вымышленная, и то, что мы о ней узнаем, – не фантазии писательского гения, а собственные ее свидетельства – мемуары, с печатью явного литературного дара. Пред нами предстает хорошо образованная незаурядная личность, сильное, цепкое сознание которой впитывает происходящее не только в ближайшем окружении, но целую эпоху – конец ХVII – начало ХVIII века – в жизни германских евреев. Между тем она пронзительно женственна, и сквозь горячо эмоциональное повествование проступает нежная хрупкость Глюкель, по-еврейски Гликль, Гликеле, Гликлихен на немецкий лад.

Опубликованное фото


Она берется за дневник в тяжелое, горькое для себя время, когда, внезапно потеряв любимого и любящего мужа, преданного друга, опору семьи, сорока четырех лет от роду остается с восьмью детьми (четверо старших уже пристроены)... Что делать?! И то, что делает Глюкель, какой она выбирает путь и с какими достоинством и выдержкой следует ему, дает все основания утверждать: да, она героиня.

На чем зиждется ее героизм? На любви, ибо всю жизнь ее сердце было полно любовью: нежной и преданной – к близким, стоической – к жизни. На вере, ибо вера в милосердие и справедливость Творца всегда укрепляла ее в дни испытаний. На преданности, ибо она была преданной женой и интересы мужа были ее интересами, а его дела – ее делами; преданной матерью, ведь только ради детей отважилась она продолжать торговые дела мужа, крупного купца-ювелира, да так, что ее общественная и деловая активность распространились не только на Германию, но и Францию, Данию, Голландию, Австрию и Польшу; и, наконец, преданной дочерью, глубоко почитающей своих родителей, и преданной еврейкой – преданной традициям и интересам своего народа.

А как не сказать о ее воле? Никогда она не роптала, а взявшись за дело, терпеливо вела его к успеху. А о благочестии? Всю жизнь она строила на заповедях Торы и при всей драматичности судьбы в них не разочаровалась, а завещала детям. Собственно, именно им и адресуются ее «книжки» – так скромно, даже иронично назвала она свой труд.
На страницах воспоминаний явственно проступает, насколько нравственные качества и образ жизни родителей сказываются на детях, – очень убедительно, на примере трех поколений!

Энциклопедия Брокгауза-Ефрона, кстати, уделив на своих страницах Глюкели фон Гамельн довольно внушительное место, называет ее «типичной еврейской женщиной», правда «особенно интересной ввиду ее высоких душевных качеств». При том замечается, что «дети ее породнились с лучшими семьями» германских евреев, а сама она «стояла впереди тогдашней еврейской жизни».

Как ни высоко было положение Глюкели фон Гамельн, на страницах ее труда мы встречам безусловно скромную во всех отношениях женщину. Писавшая мемуары определенно не представляла ни их истинной ценности, а они явились «крупным историческим памятником», «единственной художественной летописью еврейского быта» того времени (Брокгауз-Ефрон), ни будущей судьбы. А судьба такова: сын Глюкели, байерсдорфский раввин Моше Гамельн, велел снять копию с рукописи матери, и в качестве наследства она переходила из рода в род. Потомки хранили ее как сокровище.

Впервые мемуары, написанные автором на старом идише, были изданы на немецком в 1896 году писателем Кауфманом, известным главным образом своими работами о Генрихе Гейне, одном из потомков Глюкели. С тех пор они неоднократно издавались и в английском переводе, словом, обрели в мире заслуженную известность.

Источник: http://www.sem40.ru/ourpeople/destiny/19116//
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Полина Жемчужина


Жена В.М. Молотова Пэрл Семеновна Карповская (Полина Жемчужина) родилась на станции Пологи Александровского уезда Екатеринославской губернии в семье портного. Семь лет работала в Екатеринославе на табачной фабрике, кассиром в аптеке, а в 1918 году резко поменяла образ жизни, вступив в РКП(б) и в Красную армию, где стала политработником в частях 12-й армии, заведовала клубом. В большом секрете держала в то время факт, что ее родная сестра в том же 1918 году уехала в Эрец Исраэль. В 1919 годку Полина перебралась в Киев, была политработником 9-й армии, членом ЦК КП(б) Украины, инструктором женотдела. В 1919 году в Харькове она впервые получила документы на имя Полины Семеновны Жемчужиной. Недолго, почти год, заведовала женским отделом Запорожского горкома партии. В составе делегации руководителей женотделов от парторганизации Украины отправилась в 1920 году в Москву, где познакомилась с В.М.Молотовым, который помог Полине остаться в Москве.

Опубликованное фото


В 1921 году Полина Жемчужина работала инструктором Рогожско-Симоновского райкома РКП(б), а вскоре вышла замуж за В.М. Молотова, стала близким другом жены Сталина Н. Аллилуевой. По окончании экономического факультета Институт народного хозяйства им. Г.В. Плеханова работала сначала секретарем партячейки парфюмерной фабрики "Новая заря", а в 1930 году стала ее директором. С 1936 по 1939 г.г. – на руководящих постах в различных наркоматах СССР: в наркомате пищевой промышленности (начальник главка парфюмерно-косметической, синтетической и мыловаренной промышленности), в наркомате пищевой промышленности (заместитель наркома), в наркомате рыбной промышленности (нарком). В марте 1939 года П.Жемчужина стала кандидат в члены ЦК ВКП(б) и в том же году вынуждена была прекратить переписку с сестрой, проживавшей в Палестине. Однако «делу» был дан ход, и 10 августа 1939 года Политбюро приняло секретное постановление (особая папка) о «нездоровых» связях жены Молотова.

В феврале 1941 года на 18-й партконференции П.С. Жемчужина была выведена из состава кандидатов в члены ЦК, но вскоре стала активно работать в Еврейском антифашистском комитете (ЕАК), а в 1944 году официально зарегистрировала свой брак с В.М. Молотовым. Говорят, Сталин был взбешен и топал ногами на Молотова, узнав, что Жемчужина в 1945 году в траурный день памяти жертв Катастрофы посетила Московскую хоральную синагогу. В январе 1948 года, присутствуя на траурной панихиде по Михоэлсу, Жемчужина неосторожно поделилась с писателем Ициком Фефером своими сомнениями в истинности официальной версии гибели артиста, а в том же году подружилась с Голдой Меир - первым послом Государства Израиль в СССР. Оба этих факта послужили сигналом для гонений против этой, безусловно, отважной и неординарной женщины (кстати, с Голдой Меир Пэрл разговаривала только на идиш). После разгрома ЕАК и принудительного развода с Молотовым Пэрл Жемчужина была арестована (29 января 1949 года), а ее бывший муж в марте 1949 года был освобожден от должности министра иностранных дел и потерял большую часть своего влияния.

29 декабря 1949 года после допросов с применением пыток Жемчужина особым совещанием при МГБ СССР была приговорена к пяти годам ссылки в Кустанайскую область. По случайному стечению обстоятельств день рождения Молотова (9 марта) совпал в 1953 году с похоронами Сталина. Рассказывают, что 10 марта Л. Берия неожиданно вышел из-за стола, обнял гостью и воскликнул: "Полина! Ты честная коммунистка!" Жемчужина упала на пол, потеряв сознание. Но ее быстро привели в чувство, дали немного отдохнуть и переодеться и отвезли на дачу к Молотову - подарок к его дню рождения. Но в 1957 году Молотов был причислен к антипартийной группе и вновь попал в опалу.

А Пэрл умерла от рака 1 мая 1970 года и была похоронена на Новодевичьем кладбище. Молотов, всю жизнь любивший свою Жемчужину, уже будучи вдовцом, неизменно произносил в своей компании: "За товарища Сталина! За Полину! За коммунизм!". Сегодня в российской политике активен внук Молотова и Жемчужиной, президент фонда "Политика", доктор исторических наук Вячеслав Алексеевич Никонов (родился в 1956 году). С 2007 года - исполнительный директор правления фонда «Русский мир» (назначен на этот пост президентом России). По словам Владимира Путина, фонд создан для популяризации русского языка, а также распространения и развития богатейшего культурного наследия России, важнейшую часть которого составляют гуманитарные науки.

Источник:http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=1127
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Графиня фон Мальцан


Может показаться, что этот материал не вписывается в рамки темы – ведь речь в нём идёт о женщине, не являющейся еврейкой. История нашего многострадального народа исполнена трагическими событиями, когда евреев уничтожали лишь только за то, что они евреи. Поэтому мы благодарны тем людям, кто не соглашался с этим и укрывал евреев, зачастую рискуя собственной жизнью. В Израиле их называют праведниками мира, и в самом святом для евреев (и не только) месте, в Иерусалиме есть даже Аллея праведников мира, где покоится прах некоторых из них. Мы чтим их память примерно так же, как христиане чтут память своих святых. Хотя поклонения могилам не в обычае нашего народа, ибо Вторая заповедь («Не сотвори себе кумира») нами соблюдается неукоснительно. Итак, сегодня рассказ о замечательной женщине, праведнице мира графине фон Мальцан.

Графиня Мария фон Мальцан умерла 12 ноября 1997 года в возрасте 88 лет. В конце 1998-го активисты партии „зеленых“ предложили установить памятную доску на доме номер 11 по улице Детмольдерштрассе в Берлине, где она жила во время войны. Однако прошел еще целый год, прежде чем муниципалитет дал положительный ответ. Потребовалось вмешательство прессы, сотни писем поддержки от людей, знавших эту героическую женщину. Памятный знак (на снимке) был установлен на пешеходной дорожке, ведущей к зданию: его владелец не разрешил повесить доску на стене, опасаясь за престиж дома, ведь графиня отличалась независимым характером и не раз вступала в конфликт с властями.

Опубликованное фото



Скромная плита из нержавеющей стали напоминает: „Здесь с 1938 по 1945 годы жила графиня Мария фон Мальцан, 25.03.1909 – 12.11.1997. В период с 1942 по 1945 годы она прятала в своей квартире преследуемых евреев и помогала им бежать из Германии, работая вместе с представителями шведской церкви и группами антифашистского Сопротивления“.

Последние двадцать лет Мария фон Мальцан прожила в районе Кройцберг на юго-востоке Западного Берлина. Район считался непрестижным, здесь селились бедные иностранцы – турки, поляки, цветные… Дома были переполнены. Нередко до десятка семей жило на одном этаже с единственным общим туалетом на лестнице. Жизнь в беспокойном квартале, как ни странно, нравилась графине. Ей было по душе, что люди разных национальностей существуют вместе и находят общий язык. Полиция особенно не церемонилась с местным населением, и Марии не раз приходилось спускаться из своей квартиры на улицу, чтобы вступиться за соседей, которым доставалось от служителей порядка.
Всю свою жизнь Мальцан помогала слабым, больным и гонимым. Остановить ее не могли никакие угрозы и запреты. И если творилась несправедливость, она не задумываясь шла против власти.

Твердый характер графини фон Мальцан проявился уже в детстве…

Своевольный ребенок

Мария Хелена Франсуаза Изабелла фон Мальцан родилась 25 марта 1909 года в богатой семье силезских дворян, выходцев из Швеции. Семье принадлежало большое поместье Милич, расположенное недалеко от польской границы. В старинном замке хранились ценные коллекции картин, часов, фарфора, музыкальных инструментов, собранные несколькими поколениями его владельцев. Отец Марии, граф фон Мальцан, был уважаемым в Силезии человеком. После окончания Первой мировой войны его выбрали в комиссию по уточнению новой границы Веймарской республики. Этот богач никогда не забывал бедных и нуждающихся. В имении он построил на свои средства сиротский приют и дом для престарелых. В замке Милич находили бесплатный пансион молодые художники и музыканты из Берлина и других городов Германии.

Мария была последним, восьмым ребенком в семье. Мать боготворила своего единственного сына, ровно относилась к шести старшим дочерям, а младшую почему-то недолюбливала. Зато отец в девочке души не чаял. От него она получила первые уроки правды и добра, которые запомнила на всю жизнь. Еще в детстве проявились качества, всегда отличавшие Марию фон Мальцан: упорство и самостоятельность, обостренное чувство справедливости, любовь к животным и отчаянная, иногда безрассудная смелость. Казалось, она не замечала опасности. Много лет спустя, вспоминая прожитые годы, Мария благодарила судьбу за то, что никогда не знала страха. Во времена нацизма смерть подстерегала ее буквально за каждым углом, порой секунда испуга могла стоить жизни.

Марии было двенадцать лет, когда умер отец и ее счастливое детство кончилось. Единственным наследником семейного имущества был объявлен старший брат, а опеку до его совершеннолетия приняла на себя мать. Сестрам было назначено ежемесячное пособие. Домашнее обучение было прервано, девочку отправили в обычную школу. Не сразу удалось привыкнуть к новым порядкам. Ее исключали из нескольких школ за неподчинение правилам, за „чрезмерную“, по мнению педагогов, любовь к животным. Наконец, Марии повезло: она попала в берлинский интернат для благородных девиц, где встретила воспитателей и учителей, которые ее понимали. Ей, единственной из всех учениц, даже разрешили держать при себе собаку.

Старшие сестры, закончив подобные пансионы и лицеи, сравнительно быстро вышли замуж за людей своего круга, и у Марии появились зятья - графы, бароны, представители старинных дворянских родов. На один брак мать долго не давала согласия: полковник фон Райхенау был из недостаточно знатной семьи. Но все же свадьба состоялась. Впоследствии Райхенау дослужился до звания генерала-фельдмаршала и стал одним из ведущих гитлеровских полководцев. После ссоры со всемогущим Германом Герингом он при странных обстоятельствах умер в 1942 году.
Все ожидали, что и Марию ждет судьба ее старших сестер, однако любознательная девушка хотела учиться дальше. Мать и брат были решительно против, но интернатские учителя сумели их уговорить, и ей было разрешено поступить в университет. Она мечтала стать ветеринаром, что в те годы было весьма необычно для девушки ее круга. Но эту мечту пришлось отложить: она не имела своих средств к существованию и целиком зависела от брата. Мария поступила на биологический факультет университета Бреслау, через год перевелась в Мюнхен. Ее интересовали зоология, ботаника и антропология, а темой для научной работы она выбрала ихтиологию.

Студентка

Студенческие годы подарили Марии долгожданную свободу, встречи с интересными людьми. Еще в Бреслау она познакомилась с членами молодежного социал-демократического общества, прониклась их идеями и готова была активно участвовать в общественной работе. Вначале к ней отнеслись настороженно: графини среди социал-демократов встречались не часто. Но холодок недоверия быстро прошел – ее искренность не вызывала сомнений. Собрания общества нередко подвергались нападениям нацистских боевиков, так что остроту партийной борьбы накануне прихода Гитлера к власти графиня фон Мальцан познавала не только из газет.

На деятельную молодую студентку обратили внимание и городские национал-социалисты: ей предложили стать агитатором, ездить по стране и убеждать людей в преимуществах их партии. Нацисты не скупились на обещания, чтобы уговорить Марию, - она была неплохим оратором, а ее громкое имя привлекало бы людей. Труднее всего было устоять перед перспективой пользоваться персональным автомобилем с оплатой всех расходов. Иметь свою машину было ее давнишней мечтой. Незадолго перед этим она получила водительские права, а чтобы лучше узнать автодело и стать водителем „не хуже мужчин“, два месяца проработала в автомобильной мастерской. Но от заманчивого предложения Мария фон Мальцан все же отказалась. Кто такие нацисты, она уже тогда хорошо понимала. Прочитав оба тома „Моей борьбы“, вышедшие соответственно в 1925-м и 1926-м, она твердо решила, что с Гитлером ей не по пути.

Семья фон Мальцан придерживалась других взглядов: все остальные дети вступили в гитлеровскую партию. Брат и младшая сестра стали политическими противниками. В 1940 году Мария получила из дома письмо, где сообщалось, что брат погиб при штурме линии Мажино во Франции. „Он пал за тебя“ - такие слова были в том письме. Мария ответила, что это неправда: брат пал за Гитлера.

Мюнхен

В баварской столице Мария оказалась в самом начале 30-х годов. Активность нацистов в Мюнхене была выше, чем в других городах Германии: здесь жил сам будущий фюрер. Один раз она даже видела, как он в сопровождении группы соратников выходил из знаменитой пивной „Остериа-Бавария“. Девушке надолго запомнилось грандиозное и одновременно устрашающее шествие нацистов по Леопольдштрассе, в котором участвовали тысячи людей – от юношей из гитлерюгенда до военизированных отрядов штурмовиков в черной форме. Это был 1932 год, до прихода Гитлера к власти оставалось несколько месяцев.

После 30 января 1933 года, когда Гитлер был объявлен канцлером Германии, культурная жизнь в городе заметно потускнела. Из репертуаров исчезли многие спектакли и фильмы, среди авторов которых были евреи или чье содержание не отвечало идеологическим требованиям новой власти. Даже песни, исполнявшиеся на сценах ресторанов и кафе, проходили суровую цензуру. Например, известному певцу мюнхенского кабаре Вальтеру Гильбрингу, будущему мужу Марии фон Мальцан, запретили исполнять куплеты популярного тогда сочинителя Курта Тухольского. Если же произведение было слишком хорошо известно, как некоторые песни Генриха Гейне, то его печатали в школьных книгах, не указывая имени автора.

После поджога рейхстага в феврале 1933-го усилились нападки на противников новой власти – социалистов и коммунистов. Вытеснение евреев из общественной жизни стало еще более активным. У входа в магазины появились пикеты с плакатами: „Немцы, не покупайте у евреев“. Из университета настойчиво изгонялись неарийские студенты и преподаватели. Не членов нацистской партии больше не брали на работу.
Чтобы заработать немного денег для продолжения учебы, Мария устроилась в мюнхенскую редакцию католического еженедельника „Вельтгук“, выходившего в австрийском городе Инсбруке. Здесь она познакомилась со шведским пастором Фридрихом Мукерманом, который сыграл важную роль в антигитлеровском Сопротивлении. Одну из своих задач Мукерман видел в том, чтобы рассказать миру о преступлениях фашистского режима в Германии. По его заданию Мария тайно вывозила из Мюнхена в Инсбрук сводки о происходящем в стране. На мюнхенском вокзале пассажиров часто обыскивали, и от нее требовалась немалая находчивость и выдержка, чтобы не попасть в руки гестапо.

Увлеченно занимаясь общественными делами, девушка не забывала и о науке. Осенью 1933 года она успешно защитила докторскую диссертацию по естествознанию. К этому времени Гитлер уже девять месяцев правил страной. Найти работу в университете или институте биологии не было никакой надежды. Мало того, что она не состояла в нацистской партии; политическая благонадежность Марии вообще не внушала властям доверия: несколько раз ее вызывали в гестапо на допросы из-за дружбы с социалистами и евреями. Поэтому она не раздумывая согласилась на предложение редактора „Вельтгука“ поехать вместе с ним в длительную командировку в Африку. Фридрих Мукерман одобрил это решение, но просил не уезжать из страны навсегда: Мария фон Мальцан была нужна тем, кто решил бороться с гитлеровским режимом. Самому пастору пришлось срочно уехать на родину - он чудом остался жив после покушения на него гитлеровских боевиков.

Берлин

Путешествие в Африку закончилось раньше, чем планировалось. Через полгода пришло известие о смерти матери, и Мария вернулась на родину. В Миличе обученные братом слуги встретили ее приветствием: „Хайль Гитлер!“. Долго оставаться дома не было никакой возможности, и в начале 1935 года она снова оказалась в Мюнхене. Обстановка в городе стала еще более удручающей. Общение с друзьями было чревато репрессиями: письма вскрывались и прочитывались на почте, телефонные разговоры прослушивались. Одно неосторожное слово могло привести человека в концлагерь. Оглядываться на строгую цензуру должны были авторы статей, редакторы журналов, газет, эстрадные исполнители. Вальтер Гильбринг, ставший с недавнего времени мужем Марии, решил попытать счастья в Берлине, сочтя, что Мюнхен стал „слишком коричневым“. В конце 1935-го молодые супруги перебрались в немецкую столицу.

Брак оказался коротким: сразу после Берлинской олимпиады 1936 года Вальтер вернулся в Мюнхен, оставив Марию в Берлине и прислав ей бумаги на развод по почте. Марии пришлось начинать новую жизнь. Она быстро стала своей в высших столичных кругах, у нее появились друзья среди актеров и спортсменов. На одном из приемов, устроенном официальной кинозвездой Третьего Рейха Ольгой Чеховой, Мария познакомилась со знаменитым немецким боксером Максом Шмелингом. Чтобы заработать на жизнь, она писала «душещипательные» истории из жизни животных, пользовавшиеся большой популярностью у сентиментальных берлинских радиослушателей и читательниц дамских журналов. Но не оставила она и свою давнюю мечту лечить животных и в 1940-м поступила на ветеринарное отделение Берлинского университета. Эта профессия помогла ей и многим людям, которых она спасала, пережить страшные годы войны.

Мария фон Мальцан охотно занималась спортом: плавала, ездила верхом и стреляла из пистолета лучше многих мужчин. И при этом она была элегантной, очаровательной и очень привлекательной женщиной, чьим обществом дорожили высшие партийные функционеры, армейские генералы и офицеры СС. Убеждения самой графини не изменились: она презирала Гитлера, ненавидела нацистов и всеми силами боролась против их режима. Мюнхенские связи с антигитлеровским подпольем она сохранила и в Берлине.

Ганс Гиршель

В 1939 году Мария фон Мальцан встретила мужчину, любовь к которому пронесла через всю жизнь. Издатель авангардного литературного альманаха Ганс Гиршель жил вместе с матерью, отказавшейся эмигрировать в Англию, хотя жизнь евреев в Берлине с каждым месяцем становилась все более опасной. Каждый день появлялись новые антиеврейские постановления, и малейшее их нарушение грозило немедленной отправкой в концлагерь. Ганс был очень привязан к своей матери и был готов разделить ее судьбу.

Опубликованное фото
Мария фон Мальцан и Ганс Гиршель


В начале 1942 года фрау Гиршель получила предписание покинуть свою большую квартиру на Кайзераллее и переселиться с сыном в специальный дом, где жили одни евреи. Мария в это время была беременна, и Люция Гиршель, наконец, разрешила своему сыну переехать к матери его будущего ребенка на Детмольдерштрассе. Чтобы сбить нацистов со следа, решили инсценировать самоубийство Ганса. Он написал «прощальное письмо», в котором сообщил, что не в силах больше жить под постоянной угрозой разлуки с матерью. Через два дня Люция пошла с этим письмом в полицию и заявила о пропаже своего сына. Расчет на то, что власти не будут особенно утруждать себя поисками пропавшего еврея, оправдался полностью: Ганс Гиршель был признан умершим и его местопребывание перестало кого бы то ни было интересовать.

Перед переездом Ганса Мария перевезла к себе на Детмольдерштрассе внушительных размеров диван, в котором было достаточно места, чтобы спрятать человека. Изнутри он запирался на крючок, а в его дне Мария просверлила несколько отверстий для доступа воздуха. Уходя из дома, она ставила в диван стакан с водой и специальным лекарством, подавляющим кашель, – так что Ганс мог долго находиться там, не выдавая себя.
Эти предосторожности оказались не лишними: гестаповцы не раз появлялись в квартире графини фон Мальцан с внезапными обысками. Однажды эсэсовец потребовал открыть диван. Мария ответила, что сделать этого она не в силах, но офицер может прострелить диван, однако предварительно пусть даст ей расписку, что гестапо возместит ущерб, если никого не найдет. Гитлеровец не стал рисковать и ушел ни с чем.
Ребенок у Марии родился недоношенным, его поместили в госпиталь в специальную камеру-инкубатор. Во время одной из частых бомбежек Берлина электричество в госпитале было отключено, и младенец погиб. Мария считала, что их маленький сын, облегчив Гансу разрыв с его матерью, тем самым спас ему жизнь.

Люция Гиршель недолго прожила одна в своей новой квартире в «еврейском» доме. Один из добровольных помощников гестапо донес, что она появилась на улице в костюме с накидкой, прикрывающей обязательную для евреев желтую звезду Давида. Этого нарушения было достаточно, чтобы отправить ее в концлагерь. Больше о ней никто ничего не слышал. Стараясь облегчить боль от потери ребенка, Мария приютила у себя в доме двух русских девочек, оказавшихся в трудовом лагере Берлина. Они с Гансом быстро привязались к детям, а те стали относиться к ним как к новым родителям. Когда после победы советские солдаты увезли девочек с собой в Россию, Мария и Ганс долго не могли с этим смириться.
Ганс Гиршель оставался в квартире Марии, Марушки, как он ее называл, до конца войны. Все его родственники, остававшиеся в Германии, погибли в концлагерях.

Спасая обреченных

Гиршель был не единственным человеком, кому помогала Мария фон Мальцан в годы войны. В ее квартире на Детмольдерштрассе в разное время нашли убежище около шестидесяти человек, не обязательно евреев. Работая ветеринаром на берлинской скотобойне, она могла принести домой кусок мяса, что спасало беженцев от голодной смерти. Другие продукты Мария доставала на черном рынке.
Ганс не знал, чем занимается его Марушка вне дома. Чтобы не рисковать, она не посвящала его в свои дела, связанные с подпольем. Ради спасения людей ей не раз приходилось выполнять смертельно опасные задания.

Шведской церкви в Берлине иногда удавалось нелегально „выкупать“ евреев, попавших в руки гестапо. Для оплаты в ход шли не только деньги, но и дефицитные сигареты, вино, продукты. Чтобы вывезти людей из Германии в безопасную Швецию, подпольщики использовали даже мебельную перевозку. Гитлеровцы разрешили членам шведского посольства в Берлине отправлять свои вещи в Стокгольм по железной дороге. Проводники поезда были подкуплены, и в ящиках для мебели могли прятаться люди. Самым сложным было привести группу беженцев к условленному месту, где стокгольмский поезд делал короткую остановку. Это задание и выполняла Мария фон Мальцан. Она вела людей по лесным тропинкам, избегая населенных пунктов.

Как-то ночью, когда Мария возвращалась домой после успешной отправки очередной партии беженцев, ее чуть было не задержал эсэсовский патруль с собаками. Она сумела сбить собак со следа, после чего всю ночь пряталась в ветвях дерева на берегу пруда. Эта ночь показалась ей самой длинной в жизни. На рассвете началась бомбежка. Мария незаметно присоединилась к группе людей, тушивших в деревне пожар. Когда пожар был потушен, она получила справку, оправдывавшую ее отсутствие в городе, и благополучно вернулась в Берлин.

Но не все операции заканчивались так удачно. Однажды она вела к назначенному месту двоих „выкупленных“ у гестапо человек. Как и было условлено, они шли на некотором расстоянии от нее, чтобы не была заметна их связь. Неожиданно Марию окликнул эсэсовский патруль и приказал остановиться. Ни секунды не колеблясь, она бросилась в сторону, отвлекая преследователей от своих подопечных. Когда она перелезала через стену, ее ранили, но ей удалось скрыться. Домой она не ушла, пока не убедилась, что те, за кого была ответственна, дошли до цели. Ганс так и не узнал, кто ранил его Марушку. Много лет спустя Мария фон Мальцан вспоминала, что страха в тот момент она не испытывала. В голове была одна мысль: если сейчас убьют, она умрет за хорошее дело, если останется живой – сможет еще помогать людям.

Спортивная подготовка молодой графини не раз помогала ей в буквальном смысле слова выходить сухой из воды. Ей приходилось сопровождать людей на Боденское озеро, расположенное на юге, там, где Германия граничит с Австрией и нейтральной Швейцарией. Одетые в черные купальные костюмы, Мария вместе с беженцем дожидались темноты и, получив со швейцарского берега условный световой сигнал, переплывали озеро, стараясь не попасть под прожекторы патрульных катеров. Плыть нужно было более двух часов. Передав своего подопечного ожидавшим его людям и немного передохнув, она отправлялась в обратный путь. В следующую ночь она переправляла на швейцарский берег личные вещи беженца. Однажды ее заметили на пограничном катере. К счастью, она уже возвращалась назад и плыла одна. Ей пришлось напрячь все свои силы, призвать на помощь всю ловкость и сообразительность, чтобы уйти от преследователей и благополучно доплыть до спасительного берега.

„Мне ни минуты не было скучно…“

После войны Мария работала ветеринарным врачом в Берлине. Кроме того, ей много времени приходилось уделять общественной деятельности: начиная с августа 1945-го союзники вплотную взялись за освобождение Германии от коричневой заразы, и графиню фон Мальцан привлекали в комиссии по выявлению бывших активных нацистов.
Казалось, что нормальная жизнь постепенно налаживается. У Марии была квартира, интересная и нужная людям работа, рядом с ней находился любимый мужчина, на которого можно было наконец опереться. Но, видимо, она переоценила силы – и его, и свои собственные. Жизнь готовила им новые испытания.

Годы нечеловеческого напряжения не прошли для них бесследно. Проведший около трех лет в убежище, Ганс не скоро смог приспособиться к новой жизни. Его тонкая, ранимая психика литератора-интеллектуала была подавлена. Во время войны Мария была настоящим диктатором во всем, что касалось их безопасности. И теперь, когда самое страшное ушло в прошлое, ему уже было не обойтись без ее заботы. Но и у самой Марии силы тоже были на исходе. В 1947-м Ганс Гиршель и Мария фон Мальцан поженились. И так же, как и первый ее союз с Вальтером Гильбрингом, этот брак оказался недолгим – в 1949 году он распался. Но их душевная близость и привязанность друг к другу не исчезли. Через двадцать три года они вновь встретились и поняли, что должны быть вместе.

Опубликованное фото
Мария фон Мальцан, середина 80-х годов


Весной 1972-го, за три года до смерти Ганса, они поженились во второй раз. Это трехлетие было самым счастливым в жизни Марии фон Мальцан. Наконец-то она обрела понимание, душевную поддержку и заботу, которых ей так не хватало раньше, когда она одна оказалась перед неведомой и страшной бедой. Дело в том, что в годы войны ей приходилось снимать стресс с помощью успокоительных средств. Постепенно это вошло в привычку, и она сама не заметила, как стала наркоманкой. Пользуясь своим правом врача, она выписывала себе лекарства, содержащие сильные наркотики. Но так не могло продолжаться вечно, нарушение служебного долга было раскрыто, и ее лишили лицензии. Она потеряла работу и попала в психиатрическую лечебницу.

Потом это время вспоминалось как страшный сон. Но и в больнице, где большинство врачей уже не считали ее нормальным человеком, Мария сумела сохранить чувство собственного достоинства. Однажды профессор, очень активно старавшийся доказать, что больная не поддается лечению, остановил ее во время прогулки и спросил, почему она с ним не поздоровалась, – не узнала? И Мария ответила, что узнала, но в том обществе, в котором она воспитывалась, мужчина здоровается с женщиной первым.

Есть печальное наблюдение: бывших наркоманов не бывает. Марии удалось стать одним из немногих исключений. С огромным трудом она выкарабкалась из пропасти и вернулась к нормальной жизни и любимой работе. Она вновь получила возможность лечить животных, чем с удовольствием занималась до последних дней своей жизни.

В августе 1997-го Мария фон Мальцан была официально приглашена в Израиль для вручения ей медали “Праведник мира” за спасение евреев в годы Холокоста. Но “мятежная графиня” отказалась от почетного звания. Израильские войска еще находились в Ливане, и она, всю жизнь боровшаяся за права людей независимо от их религии и цвета кожи, не могла отнестись к этому равнодушно.
Для названия книги своих воспоминаний графиня Мария фон Мальцан выбрала первую строчку знаменитого стихотворения Генриха Гейне „Доктрина“:

Бей в барабан и не бойся беды
И маркитантку целуй вольней.
Вот тебе смысл глубочайших книг,
Вот тебе суть науки всей.


(Перевод Ю. Тынянова)
Кстати, в этой книге Мария вспоминает поговорку своей силезской родины: „Лучше жизнь короткая, но хорошая“ -- и добавляет: „Возможно, ко мне это и не относится, но я определенно могу сказать, что в моей жизни мне ни минуты не было скучно“.

Автор: © Евгений Беркович
Источник: Сетевой портал «Заметки по еврейской истории»
http://www.berkovich-zametki.com/
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Мария Котлярова


1918 - В украинском еврейском местечке Екатеринополе, где родилась и до отъезда к старшему брату в Москву жила еврейская актриса Мария Котлярова, говорили на идиш, в быту придерживались еврейской традиции. Язык идиш, еврейские песни, танцы, традиция были для Мани (так ее звали дома и в театре) органичны. Поэтому, когда она 16-летней девчонкой пришла в студию ГОСЕТа, ей не пришлось учить язык, как многим другим студийцам. Талантливую студентку вскоре начали привлекать к участию в массовках спектаклей. На старших курсах ей уже доверяли небольшие роли. Окончив студию, Котлярова играла в ГОСЕТе роли бабушки в спектакле «Гершеле Острополер», Генриетты Швалб в «Блуждающих звездах», Фрейдл в «Капризной невесте», Ханеле в «Цвей кунилэмлэх», американки Ричи в «Стоит жить», монашки в «Восстании в гетто», одну из шести служек в «Фрейлэхсе»…

Сама Маня Котлярова вспоминала о своей творческой жизни: «Наступили шестидесятые, время «оттепели». Многое менялось в стране, менялось и отношение к еврейской культуре. Начал выходить журнал Арона Вергелиса «Советиш геймланд». В 1961-м мы, шестеро уцелевших артистов ГОСЕТа, организовали, хотя и не без труда, при Москонцерте Московский еврейский драматический ансамбль – единственный в ту пору театральный коллектив, игравший на идиш, и постарались возродить спектакли ГОСЕТа. Нам удалось это, хотя тексты пьес и постановочные листы не сохранились. Многое пришлось мне восстанавливать по памяти. Мы играли «Тевье-молочника», «Фрейлэхс», «Двести тысяч», «Испанцев», «Колдунью» и другие спектакли. Своего помещения у нас не было, базировались в «Цыганском театре», выступали на его сцене, на различных площадках, гастролировали по стране и пользовались неизменным успехом у зрителя.

В 1977 году меня пригласил на должность режиссера-преподавателя в Камерный Еврейский музыкальный театр (КЕМТ) его создатель и художественный руководитель Юрий Шерлинг. Вскоре преподавать идиш привлекли и замечательного человека, талантливого актера ГОСЕТа Сашу Герцберга. КЕМТ набирал труппу. Абитуриентов-евреев оказалось немного, помнится, зачислили человек пять-шесть, но и они не знали идиш. Работая над ролями на идиш с артистами КЕМТа, я старалась передать им все, что когда-то сама получила в ГОСЕТе, не уставала напоминать им завет Учителя: «Не играйте в еврея. Играйте характер, вам поможет мамэ-лошн». Совместной работой Шерлинга, преподавателей и артистов мы сделали КЕМТ знаменитым. Но в 1985 году из-за внутренних распрей, столь характерных для театральных коллективов, Шерлингу пришлось расстаться с КЕМТом. Это стало началом конца. Какое-то время театр, руководимый Михаилом Глузом, еще жил старым багажом.

Распался и наш ансамбль, в котором, я, работая в КЕМТе, продолжала играть. Но я осталась верна своей миссии возрождать и пропагандировать еврейскую культуру. Помогала артистам в постановке еврейского сюжета, танца, песни. Несколько лет преподавала идиш, еврейскую литературу в Туро-колледже, организованном израильским профессором Гершоном Вайнером. Часто ездила в Киевский еврейский театр, где обучала балетмейстера еврейским танцам, пропела для нее весь «Фрейлэхс». Подготовила программы на идиш для Романа Карцева и Виктора Ильченко перед их гастролями в США, а Валентине Толкуновой - перед ее гастролями в Израиль. На концертах певицы Марины Бухиной в Олимпийской деревне и певицы Анны Шевелевой в городах России, Украины, Прибалтики, исполняла еврейские песни, читала «Камни Треблинки» А. Вергелиса, поэмы Ш. Дриза, Ш. Галкина. В начале самостоятельной работы Ильи Авербуха на льду поставила ему танец «Хава нагила».

Опубликованное фото



В 2002-м создала при Международной студенческой организации «Гилель» театральную группу, выступавшую в клубах и еврейских средних школах. Я поставила еврейский танец в спектакле «Улица Шолом-Алейхема, 40» в Драматическом театре им. Станиславского, в Тбилисском русском театре им. Грибоедова. Вместе с певцом Ефимом Александровым мы проделали сложную работу по подготовке его сольного концерта «Песни еврейского местечка». Пять лет преподавала идиш в Еврейской академии им. Маймонида. Я и по сей день принимаю активное участие в Михоэлсовских фестивалях, организуемых Михаилом Глузом и Ириной Горюновой. Всех проделанных работ не перечесть...».

Мне довелось много раз встречаться с Маней Котляровой – и на Таганской площади в Москве, и в Биробиджане, и в Иерусалиме, где в то время училась ее внучка. Манечка всегда была весела, жизнерадостна, много шутила, театральные байки так и сыпались из ее уст, а когда однажды после интервью для «Еврейского камертона» я захотел ее сфотографировать, она сказала: «Знаешь что, давай фото сделаем завтра, я должна привести в порядок и лицо, и прическу». А вот что на своей страничке в «Живом журнале» написала о ней 27 сентября 2008 года московская журналистка Анна Баскакова: «Сегодня похоронили замечательного человека - актрису Марию Котлярову. Последнюю, кажется, актрису ГОСЕТа. Мария Котлярова прожила долгую и довольно тяжелую жизнь. Когда убили Михоэлса и разогнали театр, она зарабатывала на жизнь изготовлением искусственных цветов. Потом вернулась в театр. Выпустила книгу воспоминаний - "Плечо Михоэлса". И всегда оставалась легкой и веселой, как девочка...

Мария Ефимовна сломала ногу на следующий день после празднования своего 90-летия, когда пыталась уложить в ванну девяносто красных роз. Несколько месяцев пролежала в гипсе, я все хотела приехать к ней в гости - и все не могла, находились более важные дела. Я так и не отвезла ей фотографии с ее 90-летия. Так и не сняла ее хороший портрет, которыйсобиралась сделать много лет. И вдруг ее не стало. Перед своим 90-летием Мария Ефимовна всё переживала: вдруг люди не придут на вечер? Зал был полон, Мария Ефимовна пела и танцевала. А теперь прошло всего несколько месяцев - и почти столько же людей стояли над ее могилой...».

В подготовке материала принял участие Хаим Шварц (Нетания, Израиль)
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ася Мамедова


Вскоре после празднования в Израиле Дня независимости страны выходцы из бывшего СССР отмечают особый для них день, готовясь к которому некоторые достают из тумбочек и шкафов самое дорогое, что хранят бережно вот уже почти 65 лет – медали, ордена и другие награды, как память о незабываемом, что никогда не изгладится из их памяти. Эти люди – ветераны Второй мировой войны. Не внеси они свой вклад в Великую Победу над нацизмом, карта мира выглядела бы по-иному: в частности, не было бы на ней, возможно, и нашей страны, еврейского государства Израиль…

Еду я однажды на своей машине по улице Шпринцак, что в нашем северном городке Кирьят-Шмона, и вижу переходящую улицу невысокую пожилую женщину. Обычная бабушка, каких немало. И она не привлекла бы моего внимания, если бы не прикреплённые к её одежде ордена и медали. «Вот, - мелькнуло в моей голове, – одна из живущих в Израиле двух тысяч женщин-ветеранов Второй мировой!..» Всё в её облике как бы говорило: «Я была ТАМ!» Глаза светились по особому, а весь облик отражал гордость и причастность к событию, годовщина которого отмечается в День Победы, 9-го мая.

Мы, сабры (уроженцы Израиля), помним и свято чтим день Шоа (Катастрофы европейского еврейства), но редко вспоминаем тех евреев, кто прошёл сквозь горнило боёв Второй мировой и своим ратным трудом добыл Великую Победу. Ася Мамедова (я с ней познакомилась) – одна из немногих женщин-фронтовиков, живущих в нашем городе вот уже более 15-ти лет.

И вот мы у неё в гостях, в её скромной квартирке на улице Шпринцак. К нашей встрече Ася достала из шкафа фотографии, фронтовые ордена и медали. «Не все мои награды здесь, - извинилась она. – Большую часть документов и свой любимый орден я, уезжая, оставила у внука». Ася призналась, что более всего дорожит медалью «За отвагу», которой обычно награждали мужчин. Тем не менее, её праздничная одежда украшена несколькими рядами орденов и медалей, которые ей вручили уже здесь, в Израиле в знак памяти о том, что произошло тогда…

Опубликованное фото



В июне 1941-го, в самом начале войны, Асе Мамедовой было лишь 16 лет. Только что кончился учебный год, и она, спасаясь от фашистов, вместе с семьёй бежала из родного Киева на восток. «Мы успели заскочить в поезд в самый последний момент – немцы уже вошли в Киев. Дедушку и всех других родственников, кто остался в городе, расстреляли в Бабьем Яре…» Со своим отцом и сёстрами Ася оказалась на Южном Урале, в Челябинске. «Жизнь была тяжёлая – голод, холод, нищета. Одно папино пальто холодной русской зимой мы надевали по очереди. Работать в колхозе мы не умели, и мне предложили должность телефонистки. Я тут же с радостью согласилась. А через год объявили первый призыв в армию девушек. Мне было 17 лет, но я сразу же решила отправиться на фронт, в действующую армию. Дома о моём решении никто не подозревал до самого последнего момента. Я была непоколебима, и родным ничего больше не оставалось, как вручить мне на дорогу торбу с сухарями, которой мне хватило на первый месяц…»

Красная армия не была готова к женскому призыву. Ася вместе с ещё 34-мя женщинами получила мужское обмундирование – брюки, гимнастёрку, обувь не по её маленькой ноге. Когда курс молодого бойца был окончен, её направили связисткой в 679-й батальон артиллерийского полка. Вместе с ней там служили ещё 18 девушек. «Мужчин не всегда хватало, и нам приходилось вместо них подтаскивать к пушкам тяжёлые снаряды». Батальон воевал в самом пекле боёв – в Сталинграде. Вместе с наступающими частями маленькая связистка Ася шла на запад. А когда в 1944-м году была освобождена Одесса, Ася осталась там до конца войны.

Я прошу её рассказать о самом запомнившемся случае на войне, - том, за который она получила свою награду. Она охотно вспоминает: «Было это в Сталинграде. Зима. Страшный мороз. А у меня задание: залезть на столб и починить линию. На ногах железные «когти», всё тело окоченело, руки и ноги мне не подчиняются, липнут к ледяному металлу. Вдруг начался обстрел. Вокруг – ни души, все попрятались и не отворяют двери, думают, что пришли немцы. Я услышала лай собаки и пошла в ту сторону, чтобы попросить о помощи. Наконец, вышел какой-то старик и, вняв моим слезам, достал лестницу, чтобы я могла влезть на столб. Связь была восстановлена».

Ася рассказывает о том, как однажды заболела малярией и никак не могла поправиться, пока не переместилась в другую климатическую зону – только там она начала выздоравливать. Три долгих фронтовых года у Аси не было никакой связи с родными. Её семьёй стал батальон, солдаты – всё было общее: победы и неудачи, радости и горести. Вместе рыли окопы, вместе продвигались вперёд, вместе отбивались от вороньих стай, которые кружили над зарывшимися в землю людьми, как в фильме Хичкока. Во время войны Ася встретила на фронте свою судьбу – офицера-азербайджанца Ибрагима Мамедова, ставшего её мужем. Он попал на фронт после окончания в Баку военного училища. Кстати, в их батальоне все командиры батарей были выпускниками бакинского военного училища.

Многие «положили глаз» на молоденькую связистку, но она была строгих правил. «Ибрагим был старше меня на 6 лет, он подолгу расспрашивал меня, рассказывал о себе. Мы стали друзьями, но поженились только после войны». Во время пребывания в Одессе окопная жизнь Аси, как это ни странно, продолжилась. Это хорошо показано в недавно показанном по телевидению фильме «Ликвидация». Банды анархистов орудовали вовсю, но фронт стремительно двигался на запад, и покончить с этими бандитами удалось уже после победы. Узнав об окончании войны, все прыгали и целовались, как дети. Девушки демобилизовались и смогли покинуть Одессу. Отношения с Ибрагимом Мамедовым к этому времени стали на серьёзную основу. Ася разыскала в Киеве отца, сестёр и брата (тоже фронтовика). «Ибрагим приехал и сразу пошёл к моему отцу, который уже был болен. Сказал, что любит меня, просит моей руки и обещает заботиться обо мне как о самом родном и близком человеке». Отец дал согласие на наш брак. Впоследствии Ибрагим Мамедов стал министром образования и членом парламента Азербайджана. У них с Асей две дочери – Елена и Светлана.

До отъезда в Израиль Ася работала в Баку учительницей русского языка и литературы. «Я прожила интересную, наполненную событиями жизнь, не жалею ни о чём. Я вообще не привыкла ни на что жаловаться. И здесь, в Израиле, я обрела свою вторую родину. Жаль только, что к нам, бывшим фронтовикам, отношение не всегда такое, как хотелось бы. Но и это можно понять: та война закончилась 64 года назад, а Израиль воюет на протяжении всего своего существования. Здесь воины все граждане, и это – норма. Печально, но факт. Ибо только так можно выжить».

Автор: Орна Райн
Источник: газета «Meida8» № 1759 от 8 мая 2009 года
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Александра Бруштейн


Александра Яковлевна родилась 12 августа1884 года в Вильнюсе. Ее отец Яков Выгодский был врачом и общественным деятелем, министром по еврейским делам Литовской республики и депутатом польского сейма. Он автор книг - «Юнге йорн» («Молодые годы»), «Ин штурм» («В бурю», 1926), «Ин геэнем» («В аду», 1927), «Ин Самбатьен» («В реке Самбатион», 1931). В 1941 году во время немецкой оккупации Вильнюса был заключен в тюрьму, где умер.

Опубликованное фото


Александра Бруштейн окончила Бестужевские высшие женские курсы в Петербурге. С 1907 до 1917 года работала в нелегальной организации политического Красного Креста. После Октябрьской революции организовала в Петрограде 173 школы грамоты.

Опубликованное фото



Еще будучи гимназисткой, она была репетитором и преподавала на бесплатных вечерних курсах для рабочих. В течение 10 лет с 1907-го по 1917-й год она состояла членом Петербургской подпольной организации «Политического красного креста помощи политическим заключенным и ссыльным революционерам». Во время гражданской войны Александра Яковлевна была лектором фронтового театра, а после Октябрьской революции вела культурно-просветительскую работу среди населения. Ее литературная деятельность началась с началом века – стихи, очерки, переводы. В 1922 году в Петрограде была впервые поставлена ее пьеса «Май».

Опубликованное фото


Ею написано свыше 60 пьес, которые шли в столичных и периферийных театрах, в том числе инсценировки классических произведений: «Дон Кихот», «Хижина дяди Тома», «Тристан и Изольда», «Жестокий мир» (по Ч. Диккенсу), пьесы о дореволюционной русской гимназии («Голубое и розовое»), о событиях начала 20 века. Принимала активное участие в организации и работе детских театраль¬ных коллективов в Ленинграде и Москве в 1920-х и 30-х годах и в создании драма¬ти¬ческого репертуара для детей. Бруштейн - автор воспоминаний о театральной жизни России конца 19-го и начала 20-го века. Самое известное произведение Бруштейн - автобиографическая трилогия «Дорога уходит в даль...» (1956), «В рассветный час» (1958), «Весна» (1961). Многие страницы трилогии посвящены национальным взаимоотношениям в царской России.

Александра Яковлевна скончалась, будучи тяжело больной, 20 сентября 1968 года. Похоронена в Москве на Новодевичьем кладбище.

Фрагменты очерка Любови Кабо
об Александре Бруштейн.


Я оказалась в одном из староарбатских переулков – в Серебряном, – в солидном, не слишком старом московском доме, с крутой лестницей, со множеством цветов на каждой площадке, что, как мы понимаем, несколько необычно, и с глубоким деревянным креслом на одной из них. Поднимаясь по этой лестнице впервые, я еще не знала, что и кресло, и цветы – это уже была Александра Яковлевна. Так же, как и медная дощечка на двери – «Профессор Сергей Александрович Бруштейн», – это тоже была она, ее живая память об умершем муже.

В передней истерически и бессильно лаяли две курносые, безобразные собачонки, пронзительно кричал попугай, – гвалту было немало! И попугай, и зряшные эти собачонки – это уже не была Александра Яковлевна. Принадлежало это все ее дочери, Надежде Сергеевне Надеждиной, руководительнице ансамбля «Березка». Александра Яковлевна, как правило, дожидалась гостей у себя, отдыхая от своего слухового аппарата и чуть сгорбившись в большом кресле. Перед нею, когда она ожидала гостей, уже стояли разложенные по тарелкам гастрономические изыски, домработница Шура приносила чай; Александра Яковлевна бросалась угощать немедленно и с такой настойчивостью, словно ей предстояло – и она знала это, – спасти оголодавшего человека от немедленной смерти.

Господи, как она была некрасива – крупный, чуть приплюснутый нос, слабые стариковские губы, эта дряблая кожа, эти выцветшие от времени глаза... Она прекрасная была, была красавица! Даже в слепеньких, выцветших глазах словно поселялось по нескольку чертей сразу – будь то разговор наедине или большая компания разнородных людей, наслаждавшихся неожиданно выпавшей им удачей, – встречей с нею,.. а уж она-то жила, она кокетничала, чудо наше!.. Иногда она любила при случае ошеломить крепким словцом. Получалось у нее это удивительно элегантно, как и все, что она говорила и делала; и столько ума – во всем, что она говорила и делала, – столько неподдельной заинтересованности и молодой страсти, – она была гением человеческого общения, именно так, иначе о ней не скажешь.

Очень трудно о ней вспоминать. Слишком крупный человек – и разный, не всегда такой, каким казался с первого взгляда, великолепный в страстях своих, и в великодушии, господствующем над страстями. Слишком сложное общение для связных и цельных воспоминаний, слишком – осмелюсь сказать и это, – тесная и сердечная дружба – со своим началом, с этим безоглядным движением друг к другу... Летом 1981 г. мне посчастливилось всерьез посидеть над архивом А.Я. Бруштейн и изучить его, – какие удивительные хранятся письма! «... Спасибо за то, что Ваша книга дает одну из высших радостей жизни, – пишет она И.И. Юзовскому – и тоже не в лучшую минуту его жизни, – радость показать дрянным людям кукиш. Кукиш за то, что они – сволочи, что они хотели помешать талантливому человеку творить и просто жить, – а талантливый человек отнесся к ним без истерики, даже не почесался от их укусов и – пожалуйста! – пришлепнул их великолепной книгой. Ах, хорошо!.. Вы молодец, Иосиф Ильич, из молодцов молодец!..»

А как должен быть удивлен и обласкан человек, ничем и никак с Александрой Яковлевной не связанный, получив, например, такое письмо: «Если бы мне дана была власть устанавливать “день мороженщика или маникюрши” или оригинальное празднование “Ночь ассенизатора”, я бы установила “День благодарности хорошим людям”. Это значит: один раз в году хорошие, – настоящие хорошие люди, – получают от всех, кто их уважает и любит, выражение этих добрых чувств. Хоть мне не дана такая власть, я все-таки разрешаю (сама себе!) пожелать доброго Нового года всем тем, кого я горячо почитаю, хотя не все они меня, может быть, и знают».

«Марк Лазаревич! Я – вот такая Ваша почитательница...» Такое письмо получил в канун нового, 1967 года, Герой Советского Союза Марк Галлай, в прошлом летчик, а потом – тонкий и честный писатель; в другом году получил С.С. Смирнов, получали и другие, – это Александра Яковлевна взяла себе за правило устраивать – для себя! – тот самый «День благодарности хорошим людям».

...«Вы знаете, что я не зазнавалась и не воображала, – пишет она друзьям, – но то, что за эти годы я сделала для детской драматургии много, это факт...» И – еще: «Больше половины моего времени уходит на работу с начинающими, – это роскошь для меня, клячи, потому что мне нужно зарабатывать, но от этой роскоши отказаться я не могу, потому что в ней для меня – большая радость...»

Все это писалось ею в 1950 году, а ведь еще не было тогда ее книги о русском театре «Страницы прошлого», не было книг, которые так волнуют юного и взрослого читателя – «Дорога уходит в даль...», «В рассветный час», «Весна», – все это было еще впереди. Еще не было книги воспоминаний «Вечерние огни». Прозаик А.Я. Бруштейн еще только начиналась.

«Не сердись на меня! – пишет она мне в 1959 году. – Я не просто в запарке (кончаю, кончаю книгу!), а в мучительных последних схватках, причем в иные – редкие! – дни мне кажется, что получилось что-то приличное, в другие – очень частые! – что я рожаю не человека, а обезьяну». В следующем, 1960 году: «Начала новую книжечку. Пишу легко, а этого всегда боюсь. Значит, написанное – мусор...» В 1961 году: «Пытаюсь продаваться в журналы... Детгиз при расчете за “Весну” передал мне лишних 7,5 тысяч рублей. Теперь надо возвращать. Поздравляю вас, какая вы хорошенькая...» «Возвращать» – это на языке Александры Яковлевны всегда значило одно: еще и еще работать. И недаром она пишет С.Д. Дрейдену еще в 1940 году, сетуя на то, как несовершенно ее существование: ...«жизнь у меня не стыдная, – трудовая. Когда я была маленькая, то мой отец (хирург) не знал в году ни одного дня отдыха...

Часто бывало так, что он приезжал домой после полуторадневного отсутствия, когда он делал операцию и не отходил от оперированного, пока не проходили острые часы, – тогда он бывал так утомлен, что моя мать нарезала ему еду, – у него дрожали руки от усталости и волнения, и сам он этого сделать не мог. Каждый год в начале лета папа говорил: “Ну, в этом году в день твоего рождения я сделаю себе праздник, – просижу весь день дома, – встану поздно, – мы с тобой пойдем гулять...” И не было ни одного года, когда он мог это выполнить!.. В детстве меня это огорчало. Потом я научилась этим гордиться. Потом стала этому завидовать... Так вот – я очень люблю работать... И если бы судьба спросила меня, чего я хочу от нее всего больше, я бы сказала: “Я хочу, чтобы я не только любила и хотела работать по 10 часов в сутки, но чтобы я имела физическую возможность это делать”. Так вот это – согласитесь, скромное желание – она, сволочь-судьба, не только не исполняет, но даже не спрашивает меня о нем...»

Так что речь идет не о старушке-пенсионерке. Речь идет о писателе – и о писателе талантливом. «... Остановил чтение, чтоб написать эти строки и поздравить Вас с великой удачей,.. – пишет ей Корней Иванович Чуковский о книге “Дорога уходит в даль...” – В умелой, уверенной и темпераментной лепке характеров чувствуется сильная рука драматурга. О кудлатой Саше я не говорю. Это, так сказать, концентрат Вашего обаятельного и человеческого, игривого и изящного, несокрушимого животворного юмора, связанного для всех, знающих Вас, с Вашей личность... Саша в каждом своем проявлении талантлива, горяча, самобытна, и нельзя не верить, что из этой “кудлатки” вырастет, в конце концов, наша неотразимая Александра Бруштейн».

«Настоящие вещи в литературе – это колдовство, – пишет ей Константин Георгиевич Паустовский. – В книге “Дорога уходит в даль...” проза превращается в живую поэзию, – иными словами, достигает совершенства. Есть редкие книги, существующие не как литературное явление, а как явление самой жизни, как факт биографии читателя. Вот так и с этой Вашей книгой. Она вошла в жизнь (в данном случае в мою) как одно из безусловных событий моей жизни. Извините, если я говорю неясно...»

Отчетливо сознаю, что злоупотребляю цитатами, но – что делать! Взять хотя бы письмо к захандрившей в эвакуации приятельнице: «... Каждый день вспоминаю совет моей бабушки, когда я в первый раз собиралась рожать (а было мне неполных восемнадцать, и я этого еще не умела): “Там, что делать, – тужиться или нет, дышать или лечь на бок, – это тебе скажет доктор. А от меня помни одно: как можно дольше не кричать!.. Первый крик, первый стон, – и ты пропала: больше нельзя удержаться! Выбьешься из сил, сама измучаешься и других измучаешь!”...»

Вот так она и жила: как можно дольше не кричала.

Пожалуй, в Александре Яковлевне главное: удивительное мужество, высокая культура человеческих отношений – предельное внимание окружающим, предельное пренебрежение собою. То самое, что звучало еще в дневнике двенадцатилетней девочки, в прелестном дневнике изготавливающегося к жизни подростка: стремление ехать в самые глухие места, помогать там по мере сил, учить, лечить, «посвятить всю свою жизнь на служение ближнему своему. О Боже милосердный, дай исполниться этим золотым мечтам!» Еще до революции Александра Яковлевна – член подпольного комитета помощи политзаключенным, а в Союзе Писателей, членом которого она состоит со дня основания, узнают об этом только в день ее юбилея – и то случайно.

... «Днем и ночью, в течение десяти лет, рискуя своей жизнью и свободой, – так говорил докладчик на юбилейном вечере 1954 года драматург Исидор Шток, – она, к тому времени мать двоих детей, участвовала в подпольной организации. И ни слова об этом нигде!.. И в Гражданскую войну, когда “голова кружилась от голода” (это уже – слова самой Александры Яковлевны), она – “боец культурной бригады” (добавим: фронтовой бригады), и время это запоминается ею, как “замечательное время – и, вероятно, лучшее в жизни”»... И в Отечественную войну, на этот раз в эвакуации, в Новосибирске, сетует лишь на то, что она в тылу, – «во время войны нет большего несчастья», – и просит работы – как можно больше: «Есть в Новосибирске такая старушка, – и академик, и герой, ассенизатор, швец и плотник, и журналист, и зверобой, и старый тюзовский работник...» А когда она вернулась из эвакуации в Москву, вслед ей почти сразу же пошло письмо: «После вашего отъезда все как-то распустились, развязали языки, стали еще больше обливать грязью друг друга. Теперь особенно ясно, каким Вы были сдерживающим началом, как облагораживали организацию».

Ее любили. Или боялись. Боялись все меньше, – по мере того как она старела. Любили все больше, – потому что все, что она являла собою всю жизнь, старость лишь подчеркивала, обрамляла драгоценной оправой. Рядом с нею, между прочим, было не страшно старости. И в то же самое время – это утверждение прозвучит чудовищно, но это – правда, как бесконечно была она одинока! Всеми любимая, постоянно окруженная людьми! Судьба нещадно била ее – по самому трепетному в ней, самому беззащитному. ...«Потому что я осталась одна. Потому что я – “доживаю”. И сознание это особенным образом освещает мою жизнь.

В детстве мне подарили книгу “Веселые приключения барона Мюнхгаузена”. На обложке – сам барон, в гусарском мундире и треуголке пирожком, кокетливо посаженной на пудреный – с косичкой – парик, сидел на лошади, и лошадь, нагнув голову, пила воду из ручья. Но – у лошади была только половина туловища: заднюю отрубило опустившимся некстати шлагбаумом. И вода, которую пила лошадь, широко выливалась из оставшейся половины туловища.

Это – моя жизнь сегодня. Смерть Сергея отрубила от меня всю прожитую жизнь, ту, что позади, за плечами, – со всеми воспоминаниями, со всеми событиями. И то, что происходит со мною теперь, – все, что я вижу, чувствую, думаю, делаю, пишу, – вливается в сохранившийся обрубок жизни – и тут же выливается. В никуда. В ни во что».

Помню ее рассказы о первой встрече с Сергеем Александровичем, о его сватовстве – об этом она вспоминала охотно. Он считался женихом завидным, ему сватали самых достойных невест, он же только посмеивался: «Что вы! Мне ехать в земство, сидеть в глуши, я же с нею, с этой, умру от скуки...» А однажды в пригороде дождь загнал его на веранду какой-то дачи. «Встретил девочку – удивительную, – рассказывал он позднее. – С этой – не заскучаешь...» И через какое-то время старомодно и церемонно просил руки этой девочки, не у нее самой даже – у ее отца, своего коллеги, виленского врача Якова Выгодского. В архиве лежат изящные билеты на двух языках: французском и русском: «... просят вас на бракосочетание Александры Яковлевны Выгодской...»

А потом стал медленно погибать ее сын – Михаил Сергеевич, – помощь которому она считала единственной оставшейся ей в жизни задачей. Когда-то Александра Яковлевна переписала в свой дневник письмо, полученное от него в одну из трудных минут, в эвакуационной перемученности: «... Как радостно сознавать, что имеешь такую умную, честную кристально-чистую маму»... «В упоении от Мишкиного письма легла на свою кровать и, как всегда, почувствовала прилив желания роскошно работать, много сделать, чудно писать и т.п.» Когда сын погибал, Александра Яковлевна словно в душевное подполье ушла, молчала, не жаловалась, не делилась этим своим ужасом перед неизбежным. После его кончины друзья радовались, что она была все та же. Все, что было в ней волевого, ушло в работу. Она считала своим долгом помогать семье погибшего сына – его вдове, его сыну. Не ее утешали и поддерживали, – это она – поддерживала и утешала. Когда-то, по неизмеримо меньшему поводу, она писала: «Я не плачу, – этому люди моего поколения не обучены...» Она и не плакала. Просто – то самое, что было содержанием всей ее жизни – чувство долга, – теперь заполнило ее всю, не доставляя прежней радости и невольно ожидая – ответа.

Александра Яковлевна не случайно вспоминала, что муж, умирая, жалел прежде всего ее: «Тебе будет очень трудно...» Вот кто знал эту глубоко запрятанную в ее душе потребность в ответной любви, в открытой и щедрой ласке.Я любила ее с годами не меньше, нет, – я, может быть, даже слишком любила. И не могла все то, что делала Александра Яковлевна, и то, как она жила, наблюдать спокойно.
Помню, как в Переделкине, в писательском Доме творчества, я опять застала ее за толстой чужой рукописью, на этот раз она взяла ее не на рецензию, а для бескорыстной дружеской помощи. Позже я узнала: автора она просила при этом «Только не говори Любе». Боялась меня? Нет, конечно. Не хотела огорчать? Все равно: помогать другим – это она еще могла, во всяком случае, считала своим долгом, – всякое же страстное, заинтересованное вмешательство в ее жизнь было ей уже не под силу!

Но раньше был ее 80-летний юбилей. За несколько дней до него мы с А.Я. Рейжевским отбирали материал для юбилейной выставки. На прощанье Александра Яковлевна надписала каждому из нас только что вышедший однотомник «Дорога уходит в даль...»

«Любочка! – писала она мне, – ... я люблю тебя, Люба!.. И если можно в таком состоянии что-либо писать, кроме “В смерти моей прошу никого не винить”, – то я пишу тебе: “Я люблю тебя, Люба!” Твоя А. Бруштейн. 5.X.64 г. Москва». Вот так. Вроде ордена. Памятное – навсегда.

На юбилейном вечере большой зал Дома литераторов не вмещал желающих присутствовать; мы с Фридочкой Вигдоровой сидели на одном стуле. Фрида потом напишет Александре Яковлевне: «Никогда не видела зала, который был так полон любовью. Зал, готовый взорваться от любви. А мне от любви к Вам все время хотелось плакать...» Тогда на вечере Александра Яковлевна будет растерянной, взволнованной, не знающей, кому и подставлять свою коробочку, и беспомощно поводящей ею в воздухе. То ли плачущей, то ли смеющейся – издали, из зрительного зала, не разберешь. А зал веселился, хохотал, аплодировал. То приветствовали юбиляршу Николай Черкасов и Борис Чирков, специально ради этого приехавшие из разных мест, – сейчас они были Дон Кихотом и Санчо Пансой, – то в обычной своей шутливой форме обращался к Александре Яковлевне Леонид Утесов, то взывал к ее точным нравственным меркам Сергей Образцов. То раздавался записанный на пленку голос Корнея Чуковского: «Вы старая-престарая старуха...», то, словно полемизируя с Чуковским, звучали стихи Самуила Маршака – стихи десятилетней давности, написанные еще к прошлому юбилею:

Пусть юбилярша,
А.Я. Бруштейн,
Намного старше,
Чем Шток и Штейн,
Пускай Погодин
В сынки ей годен,
А Корнейчук
Почти что внук...
Однако все же, –
Как у Жорж Занд, –
Что год – моложе
Ее талант...


Таких веселых юбилеев в Доме литераторов, кажется, и не было. И будут приветствовать юбиляршу и артисты цыганского театра «Ромэн», и артисты цирка (она и о цирке умудрилась что-то писать!), и выкрикивать слова театрализованного приветствия артисты Московского Центрального детского театра и Ленинградского ТЮЗа... Александра Яковлевна, верная себе, будет потом благодарить директора Дома литераторов Б.М. Филиппова и каждого сотрудника поименно, только им приписывая успех вечера, – «если он не превратился в Ходынку, к чему имел все основания, ибо в зал, вмещающий 700 человек, явилось свыше полутора тысяч, если, несмотря на такое чудовищное переполнение, вечер все-таки прошел блестяще по организованности и порядку, и все чувствовали себя уютно и хорошо... и юбилей мой, к большому моему счастью, не был похож на юбилей, и еще меньше – на гражданскую панихиду, он был веселый и молодой... Это говорит о таком высоком качестве работы нашего клуба... Теперь отдыхайте, – так закончит она свое благодарственное письмо, – пока мне не исполнится 90 лет, я вас больше беспокоить не буду, честное слово!..»

А через несколько лет мы стояли на Новодевичьем кладбище, среди высоких сугробов – друзья, пришедшие на открытие памятника над ее могилой, – мы плакали, слушая магнитофонную запись той ее юбилейной, ее заключительной речи. Плакали – потому что ни одна самая лучшая фотография, ни один портрет не передает того, что пробуждает в памяти голос – голос, который забывается скорее и раньше всего, но и к человеческой памяти обращается всего вернее.

«... Когда сегодня здесь говорили, я все думала – о ком это они говорят? В чем дело? Кто это? Какая замечательная старушка! Умная, талантливая, чудесный характер... И чего-чего только в этой старушке нет. Я слушала с интересом... Товарищи! Я, конечно, трудяга, я много работала, мне дано было много лет... Но сделанного мною могло быть больше и могло быть сделано лучше. Это факт, это я знаю совершенно точно... Смешно, когда человек в 80 лет говорит, что в будущем он исправится. А мне не смешно. Я думаю, что будущее есть у каждого человека, пока он живет и пока он хочет что-то сделать... Я сейчас всем друзьям и товарищам, которые находятся в зале и которых здесь нет, даю торжественное обещание: пока я жива, пока я дышу, пока у меня варит голова, пока не остыло сердце, – одним словом, пока во мне старится “квартира”, а не “жилец”, – до самого последнего дня, последнего вздоха...»

А вот из повести А.Я. Бруштейн «Дорога уходит в даль...» – воспоминания о собственном ее детстве:

« – Папа, – говорю я тихонько, – какой дом, Юзефа говорит, у тебя будет... в три аршина?
– Да ну, – отмахивается папа. – Юзефины сказки!..
– Как же мы все там поместимся?
– Нет... – неохотно роняет папа. – Я там буду один.
– А мы?
– Вы будете приходить ко мне в гости. Вот ты придешь к этому домику и скажешь тихонько – можно даже не вслух, а мысленно: папа, это я, твоя дочка Пуговица... Я живу честно, никого не обижаю, работаю, хорошие люди меня уважают... И все. Подумаешь так – и пойдешь себе...»

Ох, как «кутят» в этот день труженик-отец, даже не заметивший в вечной своей работе, что в центре города есть такой замечательный сквер. Они никуда не торопятся, отец и дочь, сидят в сквере, поедают бублики и мороженое «крем-брюля». Говорят о разных разностях. ...«Папа обнимает меня, я крепко прижимаюсь к нему. Вероятно, это одна из тех минут, когда мы особенно ясно чувствуем, как сильно любим друг друга...»

Но именно здесь, в этом месте, писательница А.Я. Бруштейн внезапно прервет свое повествование.

«Папа мой, папа!.. Через пятьдесят лет после этого вечера, когда мы с тобой “кутили”, тебя, 85-летнего старика, расстреляли фашисты, занявшие город. Ты не получил даже того трехаршинного домика, который тебе сулила Юзефа, и я не знаю, где тебя схоронили. Мне некуда прийти сказать тебе, что я живу честно, никого не обижаю, что я тружусь и хорошие люди меня уважают... Я говорю тебе это здесь».

Вот и все. Помолчим немного. Подумаем о том, как это просто, в сущности: живу честно. Тружусь. Хорошие люди меня уважают... Вот так они уходят от нас, наши старики, бесстрашно, бестрепетно делая последние свои шаги в неизвестность. Унося с собой, как секреты редчайшего мастерства, опыт истового труженичества, безукоризненной порядочности, высокой культуры. Как удержать все это, как сохранить?..

Источник: http://community.livejournal.com/chtoby_pomnili/296310.html#cutid1
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Нини Ахиноам


Ахиноам Нини, известная также под псевдонимом Ноа, согласно решению отборочной комиссии представляет Израиль в мае этого года на конкурсе "Евровидение" в Москве, который смотрят в прямом эфире порядка 100 млн человек. Нини обладает неоднозначной репутацией на родине - активист движения за мир, она записывает песни совместно с арабскими музыкантами и отказывается выступать на оккупированном Западном берегу реки Иордан. На этот раз она предложила исполнить песню на конкурсе вместе с арабской певицей Мирой Авад. Комиссии понравилась эта идея, сообщает журналист The International Herald Tribune Этан Броннер, однако на этот раз она подверглась критике слева.

Опубликованное фото


По мнению израильских левых партий и многих арабских граждан страны, подобное выступление "приукрасит" ситуацию. Была распространена петиция с требованием отозвать дуэт, поскольку он даёт ложное представление о мирном сосуществовании евреев и арабов, что "позволит израильской армии сбросить... дополнительные тонны взрывчатки и фосфорных бомб". Сами Нини и Авад, считающие себя борцами за мир, были немного удивлены, отмечает Броннер. По их словам, к сожалению, антивоенное движение все чаще склоняется к апологетике организации "Хамас". Наряду с политическим креном израильского общества вправо, который показали последние выборы, это говорит о тревожной радикализации.

Сами музыканты, осуждаемые теперь и слева, и справа, чувствуют себя "сиротами" по отношению к стране, которую они представляют на "Евровидении". Мира Авад, арабская христианка, дочь болгарки и арабского врача, заявила изданию, что не хотела бы видеть независимую Палестину экстремистским религиозным государством". Она, поясняет автор статьи, одна из полумиллиона израильских граждан арабского происхождения; порядка четырех миллионов арабов в Секторе Газа и на Западном берегу не имеют никакого гражданства.

Как заявили изданию обе певицы, они не намерены отступать от намеченного. Треть песни исполняется на иврите, треть - на арабском и треть - на английском языке. По мнению Авад и Нини, музыка - это та "лепта", которую они могут внести. Своей дружбой и сотрудничеством они надеются показать пример того, как должно выглядеть мирное сосуществование. Уже известно, что израильско-арабский дуэт успешно прошёл отборочный этап и вышел в финал состязания. При этом Нини приехала на побывку домой (соскучилась по детям, как она объяснила журналистам), а Авад предпочла остаться в Москве.

Источник: Inopressa
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Беверли Силс
Опубликованное фото


Силс — одна из крупнейших певиц XX века, «первая леди американской оперы». Обозреватель журнала «Нью Йоркер» с необычайным воодушевлением писал: «Если бы я рекомендовал туристам достопримечательности Нью Йорка, я бы поставил Беверли Силс в партии Манон на самом первом месте, значительно выше статуи Свободы и Эмпайр стейт билдинг». Голос Силс отличала необыкновенная легкость, а вместе с тем покоряющее слушателей обаяние, сценический талант и очаровательная внешность. Описывая ее внешность, критик нашел такие слова: «У нее карие глаза, славянский овал лица, вздернутый нос, полные губы, прекрасный цвет кожи и очаровательная улыбка. Но главное в ее внешности — тонкая талия, что является большим преимуществом для оперной актрисы. Все это, вместе с огненно рыжими волосами, делает Силс очаровательной. Короче говоря, по оперным стандартам она красавица». В «славянском овале» нет ничего удивительного: мать будущей певицы — русская.

Опубликованное фото


Беверли Силс (настоящее имя Белла Силвермен) родилась 25 мая 1929 года в Нью Йорке, в семье эмигрантов. Отец приехал в США из Румынии, а мать — из России. Под влиянием матери и формировались музыкальные вкусы Беверли. «У моей матери, — вспоминает Силс, — была коллекция грампластинок с записями Амелиты Галли Курчи, знаменитого сопрано 1920 х годов. Двадцать две арии. Каждое утро мать заводила граммофон, ставила пластинку и потом уже шла готовить завтрак. И к семи годам я знала наизусть все 22 арии, я выросла на этих ариях так же, как теперь дети вырастают на телевизионных рекламах». Не ограничиваясь домашним музицированием, Белла регулярно участвовала в детских радиопрограммах. В 1936 году мать привезла девочку в студию Эстелл Либлинг, концертмейстера Галли Курчи. С тех пор в течение тридцати пяти лет Либлинг и Силс не расставались.

Опубликованное фото---Опубликованное фото



Поначалу солидный педагог Либлинг не особенно хотела заниматься подготовкой колоратурного сопрано в столь раннем возрасте. Однако, услышав, как девочка спела… рекламу о мыльном порошке, она согласилась приступить к занятиям. Дело шло в головокружительном темпе. К тринадцати годам ученица подготовила 50 оперных партий! «Эстелл Либлинг меня просто ими нашпиговала», — вспоминает артистка. Можно только удивляться, как у нее сохранился голос. Она вообще готова была петь где угодно и сколько угодно. Беверли выступала в радиопрограмме «Поиски талантов», в дамском клубе в фешенебельной гостинице «Уолдорф Астория», в ночном клубе в Нью Йорке, в мюзиклах и опереттах различных трупп. После окончания школы Силс был предложен ангажемент в передвижном театре. Сначала она пела в опереттах, а в 1947 году дебютировала в Филадельфии в опере с партией Фраскиты в «Кармен» Бизе.

Вместе с передвижными труппами она перебиралась из города в город, исполняя одну партию за другой, успевая каким то чудом пополнять свой репертуар. Позднее она скажет: «Мне хотелось бы спеть все партии, написанные для сопрано». Ее норма около 60 спектаклей в год — просто фантастика! После десяти лет гастролей по различным городам США певица в 1955 году решила попробовать свои силы в «Нью Йорк сити опера». Но и здесь она не сразу заняла ведущее положение. Долгое время ее знали лишь по опере американского композитора Дугласа Мора «Баллада о Бэби Доу».

Наконец в 1963 году ей доверили партию донны Анны в моцартовском «Дон Жуане» — и не ошиблись. Но окончательной победы пришлось ждать еще три года, до партии Клеопатры в «Юлии Цезаре» Генделя. Тогда всем стало ясно, какой масштабный талант пришел на сцену музыкального театра. «Беверли Силс, — пишет критик, — исполняла сложные фиоритуры Генделя с такой техничностью, с таким безупречным мастерством, с такой теплотой, которые редко встречаются у певиц ее типа. Помимо этого, ее пение отличалось такой гибкостью и выразительностью, что аудитория моментально улавливала любую перемену в настроении героини. Спектакль имел ошеломляющий успех… Главная заслуга принадлежала Силс: заливаясь соловьем, она соблазняла римского диктатора и держала в напряжении весь зрительный зал».

Опубликованное фото


В том же году она имела огромный успех в опере Ж. Массне «Манон». Публика и критика были в восторге, называя ее лучшей Манон со времен Джеральдины Фаррар. В 1969 году прошло дебютное выступление Силс за границей. Знаменитый миланский театр «Ла Скала» специально для американской певицы возобновил постановку оперы Россини «Осада Коринфа». В этом спектакле Беверли пела партию Памиры. Далее Силс выступала на сценах театров Неаполя, Лондона, Западного Берлина, Буэнос Айреса. Триумфы в лучших театрах мира не остановили кропотливой работы певицы, цель которой — «все сопрановые партии». Их действительно чрезвычайно много — свыше восьмидесяти. Силс, в частности, с успехом пела Лючию в опере Доницетти «Лючия ди Ламмермур», Эльвиру в «Пуританах» Беллини, Розину в «Севильском цирюльнике» Россини, Шемаханскую царицу в «Золотом петушке» Римского Корсакова, Виолетту в «Травиате» Верди, Дафну в опере Р. Штрауса.

Артистка, обладающая поразительной интуицией, вместе с тем и вдумчивый аналитик. «Вначале я изучаю либретто, работаю над ним со всех сторон, — говорит певица. — Если, например, мне попадается итальянское слово с несколько иным, чем в словаре, значением, я начинаю докапываться до его подлинного смысла, а в либретто часто встречаешься с такими вещами… Я не хочу просто щеголять своей вокальной техникой. В первую очередь меня интересует сам образ… Я прибегаю к украшениям лишь после того, как получаю полное представление о роли. Я никогда не использую орнаментики, которая не соответствует персонажу. Все мои украшения в „Лючии“, например, способствуют драматизации образа». И при всем том Силс считает себя эмоциональной, а не интеллектуальной певицей: «Я старалась руководствоваться желанием публики. Я изо всех сил стремилась угождать ей. Каждый спектакль был для меня каким то критическим анализом. Если я обрела себя в искусстве, то только потому, что научилась управлять своими чувствами». В юбилейный для себя 1979 год Силс приняла решение уйти с оперной сцены. Уже в следующем году она возглавила театр «Нью Йорк сити опера».

Текст Дмитрия Самина.
Источник: http://community.livejournal.com/chtoby_pomnili/293835.html

Дополнительная информация. Настоящее имя оперной дивы Беверли Силс — Белла Мириам Зильберман, она родилась ровно 80 лет назад и выросла в русско-еврейской семье в Бруклине. С детства говорила на русском, идиш, румынском и английском языках и была окружена любовью родителей, не жалевших ничего для образования дочери. В 1932 году очаровательная и не по годам смелая и разговорчивая девчушка завоевала первый приз в соревновании Miss Beautiful Baby. Ей было только три года. Вскоре она уже бойко выступала у радиомикрофона, поражая своими суждениями, смелостью, а также прекрасным голосом. В доме очень любили музыку, звучало радио и было множество пластинок с записями опер и мюзиклов. Все это сразу же становилось частью ее "репертуара", все она пела по памяти. Прошло не так много времени, и она стала звездой Сити-оперы и любимицей всей Америки.

Ее приглашали и в театры Европы, и на телевидение. Вот только на сцене Метрополитэн-оперы она появилась позже (всемогущий менеджер Рудольф Бинг старался держать ее подальше от своей сцены, считая, что в Сити-опере работают второсортные певцы и что негоже царственной Метрополитэн приглашать их к себе). По этой причине дебют Беверли Силлз в Метрополитэн-опере состоялся только в 1975 году. Но какой дебют! В опере Россини "Осада Коринфа" ее выступление вызвало овацию, которая длилась 18 минут. В течение пяти лет Беверли Силс выступила на этой сцене более ста раз. Она перепела все белькантовые партии, включая Лючию ди Ламмермур и Норму, выступала на подмостках «Ла Скала» и «Ковент Гардена», Венской Штаатс-Опер и Метрополитэн, но что-то неуловимо провинциальное помешало ей встать вровень с Джоан Сазерленд и Монсеррат Кабалье. В 1980 году она закончила свою певческую карьеру, но четыре года спустя вернулась в родную Сити-оперу в качестве директора. Десять лет она пробыла в этой должности, ловко ведя труппу сквозь многочисленные финансовые трудности.

В 1994 году она возглавила Линкольн-центр, и на этом посту сумела привлечь в его кассу около 75 млн долларов от спонсоров - как корпоративных, так и частных. Одним из них был тогда еще не мэр Нью-Йорка, но основатель информационной империи и один из богатейших людей города Майкл Блумберг. Г-жа Силс вспоминает, как привела его в оперу и в течение спектакля должна была толкать его в бок, чтобы он не заснул. Она оставила работу в правлении Линкольн-центра в середине 2002 года, но отдыхала недолго, вернувшись уже в качестве главы Совета Метрополитэн-оперы. Работа была неоплачиваемая, добровольная, но Метрополитэн переживала сложное время, и ей нужны были имя и энтузиазм Беверли. Усилиями Силс и ее помощников удалось найти новых спонсоров и сохранить уникальную программу, воспитавшую миллионы любителей музыки. Скончалась Беверли Силс 2 июля 2007 года от рака легких.
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Полина Горенштейн


Полина Горенштейн родилась 18 января 1899 года в городе Екатеринославе (нынешний Днепропетровск). В 14 лет она серьезно увлеклась хореографией, однако, еще раньше у нее появилась тяга к рисованию. Многие дети любят рисовать, только художниками становятся единицы. Однако Полина обнаружила недюжинные способности к изобразительному искусству. В частности к ваянию. Но совмещать эти два увлечения становилось все труднее – ведь серьезные занятия требовали полной самоотдачи. Пришлось выбирать между скульптурой и балетом. Сцена оказалась притягательнее.

Потом занятия в хореографическом училище Воронкова и в 1919 году, на театральных подмостках Мариуполя, Харькова и Киева появилась обаятельная танцовщица Лина По. Однако, провинциальная жизнь не устраивала молодую балерину, и в 21-м году Лина перебирается в Москву, где она поступает в Высшие хореографические мастерские при Большом театре. Однако страсть к изобразительному искусству вновь дает о себе знать, и девушка поступает еще и в Высшие художественно-технические мастерские, - более известные, как ВХУТЕМАС, на отделение скульптуры. К сожалению, через полгода Лине вновь пришлось выбирать: художники за мольбертом и балерины за станком должны трудиться по 10-12 часов в день. Времени просто не хватало. И снова предпочтение отдано балету.

Опубликованное фото--Опубликованное фото


В 1924 году она оканчивает хореографические мастерские, получив диплом со специальностью режиссера-постановщика танцев. Последующие десять лет были наполнены радостью жизни и творчества. Полина Михайловна танцевала, преподавала и работала балетмейстером в разных театрах. Тогда-то и пригодилось ее второе увлечение. Талант художника помогал Лине По глубже понять искусство балета, не говоря уже о постановке танцев. Вот что рассказывала сама Лина Михайловна: «Я брала карандаш и зарисовывала особенно увлекшие меня движения балерин, позы... Я впитывала в себя скульптурную гармонию движущихся полуобнаженных тел».

Увы, всему когда-нибудь наступает конец. Десять лет, как это, в сущности, мало для целеустремленной творческой личности! Но жизнь человеческая, к сожалению, зависит от многих внешних факторов… В 1934 году в неврологическую клинику Московского научно-исследовательского клинического института имени М. Ф. Владимирского поступила популярная в то время балерина, талантливый балетмейстер, режиссер Лина По. В течение 10 лет она успешно выступала со своими хореографическими программами. Но вот тяжелое осложнение гриппа - энцефалит. Специалистов особенно встревожило, что заболевание с первых же дней приняло неблагоприятное течение. Появились такие опасные симптомы, как потеря музыкального слуха, музыкальной памяти, известная в невропатологии под названием амузия, поражение зрительных нервов. Профессор Д. А Шамбуров, под руководством которого проводилось лечение, обратился за помощью к выдающемуся офтальмологу академику В. П. Филатову. Заболевание у Лины По протекало длительно. И хотя ряд тяжелых симптомов, таких, как амузия и параличи ног и рук, были устранены, неотвратимо пришла беда: Лина По потеряла зрение. Казалось, что творческой деятельности этой одаренной женщины пришел конец.

Д. А. Шамбуров знал, что она с детства увлекалась музыкой, танцами, рисованием, лепкой, писала стихи. Будучи балетмейстером, Лина По часто создавала в рисунках, с помощью пластилина мизансцены будущих спектаклей. И Дмитрий Афанасьевич подумал: а нельзя ли использовать разнообразные способности Лины По, ее трудолюбие, настойчивость - неотъемлемые черты характера балерины, для преодоления вынужденной бездеятельности? Чуткий, заботливый врач, он дает ей как бы невзначай хлебный мякиш с просьбой вылепить какую-нибудь фигурку. Когда Лина По обрела возможность шевелить пальцами, она стала мять кусочки хлеба, и на свет появлялись забавные фигурки слоников, птичек, мышей. Там же, в больнице, она сваяла первую скульптуру и назвала ее «Вероника» - задумчиво грустная головка с узнаваемыми чертами самой Лины Михайловны.

- Вам будет удобнее. Положите фанерку на грудь и лепите.
- Нет, не стоит. Зачем? Разве слепой может быть скульптором?! Не дилетантом, а профессионалом - наравне с художниками, которые видят форму глазами?

В день выхода Лины По из больницы Шамбуров сказал:

- Ни в коем случае не бросайте скульптуры.
- Спасибо вам, доктор. За все... Обещаю...

Дома, когда за окном стихал гул торгового Столешникова переулка, умолкали двери и голоса в коммунальной квартире, брала фанерку со столика рядом с кроватью, поудобнее устраивала ее на груди, начинала лепить. Некоторое время спустя в противоположном углу комнаты уже стоял круглый столик наподобие скульптурного станка. Иногда она вставала с кровати, на костылях добиралась до своего рабочегоуголка... Лепила самозабвенно - пока острая боль не пресекала творческий порыв. Хваталась за стул, задевала костыль, и он с грохотом падал. Испуганно просыпалась Мария Михайловна, вскакивала и бережно укладывала сестру.

Прошло несколько месяцев. Исчезли последствия паралича. Но и в этот, самый тяжелый период своей жизни - период душевной и физической боли, страданий, сомнений - Лина Михайловна постоянно работала. На полке стояли «Плачущая девушка», «Юный скрипач», несколько балерин, эскиз портрета племянника Ромы. Приходили друзья, смотрели скульптуры, одобряли. Особенно - фигурки танцовщиц. Часто бывал Дмитрий Афанасьевич. Продолжал лечить больную и с радостью наблюдал, как рождается скульптор. В один из визитов Шамбуров увидел портрет молодой женщины с чертами Лины Михайловны. В склоненной головке выражено чувство неуверенности, грусти, сомнений. Но чем дольше смотришь на нее, тем явственнее замечаешь момент пробуждения к жизни.

Опубликованное фото--Опубликованное фото--Опубликованное фото


В 1937 году, когда не прошло и года после выписки Лины По из клиники, была открыта персональная выставка ее произведений, о которых заговорила пресса. В феврале 1937 года Лина По начинает работать над «Танцевальной сюитой», а в мае произведение было закончено. Впервые Лина Михайловна взялась за многофигурную композицию, в которой соединились темы классической и народной хореографии. Прославлением жизни, красоты человеческого тела наполнена эта поэма в скульптуре. При постепенном круговом обзоре ее открываешь все новые пластические аспекты, вызванные сменой взаимодействия друг с другом всех восьми фигурок, так естественно объединенных в композицию, что ни под каким углом зрения не нарушается ее цельность. Долго можно рассматривать «Танцевальную сюиту» - ювелирность лепки, разнообразие проработки форм - и получать при этом все большее эстетическое удовольствие. От изменения освещенности, игры бликов на фигурках танцовщиц замечаешь не замеченные ранее тонкости.

Без малейшего преувеличения можно утверждать, что по сложности и естественности воплощения танца, многогранности и красоте пластики - трудно найти в искусстве скульптуры на тему хореографии столь же оригинальное произведение. Известный советский скульптор, лауреат Государственной премии СССР С. Д. Тавасиев говорил:

- «Танцевальная сюита» - вещь камерная, но сколько в ней монументальности! Это настоящая скульптура... И когда я смотрю на нее - зависть берет: как профессионально, мастерски сделана!

В «Вакханке» - центральной фигурке из «Танцевальной сюиты» - уже намечена тема скульптуры «Прыжок». Кажется, вот-вот молодая женщина оторвется от земли и перейдет в свободный полет. Это ощущение вызвано движением рук, похожих на крылья, стремительным наклоном фигуры, связанной с плинтом единственной точкой опоры. Лина По рассказывала, как однажды она создала изящную скульптурную фигурку балерины, назвав ее «Прыжок». Лепила ее с азартом, в состоянии творческого подъема и вдохновения. Утром пришедшую навестить родственницу предупредила: «Осторожно, не заденьте мою новую работу. Как она вам нравится? Я над ней трудилась всю ночь». Каково же было удивление и родственницы и самой Лины По, когда выяснилось, что никакой новой скульптуры не существует, что Лина перепутала сновидение с действительностью, что «Прыжок» от начала и до конца создан только в сновидении.

Но ее сновидения были настолько ярки и зрительно реальны, весь творческий процесс лепки был настолько ощутим, что она очень быстро воссоздала замечательную фигурку «Прыжок». Этот рассказ многое дает для понимания психофизиологических механизмов компенсации слепоты у Лины По. Прежде всего, важно отметить, что зрительные образы ее сновидений были очень яркими, носили не мимолетный характер, как обычно бывает, а продолжали зрительно существовать в сознании и после пробуждения. Такое редко встречающееся у людей свойство в медицинской психологии известно под названием эйдетизм. Это своеобразная разновидность зрительной образной памяти. Обладатель ее не вспоминает, не представляет себе в уме предмет или любой образ, а видит его, как на фотографии или на экране. Подобные эйдетические образы стояли перед мысленным взором Лины По. «Прыжок» - это гимн свободному и прекрасному человеку.

Снова обратимся к высказываниям Лины По. Однажды она сказала литератору А. М. Арго: "...Образ А. П. Чехова пришел мне ночью во сне, пришел ярко, зримо, трехмерно... Я сразу почувствовала все размеры в пальцах" Эта реплика свидетельствует о редкой способности воспринимать образ сразу с помощью нескольких органов чувств. Лина По не только объемно увидела образ А. П. Чехова, но одновременно и почувствовала в пальцах размеры и пропорции скульптуры. Она тут же попросила свою сестру замесить глину и приступила к работе.

Разумеется, не всегда и не все было так «просто» и «легко», как может показаться. Бывали очень трудные периоды, когда творческая деятельность угасала и сменялась бездействием, бесплодным унынием, когда исчезали эйдетические образы. И Лине казалось, что она уже никогда больше не сможет творить. Ей нужна была помощь и моральная поддержка. После Д. А. Шамбурова, сыгравшего первостепенную роль в выборе пути, опорой для нее стал замечательный художник Михаил Васильевич Нестеров.

Нестеров был требователен к себе и другим. Но с первых же минут разговора Михаил Васильевич почувствовал быстрый и глубокий ум, твердость характера, артистизм ее натуры. Он долго рассматривал «Веронику», фигурку балерины, «Юного скрипача». Его удивила экспрессия, выраженная в профессионально несовершенных работах слепой. В конце беседы Михаил Васильевич сказал:

- Вы будете скульптором.

Весной 1938 года «Прыжок» был показан на выставке живописи, графики и скульптуры женщин-художников, посвященной Международному коммунистическому женскому дню. А через некоторое время, 24 мая, газета "Советское искусство" сообщала: "Последнее заседание закупочной комиссии при Государственной Третьяковской галерее состоялось на квартире скульптора Лины По. Комиссия ознакомилась с творчеством талантливого скульптора и решила приобрести три ее работы: «Прыжок», «Мальчик со змеем» и «Негритенок».

Сотрудники Третьяковской галереи причислили «Прыжок» к лучшим произведениям пластики малых форм и чрезвычайно бережно к ней относились: когда в 1946 году Московский Союз советских художников устраивал выставку скульптуры Л. М. По за десять лет творчества, дирекция галереи отказалась дать для экспозиции в Центральном Доме работников искусств СССР эту работу. Для выставки Лина Михайловна по памяти повторила «Прыжок», который в некоторых деталях превосходит произведение 1938 года. Творчество незрячего скульптора продолжалось с 1936 по 1948 год, ею создано более ста скульптур.

Опубликованное фото--Опубликованное фото--Опубликованное фото


Как же ей удалось такое? Как смогла она, пережившая большую беду, лишившись зрения, создавать и создать исключительно оптимистические, жизнеутверждающие произведения? Народный артист СССР С. М. Михоэлс в книге отзывов на выставке произведений Лины По записал: «Талант всегда зрячий». Лина По, будучи незрячей, действительно видела. Вот как создавался образ Пушкина. Ее зрительные впечатления об Александре Сергеевиче сложились в основном по хрестоматийно распространенным портретам кисти В.А.Тропинина и О.И.Кипренского, написанным в 1827 году, и московскому памятнику А.М.Опекушина. Они сливались у нее в общее представление о внешнем облике поэта...

Только со временем, когда через творчество Пушкина поняла его всеобъемлющую мудрость, его жизненную драму, высветился в ее сознании образ. Теперь она видит поэта во сне. По ее словам, только в течение года видела Пушкина во сне восемь раз. Посмертная маска поэта и сновидения корректировали ход работы над скульптурой. И так продолжалось около двух лет. О работах Лины По очень тепло отзывался и Сергей Тимофеевич Коненков. Некоторые считают, что последнюю версию скульптуры «Паганини», Коненков сделал, увидев ее трактовку образа знаменитого скрипача.

- Поражает буквально всё. А портреты исторических личностей – так те просто потрясают. Слепая лепит бюсты людей, которых она не видела глазами, и, что удивительнее всего, портреты ее жизненны, характерны, типичны и похожи. Мы находим в них то, чего требует строгий критик от портретного искусства, – говорил скульптор Сергей Дмитриевич Меркуров, отливший посмертную маску Ленина.

В 1939 Лину По приняли в Московский союз советских художников. Этому предшествовала интересная история. Узнав, что автор скульптурных произведений – слепая женщина, в это просто не поверили, и отправили к ней весьма представительную комиссию: искусствоведа Грабарь-Мещерину, художника Бориса Яковлева и скульптора Антропова.

Впоследствии сестра Лины По так рассказывала об этом визите:

- Незадолго до прихода комиссии Лина Михайловна как раз закончила лепить фигуру Кармен, танцующую испанский танец. Именитым гостям работа эта очень понравилась.

Но ведь им надо убедиться в том, что такое может сотворить слепой человек. Тактичный предлог для проверки нашел художник Яковлев.

- Ваша испанка, – сказал он, – очень хороша. Но мне кажется, будь у нее в руке веер, стала бы еще лучше.

«Испытуемая» взяла пластилин и быстрыми точными движениями вылепила миниатюрный раскрытый веер, который тут же вставила в правую руку своей Кармен и, улыбаясь, сказала:

- Вы правы, пусть танцует с веером.

Сомнения комиссии развеялись...

Выдающийся офтальмолог нашей страны В. П. Филатов, сам не только талантливый ученый, но и художник, и скульптор, и поэт, также высоко оценил ее творчество. К концу жизни Лины По его непрерывными стараниями (он многократно приезжал к ней из Одессы) удалось добиться незначительного успеха в лечении слепоты. В одном глазу появилось маленькое «оконце для зрения». Однако, как это ни странно, оно мешало процессу лепки, и во время работы Лина По завязывала глаза. Творческие успехи окрыляли Лину По, и она была в буквальном смысле этого слова счастлива. Иногда даже говорила: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Поэт Яков Хелемский в посвященном Лине По стихотворении так и назвал ее: «Та, у которой призанять бы счастья теперь иные зрячие могли».

Во время Великой Отечественной войны, Лина По была эвакуирована в Уфу. Проживая с сестрой буквально в микроскопической комнатке, чуть ли не два на два метра, в доме на улице Карла Маркса, Лина По ваяла скульптуры на военную, башкирскую и, конечно, любимую балетную тематику.
Магинур Бикбова, артистка ансамбля песни и пляски Башкирской филармонии, стала для Лины По моделью в ее работе на башкирские темы. Сначала Лина Михайловна ощупывала лицо артистки и потом по памяти, начинала ваять. Магинур стала моделью для композиции "Башкирский танец с кумысом", а молодая башкирка Гадибэ превратилась в башкирскую мадонну - главную героиню скульптуры «Возвращенное детство» (второе название «Удочеренная»).

За годы неустанного, кропотливого и тяжелого труда Лина По создала более сотни скульптур и скульптурных композиций. Такое под силу не всякому зрячему скульптору. Но кроме ваяния, Полина Михайловна занималась изготовлением кукол. «Петрушка», «Негр», «Клоун», «Татарка» являются яркими примерами творческой фантазии, гармонии и цветовой выразительности. Используя различные материалы, – ткань и кружево, бисер и стеклярус, кусочки фольги и елочную мишуру, - слепая художница сделала своих кукол действительно театральными.

Одна из известнейших работ Лины По - восьмифигурная композиция «Танцевальная сюита», в которой переплелась классическая и народная хореография. Восемь фигурок танцовщиц, главная из которых "Вакханка", дают ощущение движения, свободного полета. Единичные работы Лины По имеются в коллекциях Третьяковской галереи и других музеев страны. Но главное собрание скульптур – в мемориальном зале Лины По, открытом в музее Всероссийского общества слепых. В том, что экспозиция вновь доступна для зрителей, большая заслуга ветеранов ВОС, которые с завидным упорством добивались ее открытия. Много времени занял поиск произведений Полины Михайловны. Часть скульптур была испорчена. Над их восстановлением трудились специалисты из реставрационных мастерских им. академика Грабаря. На торжестве, посвященном этому событию Анна Павловна Язвина, которую без преувеличения можно назвать подвижницей, сказала:

- Мы приложили очень много усилий, чтобы получить эти скульптуры и воссоздать их. Ее творчество многогранно. Я уговаривала ее сестер отдать скульптуры нам, и дала торжественное слово, что они будут экспонироваться в отдельном зале нашего музея.

Ее имя имеет мировое значение. Ее талант был очень высоко оценен многими. Вы сможете полюбоваться и оценить то, что было дано этой женщине.

- Чем интересна Лина По? - сказал художник, оформлявший экспозицию, Алексей Егорович Кошелев. - Это надежда для всех, к кому пришла беда. Потому что нельзя опускаться. Потому что человек обречен изначально, как только родился. Сколько ему отпущено - надо прожить умно, красиво и сильно. Когда человек опускается, это деградация. Вот Лина преодолела болезнь . Рядом оказались интересные сильные люди, которые помогли: великолепный художник Нестеров, Филатов - глазник, который даже писал стихи ей. Вы представляете, когда человек сидит на кровати, и вдруг говорят: «Ничего не потеряно. Еще есть надежда себя выразить».

Все двенадцать лет творчества Лина По жила в напряжении. Организм ее был ослаблен. К старым болезням прибавлялись новые. В ноябре 1948 года Лина Михайловна была вынуждена лечь на операцию. Ее оперировал известный в Москве специалист профессор Александров. Старался сделать все возможное... Но 26 ноября Лина По скончалась.

Когда она умерла, академик В.П.Филатов написал «Реквием»:

Угас твой друг!
Разбит сосуд хрустальный!
Жизнь унесла осенняя гроза.
И ты стоишь, бессильный
и печальный.
И горькая в очах
дрожит слеза...



Опубликованное фото



Погребена в Москве на Новодевичьем кладбище.

Источник: http://community.livejournal.com/chtoby_pomnili/294983.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

Загрузка...

×
×
  • Создать...