«Жряху им, наричюще богы»: источники содержания древнерусских языческих святилищ и их служителей

[Настя]

Предметом анализа в настоящей статье стала практически незатронутая отечественными учёными-историками тема, связанная с источниками содержания восточно­славянских языческих святилищ и их служителей. Проведён источниковедческий ана­лиз проблемы, сформулированы аргументы в ответ на актуальную в последнее время необъективную критику источниковедческой базы исследования Древней Руси домон­гольской эпохи. Опираясь на археологические данные, древнерусские летописи и со­общения Ахмада ибн Фадлана, автор поэтапно показал особенности содержания небольших родовых капищ, городищ-святилищ, городских сакральных центров и их слу­жителей-жрецов. В исследовании представлена специфика языческого культа в древне­русских городах, в частности уникальная система жреческой иерархии. В заключение затронут вопрос об установлении киевским князем Владимиром Святославичем посто­янного финансирования городского святилища в 980 г.

Языческое наследие составляет неотъемлемую часть древнерусской куль­туры и чётко прослеживается в ремесле, строительстве, искусстве, фольклоре этого периода. Существенное влияние оно оказало на последующее формиро­вание мировоззрения славян в раннехристианскую эпоху. Следовательно, без рассмотрения особенностей языческого богослужения невозможен детальный анализ религиозного и культурного развития древнерусского общества.

В современной историографии одной из самых малоизученных проблем, связанных с восточнославянским языческим культом, остаётся система содержания древнерусских языческих святилищ и их служителей. Большинство ис­следователей Древней Руси вообще не затрагивают данную тему. Исключением стали Б.А. Тимощук и И.П. Русанова, которые, опираясь на богатейший археоло­гический материал и письменные источники, выдвинули следующее предполо­жение: восточнославянские языческие святилища представляли собой не только религиозные, но и административные центры, содержащиеся за счёт окрестных крестьян [1, c. 44; 2, c. 117-118].

Некоторые замечания по рассматриваемой проблеме находим в работе Я.М. Щапова «Церковь в системе государственной власти Древней Руси». Исследователь обратил внимание на тот факт, что древнерусская десятина как форма материального обеспечения церкви, представляющая одну десятую часть княже­ских доходов, не имела прямых параллелей ни в одной из стран Европы того периода. По его мнению, институт древнерусской десятины сформировался за­долго до начала христианизации Руси и использовался для содержания языче­ской церкви [3, c. 320].

Как видим, хотя вопрос о содержании древнерусских языческих святилищ и их служителей затрагивался в научных трудах отечественных учёных, ком­плексного исследования не проводилось.

Наиболее информативными источниками изучения данной темы являются материалы археологических исследований восточнославянских языческих святилищ, древнерусские летописи и сообщения арабского путешественника Ах­мада ибн Фадлана. Именно на них мы будем опираться в нашем исследовании.

Вместе с тем нельзя не упомянуть критическую теорию в отношении мате­риалов раскопок древнерусских святилищ, которая сегодня приобретает всё большую популярность. Её родоначальником стал В.Й. Мансикка, а позднее активно поддержал Л.С. Клейн. Эти учёные утверждают, что до настоящего времени не найдено ни одно святилище, относящееся к языческому периоду су­ществования наших предков; материалы, же представленные в многочисленных отечественных монографиях и статьях, - фальсификация [4, c. 60-61; 5, c. 180]. Так, Л.С. Клейн относит все древнерусские святилища, кроме поднестровских, к «недостоверным», а верхнеднестровские - к неславянским и «полутюрским». Его логика такова: жившие в Поднестровье дулебы и хорваты не восточные славяне, а западные. Южные соседи дулебов и хорватов - тиверцы - вообще граничили с тюркской степью, поэтому все жители Приднестровья, по словам Л.С. Клейна, были полутюрками [5, c. 181-211].

На наш взгляд, в данном случае следует учесть то, что материалы раскопок тиверских древностей практически идентичны аналогичным материалам дуле­бов, хорватов и других восточнославянских племенных союзов. Никакого тюрк­ского влияния на археологическом уровне не прослеживается [6, c. 93]. Что же касается разделения древнерусских племенных союзов на славян западных и во­сточных, то оно весьма условно. В частности, древнерусский летописец сооб­щает о том, что «из ляхов» были радимичи, вятичи, новгородские словене и даже поляне (ПВЛ, с. 28). Приведённые доводы позволяют нам утверждать: критическая теория В.Й Мансикки - Л.С. Клейна не имеет весомых аргументов. Материалы раскопок древнерусских языческих святилищ по-прежнему пред­ставляют собой один из важнейших источников изучения восточнославянского язычества.

Как уже отмечалось, большое значение в данном вопросе отводится сооб­щениям восточных авторов, в частности Ибн-Фадлана, оставившего описание религиозной жизни древнерусских купцов и дружинников в Булгаре XI столе­тия. Волжская Булгария, будучи ближайшим соседом Киевской Руси, вела с ней оживлённую торговлю. Вполне возможно, что в Булгаре был целый квартал для русских купцов, на территории которого, помимо жилых домов, находился языческий комплекс, аналогичный тем, что были в древнерусских городах, и со­стоящий из святилища, места для сжигания умерших и курганного могильника. Таким образом, сведения арабского путешественника могут служить источником изучения религиозного культа в городах Древней Руси дохристианской эпохи. Однако, по мнению ряда исследователей, русы в его сообщениях - это не сла­вяне, а норманнские путешественники [7, с. 271]. Так, например, Л.С. Клейн пи­шет: указание Ибн-Фадлана на то, что русские женщины носили коробочки из дерева или металла, чтобы скрыть грудь, свидетельствует в пользу описания норманнов, так как коробочки - это норманнские фибулы[5, c. 172-173].

С нашей точки зрения, предположение Л.С. Клейна абсолютно неверно. Во-первых, норманны вообще не брали в путешествия жён или дочерей, их могли сопровождать только невольницы, которые не носили никаких украшений. Во-вторых, норманнские женщины носили свободное платье-рубаху с длинными широкими рукавами, бретели которых закреплялись на плечах парными фибу­лами-брошами. На талии такой сарафан иногда перехватывался поясом. Ниж­него белья они не знали, а грудь специально не прикрывали. Застёжки-фибулы действительно использовались, но застёгивались не на груди, а на плечах или поясе [8, c. 93]. В то же время у славянок для закрепления верхней одежды употреблялись в основном пальчатые фибулы. Археологи зафиксировали также бронзовые, серебряные и железные пряжки с круглыми, полукруглыми, оваль­ными, восьмёркообразными формами. Они застёгивались на плечах и груди [6, c. 258, 260]. Таким образом, Ибн-Фадлан вполне мог назвать их коробочками, закрывающими грудь.

Восточнославянское святилище, описанное Ибн-Фадланом, Л.С. Клейн также считает норманнским. Как полагает исследователь, там вполне могли стоять идолы богов-супругов, таких как Один и Фригг, Тор и Сиф [5, c. 174]. В норманнских сагах действительно упоминаются богини-красавицы. Но не стоит забывать, что их святилища предназначались, как правило, одному боже­ству (чаще всего воителям - Одину и Тору), «семейные» капища для сканди­навского языческого культа характерны не были [9, p. 182].

Согласно сообщениям Ибн-Фадлана, русский купец после воззвания к вер­ховному идолу и в случае неудачной торговли приходил к святилищу второй раз и обращался к одной из жён этого идола. Соответственно, верховной боги­ней после бога-прародителя была его супруга. У воинственных норманнов три верхние ступени пантеона занимали главные божества - Один, Тор и Фрейр. Так, северогерманский хронист-схоластик XI в. Адам Бременский пишет сле­дующее: «.Народ (в Швеции) поклоняется статуям трёх богов. в середине триклиния сидит Тор, а Водан (Один) и Фрикко (Фрейр) сидят по одну и по другую сторону от него. Отличительные черты каждого из них: Тор, говорят, владычествует в воздухе и правит громом и молнией, ветром и дождём, хоро­шей погодой и урожаем. Второй, Водан, что значит “ярость”, ведёт войны и вселяет в людей храбрость перед лицом врагов. Третий, Фрикко, дарует смерт­ным мир и сладострастие, его идол снабжён поэтому огромным детородным членом.» (цит. по [8, c. 182]).

В восточнославянской мифологии родоначальником всех богов и прароди­телем людей считается Род. Его жёнами и дочерями были рожаницы - богини, весьма почитаемые древнерусским обществом: крестьянами-земледельцами, купцами и воинами-дружинниками. К тому же археологами было найдено во­сточнославянское языческое святилище на реке Гнилопять (Житомирская об­ласть Украины), которое вполне подходит под описание Ибн-Фадлана. В нём обнаружена яма от большого идола-столба, а вокруг зафиксированы ямки от идолов меньших размеров [10, c. 233-237]. Таким образом, святилище, описан­ное Ибн-Фадланом, принадлежало Роду и рожаницам, а под русами путеше­ственник понимал наших предков.

Итак, по данным письменных источников и археологии, уже во второй по­ловине первого тыс. н. э. у восточных славян сформировалась довольно слож­ная культовая система. Кроме традиционных мест совершения религиозных обрядов - священных рощ, берегов рек и озёр, существовали также:

1. небольшие родовые капища, расположенные на окраинах посёлков или вблизи них;
2. городища-святилища, обслуживающие интересы нескольких родовых гнёзд - поселений;
3. городские капища.

Жрецы осуществляли в них лишь религиозные функции и не занимались хозяйственной деятельностью. Определить источники содержания древнерус­ских языческих святилищ и обслуживающих их жрецов - главная цель настоящей статьи.

В наше время исследованы небольшие восточнославянские святилища VI - IX вв., используемые жителями одного посёлка. Они представляли собой кру­гообразные площадки-капища с идолом, стоящим в центре. Капище обычно окружено ровиком или рядом камней. В его жертвенниках зафиксированы раз­дробленные кости животных, черепки разбитой посуды, изредка останки лю­дей [1, c. 44; 11, c. 53].

Описание языческого богослужения в небольшом родовом посёлке Медве­жий Угол мы находим в «Сказании о построении града Ярославля»: «Бысть се­лище, рекомое Медвежий угол, в нем же населенцы - человецы поганыя веры - языцы, зли сущи. Идол, ему же кланястася сии, бысть Волос, сиречь скотий бог. И сей Волос, в нем бес живя. стояше среди логовины, нарицаемой Волосо­вой, отселе же и скотий на пажити изгоняше. Сему же многоказненному идолу и керметь створена бысть и волхов вдан. Тако когда прииде первый спут скотия на пажити, волхов закла ему тельца и телицу, в обычное же время, от своих и ди­ких зверей жертвенное сожига, а в неких больных - и от человек»1 (СПГЯ, c. 9).

Как видно из данного источника, небольшие родовые святилища обслужи­вались одним служителем культа - волхвом. Жители родового поселения при­носили в жертву своему божеству домашних животных, дичь, добытую в окрестных лесах, а иногда и людей. Интересно, что кости таких животных часто были раздроблены, что свидетельствует о разделении туш перед жертво­приношением. Одну часть сжигали, совершая ритуал «кормление богов», а дру­гую, возможно, оставляли служителю языческого культа для его собственных потребностей.

В том же источнике сообщается, что при попытке князя Ярослава Мудрого приблизиться со своей дружиной к святилищу местные жители спустили на него медведя - зверя, представлявшего в сознании древних славян один из об­разов бога Велеса (СПГЯ, c. 9). По всей вероятности, священный зверь содер­жался в специальной клетке при святилище и кормился остатками туш, прине­сённых в жертву божеству.

Помимо осуществления жертвоприношений, служитель языческого культа должен был следить за порядком в святилище и поддерживать священный огонь. Не исключено, что жрец руководил и ритуальными церемониями в слу­чае рождения младенца, пострига ребёнка, бракосочетания, погребения, поми­нальных торжеств. В его обязанности входило лечение своей паствы, гадание. За всё это односельчане должны были давать ему определённые подношения.

О том, что у наших предков не существовало твёрдо установленной платы за услуги служителей языческого культа, сообщает Адам Бременский: «Варвары - эсты, ливы и русы до сих пор не слышали о десятине или не желают её платить, их заставляют платить за то, что они привыкли получать даром: за крещение, освящение алтарей и посвящение в церковные должности» (ХАГЦ, с. 114).

Скорее всего, система финансирования рядовых служителей культа у сла­вян-язычников была такой же, что и в христианский период. Английский ди­пломат Дж. Флетчер приводит следующие данные относительно существова­ния сельских священников в России XVI в.: «Что касается до платы, которую получали священники, то у них нет обычая давать священнику десятину хлеба или чего другого, но он должен зависеть от добросовестности своих прихожан и собирать, как умеет, на пропитание доходы от молебнов, исповедей, браков, погребений и так называемых молитв за живых и усопших, потому что, кроме общей службы в церквах, каждому частному лицу, священник обыкновенно читает ещё особенную молитву по какому бы то ни было поводу или делу, со­бирается ли он куда ехать, идти, плыть водою или пахать землю - словом, при всяком его деле. Молитвы эти не приспособлены к обстоятельствам дела, но выбираются случайно из обычных церковных молитв, однако их считают свя­тее, когда они произносятся священником, чем когда читаются кем-либо са­мим» (ОГР, с. 114).

Примерно в IX столетии у восточных славян существенно усложнилась си­стема богослужения, что связано с появлением городищ-святилищ. Они были огорожены специальными защитными валами и рвами, имели более сложную структуру и значительные размеры. Такие священные места располагались в се­редине гнёзд-поселений и представляли собой религиозные центры для группы родовых общин или даже небольших восточнославянских племён. Более того, часто они вступали в качестве административного центра сельской округи. Об этом свидетельствуют обнаруженные в городищах-святилищах фундаменты спе­циальных длинных домов, в которых крестьяне решали свои главные вопросы, связанные с жизнедеятельностью всего племени [2, с. 111]. Председательство­вали на этих собраниях служители языческого культа.

Городища-святилища, как представляется, содержались так же, как родо­вые святилища, то есть система была аналогичной. Б.А. Тимощук обратил внимание на тот факт, что в домах жрецов Збручского культового центра (Тер­нопольская область Украины) не было обнаружено никаких сельскохозяйствен­ных или других орудий труда. По его мнению, живущие в округе крестьяне со­держали местные святилища и их служителей [2, с. 115-116]. Вместе с тем в по­селениях-спутниках, согласно данным археологии, крестьяне активно занима­лись сельским хозяйством и ремеслом. Предметы, изготовленные в таких ма­стерских, составляют основную массу подношений, найденных археологами в жертвенниках святилищ Збручского культового центра. Помимо пожертвова­ний крестьян и ремесленников, были обнаружены изделия мастеров из близле­жащих городов [2, с. 118-119; 12].

Служители племенных святилищ имели более многочисленную паству, по­тому были обеспеченнее и влиятельнее, чем их «коллеги» из родовых капищ. Так, при раскопках Шумского и Гнилопятского святилищ (Житомирская об­ласть Украины) вокруг усадьбы-землянки местных служителей археологи об­наружили остатки специальных сараев для хранения значительного количества зерна [1, c. 43; 10, c. 233-237]. По-видимому, местные служители языческого культа были главными распорядителями всех запасов зерна крестьян из окрест­ных поселений, а значит, властителями их жизни и смерти.

Археологические данные подтверждаются письменными источниками. В частности, Абу Али Ахмед ибн Омар, арабский учёный-энциклопедист пер­вой половины X столетия, в литературе более известный как Ибн-Даста (Ибн- Руста), сообщает о восточнославянских жрецах следующее: «Есть у них знахари, из которых иные управляют царями так, будто они их начальники. Случается, что они приказывают принести жертву творцу их тем, чем они пожелают: жен­щинами, мужчинами, лошадьми. И если знахари приказывают, то не исполнить их приказ никак нельзя» (цит. по [13, с. 398]). Эти сведения нашли отражение у неизвестного среднеазиатского автора IX в.: «Большую власть у них имели волхвы, которые пользовались правом ритуального убийства мужчин и женщин» (цит. по [14, c. 29]).

возникновением в Киевской Руси крупных городов появились городские святилища, обслуживающие интересы местных князей, их дружинников и го­рожан-язычников. Система языческого богослужения в городах и княжеских крепостях имела отличительные особенности. Профессиональные служители культа занимали подчинённое положение по отношению к князю и его бли­жайшему окружению. Князь Владимир Святославич, будущий креститель Руси, например, в «Повести временных лет» под 983 г. предстаёт правителем-жрецом: «Иде Володимеръ на Ятвягы, и побъдъ Ятвягы, и взя землю их. И прииде Кы- еву, и творяще требу кумиромъ с людьми своими» (ПВЛ, с. 96).

Важное место в религиозной жизни восточных славян занимал и его дядя Добрыня. Он, ско­рее всего, будучи наместником Владимира в северной столице, стал верховным жрецом Новгорода. Согласно «Повести временных лет», именно Добрыня ру­ководил сооружением нового храма в урочище Перынь: «Володимир же посади Добрыню, уя своего, у Новъгородъ. И пришед Добрыня к Новугороду, постави кумира над рекою Волховомъ. И жряху йому людие новгородстии, акы богу»(ПВЛ, с. 56).

 

Вместе с тем князь и его ближайшее окружение, вероятно, осуществляли лишь общее и номинальное руководство городскими святилищами. Основные жреческие функции по-прежнему выполняли профессиональные служители культа. Так, Густынская летопись упоминает «ереев - жрецов идольских» в святилище Перынь, которые контролировали его (ИЛ, стб. 257). Согласно Житию Фёдора и Иоанна по списку Троице-Сергиевой Лавры XVI в., киевские волхвы бросали жребий на «отрока и девицу» после удачного для русов похода на ятвягов в 1093 г. (ЖФИ, с. 44).

Городские волхвы, как родовые и племенные, очевидно, получали часть туш животных, принесённых в жертву в святилищах. Например, при раскопках Т.М. Молчановским в 1975 г. киевского святилища, расположенного вблизи развалин Десятинной церкви, было найдено большое количество костей жи­вотных (главным образом крупного рогатого скота (91%)), принадлежавших молодым и взрослым особям. В жертвеннике обнаружены также кости свиней, птиц и рыб. Все они были аккуратно разрублены, следовательно, мясо живот­ных разделяли на части [15, с. 47-52].

Эти данные археологии находят подтверждение у Ибн-Фадлана. В частно­сти, в «Записках путешественника» он сообщает о том, что приезжавшие в Бул­гар русские купцы приносили в жертву идолам (верховному богу, его жёнам и дочерям) хлеб, мясо, лук, молоко. Затем разделяли туши овец или крупного рогатого скота. Часть из них они раздавали, а остальное клали перед идолами. Ночью мясо съедали бродячие собаки (ЗП, c. 95). Сведения Ибн-Фадлана чрез­вычайно ценны, поскольку прямо указывают на то, что в жертву божеству от­давалась лишь определённая часть, остальное же, по словам автора «Записок», кому-то раздавалось. Отметим: жертвоприношение, описанное Ибн-Фадланом, осуществлялось в святилище, и раздать свои подношения гость мог только местным жрецам.

Помимо контроля за жертвоприношениями, городские служители языче­ского культа выполняли такую важнейшую функцию, как подготовка и осуществление погребений горожан. В связи с этим наиболее значимые городские святилища часто располагались недалеко от погребальных курганов и состав­ляли с древними могильниками единый сакральный комплекс [16, c. 35].

В отличие от простых безынвентарных захоронений русичей-земледельцев курганы воинов-дружинников характеризуются сложной структурой, богатством сопровождающих их предметов, наличием костей домашних и диких животных [17, c. 156-158; 18, c. 30; 19, c. 86]. Встречаются и парные дружинные захороне­ния, в которых рядом с умершим воином клали его умерщвлённую на похоронах жену или невольницу [20, c. 182]. Погребение воинов-дружинников требовало немало средств, часть из которых, по-видимому, передавалась жрецам, осуществ­ляющим подготовку к погребению. Так, у Ибн-Фадлана мы находим следующие строки: «В случае смерти кого-то из русских путешественников его имущество делилось на три части. Одну часть передавали умершим родственникам, другую сжигали на погребальном костре, третья шла в уплату за приготовление к по­гребению» (ЗП, с. 95).

Полагаем, в языческую эпоху служители культа лечили свою городскую паству и получали за это определённые подношения. Даже в эпоху христиани­зации волхвы продолжали практически открыто заниматься врачебной дея­ельностью. Так, при раскопках языческого святилища XII - XIII вв. в россий­ском городе Плеск недалеко от главной ямы (собственно святилища) археологи зафиксировали другую, меньшую по размерам. Кроме обломков глиняных горшков, здесь найден также фрагмент бронзовой цепи, накрытый куском переплавного железа. По мнению учёных, вторая яма представляла собой нечто вроде больницы. В этом городе жрецы «изгоняли болезни из местных жителей» и «закрывали их в святилище» [21, с. 52-53].

Письменные источники подтверждают приведённые археологические дан­ные. Например, в древнеславянской Кормчей книге XII столетия категорически запрещается обращаться к волхвам, которые «в помощь себя бесов призывают в оуставления страдания и немочи» (СК, c. 1106). О том, что подобная практика существовала в XI в. даже в Киеве, свидетельствует Житие Спиридона Проскур- ника и Олимпия Иконника, в котором описывается, как в период правления князя Всеволода Ярославича некий киевский вельможа заболел проказой и неодно­кратно прибегал к медицинской помощи киевских волхвов (ЖСПОИ, c. 174). Известны случаи, когда в христианскую эпоху к волхвам обращались древне­русские князья. Один из них описан в Первой новгородской летописи, где речь идёт о полоцком князе Брячеславе, чей сын Всеслав считался рождённым от волхования. Кроме того, на голове у него была «язвена», которую лечили язы­ческие жрецы. Именно они надели на него повязку и не велели её снимать до конца жизни (НПЛ, стб. 151).

Как видим, городские служители языческого культа, подобно жрецам родо­вых и племенных святилищ, получали определённую часть из подношений, адресованных божествам, а также довольно значительную плату за подготовку к погребению умерших, лечение горожан и другие «услуги».

В заключение следует упомянуть о косвенных свидетельствах того, что князь Владимир Святославич, соорудив в Киеве на Перуновом холме государ­ственный пантеон языческих божеств, установил постоянную систему содержа­ния нового храма. Так, Я.М. Щапов отмечает, что создание нового городского святилища с головным идолом, частично сделанным из серебра и золота, было дорогостоящим проектом. Исследователь приходит к выводу: в 980 г. была введена система финансирования нового государственного святилища, аналогичная той, что была установлена Владимиром после строительства Десятинной церкви, то есть одна десятая часть личных доходов великого князя [3, c. 320-321].

Прямых подтверждений гипотезы Я.М. Щапова мы не находим. Вместе с тем в некоторых отечественных письменных источниках содержатся неясные намёки на то, что некоторые восточнославянские языческие святилища полу­чали постоянное финансирование за счёт процентов от прибыли с княжеских имений, торговых операций и т. д. Например, в Уставе князя Святослава Яросла­вовича читаем: «Князь Святослав сказал: статут, бывший прежде нас в Руси от прадед и от дед наших, имати пискупом десятину от даний, и от вир, и от продаж, что входит в княж двор всего» (УСЯ, с. 85). Дедом князя Святослава Ярославича был креститель Руси Владимир, а прадедами - князья-язычники Игорь и Свя­тослав, которые и платили десятину «пискупам».

Большой интерес вызывает также отрывок из Жития митрополита Михаила по списку XVI в. Киево-Печерской лавры. В названном источнике неизвестный автор, описывая крещение жителей Киева, вдруг неожиданно сообщает: «Вла­димир дары, что прежде идолам шли, святым церквям давати завещал» (ЖМ, с. 274).

Таким образом, можно сделать вывод: все восточнославянские святилища содержались за счёт почитающих их язычников (из родовых общин, гнёзд поселений, городов). Служители языческого культа, ответственные за поддержа­ние порядка в святилище, получали за свои услуги часть подношений, предназначенных для богов, а также произвольную плату за определённые ритуалы и лечение. Чем больше было почитателей у языческого святилища, тем богаче и влиятельнее были его служители. Жрецы городских святилищ за подготовку умершего к погребению получали часть его имущества. На завершающем этапе существования восточнославянского язычества в Киеве была установлена посто­янная система финансирования государственного языческого пантеона - одна десятая часть от доходов великого князя Владимира Святославича.

Источники

СПГЯ - Сказание о построении града Ярославля // Лебедев А.Н. Храмы Власьевского
прихода в г. Ярославле. - Ярославль: Тип. Губерн. зем. управы, 1877. - С. 8-11.
ХАГЦ - Адам Бременский. Хроники архиепископов Гамбургской церкви // Латино-

язычные источники по истории Древней Руси. Германия, IX - первая половина XII в. / Под ред. М.Б. Свердлова. - М.; Л.: Ин-т истории СССР, 1989. - С. 1-327.

ОГР - Флетчер Дж. О государстве Русском // Россия XVI века: Воспоминания ино­странцев. - Смоленск: Русич, 2003. - С. 14-152.

ПВЛ - Повесть временных лет: в 2 ч. / Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. - М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1950. - Ч. 1. - 406 с.

ИЛ - Полное собрание русских летописей: в 15 т. / Под ред. Е.Ф. Карского. - М.: Изд-во вост. лит., 1962. - Т. 2: Ипатьевская летопись. - 938 стб.

ЖФИ - Житие Фёдора и Иоанна по списку Троице-Сергиевой Лавры // Жития святых: в 2 т. - М.: Изд-во Моск. Дух. акад., 1915. - Т. 2. - С. 44-46.

ЗП - Ибн-Фадлан. Записки путешественника // Сказания мусульманских писателей о славянах и русских: с половины VII до конца X в. по Р. Х. / Собр., пер. и объясн. А.Я. Гаркави. - СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1870. - С. 82-116.

СК - Качановский В.В. Славянская Кормчая книга XII ст. // Изв. Отд. рус. яз. и словес­ности Имп. Акад. наук. - 1897. - Т. 2, кн. 4. - С. 1068-1108.

ЖСПОИ - Житие Спиридона Проскурника и Олимпия Иконника // Киево-Печерський патерик / Пд ред. Д.1. Абрамовича. - Киев: Час, 1991. - 278 с.

НПЛ - Новгородская первая летопись старшего и младшего извода / Под ред. А.Н. Насо­нова. - М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1950. - 642 стб.

УСЯ - Устав князя Святослава Ярославовича // Макарий (Булгаков М.П.). История рус­ской церкви: в 12 т. - СПб.: Тип. Ю.А. Бокрама, 1868. - Т. 2. - С. 83-86.

ЖМ - Житие Михаила первого митрополита Киевского // Жития святых: в 12 кн. - Ки­ев: Изд-во Киево-Печер. Лавры, 1855. - Кн. 11. - С. 270-278.

Литература

1. Русанова И.П., Тимощук Б.А.Языческие святилища древних славян. - М.: Ладога, 2007. - 303 с.
2. Тимощук Б.А. Языческое жречество Древней Руси (по материалам городищ- святилищ) // Рос. археология. - 1993. - № 4. - С. 110-121.
3. Щапов Я.М. Церковь в системе государственной власти Древней Руси. Десятина и её происхождение // Древнерусское государство и его международное значение: Сб. ст. - М.: Наука, 1965. - С. 297-325.
4. Мансикка В.Й. Религия восточных славян. - М.: ИМЛИ РАН, 2005. - 368 с.
5. Клейн Л.С. Воскрешение Перуна: К реконструкции восточнославянского языче­ства. - СПб.: Евразия, 2004. - 479 с.
6. Седов В.В. Восточные славяне в VI - XIII вв. - М.: Наука, 1982. - 327 с.
7. Нидерле Л. Славянские древности / Пер. с чеш. Т. Ковалевой, М. Хазанова. - М.:Алетейа, 2000. - 592 с.

8. Будур Н.В. Повседневная жизнь викингов. IX - XI века. - М.: Мол. гвардия, 2007. - 463 с.

9. Magnusson M. Viking: Hammer of the North. - London: Harpercollins, 1976. - 432 p.

10. Русанова И.П. Языческое святилище на р. Гнилопять под Житомиром // Культура Древней Руси / Отв. ред. А.Л. Монгайт. - М.: Наука, 1966. - С. 233-237.

11. Русанова И.П. Культовые места и языческие святилища славян VI - XIII вв. // Рос. археология. - 1992. - № 4. - С. 50-67.

12. Русанова И.П. Тимощук Б.А.Збручское святилище (предварительное сообщение) // Сов. археология. - 1986. - № 4. - С. 90-99.

13. Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI - XI ст. // Древнерусская держава и её международное значение. - М.: Наука, 1965. - С. 391-419.

14. Рыбаков Б.А. Первые века русской истории. - М.: Наука, 1964. - 240 с.

15. Боровский Я.Е. Мифологический мир древних киевлян. - Киев: Наукова думка, 1982. - 103 с.

16. Михайлов К.А. Киевский языческий некрополь и церковь Богородицы Десятинная // Рос. археология. - 2004. - № 1. - С. 35-45.

17. Винников А.З. Славянские курганы лесостепного Дона. - Воронеж: Изд-во Воро­неж. ун-та, 1984. - 192 с.

18. Моця А.П. Погребальные памятники южнорусских земель IX - XIII вв. - Киев: Нау- кова думка, 1990. - 154 с.

19. Жарнов Ю.Э. Животные в погребальном обряде курганов периода становления древнерусского государства // Сов. археология. - 1991. - № 2. - С. 76-89.

20. Каргер М.К. Древний Киев: Очерки по истории материальной культуры древнерус­ского города: в 2 т. - М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1958. - Т. 1. - 579 с.

21. Травкин П.Н. Язычество древнерусской провинции. Малый город. - Иваново: Талка, 2007. - 312 с.

Козлов М.Н. «Жряху им, наричюще богы»: источники содержания древнерусских языческих святилищ и их служителей // Учен. зап. Казан. ун-та. Сер. Гуманит. науки. - 2017. - Т. 159, кн. 4. - С. 779-790.