Перейти к публикации
Форум - Замок

Знаменитые еврейки


Рекомендованные сообщения

Ципора Шпайзман

 

Опубликованное фото

Молодой человек приезжает в Нью-Йорк, спускается в метро, находит в поезде свободное место и спустя мгновение весь превращается в слух: рядом кто-то говорит на странной смеси английского и идиша. Он поворачивает голову к сидящей поблизости женщине и не может отвести от нее взгляда. Не молода, но какой типаж! Сколько страсти в этом тихом голосе!

Электричка мчится. Одна остановка, другая... Незнакомка может в любую минуту встать и уйти. Смешается с толпой, исчезнет, и он не найдет ее никогда. Как же ее не потерять? Надо что-то делать…

Он встает и представляется: Дан Кацир, кинорежиссер, из Израиля. Старая дама молча смотрит на него. Или мимо него? Что в ее взгляде – любопытство или равнодушие?

 

Опубликованное фото

Ципора Шпайзман в метро

Она встряхивает вязаной шапочкой, обшитой белым мехом: молодой человек, если он располагает временем, может проводить ее, она не возражает. Они выходят, и она доверчиво берет его под руку... И как высший акт доверия: «Ты сможешь посмотреть мое шоу!»

Вот так примерно, как в кино, состоялось знакомство израильского режиссера-документалиста Дана Кацира с прославленной актрисой идишского театра «Фолксбинэ» (Folksbienne) Ципорой Шпайзман в нью-йоркском сабвее… Дан Кацир делит свое время между Тель-Авивом и Лос-Анджелесом. В Нью-Йорк он приехал в отпуск. Как всякий «нормальный» сабра (цабар на иврите – колючий снаружи, но сладкий внутри плод кактуса, так называют тех, кто, как Дан, родился не где-нибудь, а на земле Израиля), он воспринимал идиш как чужую планету, как далекое эхо, как нечто давнее, отжившее.

 

Причины были не только объективные – где сегодня еврей может услышать язык своих бабушек, а в случае Дана – прабабушек? На улице? Я не раз ловила себя на том, что услыхав на улице еврейскую речь, замедляю шаг, чтобы минуту-другую задержаться в том мире, в том воздухе, где еще шутят и смеются мои предки… Радио? Телевидение? Там – для тоскующих – идиш отпускают, как микстуру – по каплям. Что же остается – театр, концерт? И там все реже слышишь литературный идиш, иногда слух режет какая-то «иностранная» дикция актеров и певцов, мало истинной культуры. Главное – публику надо развлекать!

 

Негативное, а точнее, никакое, отношение к идишу Дан Кацир объяснит и субъективными причинами. Об этом чуть позже.

Дан Кацир родился и учился в Израиле, служил в боевых частях (1987-92), став офицером парашютных войск. После службы отправился путешествовать, побывал в Индии, Непале и других странах Азии, вернулся, поступил учиться на факультет кино и телевидения Тель-авивского университета (1995-97). Закончил и Американский институт кино в Лос-Анджелесе (1999-2002).

 

Интереснейший фильм можно сделать о самой семье Кациров: Его дед, Аарон Кацир, химик, специалист по полимерам, профессор, до последнего дня жизни возглавлявший знаменитый институт имени Х. Вейцмана в Реховоте, был и президентом Международного биофизического Союза. Его исследования в области пластики, биологии известны во всем научном мире, в НАСА его именем назвали один из кратеров на Луне. Жизнь его прервалась в один миг: он умер не от старости и не от болезни – Аарон Кацир погиб в террористическом акте в аэропорту Бен-Гурион в 1972 году, на глазах у своей жены Рины и их сына Авраама. Дану, сыну Авраама, шел третий год. Дед, Аарон Кацир, прожил всего 59 лет. А его убийца – японец Козо Окамото отсидел в израильской тюрьме 13 лет и был обменен в 1985 г. вместе с ещё 1150 палестинскими террористами на трёх наших израильских военнопленных в печально известной «сделке Джибриля»... Авраам тоже стал ученым, занимается прикладной физикой, использованием лазера в медицине, он профессор Тель-авивского университета.

 

Профессорское звание и у его жены, матери Дана – Яэль. Она историк, специалист по истории эпохи Средневековья. Ее сестра Нурит и брат Миха тоже профессора, каждый в своей области науки. Родной брат деда Аарона, профессор Эфраим Кацир, биохимик по профессии, доктор философии, четвертый президент Израиля. Такая вот семья. Один Дан не пошел по научной линии, выбрав детское увлечение кино своей профессией. Но и его мать по своей второй специальности – киновед, сценарист, режиссер и продюсер документального кино. Разумеется, в старшем поколении, особенно в ее «польско-украинской» ветви, знали и любили идиш. (Эфраим родился на Украине, Аарон – в Польше, их фамилия была Качальские). Но Дана воспитывала бабушка по матери, Циона Рабо, в девичестве Катинская. Мать Ционы, Гута, была родной сестрой Якова Чертока – отца Моше Шарета (Чертока), первого министра иностранных дел Израиля и второго премьер-министра Израиля (1954-1955).

 

И о личности бабушки Ционы стоит рассказать подробнее. Она, единственная в семье, родилась в арабской деревне Синия, недалеко от Шхема, где ее отец Барух Катинский и мать Гута, вместе с семьей своего брата Якова Чертока, создали сельскохозяйственную ферму и где прожили несколько лет. Горячая сионистка и патриотка Израиля, бабушка, а тогда молодая девушка Циона вступила в «Отряд защитников языка» (Гдуд мегинэй ха-сафа), созданный еще в 1923 году, и «патрулировала» на улицах, чтобы, заслышав польский, русский, идиш, выкрикивать «Еврей, говори на иврите!» («Иври, дабер иврит!»). В 1933 году, в возрасте 29 лет, она вышла замуж за бежавшего из Берлина от фашизма немецкого еврея – врача Эрвина Рабо. Муж называл ее «моя бедуинка». Он ушел первым. Она прожила 88 лет. Утром последнего дня своей жизни «бедуинка» Циона обратилась к сиделке: «Хочу хлеб, масло, соль и лук». После смерти Ционы подруга детства Эрвина Рабо скажет ее дочери Яэль: «Твоя мать была а вилде хае (дикарка), но это и нравилось в ней твоему отцу». Ненависть к Гитлеру и ко всему немецкому привели Циону к неприятию всего «галутного», в том числе, как в легкомысленной юности, и ни в чем не повинного идиша. Иврит это мужество, успех и энергия, идиш – слабость, отчаяние, гетто!

 

Дан, ее любимый внук, должен быть другим, новым евреем, свободным человеком в свободной стране, гордым израильтянином, а идиш остался в том прошлом, которое все они должны забыть, с ним покончено. Понятно, что и внука она воспитывала так, что он почти не слышал идиша и был очень далек от еврейской культуры на этом языке. Это о субъективных причинах оторванности Дана Кацира от своих корней.

…И вдруг эта встреча с Ципорой Шпайзман – «дивой», «примадонной», «легендой» еврейского театра, как ее называли в Америке.

Не родные и близкие, а чужой человек – пожилая, хрупкая, смешная, иногда до боли жалкая, но поразительно сильная своей правдой и страстью женщина, – открыла ему красоту языка его предков, вселила желание любой ценой сохранить ее театр, который говорит, поет, плачет, смеется на еврейском языке, и все это ново, глубоко, духовно и прекрасно. Сколько незнакомых прежде людей, одержимых любовью к искусству и своему пропадающему театру, вошли в его жизнь…

 

На витринах частных магазинчиков в Израиле иногда видишь табличку: «Я отлучился на минуту (или поехал за товаром) – скоро вернусь». Подосадуем и пойдем дальше. Но у художника иные зрение и слух. Дан Кацир обыграл эту фразу, назвав одну из своих лент «Я пошел искать любовь – скоро вернусь». Художественный язык этого режиссера отличает совершенно особая интонация, очень личная, задушевная, он любит своих героев, и он доверяет зрителю: его любовь должна дойти до наших сердец и взволновать каждого. Недаром и свою книгу он назвал «Любовь – таков ответ». И названный фильм и другие документальные картины принесли Дану Кациру премии международных фестивалей в Иерусалиме, Сан-Франциско, Лейпциге, Чикаго, Шанхае, на Тайване, в Эстонии, его ленты обошли кино- и телеэкраны более сотни стран.

 

Но тогда о себе Дан ничего ей не сказал. Ципора не знала, что он давно не новичок в своей профессии. Просто доверилась этому высоченному парню. Рядом с ним она казалась маленькой птичкой (ципор на иврите – птица). А он вообще мало разговаривал. Только слушал, наблюдал, впитывал, думал. Попросил актрису рассказать свою биографию. Вот кого не надо было упрашивать, ни одного вопроса не приходилось задавать дважды. Ципора Танненбаум родилась в Люблине 2 января 1916. В 17 лет пошла учиться на акушерку и работала потом в больнице. Все свободное время отдавала еврейскому театру, сначала как зритель, потом и как актриса. В театре встретила своего будущего мужа Йосефа Шпайзмана, поженились они в 1938 году. Играла рядом с замечательными артистами Ш. Дзиганом и И. Шумахером, училась у них актерскому мастерству.

 

Опубликованное фото--Опубликованное фото

Жених и невеста, 1938. Ципора и Йосеф. Люблин, 1938

1 сентября 1939 года нормальная жизнь кончилась. Началась война. Фашисты убили всю семью Ципоры, более ста человек, родную сестру – на ее глазах, им же с Йосефом с большими трудностями удалось перейти восточную границу, и они сразу были отправлены за Урал, в трудовой лагерь. За шесть или семь лет они узнали и голод и холод, унижение, насмешки, издевательства. Но все-таки выжили и после войны вернулись на родину. Однако это была другая Польша. Не найдя в живых никого из родных, видя, как уже знакомые и ненавистные советские порядки, они называли их исключительно «сталинскими», все больше укореняются и тут, Ципора и Йосеф уехали сначала во Францию, оказавшуюся тоже не слишком дружелюбной к беженцам, оттуда – в Канаду и после года ожидания виз прибыли, наконец, в США. Шел 1954 год. Осели в Нью-Йорке...

Ко времени их встречи с Даном Кациром Йосефа Шпайзмана уже не было в живых. Он умер в 1997. Ципора оплакала смерть любимого мужа и большого друга и продолжала работать.

 

Опубликованное фото

Ципора и Йосеф в США

Все это Ципора рассказывает по-английски. Два еврея – пожилая актриса, чьей жизнью был идиш, и молодой израильский режиссер, родной язык которого – иврит, между собой могут общаться только на третьем языке. Печально, горько, но такова реальность наших дней. Как же в Дане возникла непонятная ему самому острая вспышка интереса к «запрещенной» бабушкой неведомой ему культуре на идиш, к такой странной немолодой женщине, к ее театру, к ее друзьям, к еврейской литературе и музыке, к самому звуку еврейской речи? Что это – какие-то гены или обычный и естественный для художника интерес ко всему новому? Он не может дать точного ответа. Влюбился – вот и весь ответ.

Случайная встреча, и жизнь обретает новую реальность. Все личные планы режиссера полетели кувырком.

 

Дан не мог оторваться от этой удивительной женщины. Как гипноз. После короткого знакомства Ципора почти насильно втянула его в создание документального фильма о ее репертуарном спектакле по пьесе Переца Хиршбейна «Гринэ фелдэр» («Зеленые поля»). В ее новом Еврейском Общественном театре шли последние показы. После того, как в «Фолксбинэ» в 1998 году решили омолодить руководство, предложив ей остаться почетным консультантом, она хлопнула дверью и в 82 года решила создать новый театр. И создала его. Это и было ее «шоу»! Дан Кацир сначала возражал: у него нет с собой никакого оборудования, никакой техники, только домашняя видеокамера, которую он возил с собой… Но он посмотрел ее спектакль и на самом деле влюбился – в театр, в его актеров и язык идиш. И уже не мог бросить свою «диву» и уехать. Он готов был слушать актрису часами, ездить с ней и за ней, куда-то ее возить, встречаться с ее друзьями, ходить на репетиции, спектакли, просто наблюдать, как она хозяйничает на кухне и пересыпает свои горькие рассказы остроумными шутками.

 

Она открыла Дану неожиданный для него мир, познакомила с такими незаурядными людьми, что всех и каждого хотелось слушать, снимать, это была сама история! История его народа, которую можно было изучать, каждый миг находя в ней для себя что-то новое.

И он начинает снимать… Сначала только ее. Как она двигается, как говорит в камеру или в пространство, как общается с друзьями. Держа в руках газету, она бросает кому-то в телефонную трубку: «Вы меня видели? Я – во всех газетах!» И мы видим ее фотографии в рецензиях на спектакль «Гринэ фелдэр» – с крупными заголовками: «Драма Еврейского театра», «Легенда сцены Еврейского театра возвращается на место, которого она достойна» ... Успех был громким, но финансирование кончилось.

 

…Я сижу в последнем ряду, в самом уголочке, других билетов не было, а с режиссером я пока не знакома.

Вот одна сценка: Ципора сидит за столом. Вдруг ударяет сразу обоими кулачками по столу и произносит, глядя мне в глаза: «Я буду бороться, и я добьюсь своего!» – и я уже понимаю, что ее театр на грани смерти, но и я верю, что его не закроют, он будет жить, она добьется...

Рядом какой-то мужчина скрипит кукурузной трухой, его подруга мне более симпатична. Кажется мне или она на самом деле вытирает слезы? Лучше бы рядом сидела она, чем ее спутник. И этот хруст попкорна, воздушной кукурузы... Почему-то все дрянное мы усваиваем молниеносно. Но и он как будто затих. Хочу думать: поддался обаянию актрисы. О том, как складывалась ее жизнь, как она боролась и выживала, как служила театру, она рассказывает лично, глаза в глаза, каждому из нас – мне, моей соседке, ее спутнику... Как будто камеры нет и в помине. Никакой между нами преграды. Она говорит, ты слушаешь. Грусть в голосе от невеселых воспоминаний, потом долгое раздумье, снова шутит, иронизирует над собой и сама же заразительно смеется. В фильме так много трогательного, весь он пронизан тонким юмором.

 

Другая сцена: сейчас Ципора никакая не артистка, просто старушка, привычно моющая посуду в раковине. Есть ли в ее квартирке гостиная, спальня, неизвестно, когда снимают дома, то это обязательно в ее маленькой кухоньке. Перемыла посуду, расставляет тарелки в подвесном шкафчике. Делает все это автоматически, угадываешь, что мысли ее далеко... Вдруг поворачивает к нам голову, и – еще один страстный монолог: «Мне за восемьдесят, но я все еще молода... Гитлер не мог остановить меня и Сталин не смог... И вода, и мой сон, и всё-всё, что я делаю – это идиш!»... Выражение ее лица постоянно меняется – то строгое, серьезное, то лукавое, и рассказ соответственно такой же – жесткий, печально-житейский, а то вдруг – с хитринкой в прищуре глаз. Ципора вспоминает прошлое, говорит о настоящем, не менее больном, ее монологи, снова и снова – о языке идиш, о культуре на идиш, о театре на идиш… В этом – смысл ее жизни. Всей ее жизни.

 

Вскоре Дан узнает, что артистка околдовала не только его, у него есть соперник. Им оказался обаятельный бородач – тоже молодой человек по имени Дэйвид Ромео – продюсер по профессии, ставший генеральным директором театра. Они не рассорились, наоборот, объединились в любви к старой актрисе и к ее друзьям, решив делать документальный фильм вместе – рассказать историю еврейского театра в Европе и США через судьбы последних артистов старшего поколения, старшего – потому что в еврейский театр сегодня приходят и совсем молодые, еще вчера ни слова не знавшие на идиш люди. К счастью, это явление наблюдается в Америке и в Израиле, в Москве и в Париже. Мало их, но приходят.

В процессе съемок оба незаметно для себя включились в активную борьбу за сохранение театра Ципоры Шпайзман. Дан снимает, а Ромео входит в кадр, как равноправный герой фильма – друг, помощник и провожатый старой актрисы. Вот уже он сам хозяйничает на кухне актрисы, моет чашки, заваривает чай, а потом они под ручку преодолевают зимние нью-йоркские сугробы. Он провожает ее к метро. Они прощаются.

 

Опубликованное фото

Ципора и Ромео. Скоро спектакль, а ноги увязают в снегу...

Третья сцена. Маленькая одинокая женщина в большой меховой шапке одна на пустом мрачном перроне, как песчинка – и на этой глухой молчаливой платформе, и, кажется, в самой огромной Америке, все такой же чужой для нее, как и 50 лет назад, в середине двадцатого века. Нет, не Америка ей чужая, это она чужая в шумном Нью-Йорке кануна нового 2001 года.

 

Опубликованное фото

Ципора Шпайзман, 2001

Город блестит, сверкает, искрится – готовится к Новому году. Витрины, стеклянные небоскребы, металлические конструкции. Кто и что она этому блеску, этому месту и этому времени? Действие фильма начинается в первый день еврейского праздника Хануки, совпавшей тогда с христианским Рождеством, и заканчивается днем последним, восьмым, Хануки, и первым днем Нового года. На экране приметы времени и места, создающие атмосферу фильма, – высокая, вся в огнях, елка, но это снаружи, а внутри – из темноты возникает отливающая золотом Ханукия. Картинки современного Нью-Йорка идут под знакомые еврейские мелодии.

 

Сцена четвертая: Ципоре пора на спектакль.

 

Встрепенулась, встала, смотрится в зеркало, гримируется, пудрит носик, оделась, вышла, пришла, то целует молодую актрису, то лукаво спорит со своим соседом, тоже актером. Каждый раз выпрямляется и – вперед, потому что спектакль должен состояться. Ну, еще раз попудрить носик, подправить шарфик... Пошли.

 

Опубликованное фото

Ципора готовится к спектаклю «Гринэ фелдэр»

Сцена пятая. Пурга, метель в Нью-Йорке. Вихрь накрывает тебя с головой, колючками вонзается в лицо, проникает под одежду. Ловлю себя на шальной мысли: как красива на экране эта метель... Да, но красива она только на экране, на фотографии, на полотне художника. Попасть же в такую «красивую» пургу приятного мало. «Метель со всех сторон. Тут ее царство, тут ее разгул, тут ее дикое веселье. Беда тому, кто попался ей в руки: она замучит его, завертит, засыплет снегом да насмеется вдоволь, а иной раз так и живого не отпустит» (В.А. Соллогуб. Метель). Другая цитата памятна многим еще со школьной парты: «В одну минуту дорогу занесло; окрестность исчезла во мгле мутной и желтоватой, сквозь которую летели белые хлопья снега; небо слилося с землею» (А.С. Пушкин. Метель).

 

И метель в Нью-Йорке начала XXI века ничуть не приятнее той, что описана классиками почти два века назад. Сердце сжимается, когда видишь, с каким трудом этой «железной леди», но такой хрупкой женщине-птичке, ходится по зимней гололедице, как нелегко ей обходить сугробы, пробиваться сквозь метель по дороге на спектакль, со спектакля… Но что нью-йоркская метель для таких отчаянных стариков-артистов, когда они прошли сквозь столько бурь – и в довоенные, и в военные, и в послевоенные времена, на оккупированных фашистами территориях, в гетто, в трудовых лагерях…

 

Вот такой многослойный ряд – лицо и голос актрисы, скольжение ее фигурки сквозь непогоду, под снегом и ветром, блики дальних освещенных витрин, тусклый свет неоновых фонарей, и еврейские мелодии, и бородатый интеллигентный Ромео, то идущий рядом, то сидящий с телефонной трубкой в каком-то застекленном аквариуме… Став генеральным директором театра, Ромео пытается дозвониться до богатых людей…

Драматизм фильма усиливается. Театр должен закрыться через восемь дней, как раз в канун нового, 2001 года.

На фоне этих расцвеченных витрин, в сердце города, который сверкает стеклом и сталью, эти старики завладевают твоим зрением, чувствами, ты вместе с ними ждешь ханукального чуда: успеют ли они до конца праздника найти того, кто спасет их театр, их жизнь...

 

Ципора Шпайзман и ее друзья – последние могикане истинно великого искусства, для них еврейский театр – праздник, язык их души, чудный и единственно по-настоящему понятный и любимый мир. Откуда придет помощь? Придет ли? Мы наблюдаем бесконечные, отчаянные усилия по сбору денег, в поисках нового здания, – в театр на окраине трудно собрать зрителей. Ромео не сдается. Еще звонок, еще… Неужели современные евреи стали настолько ассимилированными и равнодушными? С каждым звонком от надежды, злости, отчаяния забываешь, что это всего лишь документальный фильм. Только кино! Однако соседка рядом вытирает слезы. Возможно, и ей хочется немедленно оказаться рядом, помочь этим молодым людям, ведь они не просто снимают фильм о театре, они пытаются рассказать о живой, глубокой и яркой культуре, которая может погибнуть, если ничего не делать...

 

Дан Кацир вводит в канву фильма разных людей, любящих идиш и творящих в нем. Это профессор Д. Кац, композитор З. Млотек, актеры, вот они – Шифра Лерер («Может, чудо все-таки случится»), Феликс Фибих («Без Ципоры не было бы тут еврейского театра!»), Сеймор Рехзайт – с его горьким, едким монологом на фоне переполненных шкафов в помещении уникального архива еврейского искусства (мелькает фото – Альберт Эйнштейн с артистами еврейского театра). Говорят и бывшие меценаты из числа преданных зрителей, но теперь они постарели и обеднели. А раньше они, да-да, брали ссуды в банке, чтобы помочь любимому театру, любимой актрисе. Однажды после спектакля к Ципоре на улице подошли две женщины: «Вы так плохо одеты, мы принесли Вам кое-что...» Ципору тронули не кофточки или юбочки, а... чулочки! Такие люди не могли не стать родными театру, но и артисты стали им родными людьми. И Дан, и его молодые коллеги тоже становятся близкими, своими людьми в еврейском театре легендарной примадонны. Здесь уместно сказать, что Дану Кациру, кроме Дэйвида Ромео, очень активно помогали и продюсер Равит Маркус, и мать Дана – Яэль Кацир.

 

Узнав, о ком и о чем пойдет речь в фильме сына, она все бросает и летит в Америку. Не парадокс ли, ведь и саму Яэль мать воспитывала в анти-идишских традициях. «Идиш это ведь так важно!» – скажет она в киноролике. Может, сегодня можно было бы переубедить и ее мать, бабушку Дана?! И Яэль покорена актрисой Ципорой Шпайзман, и самой темой фильма, и остроумными диалогами между еврейскими артистами. Они порою забавны, но не циничны. Человечны, талантливы, неординарны! Создатели фильма, по разному стечению обстоятельств, но, в целом, случайно, попав в мир еврейского театра, в мир языка своих предков, каждый своим путем, открыли в нем особое, редкое очарование. Поэтому «история любви» одной актрисы к своему театру стала и историей любви всех, кто делал этот фильм, к самой актрисе и ее коллегам, и этой любовью они делятся с нами.

 

Волнующая, пронизанная драматизмом история борьбы уникальной женщины, 84-летней актрисы, за свой театр завершается ее победой. В последних кадрах – огромный зал, счастливая публика, а на сцене – высокое начальство во главе с губернатором штата Нью-Йорк Джорджем Патаки, неизвестными мне лицами, наверное, из каких-то еврейских организаций. Вот улыбается и Бен-Ами, сын Ципоры Шпайзман. До того мы его не видели. Еврейский театр получает чек на 200 000 долларов!

Все тут, кроме Ципоры Шпайзман. В 2001 Ханукального чуда не произошло. Театр закрылся. И через год, в 2002 году, она умерла. Ей нечем и незачем стало жить. Но она так верила в свою победу, что не могла не победить. И победила, только не дожила до победы.

Надолго ли эта победа, тоже никто не скажет. А если того или иного умного, широких взглядов губернатора или мэра сменит человек бездушный, малокультурный, выскочка?

 

Современное общество поклоняется сегодня только деньгам и молодости, поэтому 30-летние актеры и певцы ложатся на операционный стол, чтобы выглядеть 15-20-летними. Мало таких, кто не боится сказать: «Мои года – мое богатство». Какой же мир мы оставим внукам? Еще более пустой и жестокий? Мир деградирует, и мы вместе с ним. А нам нельзя, нас мало, и за нами – богатейшая и уникальная культура. Но известно ведь: что имеем – не храним, потерявши – плачем. Еврейский театр? Нет, это отжившая материя! – так отвечали и на звонки Д. Ромео.

Но ведь именно так говорили и семьдесят лет назад. Сколько раз хоронили идиш, еврейскую культуру, еврейский театр! Еще в 1937 году один авторитетный театральный критик в США писал: «Еврейский театр закончился. Это уже не просто плохой театр. В нем нет актеров, нет репертуара, никаких директоров и никаких режиссеров. Профессионализм, талант и амбиция фактически мертвы».

 

Вытрите слезы, артисты, ваш театр – настоящий. Нельзя дать ему пропасть, сгинуть, умереть, не быть!

Фильм Дана Кацира вступает в вечный спор между старым и новым, доказывает бесчеловечность жестокой ломки, вплоть до уничтожения наших национальных культурных ценностей уже не Катастрофой, а нами самими в благополучное мирное время.

Нет оправдания нашему пренебрежению идишем и культурой, созданной им и на его основе – таково резюме фильма молодого израильтянина, режиссера Дана Кацира. Своей эстетикой, мягким юмором, тонкими нюансами, любованием актерами, вообще, добротой к людям этот фильм не внушает, а вдыхает надежду, что духовность победит бездушие. Мы видим молодежь, которой интересно учиться у старших. Об этом говорит в фильме молодая израильтянка Рони Нейман. Она приехала в США, чтобы подучить английский, работала официанткой, увидела объявление о наборе актеров в труппу идишского театра, понравилась и Ципоре и всей труппе и с восторгом рассказывает об этом периоде своей жизни. Сейчас она вернулась в Израиль.

 

Сами создатели фильма учатся смыслу жить, творить и бороться за свои идеалы у этой вот не желающей ни стареть, ни уходить актрисы… Только проникшись ее духом, ее верой и невероятной энергией, они почувствовали и осознали, что не могут отстраниться от тяжелого положения, в котором оказались сама актриса и ее труппа. Восемь дней агонии и попыток спасения Еврейского народного театра не прошли и не пройдут для них даром. Они сами изменились, вступив в неравную борьбу с равнодушием и черствостью.

Да, Ципора Шпайзман, эта удивительная женщина, уцелевшая в Катастрофе, добравшаяся до Америки, 42 года руководившая старейшим в Америке Еврейским театром «Фолксбинэ», изо дня в день завоевывала сердца своей бескорыстной преданностью искусству и идишу. Она продолжала жить, она создала театр, она сохраняла его живым и хотела, чтобы он продолжал жить.

 

Конец же всегда горек. Театр закрыли, и у нее исчез стимул просыпаться по утрам. Будь она помоложе, что бы ей стоило подождать всего один год. Но силы иссякли. Ее время истекло. Утешает, что ее театр ожил, возродился и живет. Он называется сегодня – «Национальный Еврейский Театр». В двадцать первом столетии можно прослыть смешным и странным, если готов лезть на баррикады за спасение еврейского языка, за его преподавание в школах наряду с французским, английским... Мы бросаемся на помощь всякому маленькому экзотическому племени, создаем азбуку для аборигенов, сочиняем и развиваем литературу для тех, кто выше односложного фольклора никогда не поднимался... В мире принимаются разные меры для сохранения, изучения, развития языков, на которых говорили эскимосы, ненцы и индейцы, ханты и манси, эвенки, чукчи или нанайцы, нивхи и ульчи, удэгейцы и бушмены, нилоты или папуасы.

 

Вы не обязательно должны быть евреями (евреи обязаны по определению!), чтобы встать на защиту языка идиш, стараться изучать созданную на нем поэзию, прозу, драматургию. Они могут стать вам дороги, как вот этой группке людей, которые внушили вам такое уважение и такую симпатию, что вы понимаете: их культуре нельзя пропасть! Ее надо беречь. Получится? Не получится? Делайте, что можете.

Делайте хоть что-нибудь для сохранения уникального языка – на нем более тысячи лет говорили мои предки – евреи.

 

Опубликованное фото

Шуламит Шалит в начале творческой карьеры

Автор: Шуламит Шалит

Источник: berkovich-zametki.com/.../Nomer11/Shalit1.php

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • Ответы 774
  • Создано
  • Последний ответ

Лучшие авторы в этой теме

Лучшие авторы в этой теме

Опубликованные изображения

Инесса Галант

Опубликованное фото

Ежегодно, несмотря на занятость, Инесса Галант возвращается в Ригу. Каждое ее выступление становится событием в музыкальной жизни города, билеты на любой из ее концертов или спектаклей распроданы загодя.. Любовь рижан к ее искусству не умещается в рамки гордости за землячку или наслаждения от красоты голоса. Люди черпают в ее пении душевные силы. «Я хочу взять вас в мой мир» - так говорит певица своей публике. В этом кроется особенность личности артистки, которая раскрывает в каждом слушателе новые для него способности воспринимать прекрасное.
В одном из интервью она подчеркивает: «Для этого мы и существуем - распахивать сердца и как бы проникать в мозг и в чувства, задевать нерв, заставлять погружаться в давно забытые эмоции и ощущения, взлететь над обыденностью, над этой брутальной жизнью...»
Голос И. Галант, от природы окрашенный особенно тепло, в начале карьеры легкий и лирический, с годами приобрел драматические краски, стал более плотным, концентрированным, но не утратил ни полетности, ни характерной проникновенности. Ее актерская игра привлекает сочетанием искренности и непосредственности выражения с продуманностью и отточенностью образа. Каждая ее роль – настоящий психологический портрет героини.


Опубликованное фото

И.Галант родилась в Риге, в семье, где пение высоко ценилось, у ее матери была прекрасная колоратура, а у отца – бас. После окончания школы поступила в медицинское училище на фармацевтическое отделение, но уже тогда начала петь. Ее первым учителем была Рашель Шулова, живущая сейчас в Израиле. В 1982 году Инесса закончила Латвийскую Академию музыки по классу вокала профессора Людмилы Браун. С 1982 года была солисткой Латвийской Национальной оперы (дебютировала в роли Цыганки в опере Сметаны «Проданная невеста»), где пела обширный лирический репертуар – Снегурочку, Лючию, Джильду, Маргариту, Адину, Виолетту, Розину, Микаэлу, Прилепу, Магду («LaRondine» Пуччини), Умницу в одноименной опере Орфа... Именно тогда она была частым гостем в Мариинском театре в Санкт-Петербурге, но дорогу на Запад ей преграждал «железный занавес», и даже советы таких метров, как Иегуди Менухин и Зубин Мета, уехать в США не могли разрушить его.
Но пришло новое время, и в 1991 году Инесса переехала в Германию, где живет до сих пор и где до 1999 года являлась солисткой оперного театра в Мангейме (премьерная роль – Памина) и DeutscheOperaimRheinв Дюссельдорфе (первая роль – Донна Эльвира).

Опубликованное фото


За это время в ее репертуар вошли такие героини, как Леонора в «Трубадуре», Мими, Эвридика, Недда, Баттерфляй, Лиу, Фрейя в «Валькирии» Вагнера, Наяда в «Ариадне на Наксосе» Штрауса. Сейчас она свободный художник, и ее сцена – весь мир. Она поет в крупнейших оперных театрах Германии, Франции, США, Израиля, в самых престижных концертных залах Швейцарии, Бельгии, Люксембурга, Австралии, Южной Кореи, Франции ( празднование 70-летия Мстислава Ростроповича в 1997 году, постановка «Иоланты» в TheatredesChampsElyseesвместе с Гегамом Григоряном под управлением Василия Синайского), Голландии (концерт в Роттердаме вместе с Хосе Каррерасом в 2001 году). Стоит отметить ее многочисленные концерты в Лондоне (дебют в BarbicanHallв 1998 году, cольный концерт в WigmoreHallв 1999 году, дебют в АlbertHallв 2000 году, сольный благотворительный концерт в KengsingtonPalaceпо приглашению и в присутствии королевской семьи в 2001 году).
Имеет богатейший оперный и камерный репертуар. Ее излюбленные роли в итальянском репертуаре, в операх Верди и Пуччини – Мими, Виолетта, Лиу, Джильда, Леонора, Баттерфляй...
Ее СDDebutудостоен в Голландии Золотого диска (1999) и Платинового диска (2001) – продано 25 000 экземпляров. CDAriettaпризнан BBCлучшим в номинации классической музыки (2000). Британская звукозаписывающая фирма Cаmpion Records, которая выпустила уже 10 дисков И.Галант, считает певицу своей звездой. В 2002 году число проданных дисков Инессы Галант превысило 200 тысяч. Альбом - Inessa Galante, Maks Goldins:18 Jewish Folk Songs.

Опубликованное фото

Ее записи арий из опер Чайковского (BMG, оркестр театра CoventGardenпод управлением Нееме Ярви) были признаны исключительно яркими, а Сцена письма Татьяны названа лучшим исполнением за последние 20 лет.
Инесса Галант сотрудничала с такими выдающимися дирижерами, как Иегуди Менухин, Кент Нагано, Мюнг Вун Чунг, Валерий Гергиев, Антонио Паппано, Стивен Меркурио, Мигель Гомес-Мартинес, Владимир Федосеев, Нееме Ярви, Эри Клаас, Василий Синайский.
В 2001 году И.Галант выступала с сольными концертами в Москве в Оружейной палате Кремля (концертмейстер Инна Давыдова). В 2002 году дебютировала в Большом театре России в заглавной роли в постановке оперы Чилеа «Адриана Лекуврер». В 2003 году с успехом впервые спела партию Аиды и в спектакле Латвийской Национальной оперы, и во время гастролей ЛНО в Москве. В конце 2003 года состоялся ее дебют на оперной сцене Великобритании: в Королевской опере Глазго, а также в оперных театрах Эдинбурга и Ливерпуля, она имела большой успех в роли Аиды. В апреле 2004 года впервые спела партию Лизы в «Пиковой даме» в оперном театре «Эстониа».

Источник: http://www.hbf.lv/index.php?1&498&view=artist&artist_id=1
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Алма Глюк

 

Рэба Файнзон родилась 11 мая 1882 г. в городе Яссы, Румыния, и в раннем возрасте переехала в Соединенные Штаты. Вскоре после этого она начала петь. От своего отца Леона она унаследовала любовь к музыке, а от матери Сары - замечательный голос. Сестра Сесиль вспоминает, что пение Рэбы, скрашивало серые будни всей семьи, отвлекая их мысли от нищеты прозябания в Нью-Йоркском Ист-Сайде.

Намеревавшаяся работать до вступления в брак, Рэба была зачислена в то, что сегодня называется Хантер колледжем, сразу после окончания средней школы. После обучения стенографии и машинописи, она начала работать в Манхэттенской юридической фирме. Вскоре она встретилась с Бернаром Гликом, страховым агентом, на двенадцать лет старше её. Хотя она не любила его, но вышла в мае 1902 года за него замуж. После рождения их дочери Рэба всецело отдалась роли домохозяйки и матери, не подозревая о том, что в один прекрасный день ей уготовано судьбой спеть в Метрополитен Опера.

 

Опубликованное фото

 

Глики часто приглашали гостей, увлекавшихся оперным пением. В один из таких вечеров 1906-го года пение Рэбы услышал один из знатоков оперной музыки, который дружил с Артуром Бацци-Печчи (известный в Нью-Йорке преподаватель вокала). Он был поражен качеством её голоса и сказал ей, что она обязательно должна учиться пению. Но она ответила ему, что не может позволить себе платить за уроки музыки, так как муж слишком мало зарабатывает. Знатока это нимало не смутило.

 

Результат ее встречи с Бацци-Печчи был удачным. Он предложил давать ей уроки по льготной оплате в неурочное время, и, в конечном счете, она стала его самой известной ученицей. Уже в первый месяц обучения Рэба добилась больших успехов. Кроме того, ей удалось взять взаймы сумму, достаточную для учёбы во время своего ежегодного летнего пребывания в Европе. После своего первого плодотворного лета Рэбе удалось раздобыть фортепиано и нанять в качестве аккомпаниатора Альтеа Джуэлла, который со временем стал ее менеджером и другом жизни.

Три года спустя, в 1909 году, Бацци-Печчи организовал встречу Рэбы с только что назначенным руководителем Метрополитен-опера Джулио Гатти-Кaзaццa и дирижёром Артуро Тосканини. После прослушивания они предложили ей подписать контракт с "Метрополитен-опера» на первоначальную сумму 700 долларов при условии, что она возьмёт сценический псевдоним Алма Глюк.

 

Опубликованное фото

Это произошло 29 марта, а уже 19 ноября Алма Глик сделала свой первый шаг к известности в роли Софи в опере Массне «Вертер». Хотя она недостаточно знала роль, ей пришлось заменить известную французскую певицу Кристину Хельен. В конце второго акта, она покинула сцену думая, что она слышит шум дождя по крыше, а это были аплодисменты. На следующий день, она обнаружила, что критика оценила ее выступление с единодушным энтузиазмом. Другие удачи, в том числе ее исполнение роли Oмбры Феличче в опере Тосканини, персонажей Кристофа Глюка в «Орфее и Эвридике» в конце сезона убедили руководство «Метрополитен-опера», что его вера в эту начинающую певицу была вполне оправданной.

 

Успех Алмы Глюк в пяти вечерних воскресных концертах Метрополитен способствовали решению тенора Алессандро Бoнчи нанять ее в качестве участницы в его туре по Кубе летом ее дебютного сезона. И она поняла главный принцип исполнения: дать зрителям то, что они хотят услышать. Соответственно, ее аудитория была в восторге, потому что она заменила французский репертуар на произведения на испанском языке, один из которых, Хабанера "ТУ" Санчеса де Фуэнтеса, стала первой из когда-либо исполняемых ею в концертах.

Полагая, что ее карьера развивается слишком быстро, Глюк попросила у Гатти-Казацци двухлетний отпуск, чтобы попрактиковаться в провинциальных оперных театрах Европы. Но импрессарио отказался удовлетворить её просьбу, заявив, что ее навыков «вполне достаточно". Это огорчило Алму, тем не менее, она вернулась в Метрополитен, усиленно работала над своей техникой, пела множество малых партий, и в конце концов это принесло свои плоды в виде несомненных и убедительных признаний ей Недды в «Паяцах» Леонкавалло и Венеры в "Тангейзере» Вагнера.

 

Опубликованное фото

Успешные выступления в оперных спектаклях и концертах не вполне удовлетворяли Глюк. Она понимала, что только записи – верный путь к успеху, чем она и занялась в «Виктор фонограф компании» в марте 1911 года. И признание не заставило себя ждать. На протяжении многих лет она снова и снова возвращается в студию звукозаписи для удовлетворения постоянно растущих потребностей своих многочисленных почитателей. Государственные компании и «Виктор фонограф» зачастую выпускали по два или даже три её диска в месяц, в том числе это были дуэты с Луизой Гомер, Павлом Райсмерсом, Энрико Карузо, скрипачом Ефремом Цимбалистом. Ее доходы от этих записей были феноменальными для того времени. Например, между 1914 и 1919 годами она получила гонорары на общую сумму более 600 тысяч долларов, а диск "Отвези меня обратно в старую Вирджинию" стал первым проданным в количестве свыше одного миллиона экземпляров.

 

Во время своего третьего и заключительного сезона в Метрополитен, учитывая всё возрастающие заявки на её участие в концертах и фестивалях, Глюк решила оставить оперу. Работа в театре никогда не интересовала ее, и она была готова признать, что не является выдающейся актрисой. С помощью банкира и влиятельного в «Метрополитен-опера» человека Отто Кана, она освободилась от контракта с театром весной 1912 года и никогда больше не возвращалась в оперу, не считая пяти воскресных вечерних концертов в Метрополитен.

В это же время, Глюк освободилась от Бернарда Глика и добилась опеки над их совместной дочерью. Она была не одинока - Ефрем Цимбалист стал спутником её жизни.Тем не менее, работа была главным, что её интересовало. Она поехала в Париж для знакомства с Жаном де Реже, который научил ее уникальному подходу к французскому искусству и музыке. Для совершенствования своего мастерства она провела девять месяцев с примадонной Maрселой Сембрих на её вилле в Швейцарии.

 

Сольная программа Глюк в Нью-Йорке в январе 1914 были впечатляющей. Во всяком случае, по отзывам критиков. И она решила начать гастроли по странам: от восьмидесяти пяти до ста концертов в год в каждом из государств. Её программы, как правило, представляли лучшее из классического репертуара, (и этому были всегда рады ее поклонники) а также баллады и большая часть ее дискографии.

После высокой оценки их концерта в Лондоне, Рэба и Ефрем Цимбалист поженились 16 июня 1914 года. Глюк предполагала выступить с концертами в Европе, но начало войны заставило ее вернуться домой. Она присоединила свой голос к оппозиции американскому участию в боевых действиях за рубежом. Однако, когда Америка вступила в НАТО, она дала несколько безвозмездных концертов в армейских лагерях, приняла участие в распространении облигаций "Свобода", и лично пожертвовала 25 тысяч долларов американскому Красному Кресту. "Я в огромном долгу перед Америкой», однажды сказала она.

 

Гастролировать было трудно в условиях военного времени, а с рождением дочери Марии в 1915 году, и сына Ефрема-младшего в 1918-м, стало ещё труднее. К этому присоединилось заболевание голосовых связок, и Рэба была вынуждена ограничить число выступлений. Если бы не проблемы с голосом, она бы вряд ли на это пошла, но всё-таки ей пришлось почти через силу принять решение о временной приостановке концертной деятельности. В 1921 году Цимбалист предложил им предпринять концертный тур вместе, и она это приветствовала, сказав журналистам, что она возвращается к исполнению, потому что "обречена петь". Аудитория встретила её восторженно. Яркими были и некоторые статьи критиков, но рецидивы болезни и сопутствующие им вокальные неудачи сделали успех менее чем удовлетворительным.

 

Глюк продолжала записи, но ни одна из них в период между 1920 и 1924 годами не сохранилась. К сожалению, ее дни в качестве великой певицы были сочтены. Но она не была готова совсем уйти в отставку и спела еще один сольный концерт в оперном театре Манхэттена в 1924 году и один раз по радио в 1929 году. Окружающие, ее семья, и ее друзья утешали её, говоря, что она и так добилась многого, но она была неутешна. Ее дочь Марсия Давенпорт с горечью вспоминает, как видела свою мать прослушивающей записи на старых дисках и содрогавшейся от рыданий.

 

Отсутствие возможности петь принесло ей много боли, но Глюк нашла себе по выходе на пенсию другие занятия. Она была счастлива в браке с Цимбалистом, находила радость в достижениях своих детей, неустанно трудилась в музыкальных и благотворительных организациях. Только с началом прогрессирующего цирроза печени, который в конечном итоге свёл её в могилу, она ограничила свою деятельность. Мужество и сила, присущие этой замечательной женщине, давали ей возможность держаться до самого конца. Глюк скончалась 27 октября 1938 года в Нью-Йорке, в возрасте 54-х лет. Когда её хоронили, на одном из венков была надпись: «Трудно сказать, что нам было дороже – сама Алма Глюк, или её голос. Но оба они были само совершенство»…

 

© Эдвард Хеглин Пирсон, 1997-й год

 

Источник: http://www.marstonrecords.com/gluck/gluck_liner.htm (пер. с англ. мой)

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Маша Орлович


Рискую прослыть официальным поставщиком авторов в ART-галерею «МЗ».
Но, если честно, не представляю себе такого, чтобы на любимом мною сайте не была представлена Маша Орлович. Познакомились мы во времена нашей репатриантской юности, которая совпала с моей отнюдь не первой молодостью. А Маша была и вправду совсем еще молода.
Помнится, я бывал частым гостем в её съемной квартире на улице Цахал в Кармиэле. Там часто можно было встретить известных бардов или заезжих московских телевизионщиков, молодых искусствоведов и просто поклонников её таланта.
В те первые годы репатриации в городе часто бывали разные-всякие знаменитости. И там мы тоже встречались. Когда Миша Васерман, в прошлом директор Магнитогорского театра "Буратино", а ныне житель Кармиэля, узнал, что я готовлю публикацию о Маше Орлович, он прислал мне эти снимки. На одном из них Маша с Александром Бовиным, на другом - с Булатом Окуджавой. На дворе стоял 1992-й год…


Опубликованное фото

Опубликованное фото


Подрастали двое мальчишек, Саша и Даня, тыкался в колено добродушный боксёр Гера. И вся квартирка была заставлена её картинами. Акварели были просто свалены на столе. А в стареньком потертом чемодане лежали миниатюры. Сейчас они у коллекционеров стоят большие деньги. А тогда, помню, приехала к ней из Тель-Авива некая дама и скупила десяток миниатюр по пять долларов за штуку – и Машка была просто счастлива. Появились деньги, с которыми можно сбегать на рынок. Благо, что и на рынке всё было в те благословенные времена по шекелю.
Дети подрастали. И росли признание и популярность Маши на израильской художественной улице, вообще-то к новичкам относящейся с холодком и предубеждением.
Но Машин талант оказался настолько добрым, открытым и светлым, что просто не мог не вызвать ответных чувств. И её начали приглашать на выставки и вернисажи.

Опубликованное фото
Регата в Старом Акко


Помнится, мы тогда вскладчину нанимали микроавтобус, чтобы съездить на её выставку в Тель-авивской галерее на улице Гордон. Спонсировала её вдова Моше Даяна, сразу влюбившаяся в работы Маши.
Потом мы вместе выбирались в музей в Кейсарию, потом - в один из музеев Хайфы. Да и в нашем, тогда еще совсем небольшом, но уже растущем Кармиэле ей несколько раз устраивали выставки в разных залах.
Ну, а я, как мог, старался в быстро зарождавшихся тогда и столь же быстро исчезавших изданиях оповестить публику о том, что живет в нашем городе приехавший из Питера молодой, но уже сложившийся, со своим почерком, художник.

Опубликованное фото
Тверия ночью

Опубликованное фото
Музыканты

Опубликованное фото
Иерусалимские фантазии

Опубликованное фото
Цфат


А потом за дело взялись маститые искусствоведы, и мне уже можно было не беспокоиться.
Вскоре Маша переехала из Кармиэля под Цфат. А в самом Цфате открыла галерею, которую так и назвала «Маша». И ни один турист не проходит мимо неё. И ни один фильм о Цфате не обходится без кадров её картин.
За это время она родила множество новых произведений, написанных в самой разной технике. Два сына выросли, отслужили в армии. А она возьми да и роди им братика. Йонатанчику сейчас четыре года. И когда мама проводит время с этим своим произведением, в галерею едет встречать гостей её верный друг и спутник по жизни Александр Розенблат. Саша - известный в Израиле исполнитель музыки барокко на клавесине, реставратор старинных клавесинов и докторант университета Бар-Илан.

Впрочем, мы сегодня не о нем, а о Маше.
А картины Маши Орлович - перед вами. Адрес её сайта – тоже: http://www.masha-orlovich.com
Так что, кто с ней уже и так знаком, может порадоваться встрече со старой знакомой. А тех, кто не знает, милости просим - знакомьтесь.

Краткая справка о художнике
Маша Орлович родилась в Санкт-Петербурге (Ленинграде) в 1960 г. Рисует с пяти лет. Выпускница Ленинградского художественного училища им. Серова. Работает в различных техниках: графика, акварель, смешанная техника, включающая элементы энкаустики (горячая восковая живопись). Она пишет в жанрах городского пейзажа, натюрморта, обнаженной натуры, портрета и межжанровых композиций. Член Союза художников и скульпторов Израиля с 2000 г. Картины Маши Орлович - в частных коллекциях в Израиле, России, Европе и США (например, у Максима Венгерова, Даниэля Баренбойма), а также в музее городской скульптуры Санкт-Петербурга.

Автор: Леонид Сорока, Кармиэль
Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=251
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Буня Маркс


Буня Абрамовна Гиршберг родилась в 1914 году в Лиепае (Либаве) в многодетной семье. Родным языком был идиш, хорошо знала также немецкий и латышский. Сначала была активисткой сионистского молодежного движения, в подпольной комсомольской ячейке, и даже позже – членом горкома комсомола, за что властями буржуазной Латвии была арестована и осуждена на полтора года. В 20 лет оказалась в тюрьме, отсидела полгода (а по версии ее знакомого, – все полтора года). После освобождения из заключения окончила медицинское училище по специальности физиотерапевт, работала в еврейской больнице Лиепаи.

Опубликованное фото
Буня Маркс


В ноябре 1940 года вышла замуж за директора банка Гирша Маркса. Ее замужняя жизнь не продлилась и года. С приходом в Латвию немцев Гирш пошел в ополчение, но фашисты, схватив его, повесили как еврея и коммуниста. Однако свою жену Буню он успел до своей гибели посадить в Риге в эшелон и отправить вместе с другими беженцами в Киров (бывшую Вятку). Мать Буни и две сестренки попали в гетто и погибли там. Брат бежал из гетто и чудом спасся. По приезде в Киров Бунечка отправилась наниматься на работу в Ленинградскую военно-морскую академию, эвакуированную в начале войны в Киров. Русского языка она совершенно не знала, но спрос на медсестер был так велик, что, несмотря на ущербность биографии (иностранка, не знающая русского), ее приняли, да еще присвоили звание младшего лейтенанта…

…В начале 1944 года, а может быть, это было в конце 1943-го (точная дата мне неизвестна – Е.Л.) Эмиль Гилельс, гастролируя с концертными бригадами по воинским частям на Урале, в Сибири, Казахстане и других районах, прибыл в Киров. В это время у него разболелась кисть руки. Ему сказали, что в городе есть только один человек, способный ему помочь: в военной академии работает отменный массажист. Его привели к Буне Маркс. И так начался их роман.

Опубликованное фото
Буня Маркс в форме лейтенанта


Опубликованное фото
Эмиль Гилельс с сестрой Лизой, в будущем известной скрипачкой


Москва, 20/V 44г. (сохранена орфография автора).
Мой дорогой друг! Я был очень огорчен, когда узнал, что Вы не получили моей открытки с дороги. Не пойму, почему она не дошла до Вас. Но в вознаграждение получил от Вас письмо, моя дорогая, которое читал несколько раз, и оно меня обрадовало.
К сожалению, московские условия не позволяют мне часто звонить, как это было в Свердловске, а то бы я Вам надоел своими звонками. Я очень скучаю по Вас и был бы бесконечно рад получить Ваше изображение какое-нибудь на фото. Я сейчас буду писать довольно сумбурно, т.к. время не позволяет. Вы себе не можете представить, как я теперь занят, и все-таки нет дня, чтобы я не думал о Вас. Завтра уезжают в Киров мои приятели, и я постараюсь это письмо передать через них.
Свое обещание насчет радиопередачи я выполнил, но, вероятно, Вы не слушали. Это было 7 мая, в 4.30 московского времени.
Сегодня получил довольно огорчительные сведения относительно Ваших дел, но надеюсь в недалеком будущем снова возобновить.
А пока, не откладывая в долгий ящик, я хочу устроить поездку в Горький - Молотов и, конечно, через Киров. Мне бывает очень обидно, что нет Вас поблизости, моя чудная собеседница. Вы умница и мне с Вами хорошо...


12/VI, Молотов, центр. гостиница.
Милая Буничка!
Очень тоскливо мне, оттого что встречи наши мимолетны и так редки. Вот сейчас я бы отдал многое, чтобы можно было быть вместе, но судьба так безжалостно разъединяет нас. Я теряю надежды насчет моей поездки в Горький, а это было бы очень кстати. Жаль, что Вы не имеете возможность получить командировку в Молотов. Если бы Вы могли сюда приехать, то была бы возможность хорошо провести время.
Я здесь совершенно одинок. Путерман еще не приехал. Сегодня утром я звонил к Вам, но Вас еще не было. К сожалению, расписание здесь таково, что можно звонить до 8 утра по-кировскому, или вечером, или поздно ночью. Простите меня за назойливость. Надеюсь все-таки Вас увидеть скоро.
Целую нежно, Ваш Э.Г.


10/VII 44 г. Казань.
Мой родной дружок!
Вот уже три длинных дня, как не слыхал твоего голоса по телефону, и, чтобы как-нибудь успокоиться, пишу тебе. Это занятие облегчает мне разлуку. Мне кажется, что ты меня слушаешь, и ты возле меня.
Итак, я вчера пришвартовался к берегу, взошел на казанскую землю – новые впечатления, новые люди. Вчера же вечером я был занят.
Сегодня – встреча с местными властями и артистами. Завтра (11), а затем 12 и 13-го я буду занят. 14 надеюсь выехать в Москву.
Живу я в военной гостинице. Не успеваю даже как следует отдохнуть, т.к. дел очень много.
Дела всякие – поэзия и проза. Это письмо, вероятно, пойдет с оказией, и ты при получении его поймешь, чем я, конечно отчасти, был занят.
Девочка моя, я конечно, далеко не всемогущ, но если я добьюсь разговора с тобой, правда, не знаю, застану ли тебя, т.к. мне могут дать тогда, когда тебя не будет, то это будет замечательно. Я опять услышу твой голосок.


25/VII Родная моя!
Пишу тебе кратко. Сегодня слышал твой родной голосок. Я уже не дождусь встречи с тобой. Постараюсь звонить тебе часто, но иногда твой телефон не отвечает. Мне столько хотелось тебе сказать и спросить, но все вылетело из головы.
Неужели мы снова скоро встретимся?!!!
Я каждый день мысленно с тобой. Я перечитываю твои письма и каждый раз мне тепло и радостно от мысли, что ты такая хорошая.
Девочка моя, почему ты мне сказала, что рвешь письма. Неужели есть какие-то у тебя упреки или сомнения. Родная моя, пиши мне часто. Это для меня сейчас все. Я не могу ничего делать. Я хочу тебя видеть!!!


5/IX, Москва
Моя маленькая волшебница!
Я сам себя не могу узнать. Никогда я так много не писал, как тебе. И это не потому что ты мне напоминаешь, а само по себе, правда, ты тех писем не получила в Ленинграде. Я это еще объясняю тем, что ты в своих письмах так хорошо и чутко все описываешь. Для меня большое наслаждение читать твои письма, в них я слышу твой голосок и вижу твое личико.
Сегодня я получил одно письмо от тебя и перечитываю его, и радуюсь в душе, что обрел такого дружка.
Интересно то, что в отправленном вчера мною письме есть те же выражения и мысли, которые написаны тобою в этом письме.
Да, моя родная, каждый день, проведенный без тебя, проходит у меня как-то бесцветно. Иметь такого дружка и быть так жестоко наказанным… как от Москвы до Кирова…


8 октября 1944г. Москва.
Родная!
Только что вернулся от Д.Ф. (Ойстраха. – Е.Л.), где провел сегодняшний вечер. Сейчас очень поздно, ты уже, вероятно, давно спишь и видишь хорошие сны, а я бодрствую и, видя тебя в мысленном экране, опять беседую с тобой, моя единственная и любимая.
Тишина прерывается шуршанием автомобилей и свистками постовых милиционеров, которые останавливают, проверяя документы у поздних прохожих…


13/X. Москва. Родная Масин!
Какой сюрприз! Я сегодня получил твое письмо и карточки, а главное, что такие хорошие.
Что касается писем, то для меня такие письма - прямо бальзам. Вот читаю и поглядываю на фото, и как будто ты рядом со мной. Мне так хорошо. Забываю обо всем на свете, и только с тобой...


12/ XI, 1944 г. Воскресенье.
Моя единственная Масин!
Только что вернулся от Нейгауза (вернее, от той особы, где он бывает, а мы соседи с ней). Сейчас уже 3-й час ночи. Не удивляйся, что я так поздно не сплю, т.к. меня напоили там большим количеством кофе и мне «море по колено». Спать абсолютно не хочется, но почерк говорит красноречиво о позднем часе...


23/III. 45г. Моя дорогая и крепко любимая Масин!
Я думаю, что все наши московские неудачи ты мне простишь, как и многие мои ошибки.
Мне было очень больно, что я не мог создать тебе той обстановки, которой мне очень хотелось. Я очень часто вспоминаю эти дни, и мрачный осадок у меня на душе, не говоря уже о том, что, как ты уехала, я очень по тебе начал скучать и живу мыслями о нашей очередной встрече.
Мне хочется тебя видеть и твоей ласки, моя единственная дорогая девочка.
Лиза просто без ума от тебя...


Но вернемся к любовному роману пианиста. В течение полутора лет (с 1944-го до первой половины 45 годов) в орбиту взаимоотношений этих людей были втянуты многие известные музыканты и композиторы, в том числе дирижер Курт Зандерлинг, сыгравший ей потихоньку за кулисами «Атикву» в год создания Израиля. По сути, очень многие музыканты знали о романе. Их услугами пользовался Эмиль в качестве посыльных и посредников в передаче писем и посылок. Так, через Давида Ойстраха не раз передавались послания, он продолжал общаться с Буней и в 1949 году. Сохранились две фотографии, подаренные Буне, с такими надписями: «Очаровательной (видите, как я послушен!) Буничке на добрую память от «Папы», а на другом фото надпись: «Милой Буничке с чувством искренней нежности и пожеланиями счастья и радости в жизни. От Давида Ойстраха».

Опубликованное фото
Давид Ойстрах


С Буней были знакомы мать Эмиля – Эсфирь Самойловна и сестра Лиза. Вот отрывки из письма Лизы к Буне от 23 марта 1946 года, присланного из Москвы:

«Милая Буничка! Как я сожалею, что Вы ничего не сообщаете о себе мне. Ведь я Вам послала поздравительную телеграмму с Новым годом. Потом Миля, когда вернулся из Ленинграда, передал, что Вы напишите мне. Мои надежды и терпение лопнули. Решила написать Вам…
…Буничка, я очень бы хотела Вас повидать. Неужели отношения с Милей могли повлиять на наши с Вами отношения? Я искренне привязалась к Вам, когда вместе ехали в Ленинград. Как Вы живете? Вам не хочется быть откровенной со мной? Очень прошу, напишите мне. Что хорошего в Ленинграде? Где Вы работаете? Где бываете...? Привет от мамы. Мы Вас часто вспоминаем. Целую Вас. Лиза».


На последнем, 19-м письме переписка Эмиля Гилельса и Буни Маркс прервалась. Через много лет на вопрос дочери Буни: «Почему ты не связала свою жизнь с Гилельсом?» мать ответила: «У него был сложный характер, и я побоялась…». Возможно, были и какие-то другие причины, однако всю жизнь она с теплотой вспоминала о нем, пристально следила по прессе за его деятельностью, а когда узнала о смерти, очень грустила, и даже сохранила некролог.

В последующие годы жизнь каждого из героев романа потекла по своему руслу. Буня Маркс познакомилась в военной академии с военным хирургом Исааком Айзманом, пятидесятилетним вдовцом, отцом 20-летней дочери. Он был участником трех войн, кавалером ордена Ленина, почти доктором медицинских наук. «Почти» – потому что защита диссертации совпала с периодом «дела врачей», и академия предпочла отправить докторанта из Ленинграда в Свердловск. В 51-м году Исаак женился на Буне и вместе с ней отправился в своеобразную ссылку. Интересно, что в семейном архиве Иры хранятся и любовные письма ее отца к матери. Немолодой полковник писал любимой в момент разлуки такие же пылкие письма, как и молодой пианист (Эмиль на два года был младше Буни).
В сорок лет Буня родила дочь Ирочку, а в 1977-м семья Айзманов вернулась из Свердловска снова в Ленинград.

Опубликованное фото
Исаак Айзман и Буня Маркс с дочерью Ирочкой


По рассказам Ирины, в начале 60-х годов Эмиль Гилельс, будучи на гастролях в Свердловске, разыскал телефон Буни и пытался с ней встретиться. Но она отказалась. Спустя годы мать объяснила любопытствовавшей дочери причину отказа: она очень располнела, и хотела, чтобы у Эмиля в памяти сохранился ее прежний облик. Эмиль в тот приезд предлагал также послушать ее Ирочку, которую она отдала в десятилетку учиться игре на фортепиано с пяти лет. Но и в этом Буня отказала ему...

Автор: Евгения Ласкина
Источник: Альманах «Еврейская старина», №4, 2008-й год (сокращено)
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Берта Рейнгбальд

 

Имя этой пианистки и педагога в 30-е годы прошлого столетия было известно всей огромной стране – СССР. Все центральные газеты писали о ней и помещали её портреты. Она воспитала целую плеяду молодых пианистов, чьё творчество было известно далеко за пределами страны Советов. Начиная с середины 40-х и вплоть до 80-х гг. о ней не писали. Только один из её учеников великий Эмиль Гилельс писал и говорил о ней постоянно: «Это мой единственный учитель!».

В последние годы имя и деятельность Берты Михайловны Рейнгбальд постепенно поднимается из забвения.

 

Опубликованное фото

 

Она родилась в 1897 г.( по другим сведениям в 1899г.) в городе Одесса в семье известного архитектора, автора многих интереснейших зданий в городе. С детства ей прочили карьеру архитектора, но она выбрала музыку, хотя у нее был интерес к математике, живописи, архитектуре. Её семья была очень культурная и интеллигентная. Она была очень образованным человеком. Берта Рейнгбальд в 1914 г. окончила гимназию с золотой медалью.А в 1919 г окончила Одесскую консерваторию также с золотой медалью по классу Б. И. Дронсейко-Миронович, но, как она сама говорила, её основным педагогом была Э. А. Чернецкая-Гешелина, с которой она занималась частным образом. Сама Чернецкая-Гешелина была ученицей выдающегося русского пианиста и дирижёра, директора Московской консерватории В. И. Сафонова. Таким образом, Рейнгбальд как бы «педагогическая внучка» Сафонова.

 

Она сформировалась как музыкант и пианистка в высокопрофессиональной музыкальной среде. Тогда Одесса блистала талантами, это был один из культурнейших городов России, его называли «Маленький Париж». Рейнгбальд вспоминала: «Мне кажется, в Одессе обучались музыке почти все... Будучи учащейся консерватории, я дружила со многими высокоодарёнными студентами. Тогда же я приобрела педагогический опыт, так как ко мне... обращались за помощью, а многие и занимались со мной – композиторы Б. Шехтер, Зара Левина и др.». Большое влияние оказали на Рейнгбальд дирижёр И.В.Прибик, скрипач Наум Блиндер и ,главным образом, великий педагог и скрипач, профессор П. С. Столярский. Она была артистической натурой, но на эстраде выступала очень редко. Её призванием была педагогика. С 1921 г. она преподавала в Одесской консерватории, в 1933 г. стала её профессором, а в 1938 г. возглавила кафедру специального фортепиано. Её педагогический дар был несомненен.

 

В основе её работы был положен принцип: не обучай, не изучив своего питомца и не поняв его. Она сама писала: «Рано я осознала, что не нужно «тянуть» учеников к моему пониманию, а следует глубоко изучить их возможности, особенности, их личность, перспективы... Некоторое время я не учила ученика, а изучала его... Настоящий педагог приспосабливается к данным каждого ученика и раскрывает его индивидуальность». У Рейнгбальд было огромное педагогическое терпение, выдержка. Она умела выжидать и не торопить события. Как писал позже Э. Гилельс: «Рейнгбальд была не только превосходным учителем музыки, но и воспитателем..., и это сочетание – главное в её деятельности». За годы работы в Одесской консерватории она воспитала много замечательных пианистов. Среди её учеников были выдающиеся музыканты. Это, конечно, Эмиль Гилельс , сестры Татьяна и Ида Гольдфарб , Мария Гринберг , Берта Маранц, и ныне здраствующие Лидия Фихтенгольц и Людмила Сосина .Все они были украшением советской школы пианизма ,лауреатами всесоюзных и различных международных конкурсов.

 

Гилельс пришёл в класс Рейнгбальд в 13 лет, и она упорно вела его к пониманию глубины музыки, развивала его мышление, «воспитывала привычку играть при публике».Рейнгбальд писала: «Эстрада правдива, поэтому и жестока. Она открывает талант, но и беспощадно отражает бесталантность. Самая сложная психологическая задача: воспитать правильное этическое отношение к эстраде». Есть интереснейший отклик на игру Гилельса, когда он занимался у Рейнгбальд , Якова Зака, будущего профессора Московской консерватории, соученика Гилельса по Одесской консерватории: «Уже тогда Гилельс поражал нас своей игрой. Я помню, как он играл Моцарта, Шуберта, этюды Шопена. Впечатление от его игры было очень сильное. Это было что-то непостижимое. Конечно... в этом сказалась большая заслуга его педагога Рейнгбальд. Она в развитии Гилельса сыграла громадную роль».

 

В мае 1933 г. шестнадцатилетний Гилельс принял участие в Первом всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей и одержал там блестящую победу. И никому не известный юноша и его педагог стали в одночасье известны всей стране. После конкурса Гилельс стал широко выступать с концертами, Берта Михайловна стала разъезжать с ним по городам, следила за его репертуаром, «но вместо того, чтобы спокойно продолжать обучение, я стала вести борьбу с бесконечными вызовами на концерты». Берта Рейнгбальд, как педагог, стала известна всей стране, её наградили в 1937г. орденом Трудового Красного Знамени, а в 1935г. она получила в подарок от правительства Украины роскошный рояль «Бехштейн» в связи с победой её ученика Гилельса на всесоюзном конкурсе. Она проводила большую методическую работу, помогала Николаевскому и Херсонскому музыкальным училищам, участвовала в организации Молдавской консерватории в г.Кишинёве. Рейнгбальд была депутатом Одесского горсовета трёх созывов, а в 1939г. стала депутатом облсовета. Она была в течении пяти лет председателем исполнительной секции Одесского отделения Союза композиторов СССР.

 

Она не порывала связи со своими учениками, следила за их успехами. И позже, когда Гилельс учился в аспирантуре Московской консерватории у знаменитого профессора Г. Г. Нейгауза, он часто приезжал в Одессу и советовался с Рейнгбальд. Дружба и творческий союз с ней продолжался долгие годы. Она всю свою жизнь посвятила музыке и своим ученикам, а её личная жизнь не удалась. Она была замужем за врачом, у неё родился сын Алик (Алексей), но вскоре она рассталась со своим мужем. У неё были три сестры- Софья, Генриетта и Антония. Все они были педагогами музыки. В феврале 1941г. широко отмечался двадцатилетний юбилей педагогической деятельности Рейнгбальд. В годы Великой Отечественной войны она с сыном (он с детства обучался игре на виолончели) жили в эвакуации в Ташкенте, где она работала в находившейся там же Ленинградской консерватории. По просьбе кафедры специального фортепиано консерватории Рейнгбальд сделала доклад «Как я обучала Эмиля Гилельса». Он гораздо позже был издан в сборнике «Выдающиеся музыканты-педагоги о фортепианном искусстве» («Музыка», М.-Л., 1966 г.). Этот замечательный труд, к сожалению, недооценённый до настоящего времени.

 

В статье о каждом из своих учеников: Миле Гилельсе, Берте Маранц, Тане и Иде Гольдфарб и др. – она пишет с большой любовью, тонко разбирая их возможности и описывая свою работу с каждым из них. В Ташкенте её наперебой приглашали работать после войны Киевская и Ленинградская консерватории, но она рвалась в освобождённую Одессу. Вернувшись в 1944 г. в родной город с сыном, Рейнгбальд столкнулась со страшной бюрократией и даже враждебностью. Её квартира в центре города, где она родилась и прожила около 44 лет, была занята работником НКВД и ей отказывали предоставить жилплощадь. Консерватория и её ректор композитор К. Данькевич также были настроены враждебно. Рейнгбальд дали для временного проживания угол в консерваторском коридоре, где стояла её кровать, а её рояль марки «Бехштейн» забрал себе ректор Консерватории и отказывался его вернуть. Конечно, это было начало антисемитской компании, которая позже охватила весь город и страну. Рейнгбальд не давали жилплощади и прописки, и, следовательно, отказывались трудоустроить. Отчаяние охватило её, никто не протянул ей руку помощи, её здоровье было подорвано после недавно перенесённого сыпного тифа. Всё это привело к трагическому финалу: она выбросилась с лестничной клетки четвёртого этажа дома, где помещалось горжилуправление.

 

Так оборвалась жизнь замечательного педагога, воспитавшего великих музыкантов международного класса , и, главное, давшая «путёвку» на концертную эстраду великому Гилельсу. Самоубийство Рейнгбальд было воспринято руководством Одессы чуть ли не как антисоветский выпад. Ученики Рейнгбальд не были восстановлены на работе в Консерватории, где они трудились ещё до войны. А памятник на могиле своего Учителя установил по своему эскизу самый любимый её ученик Эмиль Гилельс с надписью: «Дорогому учителю-другу». Все понимали объём трагедии, и многие московские музыканты помогли сыну Рейнгбальд, Алексею Рубинштейну. Профессор Е. Ф. Гнесина настояла на переезде мальчика в Москву, и он стал учиться в музыкально-педагогическом институте им. Гнесиных, а известный педагог-виолончелист Семён Козолупов стал его учителем. После окончания института, сын Рейнгбальд играл в оркестре кинематографии, а затем в джазе Эдди Рознера. Позже он эмигрировал в США, поселился в Лос-Анжелесе, успешно работал там на радио и в Голливуде музыкантом. К сожалению, он недавно скончался.

 

Перед отъездом в США он передал Э. Гилельсу оставшийся архив своей матери, который хранится в его семье и поныне. О своём учителе вспоминает Людмила Сосина, закончившая Одесскую консерваторию по классу Рейнгбальд в 1939 г., поэже профессор Московской консерватории и Академии имени Маймонида. «Я попала к Рейнгбальд в Одесскую консерваторию прямо из семилетки.Мне посоветовал учиться у неё Миля Гилельс. Берта Михайловна – большой музыкант , талантливый педагог. Она сделала из меня музыканта, я ей всем обязана.Её метод обучения отличался тем, что она ничего ученикам не играла , так как не хотела , чтобы мы копировали её игру .Она рассказывала,объясняла , вдохновляла и заражала учеников.Она нас всех очень любила , а Гилельса просто обожала, и следила за нашими успехами В последнем письме ко мне из Ташкента, она писала, что её приглашают работать в Киев, а я ей ответила,что не представляю Одесскую консерваторию без профессоров Столярского и Рейнгбальд. И какой ужасный конец её жизни».

 

Осенью 1974 г. исполнилось 30 лет со дня гибели Берты Рейнгбальд, и Гилельс приехал в Одессу дать концерт памяти своего Учителя и хотел, чтобы это было отражено на афише. Руководство города отказалось это сделать. Дело дошло до обкома партии, который категорически был против упоминания имени Рейнгбальд. Тогда Гилельс заявил, что концерта не будет. В обкоме поняли, что будет скандал и отступили. Концерт состоялся, на афише было написано: « В память профессора Б. М. Рейнгбальд». Гилельс вышел на сцену с чёрной траурной повязкой и играл любимые произведения своего учителя. Но в местной прессе не было ни одной рецензии: не было велено! Гилельс говорил: «Слово учитель – высокое слово. Таких учителей-музыкантов, которые шли бы на самопожертвование в истории педагогики единицы. Я учился у трёх педагогов. Один из них был истинным учителем: этим Учителем с большой буквы была Берта Михайловна ». Великий Гилельс был верен своему Учителю всю свою жизнь. К сожалению, труды Б.Рейнгбальд до сих пор не собраны и не изданы, а они и сейчас представляют большую ценность.

 

Автор: Яков Коваленский

Источник: www.alefmagazine.com/pub1340.html

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Лия Владимирова


Отца ее звали Владимир Львович Дубровкин, он был еврей, а мама – детская писательница Галина Евгеньевна Ганейзер – русская.

Моя тарусская Россия,
Моя владимирская ширь,
Моя возлюбленная Лия,
И Руфь, и нежная Эсфирь!
И блещет двуединым светом
Крыло у каждого плеча,
И две судьбы, как два завета,
В меня вошли, кровоточа.


Этот "двуединый свет" не раз и не два отразится как в ее характере, так и в ее творчестве. "И как же ты необычайно, / Двойное "я" - / Два мира у тебя, две тайны, / Два бытия". В сборник на тему "Евреи и Россия в современной поэзии", изданный в Москве в 1996 году (под редакцией Евгения Витковского, составитель Михаил Грозовский) вошли стихи более ста поэтов, а название его "Свет двуединый" – из приведенного выше стихотворения Лии Владимировой.

В России она начинала как поэт Юлия Дубровкина, поэтому и муж и близкие друзья и в Израиле продолжали ее называть этим именем, хотя с самого дня приезда в Израиль, в 1973 году, большинство людей знали ее как поэта, а потом и прозаика, по новому имени – Лия Владимирова. Этот псевдоним накануне их отъезда из Москвы придумал муж, Яков Хромченко, боясь, как бы она, свободолюбивая, с ее последней прямотой, не навредила своими стихами родственникам, остававшимся в России. Она о тех временах писала: "Стихи светились глуше, глуше / Сквозь лица, поздние уже, / Как зов – спасите наши души, / Как свет на дальнем этаже".Так что его опасения были не на пустом месте. "И тот же край зову в молитвах. /И тот же край зову тюрьмой".
Он знал, откуда он увозит жену.

Опубликованное фото

Яков Хромченко, 1924 года рождения, воевал, трижды был тяжело ранен, после третьего ранения, выйдя из госпиталя в 1944 году, поступил во ВГИК и на двадцатый день учебы был арестован "за попытку создать молодежную антисоветскую организацию". В ГУЛАГе провел почти 12 лет. В 1956 году, сразу после реабилитации "за отсутствием состава преступления", он снова поступил во ВГИК. Стал сценаристом и режиссером. Очень любил поэзию и сам писал, но долго ничего не печатал, поэтом себя не считая. Это Лия, как она впоследствии рассказывала, в какой-то миг озарения поняла, что и он – поэт настоящий, и стала собирать и перепечатывать его стихи. И вышел сборник его стихов "Берез весеннее вино" (Иерусалим, 1998).
Сто страниц чудесной лирики. Из надписи автора (посвящение Л.Н.): "Дебют мой – тоненькая книжка – / Могла б полнее быть, умней, / И запоздала, может, слишком... / Листая, не ищите в ней / Модерна модную игрушку, / А тихо выпейте до дна / Мой скромный дар – простую кружку / Берез весеннего вина".

Во вступлении поэт Елена Аксельрод писала: "Читаешь стихи, будто ведешь разговор с добрым, чуждым суеты собеседником, и улыбаешься ему, и зорче видишь деревья, цветы, травы, которыми так богаты стихи Якова Хромченко – словно и они доверились поэту: "Застыв столбом у тротуара – / Так, не назад и не вперед, / Гляжу, не что несут с базара, / А как акация цветет"... Я рада знакомству с поэтическим миром Якова Хромченко. Уверена, что эту радость разделят со мной многие любители поэзии". Ее надежды не оправдались. Первую – и такую замечательную книжку поэта Якова Хромченко плохо покупали, да и рецензий могло быть побольше. Лия была огорчена. И это мягко сказано. Тогда она села и написала свои "Заметы сердца" – три эссе о творчестве Якова Хромченко! И как написала! Только поэт может так прочесть другого поэта! Как проникла в каждый поэтический образ, как сумела донести до нас "чувство свежести, первооткрытия, чуда". Ей, неистребимой поборнице справедливости, хотелось, "чтобы все люди... оценили эту лирику самой высшей пробы".

Благодаря её пылкой любви к поэзии мужа, родилась и вторая книга Якова Хромченко "И сад в снегу, и даль в цвету" ((Иерусалим, 2003). Так автор и режиссер многих документальных и художественных фильмов (уже в Израиле он снял документальный фильм "Дети ГУЛАГа") стал Поэтом. Стихи и переводы Якова Хромченко (из израильских поэтов он переводил Рахель, Лею Гольдберг) вошли в оба тома известной антологии "Строфы века". Я думаю сегодня, какое счастье, что все это произошло еще при жизни Якова! Поэт Наум Басовский пишет о них: "Два мастера, два чистых и звучных лирика. Странно устроена наша жизнь: издаются многочисленные газеты, журналы, альманахи, наконец, книги. Печатаются рецензии, статьи и обзоры. А подлинные поэты, редкие, как всякое чудо, остаются почти безвестными". И это горькая правда!
Где только ни публиковалась Лия Владимирова – да по всему миру!

После презентации в Нетании журнала "Галилея" ее главный редактор Марк Азов сказал (из дневника М.Лезинского в интернете): "И как тут не поверить в призраки, когда перед тобой легендарная Лия Владимирова, чьи стихи облетели Израиль, Россию, Америку, Францию, Германию, о ком писал Фазиль Искандер, а в статье Солженицына, напечатанной в " Новом мире" под названием "Четыре современных поэта", она – одна из четырех". Вот названия ее книг: "Связь времен" (1975), "Пора предчувствий" (1978), книга "Соль и свет" – переводы с иврита Натана Ионатана (1980), "Снег и песок" (1982), книга стихов Л.Владимировой на иврите (пер. Мордехай Север, 1984), "Стихотворения" (1988), "Письмо к себе" (проза, 1985), "Стихотворения" (1990), "Мгновения" (1992), "Заметы сердца" (2001).

Возможно, названо не все. Но даже многие из тех, кто знает и любит ее поэзию, в последние несколько лет ничего о ней не слыхали.
Я видела их вместе – Лию и Яшу Хромченко – в последний раз в декабре 1998 на литературном семинаре в кибуце Рамат-Рахель под Иерусалимом. В перерыве мы вышли с ней погулять. "Юля, надень куртку, ветер, простудишься! – Яша бежал за нами. – Не хочу, не буду!" Как ребенок. Да он и был для нее всем на свете, отцом – тоже. Потом позволила надеть на себя верхнюю часть спортивного тренинга на молнии. Яша тоже был в спортивном костюме. Сели рядом на скамейке. Яша обнял ее за плечи. Она доверчиво притихла. Так я и сфотографировала их.

Опубликованное фото

Мы изредка перезванивались. А в 2005 году Яши, поэта, прозаика, сценариста и режиссера Якова Хромченко, не стало. Звонки от Лии участились, монологи были длинные, трагические. Потом она пропала. Исчезла и все. У кого ни спросишь, никто ничего не знает.
И тут письмо. Его авторы – давние друзья семьи – Зоя Клугман и Малка Школьник. "Со смертью Яши Юля лишилась главной опоры в жизни. А она к трудностям была плохо подготовлена..." Так я узнала, что Лия Владимирова-Хромченко находится в Центре гериатрии в Пардес-Хане. Еще из письма: "Внимание со стороны общественности благотворно повлияло бы на судьбу Юли и на отношение к ней персонала... 18 августа Лии Владимировой исполнится 70 лет!".

...Прижмись покрепче: пусть считают
Удары сердца ход весны,
Пусть пальцы переплетены,
Пускай дыханья не хватает.
Как медлит предрассветный час!
Неслышный звук – и тот погас.
Лишь кажется, что плещет море.
Давай до света подождём:
Чуть пахнет завтрашним дождём
И травами. Все звёзды в сборе.


"Земля Израиля — вся храм, / Вся светом памяти жива” – так написала, значит, так считает Лия Владимирова.
Мне очень хочется, чтобы ее снова прочитали, чтобы о ней вспомнили.
Именно ей принадлежит один из первых и лучших переводов знаменитой песни Наоми Шемер "Золотой Иерусалим". Поздравляя Лию Владимирову с днем рождения, мне захотелось закончить именно этим переводом, чтобы Лию - пели:

ЗОЛОТОЙ ИЕРУСАЛИМ

Вина прозрачней воздух горный,
Под вечер даль светла,
В сосновом ветре так просторно
Плывут колокола.
Кусты и камни спят глубоко,
И, весь в плену у сна,
Стоит мой город одиноко,
И в сердце спит Стена.
Мой город светлый и святой
Иерушалаим золотой,
Я лишь струна в твоём кинноре,
Я отзвук твой.
Безлюдна площадь у базара,
В колодцах нет воды,
На гору Храма в город Старый
Затеряны следы.
В пещерах горных ветры спорят,
Их свист – как плач, как стон,
Давно мертва дорога к морю,
Дорога в Иерихон.
Мой город светлый и святой,
Иерушалаим золотой,
Я лишь струна в твоём кинноре,
Я отзвук твой.
К тебе приду – других смиренней –
Твой сын и твой певец,
Сложу псалом, склоню колени
И протяну венец.
Мой город света, город чуда,
Ты жжешь мне сердце вновь,
Я это имя не забуду,
Как первую любовь.
Мой город светлый и святой,
Иерушалаим золотой,
Я лишь струна в твоём кинноре,
Я отзвук твой.
Вернулись мы к колодцам старым,
Вот площадь, вот базар,
С горы святой – вослед фанфарам –
Уже трубит шофар.
Сто тысяч солнц над Мертвым морем,
В пещерах ветра звон...
И мы спускались, ветру вторя,
Дорогой в Иерихон.


Автор: Шуламит Шалит
Источник: http://newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=554
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Дина Калиновская


Как писатель Дина Калиновская не просто талантливый мастер слова и тонкий психолог. Она – оптимист, но без розовых очков, она добра, но без тени сентиментальности. Она любит красоту, но не знаменитые архитектурные шедевры, а старые дворы с облупившейся лепниной особнячков, она умеет любоваться всклокоченными воронами, мокрой галькой, где обточенные морем стекляшки зеленеют рядом с бледными сердоликами, и особенно подробно и настойчиво она видит красоту старых лиц ее любимых персонажей. Любовь к красоте у Д.М. активна. Она ищет ее и дарит нам, - она ради этого стала писателем. Найти и подарить – это сущность ее характера, основа ее отношения к людям.

Поиском и «реанимацией» красоты были и все увлечения, хобби, весь ее быт. Она шила себе пальто из старого голубого пледа, варила дивные джемы из «газонных яблок» и рыжей московской рябины, собирала букеты из одуванчиков, пыльной сурепки, репейников. И еще – Дина любит помойки и свалки. О, сколько сокровищ выбрасывает легкомысленный человек! И эта чистоплотнейшая, изящная, черноглазая красавица спасала из груд мусора то бронзовую завитушку от подсвечника, то изломанный гамбсовский стул – мечту Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова, то бесформенные останки дамской сумочки, то одинокую красную перчатку… Расправить, распороть, отмыть, вглядеться – и ее золотые руки возвращают этим отбросам не только красоту, но – нужность, способность снова служить людям. Так появилась коллекция коробок, баулов, футляров, коробочек и рамок для фото и картин из обрезков старой разноцветной и разнофактурной кожи и замши.

Опубликованное фото


Дина, клея эти коробки, думала не только о второй жизни отслуживших вещей – она думала о тех людях, старых и малых, кому нечем себя занять, чьи руки уже отслужили государству и семье, и чьи души соскучились по нужности и полезности. Коробка для носовых платков, коробочка для лекарств, футляр для губной помады, коробка для старых писем, для шерстяных шалей, переложенных лавандой… Сделайте своими руками подарок своим близким, или торгуйте такими коробками на блошином рынке, или придумайте сами и сделайте что-то очень нужное и хорошее…
Дина, размышляя о свалках, помойках и «вторсырье», написала сценарий для мультипликационного сериала, где в каждой коротенькой серии персонажи – вороны, бродячие коты, бомжи и ребятишки рассказывают нам, что делать с комками фольги, с лоскутками кожи и меха, с отходами мебельной и домостроительной индустрии…

Как об этом рассказать наглядным экспозиционным языком? Давайте работать, как работает Дина Мешелимовна Калиновская: конструктор, литератор, рукодельница, красавица, фантазерка и труженица. Соберем десяток ее портретов, пяток увеличенных фотографий живописных свалок, ворон, городских старичков и старушек, отсканируем и укрупним несколько страниц ее рукописей, найдем ее книги, журнальные и газетные публикации, заглянем в интернет – там столько теплых благодарных отзывов.Главное – коробки. Для них «построим» из подсобных материалов – досок, реек, картона и драпированных тканей угол комнаты, тексты и фото в Дининых рамках, среди коробок помогут нам осуществить то, что сейчас из-зи тяжелой болезни она не может рассказать сама – как много красоты, смысла мы теряем в суете и небрежении, как много радости приносит любовь к творчеству.

Автор: Л.В.Абрамова
Источник: http://jcc-nikitskaya.livejournal.com/39052.html

Вот ещё один рассказ о писательнице:

Роман Дины Калиновской «О суббота!» (почему-то так, без запятой), впервые опубликованный еще в 1980 году в журнале «Дружба народов», – скорее не роман, а прозаическая поэма из 25 глав. Это феерия будничной романтики, воззвание к каждодневному, гимн субботнему дню. Здесь суббота мыслится не столько как понятие религиозно-иудейское, сколько как житейский праздник свободы, как долгожданный в череде прочих дней – выходной. «Суббота, суббота! За плечами целая неделя жизни – бездельное, как младенчество, воскресенье, сытое и сонливое; резвый понедельник; буйный вторник; озабоченная, с первыми морщинками среда; озадаченный, подбивающий итоги четверг и пятница, перекинувшая мечтательный мостик в неторопливое утро субботы…»

Опубликованное фото


Нехитрая фабула разматывается песенными стихопрозаическими периодами, раскутывается в узорище одесской жизни, пахнущей разными запахами, полной печального очарования. Три еврейские кровнородственные семьи ждут давным-давно неожиданно исчезнувшего и теперь внезапно решившего навестить их из далекой Америки брата Гришу. Он сбежал на турецком торговом судне рыжим мальчиком, а возвращается побелевшим и еле узнаваемым стариком. И любившая его безмужняя Мария Исааковна, и ее несчастливый в семье брат Саул, и родные строгие братья Гриши – Моня и Зюня, и жены их, и дети, и зятья – все находятся в оцепенелом ожидании призрака прошлого, гальванизированного силой поисков Марии Исааковны и чудесным образом восставшего из загробной жизни.

Саул Исаакович, раненый в Гражданскую войну в пах и лишившийся взаимопонимания, связи с женой, переживший и ее страдания, и ее измену, и постоянные упреки и тычки, и ураганную хозяйственность, омолаживается предстоящей встречей с другом юности. Моня, когда-то секший Гришу розгами, из-за чего тот и сбежал, истерит и плачет, Зюня, вечный средний брат, беспокоится за карьеру сына-военного, попавшую в тень нежелательно возникшего родства с иностранцем. Гриша появляется с неуместными подарками, с фотографиями жены и приемных, спасенных из гитлеровского концлагеря детей, с дореволюционным правописанием, с детским испугом перед старшим братом.

Родные не расспрашивают его о Европе и Америке (заграница им по-советски чужда), для них окружающая мелочная реальность – с базарным Привозом, работящим портом, со скудными улочками и дворовой женской бранью – гораздо интереснее, ближе. И Гриша с их точки зрения не любопытный иностранец, а возникшая из тумана связь с далеким прошлым, с детским житьем, с Гражданской войной, с первыми взрослыми решениями и проступками, с тем, что было в начале их жизни. Гришу встречают обильным обедом, во время его приезда умирает жена Мони, а сразу после отлета назад, в Америку, – Мария Исааковна. Гриша приезжает еще два года подряд, а затем снова пропадает, и нет сомнений – куда. Но жизнь не обрывается. Герои и в грустном видят веселое, Саул Исаакович лежит в больнице и шутит над тем, что только там можно возлечь между двух кандидатов наук, у него рождается правнук. Повествование жизни не знает точек.

Дина Калиновская вложила в этот милый, домашний, немного грустный роман что-то очень личное и очень искреннее. Поэтому он и получился лиричным и притягательным. Слог ее насыщен эмоцией, богатыми определениями, восклицаниями и безответными риторическими вопросами: «Ах, какая же это чудная улица, где живет Моня, где трамвайная колея течет зеркальными ручьями в густой нетоптанной траве, где бугель бренчащего бельгийского трамвая пробил в непроницаемых кронах тополей зеленый и высокий свод, где старые дома больны надменностью!.. О, блеклые фасады! О, выпавшие кое-где балясины балконов!».

Вот так вот, с этим восторженно-благоговейным «О!» Дина Калиновская обращается к предметам, казалось бы, самым ничтожным – к фасадам, балясинам, тротуарам. Автор книги «О суббота!» – воспевательница и плакальщица, возносящая звуком высоких нот басы жизненной прозы, оживляющая бледную советскую Одессу и влюбляющая в нее читателей. Этот лирический, написанный еще в 70-е годы прошлого века роман – самое известное из Дины Калиновской. Так что она может считаться автором одного произведения, которое и сейчас, будучи переизданным в виде книги, не стало анахронизмом.

Автор: Алиса Ганиева
Источник: http://www.kuschtewskaja.ru/index_126.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Женя Файерман


Авторы некоторых художественных произведений дают своим героям “изобразительные” имена, отражающие их сущность. А бывает и так, что реальный человек носит фамилию, как нельзя лучше соответствующую своему характеру и роду занятий. В еврейской культуре я знаю два таких случая. Один - это кишиневский (родом из Рашкова) прозаик Ихил Шрайбман (дословно “пишущий муж”, “пишущий человек”), недавно отпраздновавший свое 90-летие (до 120!) и по-прежнему регулярно публикующий свои новые миниатюры на страницах нью-йоркской газеты “Форвертс”. Второй - это живущая в Рамат-Гане (Израиль) эстрадная певица Женя Файерман (“человек-огонь”).
Женя из тех людей, с которыми “не соскучишься”. Всё у нее как бы и в шутку, и всерьез. Символично, что лишь пару лет назад она узнала точное место своего рождения - а, значит, словно вновь появилась на свет.

Опубликованное фото



Всю свою сознательную жизнь Женя Файерман думала (и сообщала чиновникам и журналистам), что родилась в подмосковном городке Павловский Посад, куда в послереволюционные годы перебиралось немало евреев из бывшей “черты оседлости”. А недавно через дальних родственников выяснилось, что под Москву Женю привезли грудным младенцем из Каменец-Подольского, что на Украине. И в этом, наверное, был особый знак. Почти всю жизнь Женя Файерман проводит в разъездах. За это, а также за веселый эксцентричный нрав ее прозвали “Женька-цыганка”. Со своими программами, в которые кроме еврейских входят характерные произведения почти всех народов мира, Женя объездила вдоль и поперек Северную и Южную Америку, Австралию, всю Европу. Четырежды совершила турне по странам бывшего СССР.

В Израиле Женя Файерман живет и работает более двух десятков лет. Недавно вышла видеокассета с записью избранных номеров из репертуара Жени под названием [майн Идише лид] (“Моя еврейская песня”). Куда ни приедет Женя Файерман - у нее находятся старые друзья и появляются новые. Везде у нее берут интервью, снимают телесюжеты. Причем Женя, знающая не менее десятка языков, всегда только на этом языке - принципиально! - общается с прессой. А там, если нужно, ее переведут... В августе-сентябре 2003 года Женя демонстрировала свою новую программу מיין וועלט יידיש איז [Идиш из майн вэлт] (“Идиш - это мой мир”) еврейским общинам Северной Америки (Кливленд, Питтсбург, Торонто, Вашингтон, Нью-Йорк), в октябре-ноябре она выступила в нескольких еврейских центрах Парижа (библиотека имени В. Медема, центр им. Ефройкина), а в декабре дала концерт в Нюрнберге (Германия). В 2004 году в творческом расписании певицы преобладают выступления и записи в различных городах Израиля.

Вот что пишет в очерке “Блуждающая звезда Женя Файерман” журналистка нью-йоркской газеты “Еврейский мир” Лидия Ширко: “При первой нашей встрече меня в Жене привлекла ее легкость, открытость, дружелюбие. Она будто излучала некий свет. Наша дружба с Женей длится уже около десяти лет. Каждое ее появление в Нью-Йорке заканчивается долгими посиделками за полночь. Она с удовольствием вспоминает встречи со зрителями и знаменитыми актерами, у нее огромный запас трогательных и веселых историй, но о превратностях судьбы она говорит лишь под настроение. Поэтому каждый раз я узнаю какие-то новые подробности ее жизни”.

А вот отзыв сотрудницы другой нью-йоркской газеты “Форвертс” Леи Мозес: “Концертные программы Жени Файерман - не просто театрализованные шоу: это настоящие спектакли, спектакли одного актера. Вернее, это целый букет маленьких спектаклей со множеством актер и героинь. С той же легкостью, с какой она носится по миру, Женя перевоплощается из юной девушки в озабоченного отца семейства, из маленького попрошайки - в торговку бубликами, из колоритной цыганки - в старую обнищавшую актрису”. Хотя Женя говорит и поет на многих языках - иврите, русском, польском, французском, немецком, английском, испанском, итальянском - центральное место в ее творчестве всегда занимает идиш. В ее репертуаре и народные песни, и песни на стихи выдающихся еврейских поэтов Ицика Мангера, Йосефа Паперникова, Мордехая Гебиртига, Гальперна Лейвика, Давида Гофштейна.

- В семье я была девятым по счету ребенком, - рассказывает Женя. - После меня появились на свет еще двое братьев. У нас была очень веселая, жизнерадостная семья. Отец, будучи религиозным человеком, любил, когда мы пели и танцевали. И я пропадала в Доме пионеров в танцевальном кружке. Схватив кусок хлеба, обмакнув его в подсолнечное масло и посыпав солью, я спешила на репетиции. Там я исполняла песни и танцы едва ли не всех народов СССР, но позднее меня потянуло к еврейскому фольклору, еврейским мелодиям, которые я впитала вместе с субботними синагогальными напевами отца и с обворожительным, сочным, звонким, емким и многогранным языком идиш, с которым я не расстаюсь всю жизнь.

Родители, как сейчас принято говорить, вели семейный бизнес. Мама с папой варили дома леденцы, и отец продавал их на базаре. Старшие дети помогали... С этого жила вся семья. Не самое сытое детство... Поэтому особо яркие детские воспоминания - наступление субботы или еврейских праздников, которые справлялись в родительском доме шумно и весело. По субботам мама зажигала свечи, отец произносил молитву на не понятном для меня тогда языке, а многочисленная детвора радовалась ароматной хале и праздничной обстановке. Я любила Пурим - он совпадал с моим днем рождения. А день рождения каждого из нас дружно отмечала вся семья. А затем грянула война, разметавшая нашу большую семью. Во время эвакуации я и еще две сестры потерялись. Мы оказались в Казахстане, а родители с остальными детьми - в Узбекистане. Многое пришлось пережить, пока родители не нашли нас.

Всех старших братьев забрали в армию - остались только девочки, маленькие мальчики, родившиеся после меня, и пожилой отец. Выжить нам помогло умение отца варить карамельки. Советская власть посчитала это “большим бизнесом” и потребовала уплаты налогов. Семья и так еле сводила концы с концами - платить было нечем. Отца арестовали, судили. Последний раз я видела его в зале суда. Печальные беспомощные глаза старого человека. Он передал нам записку. Главное, что его заботило: что будет с нами? Больше мы его не видели. Не знаю даже, где его могила. После войны Женя с мужем Абелем - выходцем из Польши, с которым она познакомилась в эвакуации в Самарканде, - покинула “доисторическую”. Убежденный польский коммунист, Абель бежал в СССР в начале Второй мировой войны и попросил политического убежища. Убежище ему тут же предоставили, да еще с охраной - в одном из лагерей ГУЛАГа в Архангельской области, но вскоре выпустили отправили на поселение в Среднюю Азию. Там они с Женей и познакомились.

В 1946 году Женя с Абелем поженились и поехали на родину Абеля, в Ново-Родомск. Увы, розыски уцелевших членов его семьи оказались тщетными. Абель не захотел оставаться в городе, где погибла вся его семья. Уехали в Краков и... попали в эпицентр еврейских погромов.

- Думаю, все слышали о Кельцких погромах, - говорит Женя. - Мы оказались свидетелями одного из них. Поезд, в котором мы ехали, остановили бандиты и стали выводить евреев из вагонов. Нас спасло только то, что мой муж не был похож на еврея - он был блондином, а меня принимали за цыганку. Всех, кого вывели из поезда, расстреляли на наших глазах.

Женя предложила вернуться в Москву, но не тут-то было, советский паспорт у нее уже отобрали... А под сердцем она уже носила ребенка. Решили двигаться на запад. В чешском местечке их радушно встретили и помогли отправиться дальше, в Германию. Там Женя по понятным причинам тоже рожать не хотела. Наконец добрались до Парижа (Абель вспомнил, что один из братьев отца жил в Париже), где Женю прямо с поезда отвезли в роддом.

- То, что издали казалось беженцам фатой-морганой, на поверку оказалось жизнью, полной лишений: без документов, без работы, без средств, без крова. Поселились на окраине Парижа в каморке, не было даже электричества. Об отоплении, газе и воде и говорить не приходилось. Перебивались случайными заработками. Денег не хватало даже на еду и лекарства. Родился наш первенец Лео, затем дочь Сильвия и второй наш сын Жоэль. Сейчас Жоэль - известный в Париже композитор, пишет музыку к кинофильмам. Несколько песен на его музыку исполняю и я. А тогда - изнурительная работа, чужой город, никого из близких, кто бы мог поддержать. Был даже такой момент, - Женя опустила глаза, - когда я стояла с коляской на берегу Сены, не зная, кидаться в реку вместе с детьми или одной. Все мои родственники остались в России, а я тут, среди роскошных витрин - и без средств к существованию. Подняла глаза к небу - и вдруг мне показалось, что слышу мамин голос: “Не надо. Мы еще увидимся”.

- Вам довелось встретиться?

- В 1959 году мама заболела. Рак. Я прилетела в Москву, пристроившись к делегации французских коммунистов. Жила в гостинице, чтобы родным не навредить. Мама понимала, что я с ней прощаюсь. Худенькая, вся иссохшая, она позвала меня и сказала: “Сядь ко мне на колени”. Обняла своей худой рукой, другую руку положила на мою голову и сказала: “Готэню, защити мою девочку, дай ей немного счастья. Дай ей талант нести счастье другим”. Она благословила быть Человеком. Этот завет я стараюсь выполнить.

В память о маме в репертуаре Жени почетное место заняла трогательная и величавая песня [майн мaмэс шaбэс-лихт] (“Субботние свечи моей мамы”).

- Не могу исполнять ее со сцены, у меня мороз по коже продирает от этой песни. Вижу маму среди свечей; ветер не может их погасить; мама просит у Б-га счастья для своих детей и для всего народа Израиля... Она скончалась в 1970 году в Малаховке: местные жители помнят ее, Малку Брановер, они называли ее “наша ребецн”.

Мне кажется, до сих пор в душе Жени Файерман горит субботняя свеча, зажженная ее мамой... Однако вернем наше повествование в Париж. Жизнь понемногу налаживалась, Абель начал работать, ведь его профессия не требовала особого знания языка, - портной. Почти все роскошные Женины сценические туалеты выполнены прекрасным модельером-дизайнером Абелем Файерманом.

- Абель очень тонко чувствовал музыку, был моим первым режиссером и критиком, вселял в меня веру в успех, стимулировал меня при малейшей возможности учиться вокальному и театральному искусству. Вначале поступила в музыкальную школу Сан-Плиель, где преподавали вокал, а затем занималась в знаменитой парижской музыкальной академии “Вю Колобе”, где учились все известные французские певцы: Ив Монтан, Шарль Азнавур, Мирей Матье...

Женя пела в хоре, выступала с сольными номерами на французском и русском языках. Приехавший поработать во Францию из США еврейский актер и режиссер Герман Яблоков (1903-1981) - автор песни “Папиросн” - как раз искал знающую идиш молодую актрису и взял Женю в свой театр. Ей выпала честь стать первой исполнительницей “Папиросн” - первого шлягера (в лучшем смысле слова) еврейской эстрады. Затем режиссер Яков Ротбойм приглашает молодую актрису на роль Бейлки в шолом-алейхемовском спектакле “200.000” и на роль Миреле в пьесе Аврома Гольдфадена “Сон”. В итоге она стала примой театра, сыграла практически все роли молоденьких героинь классического еврейского репертуара.

Порой сказывалось отсутствие специального образования (после освобождения Ростова-на-Дону там открыли кинотеатральный техникум, и Женя туда поступила, но арест отца и нужда вынудили оставить занятия), и ей пришлось учиться профессионально петь, танцевать, двигаться на сцене. Чтобы заработать на уроки актерского мастерства (которым Женя владела лишь чисто интуитивно), Женя стала выступать в ресторане “Распутин”. Там ей довелось работать с замечательными профессионалами, у которых она многому научилась. Легендарный исполнитель цыганских романсов Алеша Димитриевич, скрипач-виртуоз Поль Тоскано, оперные певцы Саша Розанов и Борис Поляков - вот какие у нее были коллеги! Женя Файерман познакомилась здесь со звездами театра и кино, поэтами, музыкантами, писателями. Достаточно назвать лишь несколько имен: Жан Маре, Робер Оссеин, Юл Бриннер, Евгений Евтушенко.

- Кроме русских эмигрантов, многие французы любили посещать этот ресторан. Я выступала с цыганским репертуаром, пела русские, французские, итальянские песни. Здесь произошло множество знаменательных встреч. Выделю знакомство с Рудольфом Нуриевым. Когда он бывал в Париже, он всегда посещал наш ресторан. В традицию вошли долгие беседы в перерыве между моими выступлениями. Он остался на Западе без гроша за душой, но прошли годы - и его слава превзошла славу самых известных в мире звезд. Но он по-прежнему оставался милым, добрым, воспитанным человеком. Сюда любил приходить послушать мои песни. Приходил Жан Марэ - его любимой песней был романс “Отвори потихоньку калитку”. Мы были дружны с актером Робером Оссеином. С ним мы говорили по-русски: его отец из России. Всех не упомнишь, с кем приходилось встречаться, общаться, дружить за 35-летний парижский период нашей жизни.

- Итак, в Париже произошло становление Вас как актрисы и певицы. И вдруг вы все бросаете и уезжаете в Израиль.

- Да, Париж - это особая страница моей жизни, это особый город, неповторимая атмосфера. Может быть, я бы никогда его и не покинула. Но к тому времени моя дочь впервые поехала в Израиль. Там осталась в киббуце, где пробыла около восьми лет. Старший сын Лео, электронщик, работал на телевидении. В каком-то разговоре один из сотрудников ему сказал “вы, евреи!” и т.п. Он заявил, что оставаться в антисемитской стране не намерен. Сейчас он в Израиле, работает в крупной электронной компании. Двое наших детей оказались в Израиле, а мы с мужем, как нитка за иголкой, потянулись за ними. Дочь потом вернулась во Францию, где счастливо живет с семьей. Она косметолог. Ну, а мы остались в Израиле. Для певца, актера не существует границ - и я, живя в Земле обетованной, объездила весь мир.

Второй сын Жени Файерман, Жоэль, стал музыкантом, композитором - работал с известными французскими певцами, начал писать музыку для фильмов о природе. В репертуаре Жени есть несколько песен на его музыку. Недаром она в свое время урывала от семейного бюджета каждый день по несколько франков, чтобы водить его к учителю музыки. Итак, дети устроены. И Женя пускается в новое плавание. Режиссер Залман Колесников познакомил ее с комиком из Аргентины Йослом Гримингером. Он искал партнершу для гастролей по всему миру. Женя оказалась именно тем человеком, кто был ему нужен. Где только ни побывала Женя, работая с Гримингером!.. Пока не оборвалась жизнь актера - прямо на сцене, в скетче, где он играл пациента, пришедшего к врачу. Любой актер, наверное, хотел бы уйти из жизни именно так. Вскоре Жене пришлось вынести еще более сильный удар: не стало Абеля.

- После войны нашелся его брат, который воевал в Советской Армии, был множество раз ранен. Побывал он и в плену, бежал - и снова воевал. Однажды они захватили в плен группу немецких солдат и всех их расстреляли. Его психика не выдержала ужасов войны. Мы уже жили в Израиле, когда вдруг раздался звонок из Парижа. Сообщили, что брат застрелил свою 28-летнюю дочь, а затем жену и себя. Абель в тот же день вылетел на похороны. Через неделю после возвращения у него произошел обширный инфаркт, его прооперировали, а через месяц его не стало. У меня осталась только сцена...

Последние выступления в США давались Жене тяжелее, чем прежде. Психологически давила обстановка на исторической родине. Каждое сообщение о теракте - как нож в сердце.

- Театральные номера с характерными персонажами я отодвигаю к концу представления, а первая его часть посвящена Израилю, я пою на иврите. Моя любимая песня - о Стене Плача. Она сложена из камня, но ведь в камни могут превратиться сердца, и камни могут чувствовать боль сердец. У Стены стоят девушка, потерявшая любимого, солдат, единственный оставшийся в живых из своего отряда, мать, одетая в черное, которой кажется, что свечи в Стене - ясные глаза ее сына...”

В Париже и других городах Франции, рассказывает Женя, в последние годы все активнее изучают идиш. На курсах, в университете... Некоторые из учащихся почти не знакомы с еврейской культурой и традицией, но им нравится звучание языка идиш, они слышат в нем что-то генетически родное - и посредством мамэ-лошн возвращаются к корням.

- А в Америке, - спешит поделиться своей радостью актриса, - молодые уже составляют преобладающую часть моей публики! Летом для молодых любителей идиш в США устраиваются специальные лагеря (я называю их “детские садики”). Нет, я имею в виду не говорящих на идиш ультраортодоксов, которых тоже становится всё больше, а вполне светских людей!

Повсюду наши соплеменники живо интересуются обстановкой в Израиле: “Мы с вами!” А Женя Файерман для них - посол еврейского государства и еврейской песни. Несколько лет назад в Москве к Жене за кулисы пришла незнакомая женщина и передала письмо. После обычных слов похвалы певице она написала: “Мне хочется сравнить Вас с героями Шолом-Алейхема - блуждающими звездами. Так же, как они, вы несете людям еврейское искусство, столь необходимое всем нам”. Среди зрителей Жени Файерман - не только евреи. Однажды в Виннице после концерта на сцену поднялась старенькая женщина в украинской косыночке и по-украински сказала: “Дочка, я не поняла многих песен, которые ты пела, но ты так разбередила мою душу, напомнила мне о моей маме, о моем детстве. Спасибо тебе!” - и протянула скромный букетик цветов. “А завтра, - сказала она, - я пойду в церковь и зажгу свечку, и помолюсь за тебя, чтобы ты много лет могла нести нам свои песни”.

- Что вы чувствуете, приезжая теперь в СНГ?

- Тепло отчего дома, бескорыстную детскую дружбу... В 1991 году я впервые приехала туда на гастроли. Проехала от Кишинева до Биробиджана. Это был не просто теплый прием, это была встреча с родными и близкими людьми. На сцене я никогда не фальшивлю. Живу жизнью моих героев и оголенными нервами воспринимаю своего зрителя. В Москву я прилетела по приглашению на фестиваль еврейской песни. Кремлевский Дворец съездов, стадион “Динамо”, Театр эстрады, благотворительный концерт в доме инвалидов. Когда я впервые вышла на сцену Кремлевского дворца, я не могла унять волнение, хотя до этого выступала на самых известных сценах многих стран. В голосе моем чувствовались слезы. Я сказала: “Дорогие друзья! Приветствую вас от имени народа Израиля. Мы с вами дожили до того времени, когда вы можете приехать к нам, а мы - к вам!” - и начинаю петь “Ам Исраэль хай!” (“Народ Израиля жив!”)

Последний аккорд песни. В зале гробовое молчание - и вдруг задрожали стены. Это были не аплодисменты, это был рев стихии, ураган. Я стояла потрясенная и уже не сдерживала своих слез. На сцену полетели цветы. Вначале попыталась их собрать, а затем просто стояла на “ковре” из букетов. После одного из выступлений к сцене подошла женщина. Я наклонилась, чтобы ее услышать, но она молча сняла кольцо и надела мне на палец. Не зная, как поблагодарить ее за порыв души, я протянула ей букет цветов. Вернувшись в Израиль, я получила письмо. В нем моя слушательница написала, что на следующий день она посетила могилу Сиди Таль и от моего имени положила цветы у надгробия. Это колечко всегда со мной, как самый дорогой талисман.

- Вы были знакомы с Сиди Таль? Честно говоря, впервые побывав на Вашем концерте, я вспомнил именно эту великую еврейскую актрису...

- Да, это моя любимая певица. Помните ее песенку “Пинтэлэ” (“Изюминка”)? В ней рассказывается о судьбе девушки, владеющей этой изюминкой. Благодаря изюминке она испытала много счастливых минут в жизни, многие ее любили. Мне кажется, что и я овладела этой “пинтэлэ” в актерской профессии. Если я пою песню умирающей мамы - мое тело мертвеет. Я чувствую холод, как будто меня обложили льдом, и я знаю, этот холод ощущают и мои зрители. Разъезжаю по миру, пою свои песни - и неважно, понимают язык люди или нет, но они чувствуют их душой.

- Давайте заглянем в будущее. Как вернуть языку идиш его былое величие? Как сделать так, чтобы на нем охотно заговорили широкие массы молодых евреев?

- В 1999 году я гастролировала в Австралии. Журналист мельбурнской русскоязычной газеты “Горизонт” Илья Буркун (недавно издавший книгу “Мельбурнские встречи”, в которую включен и очерк обо мне) рассказал мне, что французские студенты во время одной из забастовок выбросили лозунг: “Будьте реалистами, всегда требуйте невозможного!” Думаю, надо взять его на вооружение! Ну, а если конкретнее - сейчас я готовлю новую программу на идиш с участием детей. Моя подруга - поэтесса и композитор Сара Зингер - открывает студию, надеясь обучать детей языку через песни. Есть на израильской - и не только - эстраде относительно молодые и просто молодые голоса. Пятидесяти-, сорока-, тридцати-, даже двадцатилетние вокалисты... Называть имен не буду, чтобы не обидеть остальных. Не все исполнители одного уровня, но интерес к идиш и желание совершенствоваться, бесспорно, есть.

Черная накидка на голове. Женя исполняет песню-предупреждение Мордехая Гебиртига (1877-1942) о грядущей беде, которая обрушится на местечко. Когда в зале зажигается свет, многие зрители вытирают наворачивающиеся слезы. Эта песня cложена в 1930-х годах, перед самым Холокостом. А звучит так, будто написана сегодня. Дай Б-г нам не повторить ошибки того поколения...

Автор: Шломо Громан
Источник: http://www.7kanal.com/article.php3?id=202683 (сокращено)
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Клара Рокмор


Клара Рокмор (en. Clara Rockmore, урождённая "Рейзенберг "; 9 марта 1911, Вильнюс — 10 мая 1998, Нью-Йорк) — американский музыкант, исполнительница на терменвоксе. Сестра Нади Рейзенберг.
Девочка-вундеркинд, Клара Рейзенберг начала учиться игре на скрипке в Санкт-Петербурге, в пятилетнем возрасте, у самого Леопольда Ауэра. Однако в дальнейшем (как утверждается, из-за проблем с формированием костей, возникших в детстве в голодной революционной России) Клара по состоянию здоровья отказалась от карьеры скрипачки. С 1922 г. семья Рейзенбергов жила в США. В 1927 г. Клара Рейзенберг познакомилась с Львом Терменом, изобретателем терменвокса, который в это время работал в США, и непосредственно у него научилась игре на новом инструменте.

Опубликованное фото


Скрипачка-виртуоз, она быстро овладела искусством исполнения на терменвоксе, а Лев Сергеевич не чаял души в своей новой ученице. На её 18-летие подарил ей торт, который раскрылся и заиграл, когда к нему приблизилась его Клара. <...> Клара стала выдающейся «терменвоксистской». Благодаря ей изобретение Термена приобрело в США широкую известность. Она увлекла великого дирижера Леопольда Стоковского, он написал концерт для терменвокса с оркестром, который Клара исполняла в сопровождении Филадельфийского симфонического оркестра. [http://theremin.ru/termen/thkhark.html]

Имея, в отличие от самого Термена, профессиональное музыкальное образование, она во многом способствовала усовершенствованию самого инструмента и техники игры на нём, стремясь к исполнению классического репертуара (вокализы Рахманинова, «Лебедь» Сен-Санса и т. п.).
Клара Рейзенберг-Рокмор концертировала в США и других странах на протяжении многих лет (иногда вместе со своей сестрой Надей в качестве аккомпаниатора), оставила ряд записей.

Источник: http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/28720

Ещё один материал об удивительном музыкальном инструменте и выдающихся исполнителях:

Терменвокс — самое известное творение русского инженера Льва Термена, музыкальный инструмент, увековечивший имя своего изобретателя. Лев Термен, получивший как музыкальное, так и техническое образование, открыл принцип работы этого нового электронного музыкального инструмента в первые годы после Октябрьской революции. Терменвокс сразу после своего рождения пользовался вниманием самых разных людей, от политиков и музыкантов до обычных слушателей и энтузиастов радиоэлектроники, и продолжает жить до сих пор, звучит в современных концертах и альбомах, используется в музыке самых разных стилей и направлений.

Клара Рокмор по праву считается первопроходцем электронной музыки, а кто-то из современных музыкантов даже назвал ее “Джими Хендриксом терменвокса”. Именно она была первым музыкантом на Западе, освоившим этот непростой инструмент. Игра Клары Рокмор поистине виртуозна, потрясает своей музыкальностью и экспрессией. Кларе потребовалось около 7 лет, чтобы овладеть игрой на терменвоксе. Она выступала с Нью-Йоркским симфоническим оркестром под управлением Леопольда Стоковского. В качестве музыканта Клара сотрудничала с Львом Терменом, помогая ему улучшать первые модели инструмента. Она разработала свой собственный стиль игры, который и поныне является образцом для многих современных терменвоксистов.

Американка Памелия Курстин, по ее собственному признанию, не собиралась становиться терменвоксисткой. Она получила основательное музыкальное образование (скрипка, виолончель, контрабас), играла в составе джазовых коллективов, но в 1997 году, посмотрев документальный фильм с участием Клары Рокмор, она настолько заинтересовалась этим инструментом, что решила попробовать поиграть на нем. Терменвокс понравился ей прежде всего тем, что его звучание чем-то напоминало скрипку. Памелии посчастливилось лично познакомиться с Кларой Рокмор и Бобом Мугом, и это определило ее дальнейшую судьбу.

Источник: http://www.1000tracks.ru/termenvox/
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Маргарита Эскина


Родилась 22 декабря 1933 года в Москве. Отец – Эскин Александр Моисеевич (1901–1985), создатель и первый директор Дома актера имени А.А. Яблочкиной, заслуженный работник культуры РСФСР. Мать – Зинаида Сергеевна, балерина, танцевала в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, на эстраде. Сын – Игнатов Алексей, окончил Институт связи, работает генеральным директором в американской фирме. Дочь – Зарина Александра, окончила медицинский институт, работает в медицинской фирме. Внуки: Дарья (1982 г. рожд.), менеджер в фирме «Орифлейм»; Александр (1986 г. рожд.), студент Российского государственного гуманитарного университета; Георгий, студент МГУ.

Опубликованное фото


Судьба Маргариты Эскиной с самого рождения тесно связана с театром. Именно театр был главным и страстным увлечением ее отца с юности. Еще, будучи студентом, он устраивал вечера, на которые умудрялся приглашать людей такого масштаба, как Евгений Вахтангов и Анатолий Луначарский. Когда родилась Маргарита, Александр Эскин работал заместителем директора труппы Московского художественного балета. Вскоре он стал широко известен в театральном мире. В 1937 году Всероссийское театральное общество, возглавляемое А.А. Яблочкиной, пригласило А. Эскина, чтобы создать Дом актера. Со дня основания в течение 48 лет он являлся его бессменным директором.

Матери Маргарита Эскина почти не помнит. По воспоминаниям тех, кто ее знал, она обладала лучезарным характером. Перед самой войной Зинаида Сергеевна преподавала бальные танцы, что было тогда очень модно. Маргарита Александровна помнит, как в эвакуации она ходила по театру в беличьей шубке: шубка была вытертая, но маме так шел серый цвет! Ее очень любили все в театре. Зинаида Сергеевна умерла в 1941 году, в эвакуации в Фергане, через несколько часов после рождения младшей дочери Зины… Воспитывать детей помогала мать отца – бабушка Сара, и соседка по московской коммунальной квартире Ирина Адольфовна, которая еще в довоенные годы часто нянчила Маргариту. Чтобы проехать через всю страну во время войны, ей – прибалтийской немке – понадобилось поручительство таких знаменитых людей, как И.Н. Берсенев и С.В. Гиацинтова. Маргарита никогда не хотела быть актрисой, но однажды, еще в эвакуации, все-таки сыграла в спектакле «Нора» с Берсеневым и Гиацинтовой.

М.А. Эскина вспоминала: «Решил мою актерскую судьбу Иван Николаевич Берсенев. Когда я, изображая маленького сыночка Норы, попыталась уйти со сцены через нарисованную дверь, Иван Николаевич взял меня за шкирку и легким пинком отправил за кулисы. Так был поставлен крест на моей артистической карьере, но я нимало об этом не жалею». После переезда в Москву Маргарита поступила сразу во 2-й класс. Училась средне, была послушным, ничем не выдающимся ребенком. Характер резко изменился в 8-м классе: по ее собственному выражению, из «клуши» она превратилась в лидера, стала секретарем комитета комсомола школы. Маргарита обожала младшую сестру, воспитывала, читала ей стихи. Мечтала стать педагогом.

Отец воспитывал дочерей безо всякого морализаторства, никогда не запрещал что-то читать или смотреть. Не требовал особой дисциплины. Но умел он быть и устрашающе строгим. Если Маргарита с друзьями слишком шумели у нее в комнате, он входил и произносил всего одну фразу: «Что здесь происходит?!» Но тон был таким, что всех как ветром сдувало. Роль отца и его главного дела – Дома актера в жизни Маргариты Эскиной трудно переоценить. Даже в годы сталинской эпохи в Доме сохранялась атмосфера творческого вольнодумства и непринужденной игры. «Капустники» и «посиделки» отличались дерзким юмором и остросовременным подтекстом. В числе постоянных участников и сочинителей «капустников» – знаменитые актеры, «законодатели мод» М. Миронова, В. Топорков, О. Абдулов, И. Раевский, Н. Дорохин, В. Канделаки, Р. Плятт, Р. Зеленая, драматурги – В. Масс, М. Червинский, М. Слободской, В. Дыховичный.

«В искусстве театра папа понимал далеко не все, – вспоминает Маргарита Александровна. – В театре он был не профессионалом, а зрителем. Но интуитивно чувствовал многое. Выводил на сцену Дома актера никому не известных талантливых артистов, представляя их театральному миру. Ему было свойственно благоговение перед актерами. Казалось бы, он общался с ними ежедневно на протяжении многих лет и тем не менее с такой радостью и гордостью порой сообщал: “Знаешь, Маргуля, мне сегодня звонил Станицын!”. Он очень гордился всеми нашими достижениями. Обзванивал друзей: “Леонид Осич (Утесов. – Ред.), это Эскин. Как у вас? А Маргуля (Маргарита Эскина. – Ред.) сегодня получила повышение!” Потом набирал следующего – Плятта, Менакера… Позже он так же гордился внуками. Сам же был чрезвычайно скромным человеком. На пленках с записью передачи “Театральные встречи” папа всегда – в самой глубине кадра».

Окончив школу в 1952 году, Маргарита Эскина решила поступать в педагогический институт на исторический факультет. На собеседовании ректор спросил, не эстонская ли у нее фамилия? Она ответила: «Нет, еврейская». Ректор поинтересовался: «А на каком языке вы говорите дома?» Стало ясно, что, несмотря на незнание еврейского языка, поступить в институт вряд ли удастся. Через несколько дней Маргарита сама забрала документы и отнесла их в приемную ГИТИСа. Экзамены Маргарита Эскина сдала успешно, поступила на театроведческий факультет. Училась с упоением. В то время в ГИТИСе преподавали такие знатоки театрального искусства, как А. Дживелегов, С. Мокульский, Г. Бояджиев, А. Аникст, П. Марков. В студенческие годы умопомрачением всего курса был Александр Вертинский. Если его концерты случались в ЦДА, студенты, во главе с Маргаритой Эскиной устраивали настоящие набеги. Пока она расточала улыбки знакомым билетерам, ее однокурсники один за другим просачивались в зал.

ГИТИС М.А. Эскина окончила в 1956 году. Волею судьбы дальнейшая ее жизнь на протяжении почти четверти века оказалась связана с телевидением. Маргарита Эскина еще сдавала последние выпускные экзамены, когда ее друг Сергей Муратов, работавший тогда на телевидении в отделе программ, неожиданно предложил ей подменить его на время отпуска. Так в 1956 году М.А. Эскина переступила порог телестудии на Шаболовке. На телевидении тогда работало всего человек 200, вместе с теми, кто обслуживал технику. В обязанности Маргариты Эскиной входило составление программы, которая тогда не публиковалась. Вскоре М.А. Эскина стала старшим редактором, а затем и заместителем главного редактора Молодежной редакции ЦТ.

Тогда на телевидении все только начиналось: первые «Новости», первые внестудийные передачи, первые телеспектакли. Пришедший директором на ЦТ Георгий Александрович Иванов стал для Маргариты Эскиной лучшим руководителем в жизни. Установка, которую они вместе провозглашали: телевидение должно быть независимым от кино и театра. Маргарита Александровна вспоминает: «Если я приносила ему программу, где стояли три фильма в неделю, был скандал. Мог идти один, все остальное должно быть собственного производства». При Маргарите Эскиной стали выходить в эфир передачи «Алло, мы ищем таланты», «А ну-ка, девушки!», «Аукцион», «От всей души».

В те годы атмосфера на ТВ была удивительная. Все жили как одна большая семья: царили дружелюбие, взаимопонимание, творческий подъем. Маргарита Эскина не сомневалась, что проработает здесь всю жизнь. Однако в 1979 году председателем Гостелерадио стал С. Лапин. Началось гонение на неугодных. Вскоре Маргариту Александровну перевели в Телерадиофонд, откуда она вскоре ушла сама. Ее деятельный, творческий характер пришелся не к месту в размеренной, давно устоявшейся архивной жизни. Расставание с телевидением стало настоящей трагедией, казалось, что жизнь кончена. В течение 10 лет Маргарита Эскина неоднократно меняла место работы: работала в журнале клуба «Художественная самодеятельность» в период его расцвета, в Оргкомитете «Олимпиады-80» – руководила отделом подготовки церемоний открытия и закрытия, заместителем директора в оркестре у В. Дударовой, художественным руководителем в ДК МАИ, в «Союзгосцирке».

В конце концов, А.В. Эфрос пригласил ее работать в Театр на Таганке завлитом. До этого Маргарита Эскина не была знакома с Анатолием Васильевичем, имела смутное представление о театре, но, поговорив с Эфросом, она поняла, что за человеком с такими глазами она пойдет туда, куда он скажет. Работать было непросто: отношения с труппой не ладились, должность незнакомая. Но из этого недолгого периода запомнились на всю жизнь репетиции «На дне» – невероятно захватывающая работа Эфроса и замечательных актеров Театра на Таганке. Почувствовав, что не может быть поддержкой Эфросу, Маргарита Эскина вскоре ушла из театра. В середине 1980-х годов М.А. Эскина работала директором Генеральной ассамблеи Объединения детских художественных театров. Потом ее пригласили заведовать репертуарным отделом Управления культуры Мосгорисполкома.

С началом перестройки Маргарита Александровна внезапно становится очень востребованной. В 1987 году М.Ф. Шатров приглашает ее в только что созданный Союз театральных деятелей. Маргарита Эскина начинает заниматься созданием Бюро пропаганды советского театра. Но судьба вела ее другим путем. Буквально в те дни, когда С.Ю. Лавров уже был готов подписать приказ о ее назначении генеральным директором вновь созданной организации «Союзтеатр», М.А. Ульянов несколько раз настойчиво приглашает Маргариту Эскину прийти в ЦДА. И в итоге она соглашается.

М.А. Эскина вспоминает: «Оглядываясь на прожитое, понимаю – все в жизни не случайно. Видимо, линия судьбы неуклонно, хотя и кружными путями, вела меня к истокам – к любимому, до боли знакомому Дому Актера… После папиной смерти я получила в наследство, как теперь понимаю, самый бесценный дар – его доброе имя. Оно служило мне и визитной карточкой, и характеристикой, и лучшей рекомендацией. В первое время после моего назначения директором ЦДА многие актеры, хорошо знавшие папу, приезжали на Тверскую только для того, чтобы увидеть меня и порадоваться: в кабинете Александра Моисеевича – его дочь Маргарита Александровна Эскина! Подобное отношение трогало меня до глубины души и одновременно ко многому обязывало». Маргарита Эскина пришла в Дом актера с убеждением, что никогда не сможет там достичь того, что сделал ее отец. Но помогло горячее желание продолжить его дело, пригодился и многолетний опыт работы на телевидении. Началось возрождение Дома Актера. За три года многое удалось сделать.

Но 14 февраля 1990 года случилась трагедия. Здание Дома актера на Тверской сгорело. За этим последовал один из самых трудных периодов в жизни Дома. Полтора года после пожара приходилось работать на чужих сценических площадках. Театры, Дом архитектора, Дом кино, Дом ученых, Музей имени М.Н. Ермоловой – все предоставляли помещения. Из этого бездомного периода запомнились: творческий вечер Ю. Кима, встреча с ансамблем «Кохинор и Рейсшинка», привезенный из Ленинграда «капустник» «Четвертая стена», вечер, посвященный Международному дню театра… Вопреки всему, Дом актера продолжал жить творческой жизнью. Лишь в конце 1991 года Министерство культуры СССР приютило Дом актера в своем здании на Арбате. После распада СССР началась напряженная борьба ЦДА за право владения домом. Наконец благодаря участию и усилиям многих театральных деятелей здание на Арбате, 35 Указом Президента России Б.Н. Ельцина было передано Дому актера в безвозмездное пользование. Огромную роль в разрешении этого вопроса сыграли директор Дома Маргарита Эскина, народные артисты СССР Мария Миронова, Евгений Евстигнеев, Элина Быстрицкая, Олег Табаков, Ольга Лепешинская и многие, многие другие. Дом актера отстояли, несмотря на мощное противодействие и все официальные комиссии.

На новом месте Маргарита Эскина начинала все с начала. Постепенно Дом начал жить полной жизнью. Достаточное количество помещений позволило проводить в один день несколько мероприятий, возникли новые секции и клубы. Среди них – клуб ветеранов сцены «Еще не вечер», клуб «Дорогого стоит» – увлекательные рассказы о домашних театральных архивах, клуб русского романса «Хризантема» и другие. Продолжают жить и многие существовавшие раньше формы работы Дома: творческие вечера, встречи со зрителями, чтецкие «Третьи понедельники», презентации книг. Но главным достижением Маргарита Эскина считает то, что удалось перенести в новое здание атмосферу «папиного» Дома, сохранить традиции бескорыстия, патриархальности, домашности, камерности. В 1993 году ЦДА учредил свою актерскую премию имени А.А. Яблочкиной. Лауреатами стали Юлия Борисова, Игорь Охлупин, Олег Ханов, Мария Миронова, Вера Васильева, Михаил Ульянов, Николай Анненков.

В Доме действуют три гостиные, Камерный зал на 80 мест, реконструирован Большой зал. В 2001 году на первом этаже построен новый Малый зал, оснащенный по самым современным требованиям. Малый зал открылся премьерой Э. Олби «Три высокие женщины» (режиссер Р. Мархолиа, в главной роли – Зинаида Шарко). ЦДА – соучредитель и соучастник проведения ряда крупных международных и всероссийских акций: Международный фестиваль театральных школ «Подиум», Международный фестиваль моноспектаклей, конкурс актерской песни имени А. Миронова, Всероссийский фестиваль «капустников» «Веселая коза» в Нижнем Новгороде. В 2003 году к юбилею М. Эскиной прошел великолепный вечер в ее честь, а 14 февраля 2007 года в помещении Государственного академического Малого театра отмечалось 70-летие Дома актера.

М.А. Эскина – автор многочисленных интервью на радио, телевидении, в журналах и газетах. С 1999 года – на ТВ «Культура» – автор и ведущая регулярного телецикла «Дом актера». Она – лауреат премии Правительства Москвы (2000), международной премии «Афина» (1993), международной премии «Оливер», «За гуманизм сердца» (1999). Награждена медалями «За трудовое отличие», «Ветеран труда». В 2001 году ей было присвоено звание академика Международной академии театра. Эти годы были очень сложными для Маргариты Александровны - она боролась за НАШ ОБЩИЙ ДОМ - Дом Актёра оставался Домом для всех. Издевательства "сильных мира сего" (один лишь суд, назначенный на 27 марта, в День Театра, чего стоит) не прошли, как мы видим, без последствий... Маргарита Эскина скончалась в феврале 2009-го года.

Источник: http://community.livejournal.com/chtoby_pomnili/274901.html#cutid1
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Полина Шеперд


Полина Шеперд закончила Казанскую Государственную консерваторию как историк музыки. Начинала свой путь (1992 - 2000) как певица, аранжировщик и пианистка первого российского клезмерского ансамбля времён Перестройки «Симха» (Казань, Россия) под управлением легендарного скрипача Леонида Сонца. Создатель (1994) и руководитель известного и гастролирующего по миру вокального квартета «Ашкеназим». Педагог по хору, ведущий вокальных мастер-классов на еврейских семинарах и фестивалях: Klezfest в Лондоне, Клезфесты в Киеве (2002-05), Klezmer Paris (2005), Клезфест в Евпатории (2000), Международный Фестиваль Еврейской музыки "Дона-фест" в Москве (2005/06), Казани, Харьков Клезмер Тег (2003).

В 2003 году разработала и провела мини-тренинг для всероссийского псиxологического (НЛП) семинара в Казани -"Терапевтический нигун".
Художественный руководитель двух международных Фестивалей-Конкурсов еврейских музыкантов в Казани (2002/03). Лектор по еврейской музыке: Центр Истории и культуры евреев при Казанском Госуниверситете (2002), занятия в Школе-студии МХАТ (курс К. Гинкаса, педагог Г. Зельцер, 2002), еврейские общины. Програмный директор Международного Фестиваля-Семинара еврейской музыки в Москве (2005/06).
С 2004 года Полина живет в Великобритании. Как пианистка работает с британским музыкантом Мерлином Шепердом (кларнет, бас-кларнет) в проекте «Sound and Light cinematic duo» - «живой» и стилистически выдержанный аккомпанемент к немым еврейским фильмам, снятым в Украине в начале 20 века. В 2006 году Полина начала работать с британской испанской деятельницей Розарией Грасиа над проектом "SYNERGY: Personal Development with Voice & Movement", акцентирующим духовность и креативность народных традиций: афро-бразильского танца и хасидского нигуна. Наряду с другими проектами он вошелв бренд The Polina Shepherd Vocal Experience, объединивший все вокальные проекты Полины.

Опубликованное фото


А вот ещё один материал о талантливом музыканте:

Полина Ачкинази (предыдущая фамилия) - молодой еврейский композитор. "Молодой" в данном случае - характеристика возрастная, и только возрастная. Это слово не говорит ни об опыте, ни о зрелости, ни о своеобразии. Вообще, по отношению к композиторам, как и к писателям, понятие возраста весьма условно: молодым композитор вполне может считаться и в сорок лет. Полине Ачкинази нет и тридцати.
С чего все началось? Наверное, с того момента на семейном торжестве, когда семнадцатилетняя Полина сыграла и спела пару еврейских мелодий - "Хава Нагила", "Тум-балалайка", "Ломир алэ инэйнем". Музыка прозвучала и заставила отца плакать. Он, как и все в советские времена, почти забывший о своей национальности, и вообразить не мог, что когда-нибудь напомнит ему об этом его собственная юная дочь.

Тогда, на рубеже девяностых, Полина Товштейн приехала в Казань из Набережных Челнов, поступила в музыкальное училище. Тогда же пришла в возрожденную еврейскую общину Казани. Еврейство и музыка органично совместились для нее, стали двумя сторонами одной медали. Можно сказать, она стала еврейкой через музыку. И не она одна. Казани в этом смысле повезло: город был родиной клезмерского ансамбля "Симха", одного из первых в своем роде. Именно на концертах "Симхи", через скрипку Леонида Сонца объединялись казанские евреи, именно через упоение еврейскими мелодиями приходило осознание национальной общности. Как и другие участники молодежного клуба, Полина была фанаткой Сонца. Как немногие, стала его ученицей в самом широком смысле этого слова.

Сначала Полина выступала в составе музыкального ансамбля, который впервые вышел на сцену во время Хануки 1991 года. Потом долгое время была солисткой и аранжировщиком в "Симхе". Уже в 92-м она создала вокальный квартет "Лехаим". Репертуар составляли ее собственные аранжировки еврейских песен - сначала известных, потом не очень. Состав квартета в течение десяти лет много раз менялся, в 2002 году ансамбль стал называться "Ашкеназим". За это время из молодежного самодеятельного состава квартет вырос до известного по всей России и за ее пределами профессионального коллектива, победителя Международного конкурса исполнителей еврейской музыки имени Соломона Михоэлса (Москва, 2000).
2000-й год стал важным этапом в жизни и творчестве Полины Ачкинази и ее квартета.

Полина посетила Клезфест в Санкт-Петербурге, затем квартет приехал на первый украинский Клезфест в Евпаторию, где выступил с сольным концертом. Ансамбль уже знали во многих российских общинах, однако впервые музыканты почувствовали одобрение со стороны коллег. Вообще, опыт общения с единомышленниками, почти непрерывное в течение четырех дней музицирование, лекции и мастер-классы признанных мировых авторитетов еврейской музыки - все это не могло не вдохновить. Именно после Клезфестов Полина почувствовала, с одной стороны, что ее творчество интересно и нужно; с другой стороны, что этим занимается не одна она и есть возможность почерпнуть что-то от других, не менее увлеченных людей. Клезфест позволил, что называется, себя показать и на людей посмотреть.

В этом же году осенью квартет стал лауреатом первой премии конкурса им. Соломона Михоэлса в Москве. В этом же году ансамбль записал первый CD "Jamda". И в этом же году Полина Ачкинази стала писать музыку. Одна из ее первых композиций - нигун "Ай-яй-яй" - вошла в диск и на протяжении почти трех лет является своего рода визитной карточкой квартета. С 2000 года ежегодные Клезфесты стали настоящей творческой мастерской для композитора Полины Ачкинази. Здесь она показывает свои новые песни, фрагменты новых программ, подготовленных с квартетом.
В январе 2002 в Казани (а позже, в мае 2002 года, и в Нью-Йорке) состоялась премьера программы "Di Yidishe Gas" - "Еврейская улица", программы, состоящей больше чем наполовину (12 из 21 композиций) из авторских произведений Полины Ачкинази. Можно сказать, именно в работе над этой программой оттачивалось мастерство молодого композитора, здесь сформировался ее индивидуальный музыкальный язык. Это прежде всего тонкая стилизация еврейского фольклора, сочетание академических приемов с сугубо народными элементами, орнаментацией, свойственной еврейской вокальной манере, смелой современной гармонизацией.

Песни Полины Ачкинази уже сейчас могут составить достаточно объемистый сборник. И, конечно, с каждым днем их становится больше. Причем в новых композициях уже не используются старые клише, пусть даже проверенные и успешные. Новые программы - обновленные приемы, более современный, возможно, даже авангардный почерк, влияние элементов импровизационности, широкие свободные формы, нетрадиционное распределение голосов… Адриана Купер, популярная американская исполнительница песен на идиш, весьма образно охарактеризовала ее творчество в предисловии к программе квартета "Ашкеназим" "Di Yidishe Gas":

"Ее слух полон всей мировой музыкой, ее сердце открыто идишу. Еврейская улица - это страстный полёт воображения. Молодой композитор-аранжировщик редкого дарования Полина Ачкинази привносит в еврейскую песню оригинальный гармонический словарь; он ведёт её в новом направлении, которое, тем не менее, не перестает пульсировать традиционными ритмами. Верная также и миссии первооткрывателя, она ищет и выбирает высокопробную поэзию на идиш, которая никогда раньше не была положена на музыку. Ее вдохновение изливается густым звуком, с такими характерными гармоническими красками и мелодическими пассажами, что, однажды услышав эту музыку, впредь невозможно ошибиться и не узнать этот язык".

Автор: Яна Овруцкая
Источник: персональный сайт Полины Шеперд
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Любовь Кабо


Опубликованное фото


Прозаик, журналист, педагог Любовь Рафаиловна Кабо родилась в Москве, в 1940 году окончила Московский педагогический институт, уехала по направлению в Бессарабию, где до начала войны работала в школе. Об этом и был ее первый роман 'За Днестром', вышедший в 1950 году и получивший высокую оценку А. Твардовского (в переработанном виде - "Друзья из Левкауц", 1955). Среди произведений Л.Кабо - повесть "В трудном походе" (1956), "Повесть о Борисе Беклешове" (1962), "В тот день" (1969), сборники рассказов "Жил на свете учитель" (1970), "Сладчайшее наше бремя" (1971), "...И не забывай, что я тебя люблю" (1987) и др. Она много ездила по стране с фотоаппаратом, побывала на Колыме (слава Богу, не за колючей проволокой), на Дальнем Востоке, на Алтае, в Забайкалье, обо всем увиденном писала очерки и публиковала их в периодике. Анализ причин необычайной самоотверженности, энтузиазма и в какой-то степени бездумности ее поколения нашел отражение в книге 'Ровесники Октября' (1997), которую она писала в течение 11 лет. В 1999 году вышла 'Правдёнка' - повесть 'про то, что со мной, взрослым человеком, происходило в жизни'. Любовь Кабо - автор нескольких документально-публицистических книг: "Станция назначения - жизнь" (1964), "Невесело быть мещанином" (1965), "Жил на свете учитель" (1970), "Наедине с другом: Беседы для старшего возраста" (1985).

По сценарию Л.Р.Кабо снят фильм "мимо окон идут поезда" ( http://torrents.ru/forum/viewtopic.php?t=11554480)
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Люся Дубинчик


Когда я пригласила Люсю к разговору, она предложила встретиться в одном из тель-авивских кафе. И появилась в нем со словами: "В первый раз за четыре года выспалась…".
Под ее обаяние попадаешь мгновенно - выразительные серо-зеленые глаза, удивительно искренняя, интеллигентная манера говорить…


Опубликованное фото


- Сейчас тебе 22, а когда все началось?
- Я приехала в Израиль с родителями из Москвы, когда была маленькой, а в десять лет меня на улице увидел какой-то агент и пригласил для съемки рекламы. В тринадцать я сыграла в фильме "Святая Клара", которую сняли режиссеры Ори Сиван и Арик Фульман. Картина получила много наград, а я - приз за главную женскую роль. До 17 лет я училась в школе, где изучала также искусство, а потом три года - в театральной школе. И много снималась…

- Зрители тебя видели в телефильмах, сериалах "Михаэла", "Ахазер", в кинофильмах "Друзья Яны", "Письма из Ришикеша" и других…
- Еще я много работаю в театре "Габима" - сейчас 20 спектаклей в месяц.
- Какие образы тебе близки?
- Я играю романтичные и сложные характеры, иногда - странных девочек, которые, например, могут предчувствовать будущее, иногда легкомысленных, которые способны разбить семью.
- А какая ты на самом деле в жизни? Что ты за героиня?
- Я очень самостоятельная. С трех лет родителям трудно было мною управлять. С тринадцати я путешествовала по миру сама.

- В фильме "Под небом Вероны" ты играешь любовь. А в твоей жизни это случалось?
- У меня есть друг. Мы вместе уже три года.
- Значит, любовь?
- Конечно, я не могу делать то, в чем сомневаюсь. Когда я снимаюсь в роли, которая мне не по душе, это видно. И, несмотря на то, что я часто встречаюсь с разными людьми, друзей у меня - раз, два и обчелся.
- Расскажи немного о своем друге.
- Его зовут Бени Эльдар, ему 25 лет. Мы вместе с ним работаем в "Габиме". Родители его - американцы, а он родился в Израиле.
- На каком языке, кроме, разумеется, языка любви, вы общаетесь?
- Конечно, на иврите, хотя знаем и английский.
- А какие мужчины тебе нравятся?
- Важнее всего для меня, чтобы человек был порядочный. А во внешности для меня главное - глаза. Бени - блондин с огромными темными глазами…

- А тебе говорили о твоих глазах - они удивительно выразительные, просто пронзительные порой…
- Да, в фильме "Святая Клара" было много крупных планов, и мне потом про это говорили года три… Это даже стало шуткой.
- Давай вернемся к телефильму "Под небом Вероны". В роли Андрея, твоего возлюбленного, снялся очень красивый парень, выпускник школы-студии МХАТ, молодой московский актер Саша Арсентьев. Он мне рассказывал, что к нему тоже подошли на улице, когда он возвращался после спектакля, и предложили прийти на кинопробы. К тому времени был уже утвержден другой актер, но, увидев Сашу, режиссер принял решение снимать именно его. Это его дебют в кино. Как тебе с ним работалось?
- Я помню первый день съемок. И хотя с Сашей мы были едва знакомы, он сумел мне помочь разобраться с текстом. Он оказался очень хорошим человеком, сниматься с ним мне было легко и приятно.

- Мне кажется, что история выглядит достоверней, когда на экране видишь прежде не знакомых актеров. Известно, что Феллини снимал иногда людей с улицы, и если они были артистичны по природе своей, то очень органично выглядели на экране.
- А я никогда не думала, что буду сниматься в русском фильме. Когда начала читать сценарий, первые страницы мне давались с трудом. И дня три я плохо разговаривала по-русски. Но потом за время работы я "разговорилась". Этот процесс возвращения к языку мне был очень интересен...
- Ты пережила со своей героиней и счастье, и страдания…
- Да, бывает роль большая, но характер героини не меняется. В этом фильме Лея поначалу немного странная девочка, ей всё кажется понятным в этом мире. Постепенно она взрослеет, но, главное, меняется внутренне. Мне это было очень интересно играть. К Лее пришла любовь, и она сияла, но потом произошел надлом, ее вернули в семью, и она бесконечно грустит. Лея - очень хороший человек. Она - верующая, но сама решает, что хорошо и что плохо. Она не любит мужа, но никогда не изменила бы ему.

- Ты - натура самостоятельная. Как тебе работалось с Валерием Усковым? Ведь у каждого режиссера свой почерк, свои методы работы с актерами.
- Это очень чуткий к актерской братии режиссер. Прошла неделя, и он понял, что у меня лучше всего получается первый дубль. Когда много репетиций, мне скучно, особенно если приходишь на площадку уже настроенная на съемки. И Усков старался это учесть, чему я всё время поражалась: в Израиле мне не встречались режиссеры, которым было бы важно, удобно ли мне работать. Здесь я подстраиваюсь под многих, а Валерий Усков - очень тонко чувствующий человек, и старался мне помочь.
- Усков очень высоко тебя оценил. У вас есть какие-то общие планы на будущее?
- Мы оба надеемся, что еще поработаем вместе.

- В фильме снимались актеры театра "Гешер" Исраэль (Саша) Демидов, очень обаятельная Наташа Войтулевич-Манор играла твою маму...
- Да, встреча с актерами "Гешера" для меня многое значила, потому что я с одиннадцати лет смотрела все их спектакли, каждый - по пять-шесть раз, и всегда думала: "После театральной школы пойду к ним". Но потом так сложилось, что я стала сниматься, много ездила по миру, съемки были в Индии, Америке, Литве, Италии, и совсем мало времени находилась в Израиле. В общем, пока что у меня не получился роман с "Гешером"…

- Ты почувствовала в игре этих актеров другую школу?
- Я поняла, что они просто очень хорошие актеры, и была рада с ними работать на площадке.
- На озвучивание фильма ты, наверное, ездила в Москву? Как тебе твой родной город после длительной разлуки?
- Я поехала всего на один день вместо требуемых трех, не могла большее время освободить от спектаклей. Так что Москву и снег я видела только из окна машины.
- Я тебе очень советовала бы когда-нибудь устроить себе каникулы и посмотреть Москву театральную. Мне кажется, там сейчас много интересного… А я была очень рада познакомиться с тобой поближе. Спасибо за интервью, я верю в твой успех.

Источник: http://www.newswe.com/Vrem/vremena.htm#lus:
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ева Розенгольц


"...Ева Павловна Левина-Розенгольц (1898-1975). Она принадлежала к трагическому поколению талантов, чей путь начинался в обстановке разгоравшейся - под видом борьбы с формализмом - политической травли всего яркого, творческого, самобытного во всех срезах культуры и искусства. Прекрасная школа, полученная Евой Павловной под руководством А.С. Голубкиной и Р.Р.Фалька, оказалась невостребованной, даже опасной. Страшный 37-й не миновал ее семью, а после войны она сама стала жертвой ГУЛАГа. И только по возвращении из ссылки началась ее потаенная и потому свободная творческая жизнь, безраздельно отданная искусству. ...В ее многочисленных графических листах предстает впечатляющая картина вселенской трагедии человека и природы, оказавшихся во власти непостижимых стихийно-космических сил".

Дмитрий Сарабьянов


Опубликованное фото
Ева Левина-Розенгольц - третья слева во втором ряду


Трое старых евреев сидят плотной группой и, вглядываясь и их глаза, лица, плечи, руки, схватывая их взаимную близость, пронзительно вникаешь и в их бытиё, в вечные законы жизни. Этот холст в золотистой гамме пленяет содержанием, выразительностью художественного языка с его целостностью, пластикой, ритмом. Картина «Старики», выставлявшаяся и под названием «Евреи», была дипломной работой Евы Павловны Левиной-Розенгольц.

Опубликованное фото


Выпускница ВХУТЕМАСа получила звание художника первой степени с правом поездки за границу. Её учитель на живописном отделении училища Роберт Рафаилович Фальк «благословил», предсказывал успех. Шёл 1925 год. И полвека, отпущенные ей с тех пор судьбой, художница наполнила серьёзными достижениями. Вот одна из их авторитетнейших оценок. Академик М.В.Алпатов её цикл «Люди» назвал «Рембрандтовской серией». А создана она была после семи лет художницы в ГУЛАГе. В Музее изобразительных искусств, на выставке не известной мне дотоле Левиной-Розенгольц, первым моим острым впечатлением были строки каталога. Раскрыв его наугад, я увидела, что «Рембрандтовская» идёт за рисунками в ссылке. Входит в восемь графических циклов, написанных с года реабилитации, 1956-го, до конца жизни, на темы: деревья, болота, небо, портреты, фрески, пластические композиции, пейзажи.

Опубликованное фото


Главным созданием художницы исследовательница её творчества В.Н.Шалабаева назвала «Рембрандтовскую серию». Подчеркнув, что её листы больше других дают основания говорить об уникальности, глубине, своеобразной образности искусства Левиной-Розенгольц. Да, пережитые ею страдания и те, о которых слышала, которые приняла к сердцу, воплощены во всех произведениях, созданных после возвращения, но в каждой серии отражены по-разному. В ранних циклах на темы деревья, болота, небо внутреннее состояние художницы передано непосредственно через состояние страдающей природы. А цикл «Люди» - без прямых аналогий. «Здесь всё более сложно, аллегорично. Условные причудливые образы этого полифонического действа рождены фантазией, богаты воображением. Но они и отзвук реальных событий - бедствий войны, ужасов фашизма, гибели невинных людей в лагерях. Для Левиной-Розенгольц её личная судьба была частью трагедии её соотечественников».

Сюжеты в «Людях» лишь угадываются в большинстве листов. Персонажи условны. Вот сцена со стоящими группами. Вот в толпе, освещенной неровным светом, кто-то падает, выпрямляется, его поддерживают. Вот сцена с нарядными молодыми мужчинами и женщинами, но вдруг читаются в их одеждах напоминания о полосатых халатов узников концлагерей, а движения - направленными к бездне, небытию. Вот сцены-напоминания ликов античных философов, другие - библейских времён с их пророками, их героями, великими и вечными. Эти листы «возвышают современную трагедию до уровня библейского Апокалипсиса». Знавшая цену страданию, художница знала благо человеческой доброты, общения, участия, счастья. В «Людях» пронзительны мотивы проявления высоких душевых движений, достоинства - и на краю гибели.

Принадлежа к категории художников трагического звучания, относительно редкой в советском изоискусстве, Левина-Розенгольц «говорила о своём времени языком высокого искусства, не изображая конкретные жизненные ситуации, а метафорично, заставляя переживать язык ритмов, жестов, движений, магических превращений света и тьмы. Поэтому, несмотря на трагическое содержание рисунков, они рождают чисто зрительское наслаждение пластической формой, совершенством технического мастерства, словно радость, которую всегда испытывала художница от работы, передаётся и зрителям». Но, может, иначе и не бывает, если есть дар и есть эта радость?

Впрочем, у этой радости, впитанной, кажется, с молоком матери-художницы, был почти всю жизнь драматический фон. Не только с года ареста, 1949-го, с осуждением на десять лет ссылки по приговору Особого совещания при МГБ СССР, когда работала в Сибири на лесоповале, уборщицей, санитаркой, маляром, медсестрой… Ранняя юность совпала с Первой мировой и, окончив витебскую гимназию, 17-летняя Ева становится санитаркой, сестрой милосердия в военном госпитале Витебска. Одновременно она - учащаяся зубоврачебной школы по настоянию отца. Красноречиво это «по настоянию» у биографа художницы. Отец, купец 2-й гильдии - глава семьи, где шестеро сыновей и она, Ева. Она окончит и университет в Томске, получит диплом зубного врача. Но вскоре… грызёт гранит совсем другой науки. Становится ученицей скульптора С.Д.Эрьзи (Нефёдова). То есть имеет дело с гранитом в прямом смысле слова. И будет до поступления во ВХУТЕМАС учёба у другого великого скульптора - занятия лепкой в мастерской А.С. Голубкиной. Они прервались. В гражданскую погибли три младших брата, она вернулась из Москвы в родной Витебск, к родителям, работала сестрой милосердия на сыпняке в прифронтовом 1-м Крестовоздвиженском госпитале Красного Креста.

Опубликованное фото


Впоследствии трагически сложится судьба и двух других братьев. В 1937 году они были репрессированы - профессор-микробиолог и крупный государственный деятель. Аркадий Павлович Розенгольц был наркомом внешней торговли с 1930 по 1937 год, с 1937-го - начальником управления государственных резервов при СНК СССР, расстрелян. Начинающей художницей Ева приезжала к нему в Лондон - он тогда исполнял обязанности советского полпреда в Великобритании. По пути посетила Париж, ознакомилась с собранием Лувра. В Лондоне изучила коллекции музеев, влюбилась в живопись Тёрнера… А «сороковые-роковые» начнутся гибелью в бою, в советско-финляндской войне, писателя Бориса Михайловича Левина. Он был мужем, с которым, до разрыва, прожила восемь лет. Родили дочь Елену - ей принадлежат воспоминания о матери, большая роль в судьбе творческого наследия художницы. Земляк, с Витебщины, муж Борис был сродни духовно. К признанию своему шёл, как она, с околичностями и отступлениями. Но пришёл. В нём - состоялся. Печататься начал сразу после гражданской - после четырёх лет в Красной Армии. А в 1930-м окончил физмат МГУ. И уже в следующем году опубликовал первую большую прозу, спустя два года, новую, роман «Юноша» - об адаптации интеллигента в советском обществе. Потом он станет автором пьес, киносценариев. Значительное место в его творчестве займёт еврейская тема.

Не оставлены еврейские мотивы и в работах Евы после дипломного дебюта в живописи. И в шестидесятых годах, в графических циклах «Люди», «Портреты», «Фрески» видим «Старика-еврея», других еврейских персонажей. Но это не единственные её национальные типы. Превосходны ранние живописные портреты «Рязанская баба» (Мордовка), «Айсорка», «Маруся». Эти вещи среди выставочных экспонатов, музейных приобретений. Произведения Левиной-Розенгольц есть в фондах Третьяковки, Музея изобразительных искусств, других значительных собраниях - государственных и частных, отечественных и зарубежных. У художницы самых смелых устремлений в творчестве неизменна всегдашняя сдержанность в самооценках. Эти качества - лейтмотив статей и воспоминаний о Еве Павловне, перекличка со строкой одного из её стихотворений: «Мне слава не нужна, но - утвержденье жизни». И хоть в её искусстве стилистически больше сопряжений с великими мастерами прошлого, чем совпадений с настоящим, оно, это искусство ярко эмоциональное чувствилище современности. Автор жив ритмами своей эпохи. В 1920-х она в числе художников РОСТа, Общества художников-общественников, участница художественных выставок в Москве, Белоруссии. И снова учится - на Высших педагогических курсах ВХУТЕИНа. Вот хроника её предвоенного десятилетия. Третьяковкой приобретена первая из её картин. Она работает в технике пастели, создаёт серию пейзажей Замоскворечья, трудится… рабочим-практикантом на ситценабивной фабрике. А в следующем году, 1932-м - фабричный художник по росписи тканей. Два года спустя - старший консультант по оформлению тканей при Наркомлегпроме. Увлекается детским творчеством - рисунки детей использует в производстве тканей. Создаёт новые натюрморты и пейзажи в технике пастели. Участвует в оформительских работах для советского павильона на Международной выставке в Париже. Из-за ареста братьев становится безработной, пока не стал пристанищем копийный цех Московского товарищества художников. В войну, в чистопольской эвакуации организует артель ширпотреба для семей фронтовиков. После войны - снова в копийном цехе. И пишет натюрморты маслом и пастель, участвует в выставках.

Опубликованное фото


В нынешнем году 110-я годовщина со дня рождения этой замечательной художницы, почти неизвестной. Но вот суждение виднейшего отечественного историка искусства, академика М.В. Алпатова, в связи с выставкой, организованной в 1976-м - в следующем году после её кончины. «Про Еву Павловну Левину-Розенгольц мне трудно сообщить что-либо общепризнанное. Она в своей жизни отличалась крайней степенью скромности, не любила ничего ни слишком громкого, ни слишком явного. Между тем в своём искусстве она достигает таких вершин, что о ней нельзя говорить без этих громких слов. В последние годы она достигла той заветной черты, где говорила только о самом существенном, самом важном, самом обязательном. И больше ничего. Здесь можно было бы её сравнить или со старыми китайскими мастерами, или, по крайней мере, с Тёрнером (в его наиболее удачных вещах). В своей работе Ева Павловна была превосходным художником-профессионалом.

Возможно, что сейчас трудно будет получить на выставке единодушный отзыв. Возможно, что часть зрителей не поймёт её искусство. Но она не может оставить никого равнодушным. Это трудное, хватающее на сердце, требующее от зрителя внимания, но всегда серьёзное до последней степени искусство».

Автор: Лариса Белая
Источник: http://jig.ru/index4.php/2008/07/28/rozengolc-zemlyachka-shagala.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ханна Ватер


Ханна Ватер, чьи работы демонстрируются в «Галерее художников Сиэтла» до конца января 2006 года, родилась в Риге и начала заниматься живописью в девятилетнем возрасте, с того времени, когда родители впервые привели ее в кружок рисования при Рижском дворце пионеров. В одиннадцать лет Ханна поступила в Рижскую художественную школу, а после, в 1986 году, закончила факультет живописи Латышской академии художеств. Ханна принимала участие во многих выставках в Риге, преподавала теорию искусства в местном педучилище. В 1990 году она с семьей переехала в Израиль, где нашла себе смежную специальность: более 10 лет работала книжным графиком в издательстве. Но при этом находила время для живописи, стала членом Союза художников Израиля.
С 2002 года Ханна живет в Сиэтле и по-прежнему занимается живописью. При этом художница дает частные уроки живописи детям и ведет группы рисования при Школе русского языка в Беллвью (Russian Language School Inc.). Ханна принимала участие в нескольких выставках в Сиэтле и на острове Мерсер.

С Ханной Ватер беседует журналистка Елена Дубинец ("Русский мир»).

Опубликованное фото--Опубликованное фото


- Ваши работы отличаются удивительно сочной цветовой гаммой. С чем это связано?
- Меня сформировала латышская школа живописи, которая на ранних этапах своего развития находилась под влиянием немецкой, скандинавской, а также русской и французской школ. При этом латышская школа живописи является чем-то исключительным и самобытным, а не просто результатом сложения нескольких культур. Краеугольный ее камень - цвет, тон. Такой подход идет от импрессионизма, а также от Сезанна и Дерена, которые были очень популярны в Латвии. Мне довелось учиться живописи в Латвии у художников мирового значения, которые привили мне любовь к яркой по цветовой гамме живописи. Опорой моего видения является цвет. Человеческий глаз воспринимает только пятна цвета, а затем мозг интерпретирует этот цвет в реальные осознаваемые формы.

- Судя по данной экспозиции, ваш любимый жанр – натюрморт.
- Совершенно верно. Живопись натюрморта требует огромной внутренней собранности. В натюрморте художник должен прежде всего видеть цветовую красочную композицию, а не просто группу предметов. Я пытаюсь создать гармоническую группу цветов. Натюрморт – это абстрактная композиция, основанная на сочетании цветовых пятен. Я стараюсь видеть абстрактную цветовую пластику, а не отдельные предметы. Видеть красоту маленького отрезка мира.

Опубликованное фото


- На выставке также представлены фигуративные композиции.
- Как вы видите, они совершенно не похожи на мои натюрморты, хотя построены по абсолютно тому же принципу: это тоже цветовые композиции. Это также композиции пятен, которые я пытаюсь воплотить в совершенно конкретных и узнаваемых формах. В натюрмортах, с точки зрения цвета, я иду за тем, что вижу. Цвета в фигуративных композициях идут от меня самой, я их придумываю, поэтому они очень отличаются от «природных». Мотивы этих композиций необычны: они идут от персидских миниатюр, которые я любила рассматривать еще в детстве. Эти работы я создаю, чтобы показать самой себе, что могу не только следовать природе, как при создании натюрмортов, но и сочинить что-то сама, при этом, естественно, сверяясь с источниками, - ради идентичности костюмов и прочих деталей.
Еще одной темой моей живописи являются виды Тель-Авива. Я очень люблю Израиль, его природу, солнце. Когда я бываю в Израиле, я получаю огромное удовольствие, когда забираюсь на крыши и пишу виды Тель-Авива. Это – очень своеобразный и загадочный город. На первый взгляд, он кажется серым, прозаическим и даже отталкивающим, но в нем есть скрытая красота, которую начинаешь видеть, только когда долго там проживешь. В нем есть изумительно красивые вещи. Город очень богат архитектурно. В 1920-30-е годы еврейские архитекторы, бежавшие из Германии в Палестину, принесли туда стиль Bauhaus. Недавно по инициативе ЮНЕСКО Тель-Авив был объявлен мировым архитектурным центром Баухауса.

- Почему частью выставки вы решили сделать работы ваших учеников?
- Работы детей, с которыми я занимаюсь, - для меня большая радость. Многие из этих детей делают именно то, к чему я сама стремлюсь и над чем тяжело тружусь. Благодаря своей открытости и смелости, дети обладают восхитительным чувством цвета и легкостью в его передаче. Для меня главное – дать детям возможность понять в себе эту способность и увидеть красоту цвета. Я приучаю их думать и оперировать цветом, а также даю элементарные навыки рисования. У них нет страха перед неудачей, нет рационализма, ложной ответственности, «положительности», их не «парализует» чистый лист бумаги. Поэтому я испытываю к детям большое доверие, и они оправдывают его и очень меня радуют. Когда я держу в руках удачную работу ребенка, я испытываю гораздо большую гордость, чем когда что-то получается у меня самой.

Источник: http://www.newswe.com/Park/park.htm#ne47
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Марина Камински


У войны - женское лицо, и даже не одно. За дни второй ливанской мы с удивлением узнали, что на передовой с нашей стороны воют не только мужчины, но и женщины. Есть летчицы, механики, фельдшерицы. Марина Камински - одна из четырех женщин за всю историю Государства Израиль, заступивших в должность военврача в боевых частях ЦАХАЛа. Но две ее предшественницы также говорили по-русски. Выходит, происхождение предрасполагает. Возможности лично поговорить с Мариной я дожидалась почти месяц, всю вторую ливанскую ее личный мобильный телефон, который я раздобыла с огромным трудом, был отключен. Однако сообщения о том, что она лично вытащила с поля боя десять раненых солдат и тем спасла им жизнь, шли в различных СМИ на иврите со слов армейского руководства. Картины времен Великой Отечественной, когда отважные санитарки выносили раненых из-под огня, многократно воспроизведенные в кинофильмах, возникали в воображении при этих сообщениях. Но так же действуют медики сейчас в условиях современной войны?

Сама героическая девушка о своем жизненном пути ничего не рассказывала. Я продолжала набирать номер. Вот уже и резервисты стали возвращаться домой. А ее телефон всё молчал. Наконец в трубке послышался голос. Марина ответила. "Целый месяц дома не была, - сказала она первым делом. - Только что вышла оттуда". И я не сомневалась, что "оттуда" - значит, с войны. Я попросила ее поговорить о Ливане, вспомнив события, которые только что остались у нее за плечами. Это ее первое личное интервью.


Опубликованное фото


- Марина, давайте с самого начала: откуда вы приехали в Израиль и как вам удалось приобрести такую профессию?
- Родом я из Молдавии, из Бельц. Приехала в Израиль шесть лет назад, в 2000 году. Мне к тому моменту было уже 26 лет, и я, хоть и ехала к маме, которая раньше меня репатриировалась, но собиралась устраиваться в жизни совершенно самостоятельно. Там, в Молдавии, я закончила мединститут. По прежней специализации я врач-гинеколог. Считалась вполне перспективной и очень хотела продолжить работать в этой области и в Израиле. Мне нравилась оперативная гинекология. Но на новом месте выяснилось, что именно по этой специальности получить переквалификацию для репатриантки без протекции практически невозможно. А протекции у меня и не было. Конечно, погоревала, но решила, что найду себе в медицине другую область по душе. И я отправилась на стажировку в больницу "Шиба" в Тель ха-Шомере.

Моя стажировка оказалась успешной, и мне сразу предложили несколько вариантов на выбор: "реабилитация в ортопедии", "педиатрия" или "военная медицина". Первым делом я отвергла педиатрию: отчаянно боюсь детей, очень нервничаю, когда слышу, что ребенок плачет. Кроме того, приходится иметь дело не только с пациентом, но и с целой толпой его родственников. Все вступают с тобой в спор, всех приходится успокаивать. В общем - это не для меня. Потом я отказалась от ортопедии. И методом исключения выбрала себе романтическую специальность - военную медицину. Меня устраивала необходимость работы в жестких, сложных условиях, когда право решения - за тобой. Военную кафедру я закончила еще в Молдавии. А в Израиле пошла на офицерские курсы, окончила их с отличием, получила лицензию и право называться "рофа гдуди" - полковой врач. Вот так я оказалась прикомандированной к танковому полку "Симан".

- Но как вам удалось поставить себя в этой непростой армейской среде, ведь наверняка пришлось преодолевать негативные стереотипы, отвергать чьи-то претензии: ведь мало того, что на такой должности не уроженец страны, а репатриант с родным русским языком, так к тому же еще и женщина. Каково вам там живется?
- Мне? Совершенно нормально. Думаю, потому, что у меня, "русской", хорошая хватка. Я умею в нужный момент сосредоточиться и выполнить задачу, что бы ни творилось вокруг. И всегда помню, что немногие мужчины способны делать то, что я. В отношении профессиональном ко мне никаких претензий. Мои знания подтверждены множеством ситуаций. И еще одно важное обстоятельство. На передовой не так много врачей со второй академической степенью. Поэтому в медицинских вопросах со мной просто никто не спорит. "Рофа омра, вэ зеу" (Доктор сказала, и всё тут!). Так говорят мои подчиненные. Что касается чисто военных вопросов, то бывали у меня, естественно, споры с командованием на конкретные темы типа дислокации моего танкомобиля во время предстоящего сражения, но и здесь с моим мнением считаются.

- То есть во время боя вы находитесь в танке?
- Да, существует специальный танк, точнее танкомобиль, оборудованный всем необходимым для оказания первой помощи раненым, мы должны сделать самое срочное, а потом вывезти их в безопасное место для доставки к санитарным вертолетам.
- Вам приходилось самой вытаскивать раненых из-под огня? А если раненый - крупный человек, весит много, как справляетесь?
- Я уже сказала, хватка у меня... Если надо достать раненого, значит, вкладываю все силы и вытаскиваю, потому что другого выхода нет. Надо значит надо.

- Какой день прошедшей войны был самым трудным?
- Конечно, последний, воскресенье, 13 августа. Сначала мы стояли часов семь в ожидании боя. Потом начался бой. От прямого попадания ракеты загорелся бронированный автомобиль. Мы знали, что в нем находились два резервиста. С трудом подобрались к машине. Один боец, как выяснилось, сгорел сразу, он был мертв. Второго нам удалось извлечь из горящей машины живым. Я приступила к первичной обработке его ран. В тот момент, когда мы уже готовились вывезти его в безопасное место, неподалеку от нас ракета поразила другую бронированную машину, и она загорелась. К счастью, в ней никого не было, но нам пришлось двигаться под обстрелом, и пройти между горящими машинами. Но мы таки доставили пострадавшего к вертолету.

- Выжил?
- Нет, у него были осколочные ранения и очень тяжелые ожоги. Он прожил полтора часа и умер - по дороге в госпиталь. Но удержать на свете еще полтора часа человека с такими ранами - это, поверьте, очень много. Был случай, когда доставали танкиста из машины, которая была подбита и перевернулась. На это ушло два часа, но раненого удалось вытащить и спасти.
- Что чувствует врач, когда на его глазах погибает знакомый ему боец и невозможно сохранить ему жизнь?
- Конечно, это очень тяжело. И я никогда к этому не привыкну. Полковой врач не просто знаком со всеми своими, а обязан по долгу службы помнить медицинскую историю каждого солдата, знать его проблемы, привычки...

- Вам снятся тяжелые сны?
- Я сплю нормально и мне ничего не снится. Если сны тяжелые, это уже депрессия, и соответственно, работать нельзя. Я же стремлюсь сохранять работоспособность. После каждой боевой операции прокручиваю в голове подробности, как и что было сделано, и затем отключаю от себя эту картину. До сих пор еще никто не сказал, что мы что-то сделали неправильно. Это для нас главное. Врач - не Б-г, и мы честно делаем все, что возможно, все что в наших силах, только и всего. Тяжесть ранений зависит от совершенства оружия, и в этой войне мы видели много тяжелых ран. В сравнении с теми же палестницами, боевики "Хизбаллы" - профессионалы, которые умеют воевать, поэтому, к сожалению, жертв в Ливане много.
- Как вы отвлекаетесь от всего пережитого?
- Когда приходит отпуск, я сначала отсыпаюсь, потом упоенно, целыми днями хожу по магазинам, получаю просто наслаждение от покупок. Покупаю в больших количествах разные вкусные вещи.

- Вы, конечно, занимаетесь спортом, чтобы быть физически сильной. Каким видом?
- Я никогда прежде спортом не занималась, и к тому же курю. Но вот в армии, правда, начала совершать ежедневные пробежки, как все. Но главное в нашей работе, это не физическая форма, а все-таки способность концентрироваться.
- По долгу службы большую часть времени вы в военной форме, но а когда можно выйти в гражданской одежде, какую предпочитаете?
- Я обожаю бутики дизайнеров и приобретаю одежду только у них. Мне очень нравится выглядеть стильно. Мои любимые марки - "Дорин Франкфурт", "Яэль Лев".

- Марина, военная карьера у Вас состоялась, а как все-таки в отношении личной жизни. Вам тридцать два года. Самое время подумать о создании семьи. Есть кто-то на примете?
- Недавно появился. Мой парень - человек сугубо гражданский. Ждал меня домой с войны. Вот дождался! Это, пожалуй, все, что я могу о нем рассказать.
- Любопытно было бы взглянуть на вас вместе на фотографии.
- Общих снимков у нас пока нет, я побаиваюсь, примета такая, боюсь, чтоб не сглазить.

Автор: Виктория Мартынова
Источник: «Новости недели» (Израиль)
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Илана Шошан

Опубликованное фото


-Я родилась в очень бедной семье и до 9 лет не знала, что из крана может бежать горячая вода, - вспоминает Илана. А в 1980-м она стала королевой красоты Израиля.
-Победа не стала исполнением моей мечты – я ведь и мечтать о таком не смела. На конкурс я пошла, чтобы получить несколько выходных дней – в то время я служила в армии. Неожиданно я победила и восприняла победу как обыкновенное чудо. Чудо с продолжением - после победы я отправилась работать фотомоделью в Европу и очень полюбила ее – особенно хорошо мне работалось в Париже, хотя Милан, Лондон и Мюнхен вспоминаю не с меньшей теплотой. В то время я была единственной израильтянкой, работающей на самом высоком уровне. Довольно скоро я поняла, что работать только фотомоделью не так уж и интересно – интересно что-то делать, реализовывать свои таланты – я чувствовала, что они у меня есть.

Опубликованное фото


Дело в том, что рождение в бедной семье дает тебе сильнейший драйв и заряд на работу на всю твою жизнь – надо двигаться, потому что назад пути нет – позади только бедность, в которую нельзя возвращаться.
И я двигалась – приехала в Соединенные Штаты уже будучи самой известной израильской фотомоделью и одной из ведущих моделей, победительницей многих престижных конкурсов в Европе. И поняла, что все мои прошлые достижения здесь – ничто, надо начинать все заново, с нуля. И я начала – закончила актерскую студию Ли Страссберга, некоторое время провела в обнимку с телефоном, как все актеры, постоянно ждущие звонка от режиссера или продюсера. Дни и месяцы ожидания укрепили меня в том, что я хочу быть хозяйкой свой судьбы и делать ее своими руками, а не ждать милости от режиссеров – так я стала продюсером, а затем вышла замуж тоже за продюсера – Моше Диаманта.

Опубликованное фото


…Моше Диамант – один из самых известных голливудских продюсеров, снял более 40 фильмов, начиная с классики видеопрокатов советского еще времени фильма ужасов "Тварь", продолжая фильмами с участием Жан-Клода Ван-Дамма и заканчивая прогремевшим в прошлом году фильмом режиссера Брайана де Пальма "Черная орхидея" со Скарлетт Йохансон в главной роли.
-На съемочной площадке мне удалось поработать с такими потрясающими актерами, как Сигурни Уивер, Майкл Дуглас, Хиллари Суонк, Скарлетт Йоханссон и многими другими. Работать с этими людьми – потрясающие удовольствие – каждый со своим и очень сильным характером, который они, впрочем, оставляли за пределами съемочной площадки, на площадке оставался только их профессионализм и талант. Сигурни – потрясающий профессионал, работать с ней было особенно легко. А Скарлетт Йоханссон – милейший и приятнейший человек. Ее мама – еврейка – давно планирует посетить вместе со знаменитой дочкой Израиль и они собираются приехать сюда сразу, как у Скарлетт будет просвет в плотном графике съемок.

Опубликованное фото


Голливудская знаменитость Илана Шoшан не раздумывая оставила свой огромный дом, офис на бульваре Сансет и самое главное – мужа и двоих безумно любимых детей, как только увидела по телевизору детей и стариков в бомбоубежищах во время последней войны.

-Я узнала о том, что люди месяцами сидят с подземельях и не могут даже на минуту выйти на воздух – слишком опасно. Я сама знаю, как трудно развлечь ребенка занять его и даже на пару часов, а здесь я увидела детей, не выходящих из четырех стен в течение долгих месяцев. Я поняла, что могу внести в эти мрачные стены немного радости и надежды. И я полетела в Израиль, здесь меня уже ждали заказанные по Интернету игры, игрушки, мячи, куклы, лото и многое другое. Все это я каждый день загружала в машину – и развозила по бомбоубежищам Севра и по лагерям беженцев с Севера. Реакция детей и их родителей на мою помощь убедила меня в том, что я действительно могу изменить мир, сделать его немного лучше, пробудив хотя бы одну улыбку ребенка.

…Илана Шoшан живет на два дома – полгода в Голливуде, полгода в Израиле. А теперь в Израиль она будет приезжать еще чаще – Илана стала новым лицом знаменитого израильского дома моды Crazy Line.
-Я согласилась "вернуться к истокам" и заняться модельным бизнесом не только потому, что мне нравится одежда Crazy Line. Мне нравится философия этого модного дома, его уважительное отношение к женщине. Чтобы одеваться в Crazy Line, не нужно худеть, мучить себя голодом и нездоровыми диетами. Я сразу сказала представителям модного дома: "худеть не буду!" - они ответили: "и не надо!" В этой одежде женщине удобно – современная женщина много и тяжело работает и хочет, чтобы о ней позаботились и облегчили ей жизнь – и эта одежда заботится о женщине, и у женщины остается чуть больше сил на заботу о муже и детях, на радости и новые впечатления.
Но самым главным для меня стало желание Crazy Line заняться социальными проектами, направленными на помощь израильской женщине – сегодня мы вместе разрабатываем эти проекты, думаем о тех, кто нуждается в нашей помощи и очень скоро перейдем к делу.

Автор: Валерия Матвеева
Источник: "Арад-тикшорет"
Фотографии: Odessit
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Художественная выставка в Иерусалиме


19 марта 2009-го года в 19:30 в выставочном зале Иерусалимского Арт-центра "Бейт от а-Муцар" (Дерех Хеврон 12) открывается выставка, которую кураторы галереи "Скицца" Марина Генкина и Марина Шелест назвали "В некотором царстве…".
На выставке будет представлено 11 художников - живопись, скульптура, керамика и даже ювелирное искусство. Выставка эта не совсем обычная – представленные на ней художники принадлежат к новейшему направлению в искусстве: в отличие от тенденций, царивших в искусстве 20-го века, искусство века 21-го возвращается к вечным темам красоты и добра. Потому-то произведения этих художников так похожи на волшебную сказку.
Все художники, представленные этой выставкой - очень разные, но их объединяет одно - они с азартом творят новые миры и втягивают в эту увлекательную игру зрителей. Они живут в разных городах Израиля и большинство из них встретилось в виртуальном пространстве интернет-проекта "Тарбут.ру". Они объединились потому что, несмотря на различия стилей, техник, взглядов на искусство в них все же много общего – яркие образы, сильные эмоции и, главное – ощущение радости и очарования своими, пусть и придуманными, мирами.


Опубликованное фото


Выставка продлится до 30 марта, но лучше прийти на открытие. Ведь вернисаж - это всегда праздник, а эти художники предлагают нам искусство, несущее радость. Их фантазии хороши сами по себе, потому что от всего, что они делают, исходит "теплый свет далекой сказки".
На выставке представлены работы Ирины Айзен, Дины Блих, Элеоноры Бродски, Евгения Васютина, Галины Дидур, Елены Котляркер, Владимира Кунстмана, Сергея Левина, Евгении Черномаз, Малки Цинципер, Гарри Юхвеца.
Их работы не просто покупаются: счастливые обладатели этих произведений хотят общаться с их создателями, пишут им благодарственные письма, ищут статьи о них. Авторы и покупатели, которые находятся на разных континентах и полушариях, общаются через интернет,: авторы продают через интернет работы, отправляют их почтой в самые неожиданные места, получают трогательные письма с фотографиями своих картин на стенах домов в Англии и Голландии, США и Австралии...

Опубликованное фото


Секрет успеха этих художников сродни ошеломительному успеху произведений в стиле фэнтези. Успех этих современных сказок можно объяснить и тем, что они уводят нас от бездушной техногенной цивилизации, и тем, что только тут мы попадаем в гармоничный мир, где мифологические персонажи живут рядом с людьми и органичны, как законы природы. Мир фантазии изначально возник как параллельный обыденной жизни. Так появились Среднеземье Толкиена, Нарния Клайва Льюиса, Земноморье Урсулы Ле Гуин... Очевидно, в наш прагматический век с его приземленными целями только сказка даёт возможность говорить о добре, которое побеждает и одерживает верх именно как добро, без болезненных уступок и компромиссов.

Опубликованное фото


Так, литература конца 20 и начала 21 века неожиданно возвращается к сказке, к сотворению Новых миров, к поиску цельности человеческого бытия. И эти усилия стократ вознаграждаются читателем. А в нашем случае - зрителем. Потому что смысл большинства работ художников, представленных этим каталогом, имеет ту же природу — творение Вторичных Миров.
Элеонора Бродски - профессиональный иллюстратор, и ее серия "Яблонька" поначалу воспринимается как книжная графика. Яблоня - персонаж многих русских сказок. Но, если посмотреть на эти работы по-другому, перед нами откроется целый мир, в центре которого, как и положено, Дерево Жизни. А дальше уже сам собой возникает целый ряд фольклорных, мифологических, сказочных ассоциаций. Это и космическое дерево, на котором стоит мир и образ матери-природы - древо плодоносящее, и аллегория непрерывного течения жизни. Эти работы предназначались для детских комнат четырех детей художницы, и мы почти осязаем то тепло, с каким создавался этот, только на первый взгляд простой, Мир.

Опубликованное фото


В волшебном саду Лены Котляркер травы и цветы переплетены с птицами, похожими на рыб и рыбами, похожими на птиц. Вход в ее картины - это и прогулка в саду и соучастие в таинстве зельеварения: там немного корицы и меда, тут несколько магических заклинаний, там щепотка кадмия, тут пару капель ультрамарина... Ее картины насыщены символами разных верований и мифологий: ключи, бабочки, рыбы, глаза... но появление на картине хоть одной ивритской буквы (а здесь, в текст вплетены, иногда почти не читаемые, тексты благословений) волшебным образом отправляет нас от язычества к Каббале. Лена росла и училась на Украине. И так же, как мастера знаменитой петриковской росписи использовали окружающую их природу для создания фантастических цветов, соединяя их в одни букеты с реальной украинской флорой, так же она, присмотревшись к новой левантийской реальности, вплетает сюда все , что ее окружает: и орхидеи, и красные ниточки от сглаза, и ближневосточную "хамсу" и вечные символы иудаизма...

Опубликованное фото


Прежде, чем явить зрителю свою вереницу заячьих парадных портретов, Ирина Айзен создала этот мир с особым женским тщанием. Заяц – божество Луны во многих культурах: у одних народов он символ плодовитости, похоти, цикличности жизни; у других – символ смерти и жертвенности. Но, может быть, именно из-за этой неоднозначности символа на всех "парсунах"- он абсолютно живой и очень противоречивый персонаж. Только Ирина знает, кто из них мальчик, а кто девочка, кто зол, а кто в добром расположении духа. Потому что изучила повадки. И мир, в котором живет этот странный заячий народ, густо населен: тут живут русалки (кстати, обоих полов), и курлычащие коты и даманы, лучшие друзья Зайцев. У этой страны есть все, что необходимо сказке: история, география, традиции. Отсутствует только Время, а остальное – все как у людей.

А Малка Цинципер создает свой параллельный еврейский мир, мир полный любви и настоящего еврейского счастья. Тут всегда тепло и всегда есть с кем поговорить. Потому что все вокруг евреи и все умеют разговаривать: и коты, и рыбы, и птицы, и козы. И говорят они, как и положено, всем своим естеством: и носами, и руками, и глазами....Тут живут феи, которые и колдуют как-то не очень серьезно (собственно, зачем колдовать, если и так все прекрасно?), и возвышенные влюблённые, и приземленные кляйзмеры. Тут все звучит: летний день - невидимыми цикадами и флейтой, а ночь – целым звездным оркестром.

На картинах Галины Дидур - безупречные красавцы и красавицы в густом и пряном воздухе Средиземноморья. Их жизнь такой же миф, как рассказ о «заячьей стране». Их мир – игра: шахматы, гитара, песня… Они, максимально от нас отдаленные отсутствием тревог, и сами, погруженные в игру, уходят еще дальше - в призрачный мир томного Леванта. И пусть мы видим только интерьеры но пальмы, море, крошечные балкончики - все здесь, рядом.

Большая часть наших художников - женщины, и это так же не случайно, как и обилие женщин среди авторов фэнтези. Потому что женщина способна простраивать миры. Сказка – это ее стихия, она выступает здесь в своей естественной роли рассказчицы и хранительницы преданий. Женщина видит мир через чувство, мужчина – через действие; она предпочитает видеть добро, он же самой своей природой сражается со злом. Даже если это усталый воин или ушедший в свои мысли король…

Гарри Юхвец строит свой, Отраженный мир. Он его создатель, но, как это часто бывает, создание начинает жить самостоятельно. Этот мир становится непредсказуем и создает собственные коллизии. Очевидно, единственный способ управлять им - стать в нем Королем и Воином. В этом царстве, как и нашем мире, идет вечное сражение, только тут оно - яснее, внятнее, благороднее; правители тут ведут бесконечный диалог сами с собой; и, даже во времена затишья, зло напоминает о себе своими воплощениями – порождениями нижнего мира – рыбами, ящерицами, хамелеонами. Благо, Зло здесь хотя бы безмолвно. Вообще, это очень тихий мир: безмолвны его правители, безмолвна королева, мы не слышим и шум битвы – только видим ее через магический шар. Любой звук как будто гасится влажным воздухом, очевидно потому, что художник создал этот мир, как убежище, прежде всего, для самого себя.

Живые деревья - суровые, но позитивные, персонажи произведений Толкиена и Льюиса. Не думаю, что Евгений Васютин, создавая свои деревья, предполагал именно эти литературные ассоциации. Он говорит: "Эти сухие деревья – образ несбывшихся надежд, а маски – то, что приходится надевать на себя, чтобы как-то примириться с окружающим". Его деревья с их сложной, виртуозно переданной пластикой и безмолвные лица-маски, то ли висящие на сухих ветвях, то ли сами ставшие ликами этих деревьев, создают мир, который вселяет неосознанный страх. Но усмешка великого мистификатора - Сальвадора Дали - не дает нам испугаться по-настоящему. В этом и проявляется мужской взгляд на вещи – и жесткий, и ироничный.

Казалось бы, создание миров требует какого-то общего языка. Как символика Средневековья в большинстве произведений фэнтези. Но художники могут обходиться разными стилистиками. Тут и прямой адрес к возрожденческим пейзажам и парадному портрету – у Ирины Айзен, и конструктивный монументалистский подход у Галины Дидур, и возвращение к народной росписи у Лены Котляркер, и обращение к традиции книжной иллюстрации у Элеоноры Бродски,; работы Малки Цинципер тоже могли бы стать прекрасными иллюстрациями к ею же рассказанным сказкам.

Пожалуй, единственный из представленных на выставке художников, у которого есть работы в стиле так называемого фантастического реализма - это Сергей Левин. Сам он пишет, что его творчеством движут Темные Силы. Но на выставке художник представлен не его суровыми, жесткими антиутопиями, а цветочными композициями, в которых звучит восхищение перед удивительной повседневной тихой жизнью природы. "Памяти Винсента" – работа очень важная для Сергея. Ван Гогу подсолнух представлялся цветком, символизирующим "признательность и благодарность": "Я чувствую потребность … извиниться за то, что мои картины несут в себе почти крик отчаяния, хотя мои сельские подсолнухи, возможно, и звучат благодарностью». Нет ничего удивительного, что именно этой работой Левин хотел отдать дань художнику, который так много для него значит.

Евгения Черномаз делает вещи, которые особенно близки тем, кто ими обладает, вещи, которые нужно буквально "чувствовать кожей", потому что она – ювелир. Когда смотришь на ювелирные изделия, всегда представляешь себе того, кому они предназначены. Женины вещи, как мне представляется, - для дам, готовых экспериментировать и преображать себя: порывистых и влюбленных. Она любит оранжевые кораллы, яркие розбрызги литого стекла. Она делает вещи крупные и броские, но в них нет помпезности, скорее, игра с формой, цветом, фактурой. Она ищет гармонию между элегантностью и угловатостью, используя при этом самые разные источники вдохновения - кельтские орнаменты и рисунки своей дочери, китайские узлы и элементы розеток католических соборов.

Архитектор и фотохудожник Владимир Кунстман ведет прямой "репортаж из жизни Улицы". Но его Улица населена не людьми, а предметами: волчки, дверные ручки, куклы, потеки краски и целые панно на стенах, музыкальные инструменты, словом, то, что можно найти на "блошином рынке" – всё это не только фиксируется, но и начинает взаимодействовать, жить единым организмом. Он видит своей задачей "составить уникальную коллекцию визуальных артефактов и сохранить ее на жестком диске Времени". Но, превращая свои наблюдения "в коллекцию арт-фактов", он создает некий вещный мир со своей оптимистичной философией и религией, которую он сам формулирует, как " восхищение Творением".

Керамистка Дина Блих во всех своих работах сочетает живописные и скульптурные элементы с совершенным владением керамическими техниками. В ее доме и в мастерской на всех полках и подоконниках – макеты и модели объектов, которые должны, по замыслу автора, превратиться в детские площадки и фантастические городские парки. Тут любая вещь может быть самостоятельна, а может и стать макетом огромного панно или парковой скульптуры, частью театральной декорации или хрупким объектом инсталляции. В театральных постановках, где она и режиссер и художник, Дина ищет того же, что и в керамике – соединения жанров и стилей. Она творит свою реальность, по-женски сравнивая этот процесс с варением супа: нужно тонко смешать много разных элементов, чтобы и вкус, и цвет, и запах создавали в доме атмосферу гармонии, несли в себе добрую энергетику. Потому, наверное, так легко и органично вписалась Дина в это объединение художников, которому еще только предстоит стать, как они того хотят, группой.

Они все очень разные, но одно их объединяет - они делают то, что доставляет им неподдельное удовольствие, и это не могут не чувствовать зрители.... Они не претендуют на открытие новых форм, не хотят и тернистого пути непризнанных гениев... Их фантазии хороши сами по себе. И от всего, что они делают, исходит "теплый свет далекой сказки". Большинство из них встретились в виртуальном пространстве интернет-проекта "Тарбут.ру". Они потянулись друг к другу и объединились как люди, которые в чужой среде вдруг слышат родную речь. Узнали в других себя и выяснили, что творить на "родном языке" легче и приятней - и эмоции сильнее, и краски ярче.

Автор: Марина Шелест, куратор выставки
Источник: http://www.botinok.co.il/node/55400

Примечание: этот и подавляющее количество других материалов о знаменитых женщинах-еврейках, а также выдающихся женщинах других национальностей опубликованы на моём основном сайте, куда я всех желающих и приглашаю.
Автор и модератор темы Б.Л.
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

МАРИЯ
(род. ок. 20 до н.э.)


Известны немногие подробности ее жизни. И известны они по евангельским колоритным в своем большинстве описаниям, авторы которых жили через столетие с лишним после ее смерти. Мы знаем о ней, разумеется, благодаря великой жизни и смерти ее сына. И все же Мария – дочь родителей галилеян с еврейским именем Мириам – стала самой влиятельной женщиной и матерью в истории человечества.
В искусстве ранней церкви ее изображали царицей при Иисусе императоре. Неграмотная в своей массе паства молодой церкви нуждалась в зрительном образе, который помогал бы ей молиться и понимать библейские истории. Византийская церковь старалась освободить верующих от языческих оков.

Опубликованное фото


В V–VI вв. иерархи христианской религии очистили культ от греческих и египетских богов, сохранив самые привлекательные черты этих символов. «Культу Марир» был отведен в качестве праздника Успение Богородицы день 13 августа, прежде считавшийся днем Исиды и Артемиды – языческих богинь плодородия и охоты.
В последующие столетия простые люди приписывали Марии дух материнства. Почитание Пресвятой Девы повлияло на развитие христианства и мировой культуры в целом. После ужасов Средневековья люди нуждались в более гуманной атмосфере для своих молитв. В XII–XIII вв. почитание Марии (названное «культом Девы Марии») сделало ее самой любимой фигурой в истории. Требовательный Бог уже больше не сбрасывал погибшие души в ад. Пресвятая Дева спасала своих детей, давала им тепло, здоровье и надежду. Она проявляла жалость и материнское сострадание.

Опубликованное фото


Для многих христиан Средневековья Мария стала почти частью Святой Троицы, хотя богословы отрицали какую либо роль Марии в Троице. Являясь защитницей и посредницей перед Богом, она превратила церковь в более заботливое учреждение.
Отцы церкви, начиная с Августина и кончая папами недавних времен, особо заботились об определении ее места в религиозной иерархии. В Евангелии утверждалось, что Иисус был «рожден женщиной». Одни объясняли это древнееврейским оборотом, означавшим, что Иисус был человеческим существом, реальным, человеком. Без матери его деятельность среди людей была бы слишком сверхъестественной. Другие отрицали непорочные роды, заверяя, что делают это во имя человечества. Как мог Иисус быть человеком, если не был рожден как все остальные? Вопрос о гарантии Воплощения остается спорным. Подобно вере в Иисуса как в божество это в основном – вопрос веры.

Опубликованное фото

Опубликованное фото


Хотя текстовые варианты Евангелия от Матфея включают и строчку: «Иосиф родил Иисуса», больше всего места в христианских писаниях, посвященных Марии, отводится ее непорочности. Католицизм практически единодушно учит, что Мария зачала Иисуса, не потеряв девственности.
Ее нетронутая девственность была связана с выдвинутой Святым Павлом концепцией первородного греха. Все люди от рождения грешны, говорил Павел. Более поздняя церковь (вплоть до XIX в., согласно официальному догмату) объявила ее непорочной. В момент зачатия она была освобождена от греха.

Опубликованное фото


Богословы IV в. установили, что Мария была theotokos – «родительницей Бога». К тому времени церковь объявила Иисуса божеством, логически последовало название Богоматери. Ее святое предназначение вдохновило иконописцев восточной православной церкви. Другие видели в ней символ искупления грехов человеческих через природу. Миннезингеры и трубадуры Средневековья восхваляли ее идеальное благородство. Благодаря ей родилось рыцарство. В XV–XVI вв. художники итальянского Возрождения увидели в ней образец идеальной красоты. В католических церквях проникновенно исполнялась полная благодати «Аве Мария». Привлекательность христианского искусства в значительной степени объяснялась физической красотой женщины, олицетворенной образом Марии.

Опубликованное фото


Мария стала церковным символом семьи и центральной роли матери. Христианские представления об апокалипсисе и ужасе (несомненно внушенные скорее кошмарами жизни в Средние века, нежели религией) сменились мечтами о милосердии и сострадании.
В новое время символ Марии, олицетворения сердечности и милосердия, был изменен рядом философов, психоаналитиков, феминисток и эстрадников. После того как она стала богиней женского движения, породила синдром мужского шовинизма и была использована итальянской католичкой – звездой рока для самой прибыльной (и подпорченной) карьеры в шоу бизнесе, миф Марии, даже извращенный, сохраняет свое удивительное воздействие.

Автор: Майкл Шапиро
Источник: «100 великих евреев»
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Бетти Фридан
(1921–2006)


Бетти Наоми Гольдштейн, дочь Гарри и Мириам (Горовиц) Гольдштейнов, родившаяся в Пеории, штате Иллинойс, получившая образование в колледже Смита, сочетавшаяся браком в 1947 г. с Карлом Фриданом, мать троих детей, разведшаяся в 1969 г., общественная деятельница, популярная писательница, профессор, основательница Национальной организации женщин (НОЖ), Национального женского политического совещания и Первого женского банка, исследовательница, журналистка, член Демократической партии, клинический психолог – Бетти Фридан была самой влиятельной феминистской послевоенной эпохи. Мэрилин Френч и другие называли ее инициаторшей «новой волны» феминизма. Труды лекции Фридан, в том числе весьма популярные книги «Женская мистика» и «Второе поприще», синтезировали взгляды женщин на значение равенства и на способ достижения женщинами права на выбор не только касательно детей, но и в отношении жизни и работы. На протяжении более чем двадцати лет, начиная с начала 60 х гг., Фридан была талантливым оратором, добивавшимся разумных обсуждений и решений и не довольствовавшимся догмами.

Опубликованное фото


Первый натиск борьбы за равные права женщин завершился в 1920 г. предоставлением им права голоса. Несмотря на заявления Эммы Гольдман о том, что право голоса не решит всех проблем женщин, до Второй мировой войны американское женское движение приостановило борьбу (хотя поправка к конституции о равноправии женщин и мужчин была впервые внесена в конгресс в 1923 г.). Огромные усилия за доступ к избирательной урне вымотали активисток движения и дали им ложное ощущение безопасности. Когда через два десятилетия закончилась Вторая мировая война, четыре миллиона женщин вынуждены были уступить свои рабочие места демобилизованным солдатам. Женщинам опять указали, что их место на кухне. Кончилось их право на труд в деле строительства и защиты родины. Мужчины должны зарабатывать хлеб для семьи. Парни нуждались в теплом доме, в который они могли возвращаться каждый вечер. По иронии судьбы американские солдаты переняли некоторые подходы к женщинам (Kinder, Kuche, Kirche – дети, кухня, церковь) у нацистов, которых они победили.

Современное движение за освобождение женщин началось не в 1960 х гг., как считают многие, а постепенно уже в первые послевоенные годы. Небольшие группы женщин развернули процесс повышения сознательности и изучения истории феминистского движения. Опубликованная Бетти Фридан в 1963 г. «Женская мистика» отразила вызванные этим процессом беспокойства и положила начало всемирному движению за права не только женщин, но и права человека вообще. Историк феминистского движения Жинет Кастро отмечала, что «Женская мистика» возникла из желания доказать, что можно сочетать работу и ведение домашнего хозяйства. Определив «не имеющую названия проблему», Фридан утверждала, что американские женщины устали и заскучали от жизни без иных интересов, кроме домашнего хозяйства и воспитания детей. Фридан потеряла работу журналиста только потому, что подала заявление на отпуск по беременности и родам. Она заметила, что журналы, в которых она сотрудничала, пренебрегали рассказами о реальной жизни женщин, отдавая предпочтение фантазиям о «счастливых и героических домашних хозяйках». Именно миф о домашней жене она и назвала женской мистикой.

Кастро подметила, что главной задачей своей книги Фридан считала развенчание этой «новой религии женского пола». Женщины были не особыми богинями «Жена – Мать», а жертвами системы, построенной для их порабощения. Единственную индивидуальность жертв «синдрома домашней хозяйки» можно найти в тех объектах (вещах и детях), которые у них есть. «Заключенные в уютном концлагере», они «утратили» свое «я», Некоторые женщины, гордившиеся ролью домашней хозяйки, глубоко возмущались подобными определениями Фридан, но книга вызвала отклик во многих женских душах и разбудила целое поколение. Изучение психологии помогло Фридан в разоблачении сексуальных советов определенных последователей Фрейда. Эти постфрейдисты, утверждала она, слишком подчеркивали значение сексуальной удовлетворенности в культе оргазма. Секс не является заменителем, настаивала Фридан, самоосуществления личности.

Женское имущество также не является ответом на ее пожизненную работу. Домашняя работа должна оцениваться такой, какая она есть, и должна проделываться «как можно быстрее и эффективнее», полагала Фридан. Брак и материнство были не кульминационной точкой всех целей женщины, а частью человеческой жизни. Женщине важнее знание, что она может думать самостоятельно, работать производительно в избранной ею области, значить что то в своем обществе, а не только дома. Первая книга Фридан придала неоперившемуся женскому движению энергию для превращения в революцию поиска самобытности и собственного места. Она снабдила активисток целью и направлением, послужила весьма важным генератором будущих идей.

В 1960 е гг. Фридан проявила особую активность. В 1966 г. она помогла основать Национальную организацию женщин и была ее первым председателем до 1970 г. Будучи одной из самых известных феминисток своего времени, Фридан участвовала в пикетах и дебатах и выступала с лекциями. Ее либеральные позиции часто путали с заявлениями таких радикальных феминисток, как Кейт Миллет или Ти Грейс Аткинсон. Как Фридан показала в трех своих более поздних книгах «Это изменило мою жизнь» и особенно в удивительных «Втором поприще» и «Фонтане вечности», она настойчиво стремилась к освобождению всех; людей, молодых и старых, от самих себя.

Ее последние книги поставили трудные вопросы. Она признавала, что на фоне возраставших трудностей экономики 1980 х и последующих лет люди начали сомневаться в целях карьеры, в том, «усердный труд» всегда оборачивается успехом. Она описала свой захватывающий опыт работы с военными в Вест Пойнте, вступление женщин в вооруженные силы символом становления «личности женщин». В заботливых и очень человечных замечаю бабушка Фридан называет семью и мужчин партнерами на пути к равенству. По словам Эрики Джонг, Бетти Фридан стремилась привести женщин в «чувство», чтобы они признали существенное, выполняли свою важную работу и выдвигали свои собственные истины. Когда стихнет всякое краснобайство, люди будут оставлены на волю собственного «развивающегося человеческого состояния».

Уже не только вопросы женщин увязали в мистике, которая лишала их человечности. Люди престарелого возраста также попали в ловушку культуры, идеализирующей молодость и небрежно отбрасывающей стариков. Фридан призывала нас всех в конечном итоге освободиться от мифов, которые ограничивают нас, смело встречать боль, отбиваться от ограничений, учиться на нашем собственном прошлом и стремиться вперед, заботясь о том, что мы делаем, и о тех, кого мы любим.

Автор: Майкл Шапиро
Источник: «100 великих евреев»
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Анна Фрейд
(1895–1982)


Анна Фрейд была самой младшей из шести детей Зигмунда и Марты Фрейдов. Ее рождение совпало с революционным открытием ее отцом значения снов – сердцевины его психоаналитической теории. Она стала постоянной спутницей, помощницей и наследницей творчества отца. Вместе с Мелани Клейн Анна, по мнению многих, была основательницей психоаналитической детской психологии.
Подобно своему отцу Анна использовала свой детский опыт для развития психоаналитических теорий. Хотя она росла под присмотром матери Марты и тети Минны Бернайс, ее няня – католичка по имени Жозефина Силард стала для нее, по словам самой Анны, «главным опекуном», или «психологической матерью». Однажды маленькая Анна потерялась на ярмарке в Вене. Когда ее нашли, она бросилась в объятия не матери и тетки, но своей любимой Жозефины.

Опубликованное фото


Зигмунд Фрейд питал особые чувства к своей младшей дочери, которую называл по тогдашней венской моде Аннерль. Она станет его близкой спутницей на всю жизнь (так и не выйдя замуж), личной помощницей и секретарем – Корделией для своего короля Лира, его Антигоной. Под его влиянием Анна, которой не исполнилось еще и двадцати лет, представила свои работы в Венское психоаналитическое общество (ее первый научный труд касался подавления фантазий и грез), она также подверглась анализу на кушетке Зигмунда и начала практиковать психотерапию.
В начале 1920 х гг. Анна устроила семинар по детскому поведению (Kinderseminar), который стал «питомником» для известных детских психоаналитиков. В том числе для Эрика Эриксона, Дороти Бурлингэм и Маргарет Малер, которые, в свою очередь, обучили несколько поколений студентов.

В то время обозначился раскол между двумя теориями детского анализа (который все еще разделяет многих). Так называемая британская школа, основанная Мелани Клейн, применяла уже устоявшиеся концепции психоанализа взрослых к детям, без какого либо изменения. Предложенная же Анной Фрейд «континентальная» ветвь детской психологии настаивала на подходе, более приспособленное к детскому развитию.
В период между двумя мировыми войнами Анна помогала отцу совершенствовать его теории. Ее исследование психологии субъекта мысли, того, как сознание защищается от опасности, имело большое значение.

После аншлюса – захвата нацистской Германией Австрии 1938 г. семья Фрейдов бежала в Англию. В следующем году Зигмунд умер от рака. Анна и Бурлингэм открыли в лондонском районе Хэмпстед курс и клинику детской терапии в яслях, созданных во время Второй мировой войны для детей, потерявших родителей в ходе бомбардировок. Две женщины применили свой опыт в яслях Хэмпстеда для развития новой области психоаналитической детской психологии, используя оригинальные средства диагностики.

Хотя значительную часть своей жизни она потратила на развитие и совершенствование теорий отца, Анна Фрейд разрабатывала также новые подходы к пониманию развития ребенка. Ее концепции основывались как на теоретических, так и на клинических исследованиях.
Глубокая озабоченность Анны Фрейд интересами детей привела ее в 1960 х гг. к разработке в юридической школе Йельского университета принципов усыновления, опеки над детьми и процедуры развода, основанных на психоаналитических исследованиях и клинической практике. Благодаря, главным образом, ее влиянию американские суды принимают сегодня во внимание значение психологического родителя при рассмотрении семейных споров.

Автор: Майкл Шапиро
Источник: «100 великих евреев»
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ирина Пресс


70 лет назад, 10 марта 1939 г., в Харькове родилась Ирина Натановна Пресс, заслуженный мастер спорта СССР по легкой атлетике (1960), двукратная чемпионка Олимпийских игр (в 1960 г. — в барьерном беге на 80 м и в 1964 г. — в пятиборье), неоднократная рекордсменка мира и Европы (7 раз в 1959–1965 гг.), многократная чемпионка СССР (13 раз в 1959–1965 гг.) в барьерном беге и легкоатлетическом пятиборье, младшая из двух прославленных спортсменок — сестер Пресс (старшая, Тамара, — чемпионка Олимпийских игр 1960 и 1964 г. в толкании ядра).
Их отец Натан Исаевич в 1941 г. ушел на фронт и в 1942-м погиб под Ленинградом. Свой путь к вершинам спорта звезды начинали в жарком Самарканде, куда семья Пресс была эвакуирована из родного Харькова.

Опубликованное фото


Популярность Ирины Пресс в 1960-е годы была безгранична, а слава — оглушительна и повсеместна. Ее имя «носилось в воздухе», чуть ли не ежедневно звучало в радио- и телерепортажах, не сходил со страниц газет и журналов. В 1964 г. на Олимпиаде в Токио она завоевала золотую медаль с фантастическим результатом в своем коронном пятиборье. Установленный ею мировой рекорд — 5 246 очков — остался «вечным», ибо после ее ухода из большого спорта женское многоборье превратилось в семиборье. Такая же история произошла и с 80-метровой барьерной дистанцией: когда Ирина Пресс довела мировой рекорд до 10,3 сек., ее увеличили до стометровки. С конца 1960-х годов Ирина Пресс работала в руководящих органах спорта, ее не стало 22 февраля 2004 г.

Источник: http://www.alefmagazine.com/news772.html

Ещё один материал о легендарной спортсменке:

Родилась 10 марта 1939 года в Харькове. Отец - Пресс Натан Исаевич, в 1941 году ушел на фронт, в 1942 году погиб под Ленинградом. Мать - Пресс Лидия Владимировна. "Шестидесятники"... Это определение означает очень многое. Кардинальные перемены в обществе, новая атмосфера жизни, новые идеалы, кумиры. Хрущев, Гагарин, Плисецкая, Юрий Власов, Лариса Латынина, Валерий Брумель, Ирина и Тамара Пресс. Эти имена - политика № 1, первого космонавта, выдающейся балерины, великих атлетов, каждый из которых стал самым сильным, самым быстрым, самым ловким в мире.

Популярность Ирины Пресс в 1960-е годы была безгранична, а слава - оглушительна и повсеместна. Ее имя "носилось в воздухе". Почти ежедневно на протяжении доброго десятка лет звучала эта фамилия в репортажах по радио, не сходила со страниц газет и журналов. Да и телевидение вовсю транслировало внутрисоюзные и международные состязания. Ирина и ее сестра Тамара Пресс, по существу, не проигрывали их с 1958 года.

Благодаря ей стадионы собирали многотысячные армии болельщиков. Посмотреть на двукратную олимпийскую чемпионку, бившую или повторявшую чуть ли не на каждом соревновании мировые рекорды, ходили, будто в театр на премьеры примадонн.
Начинала свой путь к "звездным" вершинам Ирина в жарком Самарканде, куда семья Пресс перебралась в войну из родного Харькова, захваченного фашистами. Тогда многие эвакуированные потянулись в "хлебные" города Средней Азии. Хлеба семье погибшего на фронте кормильца не всегда хватало, а мама с малолетними дочками на руках заработать много не могла. Однако были и свои прелести: жаркое солнце, дешевые фрукты, знаменитые самаркандские дыни. И стадион рядом с домом - хочешь, занимайся круглый год: как таковой зимы, в понимании уроженцев Украины, там не было.

Старшая сестра Тамара спортом увлеклась немного раньше. Ирина последовала ее примеру. Ее тренер Константин Иосифович Капустянский старался найти для нее собственную "тропку", определив на беговую дорожку.
В 16 лет Ирина впервые приняла участие во Всесоюзной спартакиаде учащихся, выполнила второй взрослый разряд в беге на 400 метров, а через год, в 1956 году, попробовала свое "коронное" в будущем пятиборье и добилась права участвовать вместе с Тамарой в I Спартакиаде народов СССР.

В 1957 году Ирина, опять же по примеру старшей сестры, переехала в Ленинград, где поступила в Институт инженеров железнодорожного транспорта, стала тренироваться в знаменитой школе Виктора Ильича Алексеева. И тут же прославила свой вуз: победила на очередной Всесоюзной юношеской спартакиаде в многоборье и в толкании ядра.
Последующие два года принесли новые радости: Ирина стала мастером спорта, сначала в барьерном беге, а затем - в пятиборье. Символично, что первый свой мировой рекорд Ирина Пресс установила на Всесоюзных соревнованиях "Динамо" в конце сезона 1959/60 года, набрав 4880 очков. Именно в этом спортобществе еще "юным динамовцем" она начинала занятия легкой атлетикой и никогда не изменяла ему. С тех пор, до 1966 года включительно, ни один протокол крупнейших соревнований без фамилии Пресс в верхней строке не обходился. Фамилия Пресс стала синонимом слова "победа".

В 1960 году, улучшив свое достижение еще трижды, Ирина Пресс выигрывает олимпийское золото в Риме... в беге на 80 метров с барьерами. (Соревнования по пятиборью, целиком состоявшему из олимпийских видов, в то время еще не проводились.) Несколько месяцев спустя она первая на планете покорила пятитысячный "пик", доведя в этой дисциплине счет набранных очков до 5137. За прошедшие пять лет с момента дебюта в большом спорте Ирина Пресс добилась выдающихся результатов: она была уже десятикратной чемпионкой страны, столько же раз становилась рекордсменкой мира. Но в 1962 году, выступая на чемпионате Европы, она получила тяжелейшую травму. На целый год выбыла из строя - травма не позволяла ей тренироваться. Ирине кое-кто советовал: "Ты уже свое взяла - Олимпиаду в Риме выиграла. Теперь подумай об учебе - поступи в аспирантуру. А спорт будет только отрывать тебя от науки".

Ирина наполовину послушалась - поступила в аспирантуру Московского института инженеров железнодорожного транспорта и переехала в Москву. Однако со спортом расставаться и не думала. Продолжив заочные тренировки с оставшимся в Ленинграде В.И. Алексеевым, она готовилась к будущим олимпийским стартам. Это было время кропотливого, тщательно продуманного восстановления спортивной формы. Ее тренер В.И. Алексеев разработал для нее ряд упражнений, установил определенную последовательность занятий, их ритм. Все это должно было излечить поврежденную ногу и поддержать тот минимум спортивной формы, без которого быстро в строй не вернешься. А задача была поставлена сложнейшая: не только подойти к старому мировому рекорду в пятиборье, но и превзойти его.

Главный козырь Ирины в пятиборье - бег на 80 метров с барьерами. Уверенно она себя чувствовала и в "гладком беге", и в прыжках, а вот в том виде легкой атлетики, где выступала сестра Тамара, - в толкании ядра, ее результаты были не столь высоки. Когда в 1961 году она установила мировой рекорд в пятиборье (5137 очков), ее ядро пролетело 15 метров 26 сантиметров. Когда после долгого перерыва Ирина снова собиралась стать в строй, В.И.Алексеев решил изменить ее стиль в толкании ядра. По его расчетам, именно целенаправленная работа в секторе для толкания ядра должна была помочь ей установить новый мировой рекорд в пятиборье. Сама же спортсменка рассчитывала преодолеть в толкании ядра 17-метровую отметку.

Они работали, рассчитывая каждое движение. Алексеев беспрестанно изобретал упражнения. Ирина тренировалась с самозабвением, восторгом. При этом рисковали - они первыми постигали мир неизведанных в пятиборье нагрузок. Тем временем ядро падало все дальше и дальше...
За время подготовки к Олимпиаде в Токио Ирина Пресс трижды повторила личный мировой рекорд в барьерном беге (10,5 секунды), выполнила нормативы, давшие право выступать за сборную СССР, становилась победителем и призером первенства страны на гладких спринтерских дистанциях. На олимпийскую медаль могла претендовать и в толкании ядра: ее результат в толкании ядра - 17 метров 21 сантиметр - был пятым в мире и отставал от высшего достижения сестры всего на метр.

В каждом виде пятиборья она подтверждала славу "мастера на все руки" - ее показатели мало кто мог превзойти и из узких специалистов.
На Олимпиаде в Токио В.И. Алексеев все же опасался за ногу Ирины - могла дать знать о себе ее травма... Но она неслась к победе как на крыльях и установила мировой рекорд! Как правило, на Олимпиадах редко устанавливают мировые рекорды в таких изнуряющих состязаниях, как многоборье. Но Ирину никто не мог остановить. Ни сильные соперницы, ни травма... Даже Виктор Ильич не подозревал, с какой больной спиной выступала в течение двух дней Ирина Пресс. За неделю до старта на тренировке в Киото она защемила мышцу так, что не могла разогнуться. Выручила ее массажистка сборной Евдокия Матвеевна Степанова. Она - волшебница массажа - много сделала для успешного выступления Ирины.

В Токио она завоевала золотую медаль с фантастическим результатом в своем коронном пятиборье. Она к тому же заняла шестое место среди толкательниц ядра, принеся в копилку сборной СССР важное очко. Новый мировой рекорд Ирины Пресс - 5246 очков - остался "вечным". После ее ухода из спорта женское многоборье изменилось, превратившись в семиборье. Та же история и с барьерной дистанцией, когда Ирина Пресс довела планку мирового рекорда до 10,3 секунды, женскую барьерную дистанцию увеличили до 100 метров.
Как в спорт пришли, так и ушли из него сестры Пресс одновременно. Непобежденными, не раскрыв еще всех возможностей, в расцвете сил. Ирине исполнилось лишь 27. Но жизнь в советском спорте походила на движение в скором поезде с короткими остановками. Задержавшись на них, можно было напрочь отстать от своего рейса.

В 1967 году Ирина Пресс поступила в аспирантуру ВНИИ физической культуры и стала работать в Центральном аппарате Всесоюзного общества "Динамо". В 1972 году она защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата педагогических наук. В родном спортобществе, объединявшем Пограничные и Внутренние войска, органы внутренних дел и госбезопасности, Ирина Натановна возглавляла последовательно ответственные участки. Руководила отделом и управлением, позже стала председателем Российского совета, заместителем председателя Центрального совета "Динамо". Ее аттестовали офицером, и после 20 лет безупречной службы она получила звание полковника внутренней службы.

Все эти годы ее каждодневная жизнь была посвящена работе с кадрами, воспитанию будущих чемпионов. И это в то время, когда "Динамо", по сути, являлось самым представительным источником комплектования олимпийской команды и национальных сборных во многих видах спорта. Своих питомцев Ирина Натановна все время старалась держать в поле зрения, самым перспективным помогала двигаться дальше. Тот же Алексей Малюков, при участии Ирины Пресс попавший в Центр олимпийской подготовки, потом сам возглавлял его, тоже дослужился до полковничьих звезд. Теперешнего вице-президента СФРМ России, доктора юридических наук полковника милиции Юрия Филипповича Подлипняка 30 лет назад Ирина Натановна тоже определила в этот Центр. Пройдя этапы большого спорта, потом он долго трудился под ее началом, будучи заместителем начальника в отделе зимних и массовых видов спорта ЦС "Динамо". Работали вместе с ней и олимпийские чемпионы: борец Николай Балбошин, гимнасты Михаил Воронин, Валерий Карасев, стрелок Григорий Косых и многие другие. После выхода в отставку Ирину Пресс пригласили в Госкомитет по физической культуре, спорту и туризму на пост главы департамента, где она проработала до ноября 2000 года начальником управления Комитета физической культуры и спорта Правительства Москвы.

Заслуженный мастер спорта СССР И.Н. Пресс - двукратная чемпионка Олимпийских игр (1960, 1964), неоднократная рекордсменка мира и Европы (7 раз в 1959-1965 годах), многократная чемпионка СССР (13 раз в 1959-1967 годах) в барьерном беге и легкоатлетическом пятиборье. Ее выдающиеся спортивные достижения отмечены двумя орденами "Знак Почета" (1961, 1965), орденом Дружбы (1997), медалями.
4 ноября 2001 года Указом Президента Российской Федерации В.В. Путина И.Н. Пресс было присвоено почетное звание "Заслуженный работник физической культуры России". Ирина Пресс умерла 22.02.2004, урна с ее прахом находится в 18 колумбарии Донского кладбища.

Дата публикации на сайте: 22.11.2006
Источник: Сайт Международный Объединенный Биографический Центр
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ольга Фрейденберг


Советский филолог-классик, антиковед, русист, культуролог-фольклорист Ольга Фрейденберг (1890) - дочь известного одесского журналиста и изобретателя Михаила (Моисея) Филипповича Фрейденберга и Анны Иосифовны Пастернак - сестры художника Л.О. Пастернака. А еще Ольга была двоюродной сестрой и первой любовью Бориса Пастернака.

Опубликованное фото


По окончании гимназии в Петербурге (1909) она из-за процентной квоты для евреев не смогла поступить на Высшие женские курсы, однако год слушала там лекции. В 1910–1914 занималась самообразованием, изучала иностранные языки, путешествовала по Европе. После начала Первой мировой войны возвратилась в Россию, в ноябре 1914 стала сестрой милосердия. Окончила классическое отделение Петроградского университета (1923), защитила магистерскую диссертацию о происхождении греческого романа (1924). В 1920-1930 гг. сотрудничала с Н.Я. Марром и И.Г. Франк-Каменецким (коллективный сборник «Тристан и Исольда», Л., 1932).

Опубликованное фото
Слева направо на этой фотографии изображены: в верхнем ряду - А. О. Фрейденберг, Р. И. Пастернак, Борис Пастернак и Ольга Фрейденберг; в нижнем ряду - П. Д. Эттингер и Л. О. Пастернак с детьми Жозефиной и Александром.


В 1932 году Ольга Фрейденберг организовала в Ленинградском университете первую советскую кафедру классической филологии и до 1950 года заведовала ею (с перерывом на годы войны). В 1935 г. защитила докторскую диссертацию «Поэтика сюжета и жанра (период античной литературы)». Опубликованная в виде книги (1936) диссертация подверглась жестокой идеологической критике в газете «Известия», книга была изъята из продажи. Фрейденберг пережила блокаду Ленинграда. Инспирированный верховной властью разгром марризма в 1950 году повлек за собой отставку Фрейденберг и снова закрыл для исследовательницы возможность публиковаться. Подавляющая часть ее трудов (8 монографий и несколько десятков статей) осталась в рукописях, их печатание продолжается. По полученному образованию и номенклатурной должности оставаясь филологом-классиком, Ольга Фрейденберг была сосредоточена на «палеонтологическом» исследовании семантики литературных, шире - культурных мотивов и форм (прежде всего – метафоры и сюжета), их трансформаций из архаических в исторические, а соответственно – на предыстории и ранней истории таких литературных и сценических жанров, как лирика, комедия, роман.

Особое значение имеет переписка Ольги Фрейденберг с Борисом Пастернаком, продолжавшаяся с 1910 до 1954 года и обнаруженная в 1973 году Ниной Брагинской (опубликована в 1981 году), а также ее мемуары, из которых пока опубликованы лишь фрагменты. Труды Ольги Фрейденберг, включая переписку, выходили на английском, французском, немецком, голландском, японском, корейском языках, а также, что для нас, израильтян, особенно приятно – на иврите. Умерла Ольга Фрейденберг 6 июля 1955 года в Ленинграде. В России работы исследовательницы начали скупо публиковаться лишь после 1973 года. Ее научные идеи и подходы стали в недавнее время предметом нескольких диссертационных исследований в России и за рубежом.

Материал подготовлен при участии Хаима Шварца (Нетания, Израиль)
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Эльфрида Елинек


20 октября 1946 – В маленьком австрийском городке Мюрцзухлаг родилась Эльфрида Елинек – лауреат Нобелевской премии по литературе 2004 года. Мать будущей писательницы была родом из богатой венской семьи, а отец, химик по образованию, работавший в немецкой промышленности всю Вторую мировую войну, избежал преследований нацистов, но в 1969 году закончил свою жизнь в психиатрической больнице. Эльфрида еще в школе стала заниматься музыкой: училась игре на фортепиано, на других музыкальных инструментах. Позже она поступила в Венскую консерваторию по классу композиции и успешно ее окончила. Позже Эльфрида занялась изучением истории театра и искусств в Университете Вены.

Опубликованное фото


В своем литературном творчестве она заняла нишу, прежде пустовавшую в современной австрийской и европейской беллетристике. Речь идет о насилии и власти в частной и интимной жизни, о роли женщины в мире тотального потребительства, о доминировании мифов обыденного сознания в отношениях между людьми и о неизбывном одиночестве человека перед лицом каждодневного умирания. Среди популярных произведений Елинек – роман «Похоть», переведенный в 2006 году и на русский язык, а также роман «Пианистка» (1983), имевший сенсационный успех в Европе и США. Этот роман был экранизирован знаменитым режиссером Михаэлем Ханеке, получил Гран-при Каннского фестиваля 2001 года и неофициальный статус "первого значительного произведения киноискусства нового столетия". Своим же главным произведением бывший член компартии Австрии Эльфрида Елинек считает роман "Дети мертвых", ибо убеждена, что идеология фашизма, его авторитарное и духовное наследие живы в Австрии до сих пор, и она мастерски показывает это в книге.

Роман был написан десять лет назад, но остается непревзойденным даже самой Эльфридой Елинек. По словам критика Ирис Радиш, "Елинек сочинила свою австрийскую эпопею. Это - наиболее радикальное творение писательницы по тематической гигантомании и по неистовости языковых разрушений". Критики единодушны в оценке этого романа: его основная литературная ценность заключается не в сюжете, не в идее, а в стиле. Елинек рвет привычные связи смыслов, обрывки соединяет по-новому, и в процессе расщепления и синтеза выделяется некая ядерная энергия. Елинек овладела плазмой языка, она как ведьма варит волшебное варево, и равных ей в этом колдовстве в современной литературе нет.

Если Булгаков в "Мастере и Маргарите" напускает на Москву целую свору нечистой силы, чтобы расквитаться со своими недругами, то Эльфрида Елинек делает примерно то же при помощи мертвых, которые воскресают, переселяясь в чужие тела. Елинек творит в лице своих героев акт мести за поколение своих родителей. Жёстко критикуемая в своей родной Австрии, Елинек заслужила признание во многих других странах мира. Среди престижных наград, которых она удостоена за свое литературное творчество, - премия имени Генриха Бёлля (1986) за ее вклад в развитие немецкой литературы, премия Бюхера (1998), премия Белинского театра (2002), премия театра «Мюльхеймер» (2002, 2004), а также премия объединения литературных критиков «Вольфенбюттель» (2004).

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=print&id=727http://www.newswe.com/calendar/calendar_3.htm
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

Загрузка...

×
×
  • Создать...