Богиня Берхта (Перхта)

[Настя]

Зимой, когда перерождается солнце, когда длится волшебный месяц Йоля, когда ночи самые длинные в году и одновременно самые страшные и священные, многие волшебные существа приходят из своих запредельных миров к людям. Порой они приносят людям дары, если человек был с ними добр и вежлив, порой – наказывают, если человек повёл себя грубо или же если нарушил какие-то законы, за соблюдением которых эти существа внимательно следят. И один из таких персонажей германских свят зовётся Перхтой, или Берхтой, или даже «Бабой Ягой Перхтой» (Perchtababajage). В народной традиции она сохранилась скорее как пугающий персонаж: Перхта (точнее даже – Перхты, потому что приходят эти дамы во множестве) появляется в облике уродливой древней старухи, очень высокой и худой, со спутанными, длинными и растрёпанными седыми волосами, с длинными когтями на руках, в простых белых некрашеных одеждах, которая проверят, все ли положенные святочные традиции соблюдены и все ли обряды исполнены. Перхта одновременно и мифологическое существо, о котором рассказывали сказки и истории, и персонаж святочных ряжений – страшные маски Перхт известны в Австрии, Швейцарии, в некоторых частях Германии и Словении, и ряженые Перхтами люди ходят по домам, принося благословения добрым людям и обещая наказания нерадивым.

 

Германская Перхта очень похожа и по своему облику, и по функциям (весьма широким для святочного персонажа) на народно-христианскую Параскеву Пятницу славянских народов, и известно, что за образом Параскевы прячется богиня Мокошь. Не может ли и за маской старухи-Перхты скрываться некое божество, почитаемое настолько, что остатки его культа надолго пережили эпоху германского язычества?

Как правило, считается, что это действительно так. Перхтой или Берхтой (Бертой) называлась одна из древних германских богинь, и еще братья Гримм в своем фундаментальном труде о германской мифологии отмечали связь святочной Перхты с «белыми женщинами» германской традиции – божественными или полубожественными существами, связанными одновременно со смертью и жизнью, и появляющимися в мире людей в ключевые переходные моменты года, когда лето сменялось зимой, а зима – летом. Имя Берхты означает «яркая», «сияющая», «блистающая» или «белая» - подобные корни есть в древневерхненемецком и прагерманском языках, но есть и связи в праиндоевропейских корнях: имя Берхты связывают с корнем *bʰérH₁ǵo-,к которому восходят слова, обозначающие белый цвет, блеск и берёзу (берёза, кстати, в германской традиции - священное растение Богини). Кроме того, те же Гриммы писали, и это многократно подтверждалось исследователями германского фольклора, что Берхта в народной традиции часто оказывалась связана или могла взаимозаменяться с другой германской богиней – Хольдой. Имя Хольды (иначе её называли Холле, Хульд, Хульда) означает, вероятнее всего, «Милостивая», «Благословенная», или, по другой версии, «Сокрытая», «Тайная». Интересно тут то, что оба этих имени, вероятнее всего, не являются именами собственными, а, скорее, эпитетами или именами нарицательными, которые использовали, когда не хотели упоминать настоящее имя богини, и поэтому считается, что обе они – и Перхта, и Хольда – являются ликами или проявлениями одного и того же общегерманского божества – Великой Госпожи германских народов, чье отражение мы видим в образах многих богинь этого региона, включая Фригг и Фрейю скандинавов или землю-Нертус северо-западных германцев.

Но кроме того, что образы Перхты и Хольды восходят к единой богине, они еще и очень похожи по своим функциям. Обе они связаны с зимой (Хольда даже попала в сказки как Фрау Холле – Госпожа Метелица), с холодным временем и снегопадами, власть над которыми они имеют. Одетые в белое, порой сияющие ослепительной белизной, они нередко появляются вместе со снегопадом и метелью, и, кстати, образ Снежной Королевы Андерсена восходит к представлениям об этих зимних божествах. Обе они могут появляться как в юном и прекрасном облике, так и в виде древних уродливых старух, но их власть над зимой, над снегом, над малыми духами и их колдовские, сверхъестественные способности сохранялись у них в обоих ликах. Обе – и Перхта, и Хольда – считались хозяйками зверей, причём и диких, и домашних: они могли вылечить заболевшее животное, сделать приплод хорошим, дать коровам в изобилии молока; поскольку домашние животные приносят приплод зимой, то мы снова возвращаемся к этому времени года. Сами они тоже могли появляться в животном облике, чаще всего белой лебедицы (или гусыни), и на этот облик и на связь с этой птицей порой указывало ещё и то, что одна нога богини была лебединой лапой, и она оставляла два разных следа – человеческий и птичий. Можно тут вспомнить ещё и то, что перина Госпожи Метелицы была набита наилучшим лебяжьим и гусиным пухом – снегом, что хорошо соотносится с образом белой снежной гусыни. Кстати, эта «большая нога» позже, в сказках, стала частью образа женского духа прядения: например, в шведской сказке её зовут Тётушка Большеножка, которая способна спрясть из соломы золото, соткать тончайшую в мире ткань и за одну ночь выкроить и сшить из одного куска материи дюжину прекрасных рубашек и покрыть их искусной вышивкой. И обе богини действительно были связаны с традиционными женскими работами, особенно с работой с нитями: с прядением, ткачеством, шитьём и вышивкой; прядение у германо-скандинавских народов было магическим ремеслом, связанным с судьбой и возможностью её изменения, и не только богини, но и поклоняющиеся им женщины спрядали нити, а вместе с ними – благополучие, изобилие, верные дороги и крепкое здоровье для своего рода. И Перхта, и Хольда не только давали такие магические способности, но и тщательно следили за соблюдением связанных с магическим прядением запретов: не прясть в определённые дни, успевать закончить нитяную работу до определенного часа и дня; например, Перхта, приходя зимой, тщательно следила за тем, чтобы все нити, всё прядение на год вперед было закончено к священному двенадцатому дню после Йоля, и считалось, что той женщине или девушке, которая перепряла всю кудель к этому времени, Перхта кинет в корзину с веретёнами или клубками серебряную монетку, а у тех, кто не успел закончить работу – сожжёт всю неспрядённую кудель. На самом деле это правило – закончить прядение во время Йольтайда – касается не всей пряжи вообще, а только той пряжи, которая изготовляется в магических целях: ведь Йоль – волшебное время, когда заполняются страницы людских судеб, и спрядённая в это время пряжа – особенная, вплетающаяся в ткань людских жизней, и та кудель, которую отложили для волшебства, но не успели перепрясть, становится бесполезна в волшебстве создания доброй судьбы, и Перхта уничтожает её, делает бесполезной. Обе богини могли являться в диком облике – как водительницы Дикой Охоты, что приходит по небу в начале зимы. Они преследуют неупокоенные души и ловят их, уносят туда, где душам и положено быть после смерти. Таким образом, обе они связаны со смертью и посмертием; впрочем, где снег и зима – там и смерть. Обе они – и Перхта и Хольда –особо присматривали за душами рано умерших детей, успокаивая их и давая им кров в своих потусторонних домах. Кстати, зимнее время Йоля во многом похоже на Самайнский фестиваль кельтов, так как тоже считалось, что в это время приподнимается завеса между мирами и души умерших могут посещать мир живых, и то, что зимние богини этого времени связаны со смертью, душами и посмертием – вполне логично.

Следили обе богини и за пищевыми запретами и подношениями: в определенные праздничные дни следовало готовить особые виды пищи (многозерновую кашу, рыбу, клёцки) и не только готовить, но и есть – богини наказывали тех, кто не приобщился к ритуальной трапезе.

Ну и конечно, традиционные женские верования в этих богинь и связанные с ними обряды не очень-то одобрялись церковью. В средние века было выпущено несколько текстов, осуждающих и запрещающих почитание обеих Дам, и в то же время и Перхту, и Хольду стали воспринимать как Королев Ведьм, которые даруют женщинам колдовские дьявольские силы и учат летать их на шабаши на прялках. В то же время почти прекратились и зимние шествия с участием ряженых, и маски «прекрасных» и «ужасных» Перхт надолго исчезли.

Но хоть исчезли маски, не исчезли сами богини, не забылись особенности их образа. Ослепительное сияние этих богинь, особенно их лиц и волос, отразилось и продолжилось в образе одной из почитаемых святых. Святая Люсия, имя которой означает «Светоносная, Сияющая», вобрала в себя многие детали древнего божественного облика. День Святой Люсии отмечается 13 декабря, то есть за дюжину дней до Рождества; именно за такой срок, за те же двенадцать дней, должна была появляться и Зимняя Госпожа, чтобы провести в мире людей двенадцать тёмных ночей перед Йолем и двенадцать святых ночей после Йоля. Именно в её день проводится церемония Люсии, и на роль святой выбирается девушка. Её одевают в ослепительно белое, как снег, платье, опоясывают алым поясом, который символизирует жизнь, огонь и жертвенную кровь, а на голову надевают светоносный венец (означающий невинность), оплетенный зеленью вечнозелёных растений (символ вечной жизни), на котором установлено множество свечей – символ света. Деву Люсию сопровождает множество девушек, также одетых в белое и несущих в руках свечи, окружающие Госпожу сияющим светом. Несмотря на то, что обряд этот христианский и признан церковью, корни его явно имеют языческое происхождение, а центральный образ отражает лик древней Зимней Белой Госпожи северных народов, ярко сияющей в то время, когда ночи особенно длинны и темны.

© Shellir (Наталья Никольская)

Написано специально для журнала «Ведьмин Котёл»

Декабрь 2016 года

[Настя]