Евреи и диссиденты в СССР

[WildWind]

http://garriabelev.narod.ru/gener.html

 

Г.И. Абелев. Очерки научной жизни. Часть 2: Время

 

Глава III

 

Из опыта моего поколения *

 

Каждое поколение нашей страны проходит через собственный строй вопросов и испытаний, приходящих в свое время и на своем месте. Наше старшее поколение интеллигенции, так называемые шестидесятники – это дискретная возрастная группа, прошедшая вполне определенную череду испытаний и давшая на них свои ответы.

 

Сгущающаяся идеологическая атмосфера первых пяти послевоенных лет – опустившийся железный занавес, волна борьбы с «космополитизмом», поднявшаяся до вершин государственного антисемитизма, постановления ЦК по Зощенко и Ахматовой, начавшие мрачную полосу реакции в литературе, «Суды чести», сессия ВАСХНИЛ, разгромившая биологию и открывшая «сезон» беспрецедентной идеологизации науки и последующее «дело врачей», – все это составляло гнетущую атмосферу нашей юности – студенчества и первых лет самостоятельной жизни.

 

Контроль Госбезопасности над всеми сторонами жизни был абсолютным. Жизнь и судьба были беспроигрышной лотереей. Каждый получал в соответствии с номером, выпавшим в его «билете», – 5-й пункт, (1) родители, родственники (репрессированные, были ли в плену или за границей), прописка, потребность государства и армии в твоей персоне и желание Госбезопасности «дружить» с тобой. В зависимости от сочетания не зависящих от тебя ответов на эти вопросы складывалась твоя жизнь с ее системой ограничений, либо привилегий. Это был период 1946–1953 гг.

 

Смерть Сталина и неожиданно наступивший в 1953–54 гг. перелом в жизни общества с кульминацией в 1956 г. (ХХ съезд партии) и началом хрущевской оттепели были как взрыв, выбросивший наше поколение из толщи идеологического бреда в атмосферу крепнущего здравого смысла и либерализма. И хотя это время было далеко не идеальным – оставался Лысенко, разразились события в Венгрии, продолжалась цензура – контраст с предыдущей эпохой был столь велик, каким он не был даже с наступлением перестройки в 80-е годы.

 

Конец «оттепели», начавшийся еще до отстранения Н.С. Хрущева (1964 г.), процесс Синявского и Даниэля, (1966), «шестидневная война» в Израиле (1967) и введение войск в Чехословакию (1968), положили начало диссидентскому движению и самиздату, и подавлению этих движений различными формами государственных преследований.

 

Наступившая после оттепели пора глухого застоя, характеризовалась, как правило, бескровным удушением всего живого – живого слова (журнал «Новый мир» Твардовского), внешней и внутренней цензурой, выслеживанием и выпалыванием самиздата (закон о хранении и распространении неподцензурной информации), систематической и непрерывно усиливающейся национальной дискриминацией («антисионизм» как официальное лицо государственного антисемитизма), государственным покровительством великорусского шовинизма (расцвет «Памяти», писателей «почвенников» вокруг «Молодой гвардии» и «Нашего современника»).

 

Для нашего поколения в этот период общим условием принятия решений была некоторая, обычно кажущаяся возможность выбора в ответах на вызовы и испытания окружающей жизни. Прейскурант реакции власти на нормальные человеческие поступки, в чем-либо противоречащие официальным установкам, был довольно широк и непредсказуем – от якобы «незамечания», через разные степени ограничения карьеры, (запрет на загранкомандироки, на продвижение по службе или академический рост, увольнение, исключение из партии для партийных) и вплоть до ссылки, психиатрических больниц и тюрьмы. Правда, эти крайние меры применялись уже к профессиональным диссидентам. Непредсказуемость реакции власти также входила в «прейскурант» и вместе со страхом, унаследованным от близкого прошлого, придавала ему особую зловещность. Судьба шестидесятников сообщала их опыту личную неповторимость и вместе с тем универсальность. Это были ответы на общечеловеческие вопросы, в той или иной, обычно драматической ситуации, неожиданно встающие перед человеком.

 

В 70-е годы и вплоть до перестройки наше поколение жило в обстановке тотального контроля со стороны партийных организаций и госбезопасности. «Шаг влево, шаг вправо» бывал немедленно замечен и почти всегда карался. Рост карьеры никогда не происходил естественно и спонтанно. Он либо инициировался упомянутыми инстанциями, либо активно поддерживался ими, либо просто утверждался, но никогда не проходил мимо них. Избежать контактов с идеологическими организациями и с «компетентными органами» для активно работающего человека, да и просто для большинства интеллигентных людей, было невозможно. Контакты же эти всегда означали либо давление и ограничения, либо предложение той или иной формы закулисного сотрудничества. Вынужденные отступления и уступки были естественны, при столь же естественном внутреннем нежелании идти на уступки, подчинение или сотрудничество. Здесь и лежал выбор.

[WildWind]

По моему личному опыту и глубокому убеждению, именно на этом месте, уступая или даже уступив, человеку предстояло понять, что он может сделать и чего не сможет, несмотря на любое давление и угрозы. Вынужденное согласие на сотрудничество с «компетентными органами», данное в далеком прошлом (иногда в детском или юношеском возрасте) или под сильным давлением в сталинские времена, при попытках органов восстановить контакты в новую эпоху приводило к резкому отказу. Само соприкосновение с госбезопасностью и отказ от сотрудничества при вынужденном уважительном общении с ней вызывало либо чувство смертельной опасности – «наступил на гадюку», либо давало ощущение некой твердой опоры. Надо было вступить в грязь, «переступить черту», чтобы понять, что совместимо и что несовместимо с твоей природой. Это, по моему опыту, было непременным условием для определения позиции человека нашего поколения по многим моральным вопросам. Человек, подписавший письмо в защиту знакомого или незнакомого диссидента и снявший свою подпись под давлением партийно-административных инстанций или своих товарищей и «раскаявшийся» в своем поступке – либо понимал, что это ему непереносимо, так как несовместимо с его человеческим достоинством, либо видел, что ничего страшного не произошло, и что он живет как жил до этого поступка. И это также становилось его личным опытом – опытом шестидесятника.

 

Где-то в конце шестидесятых или несколько позже, после шестидневной войны, когда началась бешеная антиизраильская («антисионистская») пропаганда, на телевидении была организована «антисионистская» пресс-конференция с участием таких великих артистов, как Аркадий Райкин и Майя Плисецкая. Я думаю, что ни Райкин, ни Плисецкая к сионизму отношения не имели, но их участие в публичном зрелище, где они как бы оправдывались в своей национальной принадлежности и заверяли публику в своей непричастности к тому, что является сугубо личным делом, областью privacy, было постыдным. Они как бы утверждали, что, несмотря на свое национальное происхождение, они ни в чем не виноваты. Это было столь унизительным, что, по-видимому, не прошло даром для них. Райкин вскоре получил инфаркт и я никогда больше не встречал его «покаяний» или подписей под чем-либо и, думаю, что отъезд Плисецкой на работу в Испанию сложился тоже не без влияния этой печально-знаменитой телеконференции. А дважды Герой Советского Союза генерал Драгунский, человек, надо полагать, не трусливый, в конце семидесятых – начале 80-х вел целую серию «антисионистских» телепередач, смотреть которые было более чем стыдно. Но вел – и ничего, земля под ним не провалилась. И Райкин и Драгунский переступили черту, но вышли с диаметрально противоположным опытом. С опытом своего поколения.

 

Критический вопрос для каждого порядочного человека моего поколения был поставлен диссидентским движением, возникшим в конце шестидесятых годов, незадолго до конца «оттепели». Независимо от своей направленности – защиты ли Синявского и Даниэля, симпатии к Израилю во время и после 6-ти дневной войны, протеста против ввода войск в Чехословакию, или участия в самиздате – диссидентские движения слились в общей правозащитный поток, который в дальнейшем все более пополнялся. Правозащитные позиции не могли не затрагивать большинства интеллигенции и не разделяться ими.. Многие ученые, писатели и артисты подписывали петиции в партийные и правительственные верха, обычно в чью-либо защиту или в поддержку определенных демократических требований. Однако вскоре (1968–1969 гг.), такие акции были жестко пресечены и они уже стали, если не героическими, то, во всяком случае, весьма мужественными поступками. Плата за них была всегда высокой – исключение из партии, перевод в «невыездные», остановка служебной карьеры, вплоть до снятия с должности и увольнения. И уж всегда – общественное обсуждение и осуждение (2). Так что стать «подписантом» можно было лишь один раз, заплатив за это многим, если не настоящим то будущим. Повторение акции делала человека уже профессиональным диссидентом, к чему стремились лишь немногие. Так что человек оказывался перед выбором – либо не замечать происходящего, не помогать и не содействовать правозащитникам, либо дорого заплатить за свое участие, тем более, что практической пользы ни письма, ни другие формы открытого обращения к властям обычно не имели. Столь же трудно было отказаться подписывать «антиписьмо», направленное против диссидента (А.Д. Сахарова, А.И. Солженицына), или Голды Меир, («руки прочь от советских евреев») или против какого-либо западного защитника наших диссидентов из «Международной Амнистии». Для человека, не желавшего вмешиваться в политику, предпочитавшего заниматься своим профессиональным делом и не приносить его в жертву в «чужой игре», ситуация была трудноразрешимой, тем более, что «игра» отнюдь не была игрой, а также не была и чужой.

 

Я прекрасно помню яркий, солнечный предновогодний день 1970 г., когда ко мне в лабораторию пришел молодой сотрудник другого института, у которого я недавно был оппонентом, и спросил, не хочу ли я подписать письмо в защиту «самолетчика» Кузнецова, приговоренного к расстрелу за попытку угнать пустой самолет, чтобы улететь на нем в Израиль. Все «голоса» были полны протестов и обращений к нашим верхам с просьбой об отмене жестокого приговора. Дело было очевидным, но мне было ясно, что я письма не подпишу – при полном сочувствии и уважении к коллеге, занимавшимся сбором подписей. Я сказал ему, что полностью понимаю и разделяю его позицию, но открыто выступить в такой ситуации не решусь. Пойти на такой шаг можно лишь один раз, и я готов это сделать, когда испытание придет ко мне на моем месте, где от моей позиции будет зависеть судьба моего или близкого мне дела. Я не хочу искать случая «на стороне», я хочу исполнить свой долг на своем месте.

 

И в этом, я думаю, была суть проблемы – не искать испытания, но не отвернуться от него, когда оно придет к тебе, увидеть его и принять, как свой долг. Это, пожалуй, и есть самое трудное – увидеть и действовать самому, не опираясь на общее мнение, и не следуя, так сказать, моде. Свой долг, на своем месте.

[WildWind]

Эта позиция – жить по закону, профессиональному и человеческому долгу, казалось бы, гораздо более скромная, чем солженицынское «жить не по лжи» – была так же невозможной, или, по крайней мере, трудно выполнимой. В Германии такое противоречие между законом и требованием властей привело бы к сумасшествию обывателей – Геббельсу пришлось вводить специальное и очень детальное расовое законодательство, согласно которому государственные служащие и законопослушные граждане спокойно занимались своей античеловеческой деятельностью. А после победы над фашизмом потребовалось введение, задним числом, нового, Нюренбергского законодательства, отменившего государственные законы фашистской Германии. В соответствии с новыми законами законопослушные немцы сейчас едва ли не самое демократическое население Европы. У нас же не потребовалось ни расового законодательства для оправдания государственной национальной дискриминации (и даже депортации целых народов), ни нового законодательства для прекращения этих акций.

 

Итак, – исполнять свой долг на своем месте. Но это было совсем не просто. Прежде всего, надо было увидеть предназначенное тебе испытание и не уклониться от него. Это, едва ли, не самая большая сложность. Ведь молния ударила не в тебя и исходила не от тебя и, вообще, дело предрешено и повлиять на его исход вряд ли возможно. Увидеть себя на пути несправедливости, направленной на другого трудно. И самому выйти из спасительной тени, выйти, когда тебя никто не просит (или даже просит), стать в центр внимания, подвергая удару и себя и не только себя, без надежды на успех очень непросто. Проще уклониться, не заметить, не счесть своим делом и своим долгом.

 

А, когда ударит в тебя, да еще при общем молчании и незамечании и стоять надо одному, даже если тебе сочувствуют твои товарищи, то устоять бывает нечеловечески трудно. Причем, при ударе тебе обычно оставляют отход – подчинение, покаяние, предательство.

 

Все это мне пришлось испытать на себе вскоре после истории с отказом подписать письмо о «самолетчиках». Будучи членом Ученого Совета Института, я всего-навсего пропустил заседание совета, посвященного осуждению и увольнению младшего научного сотрудника другой лаборатории, подавшего заявление на эмиграцию в Израиль. И я, и все мои сотрудники были уволены, (оставлены временно исполняющими свои обязанности) и наши места были объявлены вакантными. Стоять на своем месте против дирекции института, парторганизации, Министерства Здравоохранения СССР, Академия Медицинских наук, стоять вплоть до ухода с работы и, в конце концов, устоять, едва не лишившись рассудка, было не просто (2). Но наша история, я думаю, послужила «гасителем» в волне беззаконий и преследований, беспрепятственно распространявшейся в тот период в нашей области.

 

Осознанию простой истины о своем испытании на своем месте очень поспособствовала маленькая самиздатская тогда книжка Мартина Бубера «Путь человека» (3), в ярких притчах утверждавшая, что твоя жизнь, твое счастье и твой долг там, где ты стоишь и их не надо искать на стороне. От осознания этой истины уже было совсем недалеко от следующего шага – осознания уникальности испытания человека в своей функции и на своем месте. Почему-то каждое испытание, несмотря на свою, казалось бы, полную типичность, приходило к человеку всегда персонально, всегда неожиданно, в нестандартной ситуации и всегда некстати. Оно требовало собственного, четкого и безотлагательного ответа – ответа, основанного на личном, а не коллективном решении, причем всегда в неоднозначной ситуации, перед лицом «легкой» альтернативы, и не имея аналогов ни в собственном опыте, ни в опыте окружающей жизни. Ответ нужно было искать в собственной душе – в совести, чувстве собственного достоинства, долга – перед лицом привычного страха и непредсказуемых последствий (4).

 

Мироощущение экзистенциализма, популярное изложение которого впервые появилось в 60-е годы в «Новом мире» (Э. Соловьев), очень соответствовало новым ситуациям. Увидеть и принять свое испытание, не отвернуться от него, а если хватит сил – и устоять – это было, пожалуй, и самым трудным, но и самым важным делом для «нормального» человека нашего поколения. Под «нормальным» я подразумеваю не профессионального диссидента, а человека, не занимающегося политикой и не ищущего в этой сфере способа своей реализации. Голосование в Ученом совете или коллективном собрании против снятия с должности, увольнения или исключения из партии своего коллеги, подписавшего «письмо» или выступавшего в чью-либо защиту – весьма типичные примеры таких личных поступков и ситуаций, к ним приводящих.

 

Следующая за диссидентством волна, нахлынувшая и создавшая новые проблемы нашему поколению – израильская эмиграция, начавшаяся в ранние 1970-е гг.. Холокост, положивший начало массовой эмиграции в Израиль в основном из послевоенной Европы, уступил место волне государственного антисемитизма в СССР и странах соцлагеря, волне, только на время хрущевской оттепели несколько спавшей, но вновь поднявшейся после победной «шестидневной войны» (1967 г.) Израиля против нацистского насеровского Египта. Национальная политика СССР дала свои плоды – началась массовая эмиграция в Израиль и в США. «Железный занавес» был прорван израильской эмиграцией и в прорыв рванули многие, имевшие и не имевшие отношение к Израилю. Власти метались от разрешения к запрещению выездов, началось бешеное преследование «сионистов», то есть желающих эмигрировать – от них требовали характеристик, которые выдавали лишь в обмен на «добровольное» увольнение с работы. Их прорабатывали на собраниях, всевозможные взыскания накладывались на коллективы, где они работали, получение разрешения на выезд было непредсказуемым – пребывание «в отказе» занимало от нескольких месяцев до десятка лет. Подающий заявление на выезд никогда не знал, что его ждет. От оставшихся соплеменников требовали осуждения «сиониста», в виде публичного выступления, покаяния авансом или подписания какого-либо «антисионистского» письма. Пятый пункт анкеты (национальность) обеспечивал «презумпцию виновности», еще более чем сейчас принадлежность к «кавказской национальности». Все это, естественно, не сдерживало, а только лишь подливало масло в огонь эмиграции и работало на межнациональный раскол, который стал расти сверху (от государства) и снизу – в самом населении. Эмиграция подхлестывала себя существующим и несуществующим антисемитизмом. В обществе возникли с обеих сторон «мы» и «они». То, что не удавалось сделать в прежние годы официальной пропаганде, создала возможность эмиграции. И наша генерация, уже в зрелом возрасте, прошла через эту трещину и была вынуждена определить свое отношение к эмиграции и эмигрантам, к Израилю, космополитизму и антисемитизму, и к понятию «Историческая родина». И здесь, для меня вновь стало исходным положением позиция своего долга на своем месте. Понимая, в данном случае, под «своим местом» то место в мире и истории, куда тебя поставила твоя судьба.

[WildWind]

С этого места многие советские евреи из моего поколения должны были определить свое отношение к национальности, исторической и фактической родине, к эмиграции и переходу в иное научное сообщество. Отношение отнюдь не типовое, а собственное, индивидуальное.

 

В острой ситуации, требовавшей публичного покаяния и заверения в лояльности к антисемитизму, я ясно осознал, что национальная принадлежность входит в область privacy, область подвластную только собственной личности и закрытую для вторжения. Эта область не подотчетна, не подлежит публичному обсуждению и никто не вправе требовать от меня никаких заверений и оправданий. Нарушение этого принципа есть вторжение в область личности – непризнание и оскорбление человеческого достоинства. Следование этому принципу и отстаивание этой позиции дорого стоило. Цель системы как раз и заключалась во взломе и игнорировании всех границ области достоинства, включая национальные, но и не только их. «Причины развода парткому известны» – будничная формула при обсуждении характеристики для «загранкомандировки». Проблема «Исторической родины» более сложна. С одной стороны фактическая родина, язык, культура сообщества, то есть все то, в чем ты вырос, и за что отдавали свою жизнь твои родные, с другой, – постоянное ощущение себя «инородцем», о чем не забывало ни государство, ни «патриоты», национальная (даже не религиозная, а именно национальная) дискриминация, не затухавшая в течение почти сорока лет (с 1947 г.) и постоянное унижение твоего человеческого достоинства. Это ли не достаточные причины для осознания себя гражданином исторической родины, которую никогда не видел, на которой не родился, ее не создавал, на ее языке не говорил, в ее культуре не жил, за нее не воевал. Своей фактической родине ты вроде бы и не нужен, – историческая же в тебе нуждается. Ситуация более чем неоднозначная. Как определиться?

 

Я думаю, что одно из решений, отнюдь не единственное, но мне наиболее близкое, заключается в том, что моя подлинная Родина не идентична ни фактической, ни исторической, – но объединяет их – это европейская диаспора, а более конкретно – диаспора российская. Я родился и вырос в диаспоре, – диаспоре, глубоко интегрированной в российскую и европейскую культуру, в ее язык, историю и ментальность, но не идентичную ей. Диаспора имеет свою историю, отличную от истории страны, свои ценности, иерархия которых также отличается от таковой в стране. Диаспора космополитична, открыта для общечеловеческих ценностей более чем для локальных, наиболее восприимчива к демократии и гуманизму (5). Снятие ограничений – черты оседлости, процентной нормы, занятия государственных должностей – февральской и октябрьской революциями позволили диаспоре полноправное развитие и полноправное участие в судьбе страны. Война с фашизмом слила историю диаспоры с историей страны, слила на всех уровнях – от народного до государственного. Потребовались большие усилия властей, чтобы вновь наметить границу между ними. Судьба народа реализовывалась сначала в европейской, затем в российской диаспоре и определила мне здесь свою роль, свой долг и свою функцию. «Здесь, где ты стоишь». И надо ли бежать от своей личной человеческой задачи и искать ее на стороне? Та же проблема, с которой мы уже встречались – проблема своего долга на своем месте. И не ответ ли это любой эмиграции, если, конечно, она не происходит из нацисткой Германии, или России, потрясенной Гражданской войной.

 

И вплотную к этой проблеме подступает проблема научной эмиграции – опирающаяся либо на эмиграцию национальную, либо, уже в эпоху перестройки – на эмиграцию демократическую. Мое глубокое убеждение, что человек реализуется в своей структуре, там, где его голос слышен и нужен, где его решения влияют на жизнь окружающих и где эти решения нужны, там, где его деятельность имеет максимальный резонанс, то есть там и тогда, где и когда он имеет максимальные шансы воплотить свои взгляды, отношения и решения в реалии жизни. (3)

 

Это, я думаю, относится к людям искусства и науки, хотя и в неравной мере. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», появившийся в 80-е годы в «самиздате» стал «Войной и миром» нашей жизни, но стал ли он хотя бы заметным фактом литературной жизни на Западе, не говоря уже о жизни вообще? По моим впечатлениям – совсем нет. И не потому, что плох в литературном отношении, а потому, что он совсем о другой жизни и о других проблемах. Ученым, конечно, проще. Они всюду в своем окружении и зачастую на Западе в своей структуре больше, чем на Родине. Наука ведь интернациональна и ученый обычно член «невидимого международного колледжа» в большей мере, чем сообщества на Родине. И работать ему, по общему мнению, надо там, где он сделает больше, не говоря уже о материальном положении семьи. И все же....

 

На своем месте, где он вырос, нашел себя, свой стиль и свой путь, где он органическая часть научного сообщества и отечественной культуры и где он может писать, думать и учить на своем языке. Где он нужен студентам и начинающим ученым, как живой пример. Где он может способствовать демократическому развитию науки в стране, и где его опыт решения проблем поколения не безразличен ни ему, ни окружающим. «Так со своей управиться судьбой, чтоб в ней себя нашла судьба любая и чью душу отпустила боль» (А. Твардовский).

 

Таковы некоторые черты опыта моего поколения, опыта персонального, но неотделимого от судьбы всего поколения шестидесятников. И такова моя позиция в этом сложном и многоплановом вопросе. Правда, можно было уклониться от этих проблем и пройти жизнь более спокойным и безопасным путем. И это тоже был опыт нашего поколения. Но уже другой его части...

[WildWind]

http://garriabelev.narod.ru/gener.html

 

Литература

 

1. Д.А. Эльгорт. «Дело Гурвича». Онтогенез, 24, (4), 100–103,1993.

 

2. Г.И. Абелев. Драматические страницы в жизни отдела Вирусологии и иммунологии опухолей ИЭМ им. Н.Ф. Гамалеи АМН СССР. Вопросы истории естествознания и техники №№1 и 2, 2002.

 

3. М. Бубер. Путь человека согласно учению хасидизма. В кн. «Хрестоматия по гуманистической психотерапии». Составитель М. Павлов. Инст. общегуманитарных иссл. М., 1995, стр. 275 – 300.

 

4. Г.И. Абелев. Альтернативная наука. Из жизни науки застойного периода. Онтогенез, 22, (6), 659–672, 1991.

 

5. Г.И. Абелев. Ценности гуманизма в жизни диаспор Здравый смысл. N 2, 73–77, 1996/97.

 

6. В. Франкл. Человек в поисках смысла. Прогресс, М., 1990.

 

7. В. Франкл. Доктор и душа. Ювента, СПб., 1997.

 

Примечания

 

(*) Опубликовано в журнале «Здравый смысл», № 6, с. 4–12, 1997/98. Назад

 

(1) т.е. национальность. Назад

 

(2) Мне пришлось оказать самое сильное давление на своего близкого товарища и коллегу, чтобы убедить его признать «политической ошибкой» его подпись под письмом в защиту диссидентов, жестоко осужденных нашим судом. Это подпись стоила ему потери созданной им лаборатории. Он не мог простить себе отказа от подписи, я – оказанного на него давления. Назад

 

(3) Мне очень близка философия недавно изданного у нас В. Франкла о смысле жизни каждого человека в конкретной жизненной ситуации, где он находится (6, 7). Назад

[WildWind]

http://www.felixkandel.org/index.php/books/335.html

 

ФЕЛИКС КАНДЕЛЬ

Писатель\\ драматург\\ сценарист\\ журналист

член Пэн-клуба

 

Родился в Москве 21 октября 1932 года. Окончил московскую среднюю школу, а в 1956 году – Московский авиационный институт по специальности авиационные двигатели. До конца 1962 года работал в конструкторских бюро – инженер-конструктор по проектированию реактивных и ракетных двигателей.

 

С 1963 года – профессиональный литератор, старший редактор киножурнала «Фитиль» (1965 – 1967 гг.). Под псевдонимом Феликс Камов (до 1973 года) писал рассказы, повести, пьесы, сценарии (а также эстрадные миниатюры совместно с Э. Успенским). Печатался в журналах «Новый мир» и «Юность», в «Литературной газете», «Неделе», «Крокодиле» и других изданиях. Участвовал в создании сценариев для популярной серии мультфильмов «Ну, погоди!» /первые семь серий совместно с А. Курляндским и А. Хайтом, серии № 19 и 20 совместно с А. Курляндским/.

ОТ АВТОРА – дополнительные сведения

 

Появился на свет в московском родильном доме‚ – того роддома теперь нет.

 

Учился в школе в арбатских переулках‚ – той школы тоже нет.

 

Стал инженером–конструктором‚ окончив Московский авиационный институт‚ – от той профессии одни воспоминания.

 

Сорок пять лет подряд ходил по московским улицам‚ – теперь меня там нет.

 

За жизнь написал всякое разное: рассказы‚ сценарии‚ пьесы‚ повести‚ романы, – многое переписал бы заново‚ но не имеет смысла.

 

Жизнь заново не перепишешь‚ да и не надо.

ОЧЕРК СОТЫЙ

 

 

 

Демократическое и сионистское движение 1960-х годов. Письмо 18 грузинских евреев

 

 

1

 

 

В 1960-е годы на Украине ширилось национальное движение; в Армении появилась Национальная объединенная партия; в прибалтийских странах усилилась борьба за отделение от СССР; крымские татары добивались возвращения в Крым, откуда их изгнали в 1944 году; месхи, депортированные с Кавказа, хотели вернуться в родные места; немцы, высланные из Поволжья, требовали, чтобы их выпустили в Германию.

 

Карательные органы выявляли диссидентов по всей стране и осуждали на длительные сроки заключения. Проявления инакомыслия стали называть "вялотекущей шизофренией" – этот диагноз позволял отправлять в психиатрические больницы на неограниченный срок и применять принудительное лечение. Одним из экспертов КГБ в 1950–1970 годы был Д. Лунц – профессор Московского института судебной психиатрии.

 

Принудительное лечение испытали в разные времена В. Гершуни, Н. Горбаневская, А. Есенин-Вольпин, Ж. Медведев, Л. Плющ, В. Файнберг, Г. Фейгин и другие. Писатель В. Тарсис опубликовал на Западе книгу "Палата N 7" о пребывании в психиатрической больнице; туда же отправили и генерала П. Григоренко, разжалованного в рядовые, который пробыл в психбольницах более 6 лет.

 

"Я сам не знаю, кто такие "диссиденты"… – отметил Петр Григоренко. – Мы просто люди, несогласные с тем, что писать можно одно, а говорить другое. Мы убеждены, что если есть в стране конституция, то мы имеем право пользоваться ее положениями, не спрашивая ни у кого разрешения… А самое главное, мы убеждены, что каждый человек свободен в своих убеждениях и имеет неограниченное право их распространять".

 

Владимир Буковский провел в лагерях и тюрьмах 11 лет. Его помещали в психиатрические больницы, но, выйдя на свободу, он вновь отправлял на Запад материалы о принудительном лечении инакомыслящих. Из его воспоминаний: "Кто-то из ребят (в психбольнице) привел пример Ленина, который тоже был в конфликте с обществом и ради своих убеждений попал в ссылку. Но для психиатра это не объяснение, и всё, что получится в результате этого, – запись в истории болезни: "Страдает манией величия, сравнивает себя с Лениным"…"

 

Врач-психиатр Семен Глузман опроверг психиатрическую экспертизу на П. Григоренко; в 1972 году Глузмана осудили на 7 лет лагерей строгого режима.

[WildWind]

2

 

 

Смена руководства в Кремле не отразилась на идеологических установках партии. В 1965 году арестовали Ю. Даниэля и А. Синявского, опубликовавших под псевдонимами свои произведения на Западе; в ответ на это в декабре того года состоялась в Москве, на площади А. Пушкина, демонстрация под лозунгами "Уважайте Конституцию" и "Требуем гласного суда над Синявским и Даниэлем".

 

Следователи оценили поступок Даниэля и Синявского как "особо опасное государственное преступление", литературные эксперты признали их произведения "клеветническими": в феврале 1966 года Андрея Синявского приговорили к 7 годам лагерей строгого режима, Юлия Даниэля – к 5 годам. М. Шолохов сказал по этому поводу на съезде писателей: "Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные двадцатые годы… ох, не ту меру получили бы эти оборотни! А тут, видите ли, еще рассуждают о "суровости" приговора"…"

 

КГБ принимал решительные меры по пресечению "различного рода сборищ и провокационных выступлений". В 1967 году арестовали Юрия Галанскова, Александра Гинзбурга, Алексея Добровольского и Веру Лашкову; их обвинили в "изготовлении и распространении антисоветской литературы" и в "связях с антисоветскими зарубежными центрами".

 

Суд состоялся через год: Галансков – 7 лет лагерей (умер в заключении), Гинзбург – 5 лет, Добровольский – 2 года, Лашкова – 1 год. В 1967 году в КГБ было создано особое управление для борьбы с инакомыслием в стране; завербовали дополнительно 25 000 секретных агентов для усиления контроля в разных слоях общества.

 

В 1968 году в Чехословакии начались демократические преобразования, борьба за "социализм с человеческим лицом", которая вошла в историю под названием "Пражской весны". В Кремле опасались, что Чехословакия отпадет от социалистического лагеря; 21 августа того года туда вошли войска СССР и стран Восточной Европы – "для защиты завоеваний социализма от происков империалистической реакции". Газета "Правда" сообщила читателям, что на "тайных радиостанциях, орудовавших в те дни на территории ЧССР… работали оголтелые сионисты, в том числе "консультанты", подданные Израиля".

 

25 августа на Красной площади состоялась демонстрация правозащитников; у них были плакаты с надписями "Руки прочь от ЧССР!", "Долой оккупантов!", "За нашу и вашу свободу!" Н. Горбаневская вспоминала: "Виктору Файнбергу разбили до крови лицо и выбили зубы. Павла Литвинова били по лицу тяжелой палкой… Меня били в машине… Мы счастливы, я и мои друзья, что смогли… хотя бы на минуту прервать поток разнузданной лжи и трусливого молчания, показать, что не все граждане нашего государства согласны с насилием, которое проводится от имени советского народа…"

 

Вадима Делоне и Владимира Дремлюгу осудили на сроки до 3 лет лагерей, Константина Бабицкого, Ларису Богораз и Павла Литвинова приговорили к ссылке; Наталью Горбаневскую и Виктора Файнберга отправили в психиатрическую больницу. Вскоре после этого еврей Илья Рипс пытался совершить самосожжение на центральной площади Риги – в знак протеста против подавления демократических свобод в Чехословакии.

 

 

. Мешенер и Я. Сусленский, школьные учителя из молдавского города Бендеры, отправили письмо в ЦК партии, назвав действия советских войск в Чехословакии "актом агрессии и нарушения международного права". Мешенера исключили из партии, уволили из школы, однако нарушителей спокойствия арестовали не сразу, и суд состоялся в 1970 году.

 

В перечень обвинений попал не только протест по поводу Чехословакии, но и письма "антисоветского содержания", которые подсудимые – "находясь в состоянии националистического, сионистского угара" – направляли по разным адресам. Якова Сусленского приговорили к 7 годам лагерей усиленного режима, Иосифа Мешенера – к 6 годам.

 

Из воспоминаний узника Владимирской тюрьмы: "Опять посадили в карцер Сусленского, а он сердечник, и как его в карцер посадят, у него дня через три – приступ. Так и в этот раз. Тут уж весь корпус, все камеры, включая уголовников, ломали двери – грохот стоял, как при канонаде. Корпус ходуном ходил. Шутка сказать, 66 камер – около двухсот человек – долбили двери. В результате Сусленского на носилках перенесли в другой карцер, в другой корпус – только и всего".

 

Из лагерного свидетельства: "А это кто такой тощий, словно жертва Освенцима? Иосиф Мешенер..."

 

3

 

 

Подавление свобод в Чехословакии стало поворотным моментом в умонастроениях советской интеллигенции, и даже последние из оптимистов поняли, что нельзя ожидать в стране демократических преобразований. Власти усилили цензуру, чтобы предотвратить выпуск в свет "идейно ошибочных" и "идейно порочных материалов"; КГБ следил за малейшими проявлениями инакомыслия, и в отчетах бдительных сотрудников замелькали определения: "нездоровые высказывания", "политически незрелое произведение", "идейно порочное выступление".

 

Диссидентов клеймили на собраниях и в газетных статьях, выгоняли с работы, отправляли в лагеря, а на их места вставали новые граждане страны, которых ждала та же судьба. В. Буковский (из книги воспоминаний): "Мы уже далеко не те кролики, что умирали молча и безропотно… Мы знаем, какую сокрушительную силу имеет человеческая непокорность. Знают это и власти. Давно уже отбросили они в своих расчетах всякие коммунистические догмы. Не нужно им больше от людей веры в светлое будущее – им нужна покорность…" – "И когда нас морят голодом по лагерям или гноят по карцерам, добиваются от нас не веры в коммунизм, а покорности или хотя бы компромисса…"

 

Свободная мысль ушла в подполье и находила свое выражение в статьях "самиздата", авторы которых требовали окончательного разоблачения "культа личности", отмены цензуры и монопольной власти компартии, права на свободу слова, собраний и политических организаций. Материалы "самиздата" попадали порой к читателям на одну ночь, потому что было немало желающих познакомиться с ними; бывало и так, что друзья собирались вместе и передавали по кругу прочитанные страницы, напечатанные на пишущей машинке или изготовленные фотоспособом.

 

Распространяли в "самиздате" романы А. Солженицына "Раковый корпус" и "В круге первом", книгу А. Авторханова "Технология власти", роман А. Кестлера "Тьма в полдень", повесть В. Ерофеева "Москва – Петушки", стенограмму суда над поэтом И. Бродским, записанную Ф. Вигдоровой, материалы по процессу А. Синявского и Ю. Даниэля, сборник статей "Из-под глыб", письмо А. Солженицына с требованием отмены цензуры, статьи А. Сахарова, неподцензурную прозу и поэзию.

 

Еще до событий в Чехословакии – в апреле 1968 года – вышел первый номер периодического информационного бюллетеня "Хроника текущих событий" о нарушениях прав человека в Советском Союзе, о судебных процессах над диссидентами и положении политзаключенных; первым редактором "Хроники" была Н. Горбаневская. Авторы бюллетеня рекомендовали читателям: "Каждый… может передать известную ему информацию в распоряжение "Хроники". Расскажите ее тому, у кого вы взяли "Хронику", а он расскажет ее тому, у кого он взял "Хронику" и т. д. Только не пытайтесь единолично пройти всю цепочку, чтобы вас не приняли за стукача".

 

После ареста Горбаневской редактором "Хроники текущих событий" стал Анатолий Якобсон (в 1973 году уехал в Израиль), а затем состав редакции менялся каждые два-три года из-за арестов составителей этого бюллетеня. В 1970 году осудили на 3 года Андрея Амальрика – автора книги "Просуществует ли СССР до 1984 года". Попали в лагеря Мустафа Джемилев, отстаивавший права крымских татар, Сергей Ковалев, Кронид Любарский, Юрий Орлов, Габриэль Суперфин, Андрей Твердохлебов… – перечень можно продолжить. (С 1967 по 1971 год были выявлены – по подсчетам КГБ – 3096 "вскрытых и пресеченных" нелегальных групп "политически вредного характера".)

 

Н.Мандельштам:

 

"Мы замутили воду на много поколений. К чистым источникам‚ может‚ уже не пробить тропы... Десятки лет‚ больше полустолетия‚ всё спрятано и закрыто. На каждого‚ кто осмелится приоткрыть хоть крохи истины‚ обрушивается целая свора заинтересованных псов...

 

Самое удивительное‚ что еще копошатся люди‚ которые пробуют подать голос сквозь толщу воды‚ со дна океана. Среди них и я..."

[WildWind]

4

 

 

В правозащитном движении 1960–1970 годов участвовали и евреи: М. Агурский, Л. Богораз, В. и Ю. Вудка, И. Габай, В. Гершуни, Ш. Грилюс, Г. Подъяпольский, Ю. Телесин, Б. Цукерман. Одни из них оставались диссидентами, другие принимали христианство, третьи – через демократическое движение – пришли к еврейской национальной идее. Юлиус Телесин, распространитель "самиздата" правозащитников, получил почетный титул "Принц самиздатский". В 1969 году приехал в Израиль.

 

Студенты радиотехнического института в Рязани создали нелегальную организацию "Марксистская партия нового типа"; их программным документом стала работа Ю. Вудки "Закат капитала". В феврале 1970 года Юрия Вудку осудили на 7 лет лагерей строгого режима за антисоветскую пропаганду и участие в антисоветской организации; по тому же обвинению его семнадцатилетнего брата Валерия отправили в лагерь на 3 года, Шимона Грилюся – на 5 лет.

 

И. Менделевич: "Мне рассказывали, что в тюрьме Юра Вудка не только стремился со всей серьезностью исполнять заповеди, соблюдал субботу и "кашрут", но совершил поистине героический шаг: подобно праотцу Аврааму, сам сделал себе обрезание – в лагерных-то условиях, без малейшей надежды на помощь санчасти".

 

В 1970 году ленинградца Бориса Шилькрота приговорили к 3 годам заключения за распространение материалов против преследования диссидентов; после освобождения он выехал в Израиль. Одессит Исай Авербух вспоминал в Иерусалиме: "Как мыслил я свое будущее? Только сесть в тюрьму за "самиздат". Ничего другого я себе не представлял: это был сознательно выбранный путь. Когда в мою жизнь вошел Израиль, я не думал, что уеду, – кто тогда думал, что можно уехать? Вопрос стоял: за что сидеть? Моя внутренняя переориентация заключалась в том, что я решил сидеть за Израиль, а не за Россию".

 

В конце 1960-х годов примкнули к сионистскому движению Иосиф Бегун, Виктор Польский, Владимир Престин, Владимир Слепак – участники борьбы за выезд из СССР 1970–1980 годов.

 

Еврейские юноши и девушки не знали языка иврит, не было у них молитвенников, но в праздничные дни – чтобы побыть вместе – молодежь приходила к синагоге в своем городе, пела и танцевала до полуночи. Они встречались и на спектаклях еврейских артистов, приезжали из других городов, когда выступали певцы, пианисты или спортсмены из Израиля, с боем доставали билеты, окружали затем плотной толпой, чтобы узнать последние новости.

 

Лето 1966 года приехали из Израиля певица Г. Гил и пантомимист Я. Аркин. Она исполняла песню "Эли, Эли…" на слова израильской парашютистки Ханы Сенеш, и зал, забитый битком, взрывался аплодисментами. Председатель КГБ предложил прекратить выступления израильских артистов, "рассчитанные на возбуждение национальных чувств и эмигрантских настроений"; культурные связи с Израилем – по решению ЦК партии – сократили до минимума.

 

5

 

 

По окончании Шестидневной войны и разрыва дипломатических отношений развернулась антисионистская кампания против сионизма и государства Израиль. В июне 1967 года П. Шелест, глава компартии Украины, говорил на пленуме ЦК: "Сионизм – глубоко реакционное международное движение… Сионизм стремится любыми способами подрывать позиции коммунизма… Эта враждебная идеология находит некоторую почву среди отдельных граждан еврейской национальности".

 

Центральные газеты страны тиражировали статьи и карикатуры в миллионах экземпляров: "Сионизм – это фашизм, прислужник империализма, идеология воинствующего антикоммунизма", "Израиль – расистское государство, осуществляющее геноцид", "международные еврейские организации возглавляют люди, запятнавшие себя сотрудничеством с нацистами…"

 

Возникало ощущение, что у Советского Союза не было более важной цели во внешней политике, чем разоблачение подрывной деятельности сионистов. Сионизм изображали мировым злом, всемирным сатанинством, хорошо организованным и замаскированным, способным подкупить или уничтожить неугодных. Сионизм, сионистский заговор, захват власти во всем мире – эти понятия повторяли содержание "Протоколов сионских мудрецов", которые избегали цитировать из-за их скандальной известности. Следовало подготовить новые книги на смену "Протоколам", – такие работы вскоре появились с согласия, а то и по инициативе партийных идеологов.

 

В 1969 году в Москве опубликовали книгу "Осторожно, сионизм!", тираж 125 000 экземпляров. Ее автор, Ю. Иванов – сотрудник международного отдела ЦК партии, заявил о "тысячелетнем заговоре" евреев для установления господства над миром, и его книга задала тон антисионистской, антиизраильской пропаганде последующих лет.

 

В том же году книга "Осторожно: сионизм!" увидела свет в Киеве на украинском языке – 70 000 экземпляров. Ее трижды издавали на русском языке, дважды – на украинском, переводили на белорусский, таджикский, армянский и другие языки народов СССР, а также на английский, испанский, французский и арабский (общий тираж – 550 000 экземпляров). Директор "Москниготорга" сообщил в ЦК партии о "лицах определенной национальности", которые скупали книгу "Осторожно: сионизм!" для уничтожения.

 

Затем на прилавках магазинов появились книги Е. Евсеева "Фашизм под голубой звездой" и "Сионизм: идеология и политика". Автор сообщал читателям, что сионисты участвовали "в преступлениях гитлеровцев по уничтожению евреев", а сионизм вырос из иудаизма, ибо основы этой религии – утверждал Евсеев – "человеконенавистничество, проповедь геноцида, воспитание властолюбия, воспевание преступных методов достижения власти".

 

Страна переживала продовольственный кризис, разрастались национальные движения, впереди был распад Советского Союза (хотя об этом еще не догадывались), но с маниакальной настойчивостью продолжалась хорошо оплачиваемая антисионистская пропаганда, на которую не жалели времени, сил и денег, – эта пропаганда находила всё новых и новых авторов, а, следовательно, и новых читателей.

 

Достаточно было в книгах и статьях заменить слово "сионист" на "еврей", и эти материалы приобретали ярко выраженную антиеврейскую направленность. Они создавали образ "внешнего и внутреннего врага", бросали тень на всех евреев страны, обвиняя их в неблагонадежности и косвенно оправдывая антиеврейские меры в кадровой политике.

 

Пропаганда оставила след в сознании многих, что выражалось в антисемитских выступлениях, в разрушении памятников на еврейских кладбищах, и – как следствие этого – в массовом выезде евреев из Советского Союза в 1970–1980 годы. Даже письма из Израиля не доставляли адресатам – те письма, на которых были наклеены марки с магендавидом, способные пробудить в получателях сионистские устремления.

 

Из письма в редакцию "Правды":

 

"За последние годы в наших газетах печатаются карикатуры на Израиль с изображением шестиконечной звезды.

 

Есть государства, где беспощадно расстреливают коммунистов, демократов, подавляют всякую свободу. Однако художники не изображают в виде карикатур ни христианского креста, ни исламского, ни других знаков, боясь оскорбить их национальные чувства, а еврейские – можно.

 

Наши предки покоятся под шестиконечной звездой, и я считаю оскорблением их памяти карикатуры на еврейскую звезду. Кровь шести миллионов евреев, истерзанных фашистами под шестиконечной звездой, еще не высохла… Сообщите, будет ли еврейская звезда такой же равноправной, как и другие эмблемы… Ильягуев".

[WildWind]

6

 

 

В 1969 году газета "Известия" опубликовала статью авторов-евреев "Под чью дудку пляшут сионисты": "Воссоединение семьи – дело серьезное. Но вот вопрос: где именно воссоединять распавшуюся семью, на чьей земле – капитализма или социализма?.. Мы предпочитаем быть свободными и счастливыми людьми… под солнцем социализма…"

 

Выезд из Советского Союза противоречил идеологическим установкам Кремля, провозглашавшим торжество ленинской национальной политики, противоречил и утверждениям официальной пропаганды, что жизнь в стране победившего социализма намного лучше, чем в странах капитала. Москва прислушивалась также к протестам лидеров арабских стран, не желавших увеличения еврейского населения Израиля, а потому количество разрешений на выезд постоянно ограничивали. С 1960 по 1963 год выехали в Израиль примерно 800 человек. Протесты во всем мире нарастали, критика на Западе влияла на политику Кремля: в 1964 году выдали 539 разрешений, в 1965 году – 1444.

 

В 1966 году председатель Совета Министров СССР А. Косыгин сообщил на пресс-конференции в Париже (и это опубликовали в "Правде"): "Что касается объединения семей, то если какие-то семьи хотят встретиться или хотят уехать из Советского Союза, то им открыта дорога и никакой проблемы здесь не существует". В 1966 году получили разрешения на выезд 1892 человека, к середине следующего года – 1162; затем разразилась Шестидневная война, разрыв дипломатических отношений с Израилем – тем, кто не успел выехать, аннулировали визы.

 

Летом 1968 года ЦК партии рассмотрел вопрос о возобновлении выезда – "в целях локализации клеветнических утверждений западной пропаганды о дискриминации евреев в Советском Союзе". Постановили выпустить "до 1500 человек" в год, но разрешения выдавать только "лицам преклонного возраста, не имеющим высшего и специального образования". (В 1968 году получили разрешения на выезд 229 человек.)

 

В марте 1970 года демонстрировали по московскому телевидению "антисионистскую пресс-конференцию советских граждан еврейской национальности", в которой участвовало 52 человека. В своем заявлении они восхваляли национальную политику партии в еврейском вопросе и клеймили сонистов: "Мы презираем смехотворные претензии правителей Израиля и их сионистских сообщников в других странах говорить от имени всех евреев… У евреев-тружеников… нет и не может быть ничего общего с сионистскими расистами".

 

Это заявление, опубликованное в газетах, подписали среди прочих министр В. Дымшиц, генерал-лейтенант Д. Драгунский, поэты А. Безыменский, А. Вергелис, Е. Долматовский, академики Г. Будкер, Я. Зельдович, И. Минц, М. Митин, А. Фрумкин, артисты Э. Быстрицкая, М. Прудкин, А. Райкин, режиссер В. Плучек, кинорежиссеры М. Донской и Ю. Райзман, председатель колхоза И. Егудин.

 

Москвич Илья Зильберберг направил открытое письмо участникам пресс-конференции:

 

"Куда же мчитесь вы на рысях, с гиком и свистом, презрев национальные чувства и человеческое достоинство? Что гонит вас? Страх? Но что сегодня грозит вам?.. В худшем случае – недовольная мина чиновника…

 

Это ваша лакейская душонка… погнала вас засвидетельствовать верноподданнические чувства хозяину, припасть к ручке, облобызать сапог и благодарить, благодарить, благодарить. А вознаграждений вам не надо, ибо вы не продаетесь, вы отдаетесь, и в этом уже ваша награда…

 

Насколько же жалки вы, кричащие: "Какое счастье – нет погромов!" А были бы погромы, вас бы умиляло, что не каждый день; а если бы каждый – что при этом не бьют; а били бы – что не до смерти; а до смерти – что не сразу…"

 

Академик И. Кикоин не подписал заявление 52-х евреев и письмо с осуждением А. Сахарова. КГБ докладывал: "Хахам тбилисской религиозной общины И. Давиташвили отказался подписать документ, осуждающий действия израильских государственных деятелей".

 

В марте 1970 года в московской синагоге состоялась Конференция служителей иудейского культа под председательством раввина И. Левина. Выступавшие говорили о свободе вероисповедания в СССР, осуждали "израильскую агрессию" и право руководителей Израиля выступать от имени евреев всего мира; раввины в зале слушали речи и помалкивали.

 

Ход конференции испортил востоковед Михаил Занд, который пришел без приглашения и сказал вовсеуслышание: "У раввинов, находящихся здесь, нет права говорить от имени евреев Советского Союза, многие из которых желают уехать в Израиль. Почему вы не пригласили евреев, которые хотят оставаться евреями? Почему не пригласили других раввинов, у которых есть смелость сказать правду? Я говорю вам: здесь, в Советском Союзе, еврей не может жить как еврей!" М. Занда вывели из синагоги и задержали для расследования инцидента.

 

Хахам Хаим (известный в Кутаиси по имени "га-Катан" – "маленький") уговорил раввинов Грузии не ехать в Москву: "Даже молчаливое присутствие будет означать поддержку политики советского правительства", – и они отсутствовали на той конференции.

 

7

 

 

В 1969 году Верховный Совет СССР ратифицировал "Международную конвенцию по ликвидации всех форм расовой дискриминации". Один из пунктов конвенции определял, что "каждый человек имеет право покидать любую страну, включая собственную, и возвращаться в свою страну".

 

Возможно, это повлияло на политику Кремля: в 1969 году 2979 человек смогли выехать в Израиль.Среди них оказались бывшие заключенные – поэт И. Керлер, Д. Кустанович-Подольская и С. Подольский, Г. и М. Ландман, Д. Хавкин, И. Хорол, И. Шнайдер, Д. Шперлинг. Получил разрешение на выезд и московский студент Я. Казаков, который за полтора года до этого отказался от советского гражданства: "Я еврей, и как еврей считаю своей родиной государство Израиль – родину моего народа…" В марте 1970 года Яков Казаков объявил голодовку у здания ООН в Нью-Йорке, чтобы привлечь внимание к положению евреев в Советском Союзе.

 

Уезжали не только "лица преклонного возраста, не имеющие высшего и специального образования", но и молодые специалисты с высшим образованием, уезжали даже военнообязанные. Это вселяло надежды и подталкивало тех, кто еще недавно сомневался в успехе. Наряду с этим было немало евреев, откровенно враждебных национальному движению, – они ощущали угрозу своему благополучному существованию из-за тех, кто желал покинуть страну. Но большинство еврейского населения оставалось безучастным к проблеме выезда; пройдет немного времени, и им тоже придется решать этот вопрос: ехать или не ехать…

 

В августе 1969 года съехались в Москву сионисты из разных городов, создали Всесоюзный координационный комитет, наметили цели общей деятельности. В ноябре заседание Комитета состоялось под Ригой: обсуждали текущие дела, приняли решение издавать периодический сборник статей "Итон" (в переводе с иврита "Газета").

 

"Итон алеф" ("алеф" – первая буква еврейского алфавита) увидел свет в Риге в феврале 1970 года; его выпускали В. Богуславский и Л. Коренблит (Ленинград), К. Малкин (Москва), И. Менделевич (Рига). В первый номер вошли материалы про армию обороны Израиля, о премьер-министре Г. Меир и восстании в Варшавском гетто, воспоминания В. Жаботинского о И. Трумпельдоре, рассказы о праздниках Пурим и Песах.

 

И. Менделевич: "Для перепечатки статей – а в одну закладку нужно было вложить одиннадцать экземпляров – требовалась тончайшая папиросная бумага. И мы покупали ее с большой осторожностью, боясь вызвать подозрение продавцов… Машинисткам надо платить, а у нас денег не было. Да и не каждой можно доверить. Поэтому печатать приходилось самим, то есть очень медленно… Отпечатанные экземпляры переплетали и отдавали знакомым".

 

Более 200 экземпляров "Итон алеф" размножили фотоспособом и разослали по городам; в мае того же года выпустили следующий сборник "Итон бет" ("бет" – вторая буква еврейского алфавита). В нем поместили Декларацию независимости Израиля, материалы о первом дне Шестидневной войны, интервью с Г. Меир, письма протеста с требованием отпустить в Израиль – под заголовком "Евреи перестают молчать".

 

Собрали материалы для третьего номера, но их конфисковали на обыске, а редакторы сборника вскоре предстали перед судом.

[WildWind]

8

 

 

Это событие случилось в грузинском городе Кутаиси в 1969 году. Группа религиозных евреев подготовила коллективное письмо и решила отправить его в Комитет по правам человека Организации Объединенных наций, главе правительства Израиля и послу Израиля в ООН.

 

Письмо начиналось такими словами: "Мы, восемнадцать верующих еврейских семей Грузии, просим вас помочь нам выехать в Израиль… Мы послали сотни писем и телеграмм – они исчезли, как слезы в песке пустыни. Мы слышим односложные устные отказы, мы не видим письменных ответов, никто ничего не объясняет, судьба наша никого не волнует. Но мы ждем, ибо веруем. .."

 

Один из евреев заявил: "Я поставлю свою подпись, возьму риск на себя, но не хочу, чтобы мои сыновья тоже подписывали это письмо. Я боюсь за них". В ответ на это сказал хахам Хаим Михелашвили: "Я ставлю свою подпись. И два моих сына – тоже. Что случится со мной, то случится и с моими сыновьями". Так же поступил Шабтай Элашвили и включил в список сына и мужа дочери, – согласились подписать письмо 18 человек. Если перевести цифру 18 в буквенное обозначение на иврите, то получится слово "хай" – "живой". "Восемнадцать, – сказал хахам Х. Михелашвили, – это знак удачи", и в список никого больше не добавляли.

 

26 августа 1969 года, на исходе субботы, евреи разошлись по домам после вечерней молитвы, а через малое время восемнадцать семей – мужчины, женщины, дети – тайком вернулись в кутаисскую синагогу. Выставили на улице дозорных, закрыли двери, хахам Х. Михелашвили предложил подписать письмо с указанием имени, фамилии и адреса – город, улица, номер дома.

 

Первым был Шабтай Элашвили, который сказал: "Властелин мира! Из любви к Тебе и из любви к народу Израиля я совершаю это. Помоги нам!" Затем письмо подписывали остальные, и каждый из них решал, на каком месте будет находиться его фамилия. Один поставил подпись под номером три – в честь праотцев Авраама, Ицхака, Яакова; другой выбрал номер пять – Тора состоит из пяти книг; хахам Х. Михелашвили поставил подпись под номером десять – на скрижалях Завета начертаны десять заповедей.

 

Затем восемнадцать человек поклялись перед свитком Торы: никого и ничего не бояться, не отступать от задуманного, что бы там ни было, – зажгли в синагоге все огни и громко запели песню, которую пели евреи при выходе из Египта. "Сумасшедшие… – заволновались женщины. – Потушите свет! Вас же услышат на улице!" – "Это не имеет значения, – сказал хахам. – Письмо уже подписано. Мы поклялись стоять до конца, и пусть они делают, что хотят". Письмо подписали тринадцать евреев из Кутаиси, три из Поти, один из Тбилиси и один из поселка Кулаши.

 

В письме сказано:

 

"Не забыли мы Иерусалим, и руки наши нужны ему.

 

Нас восемнадцать – тех, кто подписал это письмо. Но ошибется тот, кто сочтет, что нас всего восемнадцать: подписей могло бы быть гораздо больше… Ибо с теми, кто молится об Израиле, сотни миллионов – тех, кто не дожил, кто замучен, кого уже нет. В одной шеренге с нами идут и они, непокоренные и вечно живые, передавшие нам традиции борьбы и веры.

 

Вот почему мы хотим выехать в Израиль…

 

Мы будем ждать месяцы и годы, если потребуется – всю жизнь, но не отречемся от веры и надежды своей. Мы верим: молитвы наши дошли до Бога. Мы знаем: призывы наши дойдут до людей. Ибо мы просим немногого: отпустить нас в землю предков".

 

Ш. Элашвили приехал в Москву, прошел без разрешения в посольство Голландии и передал письмо послу. "Это срочно, – сказал он. – Жизнь моих товарищей зависит от этого письма…" Так оно попало за границу.

 

10 ноября 1969 года в синагогу вбежал сын Элашвили и закричал: "Радио… Голда Меир… Голда зачитывала наше письмо!.." Г. Меир прочитала его с трибуны кнесета, и депутаты приняли резолюцию, призывающую все страны уважать "бесспорное право каждого еврея жить на земле своей исторической матери-родины". Письмо восемнадцати грузинских евреев опубликовали крупнейшие газеты мира. Организация Объединенных наций распространила его как официальный документ. Письмо переводили на многие языки и зачитывали на митингах протеста:

 

"Нет страны, приютившей евреев, которую не отблагодарили они трудом своим. Что же получали евреи взамен? Если все жили сносно, евреи в страхе ждали других перемен. И если всем становилось плохо, евреи знали: пришел их смертный час, и тогда прятались или убегали из страны. И кто бежал, начинал всё сначала. И кто не мог бежать, погибал. А кто хорошо спрятался, дожидался других времен…

 

И пусть без приюта брели они по земле – у Бога всем нашлось место. И пусть прах их развеян по миру, память о них жива. В наших жилах – их кровь, слезы наши – их слезы…"

 

Подписавших письмо вызывали на допросы, им угрожали, но через несколько месяцев они отправили второе обращение в ООН: "Мы, восемнадцать верующих еврейских семей Грузии, напоминаем вам, что живы и молимся о возвращении в Израиль… Мы ничего не боимся, ибо, живые или мертвые, мы – дети Израиля. Кто поможет нам?.."

 

В конце концов, после многих волнений восемнадцать грузинских евреев со своими семьями приехали в Израиль. Ш. Элашвили и его семья приземлились в аэропорту Лод в дни праздника Песах 1971 года. Его вынесли из самолета на носилках и отвезли в иерусалимскую больницу, откуда он уже не вышел.

 

Ш. Элашвили похоронили на Масличной горе. В память об этом человеке, которого в Грузии именовали "Моисеем нашего времени", в Иерусалиме назвали площадь – имени Шабтая Элашвили.

[WildWind]

После Шестидневной войны возросла в Польше антисионистская пропаганда, и Л. Треппер, бывший советский разведчик, вспоминал: "17 июня 1967 года первый секретарь польской компартии Гомулка… обрушился с гневными нападками на евреев… и дал ход лозунгу: "Еврейская община – это пятая колонна". В газетах, на телевидении, на собраниях рабочих началась беспрецедентная антисемитская кампания".

 

В стране началось почти поголовное увольнение евреев, что привело к их массовому исходу. К 1970 году в Польше оставалось не более 6000 евреев.

 

***

 

Книги 1967–1970 года, изданные в городах Украины на русском и украинском языках: "Сионизм – орудие империализма", "Государство Израиль – агрессор", "Кому служат сионисты", "Правда о земле обетованной", "Крах иллюзий: правда о жизни в Израиле" и прочие (общий тираж – более 500 000 экземпляров).

 

Из документа ЦК партии: "В 1970–1971 гг. издано 59 книг общим тиражом свыше 2 млн. экземпляров на русском, украинском, литовском, английском, французском, немецком, испанском и арабском языках", "в которых разоблачается реакционная, антисоветская сущность теории и практики современного сионизма".

 

***

 

Председатель украинского колхоза "Дружба народов" И. Егудин сказал на пресс-конференции 52-х евреев: "Недавно наш колхоз посетил Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев. У меня, в еврейском доме, за еврейским столом, обедал Генеральный секретарь Центрального комитета нашей партии. Когда, где, в какой стране это возможно?.."

 

Из ответного письма И. Зильберберга:

 

"Еще бы! – "когда, где, в какой стране это возможно", чтобы Сам (глаза к небу) сел за еврейский стол, не побрезговал, не отвернулся, не зажал нос? Да после этого десять Израилей можно послать к чертовой матери!..

 

Но посмотрели бы вы на себя глазами тех, к кому вы лезете в братья. Окажись вы в тот момент рядом с ними перед экранами телевизора, вы бы прочли на их лицах не только насмешку, издевку, презрение и ненависть – вы бы увидели брезгливость".

 

***

 

В 1970 году в Москве опубликовали роман И. Шевцова "Любовь и ненависть". Герой романа Наум Гельцер, полуеврей, убивает свою мать, а затем и русскую женщину Соню Суровцеву, предварительно ее обесчестив:

 

"Наум был пьян от вожделения. Дикий зверь и домашнее животное уживались в его душе. Сев на кровать и сопя как бык, он прикоснулся к дрожащим сониным плечам. Вздрогнув, как от удара током, она отбежала к стене, истерически крича: "Не смей меня трогать! Не смей меня трогать!"…" Наум Гельцер дает Соне наркотик, парализуя ее волю, убивает и расчленяет тело "северной женщины".

 

В том же романе некий еврей, скрывающийся под именем Аркадия Дубавина, заставляет русскую женщину провести с ним ночь, а затем подает тайные сигналы американской подводной лодке.

 

***

 

Даже к концу 20 века публиковали в России статьи с "разоблачением" теории относительности А. Эйнштейна, которая "оказывает пагубное влияние на неокрепшее сознание юношества… ведет к воспитанию комплекса неполноценности…"

 

"Изложение теории относительности всегда отличалось и отличается запутанностью, неясностью… Поддерживается миф о том, что смысл теории относительности недоступен простым смертным…" – "Теория относительности является идеологической диверсией в материалистической философии, она подрывает основы марксистско-ленинского мировоззрения…"

 

http://www.felixkandel.org/index.php/books/335.html

[WildWind]

Предупреждаю: эту часть пока не читала. Публикую, чтоб прочесть, не забыть, не потерять.

Поэтому своего мнения насчет опубликованного ниже пока не имею.

 

http://www.eleven.co.il/article/15420

 

СОВЕТСКИЙ СОЮЗ. ЕВРЕИ В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ В 1967–85 гг.

 

1.Еврейское национальное движение после Шестидневной войны

2.«Антисионистская» кампания

 

 

 

1. Еврейское национальное движение после Шестидневной войны. Огромную роль в развитии еврейского национального движения сыграла Шестидневная война и вызванное ею резкое усиление антиизраильского курса советских властей во внешней политике и неприкрытый антисемитизм во внутренней. Победа израильской армии способствовала пробуждению национального самосознания у многих тысяч почти совершенно ассимилированных советских евреев. Усиливающийся антисемитизм властей, органов массовой пропаганды, с одной стороны, и растущий антисемитизм широких слоев населения, в том числе и некоторых участников диссидентского движения, с другой, привели многих евреев к выводу о невозможности дальнейшего проживания в СССР.

 

 

Начался процесс национального возрождения, который приобретал различные формы. Десятки тысяч молодых евреев Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, Риги стали приходить к синагогам во время еврейских празд­ников. Росло число евреев, подающих документы на выезд в Израиль, несмотря на малую вероятность получить разрешение. Так, в 1968 г. из СССР в Израиль выехал 231 человек. Отказ в праве на выезд приводил к акциям протеста. 13 июля 1967 московский студент Я. Казаков (родился в 1947 г., с 1969 г. в Израиле) отправил в Президиум Верховного Совета письмо с отказом от советского гражданства. В 1969 г. главы 18 семей грузинских евреев обратились в ООН с просьбой «помочь выехать в Израиль». Это письмо огласила в Кнесете премьер-министр Израиля Голда Меир, в принятой резолюции об обращении к правительству СССР выдвигалось требование свободной эмиграции советских евреев в Израиль. В 1968–70 гг. было отправлено около трехсот личных и коллективных писем, обращенных как к советским властям, так и к западной общественности. Деятельность еврей­ских активистов внутри страны и начавшаяся кампания поддержки советских евреев на Западе вынудили советские власти увеличить выдачу разрешений на выезд в Израиль (так, в 1968 г. выехал 231 человек, в 1969 г. — 3033).

 

 

Активизировалась деятельность сионистских групп в различных городах страны. В 1969 г. предпринимались попытки создать объединенную сионистскую организацию. В Москве 16–17 августа на встрече представителей сионистских групп Риги (Э. Валк, родился в 1944 г., с 1971 г. в Израиле), Москвы (Д. Хавкин, родился в 1930 г., с 1969 г. в Израиле, и В. Свечинский, родился в 1931 г.), Ленинграда (В. Могилевер, родился в 1940 г., с 1974 г. в Израиле), Харькова (Х. Спиваковский, родился в 1927 г.), а также Минска и Тбилиси было принято решение о создании Всесоюзного координационного комитета. Следующая встреча произошла в Риге 8–9 ноября 1969 г. В ней участвовали: от Москвы — В. Свечинский; от Ленинграда — Д. Мааян (Д. Черноглаз; родился в 1939 г.); от Киева А. Геренрот (родился в 1940 г.); от Риги — Б. Мафцер. Было решено выпускать самиздатский еврейский журнал (см. Самиздат).

 

 

Почти не получая на первых порах помощи из-за границы, еврейские активисты развернули в довольно широких масштабах изучение иврита, еврейской истории, выпуск учебной литературы. В 1970 г. в Ленинграде в 12 ульпанах на дому изучали иврит и историю более ста человек. В 1968 г. ряд таких ульпанов организовал в Риге приехавший из Ленинграда А. Шпильберг (родился в 1938 г., с 1973 г. в Израиле). В Риге в эти годы иврит преподавали люди, изучавшие его в довоенных еврейских школах, например, И. (Э.) А. Дейфт (1914–94, в Израиле с 1991 г.), который в течение 1960–80-х гг., по возвращении из ссылки, с большим риском обучал ивриту группы готовившихся к отъезду в Израиль. Первые ульпаны в Москве появились в 1969–70 гг. Одним из первых преподавателей иврита был М. Палхан (родился в 1939 г.; в Израиле с 1971 г.), который преподавал в четырех группах. Преподаватели и ученики ощущали нехватку учебной литературы. Положение несколько улучшилось после того, как И. Шмерлер (Шамир, родился в 1948 г., в Израиле с 1969 г.) сумел напечатать в типографии Новосибирска около тысячи экземпляров учебника «Элеф миллим».

 

 

В конце 1960 г. растет распространение еврейского самиздата. В феврале 1970 г. в Риге вышел в свет первый журнал еврейского самиздата — «Итон» (редакторами и составителями были И. Менделевич, родился в 1947 г., в Израиле с 1981 г.; Л. Коренблит, родился в 1921 г., в Израиле с 1973 г.). После выхода двух номеров материалы третьего номера были конфискованы, и журнал прекратил существование (подробнее см. Самиздат. Еврейский самиздат).

 

 

Многочисленные необоснованные отказы в разрешении на выезд (в 1970 г. в Израиль из СССР выехало лишь 999 человек) привели группу еврейских активистов к мысли о похищении самолета. Летчик М. Дымшиц (родился в 1927 г., с 1979 г. в Израиле) предложил одному из руководителей ленинградской сионистской организации Г. Бутману (родился в 1932 г., с 1979 г. в Израиле) сесть с группой в небольшой самолет в Ереване и заставить пилота посадить его в Турции. Затем Г. Бутман предложил комитету сионистских организации идею «захватить огромный лайнер, все пассажиры которого будут наши», угнать самолет в Швецию и организовать пресс-конференцию, рассказать всему миру о тяжелом положении евреев в СССР и об их готовности пойти на «смертельный риск ради выезда в Израиль». Большинство членов комитета не поддержало эту акцию, но несмотря на это, подготовка операции началась. В Ленинграде, Риге и Кишиневе был подобран состав участников операции, но в результате решительного возражения комитета сионистской организации Г. Бутман отказался от проведения этой акции. Ее задумала осуществить группа еврейских активистов во главе с Э. Кузнецовым (родился в 1939 г., с 1979 г. в Израиле), планировавшая захватить небольшой самолет «Ан-2» во время его рейса в Приозерск, затем М. Дымшиц должен был пилотировать самолет в Швецию. 15 июня 1970 г. в аэропорту «Смольный» под Ленинградом и в Приозерске были арестованы одиннадцать человек по подозрению в попытке захвата самолета. Вслед за тем в 1970 г. в Риге, Ленинграде, Кишиневе и других городах были арестованы десятки еврейских активистов. 24 декабря 1970 г. судебная коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила М. Дымшица и Э. Кузнецова к смертной казни за «измену родине», И. Менделевича к 15 годам лишения свободы, А. Хноха (родился в 1944 г., в Израиле с 1979 г.) к 13 годам, А. Альтмана (родился в 1941 г.) к 12 годам, Сильву Залмасон (родилась в 1944 г.) и Б. Пэнсона (родился в 1946 г., с 1979 г. в Израиле) к 10 годам. Этот приговор вызвал бурную волну протестов мировой общественности, в которых приняли участие даже компартии ряда стран свободного мира. Такая реакция в мире, а также протесты еврейских активистов и диссидентов внутри страны вынудили власти заменить приговор о смертной казни М. Дымшицу и Э. Кузнецову на 15 лет заключения, И. Менделевичу срок заключения был сокращен до 12-ти, А. Хноху и А. Альтману — до 10-ти лет. На следующих «самолетных» процессах перед судом предстали люди, не имевшие прямого отношения к попытке угона самолета. Так, 20 мая 1971 г. на втором самолетном процессе Г. Бутман был приговорен к 10 годам лишения свободы, Л. Каминский (родился в 1930 г., с 1975 г. в Израиле) и А. Ягман (родился в 1940 г.) — к пяти годам, Л. Коренблит — к семи годам. Ленинградские процессы, а также последовавшие за ними Рижский (24–27 мая 1971 г.) и Кишиневский (21–26 июня 1971 г.) процессы должны были по замыслу их устроителей нанести удар по еврейскому национальному движению, по существу — покончить с ним. На Рижском процессе А. Шпильберг был приговорен к трем годам лишения свободы, Рут Александрович (родилась в 1947 г.) — к двум годам. На Кишиневском процессе Д. Мааян (Черноглаз) был приговорен к пяти годам лишения свободы, А. Гольдфельд (родился в 1946 г.) — к четырем годам лишения свободы, А. Гальперин (родился в 1946 г.) — к двум годам и шести месяцам. Остальные обвиняемые получили более мягкие приговоры. В 1971 г. процессы над еврейскими активистами проходили: в мае 1971 г. в Свердловске. В. Кукуй (родился в 1938 г.) был приговорен к трем годам лишения свободы; 22–24 июня 1971 г. в Одессе Рейза Палатник (1936–95; с 1972 г. в Израиле) — к двум годам.

[WildWind]

Однако покончить с еврейским движением путем преследований советским властям не удалось. Активисты находили новые формы борьбы за выезд. Так, в феврале 1971 г. большая группа белорусских «отказников» организовала в Минске демонстрацию у здания МВД Белоруссии с требованием отпустить их в Израиль. 24 февраля 1971 г. у здания приемной Президиума Верховного Совета СССР 26 еврейских активистов из различных городов объявили голодовку, требуя разрешения на выезд в Израиль и официального признания права на репатриацию для советских евреев. Голодовка закончилась после обещания одного из помощников председателя Президиума Верховного Совета Н. Подгорного создать комиссию для изучения проблемы эмиграции.

 

 

Борьба еврейских активистов встречала растущую поддержку у евреев внутри страны и у мировой общественности. Положению советских евреев была посвящена Всемирная конференция еврейских общин в конце февраля 1971 г. в Брюсселе, потребовавшая от советских властей свободы эмиграции евреев, устранения препятствий для развития еврейской культуры и прекращения антисемитской политики в СССР. Совместные усилия (внутри страны и извне) принесли результаты — советские власти в 1971 г. выдали большое число выездных виз (выехало 13 022 еврея).

 

 

В 1971–72 гг., несмотря на чинимые властями препятствия, увеличилось число групп изучения иврита; так, в Москве В. Престину (родился в 1934 г., с 1988 г. в Израиле), П. Абрамовичу (с 1988 г. в Израиле) и В. Польскому удалось официально зарегистрироваться в качестве преподавателей. Но с 1972 г. власти под различными предлогами (отсутствие программы преподавания иврита в СССР, несоответствие интересам государства, неквалифицированность учителей) отказывали в регистрации преподавателям иврита; начались преследования учителей: обыски с конфискацией учебных материалов, увольнения с работы и запугивание учеников.

 

 

В СССР появилось новое явление — отказ: тысячи людей, получивших отказ в просьбе о разрешении на выезд или заявивших о своем желании уехать, теряли работу и рассматривались властями и большинством населения как отщепенцы. Многие из отказников занялись национальным самообразованием, углубленным изучением иврита и еврейской истории, а некоторые стали религиозными (ба‘алей тшува). Ученые объединялись для сохранения своей профессиональной квалификации. Весной 1972 г. А. Воронель (родился в 1931 г., с 1975 г. в Израиле) и В. Яхот (родился в 1919 г., с 1975 г. в Израиле) организовали в Москве семинар по коллективным явлениям. На первых заседаниях семинара присутствовало всего несколько человек, но постепенно число его участников выросло. Семинар получил международную известность, на его заседания приезжали ученые из США, Англии, Франции и других стран. В 1973 г. по предложению ректора Тель-Авивского университета профессора Ю. Неемана несколько участников семинара — М. Азбель (родился в 1932 г., в Израиле с 1977 г.), А. Воронель, М. Гитерман (родился в 1931 г., с 1974 г. в Израиле) прочитали по телефону лекции по физике для студентов Тель-Авивского университета.

 

 

В июне 1973 г. семь участников семинара: М. Азбель, А. Воронель, М. Гитерман, В. Браиловский (родился в 1935 г., с 1987 г. в Израиле), Б. Айбиндер (родился в 1940 г., с 1973 г. в Израиле), А. Лунц (родился в 1924 г., с 1976 г. в Израиле), Д. Рагинский объявили 15-дневную голодовку протеста против отказов, которую поддержал Запад. В скором времени пять участников голодовки получили разрешение на выезд. В 1975 г. в США вышел сборник докладов, подготовленных к международному заседанию семинара в 1974, проведение которого советские власти запретили. С 1976 г. раз в месяц проводились занятия семинара по гуманитарным темам.

 

 

В октябре 1972 г. вышел первый номер журнала «Евреи в СССР» (с подзаголовком: «Сборник материалов по истории, культуре и проблемам евреев СССР»), ставивший своей целью освещение различных аспектов жизни советских евреев. Первыми редакторами журнала были А. Воронель и В. Яхот. В публикуемых материалах осмыслялась роль советских евреев в современном мире, проблема их самоидентификации, причины роста национального самосознания в конце 1970-х гг. у ассимилированных советских евреев. Во вступительной статье первого номера журнала составители писали: «Мы решили начать систематическое изучение проблемы, применяя при исследовании критерии научной добросовестности, к которым привыкли в нашей профессиональной деятельности» (подробнее о журнале «Евреи в СССР» см. Самиздат. Периодические издания еврейского самиздата, их редакторы и составители).

 

 

В 1972–73 гг. росло число разрешений на выезд: в 1972 г. выехали 31 681 человек, в 1973 г. — 34 733. В 1974 г. по израильским визам выехали 20 628 человек, но 3874 (18,3%) из них поехали не в Израиль. В 1971–76 гг. тысячи советских евреев приняли участие в различных акциях протеста (например, письмо, подписанное 531 грузинским евреем, генеральному секретарю ООН У Тану заканчивалось словами «Израиль или смерть»). 22 ноября 1972 г. объявили голодовку 23 еврея с требованием разрешить выезд в Израиль всем желающим, а также освободить арестованных за желание выехать в Израиль. Все участники этой акции были арестованы в здании телеграфа и приговорены к 15-суточному заключению. В сентябре 1972 г. за подписью 500 евреев было направлено «обращение к советским руководителям», от которых требовали прекратить выдачу отказов и увольнения с работы лиц, подавших документы на выезд, а также отменить введенное правило о выплате денег за обучение в вузах «для желающих выехать из страны».

[WildWind]

В 1972–75 гг. проходили процессы над евреями, которые отказывались проходить военную службу из-за опасения попасть затем в многолетний отказ по соображениям секретности. В 1972 г. за отказ явиться на военные сборы еврейские активисты Г. Шапиро и М. Нашпиц (родился в 1948 г., с 1986 г. в Израиле) были приговорены к одному году лишения свободы. За отказ от прохождения военной службы были приговорены: в сентябре 1973 г. — М. Луцкер из Киева — к двум годам лишения свободы; летом 1975 г. — Я. Винаров из Киева и А. Малкин (родился в 1954 г., в Израиле с 1978 г.) — к трем годам; в сентябре 1975 г. А. Сильницкий (родился в 1952 г., в Израиле с 1979 г.) из Краснодара — к трем годам. Весной 1976 г. парламентарии восьми европейских стран на встрече в Брюсселе осудили практику призыва в советскую армию евреев, подавших документы на выезд в Израиль.

 

 

Демонстрации и голодовки протеста еврейских активистов продолжались, и власти прибегли к репрессиям. Так, 24 февраля 1976 г. пять еврейских активистов вышли на демонстрацию в Москве у здания Библиотеки имени В. Ленина с требованием разрешить всем желающим евреям уехать в Израиль (в руках у участника демонстрации М. Нашпица был плакат «Визы вместо тюрем»). Участвовавшие в демонстрации М. Нашпиц и В. Цитлёнок (родился в 1944 г.) в мае 1976 г. были приговорены к пяти годам ссылки.

 

 

18 октября 1976 г. в приемную Президиума Верховного Совета пришли 13 евреев с требованием объяснить причины отказа. Не получив ответа, они на следующий день вновь пришли, но через несколько часов были схвачены милицией, вывезены за город, избиты, а двое арестованы; освобождены из тюрьмы лишь после полуторамесячного заключения.

 

 

Многие государственные деятели США, желая помочь советским евреям в борьбе за выезд, решили вопрос о предоставлении СССР статуса наибольшего благоприятствования в торговле с США увязать с положением советских евреев. Они требовали прекращения преследований евреев и свободы выезда. Сенатор Г. Джексон и член палаты представителей Ч. Вэник предложили принять закон о предоставлении СССР статуса наибольшего благоприятствования в торговле, но с поправкой, в которой говорилось, что этот статус будет предоставлен только при условии предоставления советским евреям свободы выезда. 1 сентября 1974 г. письмо с поддержкой поправки подписали 83 еврея из Москвы, Киева, Ленинграда и других городов. В январе 1975 г. поправка сенатора Джексона члена палаты представителей Ч. Вэника и была принята конгрессом и сенатом США, а с конца 1975 г. некоторые политические деятели США, в первую очередь Г. Киссинджер, стали утверждать, что поправка отрицательно сказывается на положении советских евреев. В ответ на это 70 еврейских активистов из различных городов СССР подписали письмо, в котором выражалась поддержка поправке.

 

 

Резко увеличилось число отказников, а неопределенность сроков отказа сделала это явление массовым. Отказники, изучавшие еврейскую историю, культуру, иудаизм, иврит, понимали, что углубленное изучение еврейской культуры необходимо и многим ассимилированным советским евреям и оно будет способствовать возрождению национального самосознания, что сократит отъезд по израильским визам в другие страны. Активисты еврейского движения спорили по вопросу, что более важно в их деятельности — борьба за репатриацию, сопровождавшаяся демонстрациями, публичными голодовками, письмами протеста, или углубленное изучение еврейской истории, языка и иудаизма. С ростом интереса к еврейской культуре в качестве приложения к журналу «Евреи в СССР» в мае 1975 г. стали издавать «Тарбут». С 1976 г. «Тарбут» стал выходить как отдельное издание.

 

 

В середине 1970-х гг. в Москве стали проводиться семинары по еврейской истории и культуре (первый руководитель — В. Рубин /см. И. Рубин/, после его отъезда в 1976 г. Израиль — А. Май, родился в 1923 г., с 1987 г. в Израиле), молодежный семинар по изучению основ еврейской истории и религии, юридический семинар, семинар по изучению Государства Израиль. В конце 1974 г. – начале 1975 г. в Ленинграде 12 художников-евреев, интересовавшихся национальной проблематикой, создали группу «Алеф», в которую вошли Е. Абезгауз (1939–2008), А. Манусов (родился в 1947 г.), А. Раппопорт (родился в 1933 г.), Саша Окунь, Татьяна Корнфельд (родилась в 1948 г.) и др. Группа организовывала выставки на квартирах в Москве и Ленинграде.

 

 

Летом 1975 г. в Хельсинки был подписан Заключительный акт совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. СССР был вынужден подписать соглашение, в котором говорилось о соблюдении основных прав человека. Страны свободного мира и правозащитные организации начали требовать от СССР соблюдения всех пунктов этого документа. В Москве в мае 1976 г., а затем и в других городах стали возникать общественные группы по наблюдению за соблюдением Хельсинкских соглашений в области прав человека. Инициаторами создания группы в Москве были Н. Щаранский и В. Рубин (см. выше), хотя многие участники еврейского национального движения считали, что еврейские активисты не должны вступать в подобные группы и заниматься диссидентской деятельностью. Состоявшаяся 17–19 февраля 1976 г. в Брюсселе вторая Всемирная конференция еврейских общин, на которой присутствовало 1200 делегатов из 32 стран, наряду со свободой репатриации потребовала и свободы развития еврейской культуры в СССР. В феврале 1976 г. еврейские активисты начали подготовку к симпозиуму «Еврейская культура в СССР. Состояние и перспективы». В марте в Москве был образован оргкомитет симпозиума из нескольких членов во главе с В. Файном (родился в 1931 г., с 1977 г. в Израиле); комитет затем был расширен до 30 человек и включил в себя представителей от Ленинграда, Риги, Вильнюса и других городов.

[WildWind]

Меморандум о симпозиуме и приглашения принять в нем участие были разосланы в различные советские учреждения, а также ученым и общественным деятелям за рубежом. В программе симпозиума значилось 27 докладов, половину которых должны были сделать зарубежные участники. 17 ноября 1976 г. оргкомитет провел пресс-конференцию, посвященную предстоящему симпозиуму. Резко отрицательное отношение советских властей к предстоящему симпозиуму выразилось в публикации 22 ноября в газете «Известия» статьи под названием «Формула предательства», а 23 ноября 1976 г. прошли обыски у активистов еврейского движения с конфискацией материалов симпозиума. 24 ноября ТАСС заявил, что организаторы симпозиума «разжигают рознь» между народами СССР. Продолжились обыски и аресты еврейских активистов в городах СССР, где велась подготовка к симпозиуму. Всех иногородних участников симпозиума задержали, и они не попали в Москву. Многим зарубежным участникам было отказано во въездных визах. 21 декабря 1976 г., в день открытия симпозиума, большинство его участников было арестовано. Однако в симпозиуме участвовали около ста человек, в том числе А. Сахаров.

 

 

В знак солидарности с симпозиумом во многих странах прошли конференции, посвященные проблеме еврейской культуры в СССР. К Белградской встрече стран-участниц Хельсинской конференции была подготовлена так называемая «Синяя книга», в которой были зафиксированы тысячи случаев нарушений со стороны СССР положений Заключительного акта Хельсинкской конференции в отношении советских евреев (в нее вошла «Белая книга» — сборник документов о подготовке и проведении Московского симпозиума). Но несмотря на широкое международное осуждение СССР за нарушение прав человека, советские власти в 1977–78 гг. ужесточили мероприятия по подавлению различных форм оппозиционного движения в стране, в том числе и еврейского. 22 января 1977 гг. по советскому телевидению прошел фильм «Скупщики душ», авторы которого показывали еврейских активистов как аморальных людей, «подкупленных международным сионизмом и империализмом». Среди них упоминался Н. Щаранский, которого вскоре (15 марта 1977 г.) арестовали по обвинению в «шпионаже» и «измене родине» (статья 64 УК РСФСР). После длившегося 18 месяцев следствия, во время которого представителям КГБ не удалось сломить Н. Щаранского, 4 июля 1978 г. начался судебный процесс. Н. Щаранский был вынужден сам себя защищать, так как власти не разрешили его защиту адвокату, которого выбрали родственники, а от адвоката, навязанного ему следственными органами, Н. Щаранский отказался. 14 июля 1978 г. он был приговорен к 13 годам лишения свободы.

 

 

28 июня 1977 г. по обвинению в тунеядстве был приговорен к двум годам ссылки преподаватель иврита И. Бегун (родился в 1932 г., в Израиле с 1987 г.). 28 июня 1978 г. его вновь судили по обвинению в нарушении правил о ссыльных и приговорили к трем годам ссылки. 1 июня 1978 г. в Москве прошла серия актов протеста. В центре города супруги Мария и В. Слепак стояли на балконе своей квартиры с плакатом «Отпустите нас к сыну в Израиль». Известная еврейская активистка Ида Нудель, оказывавшая большую помощь узникам Сиона и их близким, прикрепила к окну балконной двери плакат «КГБ — отдай визу в Израиль». Милиционеры и сотрудники КГБ ворвались в их квартиры, плакаты были разорваны, демонстранты арестованы. За «злостное хулиганство» 21 июня 1978 г. И. Нудель была приговорена к четырем годам ссылки, В. Слепак получил пять лет, Мария Слепак — три года ссылки.

 

 

Жестокие меры властей, направленные на подавление политической активности евреев, способствовали росту интереса к еврейской культуре и истории; создавались новые формы национальной жизни (еврейские детские сады, воскресные школы, фестивали и конкурсы еврейской песни, пуримшпили, совместные встречи национальных праздников).

 

 

Одной из важнейших сфер деятельности в области еврейской культуры оставалось изучение иврита. В конце 1970-х – начале 1980-х гг. в Москве было около 100 учителей иврита, обучавших одновременно более тысячи человек, в том числе П. Абрамович, В. Престин и В. Фульмахт (родился в 1945 г., с 1988 г. в Израиле). Во многих городах по всей стране функционировали группы по изучению иврита. С 5 по 11 марта 1979 г. в Москве была проведена Неделя иврита (около тысячи участников), были прочитаны доклады об иврите, о древней и современной израильской литературе и др.

 

 

В 1978–80 гг. выходил журнал «Наш иврит», посвященный проблемам изучения иврита в СССР; в 1978 г. был опубликован «Сборник документов про иврит».

 

 

Учителя иврита подвергались преследованиям со стороны властей, обучали языку при нехватке самых необходимых учебных материалов. В конце 1978 г. был организован семинар по еврейской культуре в Ленинграде (руководитель Г. Канович, родился в 1934 г.; с 1980 г. в Израиле); занятия проводились на квартирах и собирали по 50–80 человек. Были прочитаны лекции по истории евреев России и Польши, по истории антисемитизма. Иногда выступали лекторы из-за границы или из других городов СССР. Семинары по изучению еврейской истории и культуры действовали также в Москве, Риге и Кишиневе.

 

 

В 1979 г., несмотря на то, что издание еврейских журналов «Евреи в СССР» и «Тарбут» было прекращено из-за преследований со стороны советских властей (см. ниже), а также из-за отъезда в Израиль их редакторов и изда­телей, самиздат продолжался. Выходили журналы «Наш иврит» (см. выше), «Евреи в современном мире», «Выезд в Израиль: право и практика», и др.

 

 

В конце 1970-х – начале 1980-х гг. одним из основных центров деятельности еврейского движения вновь становится Рига. В 1979–86 гг. в Риге выходил журнал «Хаим», в 1979–80 гг. сборник «Дин у-мециут» («Закон и действительность»; шесть номеров).

 

 

В 1970-е гг. во многих городах среди участников еврейского движения, преподавателей иврита появились первые ба‘алей тшува, пришедшие разными путями к религии. Одним из первых религиозных активистов был З. Вагнер (родился в 1951 г.), присоединившийся к движению Хабад. В 1973–74 гг. в его квартире собиралась группа по изучению Торы. Большую роль в распространении иудаизма в России сыграл И. Эссас (родился в 1946 г.; в Израиле с 1986 г.), выступавший на всех еврейских мероприятиях с докладами об иудаизме. Постепенно вокруг него образовалась группа приверженцев (около 15 человек), которые с 1979 г. под его руководством регулярно занимались изучением иудаизма. В том же году З. Шахновский (родился в 1944 г., с 1990 г. в Израиле) организовал еще одну группу по изучению Торы. В 1979 г. в Москве была создана религиозная воскресная школа для еврейских детей. В Ленинграде первыми религиозными активистами были И. Коган (родился в 1946 г., с 1986 г. в Израиле) и Г. Вассерман (родился в 1950 г.), организовавшие в конце 1970-х гг. семинар по изучению Торы. И. Эссас, Г. Вассерман и их последователи были идейно близки к движению Агуддат Исраэль.

[Алесь]

В 70-е годы и вплоть до перестройки наше поколение жило в обстановке тотального контроля со стороны партийных организаций и госбезопасности. «Шаг влево, шаг вправо» бывал немедленно замечен и почти всегда карался. Рост карьеры никогда не происходил естественно и спонтанно. Он либо инициировался упомянутыми инстанциями, либо активно поддерживался ими, либо просто утверждался, но никогда не проходил мимо них. Избежать контактов с идеологическими организациями и с «компетентными органами» для активно работающего человека, да и просто для большинства интеллигентных людей, было невозможно. Контакты же эти всегда означали либо давление и ограничения, либо предложение той или иной формы закулисного сотрудничества. Вынужденные отступления и уступки были естественны, при столь же естественном внутреннем нежелании идти на уступки, подчинение или сотрудничество. Здесь и лежал выбор.

Паранойя...паранойя...

А я маленький такой)))

 

Ну нет другого коммента...

[WildWind]

В ряде крупных городов создалась новая еврейская община (со своим образом жизни, с праздниками, обычаями, новыми видами культурной деятельности). Так, первый фестиваль ивритской песни проходил весной 1978 г. под Москвой в Овражках, на нем присутствовали 250–300 человек, а на фестивале 1980 г. — около 1200 человек. Появились постоянные самодеятельные ансамбли ивритской песни. С 1977 г. в Москве в праздник Пурим на квартирах разыгрывались пуримшпили, носившие актуальный характер. Авторами текстов первых пуримшпилей, организаторами фестивалей ивритской песни были М. Нудлер (родился в 1946 г., с 1980 г. в Израиле) и Л. Вольвовский (родился в 1942 г.). В Ленинграде на представлениях пуримшпилей собирались сотни людей. Режиссером пуримшпилей был Л. Кельберт (родился в 1944 г., с 1987 г. в Израиле), создавший еврейскую театральную группу, ставившую спектакли на русском и иврите. С 1977 г. в Москве функционировал еврейский детский сад под руководством Е. Цирлина. В Риге в начале 1980-х гг. пуримшпили приходилось играть 2–3 раза за вечер, так как желающих посмотреть представление было намного больше, чем позволяло помещение.

 

 

1979 г. был годом наибольшего числа (51 333 человек) выехавших из СССР (до перестройки). Резкое ухудшение международных отношений, наступившее после ввода советских войск в Афганистан в декабре 1979 г., ознаменовало конец политики детанта и дало возможность советским властям расправиться со всеми видами оппозиционной деятельности без оглядки на реакцию мирового сообщества. Ужесточению внутренней политики способствовало также усиление влияния группы председателя КГБ Ю. Андропова, который считал необходимым подавить все виды оппозиционной деятельности жестокими мерами. Резко сократилась выдача разрешений на выезд в Израиль: в 1981 г. выехало 9448 человек (из них поехало в Израиль 1767); в 1982 г. — 2760 (в Израиль — 750); в 1983 г. — 1314 (в Израиль — 861); в 1984 г. — 896 (в Израиль — 340); в 1985 г. — 1140 (в Израиль — 348). Советская почта перестала принимать приглашения, посланные из Израиля, поэтому сократилась подача документов на выезд. КГБ ужесточил гонения на еврейское движения (преследовались группы, изучавшие религию, иврит, подавлялись все виды культурной деятельности, разгонялись еврейские детские сады и запрещалось проведение любых мероприятий, в том числе фестивалей еврейской песни).

 

 

В начале 1980-х гг. прошли процессы над еврейскими активистами в Москве. 17–18 июня 1981 г. суд приговорил В. Браиловского, одного из редакторов журнала «Евреи в СССР», к пяти годам ссылки. 9 декабря 1981 г. за «сопротивление властям» к году тюремного заключения был приговорен Б. Чернобыльский. В октябре 1983 г. за «антисоветскую агитацию и пропаганду» к семи годам тюремного заключения и пяти годам ссылки был приговорен И. Бегун. Чтобы покончить с преподаванием иврита, власти не только угрожали учителям и ученикам, но и проводили обыски с конфискацией учебной и религиозной литературы. Было арестовано несколько преподавателей иврита. 19 декабря 1984 г. к трем годам тюрьмы якобы «за употребление наркотиков» был приговорен Ю. Эдельштейн, причем следственные органы пытались утверждать, что некоторые религиозные обряды иудаизма требуют употребления наркотиков. 24 июля 1984 г. «за злостное хулиганство» был приговорен к 18 месяцам ссылки А. Холмянский (родился в 1950 г., с 1988 г. в Израиле), во время обыска его квартиры был «обнаружен» подброшенный револьвер с патронами. Мужественное поведение находящегося под следствием Холмянского (он отрицал обвинение, держал многодневную голодовку и подвергался искусственному кормлению) заставило советские власти отступить и изменить статью, по которой его обвиняли.

 

 

Желая покончить с любыми формами еврейского движения, власти шли на провокации и подлоги. Наиболее жестоким преследованиям подвергались еврейские активисты на Украине. 27 мая 1981 г. к трем годам тюрьмы по обвинению в злостном хулиганстве был приговорен В. Кислик (родился в 1935 г., с 1989 г. в Израиле); 21 июля 1981 г. к четырем годам по обвинению в хранении оружия и наркотиков — С. Зубко. В 1983 г. прошел ряд арестов в Киеве. В декабре 1984 г. И. Беренштейн (родился в 1937 г., с 1987 г. в Израиле) получил четыре года тюрьмы, где по наущению КГБ уголовники порезали ему бритвой глаза. Процессы над еврейскими активистами прошли по различным городам Украины: в Одессе 19 ноября 1984 г. к трем годам заключения был приговорен Я. Левин (родился в 1959 г., в Израиле с 1987 г.), 4 февраля 1985 к трем годам — М. Непомнящий (родился в 1931 г., в Израиле с 1987 г.); в Харькове 13 ноября 1981 к трем годам заключения — А. Парицкий, 30 июня 1983 г. к трем годам заключения — Ю. Тарнопольский.

[WildWind]

В тяжелых условиях гонений начала 1980-х гг. ленинградские еврейские активисты не прекращали свою деятельность и разнообразили ее формы. Так, 50 евреев Ленинграда в октябре 1984 г. в письме Верховному Совету СССР выразили протест против публикации в «Известиях» антисемитской статьи и провели кампанию протеста против публикации книги Л. Корнеева «Классовая сущность сионизма» (Киев, 1982). Созданное в июле 1982 г. Ленинградское общество по изучению еврейской культуры (ЛОЕК) предполагало действовать в следующих направлениях: «...изучение еврейских языков; изучение истории еврейского народа; изучение еврейского фольклора (народной песни и танца), театральная студия; изучение обычаев и традиций еврейского народа, изучение еврейскую литературы...». Членами-учредителями общества стали 50 человек, почти все отказники. Председателем общества был избран Я. Городецкий (родился в 1948 г., с 1986 г. в Израиле). Несмотря на то, что в программных документах общества и в заявлениях его учредителей неоднократно подчеркивалось, что деятельность общества «полностью соответствует задачам национально-культурного строительства СССР», ему было отказано в регистрации. Еврейские активисты из Ленинграда решили издавать журнал как орган ЛОЕКа. Инициаторами издания и редакторами первого номера «Ленинградского еврейского альманаха» (ЛЕА) были Я. Городецкий, Э. Эрлих и Ю. Колкер (родился в 1946 г.). С сентября 1982 г. по декабрь 1985 г. было вышли восемь номеров журнала (подробнее см. Самиздат). Семинарами по еврейской культуре в эти годы руководил М. Бейзер (родился в 1950 г., с 1987 г. в Израиле), он же ввел оригинальную форму еврейской просветительской деятельности — экскурсии по еврейским местам Ленинграда, оформленные потом в книгу (сначала в еврейском самиздате, затем — в издательстве «Библиотека-Алия», Иерусалим, 1990). С 1982 г. евреи Ленинграда на одной из могил на еврейском Преображенском кладбище стали отмечать День Катастрофы. С 1982 г. в Ленинграде функционировала еврейская воскресная школа, изучался иврит во многих ульпанах, в том числе религиозных. Еврейские активисты организовывали демонстрации за право выезда, отправляли коллективные письма протеста, отказывались от советского гражданства и т. д. В мае 1984 г. В. Лифшиц (родился в 1941 г.) вышел на площадь перед городским советом Ленинграда с плакатом «Освободите меня от советского гражданства».

 

 

Власти ответили на подъем еврейской деятельности в Ленинграде преследованиями и арестами. 5 августа 1981 г. Е. Лейн (родился в 1939 г., с 1989 г. в Израиле) был приговорен к двум годам тюрьмы; еврейскую активистку Надежду Фрадкову (родилась в 1947 г.) неоднократно помещали в психиатрические лечебницы, а в декабре 1984 г. приговорили к двум годам тюрьмы. 8 августа 1985 г. был приговорен к трем годам тюрьмы известный еврейский активист Р. Зеличёнок (родился в 1936 г.).

 

 

Основным центром деятельности еврейского национального движения оставалась Москва. Так, 25 февраля 1981 г. еврейские активисты из Москвы и других городов (127 подписей) обратились к 26-му съезду КПСС с письмом, в котором говорилось об отсутствии еврейской культуры, о тяжелом положении евреев и содержался призыв дать евреям свободу выезда. В октябре 1982 г. 82 еврейские семьи из Москвы обратились во Всесоюзный ОВИР, а затем в Верховный Совет с протестом против немотивированных отказов. Большая группа подписавших письмо организовала коллективное шествие в Верховный Совет и ОВИР. В октябре 1984 г. около 200 семей из Москвы и Ленинграда обратилось к президенту Израиля Х. Герцогу с призывом осудить антисемитские преследования в СССР. Множество писем и обращений было направлено в различные советские и международные инстанции, организовывались голодовки в защиту узников Сиона. Одной из форм борьбы за выезд, получившей распространение в середине 1980-х гг., было движение граждан Израиля. Сотни еврейских активистов из Москвы, Ленинграда и других городов обращались в Верховный Совет с заявлениями об отказе от советского гражданства. Израиль предоставлял им сертификат о гражданстве. Активисты движения Б. Чернобыльский, Л. Юзефович (родился в 1949 г., в Израиле с 1987 г.), Л. Прайсман (родился в 1949 г., в Израиле с 1985 г.) требовали, чтобы СССР относился к ним как к израильским гражданам, чтобы на судебные процессы над израильскими гражданами в СССР допускались израильские адвокаты, чтобы при посольстве Нидерландов в Москве был открыт культурный центр для израильских граждан. 140 человек подписали в 1984 г. петицию в Верховный Совет, в которой заявили, что, являясь израильскими гражданами, они не могут участвовать в выборах в Верховный Совет.

[WildWind]

В 1984 г. в Москве начало действовать еврейское женское движение. Его целью было показать мировой общественности, в каких тяжелых условиях живут семьи отказников в СССР: они находятся под давлением со стороны КГБ, дети часто сталкиваются в школах с настоящим остракизмом. Движение устраивало пресс-конференции с западными журналистами, отправляло письма протеста, устанавливало связь с женскими организациями свободного мира и т. д. Активистками движения были Алла Прайсман (родилась в 1956 г., в Израиле с 1985 г.), Роза Горелик (Финкельберг; 1956–2008, в Израиле с 1986 г.), Ирина Гурвич (родилась в 1954 г., с 1988 г. в Израиле).

 

 

В эти годы в Москве учителя иврита обучали и готовили к преподаванию языка иногородних слушателей. В большом количестве по городам СССР рассылалась учебная литература. Для распространения иврита много сделал Ю. Кошаровский (родился в 1941 г., с 1989 г. в Израиле). Проводились семинары и встречи преподавателей иврита, конкурсы на иврите, например, «Евреи 1985», «Еврейская кухня» и др. Организацией еврейских детских садов на частных квартирах в Москве руководила Катя Юзефович (родилась в 1953 г., с 1987 г. в Израиле). Дети изучали иврит, Тору, рисовали, пели еврейские песни. Неоднократно сотрудники КГБ врывались на квартиры, где были детские сады, и грубо допрашивали детей и воспитателей. В 1983 г. был организован религиозный детский сад. Действовала воскресная школа (руководитель Л. Юзефович), в которой занималось около 20 учеников. В Москве несмотря на запреты проводились концерты еврейской песни на иврите и идиш, ставились пуримшпили. В середине 1980-х гг. было несколько самодеятельных еврейских трупп. Наряду с хасидами Хабада и последователями Агуддат Исраэль, в начале 1980-х гг. появляется религиозное движение, близкое по своим взглядам к Национальной религиозной партии. Во главе движения стояли П. Полонский (родился в 1958 г., с 1987 в Израиле), М. Кара-Иванов (родился в 1959 г., с 1987 г. в Израиле), В. Дашевский (родился в 1937 г., с 1990 г. в Израиле).

 

 

С 1981 г. в Москве вновь функционировал еврейский исторический семинар под руководством М. Членова и Л. Прайсмана, а также раз в месяц проводились семинары преподавателей иврита и ученых-отказников. В конце 1980 г. в Москве была создана историко-этнографическая комиссия под руководством М. Членова, И. Крупника (родился в 1948 г.) и профессора А. Хазанова, которая собрала большой фактический материал по истории и этнографии евреев СССР. Попытки руководителей официально зарегистрировать комиссию не увенчались успехом.

 

 

В Риге с конца 1970-х гг. действовал семинар «Рижские чтения по иудаике» (с сентября по май два раза в месяц), в программе которого предусматривались занятия как по древней и современной еврейской истории и культуре, так и по религии. Руководителями семинара поочередно были И. Малер (1943–1997), Ф. Левич (родился в 1939 г., с 1980 г. в Израиле), С. Шварцбанд (родился в 1940 г., с 1982 г. в Израиле), Л. Фабрикант (1956–87). Проводились встречи с уцелевшими узниками Рижского гетто, экскурсии по улицам бывшего гетто, траурные церемонии в лесу в Румбуле, дни памяти на местах расстрелов евреев. Еврейские семинары функционировали и в других городах. Так, в 1980 г. в Харькове действовали семинар по еврейской истории и научный семинар, а в конце 1981 г. в Харькове был создан еврейский университет (занятия проводились на квартирах слушателей). В университете изучались: физика, математика, химия, еврейская история и английский язык. Университет возглавлял А. Парицкий, после ареста которого в августе 1982 г. занятия были прекращены, но оба семинара продолжали свою работу.

 

 

Ни аресты активистов еврейского национального движения, ни трудности с получением визы не остановили еврейского движения, и сотни тысяч совет­ских евреев подавали документы на выезд и попадали в отказ. Таким образом еврейское национальное движение действовало в самый мрачный (после смерти И. Сталина) период советской истории — в 1-й половине 1980-х гг.

[WildWind]

2. «Антисионистская» кампания. Шестидневная война привела к большим изменениям во внутренней и внешней политике советских властей. Сионизм, Государство Израиль стали рассматриваться советскими властями как главный враг на международной арене, а еврейское национальное движение в СССР — как его помощник. Антисемитская кампания в стране затронула все сферы жизни, особенно сферу массовой информации (так, за период 1967–69 гг. вышли 22 книги антиизраильской, антисионистской и антииудаистской направленности, а в 1970–74 гг. — 134, в том числе в 1972 г. — 31, в 1973 г. — 32). Также резко возросло количество публикаций в советской прессе. На Украине (в Киеве, Львове, Ужгороде, Одессе, Симферополе, Днепропетровске, Донецке, Харькове) книги и брошюры издавались на русском, украинском и венгерском языках. В 1967–84 гг. на Украине было опубликовано 135 антиизраильских или антисионистских книг. Рекордным по числу публикаций подобной литературы был 1981 г. (18 книг). Именно на Украине впервые в СССР стали публиковать сборники писем, обращений, заявлений бывших советских граждан, недовольных жизнью в Израиле, например, «Земля обетованная без прикрас» (Киев, 1969 г., 50 тыс. экз.). Некоторые антисемитские книги иностранных авторов издавались на Украине раньше, чем в других республиках СССР. Так, в переводе с польского языка на украинском языке вышла книга Т. Валихновского «Израиль и ФРГ» (Киев, 1968 г.; на русском языке — М., 1971 г.). Из этой книги читатель впервые узнает о якобы имевшем место сотрудничестве между сионистами и фашистами во время Второй мировой войны. Среди авторов подобной литературы на Украине были и евреи, например, Л. Беренштейн в 1971–84 опубликовал девять книг, в том числе «Сионизм — как разновидность расизма» (Киев, 1977 г.; 21 тыс. экземпляров), «Антикоммунистическая сущность идеологических концепций сионизма» (Киев, 1984 г., 10 тыс. экз.); А. Эдельман в 1970–80 гг. опубликовал четыре книги. Идеологическая кампания опиралась на решения съездов КПСС и совещаний коммунистических и рабочих партий. Подобное совещание в 1969 г. призвало бороться с «политикой расизма... против сионизма и антисемитизма». В 1969–70 гг. в этой кампании появились новые акценты. Впервые они были расставлены в книге сотрудника международного отдела ЦК КПСС Ю. Иванова «Осторожно: сионизм!» (М., 1969 г.). В отличие от других советских авторов, замалчивавших антиеврейские настроения К. Маркса, Ю. Иванов акцентирует на этом внимание и приводит соответствующие цитаты из произведений К. Маркса. Он также обвиняет сионистов в сотрудничестве с немецкими нацистами и итальянскими фашистами («Они [сионисты] не видели ничего противоестественного в заключении негласного союза между сионизмом и фашизмом»). Книга неоднократно переиздавалась на разных языках.

 

 

Новый всплеск антиеврейской кампании в СССР во многом был результатом резкого усиления идей великодержавного русского шовинизма в верхних эшелонах власти. А. Яковлев, исполнявший тогда обязанности заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС, опубликовал 15 ноября 1972 г. в «Литературной газете» статью с критикой идей великодержавного шовинизма, за что его сняли с поста и отправили послом в Канаду. С середины 1970-х гг. антисионизм и почти откровенный антисемитизм становятся существенной частью официальной советской идеологии. Использование различными авторами цитат из работ К. Маркса и В. Ленина должно было подчеркнуть легитимность этого явления. На фоне все более обостряющегося кризиса коммунистической системы, ухудшающегося экономического положения, партаппаратчики видели в антисемитизме возможность идеологически укрепить режим и справедливо полагали, что постулаты антисемитизма широкие слои населения воспримут лучше, чем марксистские догмы, а на сионистов удобно списать всю ответственность за экономический развал страны. На почве антисемитизма проходило сближение между частью партаппарата и правыми националистами, которые активно пропагандировали антисемитизм в самиздате (журнал «Вече», книги Г. Шиманова и др.).

 

 

Если раньше в советских публикациях преобладала тенденция замалчивания истории евреев и роли евреев в развитии России и других стран, то в 1970–80-х гг. во многих книгах, изданных в СССР в большом количестве, роль евреев в мировой истории преподносилась как крайне отрицательная. В ряде научно-популярных книг издательства «Молодая гвардия» утверждается, что «космополитическая буржуазия», используя свое влияние на царицу и Г. Распутина, травила русского патриота генерала Брусилова (С. Семанов «А. Брусилов», серия «ЖЗЛ»); что космополиты делали все, чтобы русская армия потерпела поражение в Первой мировой войне (К. Яковлев «Первое августа 1914 г.», М., 1974); что бывший кантонист генерал В. Гейман (1823–78) виновен в смерти многих русских солдат во время русско-турецкой войны 1877–78 гг. (С. Семанов «Герои Шипки»); в книге А. Кузьмина «Татищев» (М., 1981, серия «ЖЗЛ») намекается, что фактический правитель России в 1730-х гг. курляндский герцог Э. Бирон тайно исповедовал иудаизм, отрекшись от христианства.

[WildWind]

В СССР широко распространилась тенденция приписывать евреям все отрицательное, что было в русской революции и революционном движении. Она нашла выражение даже в произведениях серьезных писателей, где отчасти служила прикрытием критики большевизма. Так, Ю. Трифонов в повести «Старик» рассказывает о жестокости большевиков-евреев при проведении политики расказачивания; В. Катаев в повести «Уже написан Вертер» (1980) — о жестокости чекистов-евреев. Особенно приковывал внимание авторов-антисемитов образ Л. Троцкого (см. также Антисемитизм в 1970–80-е гг. Советский Союз и страны Восточной Европы).

 

 

Для утверждения отрицательной роли евреев на протяжении всей истории пересматривались некоторые известные факты: Н. Молчанов «Жорес» (М., 1969, серия «ЖЗЛ»), А. Ляпкин и А. Шибанов «Пуанкаре» (М., 1979, серия «ЖЗЛ») высказывали сомнения в невиновности А. Дрейфуса и утверждали, что вся кампания в защиту Дрейфуса направлялась Ротшильдами, которых в советской литературе, следовавшей давней антисемитской традиции, превратили в символ еврейского господства над миром. Некоторые советские авторы стремились всячески умалить роль евреев-ученых. Так, в книге «Пуанкаре» утверждается, что настоящим создателем теории относительности был французский ученый Ж. А. Пуанкаре, а не А. Эйнштейн.

 

 

Идеи Ю. Иванова о сотрудничестве сионистов с фашистами нашли дальнейшее развитие в книгах Е. Евсеева: «Фашизм под голубой звездой» (М., 1971); «Сионизм: идеология и политика» (М., 1971). Е. Евсеев писал: «О соучастии сионистов в преступлениях гитлеровцев по уничтожению евреев в годы Второй мировой войны известно... из многочисленных свидетельств тех, кому удалось избежать смерти в газовых камерах». Он утверждал, что антисемитские организации США финансировались из «секретных сионистских фондов», что «главным зачинщиком сионизма был крупный капитал ряда стран Европы и Америки», что на Израиль «империализм делал свою большую ставку». В его трудах Израиль превращался во врага не только арабов, но и всего прогрессивного человечества.

 

 

Ю. Колесников в романе «Земля обетованная» (М., 1973) назвал А. Эйхмана агентом сионистов. В антисионистской кампании советские власти активно использовали евреев. 13 января 1970 г. «Правда» опубликовала 11 писем советских евреев, осуждавших желающих эмигрировать. В феврале 1970 г. с антисионистскими заявлениями выступили московский раввин И. Л. Левин и главный редактор журнала «Советиш Геймланд» А. Вергелис. 4 марта 1970 г. состоялась пресс-конференция «граждан еврейской национальности», среди которых были генералы, государственные деятели, ученые, артисты (В. Дымшиц, Д. Драгунский, А. Вергелис, А. Райкин), выступавшие с резкими антиизраильскими заявлениями. 5 марта участники пресс-конференции подписали письмо, осуждавшее сионизм и «агрессивный Израиль».

 

 

Так называемые самолетные процессы (см. предыдущий раздел) сопровождались разнузданной кампанией в органах массовой информации. Среди авторов «гневных» писем было много евреев. Так, письмо в газету «Правда» 3 марта 1970 г. «Нельзя молчать» подписали академики И. Минц (1896–1991), М. Митин (1901–87), Г. Франк, Г. Чухрай. Подобные письма публиковались во всех союзных республиках. В марте 1971 г. в Москве состоялась Конференция представителей иудейского духовенства и еврейских религиозных общин СССР для обсуждения «отношения верующих евреев Советского Союза к провокационным действиям международных сионистских организаций и их измышлениям о положении евреев в СССР».

[WildWind]

Наряду с изданием пропагандистских брошюр в СССР предпринимались попытки критики сионизма с псевдонаучных позиций, например: «Сионизм: теория и практика» (М., 1973) под редакцией И. Минца. Цель данной работы авторы (20 ученых) определили как «разоблачение основных идеологических построений и политики международного сионизма, а также специфических сторон его деятельности, которая прикрывается флагом защиты евреев, иудейской религии». В книге подчеркивается расистский характер сионизма: так, в главе «Расистские концепции современного сионизма» утверждается, что расизм стал «основой современной деятельности международного сионистского концерна». В книге много ссылок на классиков марксизма, с их помощью авторы пытались доказать, что евреи — не нация. Основной целью сионизма с точки зрения авторов книги является борьба с коммунизмом: «...до наших дней сионизм остается верен своей основной программной линии — борьбе против пролетарской революции и ее ведущей силы — коммунистов».

 

 

В 1974 г. при секции общественных наук Президиума АН СССР была создана постоянная комиссия для координации работы по разоблачению и критике истории, идеологии и практики шовинизма под председательством академика Б. Гафурова. В феврале 1976 г. в Москве прошла конференция по совершенствованию методов критики сионизма, в которой принимали участие сотрудники различных академических институтов.

 

 

Если в книгах, изданных академическими институтами, сионизм определялся как средство, используемое империалистами в целях борьбы с коммунизмом, то в книгах таких авторов как В. Бегун, Е. Евсеев, Л. Корнеев сионизм превращался в воплощение «мирового зла». Так, В. Бегун в книге «Ползучая контрреволюция» (М., 1974) писал, что цель сионизма — «создать особый вариант ультраимпериализма», «...в превращении еврейской буржуазии в правящую касту капиталистического общества» и в установлении «господства над миром». Он призывал советских людей не бояться обвинений в антисемитизме, ибо эти обвинения есть «средство морального террора со стороны сионизма». В конце 1970-х гг. антисионистская кампания усилилась. В 1975–79 гг. было выпущено в свет 30 книг антиизраильской и антисионистской направленности. В начале 1980-х гг. число подобных книг увеличилось: в 1980 г. их было опубликовано 28, в 1981 г. — 19, в 1984 г. — 61, в 1985 г. — 46. В эти годы резко возросло число подобных публикаций в советской прессе (в 1967–80 гг. — 2262, в 1981–88 гг. — 48 997 статей, то есть более, чем в 22 раза).

 

 

Антисемитские идеи и взгляды высказывались в эти годы не только в научно-популярных книгах издательства «Молодая гвардия» и в исторических романах, но и в произведениях многих писателей-фантастов, создавших жанр фантастико-исторического романа, наполненного мифами о древней русской истории и о евреях как символе мирового зла. Книги этих авторов выходили большими тиражами. В СССР стала активно пропагандироваться «Влесова книга» — фальшивка, сфабрикованная русскими эмигрантами, впервые опубликованная в 1950-х гг., утверждающая, что самый древний индоевропейский народ — русы, которые являются потомками Ория, то есть арийцы. В этом же духе был написан роман В. Чивилихина «Память», на страницах которого рассказывается об арийских корнях русского народа как ведущего народа индоевропейской расы, а также говорится о его особом историческом предназначении и преимуществе перед всеми другими расами и народами.

[WildWind]

Со 2-й половины 1970-х гг. карательные органы ужесточили борьбу против еврейского движения. Так, если в 1974–79 гг. в СССР на различные сроки заключения был осужден 21, то в 1980–87 гг. — 40 евреев-активистов. Кампанию ненависти к евреям, желающим выехать за границу, разжигали и средства массовой информации. 22 января 1977 г. по советскому телевидению был показан фильм «Скупщики душ», направленный против активистов еврейского национального движения (подробнее об этом см. в предыдущем разделе).

 

 

В начале 1980-х гг. советские власти приступили к полному подавлению всех видов оппозиционной деятельности. Это было вызвано, с одной стороны, окончанием политики разрядки после ввода советских войск в Афганистан, а с другой стороны, — приходом к власти в СССР в ноябре 1982 г. Ю. Андропова, который наряду с политикой полного подавления еврейского движения ввел усиление «идеологической борьбы с сионизмом», причем считал, что в ней активную роль должны играть сами евреи. Уже 10 декабря 1982 г. Ю. Андропов предложил обсудить на заседании Политбюро вопрос «о привлечении советских граждан еврейской национальности к активному участию в контрсионистской пропаганде». В пояснительной записке говорилось, что «известные люди еврейской национальности воздерживаются, за редким исключением, от публичной оценки сионизма». 23 марта 1983 г. Политбюро приняло постановление о создании Антисионистского комитета советской общественности. В постановлении говорилось, что ЦК КПСС и КГБ должны позаботиться о создании комитета, руководящий состав которого был приравнен к высшей номенклатуре. За исключением публициста Ю. Беляева, все члены комитета были евреями: председатель — генерал Д. Драгунский, заместитель председателя — известный ученый-юрист С. Зивс (родился в 1921 г.); члены комитета: редактор центрального органа компартии Литвы Г. Зиманас (1910–85), писатель Ю. Колесников и др. Уже во время первой пресс-конференции комитета генерал Д. Драгунский сравнивал сионистов с немецкими нацистами; и в дальнейшем глава комитета выступал с резкими антиизраильскими заявлениями.

 

 

Насаждаемая сверху пропаганда антисемитизма усиливала его в различных кругах советского общества. Созданная в Москве в середине 1980-х гг. националистическая антисемитская организация «Память» использовала, с одной стороны, марксистские догмы, а с другой — антисемитские фальшивки, в том числе «Протоколы сионских мудрецов». «Память» возникла первоначально как Общество любителей истории и литературы при министерстве авиационной промышленности; члены общества участвовали в реставрации исторических памятников, боролись против плана поворота северных рек на юг и т. д. Однако с первых дней деятельности общества многие его члены не скрывали своих антисемитских взглядов. Общество подобного типа появилось в 1983 г. в Новосибирске, его члены активно боролись с алкоголизмом, а лидер общества математик В. Жданов выступал с лекциями, в которых пропагандировал взгляды академика Ф. Углова, обвинявшего сионистов и агентов империализма «в спаивании Руси».

 

 

В 1985 г. с лекциями в различных городах стали выступать руководители общества «Память». Д. Васильев активно цитировал «Протоколы сионских мудрецов», утверждал, что А. Эйхман — «представитель еврейского народа... уничтожал представителей своей нации» и что «...существует такая... тактика... обрезание ветвей, дабы, расплачиваясь лучшими представителями своей нации, постоянно держать жупел сионизма в поле внимания...». Он выступал против «антисемитских выходок», потому что «в результате всех погромов гибнут лучшие представители русского народа». Другой руководитель общества, доктор геологических наук Е. Пашкин уверял, что «международный сионизм свил себе гнездо в Главном архитектурно-планировочном управлении Москвы», и обвинял евреев в уничтожении памятников архитектуры Москвы в 1930-х гг.

 

 

В 1-й половине 1980-х гг. ведущие советские специалисты по разоблачению сионизма в своих работах все более откровенно использовали идеи и штампы нацистской и черносотенной пропаганды. Это отчетливо проявилось в трудах Л. Корнеева «Курсом агрессии и расизма» (М., 1982; 100 тыс. экз.) и «Классовая сущность сионизма» (Киев, 1982, 10 тыс. экз.). Л. Корнеев считает сионистов виновными в развязывании Второй мировой войны и в ее жертвах («...не будь сионистско-нацистского альянса, количество жертв, в том числе и еврейских, во Второй мировой войне было бы... меньшим»). Следуя современным неонацистским авторам, он отрицает Катастрофу: «Глупая спекуляция сионистов ставит под сомнение бытующую в прессе цифру 6 млн. якобы уничтоженных во время Второй мировой войны евреев, которую нельзя считать научно обоснованной. Она завышена сионистами по крайней мере в 2–3 раза». Л. Корнеев сообщает об имеющихся у сионистов планах по установлению мирового господства (подробнее см. Антисемитизм в 1970–80-е гг. Советский Союз и страны Восточной Европы). Тенденция ограничения приема евреев в высшие учебные заведения еще больше усилилась. Многие факультеты Московского, Ленинградского, Киевского и других университетов, Московский инженерно-физический институт, Московский физико-технический институт были полностью или частично закрыты для евреев. Евреев перестали принимать на работу во многие академические институты, их почти не осталось в высшем командном составе Советской армии.

 

 

В начавшийся после прихода к власти в 1985 г. М. Горбачева период гласности и перестройки советские евреи испытали на себе не только неприкрытую антисемитскую пропаганду, но и действия антисемитских организаций.

ЕВРЕИ РОССИИ (СССР) > История евреев СССР

http://www.eleven.co.il/article/15420