Перейти к публикации
Форум - Замок

Знаменитые еврейки


Рекомендованные сообщения

Эмма Ротшильд

 

Английский экономист, специалист в области истории экономики и экономических учений Эмма Джорджина Ротшильд является членом знаменитой банкирской семьи Ротшильдов (дочь барона Натаниэля Майера Ротшильда). В 15-летнем возрасте Эмма поступила в Оксфордский университет, оказавшись самой юной студенткой за всю долгую историю этого университета. В стенах Оксфорда в 1967 году она стала бакалавром и в 1970 году - магистром.

 

Опубликованное фото

 

Продолжила обучение (затем преподавала) в Массачусетском технологическом институте в США. Преподавала также в Высшей школе социальных наук (École des Hautes Études en Sciences Sociales) в Париже, в Гарвардском и Кембриджском университетах. Сейчас Эмма Ротшильд - директор Центра истории и экономической теории в Кембридже. Возглавляет Архив Ротшильдов — исследовательское учреждение, занимающееся изучением истории семьи Ротшильдов. Награждена Орденом святого Михаила и святого Георгия (2000). В 1991 году вышла замуж за нобелевского лауреата Амартия Кумар Сена.

 

Основные произведения Эммы Ротшильд – «Адам Смит и «невидимая рука» (Adam Smith and the Invisible Hand, 1994), «Экономические чувства: Адам Смит, Кондорсе и Просвещение» (Economic Sentiments: Adam Smith, Condorcet and the Enlightenment, 2001), «Аксиома, теорема, королларий и т. д.: Кондорсе и математическая экономика» (Axiom, theorem, corollary &c.: Condorcet and mathematical economics, 2005), «Экономическая теория Адама Смита» (Adam Smith’s Economics, 2006, в соавторстве с А. Сеном).

 

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2277

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 3 недели спустя...
  • Ответы 774
  • Создано
  • Последний ответ

Лучшие авторы в этой теме

Лучшие авторы в этой теме

Опубликованные изображения

Двойра Хорол

Еврейская поэтесса Двойра Хорол родилась в местечке Охримово, Киевской губернии (ныне Черкасской области). В своей автобиографии она писала: «Детские и юношеские годы я провела в доме моего деда Рафаила Бергельсона. Я росла под сильным влиянием брата моей матери, известного писателя, классика еврейской литературы Давида Бергельсона. Он был старше меня на 11 лет, мы выросли в доме деда. Когда мне минуло пятнадцать лет, мы переехали в Киев, где я окончила гимназию и поступила на Высшие женские курсы - естественное отделение физико-математического факультета. Позже, в 1929 году, я окончила литературное отделение педагогического института в Киеве (Профобр). Высшие женские курсы я не окончила.

 

Опубликованное фото

С 1919 года до 1930 года учительствовала в детских домах и школах. Мои первые стихи были напечатаны в 1922-1923 годах в Москве в журнале "Штром" ("Течение"). В 1926-1927 г.г. я печаталась в журнале "Ройтэ вэлт" в Харькове и в журнале "Дер Штерн" в Минске. В 1929 году вышел сборник моих стихов в Харькове в издательстве "Гескульт" под названием "Лидэр" ("Стихи"). В 1935 году я вступила в Союз писателей, стала членом детской секции. С 1934 по 1940 г.г. вышли пятнадцать моих детских книжек в издательстве "Дер Эмес" иа еврейском языке: "Киндерколония", "Ундзэрэ шхэйним", "Зумэр", "Винтэр". "hарбст", "Аэроплан" и др. Все книжки переведены на русский язык н частично изданы "Детиздатом". В 1948 году вышла моя детская книжка "Козочка", а в 1958 г. - "Белянка" (переиздавалась в 1959-1960 г.г.). В "Музгизе" печатались песни на мои слова композиторов Раухвергера, Красева, Зары Левиной.

 

Все эти песни передавались по радио в течение нескольких лет в отдельных передачах, посвященных моему творчеству. Теперь я работаю над воспоминаниями. Первая и вторая их части напечатаны в журнале "Советиш геймланд" ("Советская родина") в № 2 за 1968 г. и в № 3 за 1969 г. под названием "Лирические тетради”. Работаю над двумя сборниками стихов для детей и заканчиваю воспоминания». «Лирические тетради» («Лиришэ hэфтн») Двойры Хорол - это воспоминания о детстве и юности, о встречах с видными еврейскими писателями и другими деятелями культуры.

 

В 1931 году Двойра Хорол вышла замуж за еврейского литературоведа, историка, журналиста Абрама Юдицкого, а в 1932-м у них родился сын Семен – ныне профессор, доктор технических наук, живет в Москве (подробнее об этой семье – в № 251 «МЗ»). А к 70-летию Двойры Хорол («Цум 70-тн гебуртстог фун Двойрэ Хорол») большую статью о ее жизни и творчестве написал известный советский писатель Лев Кассиль («Советиш геймланд», 1964, № 3). Умерла поэтесса в Москве в 1982 году.

 

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2343

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Хелен Патрисия Шерман



Первая женщина-астронавт из Великобритании Хелен Патрисия Шарман родилась в еврейской семье в Шеффилде, в графстве Южный Йоркшир. Окончила начальную и среднюю школу в районе Греносайд, а в 1984 году получила степень бакалавра по химии в университете Шеффилда. Защитила докторскую диссертацию в Birbeck College в Лондоне. С 1984 года Хелен Шарман работала инженером-химиком в компании General Electric в Лондоне, а с августа 1987 года - химиком-технологом на кондитерской фабрике. В ноябре 1989 года была отобрана в качестве одного из четырех финалистов проводившегося в Великобритании набора по программе Juno.

Опубликованное фото


С 12 по 24 ноября прошла обследование в ЦНИАГ в Москве и тренировки на центрифуге в ЦПК. Получила положительное заключение Главной медицинской комиссии и 25 ноября была отобрана в качестве одного из двух кандидатов на полет. С 1 декабря 1989 года приступила к 18-месячной подготовке в ЦПК им.Ю.А.Гагарина. В декабре 1990 года получила назначение в основной экипаж корабля «Союз ТМ-12». Продолжительность полета составила 7 суток 21 час 14 минут – с 18 по 26 мая 1991 года. Стартовала на корабле «Союз ТМ-12» вместе с экипажем 9-й основной экспедиции вместе с А. Арцебарским и С. Крикалевым. 20 мая была произведена стыковка с ОК «Мир». После смены экипажа Хелен Шарман вместе с экипажем 8-й экспедиции (Афанасьев, Манаров) совершила посадку на корабле «Союз ТМ-11».

В 1990 году была выдвинута в качестве одного из трех кандидатов от Великобритании для участия во втором европейском отборе астронавтов, организованном ЕКА. Ей удалось пройти первый, медицинский этап, и 15 ноября она был названа среди 25 полуфиналистов отбора. Однако дальнейший отбор не прошла, и в сформированном весной 1992 года отряде европейских астронавтов не было ни одного представителя Великобритании. После своего первого полёта Хелен Шарман работала комментатором на телевидении, написала увлекательную книгу «Seize The Moment» (можно перевести на русский как «Лови момент!»). В то время Хелен еще не была замужем, но кавалер у нее всё же был: за участие в космическом полёте она стала кавалером Ордена Британской империи. А потом она вышла замуж и родила дочь. В настоящее время работает телеведущей и выступает с лекциями об освоении космического пространства.

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2321
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Лилиан Хеллман

 

Лилиан Хеллман родилась в Новом Орлеане, в еврейской семье. Она окончила Колумбийский университет. Некоторое время занималась журналистикой и театральной критикой, работала редактором в газете New York Herald Tribune. В 1925 году Лилиан вышла замуж за драматурга Артура Кобера (англ. Arthur Kober), брак с которым продлился до 1932 года. В 1930 году Лилиан Хеллман переехала в Голливуд, где стала редактировать сценарии для студии MGM. Там она познакомилась с писателем, автором детективных романов Дэшилом Хэмметом, который оставался её другом и наставником до конца своей жизни.

 

Опубликованное фото

В 1934 году Лилиан написала свой первый рассказ — «Детский час», который был восторженно принят критикой и читателями. Он рассказывал историю девочки, из мести оболгавшей двух учительниц. По выражению самой писательницы, это была история «не о лесбийских отношениях, а скорее о силе лжи». Рассказ был адаптирован для постановки в театре, а также экранизирован в 1961 году. Главную роль в нём исполнила Одри Хепбёрн. Большой успех также ожидал следующую пьесу Хеллман — «Лисички», повествовавшую о внутрисемейной ненависти и алчности. Снятый в 1941 году по пьесе одноимённый фильм был номинирован на получение премии Оскар в девяти категориях, не выиграв, однако, ни в одной.

 

Лилиан Хеллман путешествовала по Испании в разгар гражданской войны. Под впечатлением от увиденного, она написала свою первую антифашистскую пьесу «Стража на Рейне» (1941), за которую была награждена премией ассоциации критиков Нью-Йорка (англ. New York Drama Critics Circle Award). Особую популярность Хеллман снискала в кругах сторонников левых политических сил США. Лилиан никогда не являлась членом Коммунистической партии США, но время от времени принимала участие в акциях и мероприятиях левых и либеральных организаций. В некоторых её пьесах («Стража на Рейне», «The Searching Wind») Хеллман открыто критиковала американское правительство за то, что они не сумели распознать Гитлера и Муссолини на раннем этапе и победить их тогда.

 

В 1950 году Хеллман была внесена в Чёрный список Голливуда, а в 1952 году она была приглашена на заседание Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Комиссии было известно о том, что давний партнёр Лилиан, Хэммет являлся членом Коммунистической партии. От неё потребовали назвать сообщников и соратников по коммунистической деятельности. Лилиан Хеллмет отказалась в резкой форме:

 

"Навредить невинным людям, которых я знаю много лет, с той лишь целью, чтобы спасти себя, кажется мне бесчеловечным, непорядочным и постыдным. Я не могу и не буду подстригать свою совесть в угоду сезонной моде, даже несмотря на то, что уже давно поняла, что являюсь человеком вне политики и политических партий."

 

Оригинальный текст (англ.): "To hurt innocent people whom I knew many years ago in order to save myself is, to me, inhuman and indecent and dishonorable. I cannot and will not cut my conscience to fit this year's fashions, even though I long ago came to the conclusion that I was not a political person and could have no comfortable place in any political group"

 

В 40-е и 50-е годы Лилиан Хеллман продолжала писать пьесы и участвовать в общественной жизни. Тем не менее к началу 60-х годов она отошла о драматургии и переключилась на мемуары. В этот период находясь под впечатлением от студенческого движения, Хеллман начинает преподавать. До последних дней своей жизни она преподавала в различных учебных заведениях, включая Гарвардский и Йельский университеты.

 

В 1969 году Хеллман опубликовала первый из трёх автобиографических романов, «Незавершенная женщина», о своих социальных, политических и творческих взглядах. Через четыре года вышел роман «Pentimento», а еще через три — «Время негодяев». Все три романа рассказывают о жизненном и творческом пути сильной женщины, непобоявшейся выступить против правительства, отстаивать свою точку зрения не теряя собственного достоинства и не поступаясь принципами[2].

 

Лилиан Хеллман умерла 30 июня 1984 года в Мартас-Винъярд (Массачусетс) в возрасте 79 лет от остановки сердца. Она похоронена на кладбище Chilmark Cemetery в городке Чилмарк (Массачусетс).

 

Источник: Википедия

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Лиззи Каплан


Американская актриса Элизабет Анна («Лиззи») Каплан, самые знаменитые роли которой - в фильмах «Дрянные девчонки» (2004) и «Монстро» (2008) - родилась в Лос-Анджелесе, Калифорния, в еврейской семье. Лиззи училась в средней школе Александра Гамильтона в Лос-Анджелесе. Её актерская карьера началась на телевидении с маленькой роли Сары в сериале «Чудики и чокнутые». После она была приглашена на ток-шоу Шерон Осборн. Лиззи снялась в музыкальном клипе Джейсона Мраза You and I Both. Также на телевидении она снялась в сериале «Тайны Смолвилля» (она дебютировала в нем 6 ноября 2001 года, играя Тину Грир в эпизоде под названием «Рентген», а позже она появилась в этой роли 11 января 2003 года в эпизоде «Облик»).

Опубликованное фото


К 2004 году опыт у актрисы был уже большой, а вот заметных ролей не было. Но однажды ей повезло: у нее появилась заметная роль в фильме «Дрянные девчонки», где она играла лесбиянку Дженис Иен (названную в честь певца и поэта Джениса Иена). В этом фильме с Лиззи Каплан снимались Рэйчел МакАдамс и Линдсей Лохан. Во втором сезоне сериала «Вернуть из мертвых» Лиззи играла Эйвери Бишоп - подругу Тру Дэвис, роль которой исполняла Элиза Душку. Лиззи Каплан вместе с Джейсоном Риттером на People’s Choice Award в январе 2007 года представляли победителя в номинации «Лучший саундтрэк из кинофильма».

Недавно Лиззи появилась в проекте Дж. Дж. Абрамса «Монстро» в роли Марлены Даймонд. Также она снялась в фильме «Девушка моего лучшего друга», где сыграла Эми, соседку по комнате Алексис, которую играет Кейт Хадсон. На экраны фильм вышел 19 сентября 2008 года. В настоящее время Лиззи Каплан снимается в сериале «Настоящая кровь». Молодая актриса была номинирована на премию «Сатурн» за роль в фильме «Монстро». Что еще об этой еврейской девушке? Она проживает на голивудских холмах с несколькими соседями по комнате. Жениха у нее пока нет, но зато есть любимая кошка, которую зовут Лиза Тертл - по имени ее любимого персонажа из сериала Saved by the Bell.

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2394
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Нина Тимофеева
(возвращение к теме)


...Однажды мне позвонил композитор Кирилл Молчанов, что случалось весьма не часто - он предпочитал, чтобы все звонили ему - позвонил и попросил приехать. "Только не на Студенческую, - предупредил он, - Я теперь живу по другому адресу".

И вот я иду по Брюсовскому переулку: Союз композиторов, знаменитый пятачок-скверик, Малая церковь Вознесения на Вражке, дом Художественного театра, стоящий стена в стену с ней.... такие знакомые с отрочества места... поднимаюсь и звоню в дверь. Мне открывает сам Кирилл Владимирович с разрывающимся от лая пуделем Маней на руках, незнакомая женщина кивает из глубины длинного коридора, завешанного и заставленного полками с книгами, проходим пустую комнату-залу с зеркалом во всю стену и станком вдоль неё и закрываемся в кабинете... "Это моя новая теща, Фрида Фёдоровна, - кивает назад Молчанов, - я теперь здесь живу...".

Так впервые я попал в квартиру солистки Большого театра, народной артистки СССР и лауреата всяческих премий Нины Владимировны Тимофеевой. А позже узнал, что это квартира, в которой прежде жил Василий Иванович Качалов. Я никогда не пишу о семейных делах своих друзей, соавторов, героев размышлизмов. И в данном случае не отступаю от правила.

В этот ли, в другой ли раз, когда зашёл разговор о балете, и я обмолвился, что не могу никак попасть на премьерный "Спартак", Молчанов сразу загородился руками и запротестовал: «Это не ко мне! Это к Нине! Контрамарки у неё!». Я молчал, не понимая, в чём дело, ведь он как-никак директор Большого театра! И кто такая Нина?..

– Вы не знакомы? Сейчас познакомлю!

Так и состоялось моё знакомство с Ниной Владимировной Тимофеевой, балериной, которую охарактеризовать эпитетами невозможно – их просто совершенно недостаточно и нет необходимых в великом русском языке.

Я действительно ничего не знал – ни о том, что Молчанов ушёл от прежней жены и женился на Тимофеевой, ни о том скандале, который затеяли двуличные чиновники, его и её недоброжелатели, ни о всей закулисной грязи, которую выливали на них... поэтому моё ошеломление было совершенно откровенно очевидно и позабавило и, по-моему, обрадовало их обоих...

Опубликованное фото


Эта балерина, которая виделась мне из зала высокой и неодолимо, неприступно уверенной, вблизи оказалась совсем небольшой, с замечательно застенчивой и бесконечной улыбкой, а дом этот с того первого мига стал не только открытым и близким для меня, но родным...

Артистический мир вообще странный и необъяснимый, а балетный – особенно... Три стены, обитые тёмно-красным шёлком и раздвигающиеся в четвёртой зеркальной, шесть старинных стульев вдоль окон напротив станка, тихо звучащая из маленького стереомагнитофона мелодия и великая балерина, будто не сидящая, а парящая над креслом с иголкой в руках, склонившаяся над лежащими на коленях пуантами, пришивает к ним перед спектаклем шёлковые неширокие ленточки... я не могу оторвать взгляда от ловких пальцев, от этих балетных крыльев, которые будут мелькать, вызывая восторг зала...

- Ты придёшь завтра на репетицию? – спрашивает Тимофеева.
- Конечно! Конечно! – отвечаю я
- Тогда заезжай за мной, чтобы не заказывать пропуск – пойдём вместе!

Назавтра я следую за Ниной Владимировной в 16-й подъезд Большого мимо вахтёра, с подчёркнутым интересом (как же: новый мужчина рядом с балериной) рассматривающего меня, ибо вместо пропуска Тимофеева роняет: "Это со мной!" и для убедительности вполоборота ухватывает меня за рукав куртки...

Сегодня у Тимофеевой новый партнёр – Анисимов... и что-то не ладится в поддержках, оба они нервничают, а я сижу у зеркальной стены, наполовину спрятавшись за роялем, и чувствую некую вину и неловкость оттого, что допущен в мир, который не должен быть открыт зрителю, по моему глубокому убеждению... я не хочу быть свидетелем этой черновой кровавой работы, не хочу не потому, что боюсь разочароваться, не потому, что мне это неприятно – нет! Всё наоборот! Я учусь тут великому упорству и жертвенности, этой беззаветной самоотдаче и ответственности артистов на рядовой репетиции, как перед самым решающим шагом в жизни! Нет, нет и нет!

В зале лишних - я один! А всего нас четверо: концертмейстер, Тимофеева и Анисимов. Потные и раздражённые, наконец, они прерываются, усаживаются по-турецки на пол посреди зала и что-то негромко обсуждают, жестикулируя и останавливая руками другу друга... мне невозможно прервать эту работу, но изнутри что-то гонит подойти и извиниться за моё присутствие, ибо я уверен, что мешаю, из-за меня не получается что-то, чего я не вижу и не понимаю.... Но нет, невозможно подойти: артисты работают!

Я совсем не в своей тарелке... и тут на счастье скрипнула дверь, и входит Васильев, и артисты встают ему навстречу!

"Володя, Володя!" - Нина Владимировна подзывет меня и знакомит. Несколько минут лёгкого разговора и, наконец, я нахожу миг, чтобы вставить свои извинения и намерение уйти...

- Ты спешишь? – удивляется Тимофеева.
- Нет, но мне кажется, я мешаю вам и поэтому у вас что-то не получается...

Она долго смотрит на меня, чуть подвигается и, пристально уставясь в глаза, резюмирует:
- Ты знаешь, что плохому танцору всегда мешает? – и сама же утверждающе кивает. - Когда я работаю, мне ничто помешать не может! Сиди, пожалуйста, не уходи! Я хочу чтобы ты посмотрел... – и без перерыва: - Спасибо!

Она всегда, везде, всем говорит спасибо... Поначалу я не внял этой манере... западной, как мне кажется...

И действительно, я вспоминаю свою недавнюю молодость, когда у меня не было не только стола, но даже дома... Я забирался на конечной остановке у Даниловского рынка в пустой троллейбус № 10 на заднюю длинную скамейку в левый дальний угол и ехал в нём, переполненном, по Садовому кольцу, по круговому маршруту больше часа, а потом опять, на конечной остановке у Даниловского, отрывал себе билетик за четыре копейки и снова совершал круг по Москве... Ничто не мешало мне чирикать в блокнотике на коленях корявыми от тряски буквами стихи... многие из них вошли в мои книжки, многие стали песнями, пережили крах страны и не затерялись до сих пор...

Моей наивности тогда, как мне кажется, не было предела.
Вот я жду Нину Владимировну в Шереметьево, возвращающуюся после очередных гастролей, стою в толпе встречающих, раскланиваюсь с проходящими мимо – Максимова, Васильев, Адырхаева, Анисимов... ну, наконец-то! Нина Владимировна! Видно, что она устала... глаза грустные, я за рулём, в машине нас двое, мельком, отрываясь от дороги, смотрю на неё и спрашиваю:
- Соскучились, наверное, ужасно? – чувствую на себе её взгляд и оборачиваюсь...
- По чему?
- Ну, - мнусь и предполагаю я, - По Москве, по театру, по своим, по маме, по Надюше... – она выдерживает паузу...
- Правда, соскучилась… по своим… Только, знаешь, мы когда уже подлетали к Москве, уже буквально над Шереметьево я с ужасом считала, сколько мне здесь дней торчать до следующих гастролей? Три месяца, представляешь?!..

Я ошеломленно молчу. Я не представляю, но моё образование движется семимильными шагами – разве случайно после каждых гастролей театр недосчитывается своих артистов? Разве бегут от хорошей жизни? Разве свободу дозируют по прихоти директора театра (уже не Молчанова), режиссёра и балетмейстера, а гастроли назначают, как высшую награду?! И кому? Чиновники решают за артистов, принять или не принять им приглашение на участие в спектакле, партийные бонзы выстраивают мизансцены жизни выдающихся личностей, которых годами ждут лучшие сцены и залы мира...

Как наивно сегодня всё это звучит! И разве тогда, давно, в нашем советском доме, превращённом в тюрьму на 270 миллионов человек, мы не знали этого?! Смирились? Наверное. Как это ни горько признавать, приспосабливались, но не видели выхода и не верили, что доживём до иных времён и порядков...

Вряд ли в таком коротком тексте необходима последовательность дат и событий, к тому же и малая часть их всё равно не уместится здесь... Я уже много раз оговаривал в размышлизмах, что ни в коем случае не стремлюсь писать биографию моих героев – портрет, попытку заглянуть в их глубину и понять их на основе наших встреч, событий не общеизвестных, а лишь тех, что доступны нам двоим...

Мне тогда казалось, что Тимофеева востребована и удовлетворена своей работой – она Эгина в первом премьерном составе "Спартака", и я не могу выразить и передать счастья, в которое погружаюсь, видя её на сцене с Владимиром Васильевым, Марисом Лиепой, Михаилом Лавровским... после спектакля в её немаленький домашний репетиционный зал войти невозможно – он весь уставлен вазами, бутылями, вёдрами (!) с цветами, она работает, как каторжная, не в переносном, а в прямом смысле слова – по шесть часов каждый день! У станка, в зале, на сцене, одна, с партнёрами, она снимается в телефильмах и сама ставит танцы, пишет и издаёт книгу “Мир балета”... когда я впервые увидел её пластическое откровение на музыку "Стабат Матер" Перголези – не стесняясь, плакал...

У Тимофеевой бенефис в Большом в честь круглой даты её работы на этой сцене. И вот она, потрясающая Мехменэ Бану в блестящем балете Арифа Меликова "Легенда о любви"... Я сижу близко, совсем близко, и ясно вижу, как в центральной сцене партнёр Тимофеевой (фамилию не называю по понятной причине) неудачно приземляется после прыжка, падает, его лицо искажено от боли, и он буквально уползает в кулисы... уверен, что у тех, кто знает спектакль, а в зале много профессионалов, замерло сердце: надо закрывать занавес и... бенефис испорчен! Но... Тимофеева... Нина Тимофеева! Взгляд - посыл дирижёру, и ни секунды заминки! Теперь труднейшую сцену она исполняет одна! За двоих! Нет, публика ни о чём не догадалась! Овации! Зал бушует и засыпает её цветами!.. Я чувствую, как колотится сердце и пытаюсь успокоиться – ведь миновало, миновало... но как она смогла совершить такое! Какими нервами, каким умением, какой верой?!

- Что случилось? – спрашиваю я, когда грома отгремели.
Нина Владимировна смотрит на меня, и чувствую - еле сдерживается:
- Представляешь? К. сломал ногу... думали, растяжение, вывих, порвал связки... оказалось – перелом…

А вы, читатель, никогда не видели ноги балерины после спектакля? За сценой, дома? Эти лёгкие, порхающие, нежно перетянутые крест-накрест розоватыми ленточками на щиколотках, в шёлковых блестящих, сверкающих пуантах? Не видели, когда они свободны от одеяния и на них невозможно наступить от боли, гематом и кровоподтёков... и не надо! Не надо вам этого видеть!

И я ещё раз убеждённо утверждаю, что нечего делать зрителю за кулисами театра – и описать это невозможно, впрочем, как и сам танец. Одно искусство не имеет права подменять другое! Я не берусь передать словами сам танец. Другое дело - чувства, которые он рождает...

Но всё же, чтобы избежать субъективности и дилетантства, и поскольку за пушкинским "блистательна, полувоздушна" всё равно не угнаться, предоставим слово знаменитому и рискующему это делать Виталию Вульфу:
"Мехменэ-Бану в балете Григоровича "Легенда о любви" изумляла дьявольской энергией. Технические возможности Тимофеевой казались беспредельными, словно трудностей для нее не существовало. Динамика движения передавала силу внутреннего порыва, страстную натуру, она выполняла головоломные трюки, но у нее они были выражением напряженнейшей внутренней жизни. Недавно Юрий Григорович признался, что Мехменэ-Бану лучше всех танцевала Тимофеева, но и в "Спартаке" она была лучшей Эгиной.
О виртуозности ее танца слагались легенды в балетном мире. За его пределами она была скромна. Природный ум, такт и истинная культура берегли ее, она не суетилась, а работала и очень много танцевала. Когда Васильев ставил балет на музыку Молчанова "Макбет", Тимофеева танцевала леди Макбет. Не случайно в классическом репертуаре Тимофеева не всегда достигала высот, которые открывала в современных балетах. Ее редкому таланту близки остроконфликтные и драматические ситуации. В ней - особая пластическая выразительность. Ей особенно удаются темы борьбы и смятения, душевного надрыва, спрятанного от глаз. Балетная мелодрама ей чужда. Ее сценический мир - это мир страдания. Танцуя Мехменэ-Бану в "Легенде о любви", Нина Тимофеева передавала ощущение скорбного торжества. Для того чтобы не сломаться, она выпрямлялась. Невозможно забыть "взмахи ее повелительных батманов" (выражение Б. Львова-Анохина), вихрь ее вращений, позы, повороты, чеканность остановок. Она никогда не теряла психологической логики, ее лицо было полно муки и какой-то лихорадочной работы мысли. Сложности пластики зрителю были незаметны. Хореография Григоровича была ей особенно близка - соединение графической четкости рисунка с психологической многозначностью.
Когда она танцевала Эгину в "Спартаке", то в ее монологах, в стальной упругости ее движений были очевидны все расчеты и просчеты знатной куртизанки. В ее соблазнительных танцах был нескрываемый цинизм. Тимофеева демонстрировала не только высокое танцевальное мастерство, но и искусство актрисы".

Не берусь оценивать эту цитату. У каждого свои мерки. Мне ближе другое высказывание в одну строку, но крупно – на весь свет!

Во время гастролей Большого в Италии со спектаклем Кирилла Молчанова “Макбет” итальянская пресса утверждала: "Нина Тимофеева – величайшая трагическая актриса мира". Я держу в руках эту газету и благодарен тому, кто написал и крупно поперёк первой полосы напечатал это. Балерина – трагическая актриса – вот в чём праведная суть, уникальность и величие этой неповторимой женщины!

Нина Тимофеева пришла в Большой из Петербурга с вагановской школой, что само по себе уже драматично, ибо соперничество двух школ (московской и петербургской) – это был принципиальный спор… но балерина не только не затерялась в когорте блистательных танцовщиц, начиная с Галины Улановой, которая на многие годы стала её учителем, другом, наставником, а потом и репетитором, она, Нина Тимофеева, сразу встала в первую линейку и танцевала с первого дня все труднейшие заглавные партии репертуара первого театра страны.

А соперничать было с кем! Все великие имена балета середины и второй половины двадцатого века собрались на главной сцене страны... И Тимофеева среди них была не только в первой линейке, но неповторима и незаменима... Некоторые партии танцевала без дублёра! Больше того, специально для неё создавали репертуарные произведения! Упомянутый выше в цитате балет Кирилла Молчанова "Макбет" был написан специально для Нины Тимофеевой, любимой жены композитора, и стал её величайшим триумфом. В этом произведении замечательного композитора, мелодиста и драматурга нет ни одной проходной ноты, ни одной служебной сцены, и все персонажи были исполнены мастерами самого высокого, мирового класса... но сколько труда стоило не поставить, а "пробить" постановку! Ведь хореографом выступил Владимир Васильев, а не диктатор-монополист Григорович. Не хочу оценивать его персону, да и не место для этого, мне всегда были не по душе его работы, и я писал после исковеркованного им вместе с художником Вирсаладзе "Лебединого озера":

Постигнув, что судьба слепа,
Решил свои повысить акции,
И из балетов Петипа
Печёт он "новые редакции"


Это его выражение, формула "новая редакция" - без спроса и стеснения. Мёртвые молчат, а своя рука – владыка!

Я не за демократию в театре, но категорически против служебного диктата, когда должность и кресло становятся аргументами в художественном споре, когда исполнителя хотят превратить в бессловесного раба, которого можно казнить и миловать по собственной неконтролируемой прихоти!

У каждого своя стезя в искусстве. Не берусь ни судить, ни осуждать, но когда в одночасье, пользуясь властью, Юрий Григорович уволил из театра весь цвет балета: Плисецкую, Тимофееву, Максимову, Адырхаеву, Васильева, Лавровского... под лозунгом "Дорогу молодым" и оставил в труппе свою жену Бессмертнову, любому, совершенно непосвящённому в закулисную кухню, стало ясно, что это не творческий порыв, а циничное сведение счётов... Почему он не начал с себя, уже явно творчески выдохшегося? Да потому что власти любезны и нужны были личности не только способные, но, прежде всего, послушные...

Кстати, замечу по справедливости, - не похоже, что после ухода Григоровича новым руководителям балета Большого удалось исправить ситуацию в театре… Зависть или капризы в угоду вкусовщине – могучие силы сопротивления… Поэтому и не добрался до сцены написанный Кириллом Молчановым балет "Три карты" по пушкинской "Пиковой даме". Он был также создан для Нины Тимофеевой. Я вникал в либрето (по просьбе Молчанова), когда ещё сочинялась музыка, и новое интересное, неожиданное прочтение и понимание пушкинского текста давало и новые возможности замечательному мелодисту-композитору. Вернее сказать, он сам давал себе эти возможности, поскольку либретто, как и всегда, принадлежало его перу...

Слава Богу, балет не пропал и был поставлен на телевидении, снят на плёнку: это прекрасный дуэт Молчанова и Тимофеевой.

Общение с этими двумя выдающимися художниками помогло мне поскорее избавиться от последних остатков не то что бы веры, но доверия к тому, что довлело над нами, над страной, над искусством, над каждым человеком, обречённым жить при той власти.

Нина Владимировна - творец самоотверженный и неугомонный, отдыхать никогда не умела. Одной из первых привезла из очередных гастролей огромную, тяжеленную (тогда других не было) видеокамеру, и дома после репетиций и спектаклей просматривала материал, чтобы самой со стороны оценить свой танец. Её сомнения, неуверенность, незаметность - всё будничное, заканчивались с первым тактом танца – когда она находилась на сцене, взгляд зрителя не мог оторваться от неё, какая-то удивительная притягательность, магнетизм, что-то необъяснимое, что именно, наверное, и составляет предмет искусства... из маленькой женщины она преображалась в неотразимую великую актрису...

Вспоминается, как знаменитого Павла Орленева спросили, как он при таком маленьком росте и искажённом "р" играет Гамлета? Ответ был обескураживающе прост: "А я гасту на сцене, гасту!".

На мой взгляд, её "Танец с шарфом" в «Макбете» уже перерастал жанр – это было некое общение со зрителем, с миром на волновом, космическом уровне. И, казалось, ничто не может прервать это общение, но...

Кирилл Владимирович очень любил этот балет, не пропускал спектакли, когда танцевала Нина, а дублёрши у неё не было...

Как-то накануне спектакля он позвонил мне из Дома творчества композиторов в Рузе и попросил за ним заехать, чтобы вместе пойти на "Макбет"...

Назавтра, в воскресенье, я уже собирался в дорогу, когда мне перезвонили, что Кирилла Владимировича подбросят друзья, которые собирались в Москву, и чтобы я приходил прямо в театр...

Сегодня мне трудно даже объяснить, почему я не пошёл тогда на спектакль. Что удержало меня?.. Тимофеева знала, что Молчанов в ложе... она была, говорят, как всегда великолепна... В перерыве Кирилл Владимирович не зашёл к ней... Ей объяснили, что он себя неважно чувствует...

Но... это была неправда – сердце его остановилось в конце первого акта. Остановилось мгновенно... скорая ничего не сумела сделать... срочно послали за балериной, которая смогла бы заменить Тимофееву, хотя, повторюсь: у неё не было дублёрши... антракт затягивался... появилась артистка на замену... пришлось сказать правду Нине Владимировне, и... она отказалась покинуть сцену... она дотанцевала спектакль до конца... в память Кирилла...

Мне позвонили в антракте спектакля, сказали, что случилось, но я не поверил! Не знал, что делать... А кто знает, как можно утешить человека в такую минуту!?

Я не чувствовал своей вины в том, что не пошёл на спектакль – разве что-то могло спасти его, замечательного композитора, настоящего друга... и как это ни пафосно звучит, но ведь поистине он умер на поле боя, в Театре, который он любил, для которого много сделал и который отнял у него не один год жизни...

Здесь мне хочется поставить длиное многоточие, чтобы читатель вслед за автором мог сам представить две картины: в зале, в директорской ложе и за кулисами... И ... помолчать... Ибо нет таких слов, которыми можно описать происходившее. Ибо "мысль изреченная – есть ложь", и жизнь не укладывается в рамки предположений и в строки предложений...

Когда мы с Ниной Владимировной разбирали бумаги, ноты, записи, либретто Молчанова, мне в руки попала и маленькая книжечка-блокнотик с закруглёнными потёртыми углами, исписанная плотно-плотно. Это оказался дневник Тимофеевой, очевидно, подаренный мужу после того, как они поженились... Так случайно я вторгся в чужую тайну... сейчас впервые по прошествии многих лет признаюсь в этом публично. Ни одной строки не выписал я оттуда, ни одной фразы, и никому не сказал о том, что держал в своих руках, но радость после волнующего чтения этих страниц, от ощущения, что так бывает на свете, что любовь – это и есть жизнь, - это чувство до сих пор не покидает меня.

Опубликованное фото

Фото: из личного архива автора. Публикуются впервые


Вот ведь, как устроена жизнь: сюрприз через мгновение становится привычным... Я с трудом нахожу в Иерусалиме необходимый адрес, и мы оба с ней не сдерживаем чувства – обнимаемся и вытираем слёзы!.. А потом вчетвером с Ниной Владимировной, её дочкой Надей, чудесной балериной, и моей женой пьем чай в окружении бесчисленных собак и кошек, которые нашли приют и защиту в доме великой артистки! Да что им до этого!

Кстати сказать, и до сих пор все годы в доме Тимофеевой всегда есть место брошенным, сирым, обездоленным животным, поскольку в стране нет государственной службы их спасения...

И вот мы смотрим видео недавнего спектакля, в котором на сцене две Тимофеевы в сшитых ими самими костюмах, в окружении своих партнёров-учеников... Нина в отличной форме, но... конечно, для неё нужны и другая сцена, и другого уровня коллеги... но она с великим энтузиазмом и преданностью помогает Израилю создать свою Балетную труппу при Иерусалимской Академии музыки и танца...

Я не воспоминания пишу, но размышляю... Мне не по душе происшедшее за последнее время – Нина Тимофеева не сдалась, она преодолела непонимание и там, в демократической стране, которая её пригласила, а затем в 2002-м отказалась помогать и решила закрыть "балетную" программу, чтобы сэкономить деньги... Что сказать? Дураков везде хватает, к сожалению! Дело же не в том, что страна пригласила балерину, а в том, что она согласилась! Ибо известно, что лучшие сцены мира были счастливы, когда на них выходила Нина Тимофеева, и любой театр, каждая балетная школа, музыкальная академия в мире предоставили бы балерине такого высочайшего класса всё, что смогли бы, лишь бы “заполучить” её!

Я тогда написал статью в русскоязычную прессу Израиля, где назвал всё своими именами... Не выходцы ли из России приняли там "мудрое" решение?! Ведь матушке-родине ничего и никого не жалко! И всегда так было! Барышников и Макарова в Америке, Плисецкая в Испании, Деревянко, Таранда... Господи, какой длинный список... и Надя Тимофеева уехала, бросив "Молодой балет" всё того же Григоровича...

Конечно, великая балерина Тимофеева достойна не таких условий жизни и работы, но!.. Она так горячо, заинтересованно говорит о том, что делает:
- Знаешь, я счастлива!..
- Но ведь затраты не по отдаче... и здесь так жарко... – возражаю я.
- А мне, представляешь, в самый раз! И дышится легко!.. – И я с ней не умею и не хочу спорить...

Настоящее искусство действительно самодостаточно, ему не нужны ни реклама, ни широкое потребление, вообще, кажется, двадцатый век подвёл жирную черту под прошлым, прежним... куда уж дальше, если великим писателем, которого награждают, в России стала Донцова, а на Западе величайшими бестселлерами всех времён - "Код да Винчи" и "Гарри Поттер"...

Сорок лет назад мир потрясла книга Сэлинджера "Над пропастью во ржи". Потрясла не на мгновение, не на час – осталась на долгие годы... мир не заметил, как скатился с тех высот до вышеупомянутых поделок! Мир беспокоится, чтобы не вымереть от загрязнения и потепления, а не дошло ли человечество до крайней черты потому, что дух его в детстве питают "поттерами" и, повзрослев, он востребует такие "коды" и прочий подобный духовный "фаст-фудовский" набор?

Конец света не объявят по радио! Его каждый день показывают по телеканалам: смерть, кровь, террористы, катастрофы. А нажми кнопку, и рядом - махровая попса и разнузданная порнуха... извините, читатель, за употребление этих слов, они заваливают нас ежечасно...

Когда-то, в глухую мрачную пору сусловщины и, соответственно разгула мракобесия и антисемитизма, в России поэт Юрий Смирнов написал:

Лишь о футболе и не боле
Глаголет русский человек...


Это тогда спорт сделали политической категорией и отвлекали им, и забивали мозги гражданам, чтобы не сосредотачивались на истинных проблемах. Сегодня к спорту повсеместно добавили ширпотреб культуры: попсу, блатняк, порно, безтемье, бездумье, вседозволенность и вседоступность интернета... Надо ждать ещё какого-то конца света, Апокалипсиса?.. Или миру нужен новый идол, который примет муки за все грехи человеческие?..

В середине восьмидесятых Москву всколыхнули постановки Владимира Васильева, особенно они выделались на фоне балетной рутины. "Судьба артиста" стоит пред глазами. Страстные ритмы танго и вся жизнь - от маленькой хрупкой девочки, только что вставшей на пуанты (Надя Тимофеева) до трагической фигуры прошедшего огни и воды человека, артиста... В этом мини-спектакле даже самые первые шаги выхода на сцену Нины Тмофеевой из кулисы заставляли затаить дыхание. Её танец входил в душу, сердце, мозг, память – заполнял меня целиком, чтобы не только остаться там, но стать мерой. Точкой отсчёта истинного. Такая духовная сила дана немногим артистам. Она свыше - и навсегда.

О Тимофеевой много написано. Порой подробно. Редко проникновенно – больше о фактах биографии общеизвестных и о гастрольных успехах, а ведь чудо в том, что в маленькой женщине происходила и происходит несопоставимо гигантская работа, тонкая, сложная, интеллектуально мало доступная простым смертным, а результат этой работы так кажущеся эфемерен и легок... Может быть, Нина Владимировна и не очень страдает от финансовых нехваток, домашних неудобств, сценической необеспеченности и недостаточности, поскольку живёт внутренней работой... но мы-то! Мы ведь не получаем всего того, что могла бы она с радостью подарить миру, будь он чуть приветливее и справедливее!

Голливудские дивы, снявшись в одном фильме, становятся знаменитыми и супербогатыми – дай им Бог! А куда он смотрит, когда делит всем сестрам по серьгам? Или он не любит балет? Да не балет даже – ведь таким личностям подвластна не часть искусства, а всё оно в целом...

Нина Владимировна остаётся преданной своему любимому делу. Сейчас Н+Н Тимофеевы открыли балетную школу-студию, в которой сто учеников. Непросто даётся существование этого центра балета страны. Чтобы выжить, превратили репетиционный зал в зрительский – получилось 120 мест. И вот раз в неделю в этом зале идут спектакли, танцевальные программы. За эти годы их накопилось много – более шести десятков, они помогают оставаться на плаву студии, в которой всё держится на двух самоотверженных балеринах... Они сами шьют костюмы, готовят декорации, даже кулисы и, конечно, сами ставят спектакли!

Это израильское чудо называется просто: “Балетная студия Нина”. Могу только восхищаться такой стойкостью и радоваться за ту сотню счастливчиков, которым повезло быть учениками великого Мастера.

Мир, как был, так и остаётся не на высоте... всегда не хвататает людей такого уровня, которые могут оценить выдающиеся мировые фигуры и создать им условия, обеспечивающие полную отдачу...

Но жизнь и мужество Нины Тимофеевой прощают человечеству его суетливую чёрствость и возвышают его своим талантом.

Автор: Михаил Садовский, Нью-Джерси
Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2415
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Софья Шапошникова

Книга стихов Софьи Шапошниковой не могла не родиться: как композитор слышит голос тишины, шёпот листвы, колыхание трав, так она слышит стихи. Они приходят к ней ночами, вместо снов, и она вслушивается в себя, как мать ещё не рождённого ребёнка прислушивается к проявлениям новой жизни.

 

Я пишу. Я не могу иначе.

Счастье – это сотворенье строк.

(...) Залетают строчки из окна

Листиком ли, ветра синевою,

Неба, опрокинутого зноем,

Прошлым, возвращённым в недра сна.

 

Первые свои стихи она диктовала маме в три года, в четыре – записывала сама. Это был дар свыше, но его нужно было сберечь, вдохнуть в него дыхание жизни, согреть своим теплом.

 

Нет, книга не напишется, пока

Не отвердеет в мужестве рука,

Не омужает в горечи строка,

Пока её, как отзвук бурь и гроз,

Ты с беспокойством людям не понёс.

И сам не стал поильцем-родником.

 

Так может написать лишь тот, кто познал немало страданий, и в борьбе обретал своё мужество. Ей было десять лет, когда внезапно оборвалось детство. Шёл тридцать седьмой год. Её отца арестовали. Допросы и пытки происходили в здании НКВД, отгороженном от их дома тяжёлой бетонной стеной. Иногда после полуночи, пробиваясь сквозь ночную тьму, оттуда доносились крики и стоны. По её глубокому убеждению, отца убили на одном из допросов. Потом настал черёд матери. В ту ночь, когда девочка, дрожа от волнения и страха, одна, в пустой квартире, ждала мать, её держали совсем рядом, за этой стеной. Им была нужна лишь её подпись под заранее составленной ложью. Но в своих попытках запугать хрупкую, потрясённую арестом мужа женщину, они ошиблись. Она написала: «Я знала каждый шаг моего мужа – честного коммуниста-ленинца». И получила семь лет лагерей и тюрем. Для десятилетней Сони Левиной та ночь была предвестницей многих одиноких, совсем недетских ночей. Она раскрывается в своих стихах.

 

Одно из них так и названо «В десять лет». Вот она в горестную осеннюю ночь бросилась к реке. И ходила до утра среди первых льдин, босая, изрезав в кровь ноги, стараясь погасить смятение и боль души. Одна, в кромешной ночной тьме... Назло. Назло страху, назло всему миру, который был против неё, маленькой, внезапно осиротевшей девочки. «Света нет на свете. / Солнце под замком. / Девочка в берете / Ни души кругом». Она будет идти наперекор трудностям, душевной и физической боли. В её стихах, как и в её жизни, – противоборство света и тени. С детства жизнь соединила два мира – один под сенью другого, как только она одна умела соединять: свет и тень, добро и зло.

 

У подножья той самой тяжёлой бетонной стены раскинулся сад. Половина дома семьи Левиных выходила в сад, вторая – в сторону стены. Особенно хорош сад был весной, когда зацветала сирень: бледно-лиловая, белая, красно-бордовая, сиренево-фиолетовая она цвела буйно, радостно. Кусты и деревья тянулись высоко вверх, но стена всё равно возвышалась над ними, и нарядная красота цветов лишь оттеняла её серую сумрачность. Стена отбросила тень на всю жизнь Сони Левиной, но сад, сиреневый сад, помог через боль и страдание пронести веру в свет и добро. Десяти детских лет хватило, чтобы тепло родительского дома грело её всю жизнь, дало силу противостоять злу. «Какая тут зима, какая вьюга, /Коль тянется сиреневая нить / На высоте божественного звука».

 

Время не властно над её чувствами. И через годы рана продолжала болеть. Она долго не верила, что отца нет. Для неё он был живой. К отцу она обращается так, будто он слышит её, будто их души по-прежнему связаны...

 

Твои хризантемы стояли так долго!

Кудрявые, белые, с запахом волглым

И пыльным, хотя это несовместимо,

И я проходила на цыпочках мимо...

Они не осыпались, чуть поржавели,

У стенки заметные мне еле-еле...

Но ржавчина, ржавчина тридцать седьмого

Души моей остро касается снова:

И дверь заперта была в праздничный день,

И тень... тень отца... Хризантемы и тень.

И ваза пустая не знает руки,

И слёзы в глазах неизменно горьки

 

Хризантемы и тень... Чистота и красота цветка и волглый запах, и упавшая на него тень, как тень, упавшая на всю её жизнь, как тень, упавшая на всю страну... Вспоминаю слова Антуана Сент-Экзюпери «Учиться нужно не писать, а видеть. Писать – это следствие». Поэтические образы Софьи Шапошниковой отражают не только её умение видеть, они связаны с памятью, пропущены через сердце. Каждая строка её стихов глубоко волнует: и радость встречи с природой, и неизбывная горечь потерь. Всё соединилось в её душе, стало душою её стихов.

 

Лиловые ирисы цвета тревоги –

Вечерние свечи у самой дороги.

И небо над ними тревожно лилово,

И мне почему-то не вымолвить слова...

 

Это случилось в военные годы – во время эвакуации. Дороги бомбили. Взрывной волной её бросило с крыши поезда, пронесло над вагонами, швырнуло на землю. С годами позвонки срослись, и ходить становилось всё труднее. Сегодня она, по сути, прикована к постели. Порой встречает новый день, не сомкнув ночью глаз от непрекращающихся болей в позвоночнике, порою не может держать в руках телефонную трубку, не может говорить – один неловкий поворот головы и начинается тяжёлый приступ, теряется зрение и обостряются боли. Но ночью к ней приходят стихи.

 

Со звёздами сейчас накоротке,

Я вижу всё вокруг в сиянье синем.

Нет тяжести земной, и я жива

И улетаю к звёздам на мгновенья,

А рядом чьих-то крыльев шелестенье,

Издалека мне слышно песнопенье...

(...) Ночная смена! Я её люблю:

Нет никаких дотошных мелочей,

Есть Млечного пути льняной ручей.

 

Её внешний мир ограничен окном. Там за окном дичок смоковницы. Иногда дерево веточкой стучит в окно, будто хочет напомнить о себе, иногда порыв ветра бросает в тёплую ладонь «фиги недозрелой кулачок». Порою за окном «...смутный невесенний день / Всё толковал: "Нет солнца – тень". / Неправда! Я ловлю сквозь муть / Прозрачность ищущего света / И невесенние приметы / Зиме так хочется вернуть!..» Внутренний свет, свет души, подобно первым, ещё невидимым, но уже ощутимым лучам солнца, пробивается через боль, потери, страдания.

 

Закатные стихи... Вам будет горько?

Но вы перелистайте их. А там

Я подарю вам утреннюю зорьку,

Улыбку со слезами пополам.

Спокойно, ровно, гладко – так бывает?

Чтоб счастье ощутить, беды коснись.

 

В 2006, уже здесь, в Израиле, Софья Шапошникова выпустила большую книгу своих стихов. Она назвала её «Вечерняя книга». Вечер жизни... Он пришёл. Так к пахарю приходит время жатвы. И он молит Бога сберечь плоды его труда, и, глядя на небо, просит у Него солнечные дни, чтобы дождь не побил колосья. Человеческая жатва сродни жатве пахаря. Когда приходит вечер жизни, он тоже собирает свою жатву. Может быть, в минуты таких раздумий о прожитом и родилось стихотворение «Молитва».

 

Господи Боже, сделай милость,

Чтоб моя мельница не покосилась,

Не покосилась, не захирела,

Чтобы помол был чистым и белым,

Чтобы годился для пышного хлеба

Всем, кто алкает, кто сыт ещё не был.

Господи Боже, сделай милость,

Сделай, чтоб печь моя не обвалилась,

Не обвалилась и не остыла,

Не угодила в мою могилу,

Чтобы, когда меня больше не будет,

Долго служила неведомым людям,

Чтобы не зря эта печь возводилась...

Господи Боже, сделай милость!

 

Опубликованное фото

Софья и Фёдор Шапошниковы.

Сразу после войны.

Свою книгу она посвятила мужу. «Посвящаю Фёдору Шапошникову, единственному за долгую жизнь Любимому». Их любовь выдержала немало испытаний: и частые разлуки, и болезни, когда жизнь одного из них, казалось, висит на волоске. Он с ней всегда, даже когда не рядом. Как когда-то в стихах об отце эта обращённость к его душе. Это стихи о Любви Двоих.

 

Я судьбу на твою и мою не делю,

Раздели – всё сведётся к нулю.

Да и как разделить, если было дано

Нам на долгие годы одно:

Вместе мёрзнуть и вместе недоедать,

Провожать и встречать поезда,

У больницы стоять, онемев от беды –

Как разделишь, где я, а где ты?

 

В этих стихах нет клятв в верности. Нет высоких слов о любви. В них нежность, чистота, и глубокая преданность друг другу.

 

Мне было худо. Я была слабей

Той ветки, что трещит под снежным грузом.

Постель казалась жаркой, жёсткой, узкой,

Вставать я разучилась, хоть убей.

Как ты мне неожиданно помог!

Нет, не лекарством, не заветным словом –

Ты просто заболел и слёг.

Назавтра я была здорова.

 

Опубликованное фото

Софья и Фёдор Шапошниковы.

2005 год. Беер-Шева.

Есть что-то ещё, сближающее души этих людей: они оба художники. Только её материал – слово, его – краски. В стихотворении «Кисти в кувшине» есть такие строки:

 

Я любила

Смотреть, как ты пишешь –

Ты светился,

Словно ребёнок малый.

Ты сердился,

Когда я словечко вставляла:

Я душою с тобою писала...

 

Как прозаичны эти слова, как просты, но тебе словно передаётся тихое счастье двоих любящих друг друга людей...

Порой взгляд её устремлён далеко, в те миры, которые дано увидеть иным, духовным зрением, «Дорогой мой, не тужи, / Это жизнь. / А за нею снова жизнь / – Жизнь души. / А за миром – цепь миров, / Не оков. / Там и встретиться нам вновь, / Пусть без слов/» Она словно бы хочет утешить мужа. Они более полувека вместе, но как прежде, а может ещё горячее, молит: «Боже, только б не разлучили...» В ней бьется страдающее и мудрое материнское сердце. «Я целую руки эти / С материнскою любовью, / Самой истинной на свете». И вновь о том же, но уже в другом стихотворении: «А душа не стареет, или / Ей стареть любовь не даёт. / Мы друг другу целуем руки – / Молодость такого не знала./ Как осталось мало! Как мало!..»

 

Через два года после публикации «Вечерней книги», вышло её второе, дополненное издание. К тому времени родилось много новых стихов. Порою они приходили к ней, как совсем нежданные гости. В одну из таких минут Софья написала: «Отступитесь стихи. Не терзайте ночами. / Мозг пылает и сердцу до слёз горячо». Но не писать – не могла. Рождалось что-то новое. «Я прозе изменила, теперь стихам. / Старинные чернила – прошли века. / Писала, как любила, я Им жила. / Дитя я сотворила. Не назвала. / Смотрю в слезах незряче на лунный свет. /…А жанр не обозначен: такого нет?..» Я называю это произведение, сочетающее поэзию и прозу, поэма-драма. «Гений в плену или В плену у гения» посвящён Бетховену. Почему она выбрала Бетховена? Может быть, что-то в его, полной драматизма судьбе, перекликалось с её собственной судьбой? А может быть его, не знающая компромиссов душа, была близка её душе? Но может быть, его верность своему призванию, была сродни её верности? Работа над произведением требовала от неё высочайшего напряжения духовных и физических сил. Она писала о Бетховене, но в эти мгновения перед ней самой словно открывался смысл её земного существования.

 

Ухожу...Я успею проститься?

И с любимой и с залом концертным?..

А душа остаётся бессмертной,

Вылетая неведомой птицей?..

Чем призвание меня озарило,

Послужить ли грядущему может?..

И тревога безжалостно гложет:

А не зря был?.. Где жизни мерило?..

 

Нет, «Вечерняя книга» не была последней. Родилась книга поэзии: «Избранное» – тридцатая книга прозаика и поэта Софьи Шапошниковой. «Гений в плену, или В плену у гения» – часть этой книги. И стихи, и поэма-драма дополняют друг друга, раскрывая душу автора, умеющего за тенью увидеть свет, за драматизмом жизни почувствовать её красоту.

 

Иногда кажется, что она пишет с натуры, спешит запечатлеть увиденное, как художник, покорённый неожиданной игрой света и тени. С детства, с того дорогого ей сиреневого сада, природа – часть её души. Всё находит отклик в её поэзии: желтеющая скирда сена, и высокие, плывущие над ней облака, и первые приметы осени, и грусть увядания.

 

В жёлтый сумрак вхожу и стою.

Листья тихо слетают с небес.

Я ладонь раскрываю свою –

Их как птиц приглашаю к себе.

Я, быть может, сродни им чуть-чуть:

Светлый сумрак в моей глубине.

Невесомой ладонью на грудь

Лист ложится, приникнув ко мне.

 

Читая строки её раздумий о жизни, понимаешь: её душа – окно, которое открывает перед ней мир, уводит далеко от личного, даря стихам философскую глубину.

 

Плывут деревья лунными ночами,

Плывут по небу в золотом руне.

Куда они, когда они причалят,

Как обойдутся без своих корней?

Плывут так успокоено, неслышно,

Как можно только в лунной тишине,

И птиц несут, и гнёзда их колышут.

И дышат ровно, как дитя во сне.

 

Поиск себя, своих корней, порою мысль о неприкаянности души, будят в тебе ответный отклик. Она пишет для себя, пишет, когда чувства и мысли переполняют её, но в них – общечеловеческая боль, раздумья о смысле жизни, своей нерасторжимой связи с землёй.

 

Вбирает взгляд в одно мгновенье

И дрожь предсмертную листвы,

И колосков недоуменье,

И оторопь травы.

И хочется к земле припасть,

И отогреть и отогреться,

И вместе биться с ней в два сердца,

И остро чувствовать: я часть.

 

Автор: Лея Алон (Гринберг)

Источник: http://jennyferd.livejournal.com/1341112.html

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Вера Слоним


Её звали Вера, и она является подтверждением афоризму, согласно которому за спиной великого мужчины всегда стоит ещё более великая женщина. Родившаяся в Санкт-Петербурге в еврейской семье, принадлежавшей к высшему обществу, безгранично интеллигентная и образованная, она посвятила 52 года своей жизни своему мужу - Владимиру Набокову, которому прощала все измены, обвиняя в них себя. Она сделала все для того, чтобы его литературный гений стал известен всему миру, и спасла от огня рукопись "Лолиты". Её останки покоятся под надгробной плитой с эпитафией "Жена, муза и литературный агент".

С 1948 по 1959 год русский по происхождению профессор, которого звали Владимир Набоков, пользовался особенным влиянием в Корнуэльском Университете. Любопытно, особенно если принять во внимание проделанный им до этого путь, что эта известность имела отношение не к его литературной деятельности, а скорее к другим, несколько шокирующим, фактам. В отличие от других преподавателей литературы, Набоков любил громить произведения признанных писателей перед своими студентами и мог совершенно спокойно заявить, что "Братья Карамазовы" - плохой роман, или что Сервантес не был знаком с атмосферой, в которой разворачивались события "Дон Кихота". Утверждения подобного рода всегда выходили за рамки общепринятой точки зрения и, быть может, именно благодаря им писатель был особенно привлекателен для своих молодых учеников.

Тем не менее, больше всего комментариев вызывал тот факт, что Набоков никогда не появлялся на занятиях один. Автомобилем, на котором он приезжал в университет, управляла седовласая дама; лишь поставив машину на стоянку, она подавала Набокову руку и следовала за ним в аудиторию. Там она садилась в первом ряду или на кафедре, по левую руку от писателя. И в том и в другом месте таинственная дама сохраняла полнейшее молчание на протяжении всего занятия, в то время как профессор обращался к ней "мой ассистент" и просил выполнить специфические поручения: например, изобразить мелом на доске женскую голову или найти определенную страницу из произведения, которое Набоков комментировал. Эта утонченная женщина с необыкновенно белой кожей не замедлила превратиться в референта, необходимого в Корнуэле, а сплетен о ее истинной роли становилось все больше.

Конечно, все знали, что она была женой Набокова, но ее присутствие в аудитории объясняли по-разному. Некоторые студенты думали, что на самом деле она была матерью профессора, а не его женой. Другие утверждали, что она была своеобразным телохранителем и носила в сумочке пистолет, чтобы в случае необходимости применить его. Кто-то считал, что она просто представляла собой барьер для молоденьких студенток, пытающихся сблизиться с преподавателем. А так как иногда проверяла экзаменационные работы и несколько раз даже заменяла Набокова, читая вместо него лекции, то неудивительно, что всевозможные домыслы лишь росли.

Действительность же, тем не менее, была гораздо проще и одновременно бесконечно глубже, чем могли себе представить ученики и коллеги русского эмигранта.

Вера Слоним - именно такую фамилию носила до замужества эта особенная женщина - родилась в 1902 году в Санкт-Петербурге в богатой еврейской семье. В 1921 году, когда стало очевидно, что коммунистическая диктатура в России укрепляется, семья Веры покинула страну. Впереди их ждала полная приключений одиссея, которая вполне могла бы стать основой для приключенческого фильма. После бесконечных поездок по Европе, которая, казалось, могла со дня на день стать узницей большевистской революции, семья Слоним наконец поселилась в столице Веймарской республики - Берлине, одном из любимых городов эмигрантов из России. Именно в германской столице Вера познакомилась с Владимиром Набоковым, выходцем из семьи российских либералов, которую большевистская революция также заставила выбрать изгнание.

В отличие от остальных эмигрантов, Набоковы отнюдь не были сторонниками самодержавия, всегда выступали за умеренные реформы, которые могли бы привести к социальной и политической модернизации России, а Владимир Дмитриевич Набоков - отец писателя, входил в состав Временного правительства, образованного после февральской революции 1917 года. Было очевидно, что, как убежденных и образованных демократов, в России Ленина их могли ожидать лишь лагерь или пуля в затылок, и, вне всякого сомнения, Набоковы не были готовы смириться с подобной участью.

Вера была очарована Владимиром Набоковым. Кроме того, с самого начала их знакомства она поняла, что имеет дело с литературным гением, которому надо любой ценой помочь проявить весь тот талант, который сокрыт у него внутри. Вера не была женщиной, которую невежество или домашние заботы отодвигали на второй план в тени блестящего мужа. Действительность была прямо противоположной. Во время обучения в Сорбонне Вера зарекомендовала себя великолепной и многообещающей студенткой. Теперь же она, не раздумывая, оставила свою работу, чтобы целиком посвятить себя работе мужа, проза которого была тогда, по ее словам, "горячей и влажной". Все последующие годы Вера скрупулезно и педантично занималась перепечаткой, шлифовкой и сохранением страниц, выходивших из-под пера ее мужа. Она осознавала, что написанное им далеко от совершенства, но с ее помощью он достигнет неоспоримых высот.

Супружеская неверность

Преданность Веры была абсолютно осознанной, и даже узнав в конце 30-х годов, что Владимир был ей неверен, она не раскаялась в своей верности ему. Напротив, Вера посчитала, что, если тот печальный эпизод и имел место, то только по ее вине, и решила исправить эту проблему с присущими ей мастерством и деликатностью. То, что ей это удалось, - вне всякого сомнения.

Вера смогла не только омолодить брак, который, казалось, рушился и шел семимильными шагами к полнейшему краху, но, кроме того, убедить Набокова, что такой поступок был лучшим из того, что он мог сделать. Действительно, сам Владимир воздал ей вполне заслуженную благодарность, сказав, что всем, что он имеет, он обязан ей и без нее он был бы ничем.

Опубликованное фото
С сыном Дмитрием. Берлин, 1934 год.


Супружеская пара покинула Берлин в 1938 году, когда никто не сомневался в том, что очень скоро начнется вторая мировая война. Старый континент был достаточно ненадежным местом и становился опаснее с каждым днем. Вера убедила Владимира переехать в Нью-Йорк, открыв ему так путь к славе, пришедшей спустя два десятилетия. В Соединенных Штатах ее роль жены была много важнее, потому что она видела в Америке не столько место для спокойной жизни, сколько площадку, с которой произведения ее мужа начнут подниматься вверх. Даже когда эта неутомимая женщина заболела воспалением легких и должна была оставаться в постели, она перепечатывала на машинке написанное мужем, и ни разу не иногда долги просто душили семью.
Ценность того, что Вера смогла сделать для брака, возможно, кому-нибудь и кажется спорной - только не Владимиру Набокову, который, в прямом смысле этого слова, поклонялся жене и называл ее "моя волшебная сказка" - но то, чем обязана этой женщине история мировой литературы, – выше любой полемики.

Именно Вера спасла "Лолиту" от огня, когда Владимир, уставший бесконечно переделывать рукопись, решил уничтожить ее, бросив в камин. Именно она была за рулем "олдсмобиля", на заднем сидении которого и было задумано бессмертное произведение, и именно она правила сцены повествования о запретной любви. Безусловно, этот шаг дался Вере непросто. Женщина, противившаяся тому, чтобы ее знакомили с книгами Марка Твена, поскольку в них были грубые выражения, читала, вычитывала и печатала на машинке это произведение о нездоровой любви почти старого преподавателя к девочке. При экранизации романа различие, существовавшее между двумя главными героями произведения, смягчили, превратив тем самым Джеймса Мейсона в просто взрослого человека, а Сью Лайон в подростка, но оригинальный текст вступал - и так это поняла не только Вера, но и их современники - в утыканный шипами мир педофилии. Несмотря на все это Вера решила, что шедевр, подобный этому, заслуживал быть спасенным от огня. Кроме того, она, по собственному признанию, опасалась, что незавершенное произведение будет преследовать Владимира всю оставшуюся жизнь, а этого она просто не перенесла бы.

Литературный агент

Эпизод со спасением "Лолиты" был, вне сомнения, не единственной неоценимой услугой, которую Вера оказала своему мужу. Среди обязанностей, с которыми она великолепно справлялась, было и управление автомобилем семьи, и обсуждение контрактов с издательствами, к чему она подходила с жесткостью, способной вызвать зависть у самых коварных и нечистых из литературных агентов, и даже собирание материала для некоторых будущих произведений (так, она, например, записала свои воспоминания, касающиеся первых лет жизни их сына, для того чтобы Владимир смог написать "Память, говори"). Если всего вышеперечисленного было мало, то можно добавить, что Вера занималась правкой рассказов, которые ее муж писал на немецком языке, редактированием итальянской поэзии, а когда ей было уже около восьмидесяти, она начала работать над переводом на русский язык "Бледного пламени".

Ее преданность, тем не менее, не ограничилась лишь литературной деятельностью. Она прекрасно понимала, что художника должно окружать полнейшее спокойствие, заботилась о каждой мелочи, которая могла сделать более удобной жизнь Владимира, даже нашла способ, благодаря которому бабочки, которых коллекционировал писатель, умирали как можно менее болезненно. Вера возлагала на себя обязанности, которые вызывали отвращение у ее мужа, но были необходимы для занятия литературным творчеством и для успеха.

В отличие от других мастеров, полагающих, что их способности заслуживают оказания всевозможных услуг и даже преклонения, Владимир ценил все, что делала для него Вера. Всю жизнь Владимир жаловался на свое одиночество, и, в какой-то степени, он был прав, но правдой было и то, что ему нравилось разговаривать, обсуждать, прогуливаться и смеяться только с Верой. Ее присутствие было столь необходимо для него, что он не мог ничем наслаждаться, если ее не было рядом. Однажды он даже позволил ускользнуть особо ценному экземпляру бабочки, потому как Вера не находилась с ним, чтобы разделить радость от этой ценной поимки.

Опубликованное фото


Владимир Набоков умер в 1977 году, а Вера пережила его почти на 15 лет и ушла из жизни в 1991-ом. Все эти годы она не наслаждалась более чем
заслуженным отдыхом. Напротив, она посвятила себя огромной работе, именно той, что все ждали от нее. Каждый перевод, каждое новое издание произведений Набокова было заботливо проверено вдовой, которая, кроме того, продолжала переводить книги своего мужа на другие языки, особенно на русский - язык, который она оставила в юности в знак непринятия диктатуры, угнетающей ее родину и приведшей к гибели десятков миллионов людей. В этом было больше дани памяти, нежели смысла; дани тому, кто был мужчиной всей ее жизни.

Совместная жизнь Набоковых может рассматриваться с разных точек зрения и не все из них, в действительности, будут положительными. Вне сомнения, не будет недостатка в тех, кто посчитает, что у Владимира была служанка, а не жена и потому его талант был своего рода паразитом на самоотверженной преданности Веры. Будет немало и тех, кто, с другой стороны, будет охвачены глубоким душевным волнением, подумав о женщине, занимавшей столько места в личной и профессиональной жизни писателя, достигнув почти полного симбиоза с ним.

Возможно, ни одна из этих точек зрения будет единственной правдой. Тем не менее, настоящая любовь стоит выше всевозможных предрассудков и клише, и никто не может отрицать того, что Владимир и Вера были бесконечно счастливы, за исключением редких случаев, на протяжении всех 52-х лет совместной жизни. А такое, признаемся в том, происходит далеко не со всеми.

Источник: http://jennyferd.livejournal.com/1342176.h...058464#t6058464
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Александра Кильштейн

 

Я вновь и вновь возвращаюсь к небольшой этой книге, всматриваюсь в фотографии дорогого мне человека, который совсем недавно ушёл от нас.

 

Опубликованное фото

Александра Павловна Кильштейн долго болела, но можно было поднять телефонную трубку и услышать её тихий, такой тёплый голос, и как всегда после разговора с ней обещать себе, что уж на этот раз я обязательно приеду, что уже больше нельзя откладывать... И всё таки... и всё-таки опоздать. И придти в знакомый и близкий дом уже без неё. И вдруг почувствовать, насколько здесь всё было наполнено ею, дышало ею, было выражением её вкуса, интеллекта, души. И испытать чувство невыразимой печали ...

 

Она была журналистом, писателем. Её статьи, рассказы, очерки были не просто хорошо написаны, в них ощущалось биение её сердца, её благородство и доброта. Познакомившись с ней лично, я почувствовала, как щедра она на совет и внимание, как обогащает дружба с ней. Я знала, что она работает над большим романом, что писать ей всё трудней и трудней, потому что она совсем слаба. И в последний наш телефонный разговор, поздравляя с праздником Пурим, уговаривала хотя бы надиктовать концовку, чтобы мы знали судьбу её героев. Но и это ей уже было не по силам. Она сказала дочери: "Мои герои покинули меня".

 

У меня в руках книга её рассказов "Случайный попутчик" с дарственной надписью, которая мне особенно дорога: в них память об Александре Павловне.

 

Эта книга о взлёте человеческой души, о тех мгновениях, когда проявляется всё её величие. Они приходят совсем нежданно, ты их не ждёшь среди обычных будней. Они подобны вспышке молнии, внезапно изменяющей мир вокруг. Казалось, ещё минуту назад всё тонуло во тьме, будто растворялось в ней, и вдруг яркая вспышка молнии возвращает окружающим предметам их обычные очертания, словно выхватывая из небытия. Так что-то внезапно врывается в жизнь человека, проявляя его истинный потенциал, его суть.

 

Эти рассказы я знала по первой публикации в журнале "Алеф", где их автор, Александра Кильштейн, проработала двенадцать лет, последние пять лет - ответственным редактором. Они появлялись на страницах журнала, среди материалов, затрагивающих насущные проблемы нашей жизни, и выделялись своей особой духовностью, вызывали, как напишет в предисловии к её книге Григорий Канович, "смешанное чувство восхищения и грусти". Он был один из тех, кто убеждал её собрать рассказы "под одной крышей" и был рад, что смог убедить её. Но вот они появились вместе, и оттого родилось чувство необыкновенной встречи, вызывающей в твоей душе раздумья о жизни, боль, которую всякий раз испытываешь, столкнувшись с человеческой жестокостью, но главное - чувство глубокой благодарности автору за минуты духовного возвышения, подаренные тебе её книгой.

 

Каждый рассказ мне дорог и памятен по-своему. Я люблю её рассказ "Покинутая", и мне кажется, что я вижу эту старую женщину с седыми волосами, спрятанными под цветастым платочком, её тяжёлые натруженные руки, которые в эти мгновения, наверное, впервые в жизни остались без работы и лежали на коленях в каком-то напряжённом ожидании, готовые по первому знаку вскинуться, ожить, заторопиться. Женщина ждала, одиноко сидя на скамейке в чужом городе, ждала детей, сначала спокойно, потом, по мере того, как уходил день, тревога закралась в её сердце.

 

Стало темнеть, а детей всё не было, она начала плакать, рыдания становились всё громче. Конечно, с детьми что-то случилось. Боже мой, конечно же, их уже нет в живых, иначе они давно были бы здесь. Ведь они усадили её и велели ждать их. Это было утром. С тех пор прошёл целый день, а дети не пришли. Но истинная боль, от которой сердце становится одной сплошной раной, а слёзы остаются невыплаканными, пришла позже. Когда она узнала, что дети бросили её в Вене и улетели в Америку. Бросили, как бросают собачку, отведя подальше от дома и привязав к скамейке...

 

В полдень следующего дня самолёт Вена–Лод отвозил её в Израиль. Но если бы мы остались наедине с этой старой женщиной в минуты отчаяния, мы бы ничего не узнали о ней. Показав всю силу её горя, автор сумела создать ситуацию, в которой душа человека проявляет себя. И в неожиданной концовке рассказа лаконично и выразительно раскрывается материнское сердце, его безграничная способность прощать.

 

Есть в этой книге рассказы, в которых противостояние сил достигает такого накала, что, кажется, душа героя не выдержит. Она находится на какой-то последней грани напряжения. Подобно пламени свечи под сильным порывом ветра. Ещё мгновение, и оно опадёт, погаснет. Но вот пламя заколебалось, потом выпрямилось, заиграло вновь и, кажется, стало лишь ещё ярче.

 

Такую ассоциацию будит рассказ "Кровь для генерала". Сюжет рассказа прост. Идёт война, и главврач военного госпиталя требует от восемнадцатилетней еврейской девушки, студентки филфака, постоянно дежурившей в госпитале, сдать кровь для немецкого генерала. Первый, такой естественный порыв: "Нет, ни за что..." И вновь: "Ни за что не дам кровь фашисту! Пускай подыхает!"

 

Перелом в этой душевной борьбе произошёл неожиданно, и он передан с такой психологической тонкостью, которая свидетельствует об истинном мастерстве автора. Вот он тот миг, тот звёздный час в человеческой жизни, когда победив ненависть к врагу, девушка принимает решение, против которого всё в ней протестует. Она даст кровь немецкому генералу, потому что, кроме неё, нет донора с такой группой крови, а он должен жить. Жить, чтобы заговорить, чтобы дать показания, от которых зависит успех на целом участке фронта. И она ложится на операционный стол...

 

Но душе героини, пережившей потрясение, суждено было ещё одно испытание: встреча с генералом Фердинандом фон Вальтером месяц спустя после переливания крови, которая спасла ему жизнь. Этот фрагмент передаёт противостояние двух сил, двух идеологий.

 

"Прищурив холодные, стального блеска глаза с белесыми ресницами, он внимательно разглядывал меня...

- Мне очень приятно, что я получил кровь от столь прелестной особы, - генерал чуть усмехнулся. - Фройляйн похожа на валькирию – такие же золотистые косы, белая кожа и формы...

 

Милые наши раненые! Какой райской музыкой казался мне ваш самый похабный мат, как наивны были ваши самые грубые попытки ухаживания в сравнении с этим наглым насмешливым и раздевающим взглядом!

- Впрочем, фройляйн, конечно, представления не имеет об эпосе Нибелунгов, о том, что такое валькирия. У вас этого не учат.

 

Презрительная улыбка скривила его губы.

 

Враг! Передо мной был враг - самоуверенный, циничный, преисполненный чувства собственного превосходства над выходившими его людьми.

 

Вся кровь бросилась мне в лицо, и, глядя в эти холодные стальные глаза, я сказала, задыхаясь:

- Я не валькирия. Не Брунгильда и не Кримгильда! К вашему сведению, я –еврейка, господин генерал. Мою кровь влили вам, и теперь в ваших арийских венах течёт еврейская кровь!

 

И, не помня себя, поспешно выбежала из палаты."

 

После публикации в журнале "Алеф" рассказа "Третье чудо" на имя Александры Кильштейн пришло письмо из Америки с просьбой сообщить адрес её героя, сапожника Шимона из Ашдода, уверяя, что, наконец-то, они нашли своего родственника. Всё совпадало: и судьба, и характер. И тогда Александра Павловна ответила, что автор имеет право на художественный вымысел.

 

Я спросила её однажды, как она пишет свои диалоги. Она ответила: "Я не начинаю писать, пока мой герой не заговорит. Я слышу его слова, интонацию его фраз."

 

Так она услышала и Бориса из рассказа "Расстрел дезертира". Она спросила его: "Боря, вы были на войне?" Он обиделся: "А почему же я там не был?"

Этой чисто одесской интонацией он ответил на её вопрос, а потом словно растворились краски сегодняшнего дня, и мы вместе с Борисом вернулись в его военное прошлое. Прошлое... Почему оно так держит нас, почему не уходит совсем, а возвращается, проступая из-под настоящего, подобно старой краске, пробивающейся на холсте сквозь наслоения свежих мазков.

 

Армия отступала, и, оставив Ростов, солдаты разместились в небольшой станице. И вот тогда пережил Борис минуты, которым дано было либо возвысить человека, либо оставить в его душе чувство позора и вины, которое не стирает время. Борис получил приказ расстрелять дезертира. Стояла осень, краски были светлы и ярки. Два паренька, два солдата стояли друг против друга, и один по приказу командира должен был расстрелять другого. А тот, тихий и робкий, всё твердил: "Ведь не убегал я... Только мамку повидать хотел...". Ему было восемнадцать. "Лицо его было совершенно белое, даже губы так побелели, что совершенно не выделялись на лице... С ужасом представлял я себе страшную картину: вот сейчас этот худенький, голубоглазый солдатик по мановению моей руки рухнет на землю среди стеблей подсолнухов. А если я промахнусь, если не сразу? Хлынет кровь... он будет кричать... И какое я имею право отнять у него жизнь? Кто я такой?"

 

И вновь всё отступило куда-то. Осталась только душа человека. Ты чувствуешь борьбу, которая происходит в ней, тончайшие переходы от одного состояния к другому. Что перевесит в этих колебаниях: страх за свою жизнь, такой естественный, такой понятный, или сострадание к человеку? Силы добра и зла, наши постояннвые спутники на жизненном пути, снова вступили в противостояние...

 

...Эта книга – очень еврейская. Не потому, конечно, что у других народов нет минут высокой духовности. Но только в еврейской судьбе могут произойти подобные ситуации. Только нас сопровождала эта никогда не утихающая ненависть, только нам дано было спасать свою жизнь ценой таких необычных испытаний. У каждого народа свои герои. Но только у нас, евреев, мог быть этот старик из украинского местечка, который всю жизнь учил Тору, пальцы его привыкли бережно листать страницы священных книг, и потому он не мог удержать лопату, которой дожен был копать себе могилу. Она всё время падала из его рук. В глазах немецких солдат и офицеров он был смешон, этот старый бородатый еврей, и они пинали его сапогами и прикладами. Но какую огромную духовность излучает этот беспомощный старик с искажённым болью лицом...

 

"Каждый человек, придя в этот мир, должен однажды уйти из него". Эти слова сказал он в минуты, когда в местечко вошли немцы. В нём не было страха. Он думал о жизни и смерти. И о том, что пришёл час подвести итоги.

 

И возвращаясь к этому образу, я думаю об Александре Павловне Кильштейн. Его устами она выразила свой взгляд на жизнь, на главное в ней: каждый человек, придя в этот мир, однажды уйдёт из него. И главное: сохранить чистоту своей души. В своих героев она воплотила лучшие свои черты. И тот, кто знал её близко, хорошо чувствовал это.

 

Автор - Лея АЛОН

Источник: http://jennyferd.livejournal.com/1232751.html#cutid1

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Яэль Абуксис

Опубликованное фото

Яэль Абуксис, знаменитая израильская театральная и киноактриса и модель, бывшая ведущая детской программы на израильском телевидении, начавшая свою карьеру в 14 лет в качестве модели, родилась в Ашкелоне в семье уроженки Марокко, израильской актрисы Раймонды Абуксис. Яэль рано начала выступать не только на модельном поприще, но и в кино- и телеиндустрии. Она сыграла в фильмах "Святое", "Алила", в сериале "Субботы и праздники", "Тель-авивские истории" и так далее. После того, как Яэль Абуксис исполнила главную роль во французском фильме "Живи и будь", она стала особенно популярной во Франции. С 1966 по 2003 г.г. Яэль Абуксис была замужем за израильским актером и фотомоделью Лиором Миллером (у них есть общий ребенок). С 2005 года по настоящее время она замужем за бизнесменом Рони Дуэком.

В 1990-х годах Абуксис была ангажирована левыми в Израиле, заняла пропалестинскую позицию, выучила арабский язык и назвала Махмуда Дервиша своим самым любимым «палестинским» поэтом. В те же годы Яэль Абуксис не раз была признана самой красивой женщиной Израиля.

 

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2476

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 1 месяц спустя...

Шелли Уинтерс

 

Обладательница премий «Эмми» и «Золотой глобус», дважды обладательница «Оскара» - высшей награды Американской киноакадемии Шелли Уинтерс (настоящие имя и фамилия - Ширли Шрифт) родилась 90 лет назад в Ист-Сент-Луисе, штат Иллинойс, в семье еврейских эмигрантов. Она с детства мечтала о Голливуде. Ее учителями были Ли Страсберг, Элиа Казан и великий Чарльз Лоутон, у которого она снялась в его единственной режиссерской работе «Ночь охотника». Карьера актрисы началась в 1943 году с участия в фильме «Что за женщина!».

 

Опубликованное фото

 

За полгода до того глава студии Columbia Pictures Гарри Кон обратил внимание на симпатичную танцовщицу из ночного клуба, а спустя восемь лет имя Шелли Уинтерс уже прозвучало в списке номинантов на премию «Оскар» за лучшую женскую роль в картине «Место под солнцем» – экранизации «Американской трагедии» Теодора Драйзера. За это время она сыграла в 30 кинофильмах – по четыре в год. Характеры персонажей Шелли всегда были неоднозначны и ярки, будь то доверчивая официантка из «Двойной жизни» или перебравшая виски старлетка, которая слишком много болтала в «Большом ноже», подруга загнанного в угол гангстера в фильме «Я умирал тысячу раз» или заложница, вынужденная убить симпатичного ей бандита, в картине «Всю дорогу он бежал». Всю свою жизнь актриса избегала плоских ролей, которые были ей неинтересны. Она мечтала о высокой драме, но не боялась экспериментировать, появляясь на экране то в гангстерских боевиках, то в жизнерадостных мюзиклах, то в пародийных комедиях.

 

С ней работали такие известные режиссеры, как Стэнли Кубрик, Сидней Поллак и Роман Полански, а ее партнерами по съемочной площадке в разное время были Элизабет Тейлор, Изабелла Росселлини, Берт Ланкастер. Свой первый «Оскар» Шелли получила в 1960 году в номинации «Лучшая женская роль второго плана», сыграв еврейскую матрону Петронеллу Ван Даан в «Дневнике Анны Франк» Джорджа Стивенса. Потом были «Лолита» Кубрика – за роль в этом фильме Уинтерс едва не получила «Золотой глобус» – и «Кусочек синевы» – пожалуй, два ее лучших фильма. Она трижды была замужем, в том числе за знаменитым итальянским актером Витторио Гассманом. Ее романы с Робертом Де Ниро, Марлоном Брандо, Кларком Гейблом, Эрролом Флинном, Бертом Ланкастером обсуждались всеми СМИ, ее мемуары, в которых она не стесняясь рассказала о своей жизни, наделали много шума.

 

Шелли Уинтерс снималась до 2004 года, когда на экраны вышел фильм «Сливки общества», в котором она сыграла саму себя. Это была последняя ее работа – возраст и болезни больше не позволили знаменитой актрисе выйти на съемочную площадку. Она умерла 14 января 2006 года в реабилитационном центре в Беверли-Хиллз – остановилось сердце. За свою белее чем полувековую карьеру актриса снялась в 130 фильмах.

 

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2563

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Мелоди Гершбах

 

В воскресенье, 22 августа, представитель филиппинской полиции сообщил, что в минувшую субботу в результате автомобильной аварии в восточной части страны погибла победительница национального конкурса красоты 2009 года 24-летняя Мелоди Гершбах.

 

Катастрофа произошла в деревне Павили, около города Була, в провинции Камаринес Сур (225 км к юго-востоку от Манилы). В минивэн Toyota Innova, в котором находилась Гершбах и сопровождающие ее лица, врезался пассажирский автобус.

 

В результате столкновения погибли Мелоди Гершбах, ее визажист Альвин Оренс и водитель минивэна Сантос Рамос. Еще один человек, находившийся в машине "Мисс Филиппин" – друг красавицы Рональд Лита – в критическом состоянии был доставлен в местную больницу вместе с четырьмя пассажирами автобуса, врезавшегося в "Тойоту".

 

Опубликованное фото

Водитель автобуса сдался полиции. Он заявил, что транспортное средство вышло из-под контроля из-за технической неисправности. По другой версии, водитель автобуса не справился с управлением при попытке уйти от столкновения с трехколесным велосипедом, следовавшим с ним в одном направлении, и выехал на встречную полосу, где столкнулся с автомобилем Toyota Innova. Проводится расследование.

 

Руководство конкурсов "Мисс Филиппин" и "Мисс Вселенная", а также королева красоты Филиппин нынешнего года Венус Радж, находящаяся в Лас-Вегасе, выразили соболезнования в связи с трагической гибелью Мелоди Гершбах. Именно Мелоди весной этого года короновала Венус, которая считается одной фавориток конкурса "Мисс Вселенная" (финал должен состояться 23 августа).

 

Мелоди Аделаида Гершбах родилась 18 ноября 1985-го года в Оффенбахе, Германия. Ее мать – филиппинка Марина Мануэль, а отец – немецкий ресторатор еврейского происхождения Вольфганг Гершбах. В конце 80-х семья переехала из Германии в Легаcпи, на Филиппины, где девочка окончила школу. В последние годы семья жила в Дараге. Девушка успела стать дипломированным менеджером ресторанного бизнеса и помогала в управлении сетью ресторанов Gasthof, принадлежащей ее семье. Она занималась также онлайн-маркетингом, дизайном и рисованием. В марте 2009-го года Мелоди оказалась победительницей конкурса "Мисс Филиппин" и представляла свою страну на международном конкурсе красоты в Макао. Она была одним из "тренеров" Венус Радж, с которой занималась театральным искусством. Венус и Мелоди были близкими подругами. Предполагалось, что Гершбах поедет вместе с Радж в Лас-Вегас. Но Мелоди осталась на Филиппинах, чтобы работать в жюри регионального конкурса красоты.

 

Источник: http://www.newsru.co.il/world/22aug2010/melodi_105.html

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Мина Полянская


Мина Полянская – выпускница филологического факультета ленинградского пединститута им. Герцена середины 60-х, в пору его подлинного расцвета, когда там преподавали легендарные Е. Эткинд и Н. Берковский, последний переводчик «Божественной комедии» В. Маранцман, а также Н. Скатов, до недавнего времени директор Института русской литературы (Пушкинский дом), автор книг-биографий русских классиков. Некоторые из перечисленных выше историков литературы, преподавателей Полянской (Эткинд, Маранцман, Берковский) стали действующими лицами ее книги о Фридрихе Горенштейне «Я - писатель незаконный...» ( во втором издании «Плацкарты и контрамарки»).

Опубликованное фото


В 1995 году Мина Полянская в Берлине (вместе со своей семьей -сыном Игорем Полянским главным редактором журнала, доктором философии, ныне профессором Ульмского университета) основала культурно-политический журнал «Зеркало Загадок» (1995 – 2003). Журнал объединял вокруг себя «новую» и «старую» русскую литературную эмиграцию, оставаясь открытым также для авторов из других стран. В «Зеркале Загадок» публиковались Фридрих Горенштейн (в каждом номере), Лев Аннинский, Александр Мелихов, Борис Хазанов, Наталья Толстая, Ефим Эткинд, Лазарь Лазарев, Александр Кушнер, Владимир Маранцман и мн. др.

Редакция проводила кропотливую работу в архивах Государственной библиотеки Германии и других библиотеках, создав, пользуясь первоисточниками, уникальную рубрику «По страницам прессы русского зарубежья 20-годов», получившую заметный резонанс у русского зарубежья конца 20-го и начала 21-го века.

Полянская участвовала в культурном обмене с немецкой стороной, в частности, в сборнике Сената Федеральной Земли Берлин «Das russische Berlin» («Русский Берлин», 2002). Член немецкого Пушкинского общества и немецкого отделения международного ПЕН клуба.
Мина Полянская, благодаря книге «Foxtrot белого рыцаря. Андрей Белый в Берлине», опубликованной в Петербурге издательством «Деметра», стала лонг-листером Бунинской премии 2009 года.

Книги Мины Полянской:

Классическое вино. Филологические экзерсисы, Санкт-Петербург, АрСИС, 1994 (вместе с И. Полянским).
Музы города. Берлин, Support Edition, 2000.
«Брак мой тайный...» Марина Цветаева в Берлине. Москва, Вече, 2001.
«Я - писатель незаконный». Записки и размышления о судьбе и творчестве Фридриха Горенштейна. Нью-Йорк, Слово–Word, 2004.
Плацкарты и контрамарки. Записки о Фридрихе Горенштейне, Санкт-Петербург, Янус, 2006.
Синдром Килиманджаро (роман). Санкт-Петербург, Алетейя, 2008 .
Медальон Мэри Шелли (роман). Санкт-Петербург, Алетейя, 2008.
Флорентийские ночи в Берлине. Цветаева, лето 1922. Москва, Голос-пресс, Геликон, Берлин, 2009.
Foxtrot белого рыцаря. Андрей Белый в Берлине. Санкт-Петербург, Деметра, 2009.

Материал предоставлен Инной Иохвидович.

А вот любопытная рецензия на одну из работ Мины Полянской:

"Мина Полянская, автор книги «Музы города», училась у Н.Я. Берковского, работала в литературной секции ленинградского Городского бюро экскурсий, теперь живет в Берлине, пробует себя в прозе и собирает материалы о литераторах, волей судьбы оказавшихся в Германии (прежде всего об авторах русских, но в последнее время и о немецких).

«Музы города», как предупреждает предисловие, — о литературной среде Берлина. В книге собраны очерки, опубликованные в разное время в берлинских журналах «Студия» и «ЗЗ» («Зеркало загадок», где Мина Полянская литературный редактор), включены также и новые статьи — новый вклад в историю литературного Берлина. В итоге среди героев — Клейст и Гофман, Тургенев и Достоевский, Набоков и Горенштейн (а если добавить многочисленные параллели, круг персонажей еще расширится: в одной только главе о Клейсте на сцену повествования выводятся также Данте, Гюго, Гете, Цветаева, опять-таки Гофман и Достоевский…). Книга, безусловно, — ценный источник информации; главка о Ф. Горенштейне (который стал в последние годы постоянным автором «ЗЗ») — один из немногих источников сведений о берлинском периоде жизни известного писателя.

«Музы города» написаны в Берлине, но отпечатаны в петербургской типографии — ориентированы на читателей двух стран и потому двуязычны. Не вполне последовательно, правда: на русском и немецком публикуются многие, но не все очерки; состав переведенного, видимо, пополнится в будущем.

Некоторые погрешности неизбежны (думается, список источников был бы не лишним), но в целом книга настраивает на рекламный стиль рецензирования. Она увлекательна, написана легким, читабельным слогом, с удачной дозировкой точных фактов и свободного воображения (помогающего соединить детали прошлого в живые картины). Тон нередко ироничен и вместе с тем объективен; лучший, может быть, пример — статья о Тургеневе. С одной стороны, всплывают подробности заграничной жизни классика, так сказать, подрывающие его репутацию (к общеизвестному эпизоду на потерпевшем катастрофу пароходе добавлены новые сюжеты); вместе с тем, о Тургеневе Полянская пишет с явным удовольствием, и он остается бесспорной «гордостью русской литературы».

Дочитав статью до конца, читатель переживет и сострадание к этой драматической судьбе и мизерному завершению ее, узнав, как возвращался в Россию гроб с телом знаменитого русского писателя: в деревянном ящике для клади, в товарном вагоне и по багажной накладной, без сопровождающих, без извещения.

Автор строит повествование так, чтобы читатель, разрешив одну загадку, оказывался перед новой. Так, статья о Клейсте, оттолкнувшись от тайны двойного самоубийства на берегу Ваннзее, проясняет причины смерти Клейста и его подруги, но оставляет открытыми многие вопросы: например, остается вполне загадочным содержание сожженной Клейстом «Исповеди моей души» (предав рукопись огню, Клейст «повторил» жест своего героя, перед смертью уничтожившего некую записку с таинственными пророчествами).

Любопытен в статье о Клейсте своеобразный диалог о сочетании жизненного и поэтического начал. Цитируются слова Гофмана о необходимости жизненного фундамента построек воображения: если подмостки фантазии укреплены на почве жизни, всякий получает шанс пройти вслед за поэтом-проводником в его сферы. Однако Клейст, кажется, добивался прямо противоположного результата. Мало того, что поэт скорее фантазию обращал в фундамент жизни, перенося в собственную судьбу логику и эффекты искусства (превратил — как уверяет автор книги — завершающий акт своего существования в акт театральной пьесы: подыскал красивые декорации и разыграл трагическую роль). Главное, Клейст не пожелал распахнуть дверь в окончательно избранный им мир, напротив, захлопнул ее — «всякому» туда не попасть. «Исповедь души» сожжена, а повторить последний шаг поэта-романтика никто не отважится — публика лишилась вожделенного зрелища, занавес закрылся наглухо.

Конгениальный Рильке, посетив могилу Клейста, набросал в записной книжке: «Мы — не ясновидящие и не слепые, все мы — ищущие, ты это знаешь. Быть может, ты, нетерпеливый таинственный Клейст, — найдешь». Не многие находят мужество признать, что доступ к тайне закрыт, и оставить поэту право на нее; большинство зрителей упорно гадает о продолжении действа, о том, что было дальше по ту сторону жизни, по ту сторону «пьесы». Впрочем, кто осудит соблазненных?..

Статья о Клейсте, кажется, лучшая в сборнике. Она, по сути, претендует быть чем-то большим, чем «краеведчески»-литературоведческое исследование. Речь не только об использовании приемов беллетристики. По сути, литературовед, «идущий по следу», продвигающийся к смыслу последнего фатального жеста Клейста, пытается воспроизвести само мышление поэта и усвоить черты его творческого поведения.
Автор книги заботится об эффекте присутствия, подобно беллетристу, тщательно выписывает подробности: выражение лица, детали одежды, о многом говорящие позы (Клейст путешествует, «забившись в угол тряской кареты»). Все это любопытным образом сочетается с намеренной фрагментарностью повествования, с решительными композиционными перестановками.

Обращают на себя внимание внезапные скачки во времени: сразу после рассказа о прибытии поэта в Берлин сообщение о самоубийстве, что произойдет через два года, тут же информация об архитекторе, авторе проекта дома, выстроенного на месте того, в котором жил Клейст, тут же сообщение о мемориальных досках (то есть о еще более позднем времени), тут же, в описании барельефа, образы Клейста — и все это в пределах двух вводных страниц. Итог этих манипуляций — впечатление неоседлости, номадического блуждания слова повествователя (будто души во сне) — по чужим пространствам и временам, в том числе и по фантастическим, вымышленным. Плоды воображения странно ярки, подлинные же реалии неожиданно призрачны: то, что видит современник, растворяется, исчезает, на месте берлинских достопримечательностей проступают иные контуры и краски, а затем и лица, движение, шумы и голоса… Так время настоящее (присутствующее лишь табличками с нынешними названиями улиц и мемориальными досками) — застывшее, кажется, вполне мертвое — вытесняется чем-то более живым.

Соблазнительно вывести стиль «Муз города» из деятельности Мины Полянской в ее «прошлой жизни». Всякий талантливый экскурсовод помогает унестись воображением из современности в былое, заместить то, что открывается сегодняшнему взгляду — картиной того, чего уже нет. Но можно, далее, строить догадки и об особых условиях, стимулировавших такого рода оптику. Кажется, ленинградские «краеведение» и гидовская практика недавних лет обнаруживали склонность превращаться в «эскапистский» проект (перемещения в иную культуру). Разумеется, если экскурсоводу удавалось сосредоточиться или даже специализироваться на «литературных местах», избегая готовых (рекомендованных) общих маршрутов — где обязательны история революции, административные здания, знаменитые фабрики и заводы, клубы и больницы, призванные демонстрировать преимущества «развитого социализма» с его заботливой социальной сферой.

Современностью незаметно, но настойчиво вытеснялись из фокуса внимания знаменитые дворцы и соборы, парки, решетки и мосты, Трезини, Растрелли, Монферран и Воронихин, Захаров и Росси... Прошлому отдавалась дань почтения, но при этом оно превращалось в роскошные декорации, в музейные «сокровища», в которых жизни нет; об этом выразительно писал Битов в знаменитом «Пушкинском доме». «Жизни нет там, где она уже была»; но как справиться с порывом разрушить это взаимное отчуждение «жизни» и «культуры», как пересилить желание угадать и вывести из забытья запечатанную в «памятниках культуры» жизнь? Несомненно, что-то подобное переживал ленинградский экскурсовод, интуитивно или осознанно искавший Настоящего настоящего и Живой жизни.
Впрочем, вопрос о происхождении стиля книги разумнее оставить открытым.

Презентация книги в Берлине собрала огромную аудиторию. О причинах, опять-таки, можно лишь догадываться: вкус живой культуры, живой истории, живой литературы — живее, видимо, чем быт нынешних эмигрантов, которым, при всем гостеприимстве немецкой стороны, не может быть вполне уютно здесь: без языка, обремененным работой не по специальности (иногда и вовсе без работы). Вновь затребован старый опыт «ухода»?..
Можно предположить, что «Музы города», дополненные новыми переводами и новыми очерками, выдержат по крайней мере еще одно издание; и если так и будет, то, пожалуй, не только благодаря новизне тематики книги".

Источник: http://magazines.russ.ru/znamia/2001/5/rec_mor.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Раиса Орлова


Русская писательница, филолог (специалист в области германской литературы), правозащитница Раиса Орлова родилась в семье госслужащего Давида Либерзона, работавшего в Наркомате продовольствия, Госиздате, в наркомате путей сообщений (в 1932 году посетил Максима Горького на Капри). Раиса в 1940 году окончила ИФЛИ, до 1947 года работала референтом, заведующей англо-американским отделом ВОКСа (Всесоюзное общество культурной связи с заграницей), где познакомилась со многими крупными зарубежными и отечественными государственными деятелями и деятелями культуры: послом США А. Гарриманом, Л. Хелман, Д. Шостаковичем, Г. Улановой, М. Шолоховым, К. Симоновым. В 1947-51 годах училась в аспирантуре Института мировой литературы (диссертацию защитила со второго раза).

Опубликованное фото


В 1951-53 гг. Раиса Орлова заведовала кафедрой иностранной литературы в Таллиннском педагогическом институте, а в 1955-61 г.г. заведовала отделом критики в журнале "Иностранная литература". Там же, в «Иностранке», а также в журналах "Вопросы литературы", "Новый мир", "Октябрь" печатались статьи Р. Орловой. С энтузиазмом она восприняла "оттепель", но отрезвление пришло быстро. Вместе с мужем Львом Копелевым выступала в защиту Б. Пастернака, И. Бродского, А. Синявского и Ю. Даниэля, А. Солженицына, А. Сахарова. С середины 1970-х годов публикации и лекционная работа в СССР прекратились из-за гонений на мужа, Л.З.Копелева. В 1980 году Раиса Орлова подписала письмо в защиту академика А.Д.Сахарова, за что была исключена из Союза писателей СССР и из КПСС.

В ноябре того же 1980 года Орлова и Копелев были вынуждены эмигрировать в Германию, где Орлова занималась переводами и публикацией книг русских и советских авторов, писала предисловия к ним. С 1981 года она читала лекции о русской и советской литературе в университетах Австрии, Германии, США и Швейцарии. В 1987 году вышла книга воспоминаний Раисы Орловой и Льва Копелева "Мы жили в Москве. 1956-1980", а в 1993 году, уже после смерти Раисы Давыдовны (она умерла в 1989 году), в Москве увидела свет ее книга "Воспоминания о непрошедшем времени", в которой она с необоримой беспощадностью к себе рассказала о жизненных перипетиях своего поколения.

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2499

Вот отрывок из предисловия к книге Раисы Орловой "Двери открываются медленно":

"Русская американистка, писательница, редактор Раиса Орлова-Копелева (1918-1989) вместе с мужем, известным писателем, диссидентом и профессиональным германистом Львом Копелевым, выехала в ФРГ по приглашению Генриха Белля на один год в ноябре 1980 года. В январе 1981 указом Президиума Верховного Совета за подписью Брежнева оба были лишены гражданства СССР. В мае 1981 супруги Копелевы стали гражданами ФРГ. "На Западе у меня обострилось ощущение - два конца обнаженных проводов. По стечению обстоятельств и взглядов я не могу отбросить, "выключить" ни один, ни другой", - описывает миссию невольного, но в то же время и добровольного посредничества Орлова в книге "Двери открываются медленно", впервые увидевшей свет на русском языке в 1984 году в США и теперь, спустя почти десять лет, доступной российскому читателю.

"С тех пор, как Нина Берберова, одна из писательниц-эмигранток первой послереволюционной волны, сказала: "Мы не в изгнании, мы в послании", прошло почти шесть десятилетий... Я в изгнании. С внутренним обязательством свидетельствовать, рассказывать о моей родине, искать двери, связывающие
разделенные миры", - так Орлова определила дело, которое стало для нее главным с тех пор и до последних дней ее жизни.

Сегодняшнему читателю, конечно, вольно свысока иронизировать над верой Раисы Орловой в "интернационализм, общность всех людей", над мечтой автора "о едином человечестве", над трогательной оторопью московской интеллигентки, недавней хозяйки диссидентской кухни, перед регламентированной холодностью западного быта и дружеских контактов. Но при этом не стоит забывать, что наше нынешнее спокойное, уверенное знание о Западе оплачено в том числе и этой "наивностью". И вообще - тогда еще эмиграция могла восприниматься как миссия..."
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ирина Лачина

 

Российская актриса театра и кино Ирина Лачина родилась в Бельцах (Молдавская ССР) в семье актеров Светланы Томы и Олега Лачина. В 1993 г. Ирина окончила с отличием ВТУ им. Б.В. Щукина (курс А.Г. Бурова). «Долгое время я специально акцентировала, что я не Ирочка Тома, а Ирина Лачина, - рассказывала актриса на одной из пресс-конференций. - Это фамилия отца. Он был тоже актером, но погиб, когда мне было всего восемь месяцев. Даже в театральное училище я поступала в глубокой конспирации, чтобы не было никаких скидок. Только в середине курса мой преподаватель Александр Ширвиндт узнал, что я дочь Светланы Томы. Мама как-то забыла ключ от квартиры и забежала за ним ко мне на занятия. В коридоре они случайно встретились. Ширвиндт спросил: «Светка, а ты что здесь делаешь?». Она и ответила: «Да у меня тут дочь на первом курсе учиться - Ира Лачина». Так я и раскрылась.

 

Опубликованное фото

Ну, а сейчас у меня уже свой путь, своя карьера…» (segodnya.ua). По окончании Щукинки Ирина служила в театре "Современник", стала сниматься в кино («Дьявольская симфония», «Компания», «Французский вальс», «Клубничка», «Маросейка, 12», «Леди Бомж», «Леди Босс» и др. Ленты). Лачина была замужем за своим сокурсником по Щукинке Олегом Бурдиным, от которого у нее дочь Маша (в одной из серий «Маросейка, 12» Маша Бурдина, будучи девятилетней, сыграла дочь героя Дмитрия Харатьяна). Ирина Лачина стала известна в 1991 году после роли Рейзл в фильме Всеволода Шиловского «Блуждающие звезды» по Шолом-Алейхему. В 1998 году получила специальный приз телевидения Гдыни (Польша) за главную роль в фильме польских кинематографистов «У Христа за пазухой».

 

В 1999 - приз Веры Холодной в номинации «И божество, и вдохновенье…». В 2003 году вышел фильм «Тяжелый песок», где Ирина сыграла главную роль - Рахили Рахленко. Актриса вспоминает: «В моей актерской жизни было мало таких картин, где бы я по-настоящему очень-очень хотела сниматься. «Тяжелый песок» Дмитрия Барщевского - одна из них. Я была счастлива, когда после проб мне сообщили, что я утверждена на роль Рахили Рахленко. Почти год я провела на съемках. Это 16 серий – настоящая киносага, в основе, которой роман Анатолия Рыбакова. Такой сюжет – мечта всех актеров. И у меня главная роль, которую я не играла, а жила ею. На экране я прожила всю жизнь Рахиль – от молодой девушки до женщины преклонного возраста.

 

Ее история начинается в начале ХХ века и заканчивается во время войны. Интересен не только такой широкий возрастной спектр героини – от 17 и за 50, но и то, что в ее жизни была настоящая любовь. И эту любовь убивают. Казнь в гетто – для меня была самой сложной сценой – я к ней специально готовилась, и когда пришло время ее снимать, всё получилось само собой: я стала женщиной, на глазах у которой убили любовь всей ее жизни». В 2008 году Ирина Лачина снялась в фильме «Слабости сильной женщины», а сейчас, в 2010-м, в производстве находятся три фильма с ее участием – «Медвежий угол», «Первая весна» и «Подарок судьбы», и во всех трех она исполняет главные роли. О своих корнях Ирина знает не очень много, но говорит с любовью: «Я часто вспоминаю бабушку (бабушка Ирины, Ида Сухая из Бельц – Л.Ш.) и дедушку. Они уже ушли в иной мир. Они знали, что я их очень люблю. Однако я знаю, что не успела им сказать, как сильно они мне дороги. Когда мы маленькие, жизнь кажется бесконечной. Взрослея, понимаем, что это не так».

 

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2612

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ангелина Каплан

 

Совсем недавно журнал Celebrities побывал в Израиле, где встретился с одной из самых популярных и известных певиц страны Ангелиной Каплан, которая еще будучи маленькой девочкой в далеких 90-х переехала в Израиль из бывшего СССР и своим талантом добилась признания, любви и славы!

 

Будучи маленькой девочкой, вы Ангелина, пережили эмиграцию – адаптацию в чужой стране?

 

Это случилось в 1990 году, после перестройки, открыли границу бывшим гражданам Советского Союза и многие решили попробовать свое счастье за границей. Одними из многих оказались мои родители. Мне тогда было 13 лет и тогда родители приняли твердое решение покинуть Украину, мне будучи ребенком казалось что закончилась моя жизнь. Все таки, ребенок в 13 лет, а тем более в переходный возраст воспринимает все гораздо тяжелее. Остаются любимые друзья, школа, двор, где ты родился и рос. Для меня лично казалось концом света, плюс ко всему я уходила из музыкальной школы, в которой проучилась пять лет по классу фортепьяно. Никогда не забуду то ужасно страшное чувство, когда взлетел самолет над Москвой. (Тогда еще не было прямых рейсов) и в этом момент я подумала, я покидаю свою Родину навсегда.Я никогда не забуду этот страх!

 

Родилась я в городе Днепропетровск в Украине в семье известного в городе музыканта, мама была домохозяйкой и свою жизнь посвятила моему воспитанию и домашнему уюту. Занималась в школе хорошо - была круглой отличницей и даже успела быть председателем совета отряда. Детство было красочным и беззаботным. В моей жизни жила музыка всегда с рождения. помню будучи маленькой - сама себе пела песни пока не засыпала. Мой папа был главным моим учителем и критиком. Я безумно гордилась им и горжусь до сих пор. Любовь и верность к музыке привил, именно он во мне даже того не подозревая.

 

Опубликованное фото

Ангелина, когда вы серьезно задумались о сольной карьере?

 

По приезде в Израиль у папы была мечта - создать здесь свой ансамбль и были большие сложности, так как только приехали в новую страну - надо было искать другие средства для проживания в новой жизни, в чужой стране, где все по другому. Родители сразу устроились на работу, и я вдруг стала принадлежать самой себе и тут новый другой язык совсем не похожий на русский - родной. Новая школа. Новые предметы. Было тяжело. Я была для израильских одноклассников как пришелец из другой планеты но меня спасло мое умение находить язык даже не зная его и конечно чувство юмора. которое не раз спасало меня в не приятныхситуациях.

 

Со временем папа нашел музыкантов для своей новой группы в Израиле, но была проблема с певицей и моя мама как верный советник и наставник семьи - сказала папе - ты возьмешь Ангелину. Папа не хотел чтоб я пела. Все таки я тогда занималась в школе, но через некоторое время он сказал - хорошо, попробуем. Для меня это было первым светом в той темноте, в которую я погрузилась со дня нашего прибытия на святую землю. Любовь к искусству была рождена вместе со мной. Я всю жизнь мечтала оказаться на большой сцене. Но кто мог тогда представить, что мечты сбываются.? так вот вернемся к детству.

 

После окончания колледжа в Тел Авиве меня как и всех девушек Израиля призвали в армию обороны Израиля и я отслужила в армии полтора года, в 1997 перед освобождением из армии мне оставалось два месяца и внезапно у меня на глазах мой отец перенес клиническую смерть. Врачи давали ему 3 дня на выживание. Я много ночей провела в больнице с папой рядом, я ударилась в веру и в последний момент остановилась. Его внезапная болезнь очень повлияла на мою дальнейшую жизнь. После этого я долго не могла даже думать о музыке и через год только меня пригласили в группу для выступлений на торжествах. Я долго не могла решиться. Ведь для меня это было как предательство и мне моя мама сказала - иди это твоя стихия. И я решилась. Можно сказать что серьезным сдвигом в моей творческой деятельности послужило мое знакомство и сотрудничество с популярной не только в Израиле группой "шампания" и с ее руководителем господином Морисом.

 

Я начала гастролировать по миру - выступать со звездами мировой эстрады и России. Однажды выступала на песне года где была сама примадонна и мне казалось, что сбывается мечта. Но до мечты было, как оказалосьдалеко.

 

Очень много звезд из за рубежа хотят попасть в российский шоу-бизнес, у вас нет такой мысли?

 

В 2004 году было принято решение продюсерской компанией «АртМастер Групп» Израиля выпустить мой первый сольный альбом. Он был записан в стиле поп. Я вложила в его рождение 2 года. В альбом вошли песни израильских авторов. После выпуска диска я была приглашена на израильских тв канал а так же участвовала в конкурсах на русском радио и даже заняла первое место с одной из песен,

 

Несмотря на место проживания моя душа всегда звала меня на Родину. Все таки русский язык культура история это все такое родное. После выпуска первого сольного альбома я поняла что надо в себе менять что то. И я решила записать альбом в другом стиле. В стиле шансон где я пою душой а иначе нельзя. Однажды я встретилась с известным композитором и певцом Анатолием Днепровым и я просила его написать для меня песню но скоропостижная смерть так и не позволила этому случиться. На сегодняшний день я благодарна судьбе за то что она посылает ко мне хороших и верных людей без которых я не представляю свою жизнь. Я благодарна жизни за мой новый подарок который она мне преподнесла и как не верить после этого судьбе? Директор Анатолия Днепрова которая сопровождала его творчество теперь является моим директором и помогает мне осуществлять мои мечты и надежды это Юлия Куренкова.

На сегодняшний день ведутся переговоры по поводу моих концертов в Москве. Я буду очень рада если Российский слушатель полюбит и поймет мое творчество. Я являюсь автором многих песен в своем новом альбоме который скоро выйдет в свет.

 

Считаю ли я себя счастливым человеком?

 

Я себя считаю счастливой женщиной!

 

Автор: Карен Аветисян

Источник: http://www.celebrities.ru/info/UID_1302.html

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Рахель Варнхаген


Немецкая писательница (полное имя - Рахель Антония Фредерика Левин Маркус Роберт) родилась в Берлине в 1771 году в семье богатого ювелира. Детство и юность ее были весьма трудными, но не в материальном смысле, конечно. Просто отец, говоря по-нынешнему, держал дочь в ежовых рукавицах, не понимая и подавляя романтическую натуру девочки. Об этом периоде жизни у нее остались столь тяжкие воспоминания, что после смерти отца в 1795 г. Рахель порвала со всем, что связывало ее с отцовским домом, в том числе и с религией. И целиком окунулась в духовную атмосферу, еще недавно ей недоступную, — среди ее знакомых теперь были Шеллинг, Фихте, Гумбольдт и другие выдающиеся современники.

С 1806 года литературный кружок, собиравшийся в ее салоне, стал истинным центром свободомыслия, литературы, искусства, науки и общественной деятельности. Здесь бывал и Генрих Гейне, посвятивший, как и Виктор Гюго, прекрасные стихи прекрасной хозяйке.
В личной жизни Рахели Левин было много неурядиц и печальных событий, сказавшихся на ее мироощущении и настроениях. Ее близкий друг принц Луи-Фердинанд (племянник короля Фридриха Великого) погиб в стычке с французами. И Рахель вышла замуж уже в возрасте сорока двух лет за дипломата и писателя Карла Варнхагена фон Энзе, перед этим перейдя в христианство.

Писала она мало, еще меньше публиковалась. Только после ее смерти родственники издали ее переписку и дневник.
Умерла Рахель Варнхаген фон Энзе в 1833 году в городе, где и родилась и прожила всю жизнь. Образ этой умной, романтичной, печальной и глубоко отзывчивой женщины спустя сто двадцать лет воссоздала известная писательница Ханна Арендт в книге “Рахель Варнхаген - жизнь еврейки”.

Источник: http://www.dorledor.info/magazin/index.php...76&pg_no=22

Отрывок из интервью с автором книги о Рахель Варнхаген Ханной Арендт:

Опубликованное фото


«Если на тебя нападают как на еврея, то и защищаться нужно как еврей». Не как немец, не как гражданин мира, не на основании прав человека, а исходя из того, что я, как еврейка, могу сделать конкретно. К этому добавилось второе ясное намерение: теперь я хочу действовать. Для начала. И конечно, обратилась к сионистам. Они были единственные, кто был готов действовать. К ассимилированным евреям обращаться не имело смысла. Кроме того, я никогда не была связана с ними. Еврейским вопросом я занималась до этого. Книга о Рахель Варнхаген была закончена до моего отъезда из Германии. И еврейский вопрос играл в ней определенную роль. Это также была работа в смысле: «Я хочу понимать».

То, что мною в ней анализирется, не являлось моей личной еврейской проблемой. Но теперь принадлежность к еврейству стала моей собственной проблемой. И моя собственная проблема была политической. Чисто политической! Я хотела заниматься практической деятельностью, причем исключительно и только еврейской работой. Такие ориентиры я ставила перед собой во Франции. Решающим был даже не тридцать третий год. Решающим был день, когда мы узнали об Освенциме. В 1943 году. И сначала мы не поверили этому. Хотя мы с мужем всегда считали, что нацисты способны на все. Но этому мы не поверили, потому что этому не было никакого объяснения, это невозможно было объяснить какой бы то ни было необходимостью или потребностью.

Мой муж, бывший военный историк, сказал: не позволяй задурить себе голову, они не могли сделать это! Когда, через полгода, нам предъявили доказательства, мы поверили. И это был настоящий шок. До этого мы говорили себе: «Ну да, бывают враги! Это же совершенно естественно. Почему народ не может иметь врагов?». Но это было совершенно другое. Было так, как будто перед Вами разверзлась пропасть. Бытует представление, что все можно когда-нибудь исправить. Как, например, это можно сделать в политике. Но не это. Это вообще не должно было произойти… потому что с этим мы никогда не сможем смириться..."

Источник: http://ksana-suesskind.livejournal.com/1382.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ада Левина


Время работы Ады Зевиной в Кишинёвском художественном училище - особенное, сравнить его можно только с тем, что дал России Царскосельский лицей. Но там собрали детей элиты общества, сюда же - кто только ни поступал. Студенты, учившиеся до того в художественных школах, и приехавшие из глухих сел, не знавшие практически ничего. Да и мы, городские, глубокими познаниями не отличались. Всех и каждого из нас предстояло ввести в этот необозримый мир ИСТОРИИ ИСКУССТВА, с его эпохами, школами, титанами и просто прекрасными художниками.

Опубликованное фото


Я до сих пор не пойму, как ей это удавалось. Легко держит в руке, опершись на локоть, огромный фолиант, например, о Египте, и приступает к рассказу... И вот он, Египет, вот его пирамиды, фараоны, сфинксы и т.д. - и ты это начинаешь любить, как будто сам сейчас там, в то далекое время, и ничего нет прекраснее на свете. Но при этом тебе постоянно задают вопросы: скажем, чем ЭТО изображение фараона отличается от другого, - и ты, находясь в состоянии влюбленности, должен еще и думать. Уроки проходили в форме диалога (хотя о каком диалоге может идти речь?!); точным наводящим вопросом Зевина добивалась правильного ответа. У певцов это называется - “ставить голос”... В неё мы были просто влюблены.

Через много лет, в Тбилиси, увидев в салоне браслет, похожий на зевинский, я купила его. С ним произошел курьезный случай. Как-то, будучи у нее в гостях (тогда еще она жила на Лазо), за ужином сняла и положила его рядом с браслетом хозяйки в керамическую тарелочку. Домой ушла в ее браслете, спутав серебряный с моей мельхиоровой штамповкой.

Увлекательные лекции Зевиной были еще и “уроками поведения”; нас учили общаться с людьми, в нас вырабатывался вкус и стиль, и это касалось не только искусства. Ведь, чего греха таить, все мы, так или иначе, были детьми улицы. Знания, полученные на уроках Ады Мироновны, мы использовали на занятиях по специальности. Она устраивала в училище выставки и своих, и наших работ. Как тонко и ненавязчиво прививала она нам любовь к наследию прошлого, к настоящему, к народному искусству, воспитывая в нас то, что Пушкин назвал - “любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам”.

Я как-то спросила Аду Мироновну, как ей удавалось с таким увлечением Бог знает в какой раз излагать один и тот же материал. Она ответила: “А я сама себе задавала новые вопросы о том, что преподаю, и всякий раз открывала для себя что-то новое”. Ада Мироновна принадлежит к элите бессарабской интеллигенции. Свободно владея тремя языками (французским, румынским и русским), она так же свободно говорит о живописи и музыке, прозе, поэзии, драматургии, о кино или театре - обо всем, что касается творчества и входит в круг ее интересов. Это уникальное поколение людей, обладающих поразительными знаниями, - интеллигенция в самом истинном смысле слова.

А биография художницы достойна отдельного рассказа. Она родилась в Кишиневе, в традиционной еврейской семье. Мама ходила в синагогу, прекрасно вела хозяйство, воспитывала детей. Отец служил директором государственной еврейской гимназии. Проучившись во французской гимназии, Зевина поступила в гимназию Дадиани, а потом - в Академию художеств в Бухаресте. Когда в 1940 году Бессарабия вошла в состав СССР, Зевина вместе с Михаилом Греку и его женой Фирой вернулась в Кишинев. На всю жизнь они останутся соратниками.

...Учёба в Кишиневе; затем - эвакуация, а после войны - снова учеба. О своих педагогах говорит с любовью, что неудивительно: это и впрямь были прекрасные, умные, тонкие, европейски образованные люди, личности - и Август Бальеф, и Моисей Гамбурд, и Иван Хазов... После легко поступает в Москве в Суриковский институт на отделение живописи, но приходит 1949 год, начинается борьба с космополитизмом. Прекрасный живописец, она вынуждена уехать в Ленинград, где её принимают на факультет истории и теории искусств в институт им. И.Е.Репина. За четыре года с отличием оканчивает вуз, защитив диплом на малоизученную, но близкую ей тему “Живопись Румынии XIX - начала XX веков”. Уже в этом видна целенаправленность ее дальнейшей жизни и творчества.

Вернувшись в Кишинев, берется за изучение старопечатной гравюры XVII-XVIII вв., национального молдавского костюма, изобразительного искусства Бессарабии. Годы были, по высказыванию Ахматовой, “вегетарианские”; потом, после короткой “оттепели”, наступили “другие времена”. Нет, художников не расстреливали, но травили, притом очень изощренно. Но и тогда она оставалась верна себе - как в творчестве, так и в жизни. Каждый подлинный художник не может быть “кентавром”, творения - это его натура. Как говорил Морис Утрилло, “в каждом художественном произведении человеческое чувство должно предшествовать любой эстетической системе или пластическому методу”.

А в художественной жизни кипели страсти. Михаил Греку искал новые выразительные средства в живописи, объединив и переосмыслив традицию и новаторство с народным искусством. Некоторые художники пошли за ним, в том числе и Ада Зевина. Причем и других увлекала за собой - водила нас, студентов, на все выставки, вместе с нами разбирая произведения всех интересных художников. Она была и остается пропагандистом всего нового, и всему дает ясную и четкую оценку.

О ней написаны статьи, монографии, изданы её альбомы. Мое поколение помнит все выставки Зевиной, и каждый раз нам открываются новые грани ее таланта. В 1997 г. она впервые в полном объеме показала свою графику: рисунки и акварели. Как и в живописи, они обладают точностью и экономностью средств выражения. Ее кисть то легко касается бумаги, то всей плоскостью как бы ударяется о неё и акварель “застывает” там, где ей отведено место. Одно из любимых ее стихотворений - поэта и художника Уильяма Блейка:

В одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир - в зерне песка,
В единой горсти - бесконечность,
И небо - в чашечке цветка.


...Если лидером и “отцом” молдавской живописи по праву считается Михаил Греку, то “матерью” - Ада Зевина, выпестовавшая не одно поколение художников.

Автор: Инесса ЦЫПИНА, художник.
Источник: wikipedia
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Рэйчел Дрэч


Американская актриса Рэйчел Сьюзен Дрэч родилась 22 февраля 1966 года в городе Лексингтон, штат Массачусетс. Ее мать, Элейн, была транспортным начальником, а отец, Пол Дрэч, работал радиологом. Училась Рэйчел в средней школе Лексингтона, где научилась играть на виолончели. Сначала она хотела стать терапевтом, но после окончания школы поступила на специальность «драма» и «психология» в Дартмундский колледж. Там она входила в состав импровизационной комедийной труппы «Сказал и сделал».

Опубликованное фото


В 1986 году Рэйчел Дрэч поступила в Национальный театральный институт. Она входила в главный состав комедийной труппы «The Second City» в течение четырех лет. Она получила награду Джозефа Джефферсона в номинации «Лучшая актриса» за роли в спектаклях «Paradigm Lost» и «Promisekeepers, Losers Weepers». В «The Second City» она познакомилась с будущими сценаристами комедийного скетч-шоу «Saturday Night Live» Адамом МакКэйем и Тиной Фэй, а также с будущей звездой телесериала «30 Rock» Скоттом Адситом. В институте Рэйчел вместе с Тиной Фэй показывали шоу «Dratch & Fey», с которым позже выступали в «The Upright Citizens Brigade Theatre», так называемом театре импровизаций в Нью-Йорке.

Именно скетч-шоу «Saturday Night Live» и сделало Рэйчел Дрэч знаменитой. Первым ее участием в шоу был эпизод «Wicked», который был позаимствован из постановки «The Second City» «Paradigm Lost». В течение семи лет, с 1999 по 2006 год, Рэйчел участвовала в этом скетч-шоу. Она принимала участие в истории о двух бостонских подростках, Салли и Дениз, в историях о голливудском продюсере Эйбе Шайнвальде вместе с Уиллом Ферреллом, в истории о двух влюбленных профессорах. Один из самых известных в ее исполнении персонажей была Дебби Даунер, депрессивная женщина, которая на протяжении всего скетч-шоу вставляла свои ремарки на самые разные темы, от парникового эффекта и бесплодия до кошачьего СПИДа.

Кроме «Saturday Night Live» Рэйчел Дрэч снялась во многих художественных и телевизионных фильмах. Это были совсем небольшие роли в фильмах, «Убойный молот», «Почти в законе», «Дикки Робертс: Звездный ребенок», «Уроки ориентации», «Проживая зиму», «Тяга к удовольствиям» и другие. А также фильмы, где Рэйчел исполняла более-менее заметные роли, такие как «К черту любовь», «В поисках Китти», «Легкое увлечение», «Чак и Ларри: Пожарная свадьба», «Гарольд» и многие другие. Среди ее телевизионных работ стоит отметить сериалы «Король Квинса», «Третья смена», «Дефективный детектив», «Школа О'Грэйди», «30 Rock» и другие.

В 2009 году Рэйчел Дрэч участвовала в съемках сразу четырех фильмов «Моя жизнь в руинах», «Любовь и танцы», «Odd Brodsky» и «Весенний отрыв».

Источник: http://www.play-store.ru/info/t17748-m50.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 3 недели спустя...

Может быть, я неправ. Но то, что сейчас происходит на форуме, - следствие антисемитской хакерской атаки. Вчера я для проверки загрузил 2 новых материала. Они загрузились нормально, но через час исчезли. Предполагаю следующее: материалы в этой теме устанавливаются последовательно, один за другим. При заполнении страницы автоматически открывается следующая. В настоящий момент тема прервана не в конце какой-то из страниц, а посередине. То есть последовательность страниц нарушена, и загружаемым в эту "середину" материалам просто нет места (их место - на последней из страниц, а её-то как раз и нет).

Учитывая всё это, я делаю перерыв: подожду, что будет дальше. В том числе, и с этим сообщением.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Борис.

 

Ну вам же объяснили - почему исчезли ваши 2 вчерашних поста.

 

А что до - антисемит был хакер или нет - ну кто кроме Творца это

может знать? Наш сайт не носит явного еврейского характера...

 

Да и вообще - подонки - бывают в любой национальности...

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Борис.

Ну вам же объяснили - почему исчезли ваши 2 вчерашних поста.

А что до - антисемит был хакер или нет - ну кто кроме Творца это

может знать? Наш сайт не носит явного еврейского характера...

Да и вообще - подонки - бывают в любой национальности...

Алесь, я действительно не знаю, что происходит. Возможно, объяснение было в личном сообщении, которое я не получил - пришло на мой электронный адрес сообщение, а в личном ящике его не оказалось. Возможно, оно отправилось туда же, куда и те злополучные 2 поста.

В общем-то, форум, конечно, не еврейский, а вот моя тема - чисто еврейская. Или я ошибаюсь? Как я понимаю, надо продолжать работать? Для проверки попробую ещё кое-что запостить.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Хлоя Мориц


1 октября на экраны кинотеатров всего мира выйдет фильм ужасов "Впусти меня" ("Let Me In"), являющийся одновременно триллером, драмой и мелодрамой, сообщает ETonline. Режиссер Мэтт Ривз снял римейк культового шведского фильма 2008 года об одиноком мальчике, познакомившемся со странной соседской девочкой. Его новая приятельница оказывается вампиром. В роли подружки-вампира снялась 13-летняя голливудская звезда Хлоя Мориц.

Опубликованное фото


Несмотря на свой юный возраст, Хлоя считается кинематографистом со стажем: впервые она снялась в кино в 2003 году, в двух эпизодах сериала "Защитник". Спустя два года режиссер Эндрю Дуглас решил, что для его нового фильма "Ужас Амитивилля" ("The Amityville Horror") ему нужна хрупкая школьница с зелеными глазами. После долгих поисков Дуглас выбрал Хлою, уже попавшую к этому времени в "обойму" голливудских старлеток. Картина оказалась настолько страшной, что Хлою, явившуюяся на премьеру с мамой, в зал не пустили.

Опубликованное фото


Тем не менее, именно после этого фильма к девочке пришел первый успех: она была номинирована на престижную премию, учрежденную специально для поощрения молодых артистов (Young Actress Age Ten or Younger). Однако настоящий триумф ждал Хлою после фильма "Пипец" ("Kick-Ass"), где она сыграла 11-летнюю Минди-"Убивашку", отважно бросающуюся на гангстеров с мечом.

Опубликованное фото


Крошить злодеев направо и налево "Убивашку" научил ее отец, что позволило кинокритикам сравнить Минди с Матильдой, подругой наемного убийцы, сыгранной Натали Портман в фильме "Леон". Отметим, что в 1994 году, во время выхода "Леона" на экраны, Натали было 13 лет.

Опубликованное фото


Хлоя Мориц родилась в Атланте, в семье пластического хирурга и медсестры. Ее отец, Маккой Мориц, носящий еврейскую фамилию, является, по словам дочери, "истинным христианином": он строго следит за тем, чтобы Хлоя хорошо училась и не болтала лишнего во время многочисленных интервью. Несмотря на растущую популярность, Хлое приходится совмещать работу в кино с учебой в школе, занятиями гимнастикой и бальными танцами.

Опубликованное фото


Очевидно, Мориц, как и ее кумир Натали Портман, считает, что "лучше быть умной, чем кинозвездой", поэтому и уделяет особое внимание математике и химии.

Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/8911.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Алесь, я действительно не знаю, что происходит. Возможно, объяснение было в личном сообщении, которое я не получил - пришло на мой электронный адрес сообщение, а в личном ящике его не оказалось. Возможно, оно отправилось туда же, куда и те злополучные 2 поста.

В общем-то, форум, конечно, не еврейский, а вот моя тема - чисто еврейская. Или я ошибаюсь? Как я понимаю, надо продолжать работать? Для проверки попробую ещё кое-что запостить.

Борис.

 

Еще арз - для вас...и поподробней...

Произошло вот что:

 

Кто-то взломал пароль и влез на сайт...и стер ВСЕ...до единого байта...

Что-бы восстановить - сжатый в несколько раз архив заливали на сайт 28 часов...

Это, чтобы вы осознали объем хранимой нами информации.

 

Но архив залитый первым - был достаточно старым.

Потом Илья нашел и смог вытащить из него данные форума, которые хранили

информацию до 12 сентября. Пока его искали - вы и остальные запостили по

нескольку постов. Когда установили самый свежий архив - ваши и остальные

посты, появившиеся за время поисков, - оказались стертыми...

 

А что до антисемитизма - то ведь потерли не конкретно вашу тему...

Не стоит на этом фиксироваться...Хакер мог быть иудеем или христианином...

атеистом и даже буддистом...но главное - он был, есть и будет - подонком...

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Спасибо, Алесь! Теперь я в курсе. Кое-что у меня осталось в ЖЖ (жаль, что недавно его открыл) - постараюсь постепенно восстановить...

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

Загрузка...

×
×
  • Создать...