Перейти к публикации
Форум - Замок

Проза жизни


Рекомендованные сообщения

Не уверена, что подобной темы нет, но я явно её не нашла, предлагаю тут выкладывать прозу ,чем то зацепившую душу..

 

Лишь руку протяни

 

Весть о новом начальнике отдела маркетинга неукротимым торнадо пронеслась по территории завода, всколыхнув женскую общественность. Поговаривали, что Леопольд Арчибальдович божественно красив и потрясающе умен. Поэтому когда Верочка влетела в бухгалтерию и истеричным шепотом сообщила: «Он идет сюда!» - даже строгая Лидия Ивановна отвлеклась от годового баланса и обратила свой взор на дверь.

 

В кабинет вошел высокий мужчина и сверкнул широкой улыбкой из-под шикарных усов.

 

- Мне сказали, что в этом кабинете работают самые красивые женщины завода, - сообщил Леопольд бархатным баритоном, - теперь я вижу, что меня обманули.

 

Верочка напряглась, бросив на Лидию Ивановну осуждающий взгляд, который будто бы обвинял, что это именно она не дотянула до высокой планки.

 

- Здесь работают самые красивые женщины в городе! Похоже, я буду частым гостем в вашем цветнике! - он подошел к Лидии Ивановне. - Наслышан о вас, - проникновенно сказал Леопольд и вдруг, точно повинуясь внезапному порыву, поцеловал ей руку, а потом также стремительно, как и появился, вышел из кабинета.

 

Верочка выдохнула и повернулась к начальнице.

- Вы видели?! Какие плечи, усы, глаза! Гусар!

 

Лидия Ивановна удивленно смотрела на свою руку, ощущая на месте поцелуя тепло и приятное щекотание. Верочка заметила, что начальница находится в ступоре, и съехидничала:

- Лидия Ивановна, вы так себя ведете, как будто вам уже сто лет рук не целовали.

- Ты, Верочка, отчет доделала? - холодно спросила Лидия Ивановна. - Или надеешься, что вместо тебя это сделает твой дядя - директор?

 

Девушка поджала губки и уткнулась в монитор. Лидия Ивановна тоже повернулась к компьютеру и даже положила руку на мышку, но в голове у нее был полный бардак.

«Сто - не сто, но лет десять точно», - подумала она. Ей захотелось надеть на руку перчатку, а потом принести поцелуй домой и спрятать его в красивую шкатулку, в которой хранились украшения, чтобы иногда по праздникам надевать его вместе с мамиными сережками… Она вдруг осознала, как это глупо, и открыла баланс. Но цифры прыгали у нее перед глазами, а мысли вновь и вновь обращались к новому сотруднику…

 

Лидия Ивановна возвращалась домой по длинной аллее. Обычно эти пятнадцать минут она думала о том, что приготовить на ужин, какое варенье лучше передать дочке-студентке и признается ли донна Люсинда, что Альберто на самом деле сын дона Педро. Но сегодня она со всей отчетливостью осознала, как давно не чувствовала себя женщиной. Ее внимание привлекла яркая вывеска салона красоты, мимо которого она равнодушно проходила уже который год, и ноги сами свернули с привычной дороги.

 

Усевшись в удобное кресло, Лидия Ивановна внимательно посмотрела на себя в зеркало и внутренне ужаснулась. Волосы с заметной проседью зализаны в скромный хвостик, не тронутые помадой губы не назовешь зовущими к поцелуям...

 

- Что будем делать? - бодро спросила парикмахерша.

- Сделайте меня красивой, - попросила Лидия Ивановна.

- Люблю таких клиентов! - рассмеялась женщина. - А то обычно - височки мне подровнять, тут не трогать - никакого простора для фантазии. Сделаю все в лучшем виде

Когда наконец парикмахер легким движением крутанула кресло к зеркалу, Лидия Ивановна замерла. Результат оказался настолько ошеломительным, что она даже не могла решить, красиво получилось или нет. Разум отказывался объективно оценить незнакомку в зеркале. Но когда ее муж Петя, открыв дверь, так и остался стоять у порога, разинув рот, она поняла, что прическа получилась удачной.

 

- Лидусь, это ты?

- Ну, а кто еще? - бросила она. - Ты поесть приготовил?

Петя кивнул и поспешил на кухню.

 

Лидия Ивановна поправила волосы, привыкая к своему отражению в зеркале, и раздраженно посмотрела на своего мужа. В последнее время ей стало казаться, что он будто уменьшился в размерах. «Возможно, это просто я увеличилась, - критически подумала она, - или после отъезда дочки в нашей квартире стало слишком много свободного места. Но как жаль, что мой Петюнчик не похож на Леопольда… Какой-то затравленный вид, суетливые движения…»

 

Лидия Ивановна привычно включила сериал и погрузилась в бразильские страсти.

- О Люсинда, скажи, что ты будешь моей! - красавец с экрана пылко прижал руку своей возлюбленной к чувственным губам, а Лидия Ивановна вздрогнула и порозовела.

 

Следующий день ознаменовался тем, что Леопольд почтил бухгалтерию своим визитом во время обеденного перерыва.

- Тук-тук, - он потянул носом. - Я не мог пройти мимо этого запаха. Признавайтесь, феи, кто из вас такая замечательная хозяйка?

 

Верочка бросила победный взгляд на скромный магазинный творожок Лидии Ивановны и пододвинула тарелку с пирожками.

- Угощайтесь, Леопольд Арчибальдович. Бабушкин рецепт.

 

Лидия Ивановна завистливо выслушала все дифирамбы, которые Леопольд пропел Верочкиному кулинарному таланту, а вечером выгнала мужа из кухни, куда сама же его методично загоняла несколько последних лет супружеской жизни, достала запылившуюся кулинарную книгу и принялась за готовку.

 

- Я вам покажу, что такое настоящие пироги, - бубнила она себе под нос. - Знаю я эти бабушкины рецепты - одни полуфабрикаты!

 

Когда пирожки аппетитно зарумянились, Лидия Ивановна позвала мужа на кухню и положила ему несколько штук с разными начинками.

 

- Петюнь, ты скажи, какие тебе больше нравятся? С грибами вкуснее, с мясом? Или с рыбой сочнее?

 

Она внимательно следила за выражением лица мужа, с аппетитом поглощавшего ужин, и решила взять завтра на работу пирожки с мясом.

 

Когда подошло время обеда, Лидия Ивановна важно достала «ссобойку», выложила пирожки на тарелку и поставила их греться в микроволновку.

 

- Как-то душно у нас в кабинете, - невзначай пожаловалась она и приоткрыла дверь.

Пирожки пахли умопомрачительно, а Леопольд, как назло, не появлялся. Лидия Ивановна огорченно вздохнула и перехватила насмешливый взгляд Верочки.

 

После работы, проходя под осенними деревьями, Лидия Ивановна запрокинула голову, щуря глаза под последними теплыми лучами солнца. Пожелтевшие листья медленно кружились в прозрачном воздухе. Она на лету подхватила листик клена и погладила причудливые прожилки. «Ну и пусть сегодня я его не увидела, - с легкостью подумала Лидия Ивановна. - Он поцеловал мне руку, а это что-то да значит…» Она подняла еще несколько листочков и сложила их в осенний букет.

 

- Вот еще один для вашего гербария, - услышала она знакомый вкрадчивый голос.

 

Леопольд протягивал ей яркий кленовый листок. Лидия Ивановна оторопела от неожиданности. «Лист - это почти цветок, - лихорадочно подумала она. - Он подарил мне цветы! Надо что-то сказать, как-то поблагодарить, чтобы он понял, что я поняла, что это как бы цветок, протянуть ему руку навстречу…»

- Вашей внучке задали в школе такое задание? - прервал ее размышления Леопольд.

- Какое задание? - не поняла Лидия Ивановна.

- Собрать гербарий, - пояснил он. - Ваши внуки ведь уже ходят в школу? Послушайте, у меня к вам есть маленькая просьба. Я собираюсь взять кредит в банке, но моя зарплата не позволяет рассчитывать на ту сумму, которую я хочу получить. Мы могли бы сварганить маленькую справочку…

- Я не собираюсь подделывать документы! - возмутилась Лидия Ивановна.

- Вы меня не так поняли…

 

«У меня нет внуков, - могла бы сказать Лидия Ивановна, - мне нет еще и пятидесяти. И моя независимая дочь вряд ли будет спешить замуж, чтобы подарить мне внучат. А еще мне казалось, что я могу быть просто привлекательной и любимой женщиной. Без всяких дополнительных выгод».

 

Лидия Ивановна не стала ничего говорить, просто развернулась и пошла прочь от усатого красавца. Она разжала пальцы, и букет осенних листьев стал частью ковра, устилавшего аллею.

 

Дома Петюня заботливо разогрел ей вчерашних пирожков. «Вот дура, - подумала Лидия Ивановна. - Наготовила пирогов, как на свадьбу».

 

- Лидусь, сегодня футбол, может, ты не будешь возражать, если мы будем иногда переключать на другой канал во время твоего сериала? - спросил муж.

- Да смотри свой футбол, - равнодушно махнула рукой она.

 

Во время матча Петя что-то ей увлеченно рассказывал, пояснял, какая у игроков тактика. А в конце игры, когда стало очевидным, что «наши» победили, даже приобнял жену.

 

На следующий день, после работы, Лидия Ивановна столкнулась с Леопольдом возле проходной.

 

- Добрый вечер! - поприветствовал он ее лучезарной улыбкой. – Вы, как всегда, чудесно выглядите!

- Спасибо.

- Послушайте, дорогая Лидия Ивановна, произошло небольшое недоразумение… Может, мы поговорим об этом в неофициальной обстановке, скажем, прогуляемся, сходим сегодня в ресторан. Что скажете, Лида? - он наклонился к ней и интимно прошептал. – Можно, я буду так вас называть, Лида?

- Нет, - сухо отрезала она. - Не терплю фамильярностей. И сегодня вечером, как и в другие дни, я занята.

- Чем же? - нагло поинтересовался он.

- Лидусь! - услышала она знакомый голос.

 

Возле турникета стоял Петя, он приветственно махнул огромным букетом ее любимых белых хризантем. Лидия Ивановна с удивлением заметила, что, оказывается, Леопольд не намного выше ее мужа, который в костюме, вместо привычных домашних треников, выглядит очень представительно.

 

- Ой, Лидия Ивановна, это ваш муж, да? - спросила любопытная Верочка, которая как раз проходила мимо. - А у вас сегодня какой-то праздник?

- Нет, вроде бы нет, - улыбнулась она.

 

Лидия Ивановна плыла по удивленным, завистливым и просто любопытным взглядам, купаясь во всеобщем внимании, чувствуя себя самой интересной, красивой и загадочной женщиной завода.

 

- Петюня, что это ты? - тихо спросила она у мужа, забирая у него цветы.

- Ну, просто ты вдруг стала такая красивая… и пирожки… и футбол… все как раньше, - промямлил Петя, а потом вдруг прижался к пышной Лидиной груди. - Я так скучаю по тебе, Лидусь…

 

Она посмотрела ему в глаза и увидела там себя, любимую женщину, без всяких дополнительных выгод.

 

- Пошли домой, Петя, - сказала Лидия Ивановна. - Там еще пирожки недоедены.

 

 

 

Аномалия

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Мама купила мне велосипед. Я прыгал вокруг нее как ребенок. Да я и был ребенком шести лет. Немного оседлав свой восторг я отошел в сторону:

-Спасибо мама, как-то застенчиво сказал я.

Да, я никогда не был ласковым ребенком. Чтобы там обнять и поцеловать, прижавшись к ней. Никогда.

-И в кого ты такой неласковый, улыбаясь говорила мама.

-Ну мам,- я же ласков с девочками, меня даже Ленка вчера поцеловала.

-Эх ты,- обхватив мою шею и теребя мои волосы - ответила она.

Вырвавшись из ее объятий, сверкая пятками я бросился поделиться этой поистине радостной новостью с пацанами.

 

Как неумолимо бежит время. Казалось, еще вчера играли с ребятами в прятки, были разбойниками и казаками. Бродили, бегали беззаботными глазами погороду. Рассматривали прелести девочек в подъездах.

 

-У меня шоколадка есть. Вот так вот.

-Сереженька, а ты мне дашь половинку,- верещала Светка.

-А ты мне покажешь свою пипиську,- отвечал с полной серьезностью этого вопроса я.

-Ух ты!!!-лишился я половины сладкого какао.

-А потрогать можно?- застенчиво вопрошал я.

-Тогда вся шоколадка.

-Давай.

 

Прятки остались, но сейчас я уже прячусь не от Кольки из семнадцатой и не от Ленки из двадцать пятой. Прячусь от книг, от профессора нашего университета, также спрятавшего свой хитрый взгляд за толстым стеклом в костяной оправе, от проблем быта.

 

Уже и деревья кажутся не такими большими, и ноги, в этих смешных сандалиях, превратились в мужскую ступню сорок четвертого размера. Лишь какие-то воспоминания.

Помню лишь свои слезы. Мама сняла ремень со стенки.

- Мама, не надо.- Ну за что, они сами не отдавали свои игрушки.

 

Помню дядю милиционера, который к нам приходил, по поводу этого так сказать маленького проступка. У маленьких - маленькие проступки.

 

-Ну мама, за что?- голосил я на весь дом.

-Что же ты делаешь негодник?!

-Тебе мало игрушек?

-Я тебе в чем-то отказываю, в твоих прихотях,- кричала мама, меняя фразы с кожаным ремнем.

-Да как ты мог ударить по голове кирпичом Колю.

-А Лену? - Зачем ты ее тащил за волосы по всему двору? Это же девочка.

Я был заперт в комнате.

Ну да ладно, все уладилось. Все потом помирились: Эх детство.

 

Да, все изменилось. Все стало казаться с другой точки зрения. С более взрослой.

 

Дядя милиционер с усиками - стал ментом. Светка с Ленкой поменяли свои детские формы. Теперь уже не проходил шоколадный бартер. Да и мои желания возросли.

 

Мороженое с лиманадом поменялось на водку с пивом. Теперь за свои поступки я должен отвечать сам, самостоятельно. Взял академ, чтобы из универа не выгнали. Это как в том анекдоте:

-А ты что развелся то?

-Плохо что ли готовила?

-Да нет. За непосещаемость.

 

За все нужно платить. Платить самому. Вот в этом я не хотел взрослеть ни капли. Я взрослый, я решаю свои проблемы сам; я пью с кем хочу, я приду во столько, во сколько мне это заблагорассудиться.

Я взрослый настолько, что могу сказать без зазрения совести. Назвать ее на.

-Слышь, мать - дай мне пять сотен.

Дает. Иду на день рождения к Ленке.

-Когда вернешься?

-Не знаю мам. Может завтра вечером.

Пришел через два дня, не один. С Ленкой. Мамы не было дома. Сразу на кухню.

-бл*: Даже поесть не оставила. Сложно что ли. Поворачиваюсь к шкафу.

Записка: Я до вечера среды в командировке.

-Деньги в моей тумбочке. Целую. Не баловаться.

Пошел, нет, рванул со скоростью света в ее комнату. Глаза прокрутились - три семерки вместе с носом. Две штуки. Так-с. Сегодня суббота, полдень. По пять сотен на день. До вечера, до среды.

-Ленка,- живем.

 

-Привет мать. Как дела?

-Сам то как?

-Нормально все.

-Мам ты же знаешь Ленку. Так вот. Она теперь будет жить со мной, в моей комнате.

::. ?

Ленка появилась вовремя, выручила от ответа на ненужные вопросы.

-Так-с.

-Хоть вы и знакомы, вот мам - моя девушка.

-Здраствуй, наигранной улыбкой, поприветствовала ее мама.

-Здраствуйте, тетя Катя.

-Мам, мы гулять пошли.

-Когда придешь?

-Когда придем?- Ну: не знаю, но не жди. Может опять поздно.

-Нет мам,- она будет со мной.

-Все мам, я не хочу с тобой больше разговаривать,- сказал я закрывая дверь в свою комнату.

 

-Денег тебе?

-А за что?

-Мам, хорошь прикидоваться. Ты никогда не спрашивала.

-Нет мам.- Я не наркоман.

-Не дашь?!

-Хорошо.- Нет так нет.

-Я ухожу из дома.

-Покушай хоть на дорожку,- съехидничила мать.

-Да пошла ты, хлопнул я дверью.

Улица приняла меня потоками ливня. Мокро, холодно, хоть и лето.

 

Ленка дура. Что еще сказать. Да, мама у меня бывает немного резкой. Но зачем бежать от меня, тогда, когда мне больше всего нужна поддержка.

-Сама ты мама- дура.

-Хорошо.

-Да, да я пойду к друзьям.

-Все пока.

 

Куда-то сразу подевались те, кто называл меня своим другом. Когда я остался один, без денег, без крыши над головой, под которой всем и всегда так хорошо пилось пиво, съедалось множество бутербродов. Где все? Наверное, тогда я понял, что друзей не может быть много.

Ленка ушла: Увы. Не посчитав меня за грош. Все ушли. Я один. Да будет - вперед!

 

-Серега,- ты понимаешь,- мать приехала с отдыха,- отзвонил мне на телефон Ромка.

-бл*: опять движение сумки. Опять туда. В неизвестность.

 

-Привет.

-Привет.

-Ты что такая грустная?

-Скучаю.

-Я тоже.

-Лен, а я квартиру снял.

-Ага, работаю на Вднх, продавцом-консультантом.

-Зарплата какая,- с улыбкой повторяю ее вопрос. Ну на ужин при свечах хватит.

-Придешь?

-Позвони ближе к вечеру.

Как мне нравится, когда она улыбается. Как пахнут ее волосы. Как она смущается, когда я рассматриваю ее в душе. Все стало на круги своя.

 

Прошло пол года. Все в одинаковом темпе. Девушка, работа, съемная квартира.

Восстановился в универе.

 

-Алло девушка, да, я по объявлению насчет работы.

-Нет, незаконченное высшее.

-Не подхожу?

-Нет.

-Спасибо.

-Алло.

-Да, по объявлению.

-Нет, незаконченное высшее.

-Извините.

Что не говори, ученье - свет. Не всю же жизнь объяснять гражданам, чем отличается этот комбайн от этой прекрасной мясорубки. Без вышки никуда.

 

-Алло, Серега, здорово. Как дела?

-Здорово Ромка, да нормально все. Сам как?

-Может вечером пивка?.

-Ок. Давай.

-Да, Серега, давай только без девчонок.

-Ок.

-Все, на Первомайской в восемь.

 

-Да, четыре кружки.

-Мне мать твоя звонила, отхлебывая пиво,- говорит Ромка. Спрашивала, что да как.

-Ну и?

-А я что. Сказал все как есть.

-Сам ты дурак. Что тебе стоит. Позвони да помирись.

-И что?!

-Что, что. Скучает она, волнуется. Как никак, шесть месяцев тебя не видела.

Это твоя мать, понимаешь, твоя. Одна, единственная.

Напились.

 

-Привет.

-Здраствуй.

-Сереж, мне Ромка дал твой телефон, мобильный ты игнорируешь.

-Мам, оставь меня в покое. Что опять? Чем я тебе опять мешаю? У меня своя жизнь.

-Ты мне никогда не мешал и не мешаешь. Ты не забыл, у тебя завтра день рождения. Придешь?

-Нет мама. Все хватит.

-Прости меня, сына,- опустилась в голосе мама. Если я тебя чем-то обидела - прости.

 

Наверно я все-таки не совсем бесчувственный. Воздержался от грубостей.

 

-Ну что? Придешь? приедут.

-Посмотрим, мам.

-Можешь взять свою пассию.

-Пока.

 

Сколько раз слышал трель родного звонка. Сейчас все для меня как будто вновь. Испарина на руках и на лбу.

-Что ты нервничаешь,- поддевала меня Ленка.

Тру руки об джинсы. Нет бы поддержать, а она подкалывает. Молчу. Шелчок.

-Привет мам.

-Здраствуйте тетя Катя, с именинником вас,- поздравляет Ленка.

-Привет. Поздравляю тебя.

-Спасибо мам, с неохотой отдаваясь в ее объятия,- выдавливаю я.

 

Гости-родственники, выпивка, домашняя еда, приготовленная мамой, улыбки, поздравления - как же все это здорово. Опять воспоминания унесли меня куда-то в детство.

-Сереж,- сказала мама, выдернув меня из воспоминаний. Сегодня твое восемнадцатилетие. Ты стал уже взрослым, как я давно это хотел услышать, мама перевела дыхание. Хоть мы и живем раздельно, мне тебя очень не хватает.

Если я и была неправа когда-то, прости меня пожалуйста.

-Мам!

-Не перебивай сынок. Я не хочу чтобы ты слонялся где-то, и этим подарком, я выражаю свою любовь.

Звон стекла, присоединения остальных к тосту. Я развертываю коробочку с подарком. Ключи. Мама подарила, квартиру, на одной лестничной клетке, рядом, рядом с ней. Обвожу глазами гостей.

 

-Извините меня,- с комком в горле обращаюсь ко всем. Я сейчас,- выхожу на балкон. На глаза накатываются слезы. Скурив две сигареты, возвращаюсь.

-Спасибо мама,- как обычно сухо говорю я.

Переехали.

 

Заканчиваю третий курс, работа отличная, своя квартира, девушка, которую, как мне кажется, люблю больше всего на свете, полный достаток, что еще нужно в двадцать лет.

 

На протяжении двух лет почти и не общались-то с ней, так если только, по мелочам. Но я все равно знаю, что ей было приятно, зная что я под боком, рядом.

-Привет мам, есть что поесть- с голодным взглядом бежал я на кухню.

-А что, твоя не готовит?

-Мам, хорош заводить старую песню.

 

-Алло, Сергей,- это вас Евгения Николаевна беспокоит.

-Да, что случилось?

-Сергей,- мама в больницу попала.

-Что, что случилось?

-Когда скорая забирала, сказали что инфаркт.

-Алло, Николай Иванович,- это Сергей, мама в больнице, я прерву командировку.

-А что случилось?

-Я и сам толком не знаю. Позвонила соседка, сказала что скорая забрала с показанием на инфаркт.

-Да, давай, вылетай.

Вы кем будете?

-Сын я.

-Я главврач, Сергей Александрович.

-Очень приятно, тезка.

-Да, инсульт.

-Это серезно?

-Да. Парализовало конечности.

-Сложно сказать сколько. Сейчас ей нужен только покой и уход.

Захожу в палату.

-Ей сделали укол снотворного,- говорит тезка. Надо, чтобы она хорошо выспалась.

 

-Привет мам. Проснулась. Ну не плачь. Все будет хорошо. Почему не можешь двигаться? От усталости.

-Что со мной. Сереж, скажи правду.

-Мам у тебя был инсульт , парализовало конечности.

-Нет мам, доктор сказал, что все можно восстановить. Физические процедуры.

Отдых. Свежий воздух.

 

-Мам, а давай на дачу махнем все вместе, сказал я вечером уже дома.

-Давай, только можно тебя попросить без Лены.

-Хорошо мам,- не стал спорить я.

В дверь позвонили.

-Здравствуйте Николай Иванович. Проходите.

 

Николай Иванович, одноклассник мамы, на данный момент директор банка, в котором я работаю. Опять спасибо маме, пристроила.

 

-Налей в вазу воды.

-Привет Катенька. Как ты?

-Да как. Сам видишь, но обещали что поправлюсь.

-Спасибо за цветы,- улыбнулась мама.

Я вышел на балкон, покурить.

 

-Серега,- прервал меня от моих размышлений Николай Иванович. Мама сказала, что вы на дачу хотите съездить.

-Ага, только ведь на работу надо.

-Ну, насчет работы ты можешь не волноваться. Поезжайте. Ей сейчас отдых нужен. Побудь рядом с ней хотя бы недельку.

-Спасибо Николай Иванович.

-Ладно, давайте, аккуратно там. Я к выходным заскочу. Да, кстати, поедем ко мне, я тебе кресло инвалидное дам. Жена умерла, а кресло осталось. А то сам знаешь, в наших больницах ничего не дождешься.

 

Договорился с Евгенией Николаевной, медсестра с тридцатилетним стажем, да к тому же наша соседка, будет присматривать за мамой, на время моих командировок.

-Лен, ты давай тоже, не ссорьтесь только. Ты же знаешь, маме сейчас нельзя волноваться. Заходи к ней почаще. Меня целый месяц не будет. Все, давай, мне в аэропорт надо.

Захожу в мамину квартиру.

-Да мам, на месяц. Это важная для нас поездка. Ну все, давай. Смотри аккуратно здесь без меня. И с Ленкой не ругайтесь, тебе нельзя волноваться.

-Не подходит она тебе.

-Мам, все, давай не будем. Я пожалуй как-нибудь сам разберусь. Ну все, я побежал. Целую ее в щеку.

-И тебе удачи.

 

Оставалось последнее совещание. Побрившись, спускаюсь в гостиничный кафе-бар, завтракаю. Какое-то непонятное ощущение внутри, в груди. Сердце сжимается.

-Алло, Евгения Николаевна, у вас все нормально. Как мама?

-Нормально все, не беспокойся. Спит она. Я только ей укол сделала.

-Да, сегодня вечером прилечу. Ну все, до свиданья. До вечера.

 

Как же долго тянулся этот месяц. Ну вот и все, последнее совещание окончено, мы получили этот кредит. Все, осталось только забрать из гостиницы вещи, перекусить и в аэропорт.

-Алло Сергей. Это Евгения Николаевна.

-Что, что случилось?

-У мамы был повторный приступ. Врачи не стали забирать ее в больницу,сказав, что передвигать ее очень опасно. Поставили капельницу. Сейчас вот только доктор уехал. Давление стабилизировалось.

-Спасибо вам, что позвонили. У нас нелетная погода, отложили рейс на три часа.

 

-Девушка, милая, ну может можно что-то сделать. У меня мама при смерти.

-Я сожалею молодой человек, но от меня ничего не зависит. Все рейсы отложили. Посмотрите погода какая.

Молча сижу в баре, пью, пускаю дым в потолок. Наконец-то объявляют рейс.

 

-Как это случилось?

-Сергей, не хотела говорить, но: Она сидела у окна, воздухом дышала, я подошла чтобы накрыть ее пледом, прохладно было уже, подъехала машина, а там: твоя Ленка с каким-то мужиком в машине целовалась. Машина как раз под фонарем стояла. Все видно было как на ладони. Она успела, мне и сказать только что: -Смотри Жень, я же говорю, не пара она ему, и, стала задыхаться.

Я переложила ее на кровать и в скорую позвонила. До их приезда укол сделала.

 

 

Открылась дверь и зашла Ленка.

-Здрасьте. Серега, ты что не мог позвонить,- улыбнувшись, спросила Ленка.

Встаю со стула, пощечина. Она падает. Хочу добавить, но Евгения Николаевна останавливает.

-Вон из моего дома. Вон, вон, бл*, я сказал. У тебя час, слышишь, ровно час, чтобы отсюда убраться.

Соседка схватила меня за руки: -Тише, успокойся, не буди маму.

 

-Мам, я опять обкакался,- из своей кроватки улыбался я.

Она беспрекословно брала и меняла мои пеленки, посыпала присыпкой, ласково говоря:

-Ах ты мой маленький засранец.

Сейчас проще. Сейчас даже памперсы для взрослых есть.

-Вот так. Вот мы и переодели тебя. Ну что ты плачешь? Не плачь, не надо.

После этого приступа она уже не могла говорить. Лишь какие-то шипяще-гортанные звуки.

-Мам, ну поешь немного,- подносил к ее рту я ложку. Нет мам, не отворачивай голову. Тебе надо сил набираться чтобы поправиться.

Ей было стыдно, когда я менял ей памперсы, постель. Из-за этого она отказывалась от воды, от еды.

-Мам, ну ты что в самом деле? Хоть ложку каши съешь.

-Кхшш, кхшш.

-Мам, а сколько ты за мной убирала, кормила с ложки, когда я болел. Что ты мне говорила:

-Ложечку кашки съешь и поправишься.

-Ну вот мам, молодец. Давай еще немного.

-Кхшш, кхшш.

Я смотрю на нее, заглядываю в ее глаза, пытаясь угадать, что она хочет.

Днем она все больше спит. Соседка не отходя дежурит около нее, несет свой дневной пост. Прихожу с работы, принимаю вечернюю вахту. Мне уже везде слышатся эти звуки - кхшш, кхшш. Быстро бегу домой. Заходят пацаны. Зовут пивка попить. Вежливо отказываюсь. Отсыпают травы. Иду на балкон. Забиваю, курю, чтобы хоть как-то отвлечься. Захожу в комнату. Все по новой. Кхшш, кхшш. Сейчас мам, сейчас. Переодеваю, кормлю.

-Да мам, сейчас телевизор посмотрим. Подкладываю ей еще одну подушку. Уже ее по звукам понимаю. Да мама, сейчас переключу. Какой-то сериал. Она их любит.

 

Заметная улыбка на ее лице. Она смотрит на эти картинки, а я на нее.

Боже, как ее болезнь изменила. Еще три месяца назад эта сорокадвухлетняя женщина вся дышала красотой. Румяное лицо, фигура. Я даже завидовал, своему директору, который пытался за ней ухаживать. Она была поистине красивой женщиной. Она так и не пересекла ни с кем свою судьбу после смерти отца.

Сейчас же одеяло скрывало тело скукоженной, морщинистой старухи. Кладу к ней на грудь свою голову, укрываясь ее рукой. Засыпаю. Снится детство.

 

-Ааа, мама больно,- орал я на весь двор.

-Что случилось, обнимая меня,- спросила мама.

-Я с дерева упал, показывая свои руки, которые были все в занозах,- плакал я.

Она меня уложила на кровать, смазала йодом ссадины. Я помню только ее руки, которые могли незаметно вынуть все занозы, погладив, убрать боль. Как же мне сейчас хотелось вытащить занозу из ее сердца.

 

Проснулся от шума телевизора. Осторожно встал, чтобы не тревожить маму. Иду на кухню, выпить стакан воды. Возвращаюсь, накрываю ее, наклоняюсь поцеловать. Холодный ветер, распахивая окно, врывается в комнату. Холодное лицо, с застывшей улыбкой.

 

Ночной ветер треплет волосы, дает забыться, успокоиться. Надышаться можно только ветром. Два дня на даче. С детства не переношу процедуры подготовки к похоронам.

 

Отпетые священником псалмы, плач женщин за моей спиной, горсть земли в руках. Последний путь.

-Серега ты идешь,- окликнул меня Ромка.

-Нет, вы идите, я побуду еще.

 

-Мамка твоя?- вывел меня из раздумий чей-то голос. Это были могильщики.

-Да.

Они присели рядом. Я разлил по стаканам оставшуюся водку.

-Меня Кузьмичом все кличут, а это дружище мой - Колян.

Помянули.

-А моя мамка вот, рядом покоится,- показывая рукой на соседнюю могилу, проговорил Кузьмич.

-А твоя?- обратился я к Коляну.

-Я ее не знаю. Я из детдома.

Помолчали. Колян сбегал еще за бутылкой водки.

-Давайте,- сказал я, наполняя стаканы, за всех живых матерей-здоровья им, и, за всех ушедших - пусть земля им будет пухом.

 

Я поднял к небу влажные глаза:

-Посмотри мама на этих славных детишек. Как ты и хотела: мальчик и девочка.

На мою жену, на этот залитый солнцем двор. Прислушайся. Ты слышишь? Шум волн, крики чаек. Это была твоя мечта, иметь домик на берегу моря, видеть меня счастливым. Посмотри же - я счастлив, только мне не хватает тебя.

Легкий ветерок качнул кресло-качалку. На секунду мне показалось, будто она сидела в нем и смотрела на все это такими же счастливыми глазами, как и я.

 

Солнце озарило землю. . Эх: Земляне.

 

Почему то вспомнились слова из книги Г. Г Маркеса Человек не связан с землей, если в ней не лежит его покойник ".

Сто лет одиночества прошли. Я возвращался на свою родную землю. О которой я никогда не забывал и не забуду. На землю, где покоится прах матери.

 

Издалека заметил, покрашенную ограду, ухоженную могилу, свежие цветы на ней.

 

-Не обманул Кузьмич. Присматривает,- каким-то теплым чувством разлилось по телу.

Открыл калитку, зашел, присел на скамейку: -Здравствуй, Мама. Я дома.

 

 

ЗЫ. Человек! Подойди к двери. Позвони или постучи. Откроет женщина. Одна единственная, любящая тебя бескорыстно, без обмана. Это твоя Мать, понимаешь, твоя, единственная. Просто обними и скажи:

- Здраствуй мама. Я дома.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Душещипательные истории в хорошем смысле этого слова.

Начинаю верить в ник хозяина темы.)

Пеши исчо.)

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

хм..задумалась)) и каким же боком мой ник связан с душещиптельными историями?))*заинтриговал*

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

ну в смысле: чёрствая душа не может очароваться, а раз нравятся такие истории...

никакой двусмысленности)

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Рассмеялась) а если нравяться не только такие, то тогда ник мне не подходит?)) и душа становиться резко черствой?)) поразительная логика)))

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Сударыня, Вы смеётесь надо мной)

Вас не смущает, что я в боксёрских перчатках?))

Сударь))) а должна смущаться мужчины.. даже если он и в боксерских перчатках?)) А мне разве что то грозит.. от этих боксерских перчаток?)))

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

...А мне разве что то грозит.. от этих боксерских перчаток?)))

Увы.)) Ничего.))

И Вы этим так дерзко злоупотребляете.)

Смеётесь над мужской логикой.)

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Увы.)) Ничего.))

И Вы этим так дерзко злоупотребляете.)

Смеётесь над мужской логикой.)

Ну грех не злоупотребить) когда знаешь, что увы... ничего не грозит)))тем более посмеяться лишний раз над мужской логикой-столь заманчиво))))

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ МИНУТ

Когда в городе еще не завыли сирены, я уже все знал.

Знал потому что - много таких "потому что" было вокруг меня. Прикосновение холодного ветра к открытой шее, будто кто-то мертвый тронул ее ледяными пальцами. Скрип трамвайных колес на стыке рельсов, крик вороны в темнеющем небе. Пульс горящих окон: затухающий, рваный. Последний.

Я вышел из трамвая, дошел до набережной и сел на первую попавшуюся скамейку. Закурил и закрыл глаза, чувствуя, как волоски на руках встают дыбом, точно превращаясь в мелкие острые иголки.

Сирены раскололи вечер надвое – время «До» и время «После», которого оставалось так мало.

Четырнадцать минут.

Их хватит на многое, если, конечно, не жадничать. Тратить по минуте. Закрыв глаза, я сидел и слушал, как мир вокруг меня стремительно сжимается. Он был уже мертв, но еще не понимал этого. И только отдельными искрами в нем, как в остывшем костре, светились те, кто никуда не торопился.

 

14 минут

 

- Атомная тревога! – заревели вечно молчащие динамики с фонарных столбов. – Атомная тревога! Это не учения! Внимание! Немедленно укройтесь в ближайших убежищах!

Он вздрогнул, потому что как раз стоял под рупором. Растерянно огляделся, ненужным уже движением прикрывая букет от ветра. И тут же увидел ее – она бежала от автобусной остановки, спотыкаясь, взмахивая сумочкой. Не отрывая глаз от его лица. Он следил за ней, и все другие прохожие казались угловатыми картонными силуэтами, покрытыми пеплом.

- Господи… Как теперь-то? – сказала она, схватив его за руку.

- Возьми цветы, - сказал он.

- С ума сошел? Какие цветы? – крикнула она.

- Возьми, - сказал он, - и отойдем, а то затопчут. Пойдем лучше в переулок, погуляем. Как раз успеем дойти до нашего любимого дерева.

Она вдруг успокоилась.

- Обещаешь?

- Конечно, - он улыбнулся, чувствуя, как все внутри леденеет от страха.

 

13 минут

 

Он выстрелил три раза и увидел, как директор оседает в кресле, дергаясь сломанной куклой и брызгая кровью - с шипением, как сифон.

- Nothing personal, - буркнул под нос, - just business…

Прицелился в секретаршу, которая стояла у двери кабинета на подгибающихся ногах, но передумал. Подойдя ближе, киллер аккуратно выдернул у нее из-под мышки кожаную папку.

- Бегите, - посоветовал мягко. Тут же заметил, что случайно испачкал штанину черных джинсов пылью, похлопал по ней ладонью.

- Бегите, правда. Может, успеете, - посоветовал еще раз и вышел.

 

12 минут

 

Старик сидел неподвижно и глядел на шахматную доску, где его черный король жался в угол, под защиту последних фигур. Его противник, если так можно было назвать старинного партнера по шахматам, только что откинулся назад, захрипел и упал со складной табуретки, царапая руками пиджак напротив сердца. Они встречались здесь, на Страстном бульваре, каждую пятницу – вот уже тридцать лет. Хороший срок.

Старик посмотрел вокруг. Где-то слышались гудки, звон стекол и скрежет бьющихся машин. Он проводил глазами странную пару – мужчину с острым худым лицом и его спутницу, прижимавшую к себе букет цветов. Мужчина обнимал девушку за плечи. Их взгляды скользнули по старику, не замечая.

Он поглядел на доску, потом, покашляв, вытянул худую руку и холодными пальцами аккуратно уложил короля на черную клетку.

 

11 минут

 

- Интересно, а если я сейчас уйду, не заплатив – вы меня арестуете? – Сергей повертел в пальцах золотую печатку, потом поглядел на продавщицу за витриной ювелирного салона. Она его не услышала – стояла с белым лицом, и трясущимися руками бесконечно поправляла и поправляла кулон на шее. «Мама, ма-а-а-ма, хватит, ну хватит!», - вторая девушка визжала в углу, но сирены заглушали ее голос. Охранник тупо поглядел на Сергея, потом вдруг сорвался с места, подбежал к визжащей продавщице и два раза сильно ударил ее по лицу.

- Заглохни, сука!

- Нехорошо, земляк, - улыбаясь, громко сказал ему Сергей. Он надел печатку на палец и сунул руку в карман дорогого пальто.

- Че? – заорал охранник, двигаясь на него. Сергей увидел капли пота на лбу, и секунду разглядывал их, думая о том, что печатка сидит на пальце как надо – не жмет и не болтается. Потом достал из кармана пистолет и выстрелил охраннику в лицо.

 

10 минут

 

Они сидели в остановившемся трамвае и передавали друг другу бутылку коньяка.

- Плохо получилось, - сказал Андрей. Он попытался улыбнуться, но нижняя челюсть прыгала, и лицо белело с каждым глотком, - неохота так умирать.

- Может все-таки учения?.. – возразил Димка, но тут же осекся.

- Жаль, что не доехали до Пашки. У него сейчас как раз все собрались. День рождения, дым столбом наверно…

- Думаешь, легче было бы?

Андрей подумал.

- Нет, - сказал он. – Не легче. Ладно, давай еще по глотку. Закусывай, торт все равно не довезем.

Он посмотрел в окно.

- Гляди, живут же люди.

На перекрестке высокий человек в пальто расстреливал черный джип. Каждый раз он тщательно и долго целился - похоже, очень хотел сшибить выстрелом антенну, но у него никак не получалось. Расстреляв патроны, он махнул рукой и облокотился на капот.

- Приехали, - усмехнулся Димка. Он сделал глоток коньяка и поморщился.

 

9 минут

 

- Давно хотел тебе сказать… - он закончил щелкать пультом, с одного шипящего пустым экраном канала на другой, и оставил телевизор в покое.

- Что? – вяло отозвалась она.

- Никогда тебя не любил. Надо было тебя еще тогда, в Крыму утопить. Подумали бы, что несчастный случай.

- Сволочь! – она ударила его по щеке. Перехватив руку, он резко выкрутил ее. Когда жена завизжала и согнулась от боли, погнал ее к открытому балкону, сильнее выгибая локоть.

- Не надо! – она попыталась уцепиться длинными ногтями за дверной косяк. Ноготь сломался и остался торчать в щели.

Он выбросил ее с балкона, сам еле удержавшись у перил. Посмотрел, как тело шлепнулось на асфальт – звука было не слышно, все перекрывали сирены.

Закурил. Десять лет уже не чувствовал вкуса сигаретного дыма, потому что так хотела жена. Выдохнул, затянулся глубже.

 

8 минут

 

Люди бежали по улице – в разные стороны, кто куда. Натыкались друг на друга, падали, кричали и ругались. Один только нищий смирно сидел у забора, кутаясь в драный плащ. Шапку, в которой бренчала какая-то мелочь, давно запинали на другую сторону тротуара, но он за ней не торопился. Замер, вздрагивая, опустил нечесаную голову.

- На тебе, - кто-то бросил на колени нищему пистолет с оттянутым назад затвором, - я сегодня добрый. Один патрон там еще остался вроде. Сам разберешься.

Нищий не поднял голову, исподлобья проводил глазами ноги в черных джинсах, мазок пыли на штанине. Смахнул пистолет на асфальт, завыл тихо, раскачиваясь из стороны в сторону. Рядом, осторожно косясь блестящим взглядом, опустился голубь, клюнул какую-то крошку.

 

7 минут

 

В кинотеатре кого-то убивали, толпа пинала ворочающееся под ногами тело, возившее по полу разбитым лицом.

- Не смотри, - он ласково взял ее за подбородок, повернул к себе, поцеловал в губы.

- Я и не смотрю, - она храбро пожала плечами, хотя видно было, что напугана.

- Я тебя не брошу, - сказал он тихо.

- Что? – девушка не услышала, заткнула уши, громко закричала:

- Как эти сирены надоели! Я тебя совсем не слышу!

- И не слушай! – крикнул он в ответ. – Я тебя все равно не отпущу!

- Правда?

- Конечно!

Несколькими секундами позже их застрелил заросший грязной щетиной нищий, у которого откуда-то оказался пистолет. В обойме было всего два патрона, и нищему не хватило, чтобы застрелиться самому.

- Твари! Чтоб вы сдохли! – он кричал еще долго, но его никто не слушал, только двое парней в пустом трамвае рядом, руками ели торт.

 

6 минут

 

- Ты так быстро все сделала, - сказал он, - спасибо, Маша… И сирен этих почти не слышно.

- Молчи, - строго приказала человеку в кровати высокая женщина, - тебе говорить нельзя.

- Теперь-то уж что толку? – хрипло засмеялся-закашлял он. – Чудная ты, Маша. Так и будем врачей слушаться?

Она заботливо подоткнула ему одеяло, сама села рядом, глядя на острый профиль в полумраке комнаты.

- Маша, - он слова зашевелился, поднял голову, - почитай что-нибудь?

- Хочешь Бродского? – спросила она, не шевелясь.

- Очень.

Ей не нужно было тянуться за книгой и включать свет. Еле шевеля губами, почти беззвучно, она начала:

 

- Я не то что схожу с ума, но устал за лето.

За рубашкой в комод полезешь, и день потерян.

Поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла все это –

города, человеков, но для начала зелень…

 

5 минут

 

- Мама, нам долго здесь сидеть? – спросил из глубины молчаливо дышащего вагона детский голос.

- Тихо. Сколько скажут, столько и будем сидеть, - шикнула женщина. И снова все затихли, только дышала толпа – как один смертельно раненый человек.

- Выйдем на перрон? – спросил машинист своего сменщика.

- Зачем? В кабине хоть не тесно. А там сейчас сплошная истерика, особенно когда эскалаторы отключили.

Машинист прислушался.

- Вроде тихо, - он пожал плечами.

- Это пока. Ты погоди еще немного.

- Да скоро будет уже все равно, сам знаешь. Мы же на кольцевой. Здесь все завалит.

- Это точно.

Не сговариваясь, оба закурили.

- Прямо пилотом себя чувствую, - сказал сменщик. – Как будто самолет падает, и уже чуть-чуть осталось. Только на покурить.

- Самолет, метро – то же самое, только без крыльев, - попытался пошутить машинист.

Оба невесело посмеялись. Потом сменщик щелкнул тумблером, и фары поезда погасли.

 

4 минуты

 

За углом кто-то играл на гитаре, нестройный хор старательно вытягивал слова песни. Саша поднялся по темной лестнице на верхний этаж дома. Сначала ему показалось, что на лестничной площадке никого нет, но потом он услышал тихий плач у двери, обитой красным дерматином.

- Ну? Чего ревешь? – Саша присел на корточки перед маленькой девочкой в красном комбинезоне.

- Страшно… - сказала она, поглядев на него серыми глазами. – Мне мама дверь не открывает. Они с папой ругались сильно, а потом замолчали, я через дверь слышала.

- Замолчали – это плохо, - серьезно сказал Саша. – Слушай, хочешь на крышу? Сверху все видно далеко-далеко.

- На крышу нельзя, - девочка помотала головой, плача зареванное лицо в ладошки. Саша аккуратно отвел ладошки от лица, подмигнул серым глазам.

- Сегодня можно. Я же не чужой дядька, а твой сосед снизу. Вот честно-честно. Пойдем, сама посмотришь.

Грохоча листами железа, они взобрались на самый верх крыши. Саша крепко держал девочку за руку.

- Ага. Вот мы и пришли, - он огляделся, потом снял свой плащ и постелил его прямо на ржавую жесть, - садись. Хорошо видно?

- Да, - девочка, не отрываясь, смотрела в небо.

- Ну и замечательно. Посидим, а потом и мама вернется, и папа…

Саша растянулся рядом, заложив руки за голову, и тоже начал смотреть на облака, гадая про себя – успеет он или нет заметить ракету.

 

3 минуты

 

Город затихал. Я сидел на скамейке, по-прежнему не открывая глаз, чувствуя, как люди забиваются поглубже в щели, чтобы спрятаться, хотя прятаться было бесполезно. Те, кому повезет выжить, были отсюда далеко. А я не считался, я даже не отбрасывал тень, сидя под тускнеющим фонарем.

Две минуты.

Ветер перестал дуть. Время сжималось, стремительно скручивалось в клубок, потому что миллионы человек сейчас думали только об одном – как бы замедлить эти минуты. Никогда не бывает так, как хотят все. Неторопливые и торопливые, они были на равных, хотя у первых в запасе оказалось несколько лишних мгновений.

Минута.

В небе будто кто-то прочертил белую полоску. Она все удлинялась, и впереди сияла раскаленная точка – словно метеорит, который сейчас упадет, оставив после себя просто маленькую воронку. «Маленькую! – взмолился я, не разжимая губ. – Пожалуйста! Маленькую! И чтоб все потом вернулись, вышли, убрали мусор, снова стали такими как раньше!»

В мире была тишина, и я понял, что меня никто не слушает. Скоро этот город превратится в стеклянный пузырь, застывший, навечно вплавленный в корку земли.

 

А я? Ведь я останусь?

Останусь?

Но что я скажу?

И куда пойду, расправляя обгоревшие крылья, покрытые мертвым стеклом?

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 года спустя...

Почему, когда люди ссорятся, они кричат?

Один раз Учитель спросил у своих учеников:

- Почему, когда люди ссорятся, они кричат?

- Потому, что теряют спокойствие,- сказал один.

- Но зачем же кричать, если другой человек находиться с тобой рядом?- спросил Учитель.- Нельзя с ним говорить тихо? Зачем кричать, если ты рассержен?

Ученики предлагали свои ответы, но ни один из них не устроил Учителя.

В конце концов он объяснил:

- Когда люди недовольны друг другом и ссорятся, их сердца отдаляются. Для того чтобы покрыть это расстояние и услышать друг друга, им приходится кричать. Чем сильнее они сердятся, тем громче кричат.

- А что происходит, когда люди влюбляются? Они не кричат, напротив, говорят тихо. Потому, что их сердца находятся очень близко, и расстояние между ними совсем маленькое. А когда влюбляются еще сильнее, что происходит?- продолжал Учитель.- Не говорят, а только перешептываются и становятся еще ближе в своей любви.

В конце даже перешептывание становится им не нужно. Они только смотрят друг на друга и все понимают без слов.

Такое бывает, когда рядом двое любящих людей.

Так вот, когда спорите, не позволяйте вашим сердцам отдаляться друг от друга, не произносите слов, которые еще больше увеличивает расстояние между вами. Потому что может прийти день, когда расстояние станет так велико, что вы не найдете обратного пути!

 

 

 

--------------------------------------------------------------------------------

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 8 месяцев спустя...

ДОВЛАТОВ и ВОЛКОВА: Не только Бродский...

 

Фрагменты из книги Марианны Волковой и Сергея Довлатова.

 

Юмор Сергея Довлатова — одна из драгоценных черт его замечательного таланта.

 

 

Не только Бродскому — всем деятелям культуры русского зарубежья посвящают эту книгу авторы

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

Эта книга родилась при следующих обстоятельствах. У Марианны Волковой сидели гости. В том числе - Довлатов. Марианна показывала гостям свои работы.

— Это Барышников,— говорила она,— Евтушенко, Ростропович...

Каждый раз Довлатов монотонно повторял:

— Я знаю про него дурацкую историю...

И вдруг стало ясно, что это готовая книга. Друзья спросили:

— Значит, там будут слухи? И сплетни?

— В том числе и сплетни... А что?

Ведь сплетни характеризуют героев так же полно, как нотариально заверенные документы. Припомните сплетни о Достоевском. Разве они применимы к Толстому? И наоборот...

В общем, книга готова. Суть ее в желании запечатлеть черты друзей. А может быть, в желании запечатлеть себя. Недаром Марианна говорила:

— Люди, которых мы фотографируем, тоже разглядывают нас через объектив.

Ведь память, изящно выражаясь,— это единственная река, которая движется наперекор течению Леты.

 

 

 

Василий АКСЕНОВ

 

 

Аксёнов ехал по Нью-Йорку в такси.

С ним был литературный агент. Американец задаёт разные вопросы. В частности:

-Отчего большинство русских писателей-эмигрантов живёт в Нью-Йорке?

Как раз в этот моментчуть не произошла авария. Шофёр кричит в сердцах по русски:" Мать твою!.."

Василий говорит агенту: "Понял?"

 

 

 

Геннадий РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

 

 

В двадцатые годы Шостакович создал оперу"Нос". Ставить её хотел Мейерхольд. Однако не успел. А в тридцатые годы было уже не до этого. Рукопись Шостаковича пылилась в кладовке. Большого театра.

В пятидесятые её обнаружил Геннадий Рождественский. Решил завладеть её, чтобы сохранить для потомков. Но, увы, бесценная рукопись числилась"единицей инвентарного хранения".

Рождественский пошёл на хитрость. Заменил рукопись Шостаковича литографированным экземпляром "Фауста".

В 1974 году опера "Нос" была поставлена в камерном театре. Дирижировал Рождественский.

А дальше - триумф, грамзаписи, международные премии...

Прав был друг Шостаковича музыковед Иван Соллертинский. Ещё в тридцатом году Соллертинский написал про многострадальную оперу эссе: "Нос - орудие дальнобойное!"

 

 

 

Наталья ГОРБАНЕВСКАЯ и Анатолий НАЙМАН

 

 

20 августа 1968 года советские войска оккупировали Чехословакию. 25 августа в Москве состоялась знаменитая демонстрация протеста.

Среди других в ней участвовала Горбаневская. Вышла на Красную площадь с грудным ребёнком.

Все участники демонстрации были арестованы. Горбаневскую пощадили из-за детей. Привлекли её в качестве свидетельницы.

Как-то вызвали её на допрос. Кто-то поинтересовался, указывая на её сына:

-Это тоже свидетель?

-Нет, - ответила Горбаневская, - подозреваемый...

 

Найман был не только замечательным поэтом. Он был самым язвительным человеком в Ленинграде. Он говорил колкости даже Ахматовой.

Как-то раз я представил Найману одного моего знакомого из Центрального ЛИТО. Найман спросил его:

-Вы поэт?

Мой приятель с достоинством кивнул.

Найман предложил:

-Прочтите строчки три...

 

 

 

Виктор НЕКРАСОВ

 

 

Отмечалась годовщина массовых расстрелов у Бабьего Яра. Шёл неофициальный митинг. Среди участников был Виктор Платонович Некрасов. Он вышел к микрофону, начал говорить.

Раздался выкрик из толпы:

-Здесь похоронены не только евреи!

-Да, верно,- ответил Некрасов,- верно. Здесь похоронены не только евреи. Но лишь евреи были убиты за то, что они - евреи...

 

 

 

Марья и Андрей СИНЯВСКИЕ

 

 

Синявский говорил:

-Хорошо, когда опаздываешь, немного замедлить шаг...

 

Марья Васильевна своеобразно реагирует на письма. Она их даже не распечатывает. Ей кажется, что это не порок, а интересная, даже метафизическая особенность характера. При этом Марья Васильевна занимается самой разнообразной деятельностью.В том числе предпринимательской. Ведёт идейную борьбу. Поддерживает отношения с большим количеством людей. Однако писем не распечатывает. Друзья указывают на конвертах:

"Деньги"

Или:

"Чек!"

Или "Потрясающая сплетня о Максимове!"

Даже это не всегда помогает...

 

 

 

 

 

Наум КОРЖАВИН

 

Накануне одной литературной конференции меня предупредили:

- Главное, не обижайте Коржавина.

- Почему я должен его обижать?

- Потому, что Коржавин сам вас обидит. А вы, не дай Бог, разгорячитесь и обидите его. Не делайте этого.

- Почему же Коржавин меня обидит?

- Потому что Коржавин всех обижает. Вы не исключение. Поэтому не реагируйте. Коржавин страшно ранимый.

-Я тоже ранимый.

- Коржавин - особенно. Не обижайте его...

Началась конференция. Выступление Коржавина продолжалось четыре минуты. Первой же фразой Коржавин обидел всех американских славистов. Он сказал:

-Я пишу не для славистов. Я пишу для нормальных людей...

Затем Коржавин обидел целый город Ленинград, сказав:

-Бродский - талантливый поэт, хоть и ленинградец...

Затем он произнёс несколько колкостей в адрес Цветкова, Лимонова и Синявского. Ну и меня, конечно, задел. Не хочется вспоминать, как именно. В общем, получилось, что я рвач и деляга.

Хорошо Войнович заступился. Войнович сказал:

- Пусть Эмка извинится. Только пусть извинится как следует. А то я знаю Эму. Эма извиняется так:

"Извините, конечно, но вы - дерьмо".

 

 

 

Юз АЛЕШКОВСКИЙ и Владимир ВОЙНОВИЧ

 

В присутствии Алешковского какой-то старый большевик рассказывал:

- Шла гражданская война на Украине. Отбросили мы белых к Днепру. Распрягли коней. Решили отдохнуть. Сижу я с ординарцем Васей. Говорю ему:

- Эх, Вася ! Вот разобьём беляков, построим социализм - хорошая жизнь лет через двадцать наступит! Дожить бы !..."

Алешковский за него докончил:

- И наступил через двадцать лет - тридцать восьмой год!

 

Войнович рассказывал:

"Шесть лет я живу в Германии. Языка практически не знаю.Ассимилироваться в мои годы трудно. Да и не к чему. И всё-таки постепенно осваиваюсь. Кое-что начинаю соображать. И даже с немецким языком проблем всё меньше.

Однажды шёл я через улицу. Размечтался и чуть не угодил под машину. Водитель опустил стекло и заорал:

"Du bist ein Idiot".

И я, - закончил Войнович, - неожиданно понял, что этот тип хотел сказать..."

 

 

 

Виктор ШКЛОВСКИЙ

 

 

Как-то раз мне довелось беседовать со Шкловским. В ответ на мои идейные претензии Шкловский заметил:

— Да, я не говорю читателям всей правды. И не потому, что боюсь. Я старый человек. У меня было три инфаркта. Мне нечего бояться. Однако я действительно не говорю всей правды. Потому что это бессмысленно. Да, бессмысленно...

И затем он произнес дословно следующее:

— Бессмысленно внушать представление об аромате дыни человеку, который годами жевал сапожные шнурки...

 

 

 

Эрнст НЕИЗВЕСТНЫЙ

 

 

У Неизвестного сидели гости. Эрнст говорил о своей роли в искусстве. В частности, он сказал:

— Горизонталь — это жизнь. Вертикаль — это Бог. В точке пересечения — я, Шекспир и Леонардо!..

Все немного обалдели. И только коллекционер Нортон Додж вполголоса заметил:

— Похоже, что так оно и есть...

Раньше других все это понял Юрий Любимов. Известно, что на стенах любимовского кабинета расписывались по традиции московские знаменитости.

Любимов сказал Неизвестному:

— Распишись и ты. А еще лучше — изобрази что-нибудь.

Только на двери.

— Почему же на двери?

— Да потому, что театр могут закрыть.

Стены могут разрушить. А дверь я всегда на себе унесу…

 

 

 

Юрий ЛЮБИМОВ

 

 

Шли съёмки фильма "Кубанские казаки". Молодой Любимов исполнял там небольшую роль. Была инсценирована пышная колхозная ярмарка. Фрукты, овощи, воздушные шары. Короче, всяческое изобилие.

Подошла какая-то местная бабка и спрашивает Любимого:

- А скажи, родимый, из какой это жизни вы представляете?..

В этот момент, как уверяет Любимов, зародились его идейные сомнения.

 

 

 

Галина ВИШНЕВСКАЯ

 

 

Это было в пятидесятые годы. Мой отец готовил эстрадный спектакль «Коротко и ясно». Пригласил двух молодых артисток из областной филармонии. Роли им предназначались довольно скромные. Что-то стан-цевать на заднем плане. Что-то спеть по мере надобности.

На худсовете одну артистку утвердили, другую забраковали. Худрук Ленгосэстрады Гершуни сказал моему отцу:

— Пожалуйста, мы эту вашу Галю зачислим в штат актрисой разговорного жанра. Репетируйте. Пусть она играет все, что надо. Но петь... Уж поверьте мне как специалисту — петь она не будет...

 

 

 

Мстислав РОСТРОПОВИЧ

 

 

Ростропович собирался на гастроли в Швецию. Хотел, чтобы с ним поехала жена. Начальство возра-жало.

Ростропович начал ходить по инстанциям. На каком-то этапе ему посоветовали:

— Напишите докладную. «Ввиду неважного здоровья прошу, чтобы меня сопровождала жена». Что-то в этом духе.

Ростропович взял лист бумаги и написал:

«Ввиду безукоризненного здоровья прошу, чтобы меня сопровождала жена».

И для убедительности прибавил — «Галина Вишневская».

Это подействовало даже на советских чиновников.

 

 

 

Кирилл и Нолда КОНДРАШИНЫ

 

 

Кондрашин полюбил молодую голландку. Остался на Западе. Пережил как музыкант второе рождение. Пользовался большим успехом.

Был по человечески счастлив.

Умер в 1981 году от разрыва сердца. Похоронен недалеко от Амстердама.

Его бывшая жена говорила знакомым в Москве:

- Будь он поумнее, всё могло бы кончиться иначе. Лежал бы на Новодевичьем. Все бы ему завидовали.

 

 

 

Евгений НЕСТЕРЕНКО и Ираклий АНДРОНИКОВ

 

 

Известно, что вокалисты пользуются определенными льготами. В частности, им раньше присваивают звания. Вроде бы они раньше уходят на пенсию. И так далее.

Многим это кажется несправедливым. Что и выразил как-то Евгению Нестеренко один приятель-скрипач.

Нестеренко спросил его:

— Ты шубу летом носил?

— Нет,— удивился приятель.

— А петь на весу тебе случалось?

— Нет,— еще больше удивился приятель.

— Так вот,— отчеканил Нестеренко,— проделай следующее. Надень в июле шубу. Подвесь себя за шиворот. И потом спой что-нибудь. Узнаешь, что такое оперное искусство...

 

У писательницы Ольги Форш была дача. Если не ошибаюсь, в Тярлеве, под Ленинградом.

Раз к ней в гости приехал Ираклий Андроников. До глубокой ночи развлекал Ольгу Форш своими знаменитыми историями. Наутро соседка по даче жаловалась:

— У Ольги-то Дмитриевны полдюжины мужиков ночевало. Даром что старуха. А как разошлись — не заметила. Один-то вроде к электричке побежал. А остальные? Может, в окно сиганули под утро? Чтобы не было от людей срамотищи...

 

 

 

Лев ЗБАРСКИЙ

 

 

Лично для меня хрущёвская оттепель началась с рисунков Збарского. По-моему, его иллюстрации к Олеше - верх совершенства.

Впрочем, речь пойдёт о другом.

У Збарского был отец, профессор, даже академик.

Светило биохимии.

В 1924 году он собственноручно мумифицировал Ленина.

Началась война. Святыню решили эвакуировать в Барнаул. Сопровождать мумию должен был академик Збарский.

С ним ехали жена и малолетний Лёва.

Им было представлено отдельное купе. Лёвушка с мумией занимали нижние полки.

На мумию, для поддержания её сохранности, выдали огромное количество химикатов. В том числе - спирта, который удавалось обменивать на маргарин...

Недаром Збарский уважает Ленина.

Благодарит его за относительно счастливое детство.

 

 

 

Андрей БИТОВ

 

 

В молодости Битов держался агрессивно. Особенно в нетрезвом состоянии. И как-то раз он ударил поэта Вознесенского.

Это был уже не первый случай такого рода. И Битова привлекли к товарищескому суду. Плохи были его дела.

И тогда Битов произнес речь. Он сказал:

— Выслушайте меня и примите объективное решение. Только сначала выслушайте, как было дело. Я рас-скажу вам, как это случилось, и тогда вы поймете меня. А, следовательно — простите. Ибо я не виноват. И сейчас это всем будет ясно. Главное, выслушайте, как было дело.

— Ну и как было дело? — поинтересовались судьи.

— Дело было так. Захожу я в «Континенталь». Стоит Андрей Вознесенский. А теперь ответьте,— воскликнул Битов,— мог ли я не дать ему по физиономии?!..

 

 

 

Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ

 

 

Одна знакомая поехала на дачу к Вознесенским. Было это в середине зимы. Жена Вознесенского, Зоя,встретила её очень радушно. Хозяин не появлялся.

- Где же Андрей?

- Сидит в чулане. В дублёнке на голое тело.

- С чего это вдруг?

- Из чулана вид хороший на дорогу. А к нам должны приехать западные журналисты. Андрюша и решил: как появиться машина - дублёнку в сторону! Выбежит на задний двор и будет обсыпаться снегом. Журналисты увидят - русский медведь купается в снегу. Колоритно и впечатляюще! Андрюша их заметит, смутится. Затем, прикрывая срам, убежит.

А статья в западных газетах будет начинаться так:

"Гениального русского поэта мы застали купающимся в снегу..."

Может, они даже сфотографируют его. Представляешь - бежит Андрюша с голым задом, а кругом российские снега!

 

 

 

Рита РАЙТ-КОВАЛЕВА

 

 

Когда-то я был секретарем Веры Пановой. Однажды Вера Федоровна спросила:

— У кого, по-вашему, самый лучший русский язык?

Наверное, я должен был ответить — у вас. Но я сказал:

— У Риты Ковалевой.

— Что за Ковалева?

— Райт.

— Переводчица Фолкнера, что ли?

— Фолкнера, Сэлинджера, Воннегута.

— Значит, Воннегут звучит по-русски лучше, чем Федин?

— Без всякого сомнения. Панова задумалась и говорит:

— Как это страшно!.. Кстати, с Гором Видалом, если не ошибаюсь, произошла такая история. Он был в Москве. Москвичи стали расспрашивать гостя о Воннегуте. Восхищались его романами. Гор Видал заметил:

— Романы Курта страшно проигрывают в оригинале...

 

 

 

Святослав РИХТЕР

 

 

Министр культуры Фурцева беседовала с Рихтером. Стала жаловаться ему на Ростроповича:

— Почему у Ростроповича на даче живет этот кошмарный Солженицын?! Безобразие!

— Действительно,— поддакнул Рихтер, - безобразие! У них же тесно. Пускай Солженицын живет у меня...

 

 

 

Владимир АШКЕНАЗИ

 

 

Говорят, Хрущев был умным человеком. Но пианист Владимир Ашкенази был еще умнее.

Многие считают Владимира Ашкенази невозвращенцем. Это не соответствует действительности. Ашкенази выехал на Запад совершенно легально. Вот как это случилось. (Если верить мемуарам Хрущева, кстати, довольно правдивым.)

Ашкенази был, что называется, выездным. Женился на исландке. Продолжал гастролировать за рубежом. И каждый раз возвращался обратно. Даже каждый раз покупал заранее обратный билет.

Как-то раз они с женой были в Лондоне. Ашкенази обратился в советское посольство. Сказал, что жена больше не хочет ехать в Москву. Спросил, как ему быть.

Посол доложил все это министру Громыко. Громыко сообщил Хрущеву. Хрущев, как явствует из его мемуаров, сказал:

— Допустим, мы прикажем ему вернуться. Разумеется, он не вернется. И к тому же станет антисоветским человеком.

Хрущев так и выразился дословно:

«Зачем нам плодить антисоветского человека?»

И продолжал:

— Дадим ему заграничный паспорт. Пусть останется советским человеком. Пусть ездит, куда ему вздумается. А когда захочет, пусть возвращается домой.

Домой Ашкенази так и не вернулся. Но своих родных от притеснений уберег. Все закончилось мирно и пристойно...

Не зря говорят, что Хрущев был умным человеком.

 

 

 

Владимир ГОРОВИЦ

 

 

Соломон Волков написал книгу "Чайковский по Баланчину". Книга вышла по-английски, имела успех. В ней приводились любопытные сведения о Чайковском.

Исключительная тяга к музыке обнаружилась у Пети Чайковского в раннем детстве. Он готов был просиживать за роялем круглые сутки. Родители не хотели, чтобы он переутомлялся. Запрещали ему играть слишком много.

Тогда он начинал барабанить по стеклу. Однажды он так увлёкся, что стекло разбилось. Мальчик поранил руку...

Волков преподнёс экземпляр своей книги знаменитому Горовицу. Был совершенно уверен, что маэстро её не прочтёт. Поскольку Горовиц, как многие великие художники, был занят исключительно собой.

И вот однажды с Горовцем беседовали журналисты. И Горовиц сказал:

"В детстве я готов был просиживать у рояля круглые сутки. Родители не хотели, чтобы я переутомлялся. Запрещали мне играть слишком много. Тогда я начинал барабанить по стеклу. Однажды так увлёкся, что стекло разбилось. И я поранил руку..."

Волков, рассказывая эту историю, почти ликовал:

- Значит, он всё-таки прочитал мою книгу!

 

 

 

Владимир ВЫСОЦКИЙ

 

 

Высоцкий рассказывал:

«Не спалось мне как-то перед запоем. Вышел на улицу. Стою у фонаря. Направляется ко мне паре-нек. Смотрит, как на икону: «Дайте, пожалуйста, автограф». А я злой, как черт. Иди ты, говорю...

...Недавно был я в Монреале. Жил в отеле "Хилтон" И опять-таки мне не спалось. Выхожу на балкон поку-рить. Вижу, стоит поодаль мой любимый киноактер Чарльз Бронсон. Я к нему. Говорю по-французски: «Вы мой любимый артист...» И так далее... А он мне в ответ: «Гоу!..» И я сразу вспомнил того парнишку...»

Заканчивая эту историю, Высоцкий говорил:

— Все-таки Бог есть!

 

 

 

Арам ХАЧАТУРЯН

 

 

Хачатурян приехал на Кубу. Встретился с Хемингуэем. Надо было как-то объясняться. Хачатурян что-то сказал по-английски. Хемингуэй спросил:

— Вы говорите по-английски? Хачатурян ответил:

— Немного.

— Как и все мы,— сказал Хемингуэй. Через некоторое время жена Хемингуэя спросила:

— Как вам далось английское произношение?

Хачатурян ответил:

— У меня приличный слух...

 

 

 

Рудольф НУРЕЕВ

 

 

Я чувствую себя в долгу перед Нуреевым. Хотя мы даже не знакомы. Дело вот какого рода.

У моего отца был враг по фамилии Коркин, номенклатурный администратор. Этот тип в разные годы заведовал несколькими культурными учреждениями. И всегда увольнял откуда-нибудь моего отца. Коркин уволил его из Пушкинского театра. Затем из филармонии. Затем из гастрольно-концертного объединения. И так далее.

А затем произошло следующее. Рудольф Нуреев был звездой Кировского театра. А Коркин был ди-ректором этого театра. Нуреев гастролировал в Париже и сбежал. А Коркина уволили за недостаток бдительности. И он в дальнейшем спился. А потом и умер. И правильно сделал, как говорила Ахмато-ва о другом таком же мерзком человеке...

Так Рудольф Нуреев отомстил за моего отца.

 

 

 

 

Михаил БАРЫШНИКОВ

 

 

В Ани-Арборе состоялся форум русской культуры. Организовал его незадолго до смерти издатель Карл Проффер. Ему удалось заполучить на этот форум Михаила Барышникова.

Русскую культуру вместе с Барышниковым представляли шесть человек. Бродский - поэзию, Соколов и Алешковский - прозу.

Мирецкий -живопись. Я, как это не обидно,- журналистику.

Зал на две тысячи человек был переполнен. Зрители разглядывали Барышникова. Каждое его слово вызывало гром аплодисментов.

Остальные помалкивали. Даже Бродский остался в тени.

Вдруг я услышал, как Алешковский прошептал Соколову:

- До чего же вырос, старик, интерес к русской прозе на Западе!

Соколов удовлетворённо кивал:

- Действительно, старик, действительно...

 

 

 

Роман ЯКОБСОН

 

 

Роман Якобсон был косой. Прикрывая рукой левый глаз, он кричал знакомым:

— В правый смотрите! Про левый забудьте! Правый у меня главный! А левый - это так, дань форма-лизму...

Хорошо валять дурака, основав предварительно целую филологическую школу!..

Якобсон был веселым человеком. Однако не слишком добрым. Об этом говорит история с Набоковым.

Набоков добивался профессорского места в Гарварде. Все члены ученого совета были — за. Один Якобсон был — против. Но он был председателем совета. Его слово было решающим.

Наконец коллеги сказали:

— Мы должны пригласить Набокова. Ведь он большой писатель.

— Ну и что?— удивился Якобсон.— Слон тоже большое животное. Мы же не предлагаем ему возглавить кафедру зоологии!

 

 

 

Александр ГОДУНОВ

 

 

Ещё будучи юношей, Годунов отрастил длинные волосы. Всю жизнь его заставляли постричься. В школе. В Большом театре. Перед гастролями.

Годунов ссылался на Маркса , Энгельса, Чернышевского.

Чиновники восклицали:

-Вот именно! Но это же было давно. Это уже не модно.

И они поглаживали свои блестящие лысины.

Потом Годунов бежал на Запад. И здесь его кудри всем понравились.

Даже лысеющий Бродский их с удовлетворением отметил.

 

 

 

Александра ДАНИЛОВА

 

 

Молодая Данилова оказалась на Западе.

Подвизалась в мюзик-холлах. Тут ею заинтересовался Дягилев. Назначил что-то вроде просмотра.

Данилова сказала:

- Я была хороша для Мариинского театра. Так уж и вам как-нибудь подойду...

Дягилев кивнул:

- Она права...

И отменил просмотр. А через год Данилова стала звездой его труппы.

 

 

 

Гидон КРЕМЕР

 

 

Кремер — человек эксцентричный. Любит действовать наперекор традициям. Часто исполняет авангардные произведения,

не очень-то доступные рядовым ценителям. Что приводит в ужас его импресарио.

Если импресарио нервничает, проданы ли билеты, Кремер говорит:

— А чего беспокоиться? В пустом зале — резонанс лучше!

 

 

 

Владимир СПИВАКОВ

 

 

Спивакова долго ущемляли в качестве еврея. Красивая фамилия не спасала его от антисемитизма. Ему не давали звания. С трудом выпускали на гастроли. Доставляли ему всяческие неприятности.

Наконец Спиваков добился гастрольной поездки в Америку. Прилетел в Нью-Йорк. Приехал в Карнеги-холл.

У входа стояли ребята из Лиги защиты евреев. Над их головами висел транспарант:

"Агент КГБ - убирайся вон!"

И ещё:

"Все за права советских евреев!"

Начался концерт. В музыканта полетели банки с краской. Его сорочка была в алых пятнах.

Спиваков мужественно играл до конца. Ночью он позвонил Соломону Волкову. Волков говорит:

- Может после этого тебе дадут "Заслуженного артиста"?

Спиваков ответил:

- Пусть дадут хотя бы "Заслуженного мастера спорта"...

 

 

 

Михаил ШЕМЯКИН

 

 

Шемякина я знал ещё по Ленинграду. Через десять лет мы повстречались в Америке. Шемякин говорит:

- Какой же Вы огромный!

Я ответил:

- Охотно меняю свой рост на Ваши заработки...

Прошло несколько дней. Шемякин оказался в дружеской компании. Рассказал о нашей встрече.

"... я говорю - какой же Вы огромный!

А Довлатов говорит - охотно меняю свой рост на Ваш...(Шемякин помедлил)... талант!"

В общем, мало того, что Шемякин - значительный художник. Он ещё и талантливый редактор...

 

 

 

Максим ШОСТАКОВИЧ

 

 

Кошмар сталинизма даже не в том, что погибли миллионы. Кошмар сталинизма в том, что была развращена целая нация.

Жёны предавали мужей. Дети проклинали родителей. Сынишка репрессированного коминтерновца Пятницкого говорил:

-Мама ! Купи мне ружьё! Я застрелю врага народа - папку!..

Кто же открыто противостоял сталинизму?

Увы, не Якир, Тухачевский, Егоров или Блюхер. Открыто противостоял сталинизму девятилетний Максим Шостакович.

Шёл 1948 год. Было опубликовано знаменитое постановление ЦК. Шостаковича окончательно заклеймили как формалиста.

Отметим, что народные массы при этом искренне ликовали. И как обычно, вырожали своё ликование путём хулиганства. Попросту говоря, били стёкла на даче Шостаковича.

И тогда девятилетний Максим Шостакович соорудил рогатку. Залез на дерево И начал стрелять в марксистско-ленинскую эстетику.

 

 

 

Альфред ШНИТКЕ

 

 

Долгие годы считалось, что Альфреда Шнитке недооценивают отечественные музыкальные власти. Что, в общем-то, соответствовало действительности. Так, его не отпускали в Австрию читать курс современной музыки.

Затем произошла такая история. Гидон Кремер поехал на Запад. Точнее в Германию. Играл там скрипичный концерт Бетховена. Причём с каденциями Шнитке.

Что такое каденции, знают не все. Это виртуозные миниатюры, фантазии на темы концерта. Что-то вроде связок, которые дописываются интерпритаторами Бетховена.

По традиции их сочиняют в манере девятнадцатого столетия. У Шнитке же отношения с традициями напряжённые. В результате каденции его прозвучали несколько экстравагантно. Даже немецкие критики пришли от них в ужас. Чего тогда ждать от советских критиков?!..

История не кончается. Воронежский симфонический оркестр должен был исполнять произведение Шнитке. Власти дали согласие. Но тут взбунтовались рядовые музыканты. Обратились в горком партии. Заявили, что это "сумбур вместо музыки". Низкопоклонство перед Западом. И так далее. В результате исполнение музыки Шнитке было запрещено.

Короче говоря, существует, разумеется, такая проблема - "Художник и власть". Но есть и другая, более серьёзная проблема - "Художник и толпа"

 

 

 

 

Джордж БАЛАНЧИН и Соломон ВОЛКОВ

 

 

Баланчин жил и умер в Америке. Брат его, Андрей, оставался на родине, в Грузии. И вот Баланчин соста-рился. Надо было подумать о завещании. Однако Баланчину не хотелось писать завещание. Он твердил:

— Я грузин. Буду жить до ста лет! Знакомый юрист объяснил ему:

— Тогда ваши права достанутся брату. То есть ваши балеты присвоит советское государство.

— Я завещаю их моим любимым женщинам в Америке.

— А брату?

— Брату ничего.

— Это будет выглядеть странно. Советы начнут оспаривать подлинность завещания.

Кончилось тем, что Баланчин это завещание написал. Оставил брату двое золотых часов. А права на свои балеты завещал восемнадцати любимым женщинам.

Волков начинал как скрипач. Даже возглавлял струнный квартет. Как-то обратился в Союз писателей:

— Мы хотели бы выступить перед Ахматовой. Как это сделать? Чиновники удивились:

— Почему же именно Ахматова? Есть и более уважаемые писатели— Мирошниченко, Саянов, Кетлин-ская...

Волков решил действовать самостоятельно. Поехал с товарищами к Ахматовой на дачу. Исполнил новый квартет Шостаковича.

Ахматова выслушала и сказала:

— Я боялась только, что это когда-нибудь закончится...

Прошло несколько месяцев. Ахматова выехала на Запад.

Получила в Англии докторат. Встречалась с местной интеллигенцией.

Англичане задавали ей разные вопросы — литература, живопись, музыка.

Ахматова сказала:

— Недавно я слушала потрясающий опус Шостаковича. Ко мне на дачу специально приезжал инстру-ментальный ансамбль.

Англичане поразились:

— Неужели в СССР так уважают писателей?

Ахматова подумала и говорит:

— В общем, да...

 

 

 

Иосиф БРОДСКИЙ

 

 

БРОДСКИЙ перенёс тяжёлую операцию на сердце. Я навестил его в госпитале. Должен сказать, что Бродский меня и в нормальной обстановке подавляет. А тут я совсем растерялся.

Лежит Иосиф - бледный, чуть живой. Кругом аппаратура, провода и циферблаты. И вот я произнёс что-то совсем неуместное:

- Вы тут болеете, и зря. А Евтушенко между тем выступает против колхозов...

Действительно, что-то подобное имело место. Выступление Евтушенко на московском писательском съезде было довольно решительным. Вот я и сказал:

- Евтушенко выступил против колхозов...

Бродский еле слышно ответил:

- Если он против, я - за.

 

 

Источники: фотографии Волковой и текст книги Довлатова, а также сайт http://aero-portal.ru/index.php?_nomer=178

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

Загрузка...
×
×
  • Создать...