Салон Лео

[dani]

Спасибо, Натали. Я уже совсем забыл эти стихи. Читал так, как будто и не я их писал... Мне сейчас вот это - было очень нужно... Спасибо...

[dani]

Я их отсюда перенесу в другую тему, где им и место, ладно?..

[dani]

Для разнообразия - история одного из моих любимых режиссеров, загадочного, парадоксального, ни на кого не похожего - Дэвида Линча.

 

Дэвид Линч. Легко ли жить с исчадием ада?

 

Американский режиссер Дэвид Линч пользуется мировой известностью как гениальный режиссер, подтверждающий своей жизнью и творчеством, что гений и злодейство — вещи вполне совместимые. Он не только шокирует своих зрителей каждой своей новой работой, но и изощренно дразнит их воображение. Например, ни один режиссер до Линча не решился снять детективный телесериал, в котором не удостаивает раскрыть загадку кровавых убийств. У зрителей, месяцами не отходивших от экрана и ждавших развязки кинофильма «Твин Пикс», нервы сдавали до такой степени, что они устраивали демонстрации и выходили на улицы под лозунгами «Требуем ответа: назовите нам имя убийцы Лоры Палмер!». Линч с удовольствием наблюдал за подобным ажиотажем из окна собственного дома, расположенного в непосредственной близости от морга. Он был доволен произведенным впечатлением и откровенно смеялся, глядя на возбужденную толпу. Он наслаждался так же остро, как и тогда, когда создавал своих монстров -- человека-слона, бандитов, более похожих на зверей, нежели на людей, чудовище ластиком вместо головы…

Линч никогда не играл, он старался эпатировать кого-либо намеренно. Просто это был его образ жизни. Сколько он себя помнил, он был, мягко говоря, экстравагантен, но люди, с более высокими моральными понятиями иногда думали, что Линч — порождение ада, некий страшный «ребенок Розмари», и его родители нисколько не были виноваты в том, что их сын родился таким…

Отец Линча был лесником, и все детство мальчика прошло в лесной глуши. Уже в это время встревоженный отец начал замечать в сыне задатки садиста. При этом свои «шалости» он проделывал с невинностью ребенка, просто изначально не имеющего ни малейшего представления о различии между добром и злом, как будто эти понятия атрофировались в нем при рождении. Он мог вытащить из гнезда беспомощного птенца, схватить его за крыло и притащить трофей к отцу, который — неизвестно почему — не желал его хвалить, и только лицо его делалось темным от гнева. «Немедленно отпусти птенца, он живой, а не игрушка», — сурово говорил лесник. Но откуда в его сыне могло быть столько откровенной жестокости, делающейся еще более страшной от своей невинности. Он мучает животных, смотря при этом на родителей чистыми детскими глазами: а что он такого сделал, чем они недовольны? Наверное, — предположил отец, — его портит полное отсутствие общения с людьми: мальчик совершенно оторван от жизни, он не видит сверстников и, вероятно, одичал в лесной глуши.

Ребенка надо срочно спасать — подумал отец и решил сменить работу. Ради Дэвида он перебрался из леса в город — Миссола в штате Монтана. К этому времени его сыну исполнилось уже четырнадцать лет. Он стал ходить в школу и быстро обзавелся приятелями, поскольку обладал недюжинными качествами лидера. Правда, если компания мальчиков до того, как в нее вошел Линч, ничем не отличалась от всех прочих, то теперь она решительно изменилась. Дэвид превратился в заводилу, причем игры, придуманные им, были странными и опасными. Он самостоятельно изготавливал гранаты и наблюдал, как они станут действовать. Например, что будет, если подложить гранату в школьную клумбу с цветами? Или, например, как поведет себя эта смертоносная штука в бассейне? И на воздух взлетали маргаритки и астры, а из бассейна взметался столб воды, затапливая расположенную поблизости детскую площадку. Особый восторг у Дэвида вызывало то обстоятельство, что во всех соседних домах взрывной волной выносило окна, и осколки стекла сыпались на мостовую градом.

Мальчишки, приятели Дэвида, тоже визжали от восторга, но на всякий случай бросались наутек, чтобы не попасться на глаза бдительным представителям власти. Однажды лучший друг Дэвида Джим Килер не успел убежать, и граната разорвалась в нескольких метрах от него. Взрывом ему оторвало ногу и он, потеряв сознание от болевого шока, так и остался лежать на траве.

Дети были шокированы этим страшным происшествием. Они все сидели молча в приемном покое больницы и избегали встречаться глазами друг с другом. И только Дэвид был занят. Он тихо сидел в укромном уголке и, судорожно сжав карандаш, быстро зарисовывал что-то в школьной тетрадке. Один из мальчиков, заметив необычное поведение Дэвида, осторожно заглянул ему через плечо и похолодел от ужаса. Линч нарисовал взрыв, разлетающиеся во все стороны огненные языки, пылающие кусты. И среди всего этого кошмара, на переднем плане, крупно, мальчишка изобразил оторванную ногу своего друга Джима, плавающую в луже крови. Возмущенный школьник вырвал из рук Линча тетрадку и отшвырнул ее далеко в сторону.

В этот момент из больничной палаты медленно вышел отец Джима, художник Бушнел Килер. Он был бледен, а глаза его покраснели от слез. Он взглянул себе под ноги и увидел картинку, валявшуюся на полу. Бушнел наклонился и поднял тетрадку. Он долго вглядывался в ужасный рисунок, а потом тихо спросил: «Кто это нарисовал?». Дети молчали, сгорая от стыда за своего товарища. Линч, наконец, решился. «Это мой рисунок», — заявил он, наконец и вжал голову в плечи. Он думал, что Бушнел начнет кричать, а может быть даже ударит его… Но Бушнел словно находился в прострации, и голос его звучал отрешенно и почти безразлично. «У тебя большой талант, — глухо произнес он, — ты обязан учиться живописи. Через несколько дней приходи ко мне: я стану учить тебя». Как ни был напуган Дэвид, он почувствовал в этот момент огромное удовлетворение, первое острое наслаждение.

Когда Бушнел Килер немного пришел в себя от постигшего его несчастья, он начал давать уроки рисования Линчу. Он занимался с мальчишкой в собственной мастерской и специально для него установил там второй мольберт. Этот человек не любил много говорить, а после того, что произошло с его сыном, стал еще более замкнутым. Иногда проходили недели, а он не удостаивал Дэвида и пяти слов, и все же он учил его всему, что знал и умел сам.

Линчу было уже семнадцать лет, когда он пришел в мастерскую Бушнела и не увидел своего мольберта на привычном месте. Килер был занят упаковкой вещей своего ученика. Педантично и аккуратно он упаковал все его инструменты, краски и кисти. Потом он ненадолго задумался и положил в сверток не сколько своих любимых кистей. Он подал Дэвиду сверток и сказал: «Больше не приходи ко мне. Я научил тебя всему, что мог. Больше тебе тут делать нечего. Теперь тебе надо поступать в Академию изящных искусств в Филадельфии». С этими словами он вытолкнул изумленного Дэвида за дверь и решительно захлопнул ее.

Линч поступил именно так, как советовал ему учитель. Он отправился в Филадельфию и совершенно самостоятельно, практически играючи, поступил в академию. Он впервые находился в большом промышленном городе. Ему безумно нравилась Филадельфия. Здесь не было уюта, характерного для маленького провинциального города. Глаз поражали изломанные и непривычно резкие линии промышленных кварталов. Дэвид с наслаждением вдыхал запах горящей резины. Его буквально захлестывало новыми впечатлениями, будоражащими нервы. Он чувствовал все своим существом упоительную эстетику смерти и грязи.

Дэвид отличался привлекательной внешностью и очень скоро нашел себе супругу. У него были средства на приличную квартиру, но Линч выбрал самый дешевый, бедный и грязный район города, где снял квартирку непосредственно напротив морга. Он часто смотрел на это здание и мог рисовать его часами, задумчиво всматриваясь в улетающий в небо серый дым крематория.

Поскольку район был бедным, в нем процветала преступность. Как-то раз прямо под окнами Дэвида ранним утром был найден расчлененный труп человека. Полицейских, прибывших на место трагедии, едва не выворачивало наизнанку, но Дэвид не отходил от окна, с нескрываемым интересом наблюдая происходящее действо. Его интересовало буквально все: расчлененные части тела, лица полицейских, забирающих останки, и в его голове зарождался новый, гениальный по его мнению, замысел.

Супругу Дэвида Пегги Риви можно было назвать во всех отношениях идеальной женой. Пока ее супруг вынашивал свои грандиозные замыслы, женщина зарабатывала на жизнь, готовила ему вкусные обеды и, кроме того, она была непоколебимо уверена, что ей выпала честь стать женой поистине великого человека, самого талантливого художника всех времен и народов, которого ждет всемирное признание. Однажды она вернулась с работы, усталая и озабоченная лишь тем, чем бы порадовать своего любимого Дэвида на ужин и вдруг перед глазами ее предстала страшная картина. Муж наклонился над тазиком, по локоть погрузив руки в кровавое месиво. Пегги дико закричала от ужаса, а Линч беззаботно улыбнулся и заявил: «Это будет моя новая картина. Она станет шедевром, и я уже придумал для нее название: «Набор для создания цыпленка». И он хладнокровно и тщательно прилепил к заготовленному заранее холсту куриную лапку, рядом с уже красующимся там крылышком. Пегги молчала, не в силах произнести ни слова, а Дэвид продолжал свои объяснения: «Как я выяснил, все организмы напоминают конструктор. Если человека разъять на части, он станет тем же конструктором, похожим на те, которым забавляются дети. Я уже решил, что сделаю большую серию подобных работ». В тот раз Пегги сдержалась и нашла в себе силы ничего не рассказывать мужу о своих эмоциях, хотя ее неудержимо мутило.

Вслед за несчастным цыпленком на холст отправились наборы из рыбы. Следующей, по мысли Дэвида, должна была стать мышь. Линч, целиком погруженный в работу, разделывал зверька на кухонном столе и не заметил, как в кухню вошла квартирная хозяйка. Она не обладала мужеством Пегги, а потому художника оторвал от занятия дикий визг женщины. Когда он поднял голову от стола, то увидел, что хозяйка забилась в угол и не в силах оторвать взгляд от жуткой картины, кричит громко и пронзительно. Она долго не могла успокоиться и, видимо, находилась в состоянии глубокого шока. Этой женщине было абсолютно чуждо понятие о творческом вдохновении. Дэвид не стал утешать безмозглую даму и просто заткнул уши ватой, не прекращая своего занятия. Наконец, кончилось тем, что, взбудораженные криками хозяйки, соседи вызвали полицию. Со служителями закона пришлось разговаривать. С ними вообще не стоило спорить, и им так же было наплевать на вдохновение и неудержимый полет фантазии непризнанного гения. Они убедительно доказали Линчу, что подобными вещами заниматься все-таки не стоит. Возмущенный Дэвид был вынужден снять со стен уже готовые творения. Они уже протухали и издавали сильную вонь. В этот день Пегги была счастлива по-настоящему.

Так на время завершились эксперименты Дэвида в жанре инсталляции. Вскоре он понял, что кино не менее убедительно способно воздействовать на души зрителей. Вскоре Линч снял свою первую работу, используя простую любительскую камеру. Творение называлось «Шесть блюющих мужчин». Длительность первого фильма будущего мастера составляла всего одну минуту. По мысли Дэвида, этот фильм не должен был просматриваться на обычном экране: для него лучше подходили сделанные из гипса три фигуры. «Музыкальное сопровождение» тоже предусматривалось — безумный вой полицейских сирен. Эту работу Дэвид продемонстрировал в Академии изящных искусств, причем на просмотре присутствовал только очень узкий круг избранных — утонченных интеллектуалов. Наконец-то Дэвид получил свое первое признание. Ему оглушительно аплодировали, а потом решили всем миром собрать начинающему гению средства на полнометражную картину.

Линч снял фильм под названием «Голова-ластик», и теперь уже широкая публика буквально задохнулась от восторга. Газеты пестрели хвалебными статьями о новом слове и перевороте в кинематографии, произведенном Линчем. Альтернативная молодежь назвала Дэвида своим кумиром и предводителем. Однако сюрреализм к этому времени уже выходил из моды, поэтому семье Линчей приходилось довольствоваться исключительно сознанием гениальности главы семьи. Никакого реального дохода его произведения не приносили. Пегги приходилось надрываться на работе с раннего утра до поздней ночи. Она выбивалась из сил, поскольку ей приходилось кормить и мужа, и ребенка: в семье режиссера уже появилась дочка Дженифер. Рождению ребенка Дэвид радовался, и Пегги часто рассказывала подругам, каким ласковым и внимательным отцом оказался ее супруг.

Он действительно был чересчур внимательным, слишком любвеобильным, нежели это положено нормальному отцу. Однажды Пегги пришла с работы, предвкушая, как накормит мороженым мужа и дочку. В доме царила странная, очень подозрительная тишина. Почему-то очень осторожно и медленно Пегги прокралась в гостиную на цыпочках и оцепенела. На мгновение ей показалось, что, вдохнув, она не сможет выдохнуть воздух. В центре ковра в гостиной возвышалась огромная, отвратительная куча грязи. «Что это?» — закричала Пегги.

В ответ на ее вопли из кучи грязи показались перепачканные лица Дэвида и девятилетней Дженифер. Дэвид обиженно заявил: «Это вовсе не грязь, а глина, и вообще — это не куча, а замок — ты разве не видишь? Мы здесь живем!». Пегги еще раз сдержалась. Она только вздохнула и пошла в кухню за ведром и тряпкой. Однако, как оказалось, и ее терпение имеет свой предел, хотя эта женщина и являлась сущим ангелом во плоти. Дженифер подросла, и Дэвид стал брать ее с собой на сомнительные вечеринки, те, на которые не принято брать своих жен. Пегги возмутилась на это раз по-настоящему, но муж и на этот раз ее не понял. Он не видел в своем поведении ничего предосудительного. «Дженифер — моя подружка», — заявил он откровенно. Пегги подала на развод и с тех пор Дэвида больше не видела. Любвеобильный отец забыл о том, что у него была такая хорошая подружка для вечеринок, как Дженифер.

Холостяком он пробыл недолго: женился на Мэри Фиск, сестре своего друга. Брак продлился совсем недолго, хотя у супругов за это время успел родиться сын. Эта женщина, как оказалось, смыслила в искусстве еще меньше, чем Пегги. Она взорвалась после одной из характерных для Линча выходок. Дэвид решил сфотографировать маленького сына внутри овцы со вспоротым брюхом. В ответ на протесты Мэри он пытался разъяснить, что именно так, символично, он видит рождение Иисуса Христа, но подобное объяснение не могло вразумить столь далекое от искусства создание, как Мэри.

Линч был оскорблен до глубины души. Он заявил жене, что идет за сигаретами и больше не вернулся. Мэри пришлось общаться только с его адвокатами, которые принесли ей бумаги о разводе. Как и о любимой дочке, Дэвид мгновенно забыл и о существовании сына. Он вспомнил о нем только через несколько лет. В это время режиссер занимался съемками своего знаменитого фильма «Твин Пикс» и в каком-то эпизоде ему понадобился ребенок для съемок. Линч вспомнил, что когда-то давно, чуть ли не в прошлой жизни, был женат на грубой женщине Мэри Фиск. Он даже сделал попытку с ней связаться — только ради высокого искусства, разумеется. В этот момент и выяснилось, что сын понятия не имеет, кто его отец. Бывшая жена также не желала иметь никаких отношений с гениальным режиссером.

Сам Дэвид Линч считал, что по-настоящему любил только один раз в жизни. Его избранницей оказалась несравненно красивая незнакомка. Он случайно увидел ее в ресторане за столиком, куда зашел мирно провести время с приятелем. Он не мог оторвать глаз от этой девушки. Дэвид набрался мужества, подошел к ней и выпалил: «Вы так несравненно прекрасны, что могли бы говорить всем, будто ваша мать — Ингрид Бергман!». Красавица ослепительно улыбнулась и от души рассмеялась. За спиной Дэвида покатывался от смеха его друг? «Дэвид, ты — просто набитый дурак, —- сказал он, даваясь от хохота, — Это же и есть на самом деле дочь Ингрид Бергман. Ты что, не узнал Изабеллу Росселлини?».

Это была любовь с первого взгляда, во всяком случае, для Изабеллы, а Дэвид считал ее своей счастливой звездой, своей музой. Он снял жену в картине «Голубой бархат». Однако, как оказалось потом, у Изабеллы обнаружился ужасный недостаток — она не могла играть роль няньки, обслуживающей гения. Она обладала независимым умом и не хотела идти на поводу у мужа.

Разрыв произошел после того, как Линч предложил Изабелле главную роль в сериале «Твин Пикс». Росселлини, наслышанная о съемках в проклятом Богом городке у канадской границы, где смешалась реальность и наваждение и происходили многочисленные несчастья с людьми, наотрез отказалась ехать туда и пыталась отговорить Дэвида от безумного шага. Но того дразнила и пьянила опасность. Он вновь чувствовал высшее наслаждение, словно перед ним распахнулась дверь в ад, и он мог беспрепятственно проникнуть туда. Изабелла очень серьезно относилась к отрицательным источникам энергии, и ей было известно, что, узнав о намечающихся съемках, к режиссеру специально пришел местный житель — индеец; он предупредил, что работа в этом районе закончится печально для всех членов группы. Изабелла просто не могла сниматься в самом эпицентре мирового зла. Тогда Линч и принял решение о разводе. Она не хочет сниматься — и не надо, не разделяет его вкусов — то и незачем жить вместе. Он заменил Изабеллу китаянкой Джоан Чен, а потом объявил Росселлини, что принял решение расстаться «ввиду полного непонимания, разности характеров и разжигания непримиримых противоречий». Он быстро собрал все свои вещи и покинул Изабеллу.

Так кончилась единственная в жизни любовь Линча. Он снова выступил инициатором разрыва, и если сам пережил крушение своего идеала легко и безболезненно, то Изабелла после ссоры с ним тяжело заболела и была вынуждена долгое время лечиться в клинике нервных болезней. Журналисты со всех сторон осаждали Дэвида, интересуясь причинами развода, а тот сделал оригинальное заявление: «Вы хотите знать, почему мы с Изабеллой расстались именно сейчас, а не раньше? Я долго ждал, когда она поймет, что я жду от нее подарка — улыбающуюся собаку». Он имел в виду недавний подарок Изабеллы — симпатичного щенка. Принимая из ее рук собачку, Линч заявил: он уверен, что щенок улыбается; это единственная в мире собака, способная улыбаться! На следующий вопрос, касающийся того, навещает ли Дэвид больную Изабеллу, тот ответил: «Что вы, я просто не могу бывать в больнице. Там на редкость отвратительный специфический лекарственный запах. Я его просто не переношу».

Дэвиду Линчу исполнилось 54 года. Его дом находится на Беверли-Хиллз, рядом с моргом. Сам дом выглядит очень зловеще. Линч распорядился, чтобы вместо окон у его жилища было подобие амбразур. Из этих амбразур Линч по-прежнему смотрит, как в серое небо плывет серая струя дыма из труб крематория. Он наслаждается этим зрелищем. «Что поделать? — говорит он. — Ведь я — гений, а у каждого гения есть свои причуды». Теперь, когда ему не может помешать своими воплями квартирная хозяйка, он завесил все стены любимыми инсталляциями — как он называет их — «органическими конструкторами». Один из таких конструкторов носит название «пчелиная доска». На этой доске застыли пчелы, наколотые булавками. Каждая пчелка при этом имеет свое имя, например, «Джим», «Сэм» или «Джон», что удостоверяют соответствующие таблички. У Линча по-прежнему множество поклонниц, и они с пониманием относятся к неординарному таланту мастера. Некоторые из подарков таких женщин Дэвид очень ценит и даже держит в своем кабинете на самом почетном месте. Например, жемчужиной своей оригинальной коллекции режиссер считает законсервированную женскую матку в стеклянной колбе. Это собственная матка одной из поклонниц, которая взяла ее на память после перенесенной операции специально, чтобы преподнести в качестве сувенира любимому режиссеру.

Линч снова женат на Мэри Суини, которая, как и его прежние жены, не в восторге от безумных пристрастий своего супруга. Ей отвратительна эта чужая матка, которую она каждый раз вынуждена видеть при уборке кабинета Дэвида. «Ты ничего не понимаешь, — говорит ей Дэвид. — Это мертвый символ жизни». Мэри пока еще терпит и, подобно первой жене гения Пегги, тяжело вздыхает. Ее беспокоит только одно: не зашел бы случайно в отцовский кабинет их сын, восьмилетний Рейли. Втайне она думает, что было бы лкчше, если бы отец и сын вообще не встречались, и она прилагает все усилия к тому, чтобы свести их общение к минимуму. Она надеется, что ее гений еще долго будет увлечен работой над очередным сериалом. «Хорошо, если бы это длилось вечно», — думает несчастная Мэри.

Она уже пыталась убедить своего безумного мужа, насколько тот неправ: «Тебя просто притягивают опасные места, — говорила она, — Но самое страшное то, что ты подвергаешь опасности не только себя, но и всех, кто находится с тобой рядом. Вся эта потусторонняя гадость обладает свойством становиться реальностью!». Вскоре Мэри узнала, что один из участников сериала, Фрэнк Сильва, исполнявший в фильме роль главного злодея и с тех пор не снимавший джинсовый костюм, который он носил в фильме, погиб при трагических и загадочных обстоятельствах. Когда она рассказала об этом мужу, тот отреагировал странно: «Выходит, он взял на себя мои ошибки».

Мэри была шокирована. Она просто не знала, что индеец, предупредивший об опасности съемочную группу, давно уже разгадал характер ее мужа. Он сказал: «Я понял, что вы и не собирались покидать это проклятое место. Таких, как вы, мы — индейцы — называем Человек-Дыра. Вы питаетесь чужими отрицательными эмоциями, сеете вокруг себя зло и пожинаете его сами». А Кайл Маклахан, исполнитель главной роли, говорил: «Линч утверждал, что может работать, только балансируя над пропастью. Ну и пусть работает, как хочет, но зачем тянуть за собой остальных?». Видимо, эта истина скоро откроется и последней жене гения — Мэри Куини…

[Натали]

Это тебе спасибо,Дань,за то что даришь нам такую красоту,это должны читать люди))

И еще,я очень буду ждать твоих новых стихов с огромным нетерпением.

[dani]

Насчет чего-то нового не могу гарантировать. Извините...

[Driver]

Дэвид Линч

David Lynch

[Натали]

Пусть не сейчас,но все равно когда-нибудь это произойдет обязательно.Подождем...

[Leo]

Извините, что врываюсь. Просто надо это сказать. Виновата во всем сама. Виновата в том, что причинила боль хорошим людям. Дани, Драйвер... простите

если это еще возможно

[dani]

Прощаю.

[Driver]

Я слышал, что бог велел прощать до семижды семи раз...

[Архангел]

какой именно бог, Драйвер?

Можно не отвечать. Это я так - поболтать просто. Слово вставить.

[dani]

А ты, Архи, легко прощаешь? Так, чтобы по-настоящему, чтобы даже в душе осадка не осталось? Конечно, можешь не отвечать))

[Driver]

какой именно бог, Драйвер?

Можно не отвечать. Это я так - поболтать просто. Слово вставить.

Ну, как говорят, он вообще один) Хотя, если честно, я в этом не силен.

[dani]

Людвиг Баварский. Фантастический мир лебединого короля

 

Король-мечтатель Людвиг Баварский был самой трагической фигурой XIX столетия. Его называли немецким Гамлетом; он тревожил воображение многих писателей и поэтов. Гийом Аполлинер писал о нем как о «лунном короле», а Поль Верлен посвящал ему сонеты. Габриэле д’Аннунцио преклонялся перед ним, говоря, что покорен мощью гордости и уединения Людвига, мечтавшего о вселенском одиночестве горных высот и сказочных замков, о невозможном, о безумном с точки зрения погрязшей в практицизме толпы. «Людвиг Баварский поистине король, но король самого себя и своей мечты. Он не может передать свое желание толпе и склонить ее под ярмо своей идеи; он не может выразить в действии свою внутреннюю мощь. Он является одновременно и величественным, и детски-наивным», — говорил д’Аннунцио.

Последней попыткой понять величайшее поражение Людвига, которое было на самом деле поражением самой мечты, стал фильм великого итальянского режиссера Лукино Висконти «Людвиг». Висконти всегда любил описывать истории поражений, по его собственному признанию. Его привлекали судьбы, подобные судьбе Людвига и души, одинокие и разрушенные реальностью.

Людвиг Баварский происходил из древнего рода Виттельсбахов, прославившимися своими необычайными способностями в области архитектуры и искусства. Он родился близ Мюнхена 25 августа 1845 года. Его отцом был император Максимилиан II, а мать — прусская принцесса Мария Гоггенцолерн. Через мать Людвига сумасшествие проникло в семью Виттельбахов. Сестра Марии, тетка Людвига, регулярно лечилась в психиатрических клиниках. Несчастная была уверена, что проглотила стеклянную софу.

Людвиг был необычайно красив и обладал поистине блестящими дарованиями. Его дед, Людвиг I, гордясь своим отпрыском, писал своему брату, королю Греции: "Людвиг красивейший - поразительная красота. А его глаза - это страстные глаза Адониса". Правда, известный французский психиатр Морель был настроен в отношении царственного ребенка более прозаически. «В этих глазах я вижу будущее сумасшествие», — признавал он.

С точки зрения окружающих Людвиг отличался странностями с самого детства. Например, он никогда не любил обычных для детей шумных подвижных игр, предпочитая уединение. Целыми днями он бродил по лесу, предаваясь мечтам, о которых было известно лишь ему одному. Ему никогда не было скучно в одиночестве.

У Людвига были самые лучшие гувернеры из Франции, уверенные, что король и тщеславие — понятия неотделимые. Французов можно было понять: ведь эпоха расцвета их страны совпала с девизом великого Людовика XIV «Государство — это я». И тем не менее не королевское тщеславие являлось высшей ценностью для Людвига. Многие говорили, что, несмотря на любовь к мечтам и уединению, принц обладает сильной и независимой волей, светлым и быстрым умом, умением быть настойчивым в принимаемых им решениях.

Когда Людвигу исполнилось восемнадцать лет, он стал королем Баварии. Умер его любимый отец, Максимилиан II. Получив печальное известие, Людвиг упал в обморок к ногам своей матери.

Это были тяжелые времена для небольшого княжества: в Европе шла война между Австрией и Пруссией. Для молодого короля оказалось слишком трудной задачей разобраться в расстановке военных сил, и он предположил, что будет правильнее принять сторону Австрии. Он просчитался, и верх в войне одержала Пруссия. Опасаясь, что Бавария потеряет самостоятельность, Людвиг пошел на союз с Пруссией и, говорят, даже стал поклонником Бисмарка.

В 1870 году Бавария предоставила своих солдат Пруссии для проведения франко-прусской кампании, чем значительно облегчила победу своему союзнику. После этого Людвигу удалось добиться большей независимости Баварии в германском союзе, причем остальные княжества обладали гораздо меньшей степенью свободы, нежели та, что была теперь у Баварии.

Людвиг мечтал о полной независимости своего княжества. В связи с этим в нем постепенно сформировалась четкая ненависть к Берлину и всему, что может оттуда исходить. В жизни очень деликатный и терпимый, Людвиг приказывал поместить в тюрьму на хлеб и воду германского кронпринца Фридриха, однако придворные откровенно саботировали приказы своего монарха, нисколько не страшась его гнева.

Высшие государственные чиновники Баварии, как им казалось, имели все основания для недовольства королем. И первым его грехом оказалось неодолимое пристрастие к творениям Рихарда Вагнера. Эту величественную и завораживающую музыку он впервые услышал в восемнадцать лет. Он навсегда запомнил тот незабываемый день — день своего рождения. Ему преподнесли дивный сюрприз — сказочный вечерний праздник, центром которого явился поезд Лоэнгрина. На озеро спустили украшенную ладью в виде лебедя. Принц Пауль фон Торн унд Таксис, юный флигель-адъютант Людвига, обладатель прекрасного голоса, исполнил арию Лоэнгрина. Король был потрясен. Он пожелал немедленно познакомиться к композитором, чья музыка настолько отражала состояние его души.

В это время Вагнеру было уже пятьдесят лет; он находился в тяжелейшем творческом кризисе и погряз в долгах. Общество забыло и отвергло его, композитор прозябал и находился на грани отчаяния. Именно в этот момент Людвиг разыскал его и помог материально. Они стали много и часто встречаться, переписываться. Своих чувств к кумиру Людвиг никогда не скрывал. В одном из посланий 1865 года баварский король писал: «Вы и Бог! До смерти, до перехода в иной мир, в царство ночи миров, пребываю верным вам». Людвиг, Берг.

Вагнер отвечал восторженной взаимностью молодому королю: «Вы знаете, - писал он, - что молодой баварский король отыскал меня. Сегодня меня привели к нему. Увы! он так хорош, так умен, так полон глубокого чувства, так великолепен, что я боюсь, что его жизнь, подобная мечте богов, увянет в этом обыденном мире! Он любит меня с пылкостью первой любви, знает все про меня, как моя собственная душа. Вы не можете себе вообразить всю прелесть его взгляда! Только бы он жил, он слишком хорош для мира!»

Очень скоро дружба между королем и композитором стала предметом злобных сплетен и пересудов. Чиновники распускали слухи один другого нелепее и утверждали, будто Вагнер проповедует Людвигу безбрачие и вмешивается в дела государственной важности. Тем не менее, король обладал достаточной самостоятельностью суждений и был способен принимать решения совершенно самостоятельно, не прислушиваясь ни к чьему мнению и имея относительно всего собственные умозаключения. В свою очередь, «злой гений» Людвига Вагнер признавал, что без его покровителя не существовало бы ни «Парсифаля», ни «Нибелунгов».

Главное, что вызывало гнев придворных — это огромные траты Людвига на Вагнера. На самом деле это было вовсе не так. Конечно, баварский король подарил композитору большой дом в Мюнхене, но пенсию, составлявшую всего 15000 марок, никак нельзя назвать большой суммой, ставящей под удар благополучие княжества.

Людвиг постоянно слышал обвинения против Вагнера. Тот, будто бы является прусским шпионом и к тому же масоном, и перед ним будто бы поставлена задача обратить жителей Баварии в протестантскую веру.

В этот трагический момент Людвиг, верный идеалам дружбы, писал Вагнеру теплое ободряющее письмо, желая успокоить близкого по духу человека: «Дорогой друг! О, я очень хорошо понимаю всю глубину ваших страданий. Вы говорите, что, заглянув в глубину человеческого сердца, вы нашли там злобу и испорченность. О, я верю вам, и я понимаю, насколько вы могли отдаться порывам гнева против людей! Но не забудем (не так ли, мой дорогой?), что есть много благородных и добрых сердец, для которых можно с удовольствием работать и жить. А между тем, вы говорите, что не созданы для земного мира! Заклинаю вас, не огорчайте вашего верного друга. Мужайтесь: любовь может заставить все перенести и под конец приводит к победе! Любовь умеет найти в самой простой душе семена добра, она одна умеет побеждать! Живите, возлюбленный души моей! Умение забывать есть добродетель: это ваши собственные слова, которые я теперь восклицаю вам: "Прикроем снисхождением ошибки других, помните, что ведь за всех умер и страдал Спаситель! Ваш и по смерти верный друг Людвиг. 15 мая 1864 года».

Во всяком случае Вагнер искренне любил Людвига и никогда его не предавал, чего нельзя сказать о женщинах. Поэтому стоит ли винить композитора в том, что король предпочитал оставаться холостяком? Людвиг был человеком чувствительным, способным на глубокую привязанность и на отчаянную ненависть, когда речь шла о чем-то самом сокровенном в его душе, на что покушались посторонние. В свое время баварский король нежно любил принцессу Софию, очаровательную прелестницу, сестру австрийской императрицы Елизаветы (впоследствии, в 1897 году, она погибла в пожаре во время проведения в Париже благотворительного базара). Красавец Людвиг и София были чрезвычайно привлекательной парой, и жених относился к своей невесте как к божеству во плоти. Однако случай разрушил его доверие к любимой женщине, а другую полюбить он так и не смог.

Однажды король, как истинный романтик, решил сделать Софии очаровательный подарок: он собрал странствующих музыкантов и вместе с ними отправился к принцессе, чтобы исполнить ей серенаду. Свою любимую он обнаружил в парке: очаровательная и невинная в своей юности София перебирала пальцами волосы молодого аббата. Их скрывали ветви деревьев, но король мог отчетливо видеть, как сплетаются их руки и готовы в следующее мгновение слиться губы. Взбешенный Людвиг бросился на неверную возлюбленную и нерадивого аббата. Еще секунда — и он убил бы обоих любовников, но подоспела свита принцессы, и слуги удержали руку баварского короля. Когда Софию попросили объяснить столь странное поведение ее жениха, она, подобно многим женщинам, солгала. Причем ложь была откровенно нелепой и била в самое больное место Людвига. Ее жених — просто сумасшедший, спокойно заявила София, — у него произошла галлюцинация.

Людвиг смолчал, но с женщинами с тех пор предпочитал держаться на расстоянии. Вероятно, он был прав: никто не умеет делать так больно и бить с такой силой и меткостью, как любимый человек, который знает все твои секреты, тайные мысли, мечты и боль. Король любил, чтобы ему читали вслух. Он мог слушать декламацию актеров целые ночи напролет. Однажды к нему в спальню пришла знаменитая и прелестная актриса. Читая долгий монолог и войдя в роль, женщина в порыве страсти присела на королевскую кровать, чем вызвала сильнейший гнев Его Величества. Людвиг выгнал ее за дверь в ту же секунду и приказал в течение суток убраться из Баварии, как было сказано в приказе «за оскорбление Высочества».

В другой раз Людвиг посреди ночи вызвал к себе секретаря, который проживал неподалеку. «Я видел лицо вашей жены», — заявил он в страшном гневе. Секретарь не понял, что от него хотят, однако король еще раз повторил свою фразу, и тон его не сулил ничего хорошего. Наконец, секретарь понял, что Людвиг случайно встретил в парке его жену, чем был возмущен до чрезвычайности, и придворному оставалось только извиниться и заверить, что такой безобразной ситуации впредь не произойдет.

Нечто подобное произошло с одной привлекательной актрисой, стремившейся заполучить Людвига. Молодая женщина была уверена, что эта твердыня ей по плечу. Она даже разработала по-женски наивный план: пригласила короля покататься с ней на лодке по озеру, а потом как бы случайно опрокинула лодку. И вот оба оказались в воде. Женщина полагала, что король, как истинно галантный кавалер поможет ей выбраться из воды, однако не тут-то было: даме даже дотронуться до него не удалось, как она надеялась. Людвиг, крича: «Не смейте прикасаться к королю!», вплавь добрался до берега и приказал свите заняться его спутницей. Едва дама была извлечена из воды, как получила предписание покинуть Баварию и впредь не сметь там появляться.

Впрочем, была женщина, которую Людвиг по-своему любил и даже ласкал иногда. Это была жена принца Леопольда принцесса Гизела, женщина, как и сам Людвиг весьма странная и эксцентричная. В знак нежной дружбы Людвиг посылал ей цветы и подарки, как правило, ночью, ибо вел ночной образ жизни. Гизела, однако, не возражала, и принимала королевского посла в любое время суток, даже если для этого приходилось одеваться в три часа ночи.

Немало времени баварский король провел с талантливой актрисой Лилой фон Бюловски, надо полагать, из чистой любви к прекрасному искусству, хотя даже многие придворные и чиновники предпочли бы, чтобы это была любовная связь. И все же покорила Людвига не прелесть актрисы, а ее талантливое исполнение роли Марии Стюарт. Что же касается взаимоотношений коронованной особы и Лилы, то она, тянулась, агонизируя, на протяжении шести лет, пока окончательно не иссякла и не исчерпала себя.

Гораздо снисходительнее относился Людвиг к своему придворному чтецу и актеру Йозефу Кайнцу. Кайнц говорил королю Баварии такие дерзкие слова, которые Людвиг не простил бы никому. Например, после одного из представлений король и Йозеф вместе пили шампанское, и вдруг Людвиг, охваченный острым чувством внезапной меланхолии, сказал: «Мне это бремя власти невыносимо». Недалекий и довольно-таки бестактный Кайнц беспечно заметил: «Так отрекись, государь!» Людвиг страшно переменился в лице, и в его глазах промелькнуло бешенство, однако он тут же овладел собой и произнес со своей обычной мягкостью: «Прошу тебя, никогда не говори больше так со мной, дорогой». В то же время бывало, что за вольности гораздо меньшие король приказывал выколоть глаза или содрать кожу. Правда, все это так и оставалось на словах; неизвестно ни одного пострадавшего от жестокости короля. Придворные же, зная, что через некоторое время Людвиг начисто забудет о существовании своего обидчика, не торопились выполнять его приказы.

Из прочих пристрастий Людвига наиболее значимой была архитектура. По его приказу и под его непосредственным руководством были выстроены три дворца, а еще один перестроен и украшен. Самое известное творение Людвига Баварского — замок Нейшвайштайн, что находится на юге Баварии, в Гогеншвангау.

Нейшвайштайн высится над глубочайшей пропастью у водопада, Лидергоф расположен на границе с Австрией в Оберау, а Герренхиимзее построен посреди озера Хиим, на острове Геррен. Герренхиимзее – это маленький Версаль. Людвиг строил его в пору увлечения великим французским королем Людовиком XIV. Чтобы узнать все тонкости французской архитектуры, король побывал инкогнито в Париже. Последний замок — Берг — был построен до Людвига, но король значительно украсил и перестроил его. Судьбе было угодно, чтобы именно здесь, на Штарнбергском озере, король-романтик встретил свой конец.

Постройка замков баварским королем напоминала все больше некую манию. Людвиг с ума сходил от того, что не может воплотить в жизнь все свои планы, а их было множество! Он представил министру финансов смету и потребовал необходимую денежную сумму, но получил решительный отказ. Ярости Людвига не было предела. «Высечь его как собаку и выколоть ему глаза!» — долго кричал он, не желая успокаиваться. Но как быть? Княжеской казны не хватило бы и на постройку хотя бы еще одного замка, задуманного королем, поскольку планы его были поистине грандиозны.

Не успокоившись, Людвиг стал искать требуемые суммы, обращаясь с просьбами о ссудах в многие правительства мира — в Тегеран и Стокгольм, в Константинополь и в Бразилию. Наконец, он решился просить о помощи даже Францию, гарантируя ей военную поддержку в случае войны с ненавидимой им Германией, но все было тщетно. Правительство Германии всерьез обеспокоилось, а Людвиг тем временем нанял «солдат удачи», поручив им грабить берлинские, венские и штутгартские банки.

Время шло, и король становился все более странным и вел себя все более необычно. Он совершенно перестал выносить присутствие людей; его все более манило одиночество. Когда Людвигу случалось присутствовать на придворных обедах — а это происходило регулярно — король требовал, чтобы все присутствующие были скрыты от него вазами с цветами и прочими ухищрениями. Он никого не хотел видеть и не считал нужным с кем-либо считаться. Людвиг обожал оперы, но, посещая театры, он всегда находился в зале один, и актеры играли роли лишь для него и больше ни для кого. Если королю приходилось заседать в государственном совете, он требовал, чтобы его отгораживали ширмой даже от секретаря, так что его последний секретарь никак не мог похвастаться, что видел в лицо своего господина.

Во дворце королю вообще не была нужна прислуга. Он приказал устроить в своей столовой все таким образом, чтобы стол, сервированный кушаньями, подавался через раскрывающийся пол и таким же образом — автоматически — убирался. Министры часами простаивали перед дверями покоев короля, пытаясь добиться аудиенции. Им стоило большого труда представить на рассмотрение монарха свои доклады. Не составляли исключения и иностранные посланники. Их Людвиг не мог игнорировать совершенно, однако заставлял долго ждать, а выходил на прием, основательно выпив спиртного, видимо, для того, чтобы снять стресс — увидеть человеческое лицо.

Людвиг стал пить все больше и больше. Он предпочитал шампанское в смеси с рейнвейном, куда добавлял капли фиалкового эфирного масла. Прислуживали королю в последние годы его жизни кавалеристы, но и тех монарх заставлял носить на лицах маски, поскольку вид их был для него невыносим. Все королевские приказания отдавались через дверь посредством стука. В свою очередь, подданные также стуком извещали, что правильно поняли своего господина. При этом все приказания должны были исполняться немедленно, сию же секунду. Людвиг не мог терпеть ни минуты промедления.

Помня о своих замечательных путешествиях в Вену и Париж, Людвиг придумал, как можно путешествовать, не покидая дворца. Как, правило, он ограничивался тем, что спускался в манеж и выбирал лучшего коня. Конная прогулка короля продолжалась в среднем около получаса. Далее являлся конюх в форме кондуктора и объявлял, что его господин успешно прибыл на следующую станцию.

Баварский король мучился ужасными головными болями, и, чтобы хоть на время избавиться от них, прикладывал к голове лед и постоянно пил снотворное. Его психика, видимо, страдала все больше и больше: у него случались неконтролируемые припадки бешенства, когда Людвиг рвал на себе волосы и одежду. А то вдруг он впадал в состояние странного оцепенения, уходил в лес и часами стоял на одном месте, больше напоминая не человека, а статую. В эти моменты он слышал потусторонние голоса и необычайные видения. Ему казалось, что перед ним расстилается бескрайнее море, а кусты и деревья превращаются в великих и благородных людей прошлого. Он почтительно кланялся этим призракам и заставлял слуг оказывать подобающие знаки почтения «королеве Марии-Антуанетте», которая чудилась ему в какой-нибудь парковой статуе.

Особенно часто Людвигу казалось, что на полу лежат ножи или еще какие-нибудь предметы, по большей части устрашающие. Он звал слуг, приказывал убрать от него «эту мерзость», но люди не понимали, чего от них хотят, поскольку не видели перед собой ничего, кроме пустого места. Даже врач боялся подойти к королю и пощупать у него пульс: его могли обвинить в непочтении к Высочеству.

Слуги казались Людвигу до чрезвычайности непонятливыми и поэтому постоянно вызывали его гнев. Нередко он бил их арапником, приказывал заковать в цепи виноватых или даже отправить их в Бастилию или утопить в пруду. Во избежание неприятностей челядь спрятала все опасные предметы во дворце. Что же касается жестоких приказаний Людвига, то их никогда никто не выполнял. Иногда ему докладывали, что приговор приведен в исполнение, хотя в действительности все обстояло не так. Сам же король никогда не изъявлял желания присутствовать при чьей-либо казни. Известен факт, что Людвиг приказал посадить в тюрьму государственного секретаря фон Циглера, и каждый день ему докладывали, что министр отбывает наказание, хотя тот благополучно разгуливал на свободе.

Людвиг чувствовал себя неким пилигримом, персонажем вагнеровского «Тангейзера», благородным рыцарем Тристаном, но чаще — Лоэнгрином. У него был специальный костюм Лоэнгрина, в котором он совершал ночные поездки по озеру Штарнберг, и каждый раз его сопровождал прекрасный лебедь. Ночью он поднимался на крышу своего замка и часами любовался звездами и луной.

Жители окрестных деревень часто наблюдали, как по ночам баварский король, подобно фантастическому горному духу, бродит в лунном свете или мчится в санях в вихре серебряного снега. Когда же Людвиг вдруг чувствовал ностальгию по временам Людовика XIV, то в одном из своих дворцов, выстроенных по образу Версаля, прогуливался, одетый и загримированный под своего кумира.

Простые люди обожали своего короля, которого придворные все громче называли безумным и откровенно сторонились. С крестьянами Людвиг был приветлив и ласков; здоровался с ними за руку и всегда находил время поговорить об их нуждах, проявить участие.

Пожалуй, единственной коронованной особой, никогда в жизни не соглашавшейся с тем, что Людвиг безумен, была его двоюродная сестра, австрийская принцесса Елизавета. Она была старше Людвига и относилась к нему как старшая сестра, не обращала внимания на странности в его поведении.

Людвиг как ребенок мечтал продать, наконец, свою Баварию, где никто не желал его понимать, а взамен купить необитаемый остров, без придворных, без совета министров, без конституции, без этикета, без надоевших непонимающих лиц. Он поручил директору государственных архивов объездить все Гималаи, побывать на Крите и Кипре, в Канаде и в Крыму. Он везде искал свой заповедный уголок, но так и не нашел его.

Тем временем в Берлине начали всерьез опасаться за состояние здоровья Людвига. Бог знает чего он мог выкинуть в подобной ситуации; во всяком случае, Германия усматривала в его существовании серьезную угрозу для себя. Летом 1886 года была созвана комиссия в составе четырех весьма уважаемых в то время психиатров. Врачи со всей ответственностью заявили, что Людвиг болен серьезно и неизлечимо. На государственном уровне было принято решение назначить безумному корою опеку и назначить в Баварии регента, о чем и был Людвиг уведомлен в своем любимом замке Шванштейн. Услышав заключение комиссии, Людвиг пришел в неописуемое бешенство. Он кричал, что хочет содрать живьем кожу с членов комиссии и выколоть им глаза. Не на шутку перепуганные государственные чиновнике спешно бежали в Мюнхен, даже не захватив с собой ничего из личных вещей.

Людвиг решил срочно созвать пожарных, егерей и жандармов, чтобы те обеспечили его защиту. И народ, так любивший своего господина, был готов в ту же минуту встать на его защиту, а в случае необходимости отдать за него жизнь. Предстояло кровопролитное сражение. И вдруг все переменилось. Когда за Людвигом прибыла очередная комиссия, он встретился с ними и на протяжении всего времени казался спокойным. Улучив удобный момент, король сделал попытку броситься вниз с высокой башни, но бдительная прислуга остановила его.

Так Людвиг лишился королевского венца. Вместо него назначили регента, а бывшему монарху предоставили возможность провести остаток жизни в замке Берг. Король произнес с сожалением: «Я признаю за лучшее подчиниться судьбе, - сказал король. - Меня не могли бы устранить от правления, если бы мой народ не был на это согласен. Мне было бы очень легко освободиться, стоило выпрыгнуть из этого окна, и всему позору конец. Что меня лишают власти - это ничего, но я не могу пережить того, что меня делают сумасшедшим».

После этого его отправили в замок Берг. При на всем пути следования королевской кареты стояли баварские крестьяне, горячо оплакивавшие его участь. Многие из них предлагали Людвигу свою помощь и защиту, но бывший король только улыбался грустно и ласково.

В Берге Людвиг находился под присмотром бдительных психиатров — докторов Гуддена и Мюллера. Король все время казался спокойным, рассуждал весьма здраво и был любезен с врачами. Вечером Людвиг заявил, что хочет прогуляться по берегу озера Штарнберг: ведь он привык совершать ежевечерние прогулки, так неужели его захотят лишить и этой малости? Доктор Гудден согласился. По просьбе короля он пошел сопровождать его один, не пожелав воспользоваться помощью еще двоих служителей. Как казалось психиатру, в данный момент король не представляет собой н малейшей опасности как для себя самого, так и для него лично.

Однако шло время, а с прогулки никто не возвращался. К ночи прислуга не на шутку встревожилась, и начались активные поиски Людвига и доктора Гуддена. При свете факелов в озере Штарнберг был найден труп престарелого Гуддена. Он лежал на мелководье, с расцарапанным лицом и зажатыми в руке королевскими часами, остановившимися на семи часах вечера. По всей вероятности, доктор хотел удержать Людвига от самоубийства и вместо этого погиб сам. Король утопил своего надсмотрщика, после чего направился вглубь озера, чтобы его навсегда успокоила голубая глубокая вода. Тело лебединого короля в конце концов нашли. Его сердце поместили в позолоченную серебряную урну и поместили в мавзолей Альт-Эттинг — фамильную усыпальницу Виттельсбахов, расположенную в Верхней Баварии. С тех пор мавзолей Альт-Эттинг стал местом настоящего паломничества.

Казалось, прав оказался Вагнер: Людвиг был слишком хорош для этой жизни, где нет места романтике, где каждый не хочет видеть ничего, кроме своей уютной кормушке, где мало кому интересно небо и звезды. Людвиг же всю жизнь провел в ведомых только ему заоблачных далях, откуда он упал, и это было неминуемо. Но до сих пор поражают воображение людей фантастические замки Людвига Баварского. Они заставляют помнить о том, что жизнь не ограничивается материальными ценностями; они заставляют задуматься о жизни души, которой не нужны деньги и слава. Быть может именно поэтому до настоящих дней в Баварии к Людвигу сохранилось трепетное отношение, как к святому… Его любят, ему поклоняются, о нем помнят. Так можно ли назвать такого человека потерпевшим поражение?

[Driver]

[dani]

А как великолепен в своем романтическом безумии Людвиг Баварский в знаменитом фильме Лукино Висконти "Людвиг Баварский"! Фильм - шедевр, как вся нелепая, на первый взгляд, жизнь Людвига - шедевр...

[dani]

Сегодня - День рождения Владимира Высоцкого.

 

От голоса Высоцкого дамы падали в обморок

25.01.2008 10:45 | Интерфакс

"Я приду по ваши души"

 

Субботний выходной в России день 26 января Первый канал российского ТВ отдал почти целиком памяти русского поэта, актера, барда Владимира Высоцкого (1938-1980). Начиная с шести утра, в "День Владимира Высоцкого" телезрителям предложат фильмы с его участием, картины, посвященные его жизни и творчеству, воспоминания друзей и родных. В завершении состоится юбилейный вечер, посвященный 70-летию со дня рождения поэта. А тысячи людей снова придут на Ваганьковское кладбище, где вот уже много лет, в любую погоду подножие памятника Высоцкому устлано живыми цветами.

 

Народный поэт

 

В самый день юбилея - 25 января - в знаменитом Театре на Таганке, где Высоцкий прослужил почти всю свою актерскую жизнь вплоть до самой кончины, состоится презентация юбилейного издания "Книги песен и стихов В.Высоцкого" со специально к этому изданию созданными 43 рисунками всемирно известного художника Михаила Шемякина (42 рисунка по количеству прожитых В.Высоцким лет плюс портрет поэта).

 

Вечером 25 января в Доме Кино Союза кинематографистов РФ пройдет вечер памяти поэта. Все эти дни на теле- и киноэкранах России звучит отовсюду его незабываемый низкий хрипловатый голос. Между прочим, из-за этой хрипотцы юного Володю Высоцкого в свое время едва не отчислили из Школы-студии МАХТ, посчитав голос "неподходящим ни для сцены, ни для экрана". А позднее, уже в бытность Высоцкого ведущим актером "Таганки", кто-то очень верно сказал однажды: "Если бы Высоцкий не был столь любим как бард и поэт, было бы яснее видно, какой он гениальный актер". От этих "обертонов", придающих его голосу особое, завораживающее звучание, некоторые особо чувствительные дамы падали в обморок.

 

Так звучал он когда-то в 60-70-е гг., без преувеличения, по всей России.

 

В российской глубинке мало у кого был телевизор, да и магнитофон имел не каждый, но песни Высоцкого записывались на самодельные виниловые пластинки, проигрывались на старых патефонах, выучивались наизусть. Парадокс, но стихи Высоцкого, положенные на музыку самим автором и им же исполняемые, действительно немедленно выходили в народ и распевались повсюду.

 

Не одно поколение советских тогда граждан выросло с песнями Высоцкого. И это притом, что при жизни поэта из сотен написанных им стихов, которые сегодня, по праву, считаются шедеврами мировой поэзии ХХ в., опубликовано было лишь одно - за 5 лет до смерти автора. Стихотворение называлось "Татуировка" и было напечатано в литературно-художественном сборнике "День поэзии" за 1975 год.

 

Непечатаемый, очень редко вообще упоминавшийся по цензурным соображениям в прессе Высоцкий был, как уже сказано, очень хорошо известен - и в массах, и, как принято говорить сегодня, среди vip-персон.

 

Он не был "разрешен" официально, но постоянно устраивались концерты во всевозможных интеллигентских клубах - так называемых "Домах культуры" разных НИИ, а то и в не тесных апартаментах высокопоставленных лиц, или в подвалах какой-нибудь "закрытой" организации. На этих-то концертах и записывались - где тайно, где открыто, где на кинопленку, где на звуковую дорожку, удивительные песни, в которых поэт делился со слушателями своими мыслями, своей болью и своей радостью.

 

"Я не люблю"

 

"Это были, - вспоминал один из счастливых слушателей этих концертов, - живые картинки живой, сегодняшней жизни. Автор как бы перевоплощался в своего героя - будь то зэк или военачальник, космонавт или спортсмен". Спортсменам и военным (дань семье, его отец - офицер) посвящено наибольшее количество стихов Высоцкого. Альпинисты и космонавты вообще считали его "своим". Как очень верно выразился в эти нынешние юбилейные дни один из сегодняшних "великих" в мире искусства, "Высоцкий никогда не был диссидентом, но он был вольнодумцем, как Пушкин, которого Высоцкий боготворил".

 

Да, как Пушкин, он не призывал к мятежу, не учил, как нужно управлять государством, как переустраивать жизнь и систему. Но он готов был сражаться неистово, рискуя собственной жизнью, за собственное достоинство, за достоинство человека, стоящего рядом или далеко, за человека вообще - за то, чтобы в человеке в любых обстоятельствах сохранялся Человек. Одно из самых пронзительных и самых, наверное, известных стихотворений Высоцкого называется "Я не люблю".

 

Помните?

 

Я не люблю, когда мне лезут в душу,

 

Тем более, когда в нее плюют

 

Я не люблю, когда стреляют в спину,

 

Я также против выстрелов в упор

 

Пусть впереди большие перемены,

 

Я это никогда не полюблю.

 

Давно уже сказано и доказано: поэт в России - больше чем поэт. К судьбе и характеру Высоцкого это имеет до удивления непосредственное отношение. В унылые, тягуче-скучные, до нелепости смешные, но от этого ничуть не менее страшные, опасные и по-настоящему тоталитарные брежневские времена в огромной стране, шушукающейся по кухням или хихикающей в рукав, жил человек, громко, на весь мир говоривший (да еще под гитару! да еще подчас со смехом!) все, что он думал обо всем об этом.

 

Конечно, с ним заигрывали. Удивительно, но такой вот "вольнодумец" никогда не был "невыездным". Времена со сталинской эпохи при Высоцком все-таки изменились. Театр на Таганке (еще одна "потемкинская деревня", призванная убеждать Запад в свободе слова и искусства в СССР) выезжал в зарубежные гастроли вместе с главной своей звездой - Владимиром Высоцким.

 

Посланная ему Богом или судьбой любовь, а затем и брак с русской француженкой Мариной Влади еще более открыл актеру и поэту двери в иной мир. Ему, наконец, разрешают давать легальные концерты на Родине. В общей сложности он дал за рубежом и в СССР более 1000 концертов.

 

И все же, главное дело его жизни - стихи (не тексты для песен, а стихи) остаются на родине как бы непризнанными. Их не публикуют, значит, их нет. Значит, над ним, таким вольнолюбивым, есть хозяева, да еще какие.

 

Высоцкий умер 25 июля 1980 г., во время проходивших в Москве летних Олимпийских игр. В преддверии Олимпийских игр из Москвы были выселены многие жители, имевшие серьезное криминальное прошлое. Город был закрыт для въезда советских граждан и наводнен милицией. Сообщений о смерти Высоцкого в советских средствах массовой информации практически не печаталось (появилось лишь сообщение в "Вечерней Москве"). И, тем не менее, у театра "На Таганке", где он работал, собралась огромная толпа, которая находилась там в течение нескольких дней (в день похорон были также заполнены людьми крыши зданий вокруг Таганской площади).

 

"Они хотели его тихо, быстро похоронить. Закрытый город, Олимпиада, а получилась довольно для них неприятная картина. Очередь шла от Кремля. Видимо, их мышление было таково, что как такого типа провозить мимо Кремля на Ваганьковское кладбище. Поэтому они - раз, и в туннель юркнули. Стали выламывать его портрет, который выходит на втором этаже театра, поливочные машины стали смывать с асфальта цветы, которые люди прикрывали зонтиками, потому что была страшная жара. Это засняли на пленку. И этот кадр обошел весь мир". (Из интервью Ю.Любимова на "Радио Свобода").

 

Итак, Высоцкого похоронили в июле 1980 года. И далее пришло признание. В 1981 г. опубликован первый крупный сборник произведений Высоцкого, "Нерв". В 1986 г. Высоцкому было посмертно присвоено звание заслуженного артиста РСФСР, а в 1987 - за создание образа Жеглова в телевизионном художественном фильме "Место встречи изменить нельзя" и авторское исполнение песен - присуждена Государственная премия СССР. В 1989 г. Совет Министров СССР поддержал предложение Советского фонда культуры, Министерства культуры СССР, Мосгорисполкома и общественности о создании в Москве музея Владимира Высоцкого.

 

Обозреватель Нина Коваленко

 

Мероприятия, приуроченные к 70-летию Высоцкого:

 

- В Театре на Таганке состоится презентация юбилейного издания книги песен и стихов Высоцкого с иллюстрациями Михаила Шемякина. В 16:00 артисты и сотрудники соберутся на пресс-конференцию, в которой примут участие также главный режиссер театра Юрий Любимов и художник Шемякин.

 

Вечером зрители увидят спектакль "Владимир Высоцкий", премьера которого состоялась 25 июля 1981 г/, в первую годовщину смерти артиста.

 

- В Государственном культурном центре-музее "Дом Высоцкого на Таганке" проходят две выставки, посвященные юбилею поэта. Первая названа " Родился, и жил я, и выжил" - строкой из "Баллады о детстве" и охватывает период с 1938-го по 1965 год. На второй экспозиции - "Мы многое из книжек узнаем" (строка из "Баллады о борьбе") - представлены книги о В.Высоцком, изданные за последние четыре года в России, странах ближнего и дальнего зарубежья, в том числе из Венгрии, Польши, Чехии, Болгарии, Франции.

 

- В 19:00 в Большом зале Дома кино (ул. Васильевская, 13)

 

Благотворительный фонд Б.Хмельницкого и Гильдия актеров кино России проводят юбилейный вечер, посвященный 70-летию со дня рождения

 

В.Высоцкого. Участвуют: Иосиф Кобзон, Белла Ахмадулина, Михаил .Жванецкий, Александр Филиппенко, Игорь Кваша, Михаил Козаков и др.

 

- Вход на Ваганьковское кладбище, где похоронен поэт, будет открыто для посетителей.

 

Интерфакс

[dani]

Мое любимое у Высоцкого - "Канатоходец"

 

Он не вышел ни званьем, ни ростом,

Ни за славу, ни за плату,

На свой необычный манер

Он по жизни шагал над помостом

По канату, по канату, натянутому, как нерв.

 

Посмотрите, вот он без страховки идет.

Чуть правее наклон - упадет, пропадет!!

Чуть левее наклон - все равно не спасти!!

Но должно быть ему очень нужно пройти

Четыре четверти пути!

 

И лучи его с шага сбивали

И кололи, словно лавры.

Труба надрывалась, как две.

Крики "Браво" его оглушали,

А литавры, а литавры, как обухом по голове!

 

Посмотрите, вот он без страховки идет.

Чуть правее наклон - упадет, пропадет!

Чуть левее наклон - все равно не спасти!

Но теперь ему меньше осталось пройти:

Всего три четверти пути!

 

-Ах, как жутко, как смело, как мило-

Бой со смертью три минуты!-

Раскрыв в ожидании рты, лилипуты, лилипуты-

Казалось ему с высоты.

 

Посмотрите, вот он без страховки идет.

Чуть правее наклон - упадет, пропадет!

Чуть левее наклон - все равно не спасти!

Но спокойно, ему остается пройти

Всего две четверти пути!

 

Он смеялся над славою бренной,

Но хотел быть только первым.

Такого попробуй угробь!

По проволоке над ареной

Нам по нервам, нам по нервам

Шел под барабанную дробь!

 

Посмотрите, вот он без страховки идет.

Чуть правее наклон - упадет, пропадет!!

Чуть левее наклон - все равно не спасти!

Но замрите: ему остается пройти

Не больше четверти пути!

 

Закричал дрессировщик, и звери

Клали лапы на носилки,

Но строг приговор и суров.

Был растерян он или уверен,

Но в опилки он пролил досаду и кровь!

 

И сегодня другой без страховки идет.

Тонкий шнур под ногой - упадет, пропадет!

Вправо, влево наклон - и его не спасти,

Но зачем-то ему очень нужно пройти

Четыре четверти пути!

[Driver]

 

[Driver]

Спасибо, Дани!

 

А вот мне очень запомнилось по фильму "Айвенго".

 

БАЛЛАДА О БОРЬБЕ

 

Сpедь оплывших свечей и вечеpних молитв,

Сpедь военных тpофеев и миpных костpов

Жили книжные дети, не знавшие битв,

Изнывая от мелких своих катастpоф.

 

Детям вечно досаден

Их возpаст и быт,-

И дpались мы до ссадин,

До смеpтных обид.

Hо одежды латали

Hам матеpи в сpок,

Мы же книги глотали,

Пьянея от стpок.

 

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,

И сосало под ложечкой сладко от фpаз,

И кpужил наши головы запах боpьбы,

Со стpаниц пожелтевших слетая на нас.

 

И пытались постичь

Мы, не знавшие войн,

За воинственный клич

Пpинимавшие вой,

Тайну слова "пpиказ",

Hазначенье гpаниц,

Смысл атаки и лязг

Боевых колесниц.

 

А в кипящих котлах пpежних боен и смут

Столько пищи для маленьких наших мозгов!

Мы на pоли пpедателей, тpусов, иуд

В детских игpах своих назначали вpагов.

 

И злодея следам

Hе давали остыть,

И пpекpаснейших дам

Обещали любить,

И, дpузей успокоив

И ближних любя,

Мы на pоли геpоев

Вводили себя.

 

Только в гpезы нельзя насовсем убежать:

Кpаткий век у забав - столько боли вокpуг!

Постаpайся ладони у меpтвых pазжать

И оpужье пpинять из натpуженных pук.

 

Испытай, завладев

Еще теплым мечом

И доспехи надев,

Что почем, что почем!

Разбеpись, кто ты - тpус

Иль избpанник судьбы,

И попpобуй на вкус

Hастоящей боpьбы.

 

И когда pядом pухнет изpаненный дpуг,

И над пеpвой потеpей ты взвоешь, скоpбя,

И когда ты без кожи останешься вдpуг

Оттого, что убили его - не тебя,-

 

Ты поймешь, что узнал,

Отличил, отыскал

По оскалу забpал:

Это - смеpти оскал!

Ложь и зло - погляди,

Как их лица гpубы!

И всегда позади -

Воpонье и гpобы.

 

Если, путь пpоpубая отцовским мечом,

Ты соленые слезы на ус намотал,

Если в жаpком бою испытал, что почем,-

Значит, нужные книги ты в детстве читал!

 

Если мяса с ножа

Ты не ел ни куска,

Если pуки сложа

Наблюдал свысока,

И в боpьбу не вступил

С подлецом, с палачом,-

Значит, в жизни ты был

Ни пpи чем, ни пpи чем!

[Натали]

А я даже не знала,что у Высоцкого сегодня день рождения.Очень он всегда мне нравился.С удовольствием сейчас прочитала стихи.Дани,Драйвер,спасибо.

А мне очень нравятся про жирафа,кторый влюбился в антилопу,заслушивалась в детстве этой песней.А еще вот эта "Лечу туда,где принимают"Не помню точно название...

[dani]

Скончался киноактер Игорь Дмитриев

 

В Санкт-Петербурге умер киноактер Игорь Дмитриев, сообщает радиостанция "Маяк". Ему было 80 лет.

 

Игорь Дмитриев был академиком Национальной академии кинематографических искусств и наук России, член Союза кинематографистов, Союза театральных деятелей России, Английского клуба, Всемирного клуба петербуржцев.

 

Карьера актера началась еще до войны. Всего же он сыграл 150 ролей в театре и 70 ролей в кино.

 

Известность И.Дмитриев получил после роли Герасимова в фильме "Тихий дон" (1958 год).

 

Широкой публике И.Дмитриев известен по ролям в комедии "По улицам комод водили", в фильме "Приключения принца Флоризеля" (где он сыграл помощника принца, полковника Джеральдина), "Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона" (роль помощника инспектора Лестрейда – инспектора Грегсона).

 

Похороны И.Дмитриева состоятся во вторник, в Санкт-Петербурге.

 

 

26 января 2008г

[Driver]

...

[dani]

Даже если я больше не напишу ни слова... Я все чаще вспоминаю слова одной моей знакомой на литературном поприще: "если бы мне удалось написать хотя бы одну СВОЮ книгу и хотя бы один человек ее прочел, я была бы счастлива" Возможно, я слегка зарвался - уж одну-то книгу я написал)) Говорю - одну, потому что все исписанные килобайты, причем едва ли не с детства, можно объединить только в одну книгу, и другой точно не будет. Как и явления нового "Героя". Так, наверное, писатели не рассуждают, только мне уже все равно. Как есть, так есть и будет... К тому же молчание тоже нужно уметь слушать, а слушать я всегда умел... Да к тому же в мои годы многие уже замолчали, видимо, и мне полезно))

[dani]

..............