Перейти к публикации
Форум - Замок

Интересные статьи по Родноверию и жизни славян


Рекомендованные сообщения

ХРАНИТЕЛЬНИЦА ОЧАГА 
 
Есть такая расхожая фраза про женщину – хранительниц домашнего очага. Как это ни удивительно, но фраза верна от первой до последней буквы. Отпуская своего супруга в большой мир, женщина оставалась домашним обережным ангелом – держать магический круг. 
В домах наших бабушек, и особенно мам должна была царить чистота. Чистота эта давалась тяжелым ручным ежедневным трудом. Посмотрите, сколько обережных магических действий делала женщина ради того, чтобы дом был чист (во всех смыслах!), а все домочадцы – обережены. Что интересно, обладать спецподготовкой «дипломированной берегини» и не надо было, – вся магия «встроена» в традиционную женскую работу, в обычные хлопоты по быту. 
 
Мытье тарелки по часовой стрелке (движения руки или губки, с двух сторон) уходил любой негатив от пищи, поступала лишь польза и наивысшая природная защитная энергия. Тарелку заболевшего мыли против часовой стрелки. Моющих средств не существовало – хозяйки пользовались максимум содой, горчицей, которую не любят злые духи, и солью (убирающей любые сторонние воздействия), песком – все эти средства энергетически полезны. 
 
Помешивание пищи по часовой стрелке. Хозяйка, которая варит кашу или суп, уже выполняет ритуал. Недаром все ведьмы свои зелья именно варят, варят, помешивая их, а не в мультиварке. Есть, как говорится, разница. А ведь еще была традиция петь, что-то приговаривать во время готовки, - и не так уж важно, что специальные наговоры не известны; каждая женщина «форматировала» их под свою семью и под свою личную энергетику. 
 
Ручная нарезка и натирание продуктов. Если овощи вымыть, очистить и нарезать на комбинате – там же останется и их природная сила, естественным образом повышающая защитную энергетику человека. Природа не зря устроила так, что у всех видов наших пищевых растений есть шкурка, кожица, верхние покровные листья. Они не только механически защищают плод, они защищают его природную силу. Каждое движение ножом – магическое действие. 
 
Домашняя выпечка и домашний хлеб. И не в хлебопечке, а тот, который замешивается руками! Сейчас кондитерское производство столь обильно, что выбрать «к празднику» что-нибудь вкусненькое не составляет никакого труда… но тесто, которое делала хозяйка, пусть даже и не столь вкусное, обладало столь мощной обережной силой, с которой не сравнится ни один фабричный круассан. 
 
Ручное выметание, особенно выметание углов. «Мети по углам», - говорила мама дочке. Именно углы были показателем аккуратности хозяйки, – и именно в них, как мы все помним, скапливается негативная информация. Одно движение веником – и нету этой информации! А ведь еще хозяйка часто сыпала на пол горстку соли, песка, свежих опилок или старой крупы, чтобы «собрать пыль». 
 
Ручное мытье пола. Вот тут уже не важно, шваброй или на четвереньках… промывая пол вручную, хозяйка так или иначе проходила весь контур квартиры с водой, мощнейшим энергетическим очистителем, в руках. 
 
Ручное шитье и починка одежды. Каждый стежок, и в особенности если это стежок вышивки, пришитая пуговица – это обережное действие. Вспомните вышитые рушники, вышитую повседневную одежду – пусть и неброская, она работала защитным амулетом. Все, чего касалась рука хозяйки, вооруженная иглой – все являлось защитой. Спали под лоскутным одеялом… носили починенную или вышитую одежду… и в итоге – почти все время словно ходили в текстильной броне, не пропускающей чужое и негативное. Поэтому сегодня так моден хенд-мейд. Рукодельницы, сохранившие навыки вязания и шитья, бессознательно создают обереги, а мы столь же бессознательно выбираем те, которые гармонируют с нашей энергетикой, отвечают нашим потребностям. Сильный талисман, который оберегал дом – сделанный вручную придверный коврик. 
 
Расчесывание волос. Как бы ни ругалась мать, распутывая косу своей дочки – когда женщина расчесывает волосы домочадцев, сама подстригает их, не доверяя парикмахерам, это также обережное действие. Для расчесывания волос девочек существовало множество приговоров; занимаясь волосами дочки, мать усиливалась сама и усиливала свою наследницу, передавая на интуитивном уровне исконное знание. 
 
Добавлю, что многие современные защитные ритуалы имитируют исконный женский труд – простежки пройм красной нитью, пришивание пуговиц изнутри полок рубашек, подметание с солью, просыпание соли вдоль порога, наговоры над готовящимся супом… то есть мы пытаемся превратить в науку, одарив некоей «специальностью» то, что изначально было даровано женщине как ее основная функция, как территория приложения ее исконных сил, по качеству отличающихся от сил мужских.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • Ответы 99
  • Создано
  • Последний ответ

Лучшие авторы в этой теме

Лучшие авторы в этой теме

Опубликованные изображения

✨Свадебный обряд в традиции наших Предков✨ 
✨✨✨✨✨✨✨✨✨✨✨✨✨✨✨✨✨ 
Свадебные обряды славян, характерные для традиционной культуры славяно-ариев, живших на территории современной России десятки тысячелетий назад, представляют собой конструктивно простую, и вместе с тем невероятно глубокую систему ритуальных действий, направленных на максимальную синхронизацию энергетических структур двух людей. Попросту говоря, в отличие от сущностных черт нынешнего института брака, свадебные обряды славян не сводились к «штампу в паспорте» с последующей феерической пьянкой. У наших Предков свадьба, а точнее – Любомир, представляла собой продуманный до мелочей ритуал, который начинался задолго до массового празднования, хотя таковое, конечно же, имело место. 
 
Фактически зачин Любомира представлял собой традиционный обмен кольцами между женихом и вестой («обручение», от древнерусского названия кольца – «обруч»). Это действие можно было производить как наедине, никого не ставя в известность, так и в присутствии друзей или родственников. В любом случае жених заранее оповещал семью невесты о своем намерении и в обязательном порядке получал благословение как со стороны своих родителей, так и со стороны родителей своей избранницы. В процессе обмена кольцами жених отдавал весте кольцо, которое до этого носил достаточно длительное время, в идеале – с двенадцати, либо с шестнадцати лет. Невеста взамен отдавала жениху свое кольцо, так же носимое ею многие годы. Однако полученные женихом и вестой кольца не одевались на пальцы, а размещались на шее на серебряной цепочке. 
 
Жених и веста должны были ходить с полученными кольцами, как минимум, шестнадцать (под другим данным – сорок) дней. Это позволяло каждому из них «настроиться» на энергетическую структуру своего избранника (избранницы). Затем в назначенный день (собственно Любомира) жених и веста в присутствии волхва и родичей надевали друг другу новые кольца, изготовленные специально для них родовым мастером. Одновременно они возвращали друг другу кольца, которые до того носили на шее. Новое кольцо одевалось на безымянный палец правой руки, а «возвращенное» - не безымянный палец левой. В результате суженные «замыкали» друг на друге собственную энергетику. С этого момента они связывали свои жизни и свои судьбы в неразрывный узел. 
 
Свадебные обряды славян помимо обмена кольцами, получения родительского благословения и благословения волхва в день Любомира могли включать в себя множество других событий, но никогда в них не присутствовали «выкупы» и прочие глупости, появившиеся с приходом на Русь христианства. Чаще всего жених при «честном народе» демонстрировал свою молодецкую удаль в поединке с братьями или другими родственниками весты. Поединки проходили на деревянном (либо стальном, но не заточенном оружии), однако мужчины бились в полную силу с целью максимального приближения к реальной боевой обстановке. 
 
В тоже время веста «соревновалась» с сестрами жениха в рукоделии, кулинарных дисциплинах. Пение и искусство танца занимали второстепенную роль, потому что умение женщины вести хозяйство справедливо считалось значительно более важным аспектом. Обрядовая часть Любомира обязательно включала в себя обмен кольцами в присутствии волхва, при этом волхв выполнял отнюдь не номинальную функцию. Жрец «присоединял» родовой канал невесты к родовому каналу мужчины. В соответствии со славяно-арийской традицией женщина всегда входила в род мужчины, вместе с тем навсегда покидая свой собственный. Именно поэтому, если по тем или иными причинам семья распадалась, женщина не могла вернуться к своей семье, потому что уже не была ее частью. При этом Любомир (так назывался не только праздник заключения семейного союза, но и сам этот союз) чаще всего мог быть расторгнут лишь по причине гибели кого-то из супругов. У наших Предков факт измены или предательства иного типа в семейном кругу был просто невозможен, хотя правильно будет отметить, что подобные моменты все же имели место, но лишь в качестве исключений, справедливо подтверждавших правило, незыблемый канон. 
 
Свадебные обряды славян могли включать в себя посещение дома весты, но основное празднество проходило доме жениха. Разумеется, Любомир включал в себя посещение капища, где верховный жрец (чаще всего – волхв) связывал судьбы влюбленных. Также праздник мог быть «разбавлен» молодецкими забавами, вроде кулачного боя или игре в «пояски». К вечеру зажигались костры, вокруг которых традиционно водили хороводы. При этом зачастую для молодежи делалось два отдельных костра, вокруг одного из которых хоровод водили только парни (противосолонь – против солнца), а вокруг другого – только девушки (посолонь – по солнцу). Хороводы выстаивались таким образом, чтобы в определенной точке они чуть-чуть касались друг друга. Когда жрец подавал соответствующую команду оба хоровода останавливались и получалось, что один из парней останавливался ровно напротив одной из девушек. Их объявляли парой, отводили в сторону и движение хороводов продолжалось. Когда получалось девять пар, хороводы расходились и каждую из пар по очереди жрец ставил между кострами, они соприкасались спинами, но смотрели в разные стороны, прямо перед собой. Все участники обряда вслух произносили «Явь! Навь! Правь!», после этого парень и девушка должны были повернуть голову либо влево, либо вправо. Если оказывалось, что они смотрят в одну сторону, считалось, что боги благословляют их. Тем парам, которые проходили это своеобразное испытание, жрец давал соответствующие наставления. Это ни в коей мере не говорило том, что паре обязательно суждено в будущем стать мужем и женой, зачастую речь могла идти и о дружбе. 
 
Главный свадебный обряд славян, Любомир, включал в себя множество подобных ритуалов, большинство из которых имели конкретную идейную подоплеку. Конечно, Любомир включал в себя и масштабное застолье с поздравлениями и благословениями. При этом важно понимать, что наши Предки не пили алкоголя, ни в каком из его проявлений. Поэтому все праздники проходили «трезво», но значительно более ярко и весело, чем это происходит в нынешние дни. Особенно если праздник проводил опытный жрец, способный «раскручивать» энергетику участников, позволяя им наполняться первозданными, стихийными силами.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

ПОВЕДЕНИЕ СЛАВЯН В БОЮ 
 
Славянские воины храбро сражались, следуя решениям, принятым на собрании племени. Готовясь к отражению надвигающейся агрессии, они давали клятву: стоять насмерть за отца и брата, за жизнь своих сородичей. 
 
Плен у славян считался величайшим позором. Слово чести ценилось очень высоко, оно обязывало воинов в любых условиях быть верными ратному побратимству — наиболее древнему обычаю взаимовыручки и взаимопомощи в бою. 
 
Князь Святослав перед битвой с греками в 971 году обратился к воинам со словами: «Нам некуда уже деться, хотим мы или не хотим — должны сражаться… Если же побежим, позор нам будет. Так не побежим же, но станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о своих сами позаботьтесь». Воины ответили: «Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим». В той жестокой сечи десять тысяч воинов Святослава одолели стотысячное войско греков. 
 
Воинские клятвы славян были скреплены именем бога Перуна, поскольку он был покровителем княжьим и дружинным.
 
Воинская культура славянских народов была и остаётся одной из неразгаданных тайн отечественной и мировой истории. Парадокс состоит в том, что даже в рамках единой концепции зачастую превозносится до небес мастерство славянских воинов, и ставится под сомнение боеспособность славянского войска, да и сам факт существования сколько-нибудь стройной военной организации. Сведения и мнения о вооружении, тактике, военно-социальной структуре славянского войска неоднозначны и противоречивы. 
 
Основой славянской воинской системы были локальные действия, а не истребление противника, правильная тактика, плановый захват территории и действия, характерные для постоянных армий и оправдывающие их существование, поэтому задачей воинского обучения было выживание в бою: поединке, групповой схватке, стычке с превосходящим неприятелем одиночного бойца, а затем и согласованные действия отряда. Уступая иным народам в вооружении и профессионализме, славяне превосходили их в мастерстве, использовании условий местности, организации разведки, засад и внезапных нападений либо уклонении от нежелательного боя всего того, что обозначалось термином скифская война. Превосходство не количеством, а силой духа, выносливостью, умением терпеть лишения, обходиться малым для достижения большой цели вот основной стержень залога победы воинской культуры славянских народов. 
 
Византийские историки отмечали, что славяне « очень высокого роста и огромной силы. Цвет волос у них очень белый и золотистый. Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают». Далее: «Они превосходные воины, потому что военное дело становится у них суровой наукой во всех мелочах. Высшее счастье в их глазах погибнуть в битве. Умереть от старости или от какого случая – это позор, унизительнее которого ничего не может быть. Взгляд у них скорее воинственный, чем свирепый». 
 
«Величайшее их искусство состоит в том, что они умеют прятаться в реках под водою. Часто, застигнутые неприятелем, они лежат очень долго на дне и дышат с помощью длинных тростниковых трубок, конец которых берут в рот, а другой высовывают на поверхность воды и таким образом укрываются в глубине. Кто даже заприметит эти трубки, тот, не зная такой хитрости, сочтет их настоящими. Опытные люди узнают их по отрезу или по положению и тогда их придавливают ко рту или выдергивают и тем самым заставляют хитреца всплыть наверх». 
 
Арабский автор XI в. Абу-Обенд-Аль-Бекри писал: «…Славяне народ столь могущественный и страшный, что, если бы они не были разделены на множество поколений и родов, никто бы в мире не мог им противостоять».

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Пусть здесь будет... 

● НА РУСЬ ●

Есть у слова «русь» и ещё одно значение, которое я не вычитал в книгах, а услышал из первых уст от живого человека. На севере, за лесами, за болотами, встречаются деревни, где старые люди говорят по-старинному. Почти так же, как тысячу лет назад. Тихо-смирно я жил в такой деревне и ловил старинные слова.

Моя хозяйка Анна Ивановна как-то внесла в избу горшок с красным цветком. Говорит, а у самой голос подрагивает от радости:
— Цветочек-то погибал. Я его вынесла на русь — он и зацвёл!
— На русь? — ахнул я.
— На русь, — подтвердила хозяйка.
— На русь?!
— На русь.

Я молчу, боюсь, что слово забудется, упорхнёт, — и нет его, откажется от него хозяйка. Или мне послышалось? Записать надо слово. Достал карандаш и бумагу. В третий раз спрашиваю:
— На русь?..
Хозяйка не ответила, губы поджала, обиделась. Сколько, мол, можно спрашивать? Для глухих две обедни не служат. Но увидела огорчение на моём лице, поняла, что я не насмехаюсь, а для дела мне нужно это слово. И ответила, как пропела, хозяйка:
— На русь, соколик, на русь. На самую, что ни на есть, русь.

Осторожней осторожного спрашиваю:
— Анна Ивановна, не обидитесь на меня за назойливость? Спросить хочу.
— Не буду, — обещает она.
— Что такое — русь?
Не успела она и рта открыть, как хозяин Николай Васильевич, что молчком грелся на печи, возьми да и рявкни:
— Светлое место!

Хозяйка от его рявканья за сердце взялась.
— Ой, как ты меня напугал, Николай Васильевич! Ты ведь болеешь, и у тебя голоса нет... Оказывается, у тебя и голосок прорезался.
А мне объяснила честь по чести:
— Русью светлое место зовём. Где солнышко. Да всё светлое, почитай, так зовём. Русый парень. Русая девушка. Русая рожь — спелая. Убирать пора. Не слыхал, что ли, никогда?
Я слова вымолвить не могу. У меня слёзы из глаз от радости. Русь - светлое место! Русь - страна света.

Милая светоносная моя Русь, Родина, Родительница моя! Мне всегда виделся невечерний свет в русом имени твоём, коротком, как вдох счастья.

Тут уж никуда не денешься. Тут всё из первых крестьянских уст...

С.Т.Романовский — рассказ «Русь» (отрывок).

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 3 недели спустя...

В старину на Руси ни одно село или деревня не могли обойтись без пастуха. А поскольку домашний скот играл значительную роль в хозяйстве и обиходе русских людей, самой личности пастуха приписывали различные сверхъестественные свойства. В частности, говорили, что у представителей этой профессии есть особые «мистические» помощники, которые и помогают им пасти скотину. 

Надо сказать, что статус пастуха в русском селе или деревне был достаточно низок. «Крестьяне обыкновенно выбирают в пастухи человека безземельного, неспособного, по слабости здоровья, или по иным причинам, к полевым работам», - пишет этнограф Максимов в книге «Нечистая, неведомая и крестная сила». Жалованье пастух обычно получал натурой: яйцами, картошкой, зерном. Кормили его по очереди все односельчане. 

Но при этом, как утверждали поверья, пастух обладал «особой, необъяснимой и таинственной, силой, при помощи которой влияет на стадо и спасает его от всяких бед и напастей». 
По словам исследователя, всем пастухам были известны особые пастушьи заговоры, оберегающие скотину от «лютого зверя черного, от широколапого медведя, от перехожего пакостника-волка, рыскуньи-волчицы, от рыси и россомахи, от змеи и всякого зверя, и гада, и от злого и лихого человека». 

В лесных местностях верили, что пастухи знаются с лешими. Например, в Олонецкой губернии бытовало поверье о том, что пастух отдаёт лешему по одной-две коровы из каждого стада или молоко от них, чтобы тот не напускал на стадо волков или медведей. Этим объясняли иногда пропажи животных или плохие удои. 

«В дополнение к этой жертве пастух ещё брал на себя некоторые обязательства (например, не есть в лесу ягод или не подавать никому своей руки), - сообщает Удалов в статье «Мужская магия в русской традиционной культуре. XIX - XX веков». - Взамен леший должен был всё лето помогать пасти остальное стадо, охранять его от зверя и прочих бедствий. В знак нерушимости договора пастух запирал ключом замок и прятал его в тайное место, где его никто не мог бы найти, обычно зарывал в корнях старой ели. 

После этого обряда леший, по поверьям, всё лето сидел у пастуха на посохе, кнуте, в его шапке, трубе или сумке. Пошехонские пастухи, по поверьям, сажали лешего на одну из коров; эта корова потом водила за собою все стадо (считалось, что стадо пас леший)». 

Там, где леса не было, а были поля, пастухи договаривались с «полевыми», и те помогали «приглядывать» за скотиной. Но «договора» с лешими встречались все же чаще – настолько часто, что леших называли «пастухами». Так, это было распространено в Казанском Поволжье. Говорили, что лешие сами могут перегонять скот с места на место. 

Помогать пастухам могли и бесы или черти. «Иногда пастушья сила персонифицировалась в облике мелких бесов, числом от двух до 12 и более, которые в этом случае поступали к нему в услужение, - пишет Удалов. - Тихвинские пастухи использовали на пастбище неких рыжих чертенят, располагавшихся у них на ремне, на специальных костяных насечках. 

На юге Архангельской области (в Вельском р-не) бесы-помощники принимали вид маленьких человечков в красных поясках или колпачках и больше никакой одеждой не отягощенных. У них были даже личные имена, известные только их владельцу и дававшие ему власть над ними: например, бесята, сидевшие на посохе одного местного пастуха, звались Сенька да Бренька». 

Бесы-помощники могли принимать и облик лесных зверей, скажем, лисы или зайца, которые после совершения пастухом определённого ритуала пасли вместо него стадо. 
С пастухом старались не вступать в конфликты, так как опасались его близкого знакомства с нечистой силой и того, что с её помощью он может навредить скотине. Иногда пастухи, помимо основной профессии, также оказывали односельчанам различные магические услуги, занимались знахарством. 

В языческие времена покровителем рогатого скота считался бог Велес, к которому пастухи нередко обращались за помощью, например, чтобы отыскать потерянное животное. С приходом христианства Велес трансформировался в греческого мученика Власия. 
И сейчас на окраинах некоторых городов, там, где когда-то располагались выгоны для скота, сохранились старинные церкви, освященные во имя великомученика Власия. Такие храмы можно встретить в Холмогорах, Вологде, Костроме, Ярославле, Пскове, Новгороде, а также в Москве и Подмосковье.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • Настя закрепил это тему
  • 4 недели спустя...

Зов крови - имя по зову 

Обряды, связанные с рождением ребенка и наречением его именем, древние и насквозь языческие. Но, что удивительно, мы продолжаем им следовать, даже не понимая толком их сути. Видимо, голос крови, пусть слабый и искаженный, дает о себе знать. И исподволь руководит нами. 
 
Каждый из нас хоть раз, но был приглашен «обмыть ножки» новорожденному родственнику, но мало кто задавался вопросом: почему, собственно, следует обмывать именно ножки? И почему это делает отец? 
Однако этот обычай соблюдали на протяжении неисчислимых сотен лет и даже тысячелетий, начиная с тех доисторических времен, когда даже славян как таковых еще не существовало, а была славяно-балто-германская общность. 
 
Примерно пять-шесть тысяч лет назад, в бронзовом веке, мы были одним большим народом, имели схожие обычаи и говорили на одном языке. Именно тогда мужчина начал выходить на первые роли в обществе. Не просто добытчик, а воин. Если повезет - вождь племени. Но уж в своей семье - точно главный. А родившийся ребенок - он кто? 
 
ПОСЛАНЕЦ С ТОГО СВЕТА 
 
Нам сейчас кажется, что вопросов быть не должно - прежде всего, человек, чей-то сын и внук. Иными словами, чадо как оно есть. Но тогда считали, что ребенок приходит из потустороннего мира. Буквально - с того света. И чисто теоретически он мог быть вообще не человеком, а злобным оборотнем, подменышем. Между прочим, известен женский невроз, когда роженица в истерике отказывается от младенца: «Он не мой, его подменили!» 
 
Так вот, этот невроз фиксируется среди женщин многих народов, но преимущественно у тех, кто говорит на германских, славянских и балтских языках. Именно к ним взывает древний голос крови: «Будь осторожна! Когда ты рожаешь, духи слетаются к тебе! Они рвутся к тебе - могут подменить твоего ребенка!» 
 
 
 
И уж в любом случае, приходя сюда, к нам, ребенок нарушал границу между нашим привычным миром и обиталищем кромешников - непонятных нездешних существ, которые только и ждут, чтобы навредить. Эти самые кромешники могли увязаться за младенцем, буквально пройти по его следам или ребенок мог принести их с собой на пяточках, как мы приносим домой с улицы сор и грязь. 
 
В общем, помыть ребенку ножки было крайней необходимостью. И кто же с этим управится лучше, если не главный в семье? Отец. Он ведь прежде всего воин, всегда стоит на страже и охраняет границу, и неважно, по земле она проходит, по морю или между мирами... 
 
СЛЕДОМ ИДУЩИЙ 
 
Был в этом обряде и еще один смысловой пласт, не менее значимый, чем охрана тонких эфирных границ. Коль скоро главным в семье становился мужчина, то и родство теперь считали по мужской, отцовской линии. А вместе с родством вполне закономерно переходило нажитое добро, дружественные связи, налаженные отцом, и даже ссоры и распри. 
 
Короче говоря, то, что мы сейчас называем одним емким словом - наследство, нимало не задумываясь об изначальном смысле слова. Хотя здесь и задумываться особо не надо: смысл на поверхности. Наследник - тот, кто идет по следам. Идет в буквальном понимании -ногами. И отец, обмывающий новорожденному ножки, прежде всего, удостоверял и свидетельствовал при всей собравшейся родне - вот он, мой наследник. Полноправный член нашего рода. 
 
В некоторых областях Древней Руси, например на Новгородчине, обряд омовения младенцу ножек немного дополнялся. Отец снимал с себя правый сапог или лапоть и прикладывал его к правой ножке ребенка, тем самым еще раз напоминая всем собравшимся, по чьим именно стопам пойдет чадо. Кстати, шведские, норвежские и датские наемники, населявшие северные русские земли, такому обряду не удивлялись. У этих германских народов на родине практиковалось нечто очень похожее. 
 
Их обряд назывался эттлейдингом, то есть буквально -«введением в род». Из кожи быка шили специальный башмак, всегда правый, в который сначала наступал старейшина, потом - тот, которого вводили в род, а следом за ним - все остальные мужчины большой семьи. Славянский и германский обряды похожи так, как бывают похожи братья. Ничего удивительного: мы когда-то и были такими братьями. 
 
Вот о чем следует подумать тем чересчур строгим женам, которые уверены, что желание «помыть ножки» младенцу является замаскированным поводом к более чем обильным возлияниям. В конце концов, любой важный обряд всегда сопровождался хмельным. Как бы в залог того, что жизнь этого человека будет богатой. 
 
УМРИ И ВОСКРЕСНИ 
 
Но вот новорожденного славянина признали настоящим человеком. Отец омыл ему ножки, сделал своим наследником и ввел в род. Вроде бы самое время дать ребенку имя, правда? 
 
Как ни странно, нет. До наречения как такового должно было пройти время, причем немалое. И здесь нужно вспомнить еще одну вещь, с которой все мы так или иначе сталкивались. Если забыли - спросите маму или бабушку, они вам напомнят и вполне наглядно продемонстрируют. Продемонстрируют опять-таки буквально -полезут в сервант, достанут коробочку из-под леденцов или изымут из фотоальбома пожелтевший конверт. А оттуда - прядь состриженных мягких волос. А если повезет, то покажут еще и бережно сохраняемую распашонку. 
 
И снова возникают те же самые вопросы. К чему эта детская одежда? А волосы? Дело в том, что в те времена детская смертность была просто ошеломляющей: выживало обычно два-три ребенка из десяти. Так что лет до пяти-шести детям имени не полагалось. Считалось, что коль скоро их ввели в род, то о них должны позаботиться общие для всего рода предки, которых мы теперь называем пращурами. 
 
Тогда их называли щурами или чурами. Они-то и оберегали славянских ребятишек на протяжении этих критических лет. И поныне именно в этом возрасте мы учимся призывать предков на помощь - вспомните детские игровые заклинания вроде «чур меня!», что в буквальном переводе означает: «дедушка, спаси и обереги!» 
 
Но уже по достижении пяти лет, когда основные опасности миновали, совершали один из самых главных обрядов, совмещенный с наречением имени. А именно: постриг, то есть первое пострижение волос, о котором сохранились летописные свидетельства. Например, такое: «Были постриги у великого князя Всеволода, сына Георгиева, внука Владимира Мономаха, сыну его Георгию во граде Суздале; в тот же день и на коня его посадили, и была радость великая». 
 
Состриженные волосы делили на четыре части. Первую жертвовали огню, вторую - воде, третью - закапывали в землю. Таким образом осуществляли символические похороны. Ведь что такое взросление? Все очень просто: ребенок умирает, и вместо него рождается отрок. А поскольку считалось, что жизненная сила концентрируется в волосах, то достаточно было их состричь и похоронить, чтобы продемонстрировать духам: «Умер он! Сожгли его, утопили, в мать-сыру землю закопали!» 
 
А последнюю, четвертую прядь волос сохраняли. Делали специальные кармашки из кожи или бересты, вкладывали туда волосы и помещали в красном углу избы - там, где хранили домашние изваяния предков-пращуров. Только они своей могучей родовой силой могли уберечь вместилище жизненной энергии, не дать колдуну изъять волосы и навредить человеку. 
 
ИМЯ ТАЙНОЕ И ЯВНОЕ 
 
Дальше уже приступали к нареканию имени. И, что самое интересное, не одного. Первое имя оглашали громко, чтобы все видели и слышали. А второе, тайное имя, говорили нарекаемому на ушко, шепотом. Знали это имя только волхв, который проводил обряд, сам получивший имя да его родители. Насчет того, чтобы выбалтывать его первому встречному и речи не было. Даже интересоваться именем считалось крайне неприличным. 
После этого оставалось еще одно важное дело. 
 
 
 
Новонареченного человека следовало переодеть согласно его половой принадлежности. До этого обряда дети считались не только безымянными, но и как бы бесполыми - и мальчики и девочки носили одинаковые для всех рубахи. А вместе с именем полагалась одежда и кое-какое снаряжение. Мальчикам - штаны и оружие, девочкам - юбки и веретено. Старым же рубахам была уготована та же участь, что и состриженным волосам - быть спрятанными и сохраненными. Вот вам и распашонки, сбереженные мамами и бабушками. 
 
Но оставалось еще имя тайное. Его можно было рассказать только мужу, жене или особо доверенному человеку. Потому что имя - это твоя душа. Зная его, можно околдовать человека, напустить на него болезнь и даже смерть. Пошатнулось это представление только после крещения Руси. Имен по-прежнему было два - свое, славянское и крестильное. И второе хранить в тайне уже не было смысла. Оно считалось настолько сильным, что могло уберечь посвященного ему человека безо всяких ухищрений. 
 
СКВОЗЬ СТОЛЕТИЯ 
 
Но еще долгое время, будто по инерции, крестильными именами пользоваться избегали. Кто помнит святого князя Василия или убиенных святых князей Романа и Давида? Никто. Потому что помнят князя Владимира Красное Солнышко и невинноубиенных князей Бориса и Глеба. А о том, как их крестили, иной раз и не указывают. Даже спустя 600 лет после крещения Руси люди попроще, не князья, но дворяне, тоже избегали «светить» крестильные имена. 
 
Даже самый жестокий опричник Ивана Грозного, Григорий Вельский приберегал свое «тайное» имя Мал, предпочитая славянское - Малюта. То есть он был тезкой того самого древлянского князя, которого, творя за мужа месть, убила княгиня Ольга. А ведь между Малютой и Малом - чуть ли не восемь столетий... 

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Славянская магия обнаженного тела 
 

Взаимное оголение в давние времена предпринималось нередко, но не в целях развлечения, как ныне, а как специальная магическая практика. Основные боги древних славян были высшие сущности, связанные с плодоношением, урожаем, родами. И имена их «намекали» на всевозможные человеческие органы и процессы, с этим связанные. 
 
 
Род — творец Вселенной, Рожаницы — богини плодородия, Ярило — разгулявшаяся весна, пробуждение ото спячки (яр), Купала — плодоносное божество лета. Мокошь — плодотворящее женское начало, найденная фигурка которой была в форме мужского детородного органа. Да и многие другие боги так или иначе тоже связывались с оплодотворением и плодоношением, во всей природе и у человека. 
 
 
Празднества были веселые и буйные, нередко выливались в настоящие оргии, что всячески преследовала христианская церковь. Народу празднества, несомненно, нравились, но церковь полагала, что это способствует «растлению» юношей и дев. Впрочем, «голой магии» и без этого хватало. 
 
На хлебном поле совершался, например, особый обряд, который уж явно должен был «способствовать» хорошему урожаю. «Хозяйка ложилась в поле и делала вид, что родит, между ног ей клали каравай...» — отмечал профессор Н. М. Никольский в книге «История русской церкви». 
 
На Страстной неделе, последней неделе Великого поста (семь недель после масленицы, а масленица за семь недель до Пасхи), также колдовали, чтобы хлеб родился лучше. Хозяин тряс соху, имитировал пахоту; сказывали наговор на скотину и домашнюю птицу. При этом нагая женщина должна была собрать по углам тараканов, завернуть их в тряпочку и вынести на дорогу. 
 
В Вятской губернии, например, на Великий четверг, до восхода солнца «хозяйка дома, нагая, бежит со старым горшком в руке на огород и опрокидывает горшок на кол: горшок остается опрокинутым на колу в течение всего лета — он предохраняет кур от хищной птицы...». 
 
Под Костромой нагая девушка садилась, как ведьма, на черенок помела и также трижды «объезжала» вокруг дома с пристройками. 
 
Позже, к XIX веку, народ стал постыдливее, и все подобный обряды стали исполнять в нижней рубахе. Предназначался же сей ритуал для защиты скотины и хозяйства. 
 
 
Многие ритуалы имитировали половой акт или что-то с ним связанное. Так, чтобы хорошо родил лен, в мешок с льняным семенем баба клала печеные яйца, а мужик, «сеятель», должен был «подбрасывать» эти яйца как можно выше, потому что чем выше будут подброшены яйца, тем выше вырастет и лен. 
 
В другом магическом обряде голые бабы «обманывали лен». Для этого и здесь при посеве баба раздевалась донага, в расчете чтобы лен, видя столь неприкрытую наготу, сжалился и подумал: «Эта баба бедная — у нее даже рубашки на теле нет, надо будет пожалеть ее и получше уродиться...» 
 
Часто случались в давние времена различные болезни и на людях (эпидемии), и на животных (эпизоотии), часто поэтому исполнялся и еще один архаический обряд — «изгнание коровьей смерти». Это был обряд «опахивания» села, совершаемый обязательно женщинами, обычно нагишом или, позже, в одних нижних рубахах. 
 
Одна (иногда — трое) впрягалась в соху, другая правила, а прочие, распустив волосы, шли следом, потрясая кольями и палками, гремя в горшки, сковороды, чугуны и заслонки. Считалось, что борозда «даст воздух» для «земляной силы», хотя в лучшем случае такой «кошачий концерт» мог лишь немного перепугать крыс или других грызунов — главных переносчиков чумных блох. 
 
Обряд проводился, когда уже все бабы окончательно отчаивались в методах лечения, и потому попадаться навстречу такой пляшущей и вопящей голой толпе не следовало: могли попросту забить. Появление любого мужчины означало бы «неудачу» колдовства, и мужики хоронились куда подальше. Впрочем, в случае неудачи, что обычно и бывало, ее все равно «списывали» на мужиков — кто-то подглядел... 
 
И уж несомненно широчайшим образом использовалась нагота в любовных чародействах. В одном, например, обнаженная девушка должна перед рассветом собрать определенные виды трав. В другом — единожды, а то и трижды голышом обежать деревню, колдуя на какого-то парня. В третьем — ночью или на рассвете пробраться тайком к дому приглянувшегося и оставить что-либо у крыльца и т. д. 
 
«В деревнях, что подальше в захолустьях, на Тиховы дни иное старинное действо справляют, — отмечал П. И. Мельников-Печерский («В лесах»), — О ту пору сорные травы меж сеяной и саженой огородины разрастаются, пора девичьей работы приходит — гряды полоть. Но перед тем, по старому завету, надо «гряды обегать». 
 
Собираются красны девицы гурьбой и в глухую полночь обегают гряды веселой вереницей. А сами все до единой — в чем мать родила. От того обегания — ни червь на гряды не нападет, ни лютые медвяные росы, ни солнышком овощи не припечет, ни дождиком их не зальет. Хоть действо бывает и полночью, да на Тиховы дни заря с зарей сходится, какой горячий молодецкий взор в те белые ночи не разглядит голеньких красоточек?» 
 
 
А на Святки было другое голое чудачество — гадание на банника, собрата лешего, что обитает в бане. В полночь девица подбиралась задом, задрав юбки, к двери или к окошку бани. Считалось, например, что «если банник прикоснется мохнатой рукой — будет жених богатый, если голой рукой — бедный...» (Мифологический словарь. М., 1991). 
 
Гадали компанией по фигуркам из воска, вылитым из ковша в холодную воду. В одиночку же шли гадать опять-таки в баню, где, раздевшись и дрожа от страха, склоняли капающую свечу над чашкой. Жених при этом подчас являлся воочию: «расторопный суженый, подкупив няньку, с вечера переселялся в баню и дожидался прихода суженой, — отмечал известный русский этнограф И. П. Сахаров. — Когда же суженая хочет гадать, он предстает ей, вручая кольцо, и раскаивается...» 
 
И уж разумеется, «магический нудизм» использовался в свадебном действии, перед встречей жениха и невесты. «Баня играет здесь главную роль», — писала княгиня Е. Р. Дашкова и приводила описание народной свадьбы, в которой ей довелось участвовать. 
 
«Невеста, заливаясь горькими слезами, садится в передний угол стола, покрытого плодами и пр., жених подходит к ней и, одарив ее разными нарядами, быстро исчезает, сопровождаемый своими товарищами в баню. Тогда хоровод девушек начинает петь своего рода реквием — свадебные песни. 
 
После этого отводят в баню невесту, окруженную ее молодыми подругами, которых собирается от тридцати до сорока, они раздевают ее в передней комнате и потом, все еще плачущую и голую, вводят в самую баню. Раздевшись сами, они моют, вытирают ее, потом начинают танцевать, бить в ладоши, пить вино, которое раздает одна Ева, сидящая с бутылкой и стаканом в руке, а невеста все плачет. Затем раздается круговая песня, которую подтягивают все, за исключением самой суженой. 
 
Эта сцена продолжается с час и под конец принимает вид необузданного пира. Подружки, разгоряченные вином и паром, поют и пляшут, подобно вакханкам, между тем невеста угрюмо молчит или плачет...».

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Оборотни у славян 
 
Волкодлак, волколак, волкулак, вовкулак, в славянской мифологии человек-волк; оборотень; колдун, способный превращаться в волка и обращать в волков других людей. Легенды об оборотне общи всем славянским народам. В представлениях о волколаке соединились черты фольклорного образа и заимствования из представлений о христианской демонологии. 
 
 
Исключительная архаичность представлений об оборотнях явствует из того, что в других индоевропейских традициях (в частности в хеттской) превращение жениха в волка связывается с распространенной формой брака — умыканием (насильственным уводом невесты). 
 
Древность этого образа подтверждается также летописью 1282 года, повествующей о волколаке, который «гонит облака и изъедает луну» (славяне долго хранили веру в волхвов-облакогонителей, которые превращались в волков, поднимались на небо и призывали дождь или разгоняли тучи). 
 
 
По мнению Ф. Буслаева, «остаток этого предания доселе сохранился в пословице: «Серый волк на небе звезды ловит.» В отличии от мифологии народов Европы, у славян оборотень изначально был положительным персонажем, да и факт оборотничества воспринимался в принципе как нормальное явление. Необычное — да, но не в коем случае — не страшное и ужасное. 
 
Косвенно это подтверждает и древний русский заговор, записанный Сахоровым: 
 
«На море, на океане, на острове Буяне, на полой поляне светит месяц на осинов пень, в зелен лес, в широкий дол. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый, а в лес волк не заходит, а в дол волк не забродит. Месяц, месяц — золотые рожки! Расплавь пули, притупи ножи, измочаль дубины, напусти страх на зверя человека и гада, чтобы они серого волка не брали, теплой шкуры с него не драли. Слово мое крепко, крепче сна и силы богатырской.» 
 
Обращение в волка было уподоблением одному из наиболее почитаемых и могущественных, наделяемых сверхъестественными силами зверей. Имя этого зверя было настолько священным, что его нельзя было произносить в слух, поэтому вместо «волк» говорили «лютый», а мужчин некоторых племен называли «лютичи». 
 
Способность превращаться в волка издревле приписывалась «особо сильным» колдунам и, видимо, составляла необходимую часть определенных обрядов. «Оборотиться», «обвернуться» (превратиться) нередко буквально означало «перевернуться», то есть перекувырнуться, «переброситься через себя» или через условную границу. 
 
«Оборачиваясь», человек как бы переворачивался той стороной своего существа, которая приобщена к высшим силам мира, к почитаемым зверям, птицам, рыбам — «предкам, родственникам и покровителям». 
 
В повествованиях об оборотнях грань между человеком и зверем — узенькая полоска ножа, веревки, ветки, в сущности, она проходит через самого оборотня: он и человек, и животное одновременно. Практика оборотничества была настолько распространена среди славянских племен, что Геродот описывает ежегодное превращение невров (славянское племя, предположительно обитавшие на территории Белоруссии) на несколько дней в волков, как нечто само собой разумеющееся. 
 
А славянский героический эпос, вообще, характеризует главного героя оборотня как существо божественного происхождения. При рождении русского героя-волка Волги Всеславовича: 
 
А и на небе просветя светлел месяц, 
А в Киеве родился могуч богатырь, 
Как бы молоды Вольх Всеславьевич. 
Подрожала сыра земля, 
Стреслося славное царство Индейское, 
А и синея море сколыбалося 
Для-ради рождения богатырскова, 
Молода Вольха Всеславьевича. 
 
 
Подобные катаклизмы и природные явления сопровождали рождение стихийных славянских божеств. Многие исследователи проводят параллели (правда, весьма условные), согласно которым Вольх — это киевский князь Олег, считавшийся вещим ( другим словом для обозначения волколака было слово, образованное от глагола vedati — «знать»: укр.вiщун — «волк-оборотень», др.-чеш.vedi — «волчицы-оборотни», словен. vedomci, vedunci, vedarci — «волки-оборотни»). 
 
Впрочем таким князем-оборотнем был и не менее прославившийся Всеслав Полоцкий (вторая половина 11 в.), который «...князьям города рядил, а сам в ночи волком рыскал... Херсоню великому волком путь перерыскивал...» (Слово о полку Игореве). 
 
 
Другим славянским оборотнем, героем белорусского и сербского эпосов, был Змей Огненный Волк. Его образ также восходит к общеславянскому мифу о герое-волке. Он рождается от Огненного Змея, появляется на свет в человеческом облике, «в рубашке» или с «волчьей шерстью» — приметой чудесного происхождения. Может оборачиваться волком и другими животными, в том числе — птицей; совершает подвиги, используя способность превращать себя (и дружину) в животных. 
 
 
Многие из существ низшей мифологии тоже имели склонность к оборотничеству, леший, например, очень часто превращался в белого волка (белого царика) или в волчьего пастыря. 
 
С принятием христианства все прежние божества были низвергнуты и объявлены демонами. Не обошла эта участь и оборотней, которые из божеств-помощников и героев-богатырей стали жуткими чудовищами ночных кошмаров. Среди русских крестьян XXвека вера в оборотничество, в общем, угасает, хотя рассказы об оборотнях — волках и медведях до сих пор популярны в некоторых районах России. 
 
ПРИМЕТЫ ОБОРОТНЯ 
 
Основной приметой волколака, как и героя-волка, является заметная от рождения «волчья шерсть» (сербохорв. Вучка длака, словенск. Volcja dlaka) на голове (сравни тождественную древнеисландскую примету — vargshar, «волчьи волосы» оборотня). 
 
Также узнать оборотня можно по тому, что у них коленки задних ног повернуты вперед, как у человека, а не назад, как у животного. Вынужденные волколаки людям не причиняют вреда, кроме тех, кто их «испортил». Те не должны попадаться им на глаза. 
 
Когда оборотень подходит напиться к воде, там отражается не волк, а человеческий образ. 
 
Отличали животных-оборотней по необычному поведению, реже — по каким-то чертам в их облике (белая полоса на шее волка, белый цвет шкуры, отсутствие хвоста). 
 
 
СПОСОБЫ ПРЕВРАЩЕНИЯ 
 
Самым первым известным способом превращения было оборачивание с помощью заговоров и обрядов («премудростей»): 
 
Втапоры поучился Волх ко премудростям: 
А и первой мудрости учился 
Обертываться ясным соколом, 
Ко другой-то мудрости учился он Волх 
Обертываться серым волком, 
Ко третей-то премудрости учился Волх 
Обертываться гнедым туром — золотые рога. 
 
Перекидывание. Самый распространенный способ. Человек наделенный «сверхъестественными» способностями, становится волком, «перекинувшись» (перевернувшись) через воткнутый в гладкий пень или землю нож или топор. Перекидывались также через коромысло, пень, обручи, двенадцать ножей, веревку, ветку дерева, огонь на печном шестке, через сердцевину упавшего дерева или просто перекувырнувшись «против солнца» и т.п. 
 
Простые люди могли сделаться волками, переступив через заговоренную колдуном вещь. Также для того, чтобы превратить человека в волка, колдун или ведьма набрасывают на него звериную шкуру, ленту или пояс (повязывая им). 
 
Одевание волчьей шкуры. Один из древнейших способов превращения, практиковался еще волхвами. 
 
Превращение на свадьбах. Считалось, что особо сильные колдуны могли «пустить волками» целые свадебные поезда. Для этого колдун берет столько ремней и мочал, сколько в поезде лиц, нашептывает над этими вещами заклятье, и кого потом подпояшет таким поясом, тот и становится волком. Иногда ведьма перекапывает едущему от венца поезду дорогу небольшим ровиком: едва поезд наедет на это углубление как лошади падают мертвые, а люди убегают в зверином образе и т.п. 
 
Превращение «по слову матери». Тоже самое, что и превращение по проклятью. Волколаки превращенные по слову матери не должны не в коем случае есть сырое мясо, иначе навсегда волками останутся. 
 
Оборотнями становятся дети, похищенные нечистой силой. 
 
 
СПОСОБЫ ВОЗВРАЩЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЛИКА 
 
Перекинуться через волшебный предмет в обратную сторону. 
 
Вытащить волшебный топор из пня. 
 
Волк станет человеком по истечении времени, условленного заклинанием. 
 
Накрыть волка человеческой одеждой. 
 
Некоторые колдуны накладывают особые условия для возвращения человеческого облика: в быличке солдат заставляет покойницу попадью, обратившую свадебный поезд в волков, указать путь к их спасению; для этого необходимо собрать оборотней: «Дам я тебе трубочку. В эту трубочку потруби — они все к тебе придут. Оторву тебе шматок от савана. Этим их покури — они опять люди будут.» (Псковская область). 
 
Накормить оборотня «благословленной едой», т.е. такой едой, которую благословили. 
 
Обвязать оборотня поясом с узлами, завязывая которые пришептывали «Господи, помилуй». 
 
СПОСОБЫ ЗАЩИТЫ ОТ КОЛДУНОВ И ОБОРОТНЕЙ 
 
Молодоженов и свадебные поезда всегда охранял специально приглашенный колдун — вежливец и дружка, «шафер со стороны жениха», на юге называемый «волком». 
 
Обезапасить себя от оборотня (прежде всего — от оборотня-колдуна) можно было, ударив его наотмашь, искалечив (поранив волка-оборотня, подковав ведьму-лошадь). 
 
От оборотней защищал «змеиный топор» (топор, которым убили змею). 
 
Если похитить одежду колдуна или предмет, через который он оборачивался, то оборотень не сможет принять человеческий облик. 
 
Чтобы оборотень не стал после смерти упырем ему перерезали пяточные сухожилия, а глаза (или рот) зажимали монетами. 
 
Образ, подобный волколаку, человеку-волку, оборотню, есть в верованиях многих народов (английский Беовульф, немецкий Вервольф и т.п.). Верование в волколаков относится к эпохе, когда возможно было представление человека в образе зверя и когда люди, находясь в постоянном общении со зверями, умели, по пословице, с волками выть по-волчьи: как ни странно это покажется, а летописцы это искусство действительно приписывали некоторым лицам. 
 
Так, в Лаврентьевской летописи читаем: «...и яко бысть полунощи, и встав Боняк и отьеха от вой, и поча выти вольчски, и волк отвыся ему, и начаша волци выти мнози.» 
 
Так или иначе, представления о том, что под шкурой волка может находиться мужчина или женщина, отразили веру в родство и единство всего живого: здесь волк — «хозяин» леса, зверей и одновременно «старший» родственник, покровитель, предок человека, «сильный» колдун, волк-волхв. Человек же, в свою очередь, — «превращенный волк», который (особенно колдун) черпает в этом родстве силы, а в критические моменты жизни может вновь стать волком. 

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

«Банный хозяин»: какие духи могут обитать в русской бане 

Существенную роль в жизни наших предков испокон веков играла баня. Она считалась местом не только для мытья, но и для любовных свиданий, и даже родов... Из тех далеких времен дошли до нас предания об обитающих в бане духах - банниках и банницах. 

Банные «правила» 

При строительстве баньки необходимо было соблюдать определенные правила. Строили ее обычно на заднем дворе, а то и за пределами двора. Очень важно было верно выбрать место для строительства, иначе разгневанный банник мог наслать на хозяев смертельный недуг. Чтобы наступило излечение, следовало разобрать строение и сложить его вновь в «правильном» месте. Банник мог иногда показываться людям на глаза. Выглядел он как крошечный голый старичок с длинной, покрытой плесенью бородой. Зловредный дед мог ошпарить кипятком, жаром довести до обморока, расколоть валуны в печи и кидать в людей осколками... А порой затаскивал сомлевших людей в горячее печное устье и там заживо сдирал с несчастных кожу! Чтобы умилостивить «банного хозяина», было принято после мытья оставлять в бане пар, ставить в угол свежий веник и лохань с чистой водой. В процессе мытья нельзя было чересчур поддавать жару и торопить друг друга. Если все-таки банник начал куролесить, следовало выбежать на улицу и обратиться за помощью к другим местным духам – например, овиннику или домовому. Те, как правило, относились к людям более лояльно и часто помогали.

 Главным же условием было не ходить мыться в одиночку и, войдя в баню, обязательно спросить у «хозяина» позволения. 

Месть банных духов 

Тем, кто нарушал эти неписаные правила, могло серьезно не поздоровиться… Один парень пошел в баню в одиночку, да еще в первый жар. Начал хлестаться веником, и вдруг слышит - собачонка где-то визжит. Визг раздавался то под полком, то в углу. Решил парень, что это внизу, под баней, начал даже земляной пол ковырять - никого... А тут грабли, стоявшие у потолочины, сами собой на него падать стали. Только тогда он понял, что дело нечисто.

 Некий старик собрался мыться на ночь глядя, что, по древним поверьям, не допускается. Старуха ждала его ждала, да так и не дождалась. Послала внука глянуть, как там дед. Мальчонка вбежал в баню и увидел старика лежащим головой в устье каменки. На лице его была содрана вся кожа… 

Две девушки отправились мыться. Одна из них, Катерина, истопила баньку очень жарко - прямо невмоготу. И тут слышат девицы сверху чей-то голос: «Топи печку жарчей, чтобы кожу обдирать ловчей». Катеринину подругу взял страх, она стала просить Катерину больше не топить, а то как бы не приключилось беды… Но та ее не послушалась, продолжала поленья подкладывать. Тогда подруга и вовсе отказалась идти мыться… Прошло немного времени – и услышала подруга из баньки крики, звон, а потом вдруг паром вышибло двери. Увидела она, что Катерину вынесло наружу. Девушка билась в судорогах, а с тела у нее сама собой слезала кожа… Долго Катерина пролежала в беспамятстве, а придя наконец в себя, поведала о своих приключениях. Мол, стоило ей окатить лавку и полок кипятком и плеснуть, как водится, отваром мяты, как явилась перед ней ватага бесенят. Не успела она оглянуться, как бесенята схватили ее и стали об стены кидать и со смехом приговаривать: «Растопила печь жарчей, кожу будет драть ловчей!» Веник же, ею загодя приготовленный, принялся сам собой ее хлестать… Попыталась девушка спрятаться под полок – не удалось: нечистые за ноги тащат и подталкивают к печи, а оттуда жаром так и пышет… Один бесенок стал ей соски выкручивать, да так, что кожа чуть не лопнула… Тут Катерина сознание потеряла, очнулась уже снаружи бани - видать, нечистая сила все же сжалилась над ней, не стала в печь совать, а выбросила в двери… После этого деревенские стали обходить «нехорошую» баню стороной. 

Никто с тех пор не отваживался туда зайти. На дверь наложили крестное знамение и заперли. Прошло довольно много времени, прежде чем кто-то решился туда все же наведаться. Внутри было тихо, только на полу виднелись глубокие борозды, похожие на следы от когтей… Сказка – ложь, да в ней намек… Разумеется, фольклор есть фольклор. Но, скорее всего, нет дыма без огня. Возможно, банный жар способствует измененным состояниям сознания, а содранная кожа – всего лишь результат злоупотребления этим самым жаром… А возможно, пространство бани обладает особой, замкнутой атмосферой, способной воздействовать на психическое и физическое состояние людей. Поэтому, отправляясь попариться в баньку, стоит на всякий случай вспомнить о народных поверьях!

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 3 месяца спустя...

Похоронные обряды

Простейший похоронный обряд состоит в следующем: "Аще кто умряше, творят трызну надъ нимъ, и посемъ творяху краду велику". Особый костёр - "крада" (крадущий из нашего мира положенные на него предметы) выкладывается в виде прямоугольника, высотой по плечи человека. На 1 домовину необходимо брать в 10 раз более дров по весу. Дрова должны быть дубовые или берёзовые. Домовина же делается в виде ладьи, лодки и т.д. Причём нос ладьи ставят на закат солнца. Самым подходящим днём для похорон считается пятница - день Мокоши. Покойника одевают во всё белое, закрывают белым покрывалом, кладут в домовину милодары и поминальную еду. Горшок ставят в ногах покойного. Покойник у вятичей должен лежать головой на запад,и "възложахуть и на краду мертвеца сожжаху" (Поджигает старейшина, либо жрец, раздевшись по пояс и стоя спиной к краде. Краду поджигают днём, на закате, чтобы покойный "видел" свет и "шёл" вслед за уходящим солнцем. Внутренность крады набита легковоспламеняющейся соломой и ветками. После того, как огонь разгорится, читается погребальная молитва:

Се сва оне ыде
А тужде отроще одьверзещеши врата ониа.
А вейдеши в онъ - то бо есе красен Ирий,
А тамо Ра-река тенце,
Якова оделяшещеть Сверьгу одо Яве.
А Ченслобог ученсте дне нашиа
А рещет богови ченсла сва.
А быте дне сварзеню
Ниже быте ноще.
А усекнуте ты,
Бо се есе - явски.
А сыи есте во дне божстем,
А в носще никий есь,
Иножде бог Дид-Дуб-Сноп наш...

По окончании молитвы все замолкают до тех пор, пока к небу не поднимется огромный столб пламени - знак того, что умерший поднялся к Сварге), "а посем собравши кости"(у Северян, например, принято было кости не собирать, а насыпать сверху малый холм, на котором устраивалась тризна. Бросив сверху оружие и милодары, участники тризны расходились, чтобы набрать в шлемы земли и насыпать уже большой могильный холм), "вложаху в судину малу" (глиняный горшок) и поставяху на столпе(в маленькой погребальной избушке "на курьих ножках") "на путехъ" (на пути из селения к закату солнца), "еже творять Вятичи и ныне" (обычай ставить избушки "на курьих ножках" над могилой сохранился в Калужской области до 30-х годов XX века)".

Обряды в честь мертвых

Во многих славянских землях до сих пор сохранились следы праздников в честь мертвых. 
Народ ходит на могильники 1 Сухеня (Марта), в час рассвета и там приносит жертвы мертвым. 
День носит название - "Навий день" и также посвяшен Морене. 
Вообще любой обряд в честь мертвых имеет свое название - Тризна. Тризна по умершиим есть пир посвященный в их честь. Со временем славянскую Тризну, изменили в поминки. Тризна ранее представляла собой целый ритуал: на могильник приносят лепешек, пирогов, крашенных яиц, вина, и поминают мертвого. При этом, обычно женщины и девушки причитают.

Причитанием вообще называют плачь по покойнику, но не безмолвный, не простой истерический припадок, допускающий потерю слез часто без звука, или сопровождаемый всхлипыванием и повременными стонами. Нет, это печальная песня потери, лишения, которой автор,сам потерпевший или понесший лишение. Автор таких причитаний, обливаясь горючими слезами об умершем родственнике, и будучи не в состоянии затаить в себе душевной тревоги падает на могильник, где скрыт прах, или ударяя себе в грудь, плачет, выражая на распев в форме народных песен, слово сказанное ею от всей души, от всего сердца, часто глубоко прочувственное, иногда даже носящее в себе глубокий отпечаток народной легендарности.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ...
(славянские имена в художественной литературе)

Это странно, но многие авторы романов и повестей, кажется, толком и не знают, что кроме "вообще старинных" имен, вроде Антипа, Захара или Егора, на Руси были и другие, собственно славянские имена. Кстати, они продолжали бытовать веками позже крещения.

"Нелюдимый и угрюмый Савелий Севрюк, по прозвищу Дикорос,[112] жил на берегу уединенного озера, затерянного в глубине вековых рязанских лесов. (...)
В выселке кроме Дикороса жило еще несколько крестьян-лесовиков. Ближайшего соседа справа звали Ваула. Был он мордвин и бежал со своей родины в поисках лучшей доли. Ростом невысокий, черноволосый и рябой, он и жену имел такую же низкорослую и рябую. Между собой они говорили по-мордовски, отчего и пошло крестьянину прозвище «Ваула» (шепелявый). (...)
Другим соседом Дикороса был Звяга, пришедший из Рязани, высокий, худой и костлявый. (...)
Был на выселке еще крестьянин Лихарь Кудряш. Пришел он из Суздальской земли позже других, вместе с молодой женой. Вдвоем они нарубили ровных сосен, свезли их по первопутку на поляну, поставили себе сруб и пристройку для скота. В новой избе родилась дочка, назвали ее Вешнянка. (...)
Всю надежду Дикорос возлагал на единственного сына. Пока тот был мал, звал он его Глуздырем,[117] а как паренек стал подрастать и в работе оказался сметливым и расторопным, дали ему соседи кличку Торопка. Было у мальчика и другое имя, каким при крещении наградил его старый поп на погосте, да то имя нелегко вымолвить: Анемподист. (...)
Была в Перуновом Бору еще вдова, звали ее Опалёниха. Считалась за крестьянина – и землю сама пахала, и дрова рубила, и на озере сетью ловила карпов и лещей.
Овдовела она с тех пор, как в низовьях Оки поволжские разбойники забрали у нее двух детей, мальчика и девочку, и продали булгарским купцам. А мужа, пытавшегося отбить детей, разбойники бросили в костер, отчего он и помер. С тех пор пошло ей прозвище – Опалёниха"
В. Ян "Батый".

"Разумник вернулся через два дня. Он поставил под навес коня и, кинув ему сена, шагнул в избу. Любава сидела на лавке, собиралась кормить младенца. Разумник раскинул руки, брови его нетерпеливо поднялись кверху. Хриплым с мороза баском он выговорил:
— Ну!
Любава знала, о чем думал Разумник.
— Сын, — сказала она.
Разумник схватил младенца и прижал к груди. Сердце его радостно билось.
— Сынок! Жданный! — выговорил Разумник. — Ждан! Давно ждан.
— Ждан, — повторила Любава. Ей казалось, что лучшего имени младенцу нельзя было придумать. Как бы ни окрестил теперь мальчика поп, до конца жизни ему оставаться Жданом.(...)
В то время, когда в избе Разумника лилось пиво и мед, в церкви Двух Никол крестили сына волостеля, явившегося на свет в один день с Жданом. Из-за его рождения и забыла бабка Кудель выставить угощение рожаницам.
Сын волостеля был крикливый младенец. Он вопил, когда поп окунал его в купель и, хотя было волостелеву сыну от роду восемь дней, ревел он неистово и басовито.
— Волк сущий, — сказал поп, передавая младенца крестному отцу. Поп нарек младенца Тимофеем, но волостель Богдан, прозванный за короткий ум и незлобие Курицей, решил, что имя Волк лучше всего предохраняет младенца от всяких напастей."
В. Аристов "Скоморохи".

Увы, и по сей день множество писателей не только безмятежно заселяет "Иванами да Марьями" города и веси крещёной Руси прямо с Ярослава Мудрого (у Бориса Тумасова в "Омытых кровью" киевское простонародье первого крещеного поколения — Пантюшки, Гаврюшки, Аверкии, Терентии, Иваны, у Ольги Гурьян в "Верной Аниске" братишки заглавной героини, обитательницы киевского Подола — Ивашка, Евлашка, Ерошка, Епишка, Алёшка и Гришка и младшенький Пантелеймонушка.). , но норовит их засунуть и в языческие времена.
Даже Валентин Иванов и тот нет-нет, да оскоромится Павшей или Анеей в "Руси изначальной" или "Игнатом с Яншей в "Повестях древних лет". В далеком 1969 у писателя Костина среди ильменских славян-язычников попадались Никифоры и Иваши, у Григорьевой совсем недавно среди них же — Изот с Антохом. У Антонова маму княгини Ольги зовут Секлетеей, и она, вкупе с боярыней Павлой, происходит из "старинного новгородского рода Никитичей" ("старинный род" города, который при Ольге существовал в лучшем случае второе поколение — само по себе хорошо). У Пономарева в романах про времена Святослава — Кирша, Мина, Тимка...
Иной раз авторы идут на хитрость. дабы оправдать употребление в рассказе о языческих временах греческих, римских и прочих имен из христианского именослова. У Маношкина в "Росских зорях", например. его Остани, Лавры, Урбаны, Акилы и Вивеи получают такое объяснение: "Заимствование праславянами греческих имен свидетельствует о давних исторических связях праславян с древними греками". Оно лихо, и будь речь об имени-другом. прозвучало бы достоверно — в конце концов, у гуннов мы видим Доната. у готов — Аммия, среди славянских пиратов Адриатики, язычников-неретвян — Диомида. Но у Маношкина таких имен чересчур уж много!
Юрий Александрович Липкинг, даром что историк, изданный под фамилией "Александров" роман "Сварожье племя" тоже населил Кузями, Пашами, Улитами и Тимошками, да ещё и в особом примечании пояснил: "Кузя, позже ставший уменьшительным от "Косьма" или "Кузьма" — имя, безусловно дохристианское. В частности, Кузькой именовался один из мордовских богов". Ну и далее — Улита от уличей, Паша от пахать и пр.
Невольно удивляешься, а не проще было поискать литературу о славянских именах, чем вот так выворачиваться?

К тем, кто решил писать рассказы, повести и романы о Руси и славянстве, обращаюсь — не делайте так, как перечисленные авторы! Пришло в голову соблазнительное "старинное" имя — проверьте потщательнее, точно ли оно славянское. В век интернета проверить легко, но — избегайте "ведических" сайтов, которые и "Алексей" толкуют, как "Олег-сей". И осторожнее с именословом Баженовой, она женщина увлекающаяся, и часто заносит в славянские откровенно иноземные имена.
Что касается времен после крещения... как показало изучение берестяных грамот, даже в Новгороде. крупнейшем городе и епархиальном центре, среди г о р о ж а н, христианские имена до половины дотянули только в XIII столетии. Любопытно. что в летописном рассказе про Невскую битву юного Александра Ярославича, соотношение то же самое — на каждого Гаврилу Олексича приходится Сбыслав Якунович, на каждого Мишу — Ратмир. Среди же грамот, приходивших из-за городских стен, крещеное имя и в эти века — редкое исключение.
(продолжение следует)

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 3 недели спустя...

Любители старины предлагают создавать счастливый брак по древнеславянскому образцу. Я уважаю культуру и традиции своих предков, но в то же время я критически оцениваю прошлое и принимаю цикличность хода истории. И меня удивляет умилительное отношение к институту брака у древних славян. Взывает недоумение, как можно строить «счастливый брак» следуя древнеславянским традициям. Нет, конечно, если вы любите «садо-мазо» и у вас хозяйско-рабская психология - то это именно для вас. 
 
Я совсем не хочу сказать, что патриархальная семья – это плохо, в тех условиях когда жили наши предки в этом был какой-то смысл, но объясните мне, какой смысл в этом сейчас? Нужно уважать «дела давно ушедших дней» и «преданья старины глубокой», но это не должно мешать критическому осмыслению той самой старины. 
 
Я вам предлагаю задуматься над тем, каков был брак у древних славян. Есть прекрасный фундаментальный труд всемирно признанного ученого, посвятившего всю свою жизнь изучению древности – Марии Гимбутас. Она – профессор, долгое время работала в Калифорнийском университете главой кафедры европейской археологии, куратором арехологического отдела Музея истории человеческой культуры. По просьбе профессора Р.Якобсона Гимбутас разработала и читала в Калифорнийском университете курс лекций по ранней истории славян. За этот курс и свои работы в 1960 году она получила премию Международного комитета по делам беженцев. В 1971 году Гимбутас публикует книгу «Славяне», вскоре вышедшую на основных европейских языках. Вот ее я и рекомендую внимательно почитать тем, кто собирается строить свой брак по древнеславянскому образцу. 
 
Итак, рассмотрим повнимательнее устройство древнеславянской семьи. 
 
Главой расширенной родовой общины (задруги) являлся отец или дед, но он не мог управлять семейными делами без совета и согласия взрослых членов семьи. Обычно самые основные проблемы он обсуждал со своими сыновьями. 
Параллельно мужской существовала и женская иерархия. Старшая среди женщин именовалась «мать дома». Круг ее власти определялся всей домашней работой: приготовлением пищи, кормлением скота, ткачеством, шитьем и прядением. Она определяла порядок работы по дому и поддерживала мир в доме. Обычно «матерью дома» являлась жена отца или деда, наделенная им властью. При необходимости мать выполняла роль посредника между главой дома и остальными членами семьи, но сама никогда не становилась главой задруги, хотя и принимала его обязанности после внезапной смерти. Глава рода выбирал своего наследника, обычно им становился старший или следующий по возрасту сын. Если у него не было сыновей, глава дома мог назначить преемником своего брата или сына своего брата. 
 
Если отец неожиданно умирал, не назначив себе преемника, то самый старший мужчина задруги выбирал человека, чей авторитет, возраст, способности и навыки признавались всеми окружающими. Ведь глава дома становился организатором задруги, он отвечал как за ее экономическое, так и за моральное благосостояние. В его обязанности также входило поддержание добрых отношений между его задругой и окружающим ее внешним миром - остальной деревней, церковью и государством. 
 
Дома он выступал и как судья, следивший за тем, чтобы члены семьи выполняли возложенные на них обязанности. При необходимости улаживал проблемы и ссоры. Принятое им решение не оспаривалось и считалось единственно правильным. Даже в старости совет старшего (деда) ценился весьма высоко. Еще с дохристианских времен глава семьи выступал и в функции домашнего жреца. Он обеспечивал почитание предков, продолжавших охранять семью и после своей смерти. Поклонение предкам особенно ревностно поддерживалось в России, где внутрисемейные отношения были особенно патриархальными. 
 
Следующими в иерархии были сыновья, которые образовывали семейный совет, после них – женщины и дети. 
 
Женщина находилась на самой низшей ступени (самое место для тех, кто развозит сопли умиления древностью). Она всецело зависела от мужа, глава дома мог бить ее и детей и даже сожительствовать с женами сыновей (ну ведь для жены главное – быть привлекательной для мужа, а еще, оказывается и для свекра!). В «Лаврентьевской летописи» упоминается, что у древлян, радимичей, вятичей и северян мужчины могли иметь по две или три жены. Со дня свадьбы невеста называлась молодой (молодухой), то есть самой младшей. Наименование подчеркивало, что у нее нет практически никаких прав (до паранджи не додумались – упущение, явное). 
 
После смерти мужа жена не имела прав собственности. Ей просто дозволялось оставаться в доме, готовить, изготавливать одежду и участвовать в похоронах (это и есть женское счастье). Если она покидала дом мужа, то теряла все. (Вам такая перспектива нравится? Почему нет? Это ж по древнеславянским канонам). 
 
На основании изучения ранних законов выделяются основные типы индо-европейских браков: брак – похищение, брак – выкуп и многоженство (в основном ограничивалась высшим сословием), правовое главенство мужа над женой и внебрачное сожительство (так, что дорогие женщины не смейте возмущаться, что ваши мужья гуляют на стороне – это благословение ваших предков). 
 
В арабских источниках IX и Х веков, описывавших уклад славян, например сочинениях Ибн-Фадлана, указывается, что вместе с умершим хозяином кремировали рабов и жен – вы все еще хотите такой «создать счастливый брак»? 
 
Ну а по поводу полутора десятка детей – нужно понимать, что в те тяжелые времена мало детей выживали и доживали до репродуктивного возраста. Или вы считаете, что многочисленные ежегодные беременности добавляют женщине здоровья и долгих лет жизни? Вот и брали, не качеством, а количеством – хоть кто то да выживет и род продолжит. А отсутствие контрацепции называли «долгом предкам». 
 
Мир меняется. Это надо понимать и признавать. Все передовые технологии и научные открытия совершались в западном мире, там, где у женщин была сама большая свобода и уважение. Как бы ни хотелось размазывать сопли умиления стариной и упиваться идентичностью, нужно жить современными реалиями, а не пытаться поменять старое рабство на более древнее. 
 
Если так уж нравится древность, и вы хотите прикоснуться к истокам, обратитесь к изначальному – эпохе неолита. Ведь именно тот век называли – золотым. 
Рада, если кого-то смогла обидеть, ©Insolate

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Солнечные часы у славян. Метод проще простого )))
"«Летом возьмёшь, по своей тени пройдёшь, да и всё. Когда солнышко в зените, так тень коротенька. Когда солнышко за горизонт пойдёт, тень длинна получается» (п. Тюлькино, зап. от А.Ф. Попова, 1928 г.р.); «На солнышко встаешь и считаешь тень шагами. Сколько шагов, столько и часов, это и часы» (с. Касиб). В других случаях измеряли тень от соломинки: «Соломинку отломят, вот по этому пальцу [по большому] миряли её. Я счас пашу, да ещё миряю когды. Так на солнышко поставишьбудет тень, по этой тени и смотришь, сколько время» (с. Вильва, зап. от М.М. Мичковой, 1928 г.р.)" (Традиционная культура , обрядность и фольклор русских Соликамского района. - Усолье, 2006, С. 11).

AUORT8GFAZ0.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Я вот тут подумал — а не восстать ли мне, по примеру одной моей знакомой, в последнее время сурово обрушивающейся на любое упоминание слова "дружинник" (даже в тексте не про славян), яростно и неукротимо на употребление в "древнерусском" худлите слов "оберег" и "русалка"? Потому как в средневековых источниках слова "оберег" н е т. Это кабинетный термин, основанный на диалектном севернорусском слове из поздней этнографии (причем кроме собственно предметов оберегом могли, например. и защитный заговор называть, и некоторые действия, и много что другое). В средневековье же то, что мы сейчас с легкой руки этнографов называем "оберегами", звалось "наузой" или "наузом". Так что подайте сюда, судари и особенно сударыни, тексты своих романов, сейчас из них "обереги" вымарывать буду, и на "наузы" менять.

И русалок тоже сюда подайте. Это этнография. В средневековых источниках есть "РусалиИ", как обряд, а русалОК, как персонажей мы встречаем уже ближе к концу Средневековья — причем это название участвующих в обряде женщин. Мифологических существ называли, судя по средневековым источникам, вилами и берегинями...

 

Или всё же не будем чинить, что не ломано?

Лев Прозоров

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 3 недели спустя...

Мне как-то не приходилось встречать материал, позволяющий в рамках мифологической концепции понять, почему именно кота и петуха запускают в новый дом первыми. Зачем, это предельно ясно: «Чорного кота и пиўня пускали, шоб сам поночоваў. Як шчо, кажуть, там зробленэе — на кота упаде» (ВЭС, С. 403); «живое на ноч закинуть, а сами не ночують: кошку, петуха — остануцца живы, пэрэбираюцца», «уперэ трэба кого–нибудь кота чорного або пиўня, токого шоб нэ людина перночуе, а тодди ужэ можно людям. /…/ Уходили ў хату. Ў хату кидають кота або пивня. Як загинуцца оны — то добре, а як нэ загинуцца на людыну будэ погано. Як нэ сдох пивень, то кажуть: «Бабу забрала хата»» (Узенева, С. 33);на запущенной в дом кошке шерсть стала «как войлок, как валенок, вся така клочьями», что однозначно было истолковано как порча (Мифология, № 17); «Перед тем, как входить в новый дом, туда кота запускают. Если есть нечисть, на кота удавит» (РЗЗ, № 906). 

Кто первый зайдет - тот первый там и помрет. А душа его станет домовым. Поэтому часто домового видят в образе кота.

Но вот почему именно их. Я полагал, что дело в рациональном подходе - это самая бросовая живность в крестьянском дворе, чего б ими не пожертвовать? Но, вот вижу пример, кажется проливающий свет на истинные - мифологические - причины ритуала именно с этими животными. Бог именно их сотворил первыми, кота, а потом петуха (Беларуская «народная Бiблiя» ў сучасных запiсах. Уступ. артыкул, уклад. i камент. А.М. Боганева. – Мн., 2010, № 4). Да и в сказках они вместе, если вспомнить...

Богумил Гасанов

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 4 недели спустя...

Девушки никогда не встречали гостей хлебом-солью!!!☝

Это полное искажение русской народной традиции. Игорь Кротов 

 

Пришло время для очередного разоблачения в сфере русской культуры. На этот раз я предлагаю по-новому взглянуть на одну из самых известных традиционных церемоний русского народа - подношение гостям хлеба-соли. Ещё и поэтому наша страна считается самой гостеприимной, радушной, щедрой и, как у нас говорят, - хлебосольной державой. Сама эта церемония, конечно же, имеет за собой очень древнюю, не только русскую, но общеславянскую традицию почитания хлеба. 

Эта хлебосольная церемония не раз была описана различными иностранными путешественниками, посетившими нашу страну в стародавние времена. 

В отличие от многих других наших церемоний, эта церемония, на первый взгляд, не претерпела каких-то глобальных изменений. Вроде бы всё выглядит как всегда: девушка или группа девушек в нелепых псевдорусских костюмах преподносят гостям на нелепом полотенце хлеб и соль (стоит отметить мимоходом, что все эти наряды - один страшнее и инороднее другого). 

Многие так уж шибко привыкли к этому тысячекратно виденному действу, что воспринимают его как нечто само собой разумеющееся. Но, если взглянуть на него по-новому взглядом исследователя, заручившись поддержкой летописных и изобразительных источников, то можно увидеть вопиющее искажение аутентичной традиции нашего народа. И дело здесь даже не в марсианских псевдорусских костюмах хлебосольных девушек (хотя это тоже, по сути, плевок в сторону народной традиции). А в том, что вообще-то не девушки должны были подносить гостям хлеб и соль, а старики: глава дома, староста поселения, глава края. Так было издавна заведено на Руси. Старинные дореволюционные фотографии и картины это правило «железно» подтверждают: нет в запечатлённых на них хлебосольных церемониях девушек даже рядом. 

Потому, что ни девушка, ни женщина не должна была преподносить хлеб гостям и производить с хлебом какие либо иные действия «на людях». 

С самых древнейших времён только глава дома - «большак»- мог распределять пищу среди родичей. Это касалось, прежде всего, хлеба. Отсюда обычай: самый старший мужчина в доме, разрезая хлебную буханку, наделял каждого члена семьи его долей. Только он имел право взаимодействовать с хлебом и солью за столом. А так же - он самый первый приступал к трапезе. 

Вот, что пишут на этот счёт авторитетные исследователи: 

«В подобных обычаях проявляется основной смысл традиционного застолья: приобщение к «доле», воплощенной в обрядовых напитках и пище и отведенной всем членам данного социума, родовой общины, включая и предков, роль которых исполняли посторонние и странники (эта их роль проявляется и в раздаче пищи и напитков во время поминовения у дома и на кладбище), а нередко и священник». 

И. А. Морозов «Обычаи, верования, магия связанные с началом и завершением трапезы». 

 

«Хлеб обычно выпекался без соли, так как он предназначался не только живым, но и мертвым. Такой хлеб имел более высокий статус, чем хлеб с солью (Лаврентьева 1992: 52–53). Солить могли уже испеченный хлеб. Так делалось потому, что соленый хлеб — пища людей. Такой хлеб нельзя предлагать предкам. В поминальные (праздничные) дни и в день похорон хлеб обязательно должен быть пресным. Вообще при всякой выпечке хлебов первый хлеб предназначался предкам (показательно, что, например, в Харьковской губернии домового угощали кашей без соли). Более того, любую приготовленную (горячую) пищу можно было солить только после того, как ее паром насыщались умершие родственники. Именно поэтому соль всегда подавалась отдельно, и солить пищу (или раздавать соль) мог только хозяин». 

А. К. Байбурин «Нельзя... но если очень нужно...» (к интерпретации способов нарушения правил и запретов) 

 

Итак, становится совершенно ясным то обстоятельство, почему ни на фотографиях, ни на картинах дореволюционного времени не было никаких церемониальных девушек подносящих хлеб-соль, да ещё в уродских клюквенных нарядах «а-ля рюс». 

Во всех этих хлебосольных церемониях роль встречающих исполняли: в масштабе дома - глава дома; в масштабе поселения - старейшина села; в масштабе края - глава края. 

Поэтому-то старики и старые старики, выносящие хлеб-соль, смотрятся очень органично.

n1L3tWYLm_4.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

ИМЯНАРЕЧЕНИЕ

 

Все мы – суть натянутая во времени вибрирующая струна. Мы вовлечены в музыку сфер, играя каждый свои ноты в ней. Что есть наше имя? Что есть любое название? Та же вибрация, озвученная, произнесенная. Мы получаем имена в детстве от родителей, ибо именно это сочетание звуков, эта вибрация, пришлась им по душе, вошла в резонанс с их вибрациями. Но в разных обстоятельствах, в разном окружении, наша вибрация звучит немного, но по иному, она определенно меняется, поскольку и сам человек всегда различно чувствует и ведет себя в меняющихся обстоятельствах. Отсюда мы получаем иные имена, новые вибрации, созвучные данному окружению – уменьшительные или огрубленные формы имеющегося имени, обращения по отчеству, прозвища (обидные или статусные). Выбор своего духовного пути (а в данном случае – вхождение в славянскую традицию) – это тоже новые обстоятельства, причем способные кардинально изменить личность. И в этом выборе неизбежно новое звучание, нужно новое имя, сообразное выбору. Его можно получить от волхва или жреца, всмотревшегося в тебя, слушавшегося в твою душу, поговорившего с тобой. Его можно услышать внутренним слухом, обрести во сне, оно может прийти внезапно, как озарение, как удар молнии. Имя можно почувствовать, перебрав гору имен из книг – какое отзовется в душе, какое найдет отклик? И вроде выбираешь по смыслу, по цели, по красоте, а всё одно выберешь по созвучию с твоей вибрацией, той световой волной, что идет от любого из нас. Имя меняет, имя ведет, имя – суть личный, именной ключ в наших руках, ключ к дверям в неизведанный мир старых Богов, в мир традиции пращуров. Ибо когда мы, утвердившись на пути своего выбора, обращаемся к Ним, мы говорим от своего истинного имени. Ибо это имя прозвучало: в душах наших, под синим небом или под крышей Храма, пред Богами…

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Сейчас уже этот обряд сходит на нет, но всё же... 

"Обычно на ветки под ногами участники похоронной процессии внимания не обращают, они – нечто неизбежное, не стоящее внимания в столь тягостную минуту. Тем любопытнее обнаружить, что иногда и их наделяли символически негативным значением, как многое из того, что имело отношение к смерти и погребению: Гомельская обл., Речицкий р-н, г. Рогачев «па плачкам нельзя хадзiць, бо будуць балець ногi» (На берегах, С. 157), Нижегородская обл., Дивеевский р-н, д. Липовка «Нельзя, говорят (наступать на еловые ветки). Вот если идешь, покойника провожашь, смотришь, чтоб не встать. Батюшка не велит. По Божьему Писанию, наверно, чтоб святых не обижать» (ФДР, № 1369), Пермская обл., Кишертский р-н, д. Верхняя Меча «На еловые ветки наступать нельзя, человек вот заболеет и умрет. Это дорожку застилают умершему» (Подюков 2008, С. 138)".

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

"Каждый присутствующий должен был бросить в могилу горсть земли(песка),приговаривая:

" Мы к тебе - всегда,а ты к нам - никогда!"

 

Попытки истолковать обычай бросания в могилу пригоршни земли участниками похорон как обмирщение церковного ритуала крестообразного посыпания тела покойного землей(с произнесением слов:"Господня земля и исполнение ея,вселенная и все живущие на ней"(Пс.23.1)) не выдерживают и малейшей критики.Он известен не только славянам: "Еще в 1668 г. в Швабии церковные власти велели,чтобы друзьям умершего разъясняли,что " бросание полных горстей земли в могилу является суеверием"".Но предполагать одновременное и одинаковое обмирщение конкретного церковного ритуала у разных народов,исповедающих разные формы христианства,не представляется возможным.Более того,крестообразное посыпание благополучно сосуществовало с обычаем бросать последнюю пригоршню в могилу,например,в Белгородском уезде Курской губернии(Тарасевський,С.414).При ингумации тела принято засыпать землей,и ритуальное приложение к этому рук всех присутствующих совершенно логично.Аналогичным образом насыпались курганы при кремации и ингумации,но здесь как раз действительно участвовало множество людей.Рассматриваемый жест - свободное продолжение этого подхода.Церковь лишь приспособилась к древнему обычаю,оказавшись не в силах его истребить.С ее подачи языческое "Земля ему пухом" начинает заменяться на фразы,связанные с христианской традицией:(повсеместно) "Царствие ему небесное!".

Равным образом не имеют смысла утверждения о том,что пожелание " земля пухом" на самом деле является древнеримским(!) проклятием,подкрепляемые ссылкой на эпиграмму Марциала.Другие,куда более многочисленные и древние примеры,свидетельствующие,что таким образом умершему желали блага,а не зла,приведены вместе с цитатой из Марциала.Надо отметить,что механизм проникновения в восточнославянскую среду античного выражения авторы гипотезы даже не пытаются предложить.

Рассматриваемый жест представляется автохтонным и архаичным,и хотя по всей совокупности деталей он является моментом не особо значимым,в реконструкцию славянского языческого похоронно-поминального ритуала его имеет смысл включать."

Влх.Богумил Мурин "Славянская книга мертвых.Проводы души", 2018

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Когда мне говорят, что священники всегда и искренне любили народную культуру, я вспоминаю, как искоренялся женский головной убор - "рогатая кичка" ("сорока"):

 

"Сорока почти всегда и везде укрепляестя на особой подставке или основе – так называемой “кичке” черезвычайно рзнообразной формы, нередко в виде рогов – тогда она и назывется “рогатой” и делается из грубого простеганного холста, иногда на деревянной даже основе. Подобного рода кичек привезен мною добрый десяток сортов, отличающихся по форме, величине, способу укрепления на голове, что делает головной убор женщины весьма разнообразным. Случается, что и весь головной убор от “кички” получает название кички. Это нужно иметь в виду постоянно: выражения “сорока”, “кичка” часто употребляются pars pro toto (как и многие другие понятия, что приводит к огромной путаннице). Упомянутые “рога” часто и теперь еще служат причиной серьезных житейских осложнений. “Не пойду замужь в деревню такую-то – не хочу ходить с рогами” - отвечает, как мне утверждали, засватанная девушка. “Рога” же послужили одной из причин, ускоривших гибель этой эффектной принадлежноси туалета. “Не носят уже у нас кичек” (то есть вообще головных уборов старинного типа) – говорит, иной раз с грустью в голосе, молодая женщина: “поп к причастию не пускает и “в церковь не ходи” говорит: - “что в божий храм с рогами лезешь?” Преследование духовенством (главным образом, молодым) старинного “обряда” - факт, с которым приходилось встречаться неоднократно. Мужское население сочуствует искоренению “обряда” из материальных соображений: “другая баба этого добра на целых 70 целковых на голову наворотит, ну их совсем!” Мне, действительно, приходилось слышать, что в былые времена на головной убор расходовалось до 100 рублей и даже более того.

(Н.М. Могилянский. Поездка в центральную Россию для собирания этнографических коллекций).

(на фото новоедел, но красиво)

Jn2eetVKWV8.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

«Кудес — это закрытый человек. Закрытый. Ряженый»

 

"...Для облика ряженого наиболее существен­ными признаками были: а) закрытость, неопознанность; ср. такие народные характеристики, как: «Кудес — это закрытый человек. Закрытый. Ряженый» (вологод., ДКСБ:188); «Наденуцца кое-как, чтоб не узнали. Накрыють личность, ти чулок наденуть [на лицо] какый...» (смолен., СМЭС 1:607); 

б) старость (ветхая одежда, лохмотья, рванье, старая обувь, приделанные бороды и усы) либо старинная одежда;

в) мох­натость (звериные шкуры, вывернутые ме­хом наружу кожухи, меховые шапки, кудель; всклокоченные волосы; обкрученные соломой руки и ноги); «Вот, нарядяцца ва всё махряста, шоб тиэ ни угадали» (ШЭС:405); 

г) кривизна, нарушение пропорций или парности в теле и в одежде (подкладывали на спину горб, сутулились, ходили хромая; наде­вали обувь задом наперед или с левой ноги на правую; шубу напяливали рукавами на ноги или задом наперед; женщины рядились «за мужи­ков», а мужчины — «за баб»). 

...

Для системы персонажей Р. существенно противопоставление «страшных» и «красивых» масок. На Рус. Севере «бывают ряженые нарядны, а бывают страшки» или «морховаты страшки» (ЖС 1995/2:30). По обычаям Поморья, в «святые вечера» (с Рождества до Нового года) ходили чистые, тихие ряженые, а в «страшные вечера» (с Нового года до Крещения) — грязные, страшные, называемые печемазы, Костромы, тряпосьники, фофанцы, шулюхоны (Берн. РКП:159—160). На Вологодчине в святочных обходах участвовали как страшные (рваные) кудеса, так и красивые (баские, снарядные, хорошие) кудеса. «Страшными» рядились в основном мужчины («покойник», «черт», «дед», зооморфные персонажи), которые хо­дили поздним вечером, «красивыми» — парни и девки, ходившие преимущественно днем; они надевали старинную праздничную одежду, обвешивались вышитыми полотенцами и обя­зательно закрывали лица тканью (ДКСБ: 177—186). У белорусов в группе масленичных ряженых одновременно участвовали маски чыстыя или крас'шыя («пан», «паненка», «офицер», «царь», «шчодра») и — нячыстыя, некрас'гвыя («дед», «баба», «ведзьма», «смерць», «чорт») (Кух.МКА:27). Сходным образом различались ряженые масленичных процессий в Моравии: pekne maskary (краси­вые маски) и skarede maskary (страшные, неприглядные маски) (Zibrt VCh:110). В со­ставе групп «маланкарей» (участников ново­годних обходов с «Маланкой») к «чистым» или «красивым» относились ходившие без масок на лицах, в нарядной одежде, напоминав­шей военную форму, «козак», «улан», «турок», «урядник», «генерал»; к «нечистым» — «мед­ведь», «коза», «черт», «дед», «баба» (з.-укр., Куроч.УНО:116). 

...

Речевое поведение ряженых включало как полное безмолвие, так и крик, визг либо изменение голоса, а также намерен­ное искажение речи: «Мы как идём одевшись, так изменяем голоса! Стараемся, чтоб не уз­нали!» (смолен., Паш.КЦВС:219). Для со­здания голосовой маски говорили либо гру­бым, низким голосом, либо на высоких тонах; старались изменить дикцию, для чего в рот клали пуговицы, зажимали зубами гребень, невнятно бормотали, искажая слова, и т. п. 

Это называлось говорить по-святашному, по-окрутницки, по-гульному: «По кудёсьему говорёли, не по-русскому»; «и говорят-то не по-нашему: "О-о-о-о! Кудяса, кудяса, ку­дяса! <...> Идём, идём, идём, кудяса! Как живете, как живете?" [произносится быстрой скороговоркой и на одном вдохе]» (вологод., ЖС 1995/2:40). Иногда делали вид, что говорят по цыгански, т. е. непонятной «тара­барщиной» (смолен.). Допускались матер­ные выражения, однако это касалось лишь «страшных» масок: «Эти, вроде как эти, "барыня", эти культурный, а уж энти — "старик са старухай", энти и матерком могут» (ШЭС:411). "

 

СДЭС.

930u2S7xbOo.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 3 недели спустя...

Схожесть русских северо-запада, северных поляков и литовцев

 

"Северо-западные русские идентичны северным полякам. Анализ полученных генетических данных позволяет рассматривать русское население псковско-новгородского ареала в качестве отдельной восточнославянской подгруппы в составе балто-славянской семьи. Генетически северо-западные русские идентичны литовцам и северным полякам (Suwałki). 

 

Анализ изменчивости митохондриальной ДНК (мтДНК) и Y-хромосомы в популяциях русского населения европейской части России показал, что русские характеризуются низким уровнем генетической диффе­ренциации как по материнским линиям мтДНК, так и по отцовским линиям Y-хромосомы. Более того, гене­тические различия между русскими популяциями вообще исчезают, если их сгруппировать в соответствии с диалектным членением русского языка или по данным антропологии. Между тем, анализ изменчивости мтДНК в популяциях северной части Европы показал, что некоторые русские популяции Северо-Западного региона России (Псков и Великий Новгород) и поляки Северо-Восточной Польши (Suwałki) достоверно отличаются от соседних популяций славянского (русские и поляки), балтского (литовцы) и финского (эстонцы, карелы, финны) происхождения. Полученные генетические данные позволяют рассматривать псковско-новгородское русское население в качестве отдельной славянской группировки в составе современных восточных славян".

 

Доктор биологических наук, заведующий лабораторией генетики Института биологических проблем Севера Дальневосточного отделения РАН (Магадан) Б.А. Малярчук

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 1 месяц спустя...

Единоборства Древней Руси

 

Вынужден сразу разочаровать поклонников «славянских стилей» единоборств. Увы, древних систем подготовки воина для обороны без оружия на Руси не существовало. По той простой причине, что русский человек с самой глубокой древности без оружия не хаживал. Карате, как известно из легенды, появилось на Окинаве потому, что местным жителям запрещалось иметь оружие. А противостоять вооруженным самураям было необходимо. 

 

На Руси же – если не меч, то копье, если не копье, то топор, если не топор, так засапожный нож у человека всегда имелся. Да и противостоять нужно было не своим «самураям», а чужим: немецким рыцарям или татарским всадникам. Тут без оружия – никак. 

 

Тренировка воина начиналась самого детства. Младенцев воспитывали матери, но с трех-четырех лет начиналось мужское воспитание. В этом возрасте производилась ритуальная стрижка волос. После чего юного князя на воспитание брал старший боярин, а юного землепашца или горожанина – отец. Считалось, хуже нет ситуации, когда отец не обучит сына тому, что умеет сам. 

 

В археологических материалах Древнего Новгорода найдено большое количество деревянных мечей, размер рукояти которых указывает на детей возраста 8–10 лет. Понятно, что это были игрушки. Но игрушки с большим смыслом. Играя с пластмассовым автоматом, современный ребенок не может выучиться стрелять. А вот деревянный меч был отличным обучающим оружием. Приемы работы с ним ничем не отличаются от приемов работы с оружием настоящим. И тут не просто было «пых-пых – ты убит!». Зазевавшийся пацан, получив по лбу деревянным клинком, на всю жизнь запоминал, что отвлекаться нельзя. Тут и навыки ухода тренировались, и тайминг, и все, что в жизнь взрослого мужчины-воина было важно. 

 

Это в принципе, это – правило. Но из всякого правила есть все-таки и исключения. Бой без оружия существовал в двух весьма специфических формах. 

 

Во-первых, это кулачные бои «стенка на стенку». О них многие слышали, но не все понимают, что это не «система обороны», а забава. Подчеркиваю, забава, которую мужики устраивали на праздниках. Понятно, что для современного человека, привыкшего лежать с пивом на диване, такая забава кажется верхом жесткости. Но нужно понимать, что человек в доиндустриальную эпоху проходил столь тяжелую жизненную школу, что получить или отвесить кому-нибудь удар по лицу для него не было таким замечательным событием, как для современного. 

 

Почему это не самооборона, а забава (или, говоря по-английски, «спорт»)? Потому, что в кулачных боях были определенные правила весьма далекие от тактики, направленной на уничтожение противника (лежачего не бить, ногами не запинывать, если потекла кровь, можно было из схватки выйти). Если сходилась толпа на толпу, каждый выбирал себе противника по силам: взрослый мужик не стал бы бить подростка, дети бились с детьми, взрослые – со взрослыми. Отсутствовал эффект неожиданности. Да и системы специальных тренировок не существовало – сама тяжелая крестьянская жизнь была тренировкой. 

 

Другой, более серьезный случай, это раннесредневековые поединки перед боем. Некоторые из них описаны в нашей древнейшей летописи – «Повести временных лет». Насколько можно судить из летописного текста, поединки эти происходили по борцовским «правилам». 

 

997 год от Рождества Христова. Знаменитый поединок между печенежским богатырем громадного роста и русским воином Кожемякой: 

 

«И сказал ему Владимир: «Можешь с ним бороться». На следующее утро пришли печенеги и стали вызывать: «Где же муж? Вот наш готов!». Владимир повелел в ту же ночь облечься в доспехи, и сошлись обе стороны. Печенеги выпустили своего мужа: был же он очень велик и страшен. И выступил муж Владимира, и увидел его печенег и посмеялся, ибо был он среднего роста. И размерили место между обоими войсками, и пустили их друг против друга. И схватились, и начали крепко жать друг друга, и удавил муж печенежина руками до смерти. И бросил его оземь». 

 

Описание навивает воспоминание о вольной борьбе. Это ж почти описание недавнего поединка Хабиба Нурмагомедова с Конором Макгрегором. Хабиб именно сдавил Коннора так, что тот вынужден был признать поражение. Кстати, согласно летописи, Кожемяка – не тренировался специально, просто каждый день мял кожи руками и ходил на улицу подраться. Вот и вся «система». 

 

Другое описание. 1022 год. На сей раз бьются уже князья – русский и касожский: 

 

«И сказал Редедя Мстиславу: «Не оружием будем биться, но борьбою». И схватились бороться крепко, и в долгой борьбе стал изнемогать Мстислав, ибо был велик и силен Редедя. И сказал Мстислав: «О пречистая Богородица, помоги мне! Если же одолею его, воздвигну церковь во имя твое». И, сказав так, бросил его на землю. И выхватил нож, и зарезал Редедю. И, пойдя в землю его, забрал все богатства его, и жену его, и детей его, и дань возложил на касогов. И, придя в Тмутаракань, заложил церковь святой Богородицы и воздвиг ту, что стоит и до сего дня в Тмутаракани». 

 

Кто-то, может быть, удивится: чего это князь за нож схватился – не по правилам! На самом деле, Мстислав победил Редедю чисто – броском. А нож – это уже история по завершении битвы. Они ведь боролись без оружия не ради «безопасности», а потому, скорее всего, что считали, что на оружие может быть наведен заговор, колдовские чары. Доказательства таких поверий есть. Тогда бой не будет справедлив. Они бились без оружия для того, чтобы понять, кто из них сильнее на самом деле, кто из противников обладает большей физической и духовной мощью. А когда вопрос был решен, проигравшему уже жить не полагалось. Да и зачем, ведь земля, жена и богатство переходили победителю. Это не Олимпиада, на которой проигравший просто ничего не получает, а победитель получает медаль. Здесь победитель получал всё, а проигравший – всё терял. Здесь был вопрос жизни и смерти. 

 

Если говорить о современном развитии отечественных традиций рукопашного боя, то они вобрали в себя все лучшее и от кулачных «стеношных» боев, и от борцовских поединков древних князей и от традиции многих других народов мира. Наиболее близкими по духу и по технике к русской воинской культуре я бы назвал бокс, вольную борьбу и, конечно, самбо. 

 

Единоборства Древней Руси 

 

Для желающих ощутить некую древнерусскую, славянскую специфику разрабатываются специальные стили единоборств: славяно-горицкая борьба, СОБОР и пр. Об эффективности этих стилей судить не берусь. Скорее всего, они ничем не хуже восточных единоборств. Поединки выглядят красиво. Ребята занимаются, развиваются физически и духовно, не пьют спиртного, не курят. Это хорошо. Однако нужно понимать, что к глубокой древности они (как впрочем, и карате, и ушу) имеют лишь опосредованное отношение. Легенды, лежащие в основе их идейной доктрины – всего лишь легенды, современное осмысление русского фольклора, и не более того. Сомневающихся с нетерпением ожидают сорок три тома «Полного собрания древнерусских летописей», изданных на языке оригинала. А также двадцать томов «Библиотеки литературы Древней Руси». Кроме того, на очереди будут стоять несколько крупных древлехранилищ. Если древнерусская система подготовки безоружного бойца будет обнаружена, то нашедший, несомненно, войдет в число ведущих российских историков и без особого труда защитит докторскую диссертацию, а может даже и академиком стать. Наука ждет пытливых исследователей! 

 

Автор: Вадим Викторович Долгов — российский историк и писатель. Доктор исторических наук, профессор.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Русские пастухи: самые шокирующие факты

 

Русские крестьяне всегда выделяли пастухов в отдельную сельскохозяйственную касту, представители которой знали толк не только в том, где пасти животных, но и как сберечь их от болезней, зверей и злых духов. 

 

Имея в прародителях языческого бога Велеса, хранители стада выступали в роли посредников между реальным и потусторонним миром, наделённых природной мудростью, позволявшей им понимать язык животных и растений. 

 

Колдовская сила 

Каждый пастух, прежде чем приступить к работе совершал ряд ритуально-магических действий, которые должны были способствовать благополучию стада. С Егорьева дня до Покрова погонщики заключали оригинальный договор с Лешим, который должен был покровительствовать плодотворному труду без потерь. 

 

Согласно традиции в первый год службы пастух дарил лесному духу четыре куриных яичка от черных птиц, во второй – новые суконные портянки, а в третий – лучшую корову из стада, которую в знак принятия жертвы съедали дикие звери. 

 

Ежедневно задабривая Лешего хлебушком с яйцами, пастырь брал с собой на выпас заговорённые моток бересты, мучной шарик или комочек воска с шерстью животных. 

 

Случалось, что пастух, заключив соглашение с нечистой силой, мог всего лишь отогнать стадо на пастбище и вернуться в деревню, доверив опеку над ним лесному духу. 

 

Чужеродец 

Следуя старинной традиции пастуха лишь в крайнем случае выбирали из своих, обычно эту работу предлагали выходцам из соседних селений или вообще далёких краёв. Считалось, что чужеродец лучше позаботиться о сохранности скота, а если он к тому же был сиротой, пожилым или неженатым, то и вовсе цены ему не было. 

 

Жители Новгородской губернии старались «выписать» себе пастуха из Витебской или Псковской земли, ярославские пастыри высоко ценились в Каргополье, где всегда находилась работа и для мужчин из Вологодчины и Архангельской губернии. 

 

Чтобы иноземец не испытывал тягот в быту, сельчане по очереди обеспечивали его кровом и едой, причём те, чьих коров в стаде было больше, чаще принимали у себя почётного гостя. 

 

Пастушьи запреты 

Приняв под свою ответственность стадо, пастух, должен был в целости и сохранности возвратить животных хозяевам. Для этого он придерживался выработанных на протяжении веков правил, неисполнение которых могло навлечь беду на его подопечных. 

 

Исследователь русского фольклора Андрей Мороз, в труде «Традиция пастушеских «отпусков» в Каргопольском районе Архангельской области» перечисляет целый ряд запретов, которые обязан был соблюдать каждый пастух в период сезонной работы. 

 

В первую очередь смотритель стада не должен был наносить никакого вреда природе. Бережное и уважительное отношение к ней подразумевало табу на разорение птичьих гнёзд и убийство лесных животных, разрушение муравейников и вылов и употребление в пищу рыбы (особенно щуки), отмахивание от мух и комаров, сбор грибов и ягод, копание земли и залом веток. 

 

Вторая группа запретов касалась внешнего вида пастуха, который весь срок службы должен был провести в том самом обличье, в коем его в дебютный день лицезрело стадо. Иными словами ему нельзя было менять свою одежду на чужую, поскольку чуткие животные распознавали своего погонщика по запаху, а посторонний аромат мог сбить их с толку, и они в поисках настоящего «хозяина» могли отбиться от стада. Также пастухам не следовало стричься и брить бороду, хотя у карелов на сей счёт было собственное мнение. Так если местный погонщик нанялся на пастьбу стриженым, то на протяжении службы ему необходимо было подстригаться, чтобы представать пред своими подопечными в привычном виде, а если был длинноволос, то весь сезон отращивал «косы». 

 

Третью категорию составляли запреты - действия, по которым пастуху нельзя было здороваться с людьми за руку, брать что-либо из рук в руки, обманывать, материться, драться, перелезать через забор, пить алкоголь, иметь интимные отношения, есть из чужой посуды, смотреть на кровь, посещать похороны и даже гнать стадо по деревне, если в ней находился покойник. 

 

Инвентарь пастуха 

Все атрибуты пастушьего инвентаря, помогавшие ему в нелегком труде, обязательно заговаривались, поэтому никто кроме хозяина не имел права носить и прикасаться к ним. 

 

Обычно все профессиональные принадлежности пастыря служили ему всего один сезон, по окончании которого они сжигались в ритуальном костре. 

 

Пастуший посох, на который наносились пометки об общем количестве животных в стаде и числе голов принятых с конкретного двора, наделялся магическими свойствами. Жители Ярославской земли верили, что пастуху достаточно воткнуть посох в землю и произнести особые слова, чтобы ни одна корова не ускользнула из-под его опеки. Пастухи всегда с трепетом относились к своему посоху, поскольку в случае поломки, они не имели права заменить его другим образцом. 

 

Пастуший кнут, в который вплетался пучок льна с каждого подворья, делегировавшего в стадо скотину, помогал пастырю быстро организовывать подопечных. 

 

Обязательным атрибутом погонщика был заговорённый пастуший пояс или ремень, расслабляя который он позволял животным рассредоточиваться по пастбищу, а затягивая, в один момент собирал их дружную компанию. Кроме того, считалось, что этот предмет обмундирования защищал стадо от медведя, который приблизившись к нему, видел не пасущихся коров, а камни. 

 

Особую важность для пастуха представлял рожок или труба, который он всегда носил при себе не разрешая дотрагиваться до него посторонним. 

 

Михаил Круковский в статье, опубликованной на страницах издания «Олонецкие губернские ведомости» писал, что пастырь никогда не менял свою трубу, потому что у нового музыкального инструмента может быть другой голос, и тогда «скотина не будет слушаться, разбежится, и не соберёшь».

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Повторенье - мать ученья

 

Давайте расставим точки над ё.

 

В исповедальниках и номоканунцах до ш е с т н а д ц а т о г о века включительно значились вопросы типа "не ходила ли еси ко Мокуше" и "не молилася ли вилам, и Роду и Рожаницам, и Перуну, и Хорсу, и Мокоши".

 

Исповедальники - это не "литература", это не "полемические сочинения", не "нарратив". Это и н с т р у к ц и и. Отмазки Аничкова про "литературную традицию" - полнейшая чушь, уж позвольте выразиться простыми словами, без положенных "три раза ку" перед малиновыми штанами покойного Евгения Васильевича. Никто не станет "по традиции" допытываться на исповеди в двадцать первом веке о посещении стригольников или гуситов. Ровно такова же ценность совершенно безосновательного утверждения Гальковского про "Мокушу-колдунью". Ну нету такого слова с этим значением ни в одном источнике, вот нету, и всё.

 

Если эти вопросы в исповедальниках е с т ь - а они там есть! - это может значить т о л ь к о одно.

 

Культ означенных Богов - именно как Богов, именно под этими именами, а не какое-нибудь "народное православие", или "полидоксия" - продолжал существовать и в шестнадцатом веке. Существовать в достаточно заметном масштабе.

Точка.

 

Это

прямые

данные

источника.

 

Лев Прозоров 

Иллюстрация: "Не ходила ли еси ко Мокуше?" Сергѣя Покотилова

 

QLU-ggsl8VA.jpg

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

Загрузка...

×
×
  • Создать...