Перейти к публикации
Форум - Замок

Интересные лекции и статьи


Рекомендованные сообщения

В России , затем в СССР и потом снова в России были, и к большому сожалению уходят, настоящие мыслители, интеллигенты, чьи мысли окрыляют, обогащают и насыщают душу и разум. Побуждают к мыслительной и душевной деятельности.

Дабы не загромождать пространство форума, буду выкладывать ссылки на лекции, статьи или книги. Или размещать наиболее "вкусные" отрывки.

Начать хочу с лекций Бориса Аверина - филолога, философа , интеллектуала. Слушая эту лекцию, можно многое услышать по поводу того, о чем мы здесь беседуем:)

 

Борис Аверин. Память как собирание личности.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 4 недели спустя...

Хотите поговорить об этом?

 

 

Платон Беседин о психологическом констультировании

 

Когда люди узнают, что одно из моих образований психологическое, то говорят нечто вроде: «Ты же психолог, должен знать…». Эта фраза как выдохшаяся жвачка, пристала к подошве – не отцепишься.

 

Магическое «ты же психолог» действует едва ли ни как заклинание. Люди вдруг захотели узнать правду об окружающих, а ещё лучше – о себе родненьких. Хотя, казалось бы, ещё недавно психолог воспринимался большинством как мем из американских фильмов: этакий Билли Кристалл, консультирующий Роберта де Ниро в «Анализируй это». Комичный, странный. И бесполезный. Как любой элемент роскоши, чуждой хомо советикусу. Ведь языком чесать – не мешки ворочать. Так у нас говорят. Подначка «хотите поговорить об этом?» из этой же серии насмешливо-презрительных дефиниций.

 

И вдруг – бац – многие, правда, захотели поговорить.

 

Потому что не говорить, оказывается, тяжело, вредно. Периодически надо сбрасывать напряжение, иначе рискуешь получить нечто вроде больной простаты.

 

Семьдесят лет нам внушали не болтать и молчать. За эти годы слов накопилось столько, что возникли по-настоящему серьёзные проблемы. Впрочем, произнести эти слова было бы ещё хуже.

 

Мой прадед, например, отсидел десять лет. За то, что однажды решил не побеседовать даже, а схохмить для разрядки. Дальше, вы помните – кто добежит первый…

 

Такая себе сублимация: если нельзя говорить, то можно писать доносы. Слова, чтобы пожалиться, всё равно найдут выход. Как у Довлатова: «Мы без конца ругаем товарища Сталина, но кто написал четыре миллиона доносов?».

 

Благо, что настали свободные девяностые. Должны были вдоволь наговориться. Вот только скоро выяснилось, что говорить, собственно, не о чем. Да и разучились мы беседовать тет-а-тет, глядя в глаза друг другу.

 

Потому бросились вместо доносов писать статьи, комментарии, посты. Писателей стало больше, чем читателей. Расплодились бесконечные тв-шоу. Дабы народ (точнее, его глашатаи), наконец, высказался.

 

Но вновь не срослось.

 

Стало не только скучно, но и болезненно. Проблемы, как недожаренные чебуреки, распёрли изнутри. Самым верным способом избавиться от них было высказывание. Супругам, родителям, коллегам, друзьям, соседям. Ну и проституткам, конечно. И вроде бы высказывались, жалились, говорили.

 

Но, во-первых, как говорили? Доверять народ совсем разучился. Даже при Сталине, вспоминает мой дед, люди откровеннее были. А, во-вторых, кому говорили? Слушатели вскоре сами устали внимать. Им, дай бог, своё выплеснуть, а тут на них ещё чужие помои вёдрами льют.

 

Глобальные проблемы вроде ядерного оружия, ВИЧ, наркомании отошли на второй план. Важнее было найти того, с кем можно поговорить, что называется, по душам. Ведь недосказанность, невысказанность убивают беспощаднее и вернее, чем любое огнестрельное или бактериологическое оружие. Отсюда и десятки миллионов психически больных по стране.

 

В общем, без профессиональной помощи не обойтись. Решили действовать по отработанной схеме – копировать Запад: психологическое консультирование как панацея от чудовищной переполненности жалобами вошло в моду. Да так, что консультантов расплодилось больше, чем экстрасенсов. Кстати, зачастую они совмещают эти роли: и карму почистят, и гештальт соберут, и житейским советом, нарушая профессиональную этику, помогут.

 

Собственно, подобная модель – в нашем отечественном стиле: подсмотреть западный пример и переиначить его на свой манер так, что родные mom&dad не узнают. Это в Америке профессиональный диплом нужен, а у нас объявление в газете дал – или знакомые порекомендовали – и работай себе на мамону.

 

Психологическим консультированием занялись бывшие грузчики, инженеры, сантехники, воспитатели – все, кому не лень и кому совесть не жмёт. Как правило, подобные консультации представляли собой жуткий синтез кухонных разговоров, расхожих стереотипов и «эффективных» советов из по диагонали прочитанных книг вроде «Как стать счастливым, не вставая с дивана». Хорошо, если специальных пилюль не выписывали…

 

Итог – резкое, как пишут в историях болезни, ухудшение самочувствия у населения. Вполне логичное, надо сказать.

 

Ведь ответственности за «посидели, поговорили» никто не несёт. Главное – содрать деньги. Я, например, знаю одного психолога, который за час работы берёт 400 долларов. И это, как говорится, не предел. Был бы спрос…

 

Государству, похоже, плевать. Ни организации, ни контроля.

 

Психологические консультанты стали чем-то вроде атрибута красивой жизни из голливудских блокбастеров. Такие себе внимающие бородатые дядьки в креслах, которые – наконец-то! – толком выслушают.

 

Фокус ведь именно в этом – в том, чтобы выслушали. В эру тотального аутизма и равнодушия, когда ощущение такое, будто взираем друг на друга из-за мутных стёкол телефонных будок, а связь подключить забыли, как никогда важно найти благодарного, отзывчивого слушателя. Всё это стремление к успеху, вдруг ставшее актуальным, и есть не более чем борьба за право на независимое высказывание для максимального количества людей. Можно, как ключи, подбирать самые различные подходы и объяснения, от транзактного анализа до гештальтконсультирования, но в основе – простое и гениальное «высказаться», «выслушать».

 

Джон Леннон в песне «Imagine» пел: «Представьте, что нет нищих, что этот мир ничей. Не жадность, и не голод, а братство всех людей...». Ну и далее в том же идеалистическом духе.

 

Возможно, доживи мистер Леннон до наших дней, он мог бы вставить в эту песню новые смыслы и постулаты.

 

Например, представьте, что, приходя домой, вас искренне расспрашивают о том, как прошёл день, сочувственно слушают или, наоборот, улыбаются вместе с вами. Представьте, что друзья и родственники звонят, дабы узнать, как ваши дела, а не потому, что им в очередной раз надо. Представьте, что начальник вдруг решил услышать ваше мнение относительно значимого проекта. Представьте, что власти, наконец, действительно интересно мнение народа, и она вспоминает о нём не только накануне выборов. Это работает лучше всякого психологического консультирования.

 

Только представьте. И одиночество, страх рухнет.

 

«Быть может, я мечтатель, но я такой не один…». Да, представить определённо стоит. Возможно, тогда психологическое консультирование утратит всякий смысл, так как будет осуществляться природно, в режиме online.

 

Это, по сути, и есть подлинная свобода слова.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 3 недели спустя...

Читаю сейчас книгу А.А.Ткаченко "Духовно-природная психотерапия(Эсхатологический аспект)Личностная и профессиональная элитарность" .

 

Для желающих - ссылка: http://psyfactor.org/lib/dppt.htm

 

Много философии и умных мыслей. Сложное, но приятное чтение:)

 

Хочу процитировать маленький фрагмент из этой книги. Навеяло разговором в Валериной теме.

 

"Ведь иногда, как неоднократно отмечал тот же Юнг, духовный уровень клиента может превосходить уровень психолога, что следует принимать как должное и совершенно естественное явление. В таком случае психотерапия базируется не столько на психическом, сколько на диалектическом методе взаимоотношения двух человек, один из которых решает свою проблему, а другой в этом ему помогает, не забывая и о себе. Главная задача состоит в том, чтобы понять истинный ход природных процессов, пытаясь способствовать их развитию в психике, при этом ни в коем случае не вмешиваясь посредством личных манипулятивных воздействий, но лишь следуя за природой. Таким образом реализуется своеобразный духовно — философско — психологический подход к человеку, который, по всей видимости, наиболее адекватен эсхатологическому. Большое значение при этом уделяется целостности применяемых методов, которые ориентированы на психологическую работу с человеком как таковым, а не отдельными проявлениями его психики. Поэтому предельные и запредельные состояния в этом случае не являются чем-то отдельным изолированным, а очень важным и значительным, но все же одним из элементов общего психотерапевтического процесса. Такой подход к психотерапии, как нам представляется, больше всего может импонировать эсхатологическим особенностям нашего человека. "

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 4 недели спустя...
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Алекситимия – бессловесность чувств.

Владимир Трегубов

 

В народе говорят, что “все болезни от нервов”, подразумевая под этим излишнюю эмоциональность и склонность к бурному переживанию житейских неурядиц. Однако холодность и невозмутимость не всегда бывают признаком психологического здоровья человека.

 

Неспособность к выражению чувств, затруднённое описание эмоций, слабое различение телесных ощущений и эмоций, склонность к утилитарному мышлению и концентрации на внешних событиях – все эти особенности характерны для алекситимии.

 

Что это?

 

Близкий, но не буквальный перевод этого термина звучит как “нет слов для чувств” или “бессловесность чувств”. Термин был предложен Питером Сифнеосом, как описание психологического состояния, при котором наблюдается бедность эмоционального потенциала личности и предрасположенность к психосоматическим заболеваниям.

 

Неспособность описать словами свои эмоции ведёт к неумению их распознавать. Окружающий мир теряет эмоциональную окраску и становится исключительно событийным. Человек перестаёт понимать сущность событий и явлений, тем самым лишаясь личного опыта. Он ставит себя вне контекста ситуации, поскольку не умеет адекватно реагировать на те или иные события.

 

Проще говоря, собственный внутренний мир превращается для человека в TerraIncognita. При этом реальные эмоции и переживания никуда не исчезают, просто они становятся недоступны для сознания, вымещаясь в область бессознательного. Для них нет описания и, значит, они скрыты. Буквально, не понимая, что происходит внутри него, человек мыслит догадками, когда мнимое становится реальным, а реальное - мнимым. Повседневная жизнь проходит под знаком крайней субъективности и кажущейся внутренней пустоты.

 

Два вида алекситимии.

 

Различают два вида алекситимии – первичную и вторичную. Первичная алекситимия характеризуется как устойчивая черта личности. Её корни следует искать в детском и подростковом возрасте. Иногда её называют педагогической алекситимией, связывая этот психологический феномен с недостаточным опытом обозначения чувств, когда родители не только не способствуют развитию эмоциональной лексики, но демонстрируют пренебрежение к адекватному выражению чувств и их обсуждению.

 

Вторичная алекситимия может развиться в более позднем возрасте, как результат действия психологических защитных механизмов. Если внутреннее или внешнее проявление чувств приводит к негативным болезненным последствиям, человек обретает травмирующий опыт и приходит к выводу о необходимости сокрытия эмоциональной сферы от самого себя и окружающих людей.

 

Когда всё нормально, но что-то не так.

 

Сложно назвать алекситимию болезнью. Было бы правильнее говорить о характеристике личности, особом психологическом складе человека. Поэтому алекситимия так сложна для диагностирования и терапии. Её проявления не выходят за рамки современной традиции общения и поведения. Специалисты сталкиваются с тем, что пациент просто не в силах описать своё внутренне состояние в результате психотерапевтических практик.

 

Сначала человек чувствует, что “вроде всё нормально, но что-то не так”. Потом впадает в депрессию, а после медицинского обследования узнаёт об одном из психосоматических заболеваний. Опасность алекситимии в том, что люди в таком психологическом состоянии более других склонны к бронхиальной астме, ишемической болезни сердца, гипертонии.

 

При алекситимии человек не способен отличить депрессию от хронической усталости, у него нарушаются эмоциональные и личностные процессы. В эмоциональной сфере он не видит различий между телесными ощущениями и чувствами, в личностной обретает неспособность или нежелание к рефлексии. И если человек не в силах осознать мотивы своей деятельности и не способен управлять потребностями, он перестаёт быть хозяином собственной жизни. Человеческая жизнь и связь с миром становятся значительно беднее, что часто приводит к одиночеству.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...
  • 1 месяц спустя...

"В психологии, перфекционизм — убеждение, что наилучшего результата можно (и нужно) достичь. Может быть как «нормальной» характеристикой личности, так и невротическим психическим отклонением.

 

Перфекционизм является личностной чертой, которая предполагает чрезмерно высокие стандарты и невозможность испытывать удовлетворение от результатов деятельности.

 

Причины перфекционизма

Пытаясь скомпенсировать свое чувство неполноценности невротик подменяет реальное представление о себе на составленный им идеал.

Имея представления о себе как о собственном идеале, невротик начинает жестоко критиковать себя, когда находит что-то, что противоречит этому.

Считая, что он идеален, он думает, что окружающие и вообще сам мир должен относиться к нему соответственно.

Невротик также становится сверхчувствительным к критике и начинает бояться и стараться избегать всего, что способно показать ему, что он не соответствует своему идеалу, разрушив его иллюзию о себе.

 

Перфекционистам свойственны частые негативные аффекты, они остро реагируют на стресс, контролируют свои чувства, страшатся неудач, пессимистичны, не верят в собственные силы.

 

Личность перфекциониста

Парадокс заключается в том, что перфекционисты сами ставят перед собой нереалистичные идеалы. В случае достижения этих идеалов они испытывают чувство огромного уважения к себе, в случае же провала возникает ощущение собственной дефектности и непоправимости произошедшего.

 

Учитывая, что недостижимые идеалы создаются исключительно для того чтобы компенсировать дефект в собственном «Я», подобное перфекционистское решение весьма разрушительно, так как никто и ничто не может быть абсолютно совершенным. Изначально провальная стратегия заканчивается тем, что «Я» опять обесценивается.

 

Перфекционисты – обладатели противоположных состояний эго. Собственное «Я» они воспринимают полярно: либо хорошее, либо плохое. Понятие «достаточной хорошести» им незнакомо.

 

Перфекционисты обычно склонны избегать чувств и действий, в которых они могут оказаться несостоятельными или впасть в зависимость от других людей. Они пытаются поддерживать позитивное ощущение."

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 3 недели спустя...

Как из личностей сделать биомассу

 

Нацистская система в 1938-1939 годах – времени пребывания Беттельхейма в Дахау и Бухенвальде – еще не была нацелена на тотальное истребление, хотя с жизнями тогда тоже не считались. Она была ориентирована на «воспитание» рабской силы: идеальной и послушной, не помышляющей ни о чем, кроме милости от хозяина, которую не жалко пустить в расход. Соответственно, необходимо было из сопротивляющейся взрослой личности сделать испуганного ребенка, силой инфантилизировать человека, добиться его регресса – до ребенка или вовсе до животного, живой биомассы без личности, воли и чувств. Биомассой легко управлять, она не вызывает сочувствия, ее легче презирать и она послушно пойдет на убой. То есть она удобна для хозяев.

 

Обобщая основные психологические стратегии подавления и слома личности, описанные в работе Беттельхейма, я для себя выделил и сформулировал ряд ключевых стратегий, которые, в общем-то, универсальны. И в разных вариациях они повторялись и повторяются практически на всех уровнях жизни общества: от семьи до государства. Нацисты только собрали это все в единый концентрат насилия и ужаса. Что это за способы превращения личности в биомассу?

 

Правило 1. Заставь человека заниматься бессмысленной работой.

Одно из любимых занятий эсэсовцев – заставлять людей делать совершенно бессмысленную работу, причем заключенные понимали, что она не имеет смысла. Таскать камни с одного места на другое, рыть ямы голыми руками, когда лопаты лежали рядом. Зачем? «Потому что я так сказал, жидовская морда!».

(Чем это отличается от «потому что надо» или «твое дело выполнять, а не думать»?)

 

Правило 2. Введи взаимоисключающие правила, нарушения которых неизбежны.

Это правило создавало атмосферу постоянного страха быть пойманным. Люди были вынуждены договариваться с надзирателями или «капо» (помощники СС из числа заключенных), впадая от них в полную зависимость. Разворачивалось большое поле для шантажа: надзиратели и капо могли обращать внимание на нарушения, а могли и не обращать – в обмен на те или иные услуги.

(Абсурдность и противоречивость родительских требований или государственных законов – полный аналог).

 

Правило 3. Введи коллективную ответственность.

Коллективная ответственность размывает личную – это давно известное правило. Но в условиях, когда цена ошибки слишком высока, коллективная ответственность превращает всех членов группы в надзирателей друг за другом. Сам коллектив становится невольным союзником СС и лагерной администрации.

 

Нередко, повинуясь минутной прихоти, эсэсовец отдавал очередной бессмысленный приказ. Стремление к послушанию въедалось в психику так сильно, что всегда находились заключенные, которые долго соблюдали этот приказ (даже когда эсэсовец о нем забывал минут через пять) и принуждали к этому других. Так, однажды надзиратель приказал группе заключенных мыть ботинки снаружи и внутри водой с мылом. Ботинки становились твердыми, как камень, натирали ноги. Приказ больше никогда не повторялся. Тем не менее, многие давно находящиеся в лагере заключенные продолжали каждый день мыть изнутри свои ботинки и ругали всех, кто этого не делал, за нерадивость и грязь.

 

(Принцип групповой ответственности… Когда «все виноваты», или когда конкретного человека видят только как представителя стереотипной группы, а не как выразителя собственного мнения).

Это три «предварительных правила». Ударным звеном выступают следующие три, дробящие уже подготовленную личность в биомассу.

 

Правило 4. Заставь людей поверить в то, что от них ничего не зависит. Для этого: создай непредсказуемую обстановку, в которой невозможно что-либо планировать и заставь людей жить по инструкции, пресекая любую инициативу.

Группу чешских заключенных уничтожили так. На некоторое время их выделили как «благородных», имеющих право на определенные привилегии, дали жить в относительном комфорте без работы и лишений. Затем чехов внезапно бросили на работу в карьер, где были самые плохие условия труда и наибольшая смертность, урезав при этом пищевой рацион. Потом обратно – в хорошее жилище и легкую работу, через несколько месяцев – снова в карьер и т.п. В живых не осталось никого. Полная неподконтрольность собственной жизни, невозможность предсказать, за что тебя поощряют или наказывают, выбивают почву из-под ног. Личность попросту не успевает выработать стратегии адаптации, она дезорганизуется полностью.

«Выживание человека зависит от его способности сохранить за собой некоторую область свободного поведения, удержать контроль над какими-то важными аспектами жизни, несмотря на условия, которые кажутся невыносимыми… Даже незначительная, символическая возможность действовать или не действовать, но по своей воле, позволяла выжить мне и таким, как я». (курсивом в кавычках - цитаты Б.Беттельхейма).

 

Жесточайший распорядок дня постоянно подгонял людей. Если одну-две минуты промедлишь на умывании – опоздаешь в туалет. Задержишься с уборкой своей кровати (в Дахау тогда еще были кровати) – не будет тебе завтрака, и без того скудного. Спешка, страх опоздать, ни секунды задуматься и остановиться… Постоянно тебя подгоняет отличные надзиратели: время и страх. Не ты планируешь день. Не ты выбираешь, чем заниматься. И ты не знаешь, что с тобой будет потом. Наказания и поощрения шли безо всякой системы. Если на первых порах заключенные думали, что хороший труд их спасет от наказания, то потом приходило понимание, что ничто не гарантирует от отправки добывать камни в карьере (самое смертоносное занятие). И награждали просто так. Это просто дело прихоти эсэсовца.

(Авторитарным родителям и организациям очень выгодно это правило, потому что оно обеспечивает отсутствие активности и инициативы со стороны адресатов сообщений вроде «от тебя ничего не зависит», «ну и чего вы добились», «так было и будет всегда»).

 

Правило 5. Заставь людей делать вид, что они ничего не видят и не слышат.

Беттельхейм описывает такую ситуацию. Эсэсовец избивает человека. Мимо проходит колонна рабов, которая, заметив избиение, дружно поворачивает головы в сторону и резко ускоряется, всем своим видом показывая, что «не заметила» происходящего. Эсэсовец, не отрываясь от своего занятия, кричит «молодцы!». Потому что заключенные продемонстрировали, что усвоили правило «не знать и не видеть того, что не положено». А у заключенных усиливается стыд, чувство бессилия и, одновременно, они невольно становятся сообщниками эсэсовца, играя в его игру.

(В семьях, где процветает насилие, нередка ситуация, когда кто-либо из родственников все видит и понимает, но делает вид, что ничего не видит и не знает. Например, мать, ребенок которой подвергается сексуальному насилию со стороны отца/отчима… В тоталитарных государствах правило «все знаем, но делаем вид…»- важнейшее условие их существования)

 

Правило 6. Заставь людей переступить последнюю внутреннюю черту.

«Чтобы не стать ходячим трупом, а остаться человеком, пусть униженным и деградировавшим, необходимо было все время осознавать, где проходит та черта, из-за которой нет возврата, черта, дальше которой нельзя отступать ни при каких обстоятельствах, даже если это угрожает жизни. Сознавать, что если ты выжил ценой перехода за эту черту, то будешь продолжать жизнь, потерявшую всякое значение».

 

Беттельхейм приводит такую, очень наглядную, историю о «последней черте». Однажды эсэсовец обратил внимание на двух евреев, которые «сачковали». Он заставил их лечь в грязную канаву, подозвал заключенного-поляка из соседней бригады и приказал закопать впавших в немилость живьем. Поляк отказался. Эсэсовец стал его избивать, но поляк продолжал отказываться. Тогда надзиратель приказал им поменяться местами, и те двое получили приказ закопать поляка. И они стали закапывать своего сотоварища по несчастью без малейших колебаний. Когда поляка почти закопали, эсэсовец приказал им остановиться, выкопать его обратно, а затем снова самим лечь в канаву. И снова приказал поляку их закопать. На этот раз он подчинился – или из чувства мести, или думая, что эсэсовец их тоже пощадит в последнюю минуту. Но надзиратель не помиловал: он притоптал сапогами землю над головами жертв. Через пять минут их – одного мертвого, а другого умирающего – отправили в крематорий.

Результат реализации всех правил:

 

«Заключенные, усвоившие постоянно внушаемую СС мысль, что им не на что надеяться, поверившие, что они никак не могут влиять на свое положение – такие заключенные становились, в буквальном смысле, ходячими трупами…».

 

Процесс превращения в таких зомби был прост и нагляден. Сначала человек прекращал действовать по своей воле: у него не оставалось внутреннего источника движения, все, что он делал, определялось давлением со стороны надзирателей. Они автоматически выполняли приказы, без какой-либо избирательности. Потом они переставали поднимать ноги при ходьбе, начинали очень характерно шаркать. Затем они начинали смотреть только перед собой. И тогда наступала смерть.

 

В зомби люди превращались тогда, когда отбрасывали всякую попытку осмыслить собственное поведение и приходили к состоянию, когда они могли принять все, что угодно, все, что исходило извне. «Те, кто выжили, поняли то, чего раньше не осознавали: они обладают последней, но, может быть, самой важной человеческой свободой – в любых обстоятельствах выбирать свое собственное отношение к происходящему». Там, где нет собственного отношения, начинается зомби.

 

Опубликованное фото

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

НЕМНОГО О ПРОЕКЦИЯХ И ПЕРЕНОСАХ

 

Мама – везде.

И папа – везде.

Мир как будто наполнен людьми, похожими на них.

Нет, не внешне.

Мир как будто наполнен людьми, которые норовят сделать с нами то, что делали они.

Мир полон этих двойников, которые все время «над» тобой; почему-то ты всегда натыкаешься на них и от них зависишь; почему-то не получается от них уйти, освободиться...

...И от них почему-то нужно получить что-то важное.

Хочется чтоб разрешили, чтоб дали право - жить по своему усмотрению, по своему плану, по своей воле.

Хочется, чтоб они дали свободу, сказали, что это нормально – думать и заботиться о себе ...

И не бояться быть отлученными от их одобрения и любви...

 

Но, как назло, эти двойники, коим несть числа, как сговорясь,

Не даруют желаемых прав; напротив,

Всячески оспаривают их.

 

Мир наполнен двойниками матери и отца, и этих двойников мы выбираем, внутренне соглашаясь вновь и вновь повторять свою детскую историю.

 

....«Я пережил приступ стыда в обычном магазине...

Такой же стыд я испытывал в детстве...

Я стоял на кассе, рассчитывался за покупки, и вдруг обнаружилось, что у меня не хватает денег. Возникла неловкая пауза, нужно было оставлять какие-то вещи.

Все это время мне казалось, что кассирша и люди в очереди смеются надо мной, и я из-за этого не находил себе места».

 

У матери этого мужчины была любимая мантра: «Облажаешься – все будут смеяться над тобой». И, хотя все его внутренние силы брошены на обретение совершенства, даже отточенная способность предотвращения ошибок иногда дает сбой. И вот наступает та страшная развязка, которую очень хотелось предотвратить. Обычная кассирша «попадает» в образ нетерпимой к ошибкам матери, и «помогает» воспроизвести детскую травму.

 

... «Порой я прихожу в ужас, когда вижу, как какая-нибудь мамаша угрожает своему ребенку оставить его, отдать в детский дом или чужим людям за непослушание.

Неужели она не видит, как ее ребенок боится, что он в отчаянии? Вместе со страхом я чувствую злость, даже ярость; хочется взять такую мать за шкирку и хорошенько потрясти».

Такое сильное присоединение сообщает о том, что эта женщина сама переживала подобное обращение, и сейчас все невыраженные, подавленные чувства приходят в резонанс: в эту минуту она испытывает собственный страх перед своей матерью и свою же злость на нее.

 

...Мы воспринимаем мир субъективно, через призму своих проекций. Мы видим других людей через собственный опыт, и чем более травматичным он был, тем более враждебным кажется мир. В своем соприкосновении с миром мы участвуем своими внутренними частями, присоединяясь к внешним событиям своим внутренним ребенком или же собственным внутренним тираничным родителем.

 

Если в той или иной ситуации мы испытываем «детские» чувства – стыд, вину, страх, злость по всему спектру – от раздражения до ярости, переживаем бессилие, отчаяние или беспомощность; стало быть, мы – в «Ребенке», а где-то поблизости есть «Родитель». Когда мы обвиняем, осуждаем, критикуем, обесцениваем – мы уже сами в родительской роли по отношению к кому-то (понятно, что - к "Ребенку").

 

Однако и эта картина не окончательная; через другого человека мы, в конечном итоге, переживаем острое недовольство собой, и боимся мы больше всего собственную внутреннюю тираничную фигуру.

Чем более нетерпим внутренний Родитель, тем более невыносимы душевные муки.

А внешние фигуры лишь «запускают» внутреннее непринятие и подавление себя через проекции (перенос).

 

...В отношениях клиента и психолога они обязательно возникают.

Терапевт – это всегда родительская фигура, и через отношения с ним можно исследовать свою внутреннюю реальность, взаимодействие своей внутренней пары «Родитель-Ребенок».

Через это взаимодействие мы начинаем понимать, чего по-прежнему так боимся в отношениях с близкими (и не только) людьми, и чего по-прежнему от них ждем, не решаясь самостоятельно взять свои права.

 

...Она рассказывает о своей обиде на мужа, и уже собирается заплакать, как вдруг, бросив на меня резкий взгляд, внезапно замолкает.

«Что с тобой? Что случилось?»

«Я не знаю».

«Ты жаловалась, а потом вдруг замолчала. Как будто оборвала себя. Почему?»

«Потому что жаловаться нельзя. Это плохо и стыдно. Как я могу жаловаться, когда есть те, кому еще хуже? Я должна быть благодарна за то, что у меня все хорошо».

 

Так говорила ее мама, будучи не в силах ни сочувствовать своему ребенку, ни выдерживать его обиды; единственной ее целью было желание избавиться от нежелательных переживаний.

А теперь, вообразив, что я тоже жду от нее такого же послушания, она сама запрещает себе говорить.

 

...А эта женщина пострадала от нечестной родительской конкуренции...

Что бы она ни делала, как бы ни старалась, мать не признавала ее успехи, и ставила в пример себя.

Выиграть у нее было невозможно, разве может неопытный ребенок встать на одну доску с родителем?

Он меньше знает, и меньше умеет, ему необходимо поощрение его маленьких несовершенных шагов, но если родитель, сомневающийся в своей успешности, захочет обрести ее за счет ребенка, он нанесет ему тяжелую рану.

Такой человек во взрослой жизни всегда будет «спотыкаться» об тех, кто уже смог чего-то достичь.

 

«Я никогда не стану успешней тебя. Никогда.

Не смогу писать как ты, не смогу создать группу, и вообще не смогу сделать ничего оригинального.

Ты всегда будешь круче и успешнее, ты уже сделала все, что я хотела для себя. Ты как будто заняла собой все пространство, где мне не остается места, и я не могу заставить себя даже начать что-то делать.

Это бесполезно, ты и подобные тебе уже все сделали до меня».

 

На этот раз я – жестокая мать, беспощадно конкурирующая со своим ребенком; ведь именно этот спектр моей личности «выхватывает» ее проекция, оставляя «за бортом» все остальное –и поддержку, и сочувствие, и готовность поделиться опытом...

 

Как горько осознавать, что не я, а она сама запрещает себе быть яркой и успешной, заранее считая свои намерения провальными...

 

У всех описанных мною людей (да и остальных людей – тоже) проекция похожим образом «высвечивает» из огромного спектра человеческой личности лишь те качества, которые «напоминают» с детства до боли знакомые черты...

 

Мы притягиваемся к людям, напоминающим маму, папу, сестру, брата, бабушку – всех, кто так или иначе «отметился» и оставил свой след в нашей судьбе.

 

В зависимости от того, что именно они нам дали (или не дали), мы будем раниться об их «двойников» или же, наоборот, чувствовать поддержку, если повезло иметь принимающий «оригинал»...

 

В этом взаимодействии мы будем использовать все детские «наработки» - защиты, которые помогали нам поддерживать переносимый уровень тревоги...

 

И именно с людьми, которые «возбуждают» сильные «детские» или «родительские» чувства, мы имеем возможность внести новые уточнения в свое понимание себя, а именно, в каком состоянии находится наш внутренний ребенок, и как с ним обращается внутренняя родительская фигура, неизбежно проецируемая вовне.

 

В этих столкновениях мы учимся видеть, что, по большому счету, никто и ничто нам не мешает жить по своему усмотрению, кроме устаревших детских сценариев.

 

Раз за разом, благодаря отслеживанию своих проекций, распознавая своего обиженного Ребенка, и своего принципиального в своей жестокости Родителя, мы понемногу, маленькими шагами сами даем себе право жить по своему плану, по своему усмотрению, и начинаем иначе, шире и богаче видеть других людей.

 

Вероника Хлебова, http://veronikahlebova.livejournal.com/17046.html

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Как из личностей сделать биомассу

 

...

Опыт зомбирования - многогранен...

По сути - Гитлерюгенд - не сильно отличается от комсомола...

 

И тот и другой - воспитывали как Маратов Казеев, так и Павликов Морозовых...

 

Очень много зависит от степени внушаемости...т.е. от позиции Луны и Нептуна в карте...

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Редко натыкаюсь на такого рода статьи. Оценка 5.

 

Людмила Петрановская, психолог:

 

Как же она все-таки передается, травма?

 

Понятно, что можно всегда все объяснить «потоком», «переплетениями», «родовой памятью» и т. д., и, вполне возможно, что совсем без мистики и не обойдешься, но если попробовать? Взять только самый понятный, чисто семейный аспект, родительско-детские отношения, без политики и идеологии. О них потом как-нибудь.

 

Живет себе семья. Молодая совсем, только поженились, ждут ребеночка. Или только родили. А может, даже двоих успели. Любят, счастливы, полны надежд. И тут случается катастрофа. Маховики истории сдвинулись с места и пошли перемалывать народ. Чаще всего первыми в жернова попадают мужчины. Революции, войны, репрессии – первый удар по ним.

 

И вот уже молодая мать осталась одна. Ее удел – постоянная тревога, непосильный труд (нужно и работать, и ребенка растить), никаких особых радостей. Похоронка, «десять лет без права переписки», или просто долгое отсутствие без вестей, такое, что надежда тает. Может быть, это и не про мужа, а про брата, отца, других близких. Каково состояние матери? Она вынуждена держать себя в руках, она не может толком отдаться горю. На ней ребенок (дети), и еще много всего. Изнутри раздирает боль, а выразить ее невозможно, плакать нельзя, «раскисать» нельзя. И она каменеет. Застывает в стоическом напряжении, отключает чувства, живет, стиснув зубы и собрав волю в кулак, делает все на автомате. Или, того хуже, погружается в скрытую депрессию, ходит, делает, что положено, хотя сама хочет только одного – лечь и умереть. Ее лицо представляет собой застывшую маску, ее руки тяжелы и не гнутся. Ей физически больно отвечать на улыбку ребенка, она минимизирует общение с ним, не отвечает на его лепет. Ребенок проснулся ночью, окликнул ее – а она глухо воет в подушку. Иногда прорывается гнев. Он подполз или подошел, теребит ее, хочет внимания и ласки, она когда может, отвечает через силу, но иногда вдруг как зарычит: «Да, отстань же», как оттолкнет, что он аж отлетит. Нет, она не него злится – на судьбу, на свою поломанную жизнь, на того, кто ушел и оставил и больше не поможет.

 

Только вот ребенок не знает всей подноготной происходящего. Ему не говорят, что случилось (особенно если он мал). Или он даже знает, но понять не может. Единственное объяснение, которое ему в принципе может прийти в голову: мама меня не любит, я ей мешаю, лучше бы меня не было. Его личность не может полноценно формироваться без постоянного эмоционального контакта с матерью, без обмена с ней взглядами, улыбками, звуками, ласками, без того, чтобы читать ее лицо, распознавать оттенки чувств в голосе. Это необходимо, заложено природой, это главная задача младенчества. А что делать, если у матери на лице депрессивная маска? Если ее голос однообразно тусклый от горя, или напряжено звенящий от тревоги?

 

Пока мать рвет жилы, чтобы ребенок элементарно выжил, не умер от голода или болезни, он растет себе, уже травмированный. Не уверенный, что его любят, не уверенный, что он нужен, с плохо развитой эмпатией. Даже интеллект нарушается в условиях депривации. Помните картину «Опять двойка»? Она написана в 51. Главному герою лет 11 на вид. Ребенок войны, травмированный больше, чем старшая сестра, захватившая первые годы нормальной семейной жизни, и младший брат, любимое дитя послевоенной радости – отец живой вернулся. На стене – трофейные часы. А мальчику трудно учиться.

 

Конечно, у всех все по-разному. Запас душевных сил у разных женщин разный. Острота горя разная. Характер разный. Хорошо, если у матери есть источники поддержки – семья, друзья, старшие дети. А если нет? Если семья оказалась в изоляции, как «враги народа», или в эвакуации в незнакомом месте? Тут или умирай, или каменей, а как еще выжить?

 

Идут годы, очень трудные годы, и женщина научается жить без мужа. «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Конь в юбке. Баба с яйцами. Назовите как хотите, суть одна. Это человек, который нес-нес непосильную ношу, да и привык. Адаптировался. И по-другому уже просто не умеет. Многие помнят, наверное, бабушек, которые просто физически не могли сидеть без дела. Уже старенькие совсем, все хлопотали, все таскали сумки, все пытались рубить дрова. Это стало способом справляться с жизнью. Кстати, многие из них стали настолько стальными – да, вот такая вот звукопись – что прожили очень долго, их и болезни не брали, и старость. И сейчас еще живы, дай им Бог здоровья.

 

В самом крайнем своем выражении, при самом ужасном стечении событий, такая женщина превращалась в монстра, способного убить своей заботой. И продолжала быть железной, даже если уже не было такой необходимости, даже если потом снова жила с мужем, и детям ничего не угрожало. Словно зарок выполняла.

 

Ярчайший образ описан в книге Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом».

 

А вот что пишет о «Страшной бабе» Екатерина Михайлова («Я у себя одна» книжка называется): «Тусклые волосы, сжатый в ниточку рот…, чугунный шаг… Скупая, подозрительная, беспощадная, бесчувственная. Она всегда готова попрекнуть куском или отвесить оплеуху: «Не напасешься на вас, паразитов. Ешь, давай!»…. Ни капли молока не выжать из ее сосцов, вся она сухая и жесткая…» Там еще много очень точного сказано, и если кто не читал эти две книги, то надо обязательно.

 

Самое страшное в этой патологически измененной женщине – не грубость, и не властность. Самое страшное – любовь. Когда, читая Санаева, понимаешь, что это повесть о любви, о такой вот изуродованной любви, вот когда мороз-то продирает. У меня была подружка в детстве, поздний ребенок матери, подростком пережившей блокаду. Она рассказывала, как ее кормили, зажав голову между голенями и вливая в рот бульон. Потому что ребенок больше не хотел и не мог, а мать и бабушка считали, что надо. Их так пережитый голод изнутри грыз, что плач живой девочки, родной, любимой, голос этого голода перекрыть не мог.

 

А другую мою подружку мама брала с собой, когда делала подпольные аборты. И она показывала маленькой дочке полный крови унитаз со словами: вот, смотри, мужики-то, что они с нами делают. Вот она, женская наша доля. Хотела ли она травмировать дочь? Нет, только уберечь. Это была любовь.

 

А самое ужасное – что черты «Страшной бабы» носит вся наша система защиты детей до сих пор. Медицина, школа, органы опеки. Главное – чтобы ребенок был «в порядке». Чтобы тело было в безопасности. Душа, чувства, привязанности – не до этого. Спасти любой ценой. Накормить и вылечить. Очень-очень медленно это выветривается, а нам-то в детстве по полной досталось, няньку, которая половой тряпкой по лицу била, кто не спал днем, очень хорошо помню.

 

Но оставим в стороне крайние случаи. Просто женщина, просто мама. Просто горе. Просто ребенок, выросший с подозрением, что не нужен и нелюбим, хотя это неправда и ради него только и выжила мама и вытерпела все. И он растет, стараясь заслужить любовь, раз она ему не положена даром. Помогает. Ничего не требует. Сам собой занят. За младшими смотрит. Добивается успехов. Очень старается быть полезным. Только полезных любят. Только удобных и правильных. Тех, кто и уроки сам сделает, и пол в доме помоет, и младших уложит, ужин к приходу матери приготовит. Слышали, наверное, не раз такого рода расказы про послевоенное детство? "Нам в голову прийти не могло так с матерью разговаривать!" -- это о современной молодежи. Еще бы. Еще бы. Во-первых, у железной женщины и рука тяжелая. А во-вторых -- кто ж будет рисковать крохами тепла и близости? Это роскошь, знаете ли, родителям грубить.

 

Травма пошла на следующий виток.

***

Настанет время, и сам этот ребенок создаст семью, родит детей. Годах примерно так в 60-х. Кто-то так был «прокатан» железной матерью, что оказывался способен лишь воспроизводить ее стиль поведения. Надо еще не забывать, что матерей-то многие дети не очень сильно и видели, в два месяца – ясли, потом пятидневка, все лето – с садом на даче и т . д. То есть «прокатывала» не только семья, но и учреждения, в которых «Страшных баб» завсегда хватало.

 

Но рассмотрим вариант более благополучный. Ребенок был травмирован горем матери, но вовсе душу ему не отморозило. А тут вообще мир и оттепель, и в космос полетели, и так хочется жить, и любить, и быть любимым. Впервые взяв на руки собственного, маленького и теплого ребенка, молодая мама вдруг понимает: вот он. Вот тот, кто наконец-то полюбит ее по-настоящему, кому она действительно нужна. С этого момента ее жизнь обретает новый смысл. Она живет ради детей. Или ради одного ребенка, которого она любит так страстно, что и помыслить не может разделить эту любовь еще на кого-то. Она ссорится с собственной матерью, которая пытается отстегать внука крапивой – так нельзя. Она обнимает и целует свое дитя, и спит с ним вместе, и не надышится на него, и только сейчас, задним числом осознает, как многого она сама была лишена в детстве. Она поглощена этим новым чувством полностью, все ее надежды, чаяния – все в этом ребенке. Она «живет его жизнью», его чувствами, интересами, тревогами. У них нет секретов друг о друга. С ним ей лучше, чем с кем бы то ни было другим.

 

И только одно плохо – он растет. Стремительно растет, и что же потом? Неужто снова одиночество? Неужто снова – пустая постель? Психоаналитики тут бы много чего сказали, про перемещенный эротизм и все такое, но мне сдается, что нет тут никакого эротизма особого. Лишь ребенок, который натерпелся одиноких ночей и больше не хочет. Настолько сильно не хочет, что у него разум отшибает. «Я не могу уснуть, пока ты не придешь». Мне кажется, у нас в 60-70-е эту фразу чаще говорили мамы детям, а не наоборот.

 

Что происходит с ребенком? Он не может не откликнуться на страстный запрос его матери о любви. Это вывшее его сил. Он счастливо сливается с ней, он заботится, он боится за ее здоровье. Самое ужасное – когда мама плачет, или когда у нее болит сердце. Только не это. «Хорошо, я останусь, мама. Конечно, мама, мне совсем не хочется на эти танцы». Но на самом деле хочется, ведь там любовь, самостоятельная жизнь, свобода, и обычно ребенок все-таки рвет связь, рвет больно, жестко, с кровью, потому что добровольно никто не отпустит. И уходит, унося с собой вину, а матери оставляя обиду. Ведь она «всю жизнь отдала, ночей не спала». Она вложила всю себя, без остатка, а теперь предъявляет вексель, а ребенок не желает платить. Где справедливость? Тут и наследство "железной" женщины пригождается, в ход идут скандалы, угрозы, давление. Как ни странно, это не худший вариант. Насилие порождает отпор и позволяет-таки отделиться, хоть и понеся потери.

Некоторые ведут свою роль так искусно, что ребенок просто не в силах уйти. Зависимость, вина, страх за здоровье матери привязывают тысячами прочнейших нитей, про это есть пьеса Птушкиной «Пока она умирала», по которой гораздо более легкий фильм снят, там Васильева маму играет, а Янковский – претендента на дочь. Каждый Новый год показывают, наверное, видели все. А лучший – с точки зрения матери – вариант, если дочь все же сходит ненадолго замуж и останется с ребенком. И тогда сладкое единение можно перенести на внука и длить дальше, и, если повезет, хватит до самой смерти.

 

И часто хватает, поскольку это поколение женщин гораздо менее здорово, они часто умирают намного раньше, чем их матери, прошедшие войну. Потому что стальной брони нет, а удары обиды разрушают сердце, ослабляют защиту от самых страшных болезней. Часто свои неполадки со здоровьем начинают использовать как неосознанную манипуляцию, а потом трудно не заиграться, и вдруг все оказывается по настоящему плохо. При этом сами они выросли без материнской внимательной нежной заботы, а значит, заботиться о себе не привыкли и не умеют, не лечатся, не умеют себя баловать, да, по большому счету, не считают себя такой уж большой ценностью, особенно если заболели и стали «бесполезны».

 

Но что-то мы все о женщинах, а где же мужчины? Где отцы? От кого-то же надо было детей родить?

 

С этим сложно. Девочка и мальчик, выросшие без отцов, создают семью. Они оба голодны на любовь и заботу. Она оба надеются получить их от партнера. Но единственная модель семьи, известная им – самодостаточная «баба с яйцами», которой, по большому счету, мужик не нужен. То есть классно, если есть, она его любит и все такое. Но по-настоящему он ни к чему, не пришей кобыле хвост, розочка на торте. «Посиди, дорогой, в сторонке, футбол посмотри, а то мешаешь полы мыть. Не играй с ребенком, ты его разгуливаешь, потом не уснет. Не трогай, ты все испортишь. Отойди, я сама» И все в таком духе. А мальчики-то тоже мамами выращены. Слушаться привыкли. Психоаналитики бы отметили еще, что с отцом за маму не конкурировали и потому мужчинами себя не почувствовали. Ну, и чисто физически в том же доме нередко присутствовала мать жены или мужа, а то и обе. А куда деваться? Поди тут побудь мужчиной…

 

Некоторые мужчины находили выход, становясь «второй мамой». А то и единственной, потому что сама мама-то, как мы помним, «с яйцами» и железом погромыхивает. В самом хорошем варианте получалось что-то вроде папы дяди Федора: мягкий, заботливый, чуткий, все разрешающий. В промежуточном – трудоголик, который просто сбегал на работу от всего от этого. В плохом --- алкоголик. Потому что мужчине, который даром не нужен своей женщине, который все время слышит только «отойди, не мешай», а через запятую «что ты за отец, ты совершенно не занимаешься детьми» (читай «не занимаешься так, как Я считаю нужным»), остается или поменять женщину – а на кого, если все вокруг примерно такие? – или уйти в забытье.

 

С другой стороны, сам мужчина не имеет никакой внятной модели ответственного отцовства. На их глазах или в рассказах старших множество отцов просто встали однажды утром и ушли – и больше не вернулись. Вот так вот просто. И ничего, нормально. Поэтому многие мужчины считали совершенно естественным, что, уходя из семьи, они переставали иметь к ней отношение, не общались с детьми, не помогали. Искренне считали, что ничего не должны «этой истеричке», которая осталась с их ребенком, и на каком-то глубинном уровне, может, были и правы, потому что нередко женщины просто юзали их, как осеменителей, и дети были им нужнее, чем мужики. Так что еще вопрос, кто кому должен. Обида, которую чувствовал мужчина, позволяла легко договориться с совестью и забить, а если этого не хватало, так вот ведь водка всюду продается.

 

Ох, эти разводы семидесятых -- болезненные, жестокие, с запретом видеться с детьми, с разрывом всех отношений, с оскорблениями и обвинениями. Мучительное разочарование двух недолюбленных детей, которые так хотели любви и счастья, столько надежд возлагали друг на друга, а он/она – обманул/а, все не так, сволочь, сука, мразь… Они не умели налаживать в семье круговорот любви, каждый был голоден и хотел получать, или хотел только отдавать, но за это – власти. Они страшно боялись одиночества, но именно к нему шли, просто потому, что, кроме одиночества никогда ничего не видели.

 

В результате – обиды, душевные раны, еще больше разрушенное здоровье, женщины еще больше зацикливаются на детях, мужчины еще больше пьют.

 

У мужчин на все это накладывалась идентификация с погибшими и исчезнувшими отцами. Потому что мальчику надо, жизненно необходимо походить на отца. А что делать, если единственное, что о нем известно – что он погиб? Был очень смелым, дрался с врагами – и погиб? Или того хуже – известно только, что умер? И о нем в доме не говорят, потому что он пропал без вести, или был репрессирован? Сгинул – вот и вся информация? Что остается молодому парню, кроме суицидального поведения? Выпивка, драки, сигареты по три пачки в день, гонки на мотоциклах, работа до инфаркта. Мой отец был в молодости монтажник-высотник. Любимая фишка была – работать на высоте без страховки. Ну, и все остальное тоже, выпивка, курение, язва. Развод, конечно, и не один. В 50 лет инфаркт и смерть. Его отец пропал без вести, ушел на фронт еще до рождения сына. Неизвестно ничего, кроме имени, ни одной фотографии, ничего.

 

Вот в таком примерно антураже растут детки, третье уже поколение.

 

В моем классе больше, чем у половины детей родители были в разводе, а из тех, кто жил вместе, может быть, только в двух или трех семьях было похоже на супружеское счастье. Помню, как моя институтская подруга рассказывала, что ее родители в обнимку смотрят телевизор и целуются при этом. Ей было 18, родили ее рано, то есть родителям было 36-37. Мы все были изумлены. Ненормальные, что ли? Так не бывает!

 

Естественно, соответствующий набор слоганов: «Все мужики – сволочи», «Все бабы – суки», «Хорошее дело браком не назовут». А что, жизнь подтверждала. Куда ни глянь…

 

Но случилось и хорошее. В конце 60-х матери получили возможность сидеть с детьми до года. Они больше не считались при этом тунеядками. Вот кому бы памятник поставить, так автору этого нововведения. Не знаю только, кто он. Конечно, в год все равно приходилось отдавать, и это травмировало, но это уже несопоставимо, и об этой травме в следующий раз. А так-то дети счастливо миновали самую страшную угрозу депривации, самую калечащую – до года. Ну, и обычно народ крутился еще потом, то мама отпуск возьмет, то бабушки по очереди, еще выигрывали чуток. Такая вот игра постоянная была – семья против «подступающей ночи», против «Страшной бабы», против железной пятки Родины-матери. Такие кошки-мышки.

 

А еще случилось хорошее – отдельно жилье стало появляться. Хрущобы пресловутые. Тоже поставим когда-нибудь памятник этим хлипким бетонным стеночкам, которые огромную роль выполнили – прикрыли наконец семью от всевидящего ока государства и общества. Хоть и слышно было все сквозь них, а все ж какая-никакая – автономия. Граница. Защита. Берлога. Шанс на восстановление.

 

Третье поколение начинает свою взрослую жизнь со своим набором травм, но и со своим довольно большим ресурсом. Нас любили. Пусть не так, как велят психологи, но искренне и много. У нас были отцы. Пусть пьющие и/или «подкаблучники» и/или «бросившие мать козлы» в большинстве, но у них было имя, лицо и они нас тоже по своему любили. Наши родители не были жестоки. У нас был дом, родные стены.

Не у все все одинаково, конечно, были семье более и менее счастливые и благополучные.

Но в общем и целом.

 

Короче, с нас причитается.

***

Итак, третье поколение. Не буду здесь жестко привязываться к годам рождения, потому что кого-то родили в 18, кого-то – в 34, чем дальше, тем больше размываются отчетливые «берега» потока. Здесь важна передача сценария, а возраст может быть от 50 до 30. Короче, внуки военного поколения, дети детей войны.

 

«С нас причитается» - это, в общем, девиз третьего поколения. Поколения детей, вынужденно ставших родителями собственных родителей. В психологи такое называется «парентификация».

 

А что было делать? Недолюбленные дети войны распространяли вокруг столь мощные флюиды беспомощности, что не откликнуться было невозможно. Поэтому дети третьего поколения были не о годам самостоятельны и чувствовали постоянную ответственность за родителей. Детство с ключом на шее, с первого класса самостоятельно в школу – в музыкалку – в магазин, если через пустырь или гаражи – тоже ничего. Уроки сами, суп разогреть сами, мы умеем. Главное, чтобы мама не расстраивалась. Очень показательны воспоминания о детстве: «Я ничего у родителей не просила, всегда понимала, что денег мало, старалась как-то зашить, обойтись», «Я один раз очень сильно ударился головой в школе, было плохо, тошнило, но маме не сказал – боялся расстроить. Видимо, было сотрясение, и последствия есть до сих пор», «Ко мне сосед приставал, лапать пытался, то свое хозяйство показывал. Но я маме не говорила, боялась, что ей плохо с сердцем станет», «Я очень по отцу тосковал, даже плакал потихоньку. Но маме говорил, что мне хорошо и он мне совсем не нужен. Она очень зилась на него после развода». У Дины Рубинной есть такой рассказ пронзительный «Терновник». Классика: разведенная мама, шестилетний сын, самоотверженно изображающий равнодушие к отцу, которого страстно любит. Вдвоем с мамой, свернувшись калачиком, в своей маленькой берлоге против чужого зимнего мира. И это все вполне благополучные семьи, бывало и так, что дети искали пьяных отцов по канавам и на себе притаскивали домой, а мамочку из петли вытаскивали собственными руками или таблетки от нее прятали. Лет эдак в восемь.

 

А еще разводы, как мы помним, или жизнь в стиле кошка с собакой» (ради детей, конечно). И дети-посредники, миротворцы, которые душу готовы продать, чтобы помирить родителей, чтобы склеить снова семейное хрупкое благополучие. Не жаловаться, не обострять, не отсвечивать, а то папа рассердится, а мама заплачет, и скажет, что «лучше бы ей сдохнуть, чем так жить», а это очень страшно. Научиться предвидеть, сглаживать углы, разряжать обстановку. Быть всегда бдительным, присматривать за семьей. Ибо больше некому.

 

Символом поколения можно считать мальчика дядю Федора из смешного мультика. Смешной-то смешной, да не очень. Мальчик-то из всей семьи самый взрослый. А он еще и в школу не ходит, значит, семи нет. Уехал в деревню, живет там сам, но о родителях волнуется. Они только в обморок падают, капли сердечные пьют и руками беспомощно разводят.

 

Или помните мальчика Рому из фильма«Вам и не снилось»? Ему 16, и он единственный взрослый из всех героев фильма. Его родители – типичные «дети войны», родители девочки – «вечные подростки», учительница, бабушка… Этих утешить, тут поддержать, тех помирить, там помочь, здесь слезы вытереть. И все это на фоне причитаний взрослых, мол, рано еще для любви. Ага, а их всех нянчить – в самый раз.

 

Так все детство. А когда настала пора вырасти и оставить дом – муки невозможной сепарации, и вина, вина, вина, пополам со злостью, и выбор очень веселый: отделись – и это убьет мамочку, или останься и умри как личность сам.

 

Впрочем, если ты останешься, тебе все время будут говорить, что нужно устраивать собственную жизнь, и что ты все делаешь не так, нехорошо и неправильно, иначе уже давно была бы своя семья. При появлении любого кандидата он, естественно, оказывался бы никуда не годным, и против него начиналась бы долгая подспудная война до победного конца. Про это все столько есть фильмов и книг, что даже перечислять не буду.

 

Интересно, что при все при этом и сами они, и их родители воспринимали свое детство как вполне хорошее. В самом деле: дети любимые, родители живы, жизнь вполне благополучная. Впервые за долгие годы – счастливое детство без голода, эпидемий, войны и всего такого.

Ну, почти счастливое. Потому что еще были детский сад, часто с пятидневкой, и школа, и лагеря и прочие прелести советского детства, которые были кому в масть, а кому и не очень. И насилия там было немало, и унижений, а родители-то беспомощные, защитить не могли. Или даже на самом деле могли бы, но дети к ним не обращались, берегли. Я вот ни разу маме не рассказывала, что детском саду тряпкой по морде бьют и перловку через рвотные спазмы в рот пихают. Хотя теперь, задним числом, понимаю, что она бы, пожалуй, этот сад разнесла бы по камешку. Но тогда мне казалось – нельзя.

 

Это вечная проблема – ребенок некритичен, он не может здраво оценить реальное положение дел. Он все всегда принимает на свой счет и сильно преувеличивает. И всегда готов принести себя в жертву. Так же, как дети войны приняли обычные усталость и горе за нелюбовь, так же их дети принимали некоторую невзрослость пап и мам за полную уязвимость и беспомощность. Хотя не было этого в большинстве случаев, и вполне могли родители за детей постоять, и не рассыпались бы, не умерили от сердечного приступа. И соседа бы укоротили, и няньку, и купили бы что надо, и разрешили с папой видеться. Но – дети боялись. Преувеличивали, перестраховывались. Иногда потом, когда все раскрывалось, родители в ужасе спрашивали: «Ну, почему ты мне сказал? Да я бы, конечно…» Нет ответа. Потому что – нельзя. Так чувствовалось, и все.

 

Третье поколение стало поколением тревоги, вины, гиперотвественности. У всего этого были свои плюсы, именно эти люди сейчас успешны в самых разных областях, именно они умеют договариваться и учитывать разные точки зрения. Предвидеть, быть бдительными, принимать решения самостоятельно, не ждать помощи извне – сильные стороны. Беречь, заботиться, опекать.

 

Но есть у гиперотвественности, как у всякого «гипер» и другая сторона. Если внутреннему ребенку военных детей не хватало любви и безопасности, то внутреннему ребенку «поколения дяди Федора» не хватало детскости, беззаботности. А внутренний ребенок – он свое возьмет по-любому, он такой. Ну и берет. Именно у людей этого поколения часто наблюдается такая штука, как «агрессивно-пассивное поведение». Это значит, что в ситуации «надо, но не хочется» человек не протестует открыто: «не хочу и не буду!», но и не смиряется «ну, надо, так надо». Он всякими разными, порой весьма изобретательными способами, устраивает саботаж. Забывает, откладывает на потом, не успевает, обещает и не делает, опаздывает везде и всюду и т. п. Ох, начальники от этого воют прямо: ну, такой хороший специалист, профи, умница, талант, но такой неорганизованный…

 

Часто люди этого поколения отмечают у себя чувство, что они старше окружающих, даже пожилых людей. И при этом сами не ощущают себя «вполне взрослыми», нет «чувства зрелости». Молодость как-то прыжком переходит в пожилой возраст. И обратно, иногда по нескольку раз в день.

 

Еще заметно сказываются последствия «слияния» с родителями, всего этого «жить жизнью ребенка». Многие вспоминают, что в детстве родители и/или бабушки не терпели закрытых дверей: «Ты что, что-то скрываешь?». А врезать в свою дверь защелку было равносильно «плевку в лицо матери». Ну, о том, что нормально проверить карманы, стол, портфель и прочитать личный дневник... Редко какие родители считали это неприемлемым. Про сад и школу вообще молчу, одни туалеты чего стоили, какие нафиг границы… В результате дети, выросший в ситуации постоянного нарушения границ, потом блюдут эти границы сверхревностно. Редко ходят в гости и редко приглашают к себе. Напрягает ночевка в гостях (хотя раньше это было обычным делом). Не знают соседей и не хотят знать – а вдруг те начнут в друзья набиваться? Мучительно переносят любое вынужденное соседство (например, в купе, в номере гостиницы), потому что не знают, не умеют ставить границы легко и естественно, получая при этом удовольствие от общения, и ставят «противотанковые ежи» на дальних подступах.

 

А что с семьей? Большинство и сейчас еще в сложных отношения со своими родителями (или их памятью), у многих не получилось с прочным браком, или получилось не с первой попытки, а только после отделения (внутреннего) от родителей.

 

Конечно, полученные и усвоенный в детстве установки про то, что мужики только и ждут, чтобы «поматросить и бросить», а бабы только и стремятся, что «подмять под себя», счастью в личной жизни не способствуют. Но появилась способность «выяснять отношения», слышать друг друга, договариваться. Разводы стали чаще, поскольку перестали восприниматься как катастрофа и крушение всей жизни, но они обычно менее кровавые, все чаще разведенные супруги могут потом вполне конструктивно общаться и вместе заниматься детьми.

 

Часто первый ребенок появлялся в быстротечном «осеменительском» браке, воспроизводилась родительская модель. Потом ребенок отдавался полностью или частично бабушке в виде «откупа», а мама получала шанс таки отделиться и начать жить своей жизнью. Кроме идеи утешить бабушку, здесь еще играет роль многократно слышанное в детстве «я на тебя жизнь положила». То есть люди выросли с установкой, что растить ребенка, даже одного – это нечто нереально сложное и героическое. Часто приходится слышать воспоминания, как тяжело было с первенцем. Даже у тех, кто родил уже в эпоху памперсов, питания в баночках, стиральных машин-автоматов и прочих прибамбасов. Не говоря уже о центральном отоплении, горячей воде и прочих благах цивилизации. «Я первое лето провела с ребенком на даче, муж приезжал только на выходные. Как же было тяжело! Я просто плакала от усталости» Дача с удобствами, ни кур, ни коровы, ни огорода, ребенок вполне здоровый, муж на машине привозит продукты и памперсы. Но как же тяжело!

 

А как же не тяжело, если известны заранее условия задачи: «жизнь положить, ночей не спать, здоровье угробить». Тут уж хочешь - не хочешь… Эта установка заставляет ребенка бояться и избегать. В результате мама, даже сидя с ребенком, почти с ним не общается и он откровенно тоскует. Нанимаются няни, они меняются, когда ребенок начинает к ним привязываться – ревность! – и вот уже мы получаем новый круг – депривированого, недолюбленного ребенка, чем-то очень похожего на того, военного, только войны никакой нет. Призовой забег. Посмотрите на детей в каком-нибудь дорогом пансионе полного содержания. Тики, энурез, вспышки агрессии, истерики, манипуляции. Детдом, только с английским и теннисом. А у кого нет денег на пансион, тех на детской площадке в спальном районе можно увидеть. «Куда полез, идиот, сейчас получишь, я потом стирать должна, да?» Ну, и так далее, «сил моих на тебя нет, глаза б мои тебя не видели», с неподдельной ненавистью в голосе. Почему ненависть? Так он же палач! Он же пришел, чтобы забрать жизнь, здоровье, молодость, так сама мама сказала!

 

Другой вариант сценария разворачивает, когда берет верх еще одна коварная установка гиперотвественных: все должно быть ПРАВИЛЬНО! Наилучшим образом! И это – отдельная песня. Рано освоившие родительскую роль «дяди Федоры» часто бывают помешаны на сознательном родительстве. Господи, если они осилили в свое время родительскую роль по отношению к собственным папе с мамой, неужели своих детей не смогут воспитать по высшему разряду? Сбалансированное питание, гимнастика для грудничков, развивающие занятия с года, английский с трех. Литература для родителей, читаем, думаем, пробуем. Быть последовательными, находить общий язык, не выходить из себя, все объяснять, ЗАНИМАТЬСЯ РЕБЕНКОМ. И вечная тревога, привычная с детства – а вдруг что не так? А вдруг что-то не учли? а если можно было и лучше? И почему мне не хватает терпения? И что ж я за мать (отец)?

 

В общем, если поколение детей войны жило в уверенности, что они – прекрасные родители, каких поискать, и у их детей счастливое детство, то поколение гиперотвественных почти поголовно поражено «родительским неврозом». Они (мы) уверены, что они чего-то не учли, не доделали, мало «занимались ребенком (еще и работать посмели, и карьеру строить, матери-ехидны), они (мы) тотально не уверенны в себе как в родителях, всегда недовольны школой, врачами, обществом, всегда хотят для своих детей больше и лучше.

 

Несколько дней назад мне звонила знакомая – из Канады! – с тревожным вопросом: дочка в 4 года не читает, что делать? Эти тревожные глаза мам при встрече с учительницей – у моего не получаются столбики! «А-а-а, мы все умрем!», как любит говорить мой сын, представитель следующего, пофигистичного, поколения. И он еще не самый яркий, так как его спасла непроходимая лень родителей и то, что мне попалась в свое время книжка Никитиных, где говорилось прямым текстом: мамашки, не парьтесь, делайте как вам приятно и удобно и все с дитем будет хорошо. Там еще много всякого говорилось, что надо в специальные кубики играть и всяко развивать, но это я благополучно пропустила:) Оно само развилось до вполне приличных масштабов.

 

К сожалению, у многих с ленью оказалось слабовато. И родительствовали они со страшной силой и по полной программе. Результат невеселый, сейчас вал обращений с текстом «Он ничего не хочет. Лежит на диване, не работает и не учится. Сидит, уставившись в компьютер. Ни за что не желает отвечать. На все попытки поговорить огрызается.». А чего ему хотеть, если за него уже все отхотели? За что ему отвечать, если рядом родители, которых хлебом не корми – дай поотвечать за кого-нибудь? Хорошо, если просто лежит на диване, а не наркотики принимает. Не покормить недельку, так, может, встанет. Если уже принимает – все хуже.

 

Но это поколение еще только входит в жизнь, не будем пока на него ярлыки вешать. Жизнь покажет.

 

Чем дальше, чем больше размываются «берега», множатся, дробятся, причудлво преломляются последствия пережитого. Думаю, к четвертому поколению уже гораздо важнее конкретный семейный контекст, чем глобальная прошлая травма. Но нельзя не видеть, что много из сегодняшнего дня все же растет из прошлого.

 

Оригинал здесь.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

ФОРМИРОВАНИЕ ЧУВСТВА ВИНЫ

 

Чувство вины — это очень особенное чувство. Очень особенное. Я в курсе, что так по-русски не говорят, — но нет других слов, чтоб описать мои от него впечатления. Это впечатления психолога, позиционирующегося в т. ч. как телесно-ориентированный терапевт: именно с телесной точки зрения чувство вины сильно отличается от всех других чувств.

 

Рассмотрим на примере моих любимых хрюлипум.

 

1. Итак, есть хрюлипума, 1 шт., которая любит хрюлибубать. У хрюлипумы есть родители, 2 шт: хрюлипапа и хрюлимама. Они хрюлибубанье считают неприличным. Но пока хрюлипума маленькая, ей всё сходит с рук, и сколько бы она ни хрюлибубала, взрослые только умиляются, и даже подсовывают ей самые веселые бубы. Но вот наступает взросление… и!

 

2. В один далеко не прекрасный день хрюлимама, заметив, что хрюлипума опять тянется к бубе, морщит нос, — и отбирает бубу. Какова совершенно естественная реакция всякого живого существа на то, что у него отбирают такую прекрасную, такую восхитительную бубу? Правильно, дать в лоб обидчикам, отобрать свою бубу обратно и бубиться дальше в своё удовольствие. Но. Это же мама. Ей давать в лоб, знаете ли, чревато…

 

3. Итак, остается наша несчастная хрюлипума без бубы, но зато со своей агрессией, которую выразить она по адресу никак не может. (На самом деле, настоящие живые хрюлипумы чаще всего таки поначалу пробуют — но им это дело быстро отвыкают. Ибо нефиг.) В дальнейшем любая хрюлипума с каплей мозгов быстро понимает, что для того, чтобы её мама любила, хрюлибубать противопоказано: мамы этого не любят, а любовь матери жизненно важна для нашей маленькой хрюлипумы! Она ведь несамостоятельная ещё пока.

 

4. И в дальнейшем, каждый раз, когда она захочет хрюлибубу, у неё будет возникать эта агрессия — агрессия на тех, кто ей запрещает хрюлибубать, — и каждый раз она её по привычке будет оборачивать на себя: «Это я плохая, что мне такого хочется». Здравствуй, чувство вины! Хрюлимама может быть довольна: из дочери вырос прекрасно воспитанный, абсолютно приличный хрюбенок.

 

Собственно, описанный выше механизм — это механизм образования совести. В норме, как я уже говорила, совесть помогает человеку воздерживаться от неблаговидных поступков, то есть не хотеть всяких недозволенных хрюлибуб. Прекрасная психологическая защита типа «зелен виноград», подробнее см. труды великого знатока душ Крылова И.А.

 

Однако же, иногда недозволенным становится вообще любое удовольствие, счастье в жизни, да что там! — иногда и сама жизнь. И вот тогда хрюлипуме приходится туго: жить то, знаете ли, всё-таки хочется, какая б она ни была зеленая и несовершенная, эта жизнь. Это уж к совести отношения не имеет, ибо избегать этого как-то вовсе уж нерационально выходит, цена избегания несоразмерно велика. И тогда — см. п.4 — возникает чувство вины, её так и называют — «экзистенциальная» — которое, в принципе, позволяет этого не избегать. Не жить, но хотя бы существовать позволяет: правда, плохо, мучаясь чувством вины. Но, знаете ли, лучше плохонько, чем вообще никак, — думает обычно хрюлипума, и утешает себя тем, что, мол, а кто вообще счастлив? Кто это счастье видел, ваще?

 

Если вдруг вы заметили у вашей хрюлипумы чувство вины, которое рационального объяснения не имеет — срочно ищите, кто её обидел. Скорее всего, основания для обиды были, и вполне рациональные; то ли лишили чего-то желанного, то ли навязывают что-то лишнее; но дать в лоб она боится: фантомные страхи из прошлого. (По здравом размышлении скажу, что в лоб-то действительно лучше не давать — это хулиганство и административно наказуемое деяние.) Но ведь теперь у неё есть вы? Вы, как разумный взрослый человек, можете придумать, как защитить несчастное существо с помощью слов и действий, не противоречащих Уголовному Кодексу? Может быть даже, — мне страшно это предлагать — но, иногда? В некоторых случаях? Осторожно, под присмотром, м?

 

…возможно, вы даже позволите ей похрюлибубиться. :)

 

http://olga-podolska.livejournal.com/52537.html

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 месяца спустя...

Ученые выяснили, какие привычки программируют людей на бедность.

 

Некоторые привычки, влияют на физическое состояние мозга и фактически программируют людей на бедность.

 

1. Привычка жалеть себя

 

Привычки бедности начинаются с непрекращающейся жалости к себе и оплакивания своей неудачно сложившейся судьбы. Не та фигура, не те доходы, не то образование, не та квартира, не та погода, не та продавшица в супермаркете — все, абсолютно все вокруг может оказаться поводом для жалости к себе и сетований на свое невезение.

 

Между тем, люди, которые привыкают постоянно жалеть себя, быстро теряет сочувствие со стороны окружающих. Жалеть такого беднягу можно до бесконечности, но ведь что-то нужно делать и самому. Вечного ипохондрика сторонятся, от него ничего не ждут (он может только хныкать), его не зовут в компании. В результате у него остается критически мало личных связей, без которых практически невозможно сделать карьеру, попасть в интересный проект. Жалеть себя — это лучший способ заиметь низкооплачиваемую работу и серое существование.

 

2. Привычка на всем экономить

 

Если в магазине вы первым делом ищете отдел с распродажей, если думаете, что коллегам на работе платят больше при том, что работают они меньше вашего, если никогда и никому не даете в долг, не оставляете официантам чаевых и считаете, что с вашей зарплатой нельзя рожать ребенка, — то, скорее всего, привычки бедности в вас уже сидят.

 

Аналитики говорят, что стремление к тотальной экономии — это не признак разумной бережливости, а показатель того, что у человека нет баланса между доходами и расходами. Состоятельный человек как раз готов платить за вещи их реальную стоимость. А, кроме того, готов платить за чужой труд — и того же ждет от других.

 

3. Привычка все оценивать в дензнаках

 

Только запрограммированные на бедность люди считают, что счастливым можно быть, только при условии, если получать зарплату со множеством нулей. Что нельзя радоваться жизни и быть счастливым, если нет дорогой одежды, собственного особняка, престижного автомобиля. Социологи утверждают, что на вопрос “Что вам нужно для счастья?” перечислять материальные ценности начинают только бедные.

 

Люди с высокими доходами называют верную любовь и дружбу. При этом собственно богатством они не называют счет в банке. По их мнению богатые — это те, кто способен привлекать деньги, организовывать новые виды бизнеса буквально на пустом месте. По-настоящему успешный человек не зависит от объемов собственного мешка с золотом.

 

4. Привычка паниковать, когда кончаются деньги

 

Когда только при одной мысли о том, что вы можете попасть под сокращение, у вас учащается пульс, это может быть признаком внутренней программы бедности. У богатых людей деньги не являются неизменной величиной: сегодня они есть, завтра нет. И так по кругу.

 

5. Привычка тратить больше, чем зарабатываешь

 

Вы вкалываете на двух работах, но все равно денег не хватает? Пора что-то менять! Если человек не понимает, чем один кредит отличается от другого, то богатым он точно не будет.

 

6.Привычка заниматься нелюбимым делом

 

Если не я, то кто же? Психологи говорят, что люди которые занимаются нелюбимым делом — потенциально готовы к неудачам и бедности. Причиной тому являются чувства, вызывающие у них необходимость делать неприятные им дела. Чтобы искоренить эту привычку, необходимо делать не то, что кому-то нужно, а то, что вызывает наибольшее удовлетворение. Только в этой области можно добиться отличных результатов!

 

7. Привычка держаться подальше от родственников

 

Очень хорошие неудачники получаются из тех, кто отдаляется от собственной семьи. “Почему я должна звонить свекрови — ей надо, вот пусть и звонит…”, “Дядя Саша с тетей Наташей — это просто колхоз, не нужно их звать, а то что о нас подумают?”, “Папа, а ты не помнишь, как отругал меня во дворе при всех? Да, мне тогда было только четыре года, но я не забыла…”

 

Между тем, у всех “потомственных” богачей семья — это самая оберегаемая ценность на свете. Ведь именно в ней можно найти утешение и поддержку, когда во всех остальных сферах жизни случается кризис. Задумайтесь над этим.

 

http://pokolenie-x.com/?p=17723

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 1 месяц спустя...

Авторитет

 

Часто признавать собственную неправоту – означает сдавать позиции ума и унижаться. Человек способен на это, когда дальнейшее отстаивание правоты чревато еще большим ущербом для его психики. Когда, например, некто «продвинутый» с нашей точки зрения нас в чем-то превосходит, мы вступаем с этим человеком в двойственную игру унижения и возвышения. На самом деле в это время мы играем сами с собою. Мы сами выбрали себе авторитета и унизились, после чего у нас может появиться подспудное желание восстановить «равновесие». И чтобы это равновесие восстановилось, мы можем попробовать как-нибудь унизить (ни о чем не подозревающего) «авторитета», который так бесстыдно посмел над нами «возвыситься».

 

По этой причине унизившийся, втягивает «авторитета» в спор, или провоцирует его нелестными высказываниями. Причем тема спора при этом – совершенно не важна, т.к. является просто инструментом «возмездия». Тема спора может быть какой-нибудь ничего не значащей мелочью, из-за которой спорящие друг с другом люди готовы перегрызть друг другу глотки. Поэтому, увлекаясь спором, партнеры, могут тему спора, сами того не замечая заменить на другую, переворошив все возможные разногласия. Просто люди в споре не ищут конкретных решений, а соревнуются, «кто круче», у кого «больше яйца», кто из них – «авторитет». Хотя, по сути, они просто доказывают друг другу, что их можно уважать и любить. Спорящий словно просит, чтобы Вы, отстаивая свою правоту, вели себя чуточку гуманней с его иллюзиями. Просто, возможно, именно на этих иллюзиях удерживаются ключевые опоры его личности. Чем больней человеку в споре, тем важней для него эти опоры. И если Вы человека таки переспорите, с ним может случиться нервный срыв, от которого он бессознательно закрывался спором. В споре человек может, как говорится, — «съехать с катушек». Проявляя враждебную эмоциональность в споре, на тему, которая «и выеденного яйца не стоит», оппоненты, однако могут искренне думать, что они отстаивают истину.

 

Наш партнер – это отражение нас самих, иногда — наших подавленных страхов, которые нам куда проще спроецировать на внешний источник, нежели признавать и принимать в себе. Познать себя, в том числе – значит понять природу иллюзий о себе и мире, который отражается в нашем сознании. Это действительно происходит здесь и сейчас в нашем сознании.

 

автор потерян в сетях ))

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 1 месяц спустя...

Паралич решения

 

В эксперименте Джек Кнетч дарил своим студентам стакан с кофе и спрашивал их вскоре после этого, готовы ли они поменять его на шоколадный батончик. 90% предпочли оставить кофе. И это не были диабетики! Другие студенты получали плитку шоколада, и их спрашивали, не хотят ли они её поменять на кофе. Теперь примерно 90% хотели оставить себе шоколад.

 

На профессиональном языке это называется параличом решения и означает то, что мы иногда охотнее всего ничего бы не решали. Главное пусть всё остаётся по-старому. Даже если это не так и хорошо: работа давно не доставляет удовольствия, партнёр дома только раздражает, секс уже совсем не волнующий - всё скучно, нудно и нервирует. Но всё равно- нельзя ли это так и оставить? Только по привычке и ради комфорта.

 

Просто не отдам тёплый, душистый кофе! Просто не уволюсь с работы, которая уже давно лишает сна и радости жизни! Просто не буду работать над отношениями, хоть огонь страсти давно превратился в жалкую искорку! Невероятно глупо, т.к иногда расстаться лучше, чем продолжать отношения. Конечно, иногда это и не так, нельзя причёсывать всех под одну гребёнку. Но можно просто осознанно на это решиться - даже если на первый взгляд безумно напрягает необходимость всё снова взвешивать.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

нашла интересное в интернете

Есть люди — Ветер.

Сегодня здесь, завтра там, ничего нет постоянного и устойчивого, увлечения сменяются одно другим, ни на чем долго не задерживаясь.

 

Есть люди — Цветы.

С ними надо быть очень осторожными, оберегать и защищать от непогоды, ибо они хрупки и ранимы. Но в этой хрупкости и есть своя прелесть и привлекательность - они позволяют о себе заботиться и чувствовать себя сильным.

 

Есть люди — Библиотеки.

У них всегда можно чему-то научиться, открыть для себя новые горизонты знаний, особенно, если запастись терпением и не лениться потратить много свободного времени.

 

Есть люди — Лабиринты.

Они непредсказуемы, никогда не угадаешь, что ждет за поворотом и в какие дебри заведут взаимоотношения, но чем сложнее загадка, тем интереснее процесс ее разгадывания.

 

Есть люди — Зеленые Долины.

С ними легко и безмятежно, с ними оставляешь в стороне все свои проблемы и тяготы, удается расслабиться и отдохнуть, хоть на минуту забыв о том, что за окном на самом деле дождь и слякоть, а в раковине немытая посуда.

 

Есть люди — Фейерверки.

У них взрывной темперамент, и они дарят ощущение праздника, ощущение жизни на полную катушку, бесконечного карнавала, пока хватит сил. Будь счастлив, ведь время летит так быстро!

 

Есть люди — Гранит.

С ними всегда можно быть уверенным, что ничего не случится и что всегда находишься под защитой. Есть на кого опереться и положиться в трудной ситуации.

 

Есть люди — Бездны.

Знаешь, что кончится плохо, но тянет, тянет заглянуть за край, коснуться рукой неизведанного...

 

А есть люди — Бриллианты.

Ты смотришь на него. И каждый раз открывается новая грань человека. И неважно отрицательные или положительные. Просто изучаешь и восхищаешься

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 4 месяца спустя...

Очень много зависит от степени внушаемости...т.е. от позиции Луны и Нептуна в карте...

И какое же должно быть положение того и другого, чтобы быть внушаемым? Луна в Раке и Нептун в Стрельце подойдут или пронесёт? :)
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

И какое же должно быть положение того и другого, чтобы быть внушаемым? Луна в Раке и Нептун в Стрельце подойдут или пронесёт? :)

Луна в Раке, Нептун в Стрельце - самые сильные для Луны и Нептуна...

 

Планеты должны быть напряжены/поражены - чтобы проявлять себя

на негативных уровнях...

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Луна в Раке, Нептун в Стрельце - самые сильные для Луны и Нептуна...

 

Планеты должны быть напряжены/поражены - чтобы проявлять себя

на негативных уровнях...

Луна поражена Плутоном (квадрат). Но "сдобрена" Ураном - трин.

А уж у Нептунчика много разныв тринов и только одна оппозиция с Венерой.

 

И каков тогда вердикт насчет внушаемости?

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Луна поражена Плутоном (квадрат). Но "сдобрена" Ураном - трин.

А уж у Нептунчика много разныв тринов и только одна оппозиция с Венерой.

 

И каков тогда вердикт насчет внушаемости?

Ну...как и в любой ситуации - зависит т степени проработанности...

У меня оппозиция - Луна - Плутон...

 

Луна-Плутон - потенциально - человек весьма внушаем...даже

при гармоничном аспекте...

 

Остальное - от остальной карты зависит и от того - что он с собой

делал...

 

У меня отлично шло и идет самовнушение...а вот после различных

його-практик - суггестии - не подвержен...

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

Загрузка...
×
×
  • Создать...