Загробные представления викингов

[Настя]

Загробные представления викингов

 

Вальхаллой, или Вальгаллой, называется место, которое в поздней скандинавской мифологии играло роль своеобразного рая для воинов. Подробнее о том, что такое Вальхалла, а также о разных особенностях загробного мира викингов мы поговорим в этой статье.

 

Определение Вальхаллы

 

Памятники скандинавского эпоса донесли до нас определенный образ Вальхаллы, который, видимо, был отражением верований и загробных чаяний этих воинственных племен. Обычно, отвечая на вопрос о том, что такое Вальхалла, исследователи-мифологи говорят, что это нечто вроде небесного чертога, принадлежащего верховному богу Одину, куда после смерти попадают храбрейшие и достойнейшие воины, павшие во время сражения. После переселения в Вальхаллу их называют эйнхериями. Само слово «Вальхалла» чаще всего переводят как «дворец павших». А локализуют это место в Асгарде – высшем мире на древе Иггдрасиль.

 

Характер Вальхаллы

 

Хотя, говоря о том, что такое Вальхалла, ее часто сравнивают с раем, аналогия эта все-таки довольно условна. Конечно, попасть туда после смерти было мечтой и заветным желанием любого викинга. Но ожидания этих воинственных людей от рая были несколько иными, чем те, с которыми ассоциируются занебесные выси у нас – наследников многовековой христианской культуры.

 

Вальхалла в представлении древнего викинга - это огромный дворец (можно сказать, просто зал или тент, учитывая понятия о дворцах в среде древних скандинавов), кровля которого сложена из позолоченных щитов, подпираемых копьями. Во дворец этот ведут 540 врат. Утро в Вальхалле начинается с кровавой бойни. Все ее жители облачаются в доспехи и бьются друг с другом насмерть, пока никого не останется в живых. Затем все воины чудесным образом воскресают, их раны заживают, а отрубленные части тела отрастают вновь. Воскресшие и исцеленные воины продолжают свой день грандиозным пиром. Основное блюдо этого застолья – неистощимое мясо вепря по имени Сехримнир. Его закалывает ежедневно повар Одина, и, как и сами воины, он ежедневно воскресает из мертвых целым и невредимым. А напитком для пирующих эйнхериев служит медовое молоко, которое обильно дает коза Хейдрун. Это животное также живет в Вальхалле и питается листьями древа Иггдрасиля. Полноту картине воинского рая придают, конечно же, девушки, называемые валькириями. Они появляются каждый вечер, в конце пирования, и в течение всей ночи ублажают обитателей этого расчудесного места. И все эти мероприятия ежедневной программы возглавляет бог Один – глава скандинавского божественного пантеона.

 

Вот так и представляли себе идеальный мир древние викинги – грубо, приземленно и несколько меркантильно. Впрочем, что еще требовалось древнему солдату, помимо экстрима битвы и чувственных удовольствий? Но была после смерти для викинга и другая альтернатива, так как Вальхалла - это не единственное пристанище мертвых.

 

Фольквангр

 

Когда заканчивается сражение, по легендам викингов, Один спускается на землю и отбирает из убитых половину душ, которые забирает с собой в Вальхаллу. Остальных ждет иное место, а именно Фольквангр. Название этого места переводится как «поле людей», а заведует им богиня Фрейя. Как мы изучаем мифы, чтобы понять, что такое Вальхалла, так же мы должны подходить и к вопросу о роли и характере Фольквангра. Однако сведений о нем сохранилось гораздо меньше. Известно только, что, как и чертог Одина, это дворец или тронный зал Фрейи – богини любви и войны у викингов-язычников. Однако кроме половины убитых воинов в этот мир также попадают самые лучшие из женщин. Причем от последних даже не требовалось умирать на войне. К сожалению, о том, чем занимались насельники Фольквангра, коротая бесчисленные дни и ночи своего райского существования, ничего неизвестно. Однако, судя по всему, пребывание там было так же почетно и рассматривалось как благословение. Как и Вальхалла, Фольквангр представляет собой зал — только тронный зал самой Фрейи. Что для храброго война может быть лучше, чем провести вечность подле богини войны рядом с лучшими из женщин?

Темный мир Хель

 

Кроме двух описанных загробных пристанищ также нужно упомянуть и о мире, называемом Хель. По схеме древа Иггдрасиль это нижний, потусторонний мир, характеризуемый как темное и безрадостное место. Для древнего викинга все остальные загробные миры были предпочтительнее, чем это место. Название его происходит от слова, означающего «скрывать». Насельники Хель не имеют своего именования. А времяпрепровождение их заключается в пировании с Хель – богиней и владычицей этого мира, носящего ее имя. Впрочем, поздние легенды упоминают о том, что в северной части Хель мучаются грешники и нарушители клятв. Однако это может быть позднейшим христианским наслоением. В целом же считается, что Хель - это наиболее архаичная форма представлений скандинавов о загробном мире. Туда попадали все умершие. С дальнейшим развитием мифологемы и дифференциации миров Хель стал рассматриваться как пристанище в первую очередь тех, кто скончался от болезни или от старости.

 

Развитие представлений о Вальхалле

 

Раз уж мы говорим в первую очередь о Вальхалле, то нужно сказать и несколько слов о развитии представлений об этом месте. Изначально оно не было местопребыванием боевой элиты викингов после их смерти. Наиболее архаичное значение корня валр- связывается в индоевропейском языке с умершими вообще. И лишь на почве германской духовности оно постепенно приобретает узкоспециализированный смысл. Но даже в узком своем смысле на самых ранних этапах Вальхалла выступала местом, куда попадают души вражеских пленных воинов, которых затем приносили в жертву Одину. Отсюда происходит и название девушек - обитательниц Вальхаллы, то есть валькирий. Валькириями изначально назывались женщины, которые проходили среди рядов пленных солдат и выбирали из них тех, кого надлежало принести на алтарь Одина. «Тот, кто выбирает мертвых» - именно так переводится слово «валькирия». Лишь впоследствии они превратились в сверхъестественных воительниц, помогающих Одину отбирать для себя души на поле боя. Дорога в Вальхаллу избранных также обеспечивалась и сопровождалась ими.

 

Скандинавская эсхатология

 

Но пребывание в Вальхалле, как верили скандинавы, будет временным. Когда настанет день последней битвы Рагнарок, в каждые врата Вальхаллы выйдет по восемьсот воинов и столкнется на стороне асов (богов) со всем воинством чудовищ, а также мертвецов из мира Хель. В конце концов практически все погибнут: люди, чудовища и боги. Вальхаллы, как и всех остальных загробных миров, больше не будет. Выживут лишь несколько асов и два человека - Лив и Ливтрасир, от которых и произойдет новый человеческий род.

[Настя]

ДРАУГ И АПТГАНГ В ДРЕВНЕСКАНДИНАСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ (часть I) 

Представления о загробной жизни у викингов зачастую отличались куда большей непосредственностью, нежели возвышенные скальдические предания о Вальхалле или христианских Небесах: верили, что, как только мертвое тело помещают в могилу, оно «обретает странную, чуждую человеку жизнь и силу» (Hilda Ellis-Davidson. The Road to Hel. Westport CT, Greenwood P., 1943, p. 96). Покойник продолжал вести в могиле некую псевдо-жизнь, не в виде духа или привидения, а скорее как нежить, во многих отношениях сходная с носферату или центрально-европейским вампиром. 

Нежить эта была известна под различными именами. В норвежских сагах чаще всего упоминается хаугби (haugbui, от haugr — «курган») — обитатель кургана, труп, продолжающий жить в своей могиле. Хаугби почти никогда не покидает места своего захоронения. В исландских сагах обычно фигурирует драуг (draugr), известный также под названием аптганг (aptrgangr, букв. «ходящий после», «разгуливающий после смерти»). Это «оживший труп, выходящий из своего могильного холма или доставляющий людям беспокойство по дороге к месту погребения» (Ellis-Davidson, The Road to Hel, p. 80). Но и в том, и в другом случае у скандинавской нежити есть физическое тело — собственно, труп покойного, и хотя для ее описания может употребляться слово «привидение», современные представления о призраках или бестелесных духах к этим сверхъестественным существам неприменимы. 

Описания внешности этих существ лишний раз подчеркивают, что речь идет именно о «ходячем трупе». К ним применяются эпитеты hel-blár («черный, как смерть» или «синий, как смерть») и ná-folr («бледный, как труп»). В «Саге о людях с Песчаного берега» пастух, убитый драугом и обреченный сам превратиться в нежить, становится «весь черный как уголь», а когда убившего его драуга извлекают из могилы, тот оказывается «черным, как смерть». Глам — превратившийся в нежить пастух из «Саги о Греттире» — был якобы темно-синим, а в «Саге о людях из Лососьей долины» одной женщине является во сне умершая колдунья, и когда могилу покойницы вскрывают, то находят там кости — «синие и страшные». 

Еще более ужасным казалось то, что оживший труп был способен увеличиваться до огромных размеров. И это не имело никакого отношения к обычному вздутию трупа из-за газов, выделяющихся при разложении, — поскольку тело драуга вдобавок оказывалось невероятно тяжелым и зачастую оставалось неразложившимся даже много лет спустя после смерти. Торольв из «Саги о людях с Песчаного берега» «еще не разложился и вид имел наимерзейший… раздулся до размеров вола» и стал таким тяжелым, что поднять его без рычага было невозможно. 

Огромные размеры приписывались драугу, чтобы подчеркнуть его колоссальную физическую силу. В сагах рассказывается, каких огромных трудов родственникам стоило распрямить тело для погребения. Аптганг обладал такой силой, что мог буквально раздавить жертву насмерть. Когда находят убитого Гламом пастуха («Сага о Греттире»), у того «свернута шея, и каждая косточка переломана». В описаниях сражений между человеком — героем саги и драугом обычно не выражается заведомой уверенности в победе героя, хотя тот и сам наделен огромной силой: противники не уступают друг другу, и на протяжении схватки верх берет то один, то другой. 

В некоторых рассказах драуги обладают магической силой и способны предсказывать будущее, управлять погодой и превращаться в животных. Живой мертвец может являться в облике тюленя («Сага о людях с Песчаного берега», «Сага о людях из Лососьей долины»), огромного освежеванного вола, серой лошади со сломанной спиной, без ушей и хвоста, или кошки, которая садится спящему на грудь и постепенно становится все тяжелее и тяжелее, пока человек не умирает от удушья. В «Саге о Хромунде Грипссоне» драуг Траин превращается в «существо, похожее на кошку» (kattakyn): «Тут Траин обернулся троллем, наполнив зловонием весь курган, и впился когтями Хромунду в затылок, сдирая мясо с костей…». 
Кроме того, драуги могли проходить сквозь землю и камень, как Храпп Убийца из «Саги о людях из Лососьей долины»: «Олав хотел броситься на Храппа, но тот провалился сквозь землю, где стоял, и на том их схватка закончилась». Таким образом, они имели возможность без труда выходить из могилы и возвращаться обратно.

Драуг обитал в своем кургане. Несмотря на то, что в Скандинавии бытовали различные формы погребения (согласно литературным источникам и археологическим данным, тела покойных кремировали, погребали в ладьях, под грудами камней или в христианских могилах), все же наиболее распространенным способом в сагах предстает захоронение в кургане. Курган состоял из погребальной камеры, сложенной из камней и покрытой бревнами, и насыпанного поверх нее высокого земляного холма. 

Курган Кара Старого в «Саге о Греттире» представлял собой большой сруб с бревенчатым настилом, скрытый под земляной насыпью. В «Саге о Харальде Прекрасноволосом» упоминается курган «из камня и глины», «укрепленный бревнами». В «Саге об Олаве сыне Трюггви» Хакон ярл прячется от Олава в яме, засыпанной землей, наподобие кургана: 

Раб [Карк] вырыл в хлеву глубокую яму. Он убрал землю прочь и положил сверху бревна. Тут Тора рассказала ярлу, что Олав сын Трюггви приплыл во фьорд и убил его сына Эрленда. Затем ярл влез в яму и с ним Карк, а Тора закрыла яму бревнами, насыпала сверху земли и навоза и загнала в хлев свиней. Хлев этот был рядом с большим камнем. 

Хотя это и не настоящий могильный курган, но упоминание о стоящем рядом большом камне должно вызывать у читателя ассоциации с местом погребения: под такими камнями, согласно поверьям, обитали цверги (карлики) и различная нежить. 

Иногда над курганами вспыхивает яркий свет, словно от множества гнилушек. Это сияние «окружает курганы и отмечает границу между мирами живых и мертвых» (Ellis-Davidson, Road to Hel, p. 161). Греттир видит такое зарево над курганом Кара Старого: 

Как-то поздно вечером, собравшись идти домой, Греттир заметил, что на мысу, ниже Аудунова Двора, вспыхивает яркий огонь. […] 

— У нас в стране, — сказал Греттир, — когда видят подобный огонь, говорят, что он идет от клада. 
Бонд отвечает: 
— Властелин этого огня таков, что навряд ли тебе будет польза допытываться. 

Нередко погребальные холмы располагались по соседству с семейной усадьбой, а в англо-саксонских межевых грамотах курганы во многих случаях упоминаются в качестве межевых знаков, отмечавших границу земельных владений. По традиции, человек, наследующий участок земли, должен был перечислить поименно своих предков, владевших этой землей, и указать местоположение их курганов, — только после этого за ним признавалось право наследования. Возможно, в этом и состоит причина, по которой в исландской «Книге о занятии земли» с такой дотошностью указывается и описывается местонахождение могил покойных поселенцев. 

(c) Viking Answer Lady
(c) перевод: Анна Блей

[Настя]

Между жизнью и смертью: 
к вопросу о структуре загробного мира у древних скандинавов 
 
В модели мира эддической мифологии загробный мир, на первый взгляд, не образует единого пространства. В горизонтальной проекции1, построенной на противопоставлении обжитого людьми, обустроенного космоса (Miðgarðr) и внешнего хаоса (Útgarðr), страна великанов (Jötunheimr), противников людей и богов, локализуется на востоке и на севере, а мир мертвых (Hel) на севере. Жилище богов (Ásgarðr), а значит и находящиеся там чертоги Одина (Valhöll), куда отправляются павшие воины, мыслятся в центре Мидгарда. 
 
Основу вертикальной проекции составляет мировое древо Yggdrasill, которое соединяет серединный мир людей с верхним миром богов и с нижним миром мертвых, Хель. 
 
Чтобы попасть из Мидгарда или Асгарда в Ётунхейм, необходимо преодолеть поток, разделяющий миры, а чтобы прибыть в Хель, необходимо совершить долгое путешествие. 
 
Однако структура древнескандинавского мифологического пространства, которая выявляется при сопоставлении сведений всей совокупности источников, оказывается сложнее изложенной схемы. Так присутствует распространенное среди индоевропейских и неиндоевропейских народов представление о Священной горе (др.-исл. Helgafell в Eyrbyggja, 11) как входе в мир мертвых. Гора как ось мира, выступающая аналогом мирового древа2, соотносится и с нижним миром мертвых, и с верхним миром. Гора как место пребывания умерших известна в германском фольклоре. Наличие Горы Павших Valhall в Южной Швеции заставляет предположить, что название чертогов Одина первоначально могло быть связано со священной горой и происходило не от слова höll «зал», а от hallr «гора»3. 
 
Картина мира древних скандинавов не статична. Мир реальный и мифологический часто оказываются взаимопроницаемыми, а миры мертвых не только взаимодействуют с мифологическим пространством, но могут с ним совпадать. Эсхатологические мифы связывают обитателей загробных миров с богами и друг с другом, так как им предстоит принять участие в последней битве богов с хтоническими чудовищами. Таким образом, мир мертвых и мир богов в конце концов сливаются, тогда как мир людей, реальный мир, остается вне этого пространства. 
 
Одновременно с этим в источниках присутствует представление о том, что после смерти человек остается в своей могиле, т. е. становится «живым мертвецом», «могильным жителем»4 (др.-исл. haugbúi, moldbúi). Часто отмечается отсутствие логических связей между этим представлением и верой скандинавов в загробный мир/миры5. Однако анализ упоминаний о «живых мертвецах», в сопоставлении с материалом других древнескандинавских памятников, дает основание предположить, что пребывание умершего в могиле/кургане мыслилось лишь временным и было связано с представлением о возможности общения умерших с живыми. 
 
Выделяется три типовых сюжета6, где наряду с живыми людьми действуют покойники, местопребывание которых, так или иначе, связывается с местом захоронения. 
 
Один из сюжетов — это похищение сокровищ из кургана, в котором обитает haugbúi. Этот сюжет разрабатывается в двух родовых сагах: Grettis saga (Греттир проникает в курган Кара Старого) и Hárðar saga ok Hólmverja (Хёрд отправляется в курган викинга Соти). Схема сюжета такова: узнав о сокровищах, которые охраняет в своем кургане могильный житель, герой проникает в курган, борется с его обитателем, побеждает его, вторично умертвив (Grettis saga, 18) или направив на могильного жителя свет и тем самым заставив его «уйти в землю» (Hárðar saga ok Hólmverja, 15), а затем забирает сокровища. 
 
Другой сюжет, встречающийся в той же группе саг — история о похождениях «злонамеренного» мертвеца, который и при жизни не отличался добрым нравом (Храпп в Laxdœla saga, 7, Торольв в Eyrbyggja saga, 33–34, 63 и Глам в Grettis saga, 32–34). Встающий из могилы мертвец настолько докучает окружающим, что это приводит к необходимости вскрыть могилу, перезахоронить могильного жителя под каменной насыпью и, в конце концов, повторно умертвить его и сжечь. 
 
Третий сюжет — встреча невестой умершего жениха в кургане — несколько иного рода и по содержанию, и по характеру памятника, в котором он встречается (Helgaqviða Hundingsbana önnur, 40–51), однако некоторые элементы сюжета позволяют поставить его в один ряд с двумя вышеупомянутыми: после смерти Хельги возвращается на одну ночь в курган, где проводит ночь со своей возлюбленной Сигрун, а потом отправляется обратно в Вальхаллу. 
 
Прежде всего обращает на себя внимание общий для всех трех сюжетов мотив отбытия «живого мертвеца» из могилы после его общения с живыми людьми. В Laxdœla saga во время схватки с Олавом Храпп «ушел под землю, откуда и пришел» (fór þar niðr sem hann var kominn), и можно подумать, что он просто удалился в свою могилу. Аналогичная формула (fór þar niðr) звучит и в Hárðar saga ok Hólmverja, где обессилевший викинг Соти после боя в кургане также уходит под землю, т. е. отправляется не в место своего погребения, а из него. Расширенная же в Laxdœla saga формула предполагает, что и Храпп, и, вероятно, другие «живые мертвецы» мыслились пребывающими вне своей могилы/кургана, т. е. в некоем подземном пространстве, которое, возможно, следует отождествить с миром мертвых Хель или с «тем светом» вообще. 
 
Эпизод встречи Хельги и Сигрун еще более показателен. В прозаическом тексте Helgaqviða Hundingsbana önnur после 38-й строфы о Хельги сказано, что на его могиле был насыпан холм и что герой попал в Вальхаллу. Далее рассказывается о том, как служанка Сигрун шла мимо кургана Хельги и увидела, что Хельги со многими людьми подъехал к кургану. Узнав об этом, Сигрун отправилась в раскрывшийся курган, чтобы встретиться с умершим возлюбленным. Хельги не пребывает в могиле постоянно, но является туда, чтобы в последний раз повидать свою невесту, после чего возвращается по воздушной тропе (flygstíg troða) в Вальхаллу (HH II, 49). 
 
Таким образом, представление о том, что умерший отправлялся в верхний загробный мир (ср. с вышеприведенными примерами о встречах с могильным жителем, который в конце концов уходит под землю, в нижний загробный мир), совмещалось с представлением о том, что с ним можно было встретиться, проникнув в его курган или дождавшись, пока он сам туда явится. 
 
Другой важный аспект образа «живого мертвеца» — это то, что для появления среди людей ему необходима телесная целостность, но в то же время он непременно наделяется признаками трупа: он безобразен, как Глам, из его ран сочится кровь, а руки холодны, как лед (Хельги). Отношение к покойникам различно. Если Сигрун пытается исцелить раны мертвого конунга, вернуть его таким образом в мир живых, то труп «злонамеренного» мертвеца окружающие стараются повредить или даже полностью уничтожить (так Греттир обезглавливает Глама и прикладывает отрубленную голову к его ногам, после чего сжигает тело, а пепел собирает в мешок и закапывает в землю), сделав для него затруднительным, а лучше невозможным, возвращение из мира мертвых. С той же целью — помешать покойнику «ходить после [смерти]» (др.-исл. ganga aftr) — могилу опасного человека могут закладывать камнями или протыкать колом. 
 
Наименование могильных жителей haugbúi, moldbúi («обитатель кургана/земли») строится по той же словообразовательной модели, что и наименование великанов bergbúi («обитатель гор»). То, что, согласно скандинавским представлениям, великаны (или тролли) живут не только в горах7, а населяют Ётунхейм или Утгард, но имеют при этом устойчивый эпитет «обитатели гор», позволяет думать, что и умершие назывались подобным образом не в силу своего постоянного нахождения в месте погребения, а в силу того, что первоначально они обладали способностью некоторое время пребывать в курганах и могилах, на границе этого и того миров. 

Мертвецы наделяются теми же качествами, что и другие хтонические существа (изначально процесс, видимо, был встречным: мифологические персонажи обретали черты умерших, а умершие заимствовали качества у мифологических существ). Так, Соти теряет силы и скрывается иод землю из-за света, который направляет на него Хёрд. Также боятся быть застигнутыми дневным светом, который превращает их в камень, великаны и карлики. Есть даже специальный др.-исл. глагол daga upp, образованный от существительного dagr «день», обозначающий действие, которое совершает свет по отношению к существам из потустороннего мира. 
 
Само место погребения также обладает рядом свойств, которые сближают его с теми точками пространства (камнями, горами, подземным царством), которые устойчиво ассоциируются в скандинавской мифологии с карликами, великанами, альвами. Камни, земля и курганы способны открываться (loka upp) и закрываться (loka aftr)8, иногда даже сообщается о дверях камня (steins dyrum — Vsp, 48) или дверях мертвых (dauðra dyra — Gróg, 1), не говоря уже о дверях курганного сруба. Перед смертью человек может войти в заранее сооруженный курган (Egils saga Skallagrímssonar, 3) или войти в камень вслед за карликом (Ynglinga saga, 12), как бы удалившись в мир мертвых через дверь кургана или камня. 
 
Воздвижение над местом погребения могильных стел bautasteinar (дословно «камней-клыков») или сооружение кургана также, видимо, связано с желанием отметить ту точку пространства, где, говоря языком мифологии, открылась дверь в потусторонний мир. Впоследствии это выделенное пространство оказывается тем местом, где осуществляется контакт между двумя мирами. Сюда приходят, чтобы встретить похороненного в этом кургане или под этим камнем мертвеца. Чтобы узнать о будущем, Один поет заклинания на могиле вёльвы (Bdr, 4–5), а Свипдаг приходит на могилу матери, чтобы просить о помощи (Gróg, 1). На могилах/курганах также совершаются жертвоприношения, в чем, скорее всего, отражается стремление умилостивить покойников (первоначально, видимо, речь шла о культе предков), чтобы предотвратить их нежелательное появление и уберечься от вреда, который они могут принести, или чтобы добиться покровительства с их стороны9. 
 
Как видно, все рассматриваемые случаи распадаются на две категории: те из них, в которых инициатором общения являются живые люди, и те, где инициатива исходит от самих умерших. В первом случае, чтобы наладить контакт с существом из загробного мира, необходимо предпринять некоторые ритуальные действия (заклинания, жертвоприношения). Во втором случае контакт устанавливается самим покойником, причем его действия носят не созидательный характер (сообщение знаний, исцеление и т. п.), а явно разрушительный, т. е. он выступает как вредитель, возвращение которого люди всячески пытаются предотвратить. Видимо, вторая ситуация первоначально мыслилась возможной в том случае, если человек по каким-то причинам не мог найти себе покоя после смерти: его смерть была преждевременной или неестественной, погребальный обряд не был выполнен правильно10, или какое-то незавершенное дело вынуждало его оставаться между двумя мирами, между жизнью и смертью, не в состоянии приобщиться к загробному миру окончательно. Возможность существования умершего на границе миров не нарушает структуры загробного мира, вписанного в общее мифологическое пространство. Этим лишь подчеркивается непосредственная связь реального мира с потусторонним, их взаимопроницаемость и влияние, которое они способны оказывать друг на друга.

[Настя]

Драугр 

В переводе с древнеисландского «draugr» означает призрак. Но если верить легендам, существо это было гораздо более страшным, чем обычное привидение. Предания гласили, что тело Драугра может разбухать до огромных размеров, становясь значительно тяжелее и иногда оставаясь не подверженным разложению много лет. Это «роднит» его с такими созданиями как зомби и вампиры. Внешний вид Драугров зависел от того, как они умерли: с утопленников постоянно капала вода, на теле павшего воина были кровоточащие раны, повешенные появлялись с верёвкой на шее. 

 

Считалось, что Драугры могут являться стражами могильных курганов, которые защищают могилы и капища. В других легендах драугры покидали по ночам своим могилы только для того, чтобы прыгать по крышам домов и пугать людей. В средневековой Скандинавии страх перед этими ожившими мертвецами был настолько сильным, что люди носили специальные защитные амулеты, наносили особые надписи на могилы, которые не позволили бы усопшему подняться из нее. А ещё благодаря драуграм в Исландии появился обычай в ночное время стучать в дверь три раза. Считалось, что мертвецы всегда стучат только один раз.

[Настя]

Духи 

 

Почти в каждом народе бытует верование, что души умерших находят удовольствие в посещении мест, где при жизни испытали радость или горе и страдание. Отсюда распространенное мнение, что души убитых предпочитают бродить вокруг мест, где похоронены их тела, и появляются, чтобы призвать месть на голову убийцы. Глазам суеверных они предстают иногда как белые призраки на церковном дворе или кладбище, останавливают лошадей, пугают людей и производят шум и беспорядок; иногда как казненные преступники, бродящие под луной вокруг места казни, держа под мышкой собственную голову. Иногда они до синяков щиплют спящих, и такие отметины называются «пятна призраков» (dodningepletter) или «щипки призраков» (dodningeknib). Такие призраки не могут найти покоя в могиле из-за преступлений, совершенных ими самими или против них, пока у них не спросят, чего они желают: после этого они больше не появляются. Пули, порох и оружие против них бесполезны, зато крестное знамение и формула экзор- цизма заставляют их исчезнуть. Следует упомянуть и так называемых «утбурдов», или «удборе», которые в некоторых областях плачут, как дети, в лесах и заманивают к себе людей, а в других местах обитают на крутых горах и у пустынных побережий и считаются душами убитых младенцев. 

Датское название духа — «гиенгангер», или «гиенфард», в точности соответствует французскому revenant («явившийся снова»). Вера в духов глубоко запечатлелась в умах язычников-северян, вера, тесно связанная с представлением о состоянии после смерти. Душа, полагали они, возвращается к месту, откуда возникла, в то время как тело и плотская жизненная сила, связанная с ним, отправляются во владения Хель, или Смерти. С этим естественно сочетается идея, что ушедшая душа может возвращаться на землю из своего небесного жилища и по ночам воссоединяться на могильном кургане с телесной тенью, освободившейся из царства Хель. Таким образом мертвые могут показываться в открытых могильниках в том же виде, который имели при жизни. 

 

В «Саге о людях с Песчаного берега» приводится рассказ об изгнании из дома целого сонма духов посредством судебного процесса.