Перейти к публикации
Форум - Замок

Маскарад.


Рекомендованные сообщения

  • Ответы 1,6k
  • Создано
  • Последний ответ

Лучшие авторы в этой теме

Лучшие авторы в этой теме

Опубликованные изображения

Лора Бочарова

ПРЕДЧУВСТВИЕ

 

Когда-нибудь, когда закончатся гастроли,

И Арлекин устанет зрителей смешить,

Сорвется голос мой, и я, забыв о роли,

Скажу совсем не то, что надо говорить:

 

"Вам кружит голову сознанье превосходства,

Ну что ж, тщеславие - не худшее из свойств,

Но я измучился читать в людских уродствах

Лишь безобразный отсвет собственных уродств.

 

Вы рассуждаете о Боге - это модно!

Но Бога цените дешевле пятака.

А я устал, устал, устал!!! - быть благородным

И постоянно подставляться для плевка.

 

Нет больше сил быть всепрощающим безумцем!.."

Но этим кончится заветный монолог

(Который выйдет истерическим и куцым).

Под хохот зрителей и топот пьяных ног

 

Мне Коломбина даст пощечину неловко,

Пьеро отвесит ржащей публике поклон,

И, крепко связан бутафорскою веревкой,

Я буду втиснут в наш заплатанный фургон...

 

И мы покинем этот город на рассвете,

Когда кривится уходящий диск луны.

Я буду спать. И, может быть, увижу сны

Про то, что счастливы Монтекки с Капулетти,

 

Что Гамлет жив, и стал известным пианистом,

И много всякого - что снится после драк,

Чтобы проснуться от объятий Жан-Батиста

И ощутить в руке свой клетчатый колпак.

 

1988

 

 

 

 

* * *

 

К чему пустые разговоры,

Больная совесть, страх молвы?

Мы все - бездарные актеры

И арлекины у любви.

 

Нелепо мерить грустным взглядом

Пространство сцены. Все старо:

Ты - Коломбина, я - Пьеро...

И только усложнять не надо,

 

Не надо реплики менять,

В них исправляя грубость слога,

И в страстной речи монолога

Судить, пророчить, обвинять...

 

Смотри: на всех застыла маска -

Кривой смешок или печаль.

Здесь крови нет -

Есть просто краска.

Пусть льется ведрами.

Не жаль.

 

На всех - такое же трико,

Колпак, бубенчики, манжеты...

Не надо усложнять сюжета:

Кто прям и прост - тому легко.

 

1987-88

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Может быть, тоже не совсем в тему... Но, как мне кажется, Николаю Гумилеву вся жизнь в Италии представляется нескончаемым маскарадом, и когда я читаю его, мне видится именно этот немного таинственный, немного загадочный, полный неожиданностей праздник...

 

Болонья

Нет воды вкуснее, чем в Романье,

Нет прекрасней женщин, чем в Болонье,

В лунной мгле разносятся признанья,

От цветов струится благовонье.

 

Лишь фонарь идущего вельможи

На мгновенье выхватит из мрака

Между кружев розоватость кожи,

Длинный ус, что крутит забияка.

 

И его скорей проносят мимо,

А любовь глядит и торжествует.

О, как пахнут волосы любимой,

Как дрожит она, когда целует.

 

Но вино, чем слаще, тем хмельнее,

Дама, чем красивей, тем лукавей,

Вот уже уходят ротозеи

В тишине мечтать о высшей славе.

 

И они придут, придут до света

С мудрой думой о Юстиниане

К темной двери университета,

Векового логовища знаний.

 

Старый доктор сгорблен в красной тоге,

Он законов ищет в беззаконьи,

Но и он порой волочит ноги

По веселым улицам Болоньи.

Март 1913

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Еще немного маскарада в рисунке.

 

Опубликованное фото

Charles Nicolas Cochin (le Jeune), 1715-1790

 

Опубликованное фото

Jan Miel, Carnival in the Piazza Colonna, Rome

 

Опубликованное фото

Charles Nicolas Cochin (detail)

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Опубликованное фото

Umberto Brunelleschi, 1919

 

Опубликованное фото

Jean-Antoine Watteau, Harlequinn and Columbine, 1716-18

 

Опубликованное фото

Raimundo De Madrazo Y Garreta, 1878

 

Опубликованное фото

Pietro Longhi, Il Ridotto, 1740

 

Опубликованное фото

Pierre Brissaud, 1921

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Сегодня будет вечер тайн и откровений,

Принять участие спешите в нашей сказке.

Наш маскарад для всех распахивает двери:

Прошу, веселья, господа, наденьте маски.

 

Прагматик строгий станет пусть у нас поэтом,

Пусть королем перерядится стражник мрачный,

Пират отъявленный порадует куплетом,

Наденьте маски, чья же будет всех удачней?

 

Кого же мы, теряясь в бликах полусвета,

Не распознаем, как бы сильно ни хотели?

Чей образ примем мы за чистую монету,

Кружась по залу в ритме бешеной метели?

 

У нас есть маски для сочувствия и лести,

И даже маски для добра и пониманья,

Для скорби, смеха, уважения и чести

И чудо-маски для любви и состраданья.

 

Ходить на людях неприкрытым неприлично:

Пардон, помилуйте, милорд, ну что за вольность?

Явиться в свет с тоской в глазах о чем-то личном.

Поступок, право, ваш похож на непристойность.

 

И стоит только приподнять завесу фальши,

Со всех углов с предупреждением и лаской

Струится шепот, принуждая лгать и дальше:

Наденьте маски, господа, наденьте маски.

 

(с) Кьяра aka Fiabilandia

 

Опубликованное фото

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

В. Высоцкий

МАСКИ

 

Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал,

Меня, должно быть, ловко разыграли:

Крючки носов и до ушей оскал -

Как на венецианском карнавале.

 

Что делать мне? Бежать, да поскорей?

А может, вместе с ними веселиться?

Надеюсь я - под маскою зверей

У многих человеческие лица.

 

Все в масках, париках - все, как один.

Кто сказочен, а кто - литературен.

Сосед мой справа - грустный Арлекин,

Другой палач, а каждый третий - дурень.

 

Я в хоровод вступаю хохоча,

Но все-таки мне неспокойно с ними, -

А вдруг кому-то маска палача

Понравится, и он ее не снимет?

 

Вдруг Арлекин навеки загрустит,

Любуясь сам своим лицом печальным?

Что, если дурень свой дурацкия вид

Так и забудет на лице нормальном?

 

Вокруг меня смыкается кольцо,

Меня хватают, вовлекают в пляску.

Так-так, мое обычное лицо

Все остальные приняли за маску.

 

Петарды, конфетти! Но все не так...

И маски на меня глядят с укором.

Они кричат, что я опять не в такт,

Что наступаю на ноги партнерам.

 

Смеются злые маски надо мной,

Веселые - те начинают злиться,

За маской пряча, словно за стеной,

Свои людские подлинные лица.

 

За музами гоняюсь по пятам,

Но ни одну не попрошу открыться:

Что, если маски сброшены, а там

Все те же полумаски-полулица?

 

Я в тайну масок все-таки проник.

Уверен я, что мой анализ точен:

И маска равнодушья у иных -

Защита от плевков и от пощечин.

 

Как доброго лица не прозивать,

Как честных угадать наверняка мне?

Они решили маски надевать,

Чтоб не разбить свое лицо о камни.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Все-таки, оставлю здесь, если позволите, небольшой отрывок из "Поэмы без героя" А. Ахматовой...

 

Я зажгла заветные свечи

И вдвоем с ко мне не пришедшим

Сорок первый встречаю год,

Но Господняя сила с нами,

В хрустале утонуло пламя

И вино, как отрава жжет...

Это всплески жуткой беседы,

Когда все воскресают бреды,

А часы все еще не бьют...

Нету меры моей тревоги,

Я, как тень, стою на пороге

Стерегу последний уют.

И я слышу звонок протяжный,

И я чувствую холод влажный.

Холодею, стыну, горю

И, как будто припомнив что-то,

Обернувшись в пол оборота

Тихим голосом говорю:

Вы ошиблись: Венеция дожей

Это рядом. Но маски в прихожей

И плащи, и жезлы, и венцы

Вам сегодня придется оставить.

Вас я вздумала нынче прославить,

Новогодние сорванцы.

Этот Фаустом, тот Дон Жуаном...

А какой-то еще с тимпаном

Козлоногую приволок.

И для них расступились стены,

Вдалеке завыли сирены

И, как купол, вспух потолок.

Ясно все: не ко мне, так к кому же?!

Не для них здесь готовился ужин

И не их собирались простить.

Хром последний, кашляет сухо.

Я надеюсь, нечистого духа

Вы не смели сюда ввести.

Я забыла ваши уроки,

Краснобаи и лжепророки,

Но меня не забыли вы.

Как в прошедшем грядущее зреет,

Так в грядущем прошлое тлеет

Страшный праздник мертвой листвы.

Только... ряженых ведь я боялась.

Мне всегда почему-то казалось,

Что какая-то лишняя тень

Среди них без лица и названья

Затесалась. Откроем собранье

В новогодний торжественный день.

Ту полночную Гофманиану

Разглашать я по свету не стану,

И других бы просила... Постой,

Ты как будто не значишься в списках,

В капуцинах, паяцах, лизисках --

Полосатой наряжен верстой,

Размалеванный пестро и грубо --

Ты -- ровесник Мамврийского дуба,

Вековой собеседник луны.

Не обманут притворные стоны:

Ты железные пишешь законы, --

Хамураби, Ликурги, Солоны

У тебя поучиться должны.

Существо это странного нрава,

Он не ждет, чтоб подагра и слава

Впопыхах усадили его

В юбилейные пышные кресла,

А несет по цветущему вереску,

По пустыням свое торжество.

И ни в чем не повинен,- ни в этом,

Ни в другом, и ни в третьем. Поэтам

Вообще не пристали грехи.

Проплясать пред Ковчегом Завета,

Или сгинуть... да что там! про это

Лучше их рассказали стихи.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Из недр инета....

(ник автора Надин)

 

Был прав Шекспир, сказав, что жизнь - театр.

И кто-то свыше каждому из нас назначил роль…

Но не учел с высот небес сей гениальный автор,

Что иногда игра не стоит свеч и порождает боль.

 

А я хочу остаться скромным зрителем в портере,

Я не могу с подмостков сцены всех зевак смешить,

И в свете ярком рампы о бесчисленных потерях

Своих молчать, боясь их в текст чужой включить…

 

Кому-то с завистью твердят, что он актер от Бога.

И мне в большой комедии немалая досталась роль,

А мне навязанный талант не нужен, и трудна дорога

Того любимца славы, кто в театре потерял покой…

 

Субретке глупой славу легче удержать, чем королеве,

И хитроумный шут однажды все же свергнет короля.

Но я хочу остаться скромным зрителем в портере…

Пускай же автор свой сценарий переправит без меня.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Маски комедии дель Арте

 

У комедии дель арте было два основных центра: Венеция и Неаполь. В соответствии с этим сложились и два основных квартета масок: северный, или венецианский (Панталоне, Арлекин, Бригелла, Доктор) и южный, или неаполитанский (Тарталья, Скарамуччо, Ковьелло, Пульчинелло). В обоих квартетах часто принимали участие Капитан, Фантеска (или Сервет-та), Влюбленные. Вообще число масок, появившихся на сцене комедии дель арте за два века ее существования, превышает сотню. Но все они являлись модификациями основных масок, перечисленных выше.

 

Маски комедии дель арте можно разделить не только на северный и южный квартеты, но и на функциональные группы. Первая - сатирические маски (старики). Вторая - комедийная (слуги). Третья - влюбленные.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Старики

 

Панталоне - богатый и скупой венецианский купец. Раньше, когда Венеция была посредником в торговле между Востоком и Европой, венецианские купцы были величественными и почти героическими фигурами. Они повелевали морями, устанавливали торговые отношения с Византией, прокладывали пути в глубь Азии. С падением Константинополя и открытием путей в Индию по океану Венеция теряет торговое могущество. Венеци­анские купцы становятся жалкими фигурами, но не желают рас­ставаться с тщетными претензиями на величие, отчего и оказы­ваются предметом осмеяния.

 

Панталоне - образ дряхлости не только социальной, но и физической. Он воплощает жизнь старческого тела во всех не­приглядных подробностях. Он словно коллекционирует все недуги: хромоту, одышку, старческий маразм. Панталоне не только скуп и самонадеян, он еще и влюбчив и обычно выступает соперником собственного сына. Чтобы доказать своей молодой невесте, что он еще хоть куда, Панталоне часто пускается в пляс, во время которого его хватает приступ подагры. При всей своей необычной активности Панталоне - фигура чрезвычайно жалкая и страдательная. Его то и дело обманывают и разоряют.

 

Костюм Панталоне сложился из бытового одеяния венецианских купцов: красная куртка, красные узкие панталоны, длин­ный черный плащ (накидка). Исполнитель роли Панталоне носил черную маску, нос - крючком, бородку - клинышком. Основные черты образа Панталоне были созданы актером труппы "Джелози" Джулио Паскуати.

 

Другой образ сатирического старика - Доктор. Это редко врач (в этом случае он появляется на сцене с клистиром), обыч­но же это доктор прав, юрист из болонского университета. Почему юрист из Болоньи оказывается вдруг комической маской? Болонский университет был старейшим в Европе. Именно его профессора открыли и прокомментировали римскую античную юриспруденцию ("Кодекс Юстиниана") и много сделали для становления юриспруденции европейской. Однако постепенно они выродились в догматиков. В эпоху Позднего Возрождения -это педанты, начетчики и зануды, преисполненные глубочайшего пиетета к собственной эрудиции. Самодовольный Доктор постоянно изрекает прописные истины, произносит высокопар­ные сентенции, сыплет латинскими цитатами и сравнивает все с античностью. При этом в голове у него царит чудовищная путаница. Доктор - классический пример монологического человека, ему все равно, насколько собеседнику интересны его тирады: лишь бы поговорить. Речь его строится так: первая фраза логически связана со второй, вторая - с первой, но первая с третьей никак не связаны. Например: "Флоренция - столица То­сканы; в Тоскане родилась красная речь; королем красной речи был Цицерон; Цицерон был сенатором в Риме; в Риме было две­надцать цезарей; двенадцать бывает месяцев в году" и т. д. Док­тор носил черную мантию, шляпу, белый воротник, подмышкой у него свод законов, за ухом перо, на шее чернильница, па лице маска. Основные черты маски Доктора наметил Лодовико ди Бьянки ("Джелози").

 

В квартете южных, неаполитанских масок не было старика, параллельного северным Панталоне или Доктору. Этот пробел заполняла в известном смысле маска Тартальи. Тарталья - сатира на испанскую служилую челядь. Это пожилой человек в зеленом, стилизованном под должностной, костюме, огромных очках и с портфелем подмышкой. Тарталья по-итальянски значит заика. Из его уст то и дело вылетают непроизвольные и непристойные каламбуры. Заикание героя превращается в своеобразные родовые муки, и Арлекин, выполняя роль повитухи, бодает его в живот.

 

И Панталоне, и Доктор, и Тарталья - это комическая фиксация тех социально-психологических типов, которые пережили свой расцвет и теперь клонятся к упадку.

 

Еще одна маска, фиксирующая уходящий в прошлое социальный тип и примыкающая в этом смысле к сатирическим маскам стариков, - Капитан. Образ Капитана восходит к персонажу из "Хвастливого воина" Плавта Пигрополинику (дословный перевод этого имени - Башнеградопобедитель). Это трусливый бахвал и жестокий вояка, который в финале неизбежно бывает посрамлен. Он бежит от колотушек Арлекина и пугается даже угроз Панталоне. Собственные имена Капитана должны были нагонять страх. Например, Матаморос (убийца мавров) или Фракасса (Грохот). Один из создателей маски Капитана Франческо Андреини, муж Изабеллы и руководитель "Джелози", прославился под именем Капитана Спавенто (Ужаса). Устрашающие тирады своего героя он собрал в книге, которая вышла в свет под названием "Бахвальства Капитана Спавенто". Среди них встречается и такое: "Я Капитан Ужас из Адской Долины... величайший убиватель, укротитель и повелитель вселенной, сын землетрясения и молнии, родственник смерти и закадычный друг великого адского дьявола".

 

Образ Капитана имел не только литературный прототип. Такого рода "персонажи" встречались и в реальной жизни. Дело в том, что, так же как и Тарталья, Капитан из комедии дель арте -испанец по происхождению. Его речь изобилует испанскими словами, а костюм по покрою напоминает испанское военное одеяние. В XVI в. Испания завоевала всю южную Италию и посягнула на северную, и образ Капитана - это месть итальянцев испанцам, насмешка над испанским гонором и трусостью. Вместе с тем середина XVI в. - начало упадка могущественной империи. Время Капитана безвозвратно ушло. Он похваляется ратными подвигами, но шпага его накрепко припаяна к ножнам и опутана паутиной.

 

С годами фигура испанского Капитана становится все менее актуальной для Италии. Появляются разного рода стилизации этой маски. Одна из них - персонаж южного квартета Скарамуччо. Ее создатель - неаполитанский комедиант Тиберио Фьорилли приобрел особую известность во Франции (именно у него брал уроки сценического искусства Мольер). Капитан не носил маски вовсе, а Скарамуччо белил лицо мелом, что позволяло подчеркивать его бесподобную мимику. Он убрал все, что указывало на военную профессию Капитана, превратив его в светского хвастуна. Фьорилли особенно прославился своими лацци.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Слуги

 

Буффонада в системе спектакля комедии дель арте обычно выпадала на долю наиболее популярных и любимых зрителями масок слуг-дзанни. В Италии слугами очень часто становились не имевшие никаких специальных знаний крестьяне, которые тол­пами шли в город из нищающей деревни. В Венеции это, как правило, крестьяне из Бергамо. Дзанни - производное от Джованни, кличка, пародирующая диалект Бергамо. Венецианцы считали горных бергамцев жуликами, а равнинных - дураками. В соответствии с этим представлением возникло и два типа дзанни. Первый - пройдоха и авантюрист, быстро приспосабли­вающийся к условиям городской жизни и превратившийся в сметливого лакея. Второй - тугодум и недотепа, вечно попадаю­щий впросак. Они составляли комическое единство, дополняя друг друга. Первый "динамический" дзанни запутывал интригу благодаря энергии и смекалке, второй, "статический" - в силу глупости и нерасторопности. На севере самыми знаменитыми дзанни был плут Бригелла и простак Арлекин.

 

В сюжете комедии дель арте Бригелла - главная пружина интриги. Он - прагматик и циник и для достижения поставленной цели не остановится ни перед чем. Бригелла не только энергичен, но и чрезвычайно говорлив и объясняет это немотой своего отца, который завещал ему неизрасходованный капитал речей. Он то и дело рождает сомнительные в нравственном смысле афоризмы. У него есть даже своя философия воровства: украсть, утверждает он, значит найти прежде, чем потеряли. Бригелла носил белую полотняную крестьянскую одежду с зеленым или желтым позументом (эмблема его служебного положения), кинжал и кожаный кошель у пояса, а также маску темного цвета с черными усами и черной, торчащей во все стороны бородой.

 

В противоположность Бригелле Арлекин простодушен, по-детски беспомощен и зачастую получает колотушки, но при этом никогда не теряет присутствия духа. Он беден, и его белая блуза вся в разноцветных заплатах, а на шапочке заячья лапка -символ трусости. Есть гипотеза, что Арлекин произошел от Эллекино, мистериального чертика (его имя появилось впервые во французских инфернальных легендах). Ясно, что между незадачливым слугой и дьяволом дистанция огромного размера, но кое-что от предка Арлекин все же сохранил. Например, шишку на лбу, остаток дьявольского рога. Первым актером, который дал маске второго дзанни это имя, был гастролировавший во Франции Тристане Мартинелли. Самым же знаменитым Арле­кином стал Доменико Бьянколелли (1618-1688), тоже сделавший карьеру за пределами Италии, главным образом во Фран­ции. Бьянколелли изменил и характер Арлекина, и его костюм. Из второго "пассивного" дзанни он превратил его в активного, изворотливого и злоязычного интригана, а бедняцкую одежду с многочисленными заплатами - в эстетски стилизованное трико, состоящее из тесно прилегающих друг к другу правильных раз­ноцветных треугольников. Так из крестьянского одеяния полу­чился знакомый всем нам костюм Арлекина. Маска Арлекина на­много пережила комедию дель арте. Спустя два столетия на почве французской театральной культуры он превратится в счастливого соперника Пьеро, фигуры пассивной и страдательной, а точнее говоря в любовника его жены Коломбины.

 

На юге самыми популярными дзанни стали злобный плут с длинным птичьим носом Ковьелло (южная параллель Бригеллы) и приобретший всеевропейскую известность Пульчинелла. Северные дзанни, как правило, холостяки. На юге же из-за отсутствия масок стариков Пульчинелле выступал в роли обманутого мужа. Он гротескно уродлив. Спереди у него пузо, сзади большой горб, на лице маска с большим крючковатым носом, говорит он гнусавым голосом. Характер этого героя подвергался самым неожиданным трансформациям. Он то глуп, то лукав, то саркастичен. Обычно он слуга, но может оказаться и пастухом, и бандитом. Многоликий Пульчинелло стал вскоре героем специальных представлений на злобу дня - пульчинеллат, исполняемых то куклами, то живыми актерами. Пульчинелло стоял у истоков английского Панча, французского Полишинеля и русского Петрушки.

 

Женской параллелью дзанни была фантеска -служанка, носившая самые разнообразные имена: Смеральдина, Франческина, Коломбина (именно это имя и уцелело в новейшей пантоми ме наряду с именами Арлекина и Пьеро). За фантеской обычно ухаживают старики и слуги, но успех имеет только первый дзанни. Поначалу фантеска - простоватая крестьянская девушка, вечно попадающая впросак, эдакий Арлекин в юбке. Такой вывела ее на подмостки под именем Франческины из Бергамо актриса труппы "Джелози" Сильвия Ронкальи. В дальнейшем, уже на французской почве, маска трансформируется из деревенской дурехи в изящную горничную Коломбину, а ее крестьянская одежда превращается в элегантный костюм субретки. Самой знаменитой Коломбиной была Екатерина Бьянколелли, дочь Доменико.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Влюбленные

 

Влюбленные были наиболее близки к героям литературной драмы. Их играли только молодые актеры и актрисы. Роль пер­вого любовника нередко исполнял директор труппы, он же автор сценариев. В "Джелози" им был Фламинео Скала (сценическое имя - Флавио). Самой же известной из актрис этого амплуа была уже упомянутая Изабелла Андреини. В отличие от слуг и сатирических стариков влюбленные не носили масок, модно и роскошно одевались, владели тосканским диалектом (на нем писал свои сонеты Петрарка) и изысканной пластикой. Именно они стали первыми отказываться от импровизаций и записывать в книжечки текст своих ролей. Их маньеристски выспренние речи можно отнести по разряду не литературы, а скорее литературщины. Если в труппе было две пары влюбленных, то они делились так же как дзанни на "динамических", т. е. энергичных, изобретательных, строумных, и "статических" - робких, нежных и чувствительных. Следует сказать, что, несмотря на поэтичность, лиричность и изящество манер, актеры, исполняющие роли влюбленных, почти всегда сохраняли по отношению к своим персонажам ироническую дистанцию. В самой их чрезмерной, почти гротескной утонченности чувствовалась смеховая стихия комедии дель арте. Два старика, две пары влюбленных, еще старики в качестве женихов или адвокатов, врачей и др., пара влюбленных слуг, дзанни вместе с фантеской исчерпывали весь необходимый состав масок.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Улыбка из фетра, муаровый смех –

На сцене полночной танцует удача.

Сегодня под маской невинность и грех,

Сменяя друг друга, друг друга дурачат.

 

Плеча поворот, аметистовый блеф,

Хрустальная птаха в фарфоровой клетке.

Червонный валет побежден дамой треф,

Брильянты и карты не стоят монетки.

 

Модистки в цене, не в цене кринолин.

За моду заплатят дешевой любовью.

Фальшивая совесть зашита в сатин,

Себя не сберег – так следи за здоровьем.

 

И все к одному: карнавал, эшафот.

И все, как по нотам, расписано кистью.

Танцуем на бис: пируэт, поворот,

Как в танце последнем опавшие листья.

 

© DgetNefer

Опубликованное фото

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах


×
×
  • Создать...