Перейти к публикации
Форум - Замок

Знаменитые еврейки


Рекомендованные сообщения

Эльша Безверхняя


Опубликованное фото
Фото: Владимир Дертко, Реховот (снимок сделан 7 февраля 2010 года)


Эльша Моисеевна Безверхняя – выпускница первого набора театрального училища при Московском ГОСЕТе. Педагогом, а затем директором этого училища был ее муж Моисей Соломонович Беленький, светлая ему память. Несколько раз мне довелось бывать в их московском доме, затем в Реховоте – и при жизни Беленького, и тогда, когда Эльша Моисеевна осталась одна – без мужа, без сына Давида, скончавшегося там же, в Реховоте.

Дожив до своего столетия, она не знает, что делать и как жить дальше – наедине со старыми фотографиями и пожелтевшими афишами, наедине памятью и болью...


- Да, Лёня, что говорить? Что говорить? Была жизнь...

А вам никогда не хотелось написать о ней?

Нет. Знаете, почему? Потому что писать должны те, кто к этому призван. Моё – другое.

Опубликованное фото
Эльша Безверхняя, 1930-й год


А Моисей Соломонович? Он-то немало мог рассказать – в отличие от многих нынешних «писателей». И они сегодня вспоминают о том, что Михоэлс называл каждого из них своим самым талантливым учеником...

Да, и все они сообщают, что были друзьями Соломона Михайловича.

А знаете, много лет назад, работая в «Биробиджанер штерн», во время одной из поездок в Москву я побывал у Галины Осиповны Казакевич. Она угощала меня на кухне чаем с домашним печеньем, а потом показала на висевшую там же сеточку-авоську с какими-то бумагами и сказала: «Это стихи Эммы на идиш. Он перед смертью почему-то стал писать на идиш». А на мою просьбу дать для газеты эти стихи Галина Осиповна ответила: «Еще не время для них». Может, люди раньше потому и молчали о своей дружбе с Михоэлсом, что «не время» было?

Не думаю. Просто, видимо, дождались, что знающих правду уже почти не осталось - можно и разгуляться. А знаете, у меня был роман с Эмкой. Он звал меня с собой на Дальний Восток. Мы были с ним очень дружны, очень... И с Моисеем Соломоновичем он дружил. Не подумайте, что у нас что-то такое было, мы просто дружили. Но потом я очень на него обиделась. Очень.

Почему?

Когда случилось мое несчастье, он ни разу не позвонил...

Несчастье – с Моисеем Соломоновичем? Вы об аресте?

Да. Эмка после этого так и не позвонил. Ни разу.

Он как-то объяснил свое молчание?

Много позже, когда я спросила его об этом, он ответил: «Я очень виноват перед тобой. Очень».

Без объяснений?

Без.

А много было таких – не позвонивших ни разу? Или проще назвать тех немногих, кто звонил и помогал?

К сожалению, друзей узнаёшь в беде. Мы с Галиной никогда не были знакомы, но она знала, что Эмка был в меня влюблен. Когда он собрался в Биробиджан, он сказал мне: «Давай поедем вместе, прошу тебя!».

Насколько вы близки были с Эмкой?

Ну и вопросики вы задаете! У нас была, как бы вам это попроще объяснить, юношеская такая влюбленность, романтика, мечты, стихи под звездами. И – никакой физической близости, только душа к душе.

Как же тогда объяснить его молчание в нелегкое для вас время после ареста Беленького?

Увы, он сам не объяснил, а потом, знаете, «по истечении срока давности» забылось. Вообще в этой жизни много необъяснимого. Например, факт, что в еврейском государстве нет улицы имени Михоэлса. Кто может мне, его ученице, объяснить причину такой несправедливости – даже не несправедливости, а национальной глухоты? Впрочем, давайте лучше я вас чаем угощу...

Эльша Моисеевна, давайте про жизнь до ареста я вас поспрашиваю. Например, о том, почему самая красивая студентка театрального училища при ГОСЕТе выскочила (извините – вышла) замуж за директора этого училища. Вас, наверное, обвиняли в наличии корыстных побуждений?

Начну с того, что я никуда не выскакивала и не выходила. Мы с Моисеем Соломоновичем сделали это гораздо позднее.

Опубликованное фото

Опубликованное фото
Эльша Безверхняя и Моисей Беленький: между этими фотографиями – полвека...


Расскажите.

Рассказываю. Знакомая меня как-то спросила: «Почему вы под своей фамилией, а не под мужниной?». Я ответила: хотела сохранить свою фамилию, потому что я из всей нашей семьи единственный человек, оставшийся в живых.
«А вы что, не расписаны с Беленьким?» - удивилась она. «Нет», - ответила я. «Вы с ума сошли! – воскликнула знакомая. – А если вам надо будет куда-то вместе поехать? Вас же никуда вместе не пустят – с разными фамилиями». Я рассмеялась: мы с мужем были и в Америке, и где хотите – нас никогда об этом не спрашивали...

И вы действительно так и не расписались?

Мы с Моисеем Соломоновичем были в то время в санатории под Москвой. И задумались: а вдруг с нами и вправду что-то случится – кому достанется квартира, библиотека и прочее? И решили прямо там, в санатории: поженимся. Пришли в ЗАГС, а нам говорят – через месяц. Хорошо. Мы через месяц туда опять приехали. Заведующая интересуется: «У вас что, второй брак?». Я отвечаю: «Нет, первый». «А сколько лет вы вместе?» – спрашивает она. «Да вот золотая свадьба на носу», - отвечаю. «А кто же будет вашими свидетелями?». Мы переглянулись с Моисеем Соломоновичем и дружно ей ответили: «Наши внуки».

* * *
На этом я вынужден был прервать интервью: Эльша Моисеевна устала и попросила продолжить в другой раз. Я пообещал ей непременно приехать в Реховот, чтобы еще и еще раз поговорить о явлении мировой культуры, о чуде под названием ГОСЕТ и о тех, кто это чудо создавал. Приеду, потому что убежден: Эльша Безверхняя, отмечающая 7-го февраля свое 100-летие, - одна из них.

Автор: Леонид Школьник
Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=1993
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • Ответы 774
  • Создано
  • Последний ответ

Лучшие авторы в этой теме

Лучшие авторы в этой теме

Опубликованные изображения

Анда Амир


Амир Анда (урожденная Пинкерфельд) (1902–1981), израильская поэтесса, родилась в Жешуве, Западная Галиция. В Эрец-Исраэль с 1923. Училась в Лейпцигском и Львовском университетах. Первую книгу стихов (на польском языке) опубликовала в возрасте 18 лет. Второй сборник «Песни жизни» (также на польском языке) появился в 1921 г. Затем Амир стала писать на иврите.

Опубликованное фото



Амир писала о природе, любви, радости материнства. В большой поэме «Одна» (1953) Амир описывает судьбу еврейской девушки, которая, пережив трагедию еврейства во времена нацизма, прибывает в Эрец-Исраэль и погибает в борьбе за независимость страны. Много писала для детей. Опубликовала целый ряд сборников стихов. В 1934 награждена премией имени Бялика за вклад в детскую литературу.

МЕДВЕЖОНОК СКУШАЛ МЫЛО

Медвежонок скушал мыло,
И во рту противно было.
Был расстроен, недоволен,
И его чуть-чуть тошнило.

Но сказал себе: Смотри!
Всё могло бы быть и хуже, -
Я не только чист снаружи,
Но я чист ещё внутри!


МОЯ СОБАЧКА

Моя собачка,
Не знаю, можно ли рассказывать всем,
Она – игрушка и не совсем:
Целый день она с куклой и мишкой
Сидит, смотрит, молчит.

Но ночью,
Когда выключен свет,
Не знаю, рассказывать или нет,
Она оживает, встаёт, вырастает,
И у кровати меня охраняет.


ПОЧЕМУ КРОЛИК БЕЛЫЙ?

Кролик, кролик, милый, нежный,
Как всегда быть белоснежным?
У тебя нет вилки, ложки,
Фартука, салфеток тоже.
Мыла нет и разных щёток,
Ни рубашек, ни колготок!
И всегда ты чище всех,
Белый-белый, словно снег.

И мне кролик отвечает:
Как испачкаться, не знаю…


Источник: http://www.laidinen.ru/women.php?part=4833&letter=А
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Клара Арсенева

Клара Соломоновна Арсенева (настоящая фамилия Арсенева-Букштейн; 1889-1972) родилась в семье железнодорожника, окончила в Тифлисе гимназию и потом училась в Петербурге на историко-филологических курсах. Печатала стихи в журналах, и на нее обратила внимание Зинаида Гиппиус, включив ее стихи в антологию «Восемьдесят восемь современных стихотворений, избранных З. Гиппиус» (1917).

 

Вошла в литературные круги предреволюционного Петербурга, показывала свои стихи Вяч. Иванову и А. Блоку; подражала А. Ахматовой. В ее первой книге «Стихи о жизни» (1916) критика отмечала «угловатую грацию» и ребячливость; сборник 1920 «Стихи» вышел в Тифлисе и получил положительную оценку С. Городецкого. После революции переводила грузинских поэтов, выпустила две книги стихов, оставила краткие мемуары о Блоке.

 

* * *

Стает снежок возле пня,

Мокнет крыло у меня,

Нос под водицу сую,

Горькую клюкву клюю.

 

Каплет с тяжелых ветвей,

Ветер острее и злей.

Больше болотца, луна

Рано и низко видна.

 

Взвоет лиса на нее —

Вот оно все бытие.

Крыльями снег всковырну

И над водицей усну.

 

Птичьему слуху легко,

Выстрел узнать далеко,

Птичьему глазу темно —

Мох подо мной, или дно.

 

* * *

У моря спит забота

И много, много сил.

Недавно умер кто-то,

Кто голос мой любил.

 

Волна и сон безлюдный,

В песок ушло крыльцо.

Мне вспомнить было трудно

Знакомое лицо.

 

Далекий призрак горя,

И скорбь, как сон, легка.

А голос мой для моря,

Для моря и песка.

 

Об августе 1911 года

 

* * *

Тихо лежу в постели,

На кружевах коса.

Пахнет цветами в щели:

Верно, легла роса.

 

Сомкнуты плотно губы,

Сердце чего-то ждет.

Ночью в окно и в трубы

Море поет... поет...

 

Утром светло до боли,

К морю песчаный путь.

Сколько в саду магнолий,

Можно от них уснуть.

 

На побережье знойно,

Скользких найду медуз.

Сердце совсем спокойно,

Или боится уз?

 

1911 год

 

* * *

В тумане дни короче,

И зори не видны.

Оттиснул солнце зодчий

На плоскости стены.

 

Опять о сне возвратном

Старик расскажет мне,

И в переулке скатном

Цветы в одном окне.

 

Внизу дороги длинны,

Уходят за реку,

И сладок крик машины

Оставшимся вверху.

 

О, тихий день разлуки,

Он скорби не принес,

Но нет ритмичней муки —

Сойти под шум колес.

 

Душа свернется к ночи,

И будет тень на мне...

Как солнце любит зодчий

Распятое в стене.

 

1915

Источник: http://www.laidinen.ru/women.php?part=2255&letter=А

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

 

Солнечные стрелы пронзили февраль

"Книжное обозрение", еженедельник, №4(2274), 15-23 февраля 2010 года

4 февраля в театральном центре "На Страстном" состоялся необычный поэтический вечер. Конечно, главной составляющей были стихи прекрасной молодой поэтессы Натальи Лайдинен. Но поэзия была гармонично сплетена с музыкой, танцем, перфомансом, фотовидеоинсталляцией и так далее, так что гости не успевали удивляться переменам, происходившим на сцене. Вечер был посвящен выходу поэтического сборника Натальи "Солнечные стрелы". Вместе с "именинницей" вечер вел знаменитый мастер одностиший Владимир Вишневский. "В центре Москвы, зимой, на свободе - какие мы счастливые!" - воскликнул он в самом начале. Не поспоришь.

 

Опубликованное фото

"Сегодня 4 февраля, - сказала Наталья Лайдинен. - И нам больше всего не хватает солнечных стрел, весны и тепла. Путь у каждого из нас сегодня наступит первый день весны!" Наталья сделала все возможное для того, чтобы весна в сердцах зрителей наступила. А Владимир Вишневский изо всех сил помогал ей, создавая солнечную атмосферу.

 

Опубликованное фото

 

Опубликованное фото

Первым на сцену, по закону жанра, пригласили Сергея Макаренкова главу издательства «РИПОЛ КЛАССИК», выпустившего книгу стихотворений Натальи.

- У каждого поэта бывает роман с издательством, — призналась Наталья.

— Иногда безответный! — вставил Владимир Вишневский.

 

Но это не про Наталью Лайдинен. «Солнечные стрелы — уже третья ее книга, выпущенная издательством «РИПОЛ КЛАССИК". Первые две посвящены путешествиям и рассказывают о Париже и об Индии с необычного ракурса.

 

Опубликованное фото

Следующим вышел на сцену человек, без которого книга бы никогда не вышла — ее редактор, Олег Вавилов.

— Я очень рад, что эта книга увидела свет несмотря на мою редактуру! — кокетливо произнес он.

— Хорошая редактура, — подытожил Вишневский, — это когда на выходе получается «я помню чудное», а «мгновенье» исчезает.

После представления издателей Наталья зачитала первый блок стихотворений — страстных, женственных, свободных.

Каждый такой блок перемежался поздравлением от почетных гостей и небольшим путешествием в мир музыки, танца, фотографии.

 

Опубликованное фото

Наталья Лайдинен — разносторонне одаренная личность. И поздравить ее пришли самые разные люди: Николай Дроздов, принимавший участие в редактуре одного из ее травелогов.

Нобуюуки Накамото, переводчик Чехова на японский язык, скульптор и президент Академии Доброты Григорий Потоцкий, председатель карельского землячества в Москве Виктор Мяукин, генеральный директор Издательского дома «Красная звезда» Валерий Мурин и другие. Некоторые поздравления Наталье Лайдинен были зачитаны с большого экрана: вот он, прогресс! Видеообращения, аудиообращения и даже одно настоящее письмо, написанное, кажется, от руки, сменялись прекрасной музыкой (прозвучали клавишный дуэт, гитара и скрипка и карельский щипковый инструмент кантеле).

 

На стихи Натальи Лайдинен пели песни, их декламировали, они звучали во время фотовидеоаудиоинсталляции "Пятое солнце", их читали гости - как те, что поднимались на сцену, так и те, что передавали привет с помощью современных средств связи.

 

Опубликованное фото

Закончился вечер зажигательными стихотворениями о Кубе и выступлением мастеров сальсы. Весна, которая наступила в самом начале вечера, превратилась в жаркое лето. На выходе из театрального центра девушки в индейских костюмах вручали гостям вечера апельсины.

 

Опубликованное фото

Шагая по холодной Тверской в сторону дома, я подбрасывала в воздух ярко-оранжевый апельсин, и он освещал мне путь, как маленькое солнце.

 

Татьяна Кудрявцева

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Рива Балясная


Балясная Рива Наумовна (1910, Радомышль Киевской губ. – 1980, Киев) еврейский поэт. Воспитывалась в детдоме. Окончила фабрично-заводскую школу в Киеве, с 15 лет работала на обувной фабрике. Продолжила образование в Киевском педагогическом институте на литературном факультете (1930-1934), в аспирантуре института еврейской культуры АН УССР. В 1935-1939 работала редактором Главлита, Нацмениздата. Во время Великой Отечественной войны была в эвакуации в Уфе, где работала культработником артели, цензором Обллита. В 1945-1952 – редактор учебников в издательстве «Радянская школа».

Опубликованное фото



Дебютировала в литературе в 1928. Печатала стихи в еврейских периодических изданиях Украины, Москвы, Минска. Автор книг «Ин иберуф» (Перекличка) 1934; «Лихтике стежкес» (Светлые тропинки) 1940; «Голденер блетерфал» (Золотой листопад) 1978. Всего издано 15 ее книг.

В 1952 году арестована и приговорена к 10 годам заключения. 17 декабря 1955 освобождена, 9 января 1956 реабилитирована и восстановлена в Союзе писателей Украины.

В фонде отложились рукописи стихов – поэма «Матросовы» (идиш, 1952); переводы на русский язык (1973); (машинопись) отзывы П. Тычины, М. Рыльского, М. Карима; газетные вырезки – воспоминания о Балясной в лагере (Инта); некролог; фотографии (50 шт); письма Балясной из лагеря мужу и сыну (1956-1960); письма мужа, сына (1956-1960); письма читателей(1956) и др. Кроме того в фонде имеются материалы следственного дела № 149868 из архива ЦГАОО Украины (протоколы допросов Р. Балясной, постановление об аресте и пр.); справка о реабилитации; материалы из архива ЦГАМЛИ (анкетные данные Р.Балясной).

Материалы фонда переданы Институту иудаики Майей Гадашевич.

Стихотворения Ривы Балясной:

ЛИСТОПАД

Я понимаю, время не задобришь,
не повернешь и не вернешь назад.
Но катит детства разноцветный обруч
мой золотой, мой милый листопад.
И говорит: «Немного погоди!»
И шлет вдогонку долгие дожди.

И прошлое вдруг стало возвращаться.
Гофштейн все тот же. Но понятней чуть.
И что-то снова говорит мне Шварцман,
И Галкин разъясняет жизни суть.
А я стою и слух мой напряжен.
Идет гроза и темен небосклон.

Есть у всего пределы и границы,
и надо полагаться на судьбу.
Пришла пора – висок мой серебрится,
морщины растекаются по лбу.
Но краски этой осени нежны,
и мне и всем они теперь нужны.

О листопад! Он все перелопатил,
и снова листья падают шурша.
И строчка в сердце, словно старый
дятел, стучит. И открывается душа!
На лире струны напряглись как снасть:
ничто сегодня не должно пропасть.

1949
Перевод Р. Заславского

ДЕТСТВО

Так со всеми. Всегда. До поры.
Я усну посредине игры.
Задремлю под напевы сверчка,
на открытой ладошке — щека.
Словно птица, проносится день —
и быстра и легка его тень.
Я за ним простодушно лечу
и живу, как могу и хочу.
Я построю мой дом из песка —
мне другого не нужно пока.
Пусть летят надо мною миры...
Я усну посредине игры.

1935
Перевод Р. Заславского

* * *
Пахнут снегом далекие дали,
затянуло морозцем окно.
Хоть весной и уходят печали,
а зима хороша все равно!

И под снегом не вымерзли травы,
и под снегом ромашка жива...
Мне звезда подмигнула лукаво,
мне метель подсказала слова.

А на санках проносятся дети —
столько легкого, чистого в них!
И светлее немного на свете
от ребячьих забав озорных.

Как снежинки, проносятся даты,
вспоминаю и радость, и грусть...
Убегаю на лыжах куда-то,
упаду и опять подымусь.

День и зимний, и все-таки жаркий,
и опять мне одиннадцать лет,
и несет мне навстречу подарки
Дед Мороз, самый милый мой дед!

1939
Перевод Р. Заславского

ДЕДУШКА ШИМОН

Мне помнится рука
в мозолях твердых,
и два зрачка,
как два веселых черта.
Работал кровельщик вовсю –
железом крыл хоромы.
А хатку бедную свою
покрыл соломой.
Но улыбался он всегда:
– А так теплее!
Перезимуем – не беда:
уж мы сумеем! –
Его пиджак потерт слегка,
подошвы вовсе стерты...
Но полыхают два зрачка,
как два веселых черта!
Он говорил: – Вот благодать!
На крыше всех я выше.
А захочу – и протекать
тихонько станет крыша.
Капель закаплет –
динь-дилень! –
над головой у пристава.
И будет пристав целый день
орать неистово. –
На крыше, сидя на краю
и бороду ероша,
дед говорил: – За жизнь свою
я не краснею все же!
Скопил не много я пока:
внук – вот и все богатство!
Зато оно уж с молотка
не будет продаваться!
И мне, на зависть богачам,
всегда легко живется:
и сплю спокойно по ночам,
и не боюсь банкротства.
И ем, как люди, а не жру...
И бедность
поневоле
меня подымет поутру,
валяться не позволит:
водой колодезной вполне
прополощу я глотку,
но заработать нужно мне
на хлеб и на селедку... –
Дед Шимон, кровельщик,
старик,
работает на крыше –
и он, по-своему, велик
и очень многих выше.

1969

БАЛЛАДА О КАСКЕ

В начале войны говорил мне комбриг:
«Надень эту каску в решительный миг,
тебя в этой каске, поверь, не убьют,
ты в ней возвратишься на Днестр и на Прут».
Не верю и верю, а каску ношу.
Сбывается слово: живу и дышу.
На камни смотрю, на деревья, траву.
Сбывается слово: дышу и живу.
Конечно же пуля не спросит: куда?
Но снова меня миновала беда.
И пуля, конечно, не спросит: кого?
А я все воюю, и мне — ничего.
Под Пештом и Будой лежать бы я мог,
вовек не увидеть к Берлину дорог,
свалиться бы мог у любого куста:
ведь смерть, как и жизнь, невозможно проста.
Но каска меня до конца берегла
от пули, осколка, от всякого зла...
Уходят седые комбриги в запас,
но добрый совет остается при нас,
и каска, как в сказке, доныне меня
хранит и спасает в огне от огня!

1945
Перевод Р. Заславского

Источник: http://www.laidinen.ru/women.php?part=1922...Б&code=1923
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Хамуталь Бар Йосеф


Родилась в 1940 году в кибуце у озера Кинерет. После Войны за независимость, в которой семья потеряла единственного сына, ее родители покинули кибуц. В возрасте 20 лет получила диплом бакалавра философии и ивритской литературы и вышла замуж за известного драматурга, Иосефа Бар-Иосефа. В 29 лет была матерью четверых детей. В 33 года стала магистром сравнительного литературоведения, а к 40 годам – доктором философии в Иерусалимском Университете. С 1987 по 2003 она преподавала на факультете ивритской литературы в Университете им. Бен-Гуриона в Беершеве. С 1976 года живет в Иерусалиме.

Опубликованное фото


Начала писать стихи в восемь лет, выражая свою боль от тяжкого удара, нанесенного войной, и стремясь выжить несмотря на это. С 1971 года она издала 9 сборников стихов, сборник рассказов, книгу для детей, и два перевода из современной русской поэзии: стихи Ольги Седаковой (1998) и Юлии Винер (2003). Лауреат премии "Акум" (1978), Тель-Авивской премии (1984), Иерусалимской литературной премии (1997), и премии WIZO - организации, поощряющей творчество женщин как часть борьбы за их равноправие (1999); она получила также литературную премию Президента Израиля (2005) и литературную премию Бреннера (2005).

Ее стихи были переведены на английский, французский, немецкий, русский, украинский, арабский языки, а также и на идиш. Опубликовала 6 книг по литературоведению, в том числе "Течения декаданса в современной ивритской литературе" (Иерусалим, 1997) и "Символизм в современной поэзии" (Иерусалим, 2000). Составила и издала антологию ивритской литературы в переводах на русский язык (издательство RSUH, 2000).

Преподавала в иностранных высших учебных заведениях по приглашению Института восточных языков (Париж), Колумбийского Университета (Нью-Иорк), и Университета гуманитарных наук (RSUH, Москва). Осенью 2002 года она работала в Центре углубленных исследований еврейской культуры в Филадельфийском Университете им. Пенна. Основными предметами ее литературоведческих исследований являются такие вопросы, как русская контекстуальность еврейской литературы и культуры и мистицизм в современной ивритской поэзии.

Рассказ "Анастасия"
Оригинал материала находится по адресу:
www.lechaim.ru/ARHIV/185/yosef.htm
Опубликовано в журнале "Лехаим", сентябрь 2007, элул 5767 – 9(185)

Перевод с иврита Юлии Винер

1.

Из сладкой полуденной дремоты меня вырвал звонок из иерусалимского отделения полиции. Полиция, ко мне? С какой стати? Зимняя муть за окном, то ли утро, то ли вечер. Из трубки течет насморочный женский голос: «У нас к вам просьба, не сможете ли вы опознать тело женщины, найденной без признаков жизни в квартале Неве-Яаков». «Какая просьба? Повторите, пожалуйста, ничего не понимаю». «Прошу прощения. Мы спрашиваем, согласны ли вы опознать тело молодой девушки». Я спросила, как ее зовут. Гнусавый голос ответил: «Именно это мы и хотим уточнить. Судя по всему, новая иммигрантка из России. Возможно, ее зовут Рут Котлярова». «Весьма сожалею, но мне это имя не знакомо», – сказала я резко. Липкий женский голос настаивал: мой номер телефона нашли в ее записной книжке, и кроме меня опознать ее некому. Я спросила, от чего она умерла. «Тело обнаружено в квартире, никаких признаков насилия не имеется, там же обнаружен младенец, примерно шестимесячный, состояние здоровья пониженное». Я спросила, как выглядит умершая. Полицейская женщина пошуршала бумагами и прочла: «Рост один метр семьдесят три сантиметра, волосы светлые, невьющиеся, длинные, цвет глаз зеленый, ресницы светлые, цвет лица довольно смуглый, нос прямой, веснушки». Сонливость с меня как рукой сняло. Анастасия!

Я познакомилась с Анастасией в 1991 году в Киеве, куда меня направили прочесть курс лекций по литературе на иврите. Анастасия была одной из дюжины студентов, тщательно отобранных для этого необычного курса, порожденного в греховном совокуплении американских денег с украинским национализмом. Курс проходил в аудитории номер 303, в желтом здании Киевского университета, старейшего университета России, печально известного своими многовековыми антисемитскими традициями. Студенты сидели напротив меня в полутемной аудитории, кутаясь в свои шубы и в свою настороженность. На дворе непрерывно шел мягкий снег. У всех у них были характерные русские имена, хотя часть из них, а может и большинство, были явно евреи, или наполовину евреи, или на четверть евреи. «У него столько-то процентов еврейской крови», – говорили мне в Киеве, как говорят, скажем, «у него такое-то образование» – возможно, под влиянием израильского «Закона о возвращении».

Итак, начала я первую лекцию, как вы думаете, когда возникла литература на иврите? Догадки были высказаны разные – от пятидесяти до ста лет назад. Я вынула первый том Библии с новым параллельным русским переводом, изданный институтом раввина Кука, и спросила, знакома ли им эта книга. «Да, это псалмы из Ветхого Завета, мы их теперь поем в церкви». Больше они о Ветхом Завете не знали ничего. Да и о Новом Завете тоже. Что же, сказала я, тогда давайте почитаем. Кто первый? Анастасия, похожая на кинозвезду светловолосая красавица с сияющими зелеными глазами в золотистых ресницах, продекламировала тоненьким, птичьим голоском строку: «В начале сотворил Б-г небо и землю», словно читала стихи Есенина. Чувствовалось, что этот голосок шестилетней девочки сохранится у нее на всю жизнь. Илья – позже выяснилось, что Илья это Элиягу – прочел нараспев стих «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Б-жий носился над водою», пропел, словно играл виолончельную сюиту Баха, где вопросы и ответы переплетались, как в Талмуде. У меня мурашки пошли по коже и слегка закружилась голова при виде этих молодых образованных евреев, будущих кандидатов наук, знатоков русской литературы, впервые в жизни читающих начальные строфы Книги Бытия. Я растолковала им каждый стих первой главы, испытывая такое чувство преклонения, восторга, счастья, гордости, изумления, словно слова эти только что родились во мне самой.

2.

Ко второй своей лекции я пришла на четверть часа раньше, чтобы успеть, как и все другие преподаватели, постоять в очереди за ключом от аудитории номер триста три, расписаться в получении его у дежурной, а затем разыскать свою аудиторию в лабиринте университетского здания. За мной шли несколько студентов, в том числе Анастасия и Илья. Он горбился в своем темно-сером грубого сукна пальто с металлическими пуговицами, шея была обмотана дырявым шерстяным шарфом, на девушке была соболья шубка, едва прикрывавшая узкие бедра, тесные джинсы и высокие желтые сапоги.

Илья обратился ко мне с просьбой – не отвечу ли я ему до лекции на один вопрос. Охотно, сказала я, у нас есть еще четыре минуты до начала. «Так вот: все мы тут прожили по двадцать с лишним лет, ничего не зная о религии. Изучали литературу, искусство, языки, музыку, точные науки, философию, а религия – ее словно бы не существовало вообще, родители говорили нам: об этом лучше помалкивать. Теперь мы знаем, что религия существует. Есть иудаизм, есть христианство. Но в чем именно разница между ними – это не ясно. Будьте добры, объясните нам».

В глазах Анастасии сверкнула искорка: проэкзаменуем эту заграничную ученую даму. Я сказала, что совершенно невозможно ответить на такой вопрос за три минуты, сказала, что на протяжении веков обе религии подвергались всяческим преобразованиям, что у обеих существует множество версий и оттенков... Я чувствовала, что это я просто подстраховываю себя, и решила прыгнуть прямо в темную бездну. «Но совсем без ответа я вас не оставлю. Кое-что я вам скажу, так просто, не рассуждая, с чисто личной точки зрения и с учетом обстоятельств. Вы помните, что мы читали на первом занятии – как Г-сподь каждый день, почти каждый день, взглянув на сотворенное им на Земле, видел, “что это хорошо”? Г-сподь говорил “что это хорошо” о существующей на Земле действительности – о свете, о небе, о море, о растениях, о животных, о человеке. Мне кажется, вот именно это ощущение, что действительность земная хороша, что жизнь, и в особенности человеческая жизнь, хороша и священна – в нем и заключается одно из главных различий между иудаизмом, особенно ранним, и христианством». Илья смотрел на меня с сомнением, явно не соглашаясь. Анастасия сказала: «Христианство, если следовать ему до самого конца, это религия самоубийства». «Откуда вы это взяли?» – спросила я. «Я знаю, слишком даже хорошо знаю», – ответила девушка, пронзив меня острым, как стилет, взглядом своих блестящих глаз. Я сказала, что ведь и в христианстве, и в иудаизме самоубийство считается грехом, и что помощь страдающим и немощным есть важнейшая часть христианского учения. Мы занялись второй главой Книги Бытия, описанием событий в раю, все снова вошло в нормальные рамки курса и успокоило мою научную совесть.

По окончании лекции Анастасия сообщила мне, что пропустит два следующих занятия, так как студентов курсов для учителей и работников детских садов, где она учится параллельно с университетом, посылают на уборку в колхоз. Моя мама, сказала она, хотела бы пригласить вас на ужин. Можно?

Я была в Киеве совершенно одинока. Решение о проведении курсов по иудаизму в университете пришло сверху, декан и ректор, чьей гостьей я официально считалась, были настроены против, поэтому они пригласили меня один раз в ресторан, где предложили мне слишком сладкое вино, ломтики бледной жирной колбасы и торт с разноцветным кремом, а затем поспешили предоставить меня самой себе.

Я жила на Подоле. Некогда это был зажиточный, престижный еврейский квартал, теперь он превратился в трущобы, где штукатурка валилась с облупленных, выцветших стен. Темнело в городе рано, тротуары были испещрены рытвинами, в двери парадного был сломан замок, обои на стене у моей кровати висели клочьями, в туалете не спускалась вода. Еда, которую мне удавалось купить на рынке, состояла из полугнилой картошки, пятнистых яблок, капусты, кочаны которой походили на отрубленные головы. И только черный хлеб, купленный в булочной, был замечательно хорош. Я тосковала по настоящему супу.

Я взяла у Анастасии номер телефона ее матери, Ольги Алексеевны Котляровой, и позвонила ей. Ольга сказала, что узнает меня без труда: она видела меня, когда декан и ректор показывали мне здание университета, в том числе библиотеку. Она заведует там отделом редких изданий.

3.

Ольга Алексеевна пришла встречать меня на станцию метро, чтобы мне не пришлось плутать в поисках ее дома. В руке она держала белую гвоздику. Мать Анастасии была небольшая полная женщина, закутанная в длинную меховую шубу поверх строгого бархатного костюма зеленовато-серого цвета. На ней была хорошенькая шляпка из того же материала, украшенная белыми бархатными цветами, из-под шляпки поблескивали коротко подстриженные светлые с проседью волосы. На стройных ногах ее, несмотря на мороз, были белые шелковые чулки и замшевые туфли на невысоких каблуках. Она улыбнулась мне, показав редко расставленные зубы и ямочки на щеках, превратившиеся уже в морщины. Ее зеленые глаза, притененные выцветшими золотистыми ресницами, непрерывно моргали. Глаза были глубоко запавшие, покорные, окруженные сетью жилок и морщин. Она взяла меня под руку, чтобы я не поскользнулась на зеркально отполированном ветром снегу, и привела меня в свою коммунальную квартиру, где у нее были две маленькие комнатки. Мы пили из хрустальных рюмок вишневую наливку собственного ее производства, в магазинах ведь сейчас ничего не достать. В фарфоровых тарелках дымился несравненный борщ, лоснились пельмени, тоненькие капустные оладьи, приборы были серебряные, украшенные коронами, фамильное наследство, и на десерт – благоухающий яблочный пирог с хрустящей корочкой.

Сперва мы поговорили о рецептах приготовления разных блюд, о том, какое бескультурное растет нынешнее молодое поколение, а затем Ольга рассказала мне о себе. Она уже лет двадцать как разведена. Ее бывший муж, известный философ и литературный критик, живет в Москве, занимается культурологией и семиотикой, пишет статьи о культуре средневековья. Он опубликовал книгу о парадигме смерти в древнеславянских культурах, о том, как изображается в различных культурах трагический переход из «этого» мира в «тот». Они встретились, когда Ольга училась на курсах моделирования одежды, а он был молодой демобилизованный солдат, потерявший на фронте ногу. Ее специальность была моделирование шляп, но кому нужны были шляпы? Даже жены высшего партийного начальства носили тогда головные уборы только зимой, меховые или вязаные шапки. Ольга занималась домашним хозяйством, готовила, убирала, и это ей надоело. Просто было скучно. И она пошла учиться библиотечному делу. Ее приняли в аспирантуру в Москве, целый год она ездила из Москвы в Киев и обратно. Познакомилась с множеством интересных людей. Всеволод начал ревновать, сделался скучен, просто невыносим. Настя родилась у нас после двадцати лет супружеской жизни, ее рождение было чудом. Она, конечно, сильно избалована, капризная немножко, но чудесная девочка, она – всё мое счастье и моя надежда. Есть одна только проблема, понимаете... нет, вы не поймете... я, в моем возрасте, шестидесятилетняя баба, живу уже три года с мужчиной, его зовут Алексей. Он нефтяник, работает в Сибири, приезжает сюда раз в месяц, в два. Вы не поверите, он моложе меня на восемнадцать лет, и подумать только – любит меня! Он пьет, напивается, курит. Когда он приезжает, Настя сбегает из дому. Я так надеялась, что они поладят... Ольга замолчала, ее светлые, тонкие ресницы часто-часто затрепетали, словно от удара током. Глаза ее увлажнились, на щеках появилась легкая краска.

Иногда мне хочется помолиться Б-гу, прошептала она, перекреститься, умолить его. И тут же, словно согнав с лица ненужную помеху, заговорила бодрым голосом: мы очень любим музыку. Часто ходим вместе на концерты и в оперу. На той неделе дают «Хованщину», мы взяли билеты, но Настя уехала в колхоз. Не хотите ли пойти со мной? Грех было бы пропустить «Хованщину» в Киевском оперном театре. Я постеснялась признаться Ольге, что оперу видела только в кино.

Мы встретились в фойе театра. Ольга принесла с собой два букета цветов, один из них вручила мне. Многие зрители в зале, даже такие, что были одеты бедно и старомодно, держали в руках цветы, чтобы поднести их артистам в конце представления.

В антракте я спросила Ольгу, почему Анастасия решила записаться на курс истории ивритской литературы. Ольга помрачнела: «Вечно она ищет чего-то другого», – сказала она без улыбки, – «вечно делает все наоборот. Всё-то ей хочется чего-то другого, более интересного и даже опасного... ничего не боится... у меня была сестра, покончила с собой... так вот, Настя похожа на нее, та тоже любила экзотические языки, интересовалась ранним христианством...»

4.

Я побывала в гостях у Ольги еще несколько раз, познакомилась также и с Алексеем. Это был мускулистый загорелый мужик с круглой крепкой головой, покрытой коротко подстриженными волосами, с блестящими глазами стального цвета. Он ходил в плотно обтягивавшей тело майке, пил невероятное количество водки, курил вонючие сигареты без фильтра и смотрел на Ольгу плотоядным взглядом. Как только он являлся, Анастасия уходила из дому, ночевала у подруг.

Когда я болела – а в Киеве мне легко было заболеть, со времен Чернобыльской катастрофы в здешней воде и в воздухе до сих пор оставались следы повышенной радиации – Анастасия навещала меня, приносила лекарства, молоко, печенье, электрические лампочки, все то, что невозможно было тогда купить ни в одном в магазине, даже в магазине для туристов «Березка», где спиртные напитки, шоколад и сигареты продавались за доллары. Однажды она с гордым и таинственным видом принесла мне кусок сыра. Ее отец не сообщил властям о своем разводе, чтобы его бывшая жена могла по-прежнему покупать продукты в специальном магазине для инвалидов Отечественной войны. Я расплачивалась уроками иврита, никакой иной платы они не соглашались принять. Моя мама замечательная женщина, сказала Анастасия, вот только Алексей... она вдруг наклонилась ко мне и своим детским голоском просвистела мне прямо в ухо: я его ненавижу! Ненавижу! Лицо ее побледнело, на нем ярко выступили веснушки, глаза наполнились слезами и зеленой яростью.

Года через два я услышала этот детский голосок в телефонной трубке. Он спросил – теперь уже на иврите – помню ли я некую Анастасию? Она живет в Иерусалиме, в квартале Гило, снимает там комнату. Можно ли ей навестить меня?

Она выглядела постаревшей на десяток лет. Побледнела, глаза стали еще больше, веснушки усеивали все лицо. Плечи у нее похудели, а бедра раздались вширь. При ходьбе она теперь слегка покачивалась из стороны в сторону.

Она хочет принять гиюр, перейти в еврейство. Давно уже хочет стать еврейкой. Еще в Киеве хотела, да, еще с тех пор. В Киеве у нее был друг еврей, она от него многому научилась. Да, Илья. Он эмигрировал в Израиль, живет вместе с матерью в Димоне, но теперь они просто приятели. Мои лекции на нее тоже очень повлияли, я даже не знаю, как сильно. Теперь у нее друга нет, и она хочет перейти в еврейство, и кроме того, ей очень нужна работа. Разрешения на работу у нее нет, она здесь в качестве туристки, пока не пройдет гиюр. Она убирает в домах и в подъездах, но хотела бы найти работу с детьми, она ведь закончила в Киеве семинар по усовершенствованию учителей и работников детских садов. Как поживает мама? Нормально, Анастасия иногда говорит с ней по телефону, не слишком часто, потому что дорого. Алексей по-прежнему при ней. «Можно прожить и без мамы», она обожгла меня взглядом, в котором светилось новое знание, улыбнулась и дернула губами. Я сказала, что, по-моему, ей лучше всего пойти в такой кибуц, где есть подготовительные курсы для желающих принять гиюр. Позвонила в несколько мест, и Анастасия выбрала кибуц Эйн-а-Нацив.

5.

Примерно через год она позвонила снова. Как дела? У нее, хвала Г-споду, все отлично. В Эйн-а-Нациве было замечательно, нелегко, но очень интересно, ужасно жаль, что это уже позади. Она познакомилась там с прекрасными, очень интересными, достойными людьми. Теперь она ищет работу. Если не с детьми, то, может быть, кому-нибудь нужна уборка. Она любит работать с людьми, а не с неодушевленными предметами, это очень скучно, но в данный момент выбирать не приходится. Мама приедет в гости на Пасху, разумеется, без Алексея, спаси нас Г-споди и помилуй. В Эйн-а-Нациве много говорили о том, как необходимо после гиюра поддерживать связь с родителями, о том, что гиюр вовсе не отменяет заповедь «чти отца своего и мать свою». Но как можно чтить мать, которая сама полностью отказалась от уважения к себе, которая так унизительно себя ведет? Да вдобавок мама ударилась в религию, в христианскую, понятно, храни нас Г-сподь от греха. Хочет отпраздновать Пасху в Иерусалиме. Кстати, меня теперь зовут не Анастасия, а Рут, в честь Рут-моавитянки, ну, сама понимаешь, она ведь тоже обратилась в еврейство. Прародительница царя Давида! Когда у меня будет сын, я назову его Давидом, засмеялась она, и в голосе ее прозвучали первые надтреснутые нотки.

Я купила большой букет и поехала в аэропорт встречать Ольгу. Отвезла ее в в Гило к Рут. Всю дорогу она беззвучно плакала и смеялась, вытирая слезы вышитым шелковым платочком, изъеденным молью. Говорила о том, как ужасно она тоскует по Насте, и о религии, которая научила ее с радостью принимать все мучения этой жизни – и унижения, и чувство вины, и скорбь, и грязь, и скуку... Светлый камень домов в Гило понравился ей.

Я свозила ее в храм Гроба Христова в Старом городе и в русскую церковь в Эйн-Кареме. Повела ее на концерт филармонического оркестра. Ольга сказала: может, мне переехать жить в Израиль? Рут ответила: тебе нельзя, ты не еврейка. И что ты сделаешь с Алексеем?

Ольга пробыла в Израиле три недели и вернулась в Киев. Раз или два я говорила с ней по телефону, больше из вежливости, затем связь прервалась. Было это два года назад, и вот теперь полиция хочет, чтобы я опознала тело. Больше это сделать некому. И имеется младенец. От кого?

Анастасия лежала в больничной мертвецкой, накрытая простыней. Нос ее удлинился, желтоватые бледные губы приоткрыты, словно она только что увидела нечто – и странное, и интересное, и очень печальное – и хочет рассказать мне об этом. Я с трудом оторвала взгляд от этих немых приоткрытых губ. Объяснила полицейским, кто она, и попросила, чтобы кто-нибудь сообщил ее матери в Киев. Сама я была это сделать не в силах. Я спросила, какова была причина смерти. Неясно, ответили мне. Она покончила с собой? Судя по всему, нет. У нее, видимо, была высокая температура, возможно, понос или дизентерия, она не получала никакого лечения. Обезвоживание организма, да к тому же зимой. Не знаю ли я, как она питалась? Нет, не знаю. Была ли она членом больничной кассы? Не знаю, скорее всего, нет. Принадлежала ли она к какой-либо общине или синагоге? Не знаю. Был ли у нее кто-нибудь, кого она могла попросить о помощи? Не знаю.

Спустя несколько дней я стояла, опустив глаза, рядом с матерью Анастасии на кладбище в Иерусалиме и пыталась ее обнять. Она не реагировала. Стояла в надорванном у ворота, по еврейскому траурному обычаю, свитере, с серым лицом, с покрасневшими глазами, с искусанной до крови верхней губой. С недоумением остановила на мне пустой, застывший взгляд, не пытаясь даже вытереть слезы, струившиеся по ее щекам и вместе со слюной капавшие с подбородка. Помимо нас вокруг могилы толпилось человек тридцать молодежи из Ейн-а-Нацива, и еще был там парнишка лет девятнадцати, симпатичный израильский мальчик с длинными волосами и с серьгой в ухе, который рыдал не переставая. Там же находились и его родители, терпеливо стояли рядом с ним, не зная, что делать. Толстенькая девушка в длинной джинсовой юбке объясняла подружке, что эта пара – родители того парня, от которого ребенок. Они думали пожениться, но он нерелигиозный, поэтому Анастасия сильно колебалась. Ну, что бы они делали в субботу? Вот они и разошлись, она решила, что будет матерью-одиночкой, будет растить ребенка сама. Его родители собираются усыновить малыша. Его зовут Давид. Мы приезжали на церемонию обрезания, и с тех пор от нее не было ни слуху ни духу...

«Мальчика зовут Давид», – сказала я Ольге. По-моему, она не поняла, что я говорю, и зачем.


Источник: http://www.laidinen.ru/women.php?part=977&letter=Б
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ита Шварц


В январе 2010 года умерла одна из известнейших фигур в общине хасидов Сатмара в Бруклине – 93-летняя Ита Шварц. 10-го февраля этого года родилась Ита Шварц – пра-правнучка, названная в честь пра-прабабушки. Всего у Иты Шварц более 2000 потомков.

Опубликованное фото


Историю Иты Шварц в общине хасидов Сатмара называют "пощечиной нацистам": родившаяся в Венгрии в 1916 году Ита Шварц и ее муж были интернированы в годы Второй мировой войны в концлагерь Берген-Белзен и чудом выжили до его освобождения. Эмигрировав в США, семья Шварц начала жизнь заново и словно желая наверстать упущенное в годы войны: Ита Шварц родила и воспитала 15 детей (в средней семье сатмарских хасидов 9 детей).

15 детей Иты Шварц, создав собственные семьи, родили на свет и воспитали 200 детей, у которых, в свою очередь, родились более 1000 внуков и столько же правнуков. Считается, что потомство Иты Шварц представляет собой самый большой "клан" в мире харедим.

На похороны Иты Шварц пришли тысячи, среди которых была ее старшая дочь, которой исполнилось 75, а также ее правнучка, бывшая на последнем месяце беременности и вскоре родившая дочку, которая получила имя умершей пра-прабабушки.

История Иты Шварц привлекла даже местную, нееврейскую прессу в Бруклине. Кто-то поместил в Youtube короткую видеозапись похоронной процессии Иты Шварц.

Источник: http://www.7kanal.com/news.php3?view=print&id=273601
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Энне Бирман (Штернефельд)


1898 - Немецкий фотограф, представительница художественного направления «Новая вещественность» Энне Сибилла Бирман (Штернефельд) родилась в семье фабриканта еврейского происхождения. Получила музыкальное образование, училась на пианистку. В 1919 году вышла замуж за Герберта Бирмана из Геры, сына владельца универмагов, также из еврейской семьи. От этого брака у неё родилось двое детей. В 1922 году Энне прекратила занятия музыкой и начала самостоятельно изучать фотографию. Постепенно совершенствуя мастерство, она следовала художественным направлениям «Новая вещественность» и «Новое видение».

Опубликованное фото
Автопортрет

Энне Бирман была мастером в фотографическом изображении окружающего мира — она создавала великолепные портреты, пейзажи, натюрморты. Её работы публиковались в журналах «Художественный листок», «Форма», «Новый Франкфурт». В 1930 году в Йене была организована персональная выставка Э. Бирман; в том же году вышла в свет работа Франца Ро, посвящённая творчеству фотохудожницы. 14 января 1933 года, за несколько недель до прихода в Германии национал-социалистов у власти, Э. Бирман умерла от болезни печени.

Впоследствии, несмотря на преследования, её семье удалось эмигрировать в Палестину. Из примерно трех тысяч работ Э. Бирман в те годы большая часть пропала. В 1997 году городом Гера и местным художественным музеем учреждена премия Энне Бирман, которой награждаются лица за достижения в области современной фотографии. В 2002 году в Немецком музее (Мюнхен) состоялась большая ретроспектива творчества Э.Бирман, в 2003 и в 2007 она была повторена в музее Шпренгель Ганновера.

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2053
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Любовь Вассерман


О творчестве еврейской поэтессы Любови Вассерман, обретшей вечный покой в молдавской земле.
В тихом углу кишиневского еврейского кладбища есть одно скромное надгробие - небольшая мраморная тумба с открытой книгой на ней. И каждый, знающий идиш, может прочитать стихи в этой книге. Они называются “Мой дом”.

Я закрываю глаза и хочу вспомнить,
Что же я здесь, когда приехала, увидела?
Маленькую станцию, разросшиеся клены,
Спящую в голубизне тайгу.

Приземистые домики, облитые солнцем,
Беленькие бараки, покрытые росой,
Стремительную Биру, которая вливается
В широкий Амур, могучий, голубой.


(Подстрочный перевод).Да, “Мой дом” - это Биробиджан, город, который, хотя и не был местом рождения, но оказался для Любы Вассерман ее жизнью, ее вечной любовью. Она приехала туда в начале тридцатых годов и стала активным строителем Еврейской автономной области, вошла в первую писательскую группу, в которой были Давид Бергельсон, Эммануил Казакевич, Бузи Миллер, другие прозаики и поэты.

Первые годы жизни мамы в Биробиджане были действительно счастливыми. Несмотря на суровый климат с морозной длинной зимой и жарким коротким летом, изобилующим комарами, гнусом, на вечную нужду, проблему добывания пищи и одежды, они, первостроители, были энтузиастами - идеалистами, искренне верящими, что строят свой национальный очаг, где соберутся все евреи. Уже потом оказалось, что это была трагедия светлых и чистых людей, обманутых сталинской пропагандой, но тогда они были молоды, романтически настроены, полны сил и задора.
Тогда, в первые годы строительства Биробиджана, к маме пришла любовь, которую она пронесла через всю свою жизнь.

Опубликованное фото
Еврейские литераторы Биробиджана. Слева направо: Бузи Миллер, Макс Риант, Любовь Вассерман, Сальвадор Боржес, Ицик Бронфман, Гершл Рабинков. 1958 г.


Мой папа Моисей Бенгельсдорф был режиссером и актером Биробиджанского государственного еврейского театра, учеником великого Соломона Михоэлса, и он прожил с мамой, несмотря на все трагические изломы и ее, и его судьбы, интересную, полнокровную жизнь. Я помню, как в нашем доме собирались артисты театра, мамины коллеги по перу, среди которых был и молодой Эммануил Казакевич, какие там были жаркие споры, литературные и театральные диспуты.

Мама воспевала биробиджанскую землю, дальневосточную природу, красоту созидательного труда, еврейских первопроходцев. В ее стихах, в ее поэтическом доме навек прописаны улицы, парки, тополиные аллеи и скамейки над вечерней Бирой. И уже в последние годы жизни в Кишиневе, куда я после смерти отца перевез ее, тяжело больную, мама все время тосковала по Биробиджану. Даже последние в жизни стихи, написанные на больничной койке, так и назывались - “Биробиджан - мой дом”, “Моим биробиджанским друзьям”.

Мама прожила не такую уж большую - 67 лет, но очень тяжелую жизнь. Здесь и нищее, сиротское детство в польском местечке Славатич, и трудная жизнь домработницы и нянечки в Иерусалимской больнице, в ее палестинской юности.

Но самые жестокие испытания достались ей в Биробиджане, когда бесчеловечный сталинский режим обрек хрупкую женщину, мать, поэтессу на долгие семь лет заточения.

Она чудом выжила в сибирских лагерях, но оправиться от этой трагедии уже не смогла. Из заключения мама вернулась тяжело больной, в свои 49 лет выглядела глубокой старухой, получала нищенскую пенсию по инвалидности. Но писательство поддерживало ее дух, хотя каждое слово давалось с большим трудом и каждое новое стихотворение оканчивалось “скорой помощью”, уколами, таблетками или больничной койкой.

Но, видимо, в силу своего доброго, мягкого характера мама не озлобилась за свою исковерканную жизнь. До конца дней она продолжала считать, что всем в жизни обязана советской стране, превратившей безграмотную, голодную местечковую девушку в известную еврейскую поэтессу. Террор она считала трагической ошибкой Сталина, который во имя “светлого будущего” стрелял по своим. Наверное, сейчас, после всего, что мы узнали, мама бы иначе взглянула на “ошибки” величайшего палача всех времен и народов.

Мама никогда не рассказывала, что писала в лагере стихи. Так же, как никогда не вспоминала о своем первенце - поэтическом сборнике, изданном в 1931 году в Иерусалиме, городе своей юности. Сталинский Дракон, физически уничтожавший и калечивший людей, вселял в них и великий Страх, преследовавший всю жизнь. Только так я могу объяснить мамино умолчание. Но недавно, перебирая ее архив, я обнаружил старую тетрадь с карандашными записями, на которую раньше не обращал внимания. А когда начал разбирать записи, то не смог остановить слез. Возможно, так сильно подействовали стихи потому, что почти в каждом она говорит с болью и тоской о своем единственном ребенке, обо мне. Читая мамины стихи, я вспоминал детство - голодное, холодное без материнской ласки, с ранним взрослением: в 14 лет пришлось начать работать, чтобы помочь вконец растерявшемуся отцу, который до конца своих дней задавал трагический вопрос - за что репрессировали его жену. За что женщину, преданную всей душой стране, идеям социализма, смяли, растоптали, лишили самого дорогого - свободы? Это многомиллионное “за что” с потрясающей силой обозначил А.Солженицын в “Архипелаге ГУЛАГ”. Но в мамином стихотворении, в поэтической форме - тот же вопрос и проклятие извергу, сотворившему самое гнусное преступление в человеческой истории.

В настоящую подборку вошли также мамины стихи разных лет. Надеюсь, что совместно с “лагерной” лирикой они дадут читателям представление о жизни и творчестве еврейской поэтессы Любови Вассерман, обретшей вечный покой в молдавской земле.

Серго БЕНГЕЛЬСДОРФ

Некоторые стихи поэтессы:

ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЕ ЛЕТО

Я отворила окна, двери,
Прихлынь, поток тепла и света!
Пусть солнце светит, ветер веет,
Входи в мой дом и властвуй, лето!
Цветами твой простор усеян.
Цветет мой край, под солнцем нежась.
Твоя палитра — синь и зелень,
Твое дыханье — зной и свежесть.
Земля до глубины прогрета,
Ее любовно солнце холит,
И только в быстрых горных реках,
Как в ножнах сталь, таится холод...

Перевод Р. Добровенского

ОСЕНЬ

Она влечет к себе неудержимо,
Тяжелою ли спелостью плодов,
Задумчивостью позднею
лугов, —
Как разгадаю, чем приворожила?
Леса...
Там запустение пожарищ.
Но в них весна заложена уже.
Не потому ль покой так освежающ
И невозбранно дышится душе?
Я чувствую: мое былое горе,
Воспоминанья бедствий и войны,
Как сумерки в саду, растворены,
Претворены в несхожее, в другое.
Хвала тебе, осенний листопад.
Ты весь — как тихо сказанное слово,
В котором и законченность былого
И то,
чему приспело наступать.

Перевод Р. Добровенского

* * *

Тоска по Вам — то боль, то исцеленье...
Рыдает сердце, тонет в бездне мрака,
идет ко дну, всплывает на мгновенье,
словно корабль... Кажусь себе собакой
бездомной, неприкаянной, что взвыла,
на лунный диск — он был когда-то светел.
Я вдовствую, я жизнь похоронила,
мне горе сыплет на голову пепел...

Перевод Ю. Павлова

СЫНУ

Люблю тебя кормить я утром, мальчик мой!..
Еще в твоих глазах — лишь первый отблеск света,
Но сна уж нет — и кровь поет во мне самой,
приливом свежих сил и нежностью согрета.
И pеет тишина — прозрачна и легка.
Когда склонюсь к тебе я в трепете счастливом,
И алый ротик твой, как лепесток цветка,
Опять к моей груди приникнет торопливо.
Мне так легко с тобой, привольно и светло,
Дыхание твое — сочнее винограда.
Твой взгляд — как песня для меня, твое тепло
Во мне — как вешний сок, животворящ и сладок!..
Когда впервые ты меня познал, любя,
Зажглись твои глаза, чтоб никогда не гаснуть,
И в первый раз тогда, взяв на руки тебя,
Увидела я мир в твoeй улыбке ясной.

Перевод Л. Школьника

Источник: http://www.laidinen.ru/women.php?part=1066...В&code=1067
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Йона Волах


Йона Волах родилась в 1944 году в Кирьят-Оно в семье выходцев из Бессарабии; ее отец погиб в 1948 г. во время Войны за Независимость. Из средней школы Волах была исключена за неуспеваемость (1960), затем в 1961–62 годах изучала живопись в тель-авивской Художественной академии им. А. Авни. С подросткового возраста отличалась эксцентричностью и в 1965 году попала в клинику для душевнобольных. В 1980 г. у Волах обнаружили раковое заболевание, приведшее к преждевременной смерти в сентябре 1985 года.

Опубликованное фото


Волах писала стихи с детства. Первая публикация — стихотворение “Бе-лвушан” (“В их одеждах”; литературное приложение к газете “Иеди‘от ахаронот”, 1964); затем печаталась в литературном журнале “Ахшав” и других периодических изданиях. Первая книга стихов “Дварим” (“Слова”, 1966) закрепила за Волах репутацию самобытной, дерзкой поэтессы поколения 1960-х годов, с тягой к экзотическим словам и образам, с трагическим видением мира, населенного преследователями и преследуемыми.

“Андрогенное” имя Йона задало один из постоянных мотивов лирики Волах — поиск адекватного своей личности пола (стихотворение “Йонатан” и др.).

Вторая книга стихов “Шней ганим” (“Два сада”, 1969) во многом продолжает стилистику первой (склонность к беседам с самой собой как с внешним “я”, образы женщин с нездешними именами, без возрастных или иных индивидуальных признаков; словесные повторы, произвольная разбивка текста, слияние слов ради эксперимента).

Волах принадлежала к направлению Молодая поэзия и к той части богемы 1960-х годов, которая жила и осмысляла себя в противопоставлении израильскому истеблишменту, а также любой идеологии и морали (употребление наркотиков, эпатирование общества вызывающими шоу, сексуальной свободой, в том числе гомосексуальностью), что находило отражение в творчестве поэтессы. В 1976 году появился сборник “Шира” (“Поэзия”), куда вошли стихи 1963–75 годов; в нем Волах полностью отказалась от пунктуации, синтаксис допускает многовариантное прочтение текста, построенного большей частью на ассоциативных связях. В 1983 году вышел сборник “Ор пэрэ” (“Дикий свет”), а в 1985 году — сразу две книги: “Мофа” (“Шоу”) и “Цурот” (“Формы”). В них стихи становятся более резкими, почти агрессивными, много грубой эротики, изощренной живописной фантазии, а многословие нередко приводит к невнятности текста. Некоторые стихи Волах были положены на музыку и исполнялись рок-ансамблями, ей хотелось соединить иврит — “святой язык” — с рок-музыкой, и в последние годы она сама сочиняла музыку к своим стихам. Волах писала также пьесы (в том числе для радио), но поставлены они не были.

Волах пользовалась значительной популярностью, особенно в среде интеллектуальной элиты. В 1977 году поэтесса была удостоена литературной премии от муниципалитетов Тель-Авива и Холона, в 1978 г. — премии им. Л. Эшкола. Волах оказала большое влияние на израильскую поэзию, особенно на женскую, освободив ее от любых табу. Ее книги многократно переиздавались, в 1992 году вышел (посмертно) сборник “Тат-хакара нифтахат кмо менифа” (“Подсознание раскрывается словно веер”), в котором собраны стихи из периодики, а ряд произведений опубликован впервые. Жизни и творчеству поэтессы посвящена книга И. Сарна “Йона Волах” (1993). Стихи Волах в переводе на русском языке публиковались в сборнике стихов израильских поэтесс “Я себя до конца рассказала” (издательство “Библиотека-Алия”, Иер., 1981) и в журнале “Ариэль”, №5, 1990 г.

Несколько стихотворений поэтессы:

НЕПОНИМАНИЕ

Нет, я себя не понимал:
Мой смех рыданием звучал,
И дни безликие тогда
Прочь убегали без следа.

Нет, я себя не понимал:
Я шутки в ужас превращал,
Мой юмор, плотью становясь,
Смеялся надо мною всласть.

Несла попытка подражать
Самопародии печать,
И едкий анекдота жар
Я обращал в сплошной кошмар.

Уверенность день ото дня
Змеей скользила от меня,
Смешалось всё — былого тень
И завтрашний размытый день.

Так с той поры жизнь как во сне
Нет веры ни во что во мне.
Я отрешился от всего?..
Нет соучастья моего?..

И я внезапно обнаружил,
Что лично дикому не нужен.
И, как естественный итог,
Я совершенно одинок.

И мысль пронзила: посмотри,
Ты отсечён, ты весь внутри,
И с внешним миром нет сцепленья,
Касания, прикосновенья...

Перевод Ф. Бурташова

* * *
Неотвратимо, медленно, как веер
Раскроется предчувствие во мне,
И в подсознанья зыбкой глубине
Оно как черный конь, чей шаг неверен.

И лилией, белевшей на воде,
Плывут куда-то мысли отрешенно.
А вдалеке, толпой неугомонной
Торчат врачи. И явно — быть беде!

Она ещё ленива и беспечна,
Но узнаю нечистых сил потуги...
Крикливым воплощением подруги
Моя беда ко мне спешит навстречу.

И вздрагивает сердце, вспоминая.
Как будто оживает жизнь иная.
И даже ты, любовь, уже чужая,
Саму себя — не узнаю, не знаю!

Но вопреки, сквозь страха запах потный,
Я призываю мужество и разум!
Час роковой уже строчит приказы.
А я — как беспощадной битвы поле,

Где часть меня — услышит воронье,
А часть другая — жадной жизни звуки,
Смешалось время Встречи и Разлуки,
Всё явственней смирение моё.

Покоя утешительная птица.
И я в порядок привожу свой страх.
Сумятицу в земных делах и снах.
Как пристально всё к пристани стремится!

Лишь иногда начало вспоминаю, —
Как страх пришел в мой раскаленный дом,
Как жили и тужили мы вдвоем,
И как давным-давно жила одна я...

Перевод С. Аксеновой

БУРЖУА

Как всякий мелкий буржуа
Ты боишься целоваться в кладбищенской церкви
Застёгиваешь мне пуговицы на платье
И испуганно смотришь по сторонам
Может кто-то не заметил
Что ты в полном порядке
Симпатичный священник улыбается мне
Он сексуальней тебя
Со всеми твоими достоинствами
Он человечней тебя
Человечней – это сексуальней
Я задираю юбку
Чтобы показать ему всё
Нет, не так
Просто чудный день
В церкви ведь можно а в синагоге нельзя
Я расскажу сейчас что-то об иллюзиях –
За и против
А ты пока застегни все пуговицы
Сладкий мой Иисус
Продолжай быть человечным и прощающим
Несмотря ни на что
Чтобы ничто не исчезло
Мы будем кружить по прохладным тенистым коридорам
Среди иллюзий перспективы, образованных архитектурой
Кто принадлежит иллюзиям в архитектуре
Где всё настоящее материя материя и иже с ней
Ветер наполняется влагой над водой
Мы будем путешествовать в теле Иисуса
Идущий по этим уровням должен быть безмолвным
Среди иллюзий, образованных архитектонической перспективой
Зажжём свечи счастья во здравие или в поминовение всего прекрасного
И займёмся любовью там где следует, как ты считаешь
Как всякий мелкий буржуа, ты боишься любить
Живёшь двойной моралью ты двуличный
Я – нет
Прежде всего, я опять сошла с ума
Маленькие золотые херувимы запряжены в подножия моего духа
Везут меня высоко-высоко в небо
Может быть, ты начнёшь чувствовать
Согреешь холодное сердце чувством
Назовёшь это добрым именем – чувство чувство
Втиснешь его в несколько иллюзий перспективы этого места
Но что ты будешь делать, мелкий буржуа, с этим местом?
Будешь находить различия одного места от другого
Будешь красть по мелочи – но не поцелуи
И не украдёшь всю жизнь – а надо бы
Давай составим план – как украсть всю жизнь
Но ни один буржуа, находящий различия между разными местами
В этом не преуспеет
Он всегда будет хотеть сделать это
В другом месте

перевод с иврита Ярославы Фаворской

Источник: http://www.laidinen.ru/women.php?part=1762...В&code=1763
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Варвара Вольтман-Спасская


Выражение "блокадная поэтесса" обычно ассоциируется только с одной женщиной — Ольгой Берггольц. Нискольно не преуменьшая заслуги Ольги Фёдоровны, хочется всё же отдать дань и другой женщине, жившей в то время в Ленинграде и описавшей увиденное в своих стихах.

Варвара Вольтман-Спасская сегодня практически забыта. В Интернете не найти сборников её стихов. Только изредка в материалах школьных постановок или в тематических подборках промелькнёт одно её стихотворение. Обычно это либо "По воду", либо "Девочка у рояля". Но её блокадное наследие этим далеко не ограничивается.

Опубликованное фото


Совершенно случайно мне попал сборник стихотворений "В кольце", вышедший уже после смерти Варвары Васильевны и включивший в себя её работы, посвящённые блокаде. И раз уж мне выпала такая возможность, я решил выложить её стихотворения в Сеть. На мой взляд это единственная возможность не дать им кануть в Лету.

В стихах Вольтман-Спасской не раз упоминается девочка, всё время занимающаяся за роялем. Эта девочка — её дочь, Марина Дранишникова, ставшая впоследствии выдающейся пианисткой.

Источник: http://www.laidinen.ru/women.php?part=1641...В&code=1642

Стихи из "Блокадной тетради":

ЕЩЁ НЕ ПОЖАР

Ещё не пожар. Это просто закат,
Оранжевый шелест в садах.
Над линией фронта плывут облака,
А фронт -- он в знакомых местах.

Он там, где встречал нас фонтаном Самсон,
Как радугой парк озарив,
Где парус белел за песчаной косой,
Легко обегая залив.

Ещё не пожар. Это просто река
Сверкает, как в окнах стекло...
Идут ополченцы, и контур штыка
У каждого -- точно крыло.

Мальчишки идут, не знавшие битв,
Седые идут старики.
У женщин от слёз (вдруг он будет убит!)
Темнеют, намокнув, платки.

Ещё не пожар. Это просто закат
Задел нас прощальным лучом.
Над линией фронта плывут облака,
А фронт -- за трамвайным кольцом.

Наш фронт -- он уже у рабочих застав,
На каждом углу -- пулемёт...
И в силу вступает военный устав,
И ночь фронтовая идёт.

НА ОКОПАХ

Ватник промоченный. Ноги в обмотках.
Вязнет лопата в ржавом суглинке.
С неба строчат и строчат пулемёты.
К свежей земле припадают косынки...

Женщины! Женщины с Охты и Выборгской.
Жёны и матери, сёстры и дочери...
Ни шагу назад -- нам другого нет выбора.
Землю копаем сосредоточенно.

Ни шагу назад! Так вот эта линия.
Мы её вывели потом и кровью.
Пальцы синеют от белого инея.
Стынут и лужи. Мы роем, мы роем...

Комнаты Ленина, комнаты Кирова,
Смольный за нами! Мы не в осаде:
Тут супостату могилу мы выроем --
Это Берлин осаждён в Ленинграде!

ОЛЬГА БЕРГГОЛЬЦ И Я

Ольга Фёдоровна Берггольц
Каждый день выступает по радио
Как соратница наша, не гость.
Этот голос меня очень радует.
Я -- Варвара. Вы -- Ольга. Ну что ж,
Мы блокадные с вами сёстры,
И порыв наш по-братски схож.
Память стала, как бритва, острой.
И как будто на фотоплёнку
Всё, что было тут я сняла:
Хлеба тонкий и лёгкий ломтик,
Бомбы, сброшенный из-под крыла
Бомбовоза, что хищным ястребом
Всё кружил над нами, кружил.
Всё сняла я с предельной ясностью,
Всю блокадную, скорбную жизнь:
И дистрофика резкий профиль,
И по-детски нетвёрдый шаг,
И дежурных на снежной кровле.
Взрыв снаряда -- как боль в ушах.
Я, поэт, стала фотографом,
Всё снимаю без всякой камеры.
Всё, что вижу, мне очень дорого --
И снарядом взрытые камни,
И хожденье к Неве зимней с вёдрами
За водой, что дымится в проруби...
Летописцы мы с Ольгой Фёдоровной
Обороны и мужества города.

ДЕВОЧКА У РОЯЛЯ
Дочери моей,
Марине Дранишниковой.

Стрелки непочиненных часов,
Как трамваи, неподвижно стали.
Но спокойно, под набат гудков,
Девочка играет на рояле.

У неё косички за спиной.
На диване в ряд уселись куклы.
Бомба, слышишь? В корпус угловой...
Дрогнул пол... Коптилка вдруг потухла...

Кто-то вскрикнул. Стёкла, как песок,
Заскрипели под ногой. Где спички?
Девочка учила свой урок,
В темноте играя по привычке.

Так ещё не пел нам Мендельсон,
Как сейчас в тревогу. И весь дом был
Музыкой нежданной потрясён
В грозный час разрыва близкой бомбы.

И наутро, в очередь идя,
Постояла я под тем окошком.
Ты играешь, ты жива, дитя.
Потерпи ещё, ещё немножко.

Зимовать остался Мендельсон.
Как надежда, музыка бессмертна.
Стали стрелки. Город окружён.
До своих -- большие километры.

Хлеб, как пряник, съеден по пути.
Раскладушка в ледяном подвале.
... Но, как прежде, ровно с девяти
Девочка играет на рояле.

Источник: http://www.laidinen.ru/women.php?part=1641...В&code=4575
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Анна Горенко


Опубликованное фото


Родилась в 1972 г. в городе Бельцы (Молдавия), выросла в Ленинграде. Настоящее имя – Анна Карпа; происхождение псевдонима ясно само по себе. В юности жила в Ленинграде, в 1989 году переехала в Израиль, где и провела последние десять лет жизни, живя в коммунах любителей наркотиков – что и стало очевидной причиной ее ранней смерти. Утверждала, что она “поэт не столько русский, сколько пишущий по-русски израильский”. Похоронена поэтесса на кладбище А-Яркон в Тель-Авиве. Публиковалась в русскоязычных альманах и журналах. Стихи и проза публиковались в израильских журналах "Солнечное сплетение", "Двоеточие", "Обитаемый остров" и др. Умерла от передозировки наркотиков. Посмертно изданы три версии собрания стихотворений.

Вот некоторые из них:

* * *

Несколько смертных строк смертному телу
столько же светлых мук светлому взгляду
бедный твой город: картонный, а белый белый
белой гостиной славный фонтаном садом

скаредный всхлип а выдох на всё согласный
сводной одной минутой явился скудный
смутный вид сбоку сиял красотой напрасной
ссадиной рта простудной

так проплывая слои атмосферы серной
мягкие ткани памяти проникая
вслед тебе льется лес ели и желны
достигая тебя зеленея вовсе смывая

* * *
Видишь солнца алчный ноготь
На вчерашних небесах?
Дай ему лицо потрогать
Сквозь отверстие в глазах.

Нежный и бесчеловечный
Вкус изюма на язык.
Я с тобою к жизни вечной
И к бессмертию привык.

* * *

В день торжества электросвета
в час накренившегося лета
мне снится город заповедный
весь набережный весь подледный
из ночи плотной непроглядной
где выпросталась дверь парадной
мне снишься ты в дожде и стуже
в ознобе в бедности и хуже
но всякий раз в густом покое
когда ни словом ни рукою
ни силой воли ни досадой
ответного не вырвать взгляда

* * *

Цветы живут быстрее тленья вишен
еще быстрей и слаще жизнь вина
я имени села сюда не слышу
но белая сладка его стена
быстрей белей и слаще наших стен
там церковь по колено в чернозем


* * *

Одна война зимы две месяц рыбьей кости
я покажу себя тебе еще
три сладкое клейменое плечо
космодемьянской на допросе
теперь смотри когда они пройдут
березы и табак дурного цвета
затем опять голландия и эта –
чьи створки А нам небо раздерут

где всё плескался твой зеленый глаз
нежадно искажая всё живое
где я одна с тобою
где нету нас...

Источник: http://www.laidinen.ru/women.php?part=1770...Г&code=1771
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Елена Шварц


Санкт-Петербург, 12 марта. Литературное сообщество России скорбит об уходе Елены Шварц. Писатели и литературные критики сходятся на том, что творчество Шварц было одним из ярчайших явлений на поэтическом небосклоне второй половины ХХ века.

«Шварц была уникальным поэтом. О ней невозможно говорить как о чьей-то ученице, как о поэте какой-то школы. Ее единственными учителями были книги, которые она читала с юности», - так оценил значение Елены Шварц в разговоре с корреспондентом «БалтИнфо» петербургский прозаик, поэт и издатель Николай Кононов.

Опубликованное фото


По его словам, уже в юношеских стихах Шварц, которые она писала в возрасте 15-16 лет, видна та уникальность, которая проходила красной нитью через все творчество Шварц. «Уже в этих ранних строчках, - считает Кононов – видна ее метафизика: и странная, и страшная, и изысканная. Основной темой Шварц был абсурд человеческого бытия, но, в отличие от абсурдистов Хармса и Введенского, ей удалось одомашнить этот абсурд, перевести его на лирическую почву».

С ним согласен поэт и критик Валерий Шубинский. «Елена Шварц была самым крупным из поэтов нашего времени. Поэтом исключительным и по масштабу, и по реализованности. Даже чисто количественной. Ведь бывают поэты гениальные, но их гениальность полностью выразилась в нескольких произведениях. После Шварц же остался огромный корпус стихотворений», - сказал критик.

Елена Шварц начала свое творчество очень рано, еще подростком, в начале 1960-х годов. Все четыре десятилетия, что она писала стихи, ее творчество было чрезвычайно интенсивным. Последние ее стихи – подборка «Перелетные птицы», опубликованная в мартовском номере журнала «Знамя» - были написаны уже в больнице.

По мнению Валерия Шубинского, стихи Шварц будут читать спустя и сто, и двести лет. «Утрата огромна. 11 марта 2010 года войдет в список черных дат русской поэзии – наряду с датами смерти Блока, Ахматовой. В последний раз потерю такого уровня мы переживали в 1996 году, в день, когда не стало Иосифа Бродского», - сказал он.

Вот несколько её стихотворений:

Госпиталь

Врачи всегда играли белыми
Против сиреневых и серых,
Они хватали их и ели,
Бросая в сводчатых пещерах,

Гоняли крохотные смерти,
Те забирались под кровати,
Но по ночам, как псы и черти,
В постель просились - как не взять их?

За стенкой царствовал хирург,
Себя считая демиургом,
Копался в тихом сонном теле,
Ножом крутя ловчее урки.

Смиренны и тихи больные,
Услужливы, когда их много...
А волосы летят клоками,
Как будто не спросясь у Бога.

Тогда на птиц я посмотрела -
Они не сеют и не жнут,
Но видела один жестокий
Кружащийся над миром кнут.

Болезни грызли очи, уши
И рвали кишки и живот...
Кого-то жжет, кого-то душит...
А за окном выл пароход.
1997

Города на топях

В подпочве дремлют антрациты,
Гремит вода, звенит руда,
Осыпанные алфавитом,
Мерцающие города,
Похожие на водяные
Плывущие во тьме цветы,
Качаемые и живые
Зверьем пропахшие плоты.
Городской человек из дома в дом
В коридорах уличных гулких,
Во тьме на ощупь в лабиринте найдет
Распухший сустав переулка ,
Его мелют мельницы, фонари язвят,
Перерезает трамвай.
Он видит, что это мокрый ад,
Но верит , что влажный рай.
1998

***
Под пятками разряды -
Красный ток кидает тело вверх,
Пробегая по жилам,
Зажигает фонарь головы.
Тут невесомых бабочек
Слетается толпа,
Они хотят огня поесть
И пламени испить.
Промерзлый островной маяк
Зрачком летит на полюс,
А волны говорят ему,
Таща его за пояс:
Ты знаешь , сколько лет Земля
Металась под деревьями?
Тяня к бегущим пяткам шнур,
Устала дева бедная.
Она копала из ядра
И грызла свою мантию,
Чтобы в неведомых морях
Дрожал, мерцал маяк.
Зачем же этот потный труд
Земли и ветхих жил?
Чтоб стая легких мотыльков
Сгорела в соль и пыль.
Жилы цокают, искрятся волоса.
Как пристальны к нам небеса!
Как рвутся в уши голоса!
Как изнурительна любовь
Земли , что хочет вверх ползти
И в позвонках песнь завести.
Из подземелья, из подпола,
Из мрака - слышно ли Тебе
Мое без передышки соло
На раскаленной на трубе?
1998

Мышление не причиняет боли (к сожалению)

Ах, если бы давалась мысль
Подобно-мускульным усильем...
А не слетала, будто рысь,
Как молния, скользя без крыльев.
Бежать, летать, ползти и строить -
Все это воля, это мы,
А слово принесется с ветром
Из лона животворной тьмы.
А, может быть, душа незримо
Готовится - благое семя
Принять, чтобы не в хаос мимо,
А в круглое упало темя.

Маленькая ода к безнадежности

"Душа моя скорбит смертельно", -
сказал он в Гефсиманской мгле.
Тоска вам сердце не сжимала?
И безнадежность не ворчала,
Как лев на раненом осле?
И душу боль не замещала?
Так вы не жили на земле.

Младенцы в чревесах тоскуют
О том, что перешли границу
Непоправимо, невозвратно -
Когда у них склубились лица.

А мытарь с каждого возьмет
Обол невыносимой боли -
Пожалте денежку за вход -
И вы увидите полет
Орла и моли.

Моцарта кости в земле кочуют ,
Флейты звенят в тепличном стекле,
Они погибели не чуют,
Они не жили на земле.

Источник: http://www.baltinfo.ru/news
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Сара Брайтман


Сара Брайтман родилась 14 августа 1960 года в Беркхампстеде (Англия). Она была одержима музыкой с раннего детства — сколько помнила себя, всегда пела. Мечтала стать профессиональной певицей, занималась балетом, а на сцену впервые вышла в двенадцать лет в любительской постановке Джона Шлезингера.

Но ее детство было далеко не безоблачным: она росла в небогатой многодетной семье, причем ее любимая сестричка еще ребенком умерла от болезни сердца, а отец покончил с собой из-за долгов. Несчастья семьи одновременно и закалили Сару, и научили ее смирению — и то, и другое ей очень пригодилось во время романа с великим композитором Эндрю Ллойдом Уэббером.

Сара начала петь в лондонской группе Hot Gossip, чья композиция "I Lost My Heart To A Starship Trooper" в исполнении восемнадцатилетней Сары достигла первой строчки британского хит-парада. Потом певица решила попробоваться на одну из ролей в "Кошках" (знаменитый мюзикл "Cats"), где и встретила своего будущего мужа — "главного" мужа в ее жизни и единственного, о ком ей впоследствии приходилось беседовать с журналистами.

Опубликованное фото



Вообще-то Сара очень соблюдает приватность своей личной жизни. Про ее первого мужа точно известно только то, что его тоже звали Эндрю, а также то, что ради Уэббера Сара его и бросила.

Эндрю Ллойд Уэббер был великим и признанным композитором. К моменту знакомства с Сарой Брайтман он уже был автором нашумевших мюзиклов "Иисус Христос — суперзвезда", "Иосиф, его цветные одежды и удивительные сны", "Эвита". Он пребывал в счастливом браке с милой, кроткой женщиной Сарой-Джейн Тюдор-Хьюджилл по прозвищу Мышка-Полевка, у них росли дети — дочка Имоджин и сын Николас. Но у Уэббера не получилось сохранить верность своей супруге, равно как и счастливый брак.

На одном из предварительных прослушиваний мюзикла "Кошки" маститый композитор познакомился с безвестной, молоденькой певицей. У нее был изумительный голос: нежный и в то же время сильный, с таким богатством оттенков, что чуткий к музыке Эндрю, заслушавшись, терял всякое представление о реальности. Он даже не сразу разглядел, что помимо голоса у Сары Брайтман большие изумрудные глаза, красиво вылепленные скулы, великолепно очерченный рот, точеное, стройное тело…

А потом, когда Уэббер все это разглядел, он вспомнил популярный в начале века роман французского писателя Гастона Леру "Призрак оперы", повествующий о великом композиторе, продавшем душу дьяволу ради славы, и о том, как композитор влюбился в голос прекрасной юной певицы — только в один ее голос, не замечая даже ни ее юности, ни красоты. Так возникла идея получившего впоследствии всемирную известность одноименного музыкального произведения.

Эндрю Ллойд Уэббер и Сара Брайтман могли бы сказать о своей любви знаменитыми словами Булгакова: "Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и сразу поразила нас обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!". Именно это с ними и произошло…

После первого же прослушивания Уэббер пригласил Сару на свидание. И она пришла. Она была замужем, а Уэббер — женат. Ему было тридцать четыре, ей — двадцать один. Но все это не имело значения. Позже, оправдываясь перед журналистами, Уэббер говорил: "Мы не виноваты в том, что влюбились друг в друга, как дети". Но расстаться со своей женой, бывшей его близкой подругой на протяжении долгих лет, матерью двоих детей, Уэббер не решался. Сара Брайтман поняла его терзания и смирилась с участью любовницы. Впрочем, собственное супружество она расторгла.

Ждать ей пришлось два года. Уэббер все-таки развелся, оставив жене и детям сумму в размере $750 000. Это произошло в начале марта 1984 года, а уже через две недели, 22 марта, Эндрю праздновал тройной праздник: собственный день рождения, премьеру нового мюзикла "Поезд звездного света", а главное — свадьбу с Сарой Брайтман! Эндрю обвенчался с ней в англиканском соборе, в то время как с первой супругой он ограничился лишь визитом в мэрию.

Любовь Уэббера к молодой жене была безгранична. Когда он затеял новую постановку — теперь уже не рок-оперу, не мюзикл, а "Реквием", серьезное хоровое произведение, — он пригласил Сару спеть партию сопрано. Партию тенора исполнял Пласидо Доминго, а еще в записи участвовали Кафедральный хор Винчестерского собора и оркестр английской палаты лордов. То есть лучшие из лучших!

И среди них — двадцатипятилетняя Сара, чей исполнительский опыт на тот момент ограничивался участием в молодежном шоу на телевидении и ролью в "Кошках". Но, как выяснилось, Уэббер вовсе не был ослеплен любовью. Не надо забывать, что влюбился он не в женщину, а в ее голос!

Ария из "Реквиема" в исполнении Сары Брайтман надолго заняла первое место в английских чартах, а продажа пластинки с записью принесла $250 000. К тому же Сара получила за эту работу премию "Grammy" в номинации "Best New Classical Artist".

В 1985 году Сара сыграла в классической оперетте Кальмана "Веселая вдова", затем исполнила роль в "Маскараде", а Уэббер приступил к написанию той самой рок-оперы, которую он задумал, впервые услышав пение Сары.

"Призрак оперы" был поставлен в Лондоне в 1986 году, а еще через два года прошла пышная премьера на Бродвее. Помимо восхитительной музыки спектакль также был отмечен удивительной режиссерской работой: когда перед зрителями открывалась сцена в лодке в подземной реке, казалось, что перед ними потекла настоящая река, а в финале гигантская хрустальная люстра действительно падала с потолка на пол.

После исполнения Сарой Брайтман партии Кристины в "Призраке оперы" журналисты начали называть певицу Ангелом музыки — так в опере называл свою возлюбленную безумный композитор-призрак… За эту работу Сара получила престижную премию "Drama Desk Award".

В 1989 году Уэббер поставил в Лондоне новую рок-оперу "Аспекты любви", по роману Дэвида Гарнетта. Сам он до сих пор считает это произведение самой большой своей творческой удачей. Но слушатели и критики почему-то с ним не согласились, и с этого момента для Уэббера началась темная полоса в его жизни.

"Аспекты любви" поставили и на Бродвее, но скоро сняли с репертуара. Тогда же казавшийся прежде безоблачным союз с Сарой Брайтман начал давать трещинки: Эндрю хотел, чтобы Сара родила ему детей, а Сара детей не хотела (надо сказать, что детей у нее нет до сих пор), и вскоре Эндрю начал жаловаться друзьям, что Сара "не отдает ему всю себя" и что его музыку она любит больше, чем его самого. Казалось бы, он должен был знать об этом с самого начала: Сара любила его за музыку, тогда как сам он любил Сару за голос…

Но у Эндрю был творческий кризис, и в этой ситуации "излишне музыкальная" Сара была не лучшей спутницей жизни. Она-то как раз переживала звездный час: с Хосе Каррерасом исполнила песню, написанную Уэббером для открытия Олимпийских игр в Барселоне в 1992 году; только что вышедший альбом "Sarah Brightman Sings The Music Of Andrew Lloyd-Webber" прекрасно продавался... Но Уэббер чувствовал: постепенно его слава перетекает к Саре, и уже не она — жена того самого Уэббера, — а он становится знаменитым мужем Сары Брайтман!

И тогда Эндрю встретил новую женщину. Ее звали Мэделин Гердон. Жокей по профессии, она была на два года моложе Сары Брайтман и отличалась от нее так же сильно, как сама Сара отличалась от первой миссис Уэббер. Первая жена композитора была простушкой. Вторая — изысканной леди. А Мэделин была яркой, громкой и веселой, а главное — она умела слушать не только музыку, но и… просто слушать.

Первое время Уэббер скрывал от Сары свою измену, но когда Мэделин забеременела, вынужден был во всем признаться. Будучи особой щепетильной, Сара немедленно подала на развод. Таким образом, в 1991 году этот блистательный звездный брак распался, и 1 февраля Эндрю женился на Мэделин. Причем о помолвке Эндрю Ллойда Уэббера и Мэделин Гердон было объявлено в день его развода с Сарой Брайтман. Мэделин родила ему троих детей и остается верной подругой по сей день.

Тем временем Сара Брайтман занялась защитой животных, перестала есть мясо и до сегодняшнего дня содержит целый зоопарк в Кении. Некоторые журналисты посмеивались: неужели опыт отношений с Уэббером был для нее столь травматичен, что с тех пор она предпочитает животных людям?

Потом у Сары появился новый бойфренд, немецкий композитор Франк Патерсон: видимо, Ангел музыки мог влюбляться только в создателей этой самой музыки. Их первой значительной совместной работой стал альбом "Dive", за ним последовал "Fly", песню с которого, "A Question Of Honour", певица исполнила перед началом чемпионата мира по боксу в 1995 году.

А потом восстановились и отношения с Уэббером: Сара по-прежнему исполняет сочиненные им песни, а не так давно они объявили о новом совместном проекте…

Правда, сейчас Сара, пожалуй, более знаменита и востребована, чем Уэббер. Говорят, он ей даже немного завидует, потому что дела у него идут не так хорошо. Был период, когда казалось, что звезда Уэббера закатилась и талант его больше не возродится из пепла. Он долго ничего не писал, а его новые постановки — "Какая дивная игра" и "Мечты Бомбея" — были уже не так успешны, как предыдущие.

И Сара Брайтман в них уже не пела. Но поклонники надеются, что именно она будет исполнять партию Кристины в фильме "Призрак оперы". Хотя играть будет скорее всего другая актриса: более молодая и более "кинематографическая". Но Саре это безразлично: ей вполне хватает собственных проектов и она слишком ими увлечена. Она спокойно относится даже к мысли о том, что и петь-то в фильме, возможно, будет другая, поскольку знает, что все равно самой популярной останется запись "Призрака оперы" именно с ее голосом.

Автор: Елена Прокофьева
Источник: http://www.sem40.ru/rest/music/musican/14043/
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Лорина Дымова


Лорина Евгеньевна Дымова прозаик и поэт, что неоднократно подтверждено многочисленными книгами ее прозы и поэзии, в том числе и иронической.
Литературное призвание у Л.Дымовой прорезалось довольно рано, почти вместе с зубами, и уже в дошкольном возрасте на вопрос: «Кем ты, девочка, хочешь быть?» - она без тени сомнения отвечала: «Писателем или читателем». Научившись читать в три года, все имеющиеся книжки она прочла довольно быстро, и поэтому ей пришлось самой взяться за перо.

Опубликованное фото


Свою писательскую деятельность Л.Дымова начала в возрасте десяти лет с несколько неожиданного жанра – это были басни, клеймящие американских империалистов. Басни регулярно печатались в подмосковной газете "Подольский рабочий", что побуждало автора к дальнейшей литературной деятельности. Несмотря на отчаянное сопротивление родителей и техническое высшее образование, несмотря на трудности становления молодого таланта в советской литературе, Л.Дымова пробила все-таки брешь в круговой обороне писателей и вступила в Союз писателей, став переводчицей болгарской поэзии и даже кавалером болгарского ордена Кирилла и Мефодия 1 степени, а также выпустив два сборника собственных стихов.

В 1992 году Л. Дымова переехала в Израиль, чтобы там двигать современную русскую литературу, в чем преуспела, выпустив семь книг и став членом международного ПEН-клуба. Положение обязывало и вынуждало писать с каждым годом все лучше и смешнее, и, вы будете смеяться, дело дошло до того,что в 2000-м году администрация Клуба 12 стульев «Литературной газеты», покатываясь от хохота, вручило Л.Дымовой премию «Золотой теленок». Таковы вкратце вехи славного трудового пути Лорины Дымовой.

Источник: http://www.laidinen.ru/women.php?part=1773...Д&code=1774

Вот несколько стихотворений поэтессы, опубликованных в 2009-м году:

* * *
Я иду под нереальной
Тяжеленною луною,
Что висит над спящим рынком,
Крыши тускло серебря...
Я себе напоминаю:
Не в кино, сейчас, со мною —
Всё со мною происходит!..
А иду я от тебя.

Эти линии пустые,
Тупики и повороты,
Тишина, которой снятся
Крики смуглых зазывал...
Словно я плыву под сводом
Фантастического грота,
А во тьме слова мерцают,
Что случайно ты сказал.

Но важнее слов случайных
То, о чем мы промолчали...
Никому на целом свете
Я об этом не скажу!
По пустому коридору
В лунном свете и печали,
Словно в фильме заграничном,
От тебя я ухожу.

Ты за мною дверь закроешь,
Посидишь во тьме немножко.
Всё могло бы быть иначе,
Если б... если б да кабы...
И покатится по небу
Мимо твоего окошка,
Уменьшаясь и тускнея,
Колесо твоей судьбы.

* * *
Не пойму я, кто ты, что ты —
Знаю лишь одно:
Что охота мне, охота
Пить с тобой вино!
И чтоб месяц желторотый
В темном небе цвел.
Чтобы свечка позолотой
Капала на стол.
Чтоб до звездного отбоя
Ты сидел со мной...
Быть охота мне с тобою
Глупой и хмельной.
И, встречая безмятежно
Твой тревожный взор,
Бормотать опасно-нежный
И ненужный вздор.
С нашей встречей опоздали,
Явно, небеса!..
Не для нас златые дали,
Лунные леса —
Лишь работа и забота
Да денек рябой...
...Но охота мне, охота
Пить вино с тобой!

Белоснежные одежды
В той стране, что утопает
В кипарисах и оливах,
Где гуляет по дорогам
Сумасбродный суховей,
В той стране, почти волшебной,
Очень мало дней дождливых —
Даже меньше, чем счастливых,
Меньше, чем веселых дней.
Почему же мы печальны,
Коли небо голубое,
Коль цветут в горах вечерних
Миллионы огоньков?
Потому что оказались
Ты да я да мы с тобою
Между небом и землею —
Нынче адрес наш таков.
Потому что непонятно,
Где невидимая щелка,
Сквозь которую однажды
Жизнь беззвучно утекла.
Обманула, подмигнула,
Улизнула в самоволку.
Где теперь она гуляет,
Закусивши удила?

Где кутит?
Кому на ушко
Шепчет вкрадчиво и нежно,
Что хмельная юность длится
Только несколько минут!
И влюбленные, одевшись
В белоснежные одежды,
Под весенние оливы,
Взявшись за руки, идут.

На том берегу
Ни ностальгии, ни одиночества.
Я не вернусь, если даже захочется
Еще раз увидеть знакомые тропки,
Недлинную улицу, зданья-коробки.
Ах, нет, я не выйду из аэропорта
На площадь, которая в памяти стерта,
И не поеду, как раньше бывало,
Маршрутным такси до Речного вокзала.
Уходят в тупик ошалевшие рельсы.
Взбесились автобусы, спятили рейсы.
Меняет былое свои очертания,
И изменилось давно расписание.

* * *
Плохо спим, болеем гриппом,
Ждем тепла и мая.
Жизнь ползет себе со скрипом,
Словно неродная.

Тускло, пасмурно, уныло —
Некуда деваться!
Это чтоб не жалко было
С нею расставаться.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Ади Нойман


Израильская манекенщица Ади Нойман продолжает завоевывать западный модный рынок. После того, как ее фотографии украсили обложки таких престижных глянцевых журналов, как Glamour и Vogue, Ади появилась в новом выпуске издания Nylon – одного из самых популярных журналов в США.

Опубликованное фото



Ади Нойман уже около полугода не приезжала в Израиль. И дело не в том, что ей больше нравится Нью-Йорк, просто сейчас израильская манекенщица стала одной из самых востребованных иностранных моделей в Америке. А кроме этого, у нее новый роман – с богатым американским бизнесменом Дэвидом Кэмпбелом.

Кроме фотосессий и модных показов на этой неделе Ади довелось побывать и на художественной выставке. Ее называет своей музой известный американский художник Райан Бредли, который в эти дни открыл в нью-йоркской галерее выставку, на которой все экспонаты – это изображения юной израильтянки.

Опубликованное фото--Опубликованное фото



Ади Нойман и Райан Бредли познакомились два года назад. Они произвели друг на друга такое неизгладимое впечатление, что художник принял твердое решение – сделать Ади звездой не только на подиуме, но и в высоком искусстве.

Ади Нойман родилась в 1982 году. Она выросла в кибуце и училась в школе для одаренных детей. В 1997 году она стала "Юной Мисс Израиль". Через год после завоевания этого почетного титула Ади отправилась покорять Париж, а затем – Нью-Йорк, где и сейчас она проводит большую часть времени.

В США Ади получила высшее образование. Основной род занятий Ади Нойман – работа в модельном бизнесе. Кроме этого, вместе со своим братом они открыли линию модной детской одежды.

Опубликованное фото--Опубликованное фото



В Израиле Ади была лицом компании "Кастро" на протяжении шести лет. Здесь же она снималась для рекламы продукции фирмы Gideon Oberson, Renuar и Cassidi. За границей ее знают по кампейнам Adidas, Victoria's Secret, La Padella, Pantene и Miu Miu.

Израильская красавица Нойман украшала обложки таких всемирно известных изданий, как "Мэри Клайд", "Космополитен", "Vogue" и другие. Недавно Ади снялась в телевизионной рекламе духов СК1 торговой марки Calvin Klein.

Что касается телевизионной карьеры, то популярная модель начала ее, снявшись в специальном проекте "За кулисами "Мисс и Мистер года" развлекательного канала "Е!" . После этого Ади пригласили для участия в рейтинговом реалити-шоу "Жизнь в стиле Y". Во втором сезоне самого рейтингового израильского реалити-шоу "А-Ах а-Гадоль. VIP" ("Большой брат. Звезды") Ади стала одной из самых ярких участниц.

Источник: http://www.newsru.co.il/rest/17mar2010/adi_noyman_301.html
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Сюзан Зонтаг

Сюзан Зонтаг, одна из умнейших женщин в мире, писательница, режиссер, активист движения за права человека и писателя, умерла поздно вечером 28 декабря в возрасте 71 года от осложнений на фоне лейкемии.

 

Опубликованное фото

Она не была старой. Болея с 70-х годов раком, она не казалась больной. Она была красивая, страстная и чрезвычайно умная женщина. Пока она была нашей современницей, можно было мечтать о том, чтобы с ней поговорить. Сейчас она там, где говорят между собой только великие. Для оставшихся это огромная потеря. Для Нью-Йорка, истинной дочерью которого она была, зияющая рана.

 

Сюзан Зонтаг родилась в семье Джека и Милдер Розенблэтт в 1933 году в Нью-Йорке. После того, как её отец умер в Китае, мать вышла замуж за Натана Зонтага, и Сюзан вместе со своей сестрой Юдифью стали носить фамилию отчима.

 

Опубликованное фото

 

Сюзан росла в Аризоне, училась в старших классах в Лос-Анджелесе. Она пропустила три класса и окончила школу в 15 лет. Этого, конечно, недостаточно для того, чтобы стать влиятельным американским интеллектуалом левого толка, однако и все дальнейшие ее шаги неудержимо двигали ее в этом направлении. Степень бакалавра искусств Сюзан получила в Чикагском университете, а магистра по философии, литературе и теологии - в Гарварде и Оксфорде.

 

В 17 лет Сюзан Зонтаг выходит замуж за Филиппа Риффа. Сын Давид Рифф тоже становится писателем, а позже - редактором своей матери. В 1980 году Зонтаг встретилась с фотографом Энни Лейбовиц, с которой и прожила до конца.

 

Опубликованное фото

 

Сюзан Зонтаг выглядела так, как должен выглядеть настоящий "ньюйоркер". Она носила длинные распущенные волосы, ее лицо всегда было открыто, она мало пользовалась косметикой, ходила в черном и любила крупные украшения. Она стремительно двигалась и любила помогать друзьям и знакомым. Была очень знаменитой и очень успешной, но с годами все больше занималась делами чужих людей и чужих народов.

 

Называя себя «одержимым моралистом», oна является автором 17 книг, не считая множества философских, искусствоведческих и политических статей и эссе. Ее первый роман "Благодетель" вышел в 1963 году. Книги Зонтаг переведены на 32 языка. Ее рассказ "Как мы живем сейчас" (1987) вошел в сборник "Лучшие американские рассказы столетия", составленный Джоном Апдайком.

 

Опубликованное фото

 

Писательница также является лауреатом ряда других премий (Премия мира Германской книжной ярмарки (2003), Иерусалимский приз (2001), Книжная премия национального общества критиков (1978)).

 

Сюзан Зонтаг написала сценарии и поставила четыре художественных фильма: "Duet for Cannibals" (1969), "Brother Carl" (1971), "Promised Lands" (1974) и "Unguided Tour" (1983).

 

Одна из самых известных ее театральных работ - "Алиса в постели" - поставлена в Штатах, в Мексике, Испании и Голландии.

 

Дважды она попробовала себя в художественной литературе. Роман "Поклонник вулканов" (1992) о лорде Гамильтоне не самая лучшая ее книга, но одна из лучших книг, где описывается и анализируется страсть к коллекционированию впечатлений. Второй роман, "В Америке", более историчен, посвящен американской актрисе польского происхождения Хелене Моджеевской и более удачлив. В 2000 году за этот роман Зонтаг получила Национальную книжную премию. В нем меньше анализа, но больше психологизма.

 

Кто она больше – писатель или философ, критик или киносценарист, сейчас уже не разберешь. Она из тех, чьи слова ловили на лету, чтобы тут же разобрать на цитаты. Она вошла в теорию современной культуры прежде всего как исследователь фотографии и других медийных практик. Она первая показала, что фотография есть рассказ, который требует от зрителя (читателя) большого труда по его прочтению, но отдает за это сполна. Она утверждала, что постмодернизм сыграл с нами плохую шутку, потому как сделал процесс творчества и его созерцания слишком простым. Она ввела в обиход термин "кэмп" – точка балансирования на грани вульгарности и театральности, "подделка", на которой строится значительная часть современного искусства: "Я испытываю сильную тягу к кэмпу и почти такое же сильное раздражение... Для того чтобы назвать чувствительность, набросать ее контуры и рассказать ее историю, необходима глубокая симпатия, преобразованная отвращением".

 

В ее текстах всегда много теории, но немало и практики. Ее немыслимая для интеллектуала популярность во многом и была следствием такой позиции. Говоря о фотографии, она обличала Лени Рифеншталь, которая даже в снимках диких чернокожих африканских племен не смогла преодолеть расизм, провоцирующий особое любование телом в кадре. Говоря об опрощении восприятия искусства, она обращалась прежде всего к американскому читателю, оптимизм и запрограммированность которого на развлечение и являлись скрытым объектом исследования Сюзан Зонтаг. Ее слушали почти беспрекословно, ее слова на обложке чужой книги – сильнейший рекламный ход, ее рекомендация – открытые двери в нью-йоркский интеллектуальный клуб. Из наших соотечественников она одарила Иосифа Бродского и Леонида Цыпкина – у нее был хороший вкус.

 

Главное, почему Зонтаг знают, помнят, а иногда и проклинают на обоих берегах Атлантики - ее публицистические работы.

 

Она написала несколько работ о постмодерне, выделила, обозвала и описала целое явление в искусстве, моде и арт-критике двадцатого века - так называемый кэмп, любовь к ужасному, стилизованному.

 

В 1964 году было опубликовано ее исследование эстетики гомосексуализма под названием "Заметки о "голубом". Этот труд сразу вывел Сюзан Зонтаг в число ведущих молодых писателей.

 

В "Заметках" получило отражение отношение к поп-культуре, которое можно выразить словами "это так плохо, что хорошо"; подобное отношение применялось в работе практически ко всему - от "Лебединого озера" до боа из страусиных перьев. А в работе "Против интерпретации" Зонтаг писала о своих опасениях по поводу того, что критический анализ постоянно вторгается в "очаровательную, волшебную" силу искусства.

 

С 1987 по 1989 год Сюзан Зонтаг была президентом Американского ПЕН-Центра, и на этом посту вела кампании в защиту преследуемых и заключенных в тюрьму писателей.

 

В 1990-е Зонтаг ездила в Югославию и призывала мировое сообщество принять срочные меры против гражданской войны. В 1993-м она побывала в осажденном Сараеве, столице Боснии, и поставила там спектакль по пьесе "В ожидании Годо".

 

Последней ее книгой было большое исследование "О боли других", последней статьей - "О пытках других". Этот текст был посвящен скандалу с пытками заключенных в иракской тюрьме Абу Грейб, статья была опубликована в «Нью-Йоркере» в мае этого года. В качестве правозащитника Зонтаг наряду с другими американскими деятелями выступала против американской кампании в Ираке. В 2002 году вместе с британской актрисой Ванессой Редгрейв она выступала за предоставление политического убежища в Великобритании Ахмеду Закаеву.

 

"Я не знаю ни одного другого интеллектуала с таким ясным сознанием, с такой способностью связывать, соединять, соотносить, - сказал о ней мексиканский романист Карлос Фуэнтес. - Она уникальна".

 

Она сама про себя это тоже знала. Как знала она и о том, что такое смерть. "В наше время все существует ради того, чтобы окончиться фотографией",– писала Сюзан Зонтаг в одном из своих самых знаменитых эссе, "О фотографии". Недавно миллионными тиражами ее фотографии в некрологах разлетелись по всему миру. "Жизнь – кинематограф, смерть – фотография",– предупреждала она нас и себя. 28 декабря это стало и ее реальностью.

 

Источник: http://media-shoot.ru/load/43-1-0-261

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Сара Джессика Паркер

Опубликованное фото


Американская актриса Сара Джессика Паркер родилась в Нелсонвилле, штат Огайо. Ее родители Стивен Паркер и Барбара Фрост вскоре развелись, и Сара вместе с двумя братьями и сестрой оказалась в семье отчима, где уже имелось четверо детей. Несмотря на то, что девочка росла в очень большой семье, ей уделялось достаточно внимания и заботы. Родители решили сделать из маленькой Сары профессиональную актрису (как, впрочем, и из других детей) и не ошиблись. Сара Джессика в 1976 году получила первую в своей жизни роль в бродвейской постановке "Невинные" (в которой также участвовал и ее старший брат Тимоти). Вскоре девочку пригласили в знаменитый мюзикл "Звуки музыки". Молодежные мюзиклы следовали один за другим, однако Саре Джессике Паркер уже было мало одной лишь сцены. В 1982 году она принимает участие в ситкоме телекомпании CBS Square Pegs, продолжая обучение в школе. Наука никогда не была сильной стороной девочки, и по окончании школы Сара решила полностью посвятить себя актерской карьере несмотря на то, что родители настаивали на продолжении образования. Увы, как и многим другим начинающим актрисам, ей приходилось довольствоваться телевизионными сериалами и крохотными ролями на большом экране. Впрочем, элита шоу-бизнеса все же обратила внимание на Сару Джессику, в основном благодаря ее бурным романам с Робертом Дауни-младшим (она прожила с актером несколько лет), Николасом Кейджем и Джоном Кеннеди-младшим. Вскоре после окончания отношений с отпрыском семейства Кеннеди она познакомилась с главным мужчиной своей жизни - актером Мэтью Бродериком (тоже еврейского происхождения). Тем временем профессиональная карьера Сары Джессики Паркер развивалась без особых скачков, однако актриса сумела завоевать уважение критиков и коллег, что принесло ей желанные роли в Голливуде. Ее партнерами стали Стив Мартин, Брюс Уиллис, Николас Кейдж, Эд Вуд. Будучи большой поклонницей творчества Вуди Аллена, Сара Джессика Паркер с восторгом приняла участие в телевизионном проекте 1995 года, где главную роль исполнил ее кумир. 1996 год стал особенно значимым для актрисы - она смогла поработать сразу в нескольких крупнобюджетных голливудских постановках, среди которых были "Клуб первых жен", "Крайние меры", "Марс атакует!". Сара Джессика Паркер продолжала работать в качестве театральной актрисы, получив несколько весьма престижных наград за свою игру (в том числе премию "Тони" за мюзикл "Однажды на матрасе"). Звездный час актрисы наступил, когда кабельный канал HBO запустил в производство сериал о независимых и сильных женщинах, живущих в самом сердце Нью-Йорка. "Секс в большом городе" не только принес актрисе множество номинаций на премии "Золотой Глобус" и "Эмми", но и сделал ее по-настоящему знаменитой. Сара Джессика Паркер 19 мая 1997 года вышла замуж за своего давнего друга Мэтью Бродерика, а 28 октября 2002 года родила ему прелестного малыша Дэвида Бродерика. 45-летняя Сара успешно занимается благотворительностью, работает в ЮНИСЕФ и даже является членом Голливудского женского политического комитета.

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2135
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Алика Смехова

 

Российская актриса, певица, дочь актера московского Театра на Таганке Венимамина Смехова Алика Смехова родилась в Москве, училась в ГИТИСе на отделении "артист музыкального театра" и всегда хотела работать в жанре мюзикла. Дебютировала в фильме "Страховой агент" (1985), снималась в фильмах "Женщина дня" (1989), "Закат" (1990), "Катафалк" (1990), "Кикс" (1991), "Счастливого рождества в Париже!" (1991), "Женщина с цветами и шампанским" (1992), "Мечты идиота" (1993), "Танго на Дворцовой площади" (1993), "Падение" (1993). Как и многие дети актеров, она с детства превосходно понимала, что кино и театр - не только аплодисменты и автографы, но и тяжелый, круглосуточный труд. В 1999 году Алика снялась в фильме «Тонкая штучка», а затем приняла участие в съемках целого списка сериалов. Она устала от амплуа роковой женщины, ей захотелось легкого жанра и комедийных, характерных ролей.

 

Опубликованное фото

Именно сериалы принесли актрисе долгожданную популярность. В 2004 году Смехова начала сниматься в популярном сериале «Бальзаковский возраст, или Все мужики сво... ». Истории закадычных подруг, мечтающих столкнуться со своим счастье лицом к лицу где-нибудь на проспектах большого города, чрезвычайно полюбились телезрительницам. «Все мужики сво...» моментально сравнили с «Сексом в большом городе», лишенном, однако, излишнего гламура. Весной 2007 года на экраны вышел уже третий сезон «Бальзаковского возраста». Однако актриса не спешит занять удобную нишу в женских сериалах. Музыкальная карьера на некоторое время отошла на второй план, и актриса вовсю пожинает плоды востребованности. Между съемками в «Бальзаковском возрасте» Алика сыграла в двух музыкальных мюзиклах - «Али-Баба и сорок разбойников» и «Московский кинофестиваль, или Портвейн Эйзенштейна». В 2007 году в ее фильмографии появилась мелодрама молодого украинского режиссера Галины Сахно «Мой принц». Она также снялась в историко-драматическом фильме «Тяжелый песок» по известному роману Анатолия Рыбакова, где отражена тематика войны, жизнь в еврейских гетто и концлагерях (фильм иышел на экраны в 2008 году). В том же 2008-м Алика впервые приняла участие в телешоу «Танцы со звездами» на канале «Россия», а на следующий год – в телешоу «Две звезды» на Первом канале. В нынешнем, 2010 году, на ее творческом счету – участие сразу в трех кинолентах – «Ты и я», «Такова жизнь» и «Псевдоним для героя».

 

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2135

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Злата Зарецкая



Злата Зарецкая – Доктор Искусствоведения, лектор Международной Школы по Изучению Катастрофы, член Союза Писателей Израиля, автор книги «Феномен Израильского Театра» и более 120 работ по еврейскому искусству. Выпускница Московского ВНИИ Искусствознания. С 1990 проживает в Израиле в Маале Адумим.

Опубликованное фото


Из статьи Златы о художнике Михаиле Гасиловском "Увидеть небо Иерусалима":

«Всю жизнь я знал, что я – «жидовская морда». В Израиле я еврей и чувствую себя комфортно. Здесь мне еще ни разу никто не назвал «русским», наоборот «иракским от Садама Хусейна».

В геологической партии, где намывали золото, я услышал: «Ты, жиденыш, сгоняй за водкой». Я готов был его зарезать...

Израиль, чтобы выжить должен оставаться, еврейским.

И я рисую город, святой для каждого еврея... Хотя я не думаю, когда рисую, имеет это отношение к моему еврейству или нет. Но уверен, что, будучи монголом, несомненно рисовал бы Иерусалим по-другому. Я не приехал сюда на курорт или пробежаться галопом по памятникам и свалить обратно с кучей фотографий – я здесь живу. И это сочетание быта с бытием – кондиционированных автобусов, спутниковой связи вместе с камнями, которым 3000 лет, вызывает у меня священный трепет. Это я хочу передать зрителю. Он может уже домыслить для себя то, что недосказано, скрыто».

Цитата есть цитата. Но в любом сочинении есть что-то от автора. К тому, что пишет искусствовед Злата Зарецкая, естественно, нечего добавить - ей, как говорится, и карты в руки. Но мы, такие же репатрианты, как и она, каждой своей клеточкой невольно ощущаем родство мироощущений. И в отношении к сути вопросов, затрагиваемых в её статьях, и в отношении в столице Израиля, святому Иерусалиму. А не в этом ли - истинное предназначение писателя и учёного?

Источник: http://berkovich-zametki.com/2009/Zametki/.../Zareckaja1.php
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Лия Бугова

110 лет назад в Немирове, Подольской губернии, родилась актриса еврейского и русского театров Лия Бугова. Ее отец, по профессии фельдшер, подрабатывал еще и театральным парикмахером. Дядя был актером украинской труппы П. Саксаганского и всегда, когда останавливался у них в доме, вечером повторял роль и просил Лею или ее сестру подавать ему реплики. В своей автобиографии Лия Исааковна писала, что работала в еврейских театрах "Кунст-винкл" ("Уголок искусства") в 1923-1929 годах, в театре "Ройтер факел" ("Красный факел") – с 1929-го по 1931 год, в передвижном театре Винницкого Театртреста – в 1932-1933 годах, в Одесском ГОСЕТе – с 1934 по 1939 годы. На сцене этого театра Лия Бугова блистала в таких спектаклях, как "Стэмпенюс либэ" ("Любовь Стэмпеню") Шолом-Алейхема, "Мать" Горького, "Мадам Бовари" Флобера, "Без вины виноватые" Островского, "Хозяйка гостиницы" Гольдони, "Овечий источник", "Собака на сене" Лопе де Вега, а также "Мироед или паук" Кропивницкого (по-украински на афишах спектакля пьеса называлась "Глитай або ж павук"). С 1939 года до последних лет жизни Лия Бугова была актрисой Одесского русского драматического театра.

 

Однажды она сказала: "Вероятно, меня кто-то проклял. С тех пор, как себя помню, я уже была актрисой. Я плохо училась в школе, но убеждена, если бы мне пришлось отвечать со сцены в гриме и в костюме, я была бы первой ученицей. У меня очень хороший муж, но я, вероятно, была бы более достойной его, если бы передо мной сидели зрители. Я бы всегда была красива, если бы на меня смотрели сотни глаз. Я живу только на сцене". В восемнадцать будущая актриса ушла из дому с проходившей частью Красной Армии. Работая в политотделе, колеся с армейской агитбригадой по хуторам и селам Украины, а вскоре армейским командованием она была командирована на трехмесячные актерские курсы вМоскву. Уроки актера и режиссера-педагога 1-ой студии МХТ Валентина Смышляева стали единственным документально засвидетельствованным театральным образованием актрисы. Вернувшись из Москвы, она вышла замуж за комиссара Бугова и стала работать в театре. Через три месяца после свадьбы комиссар продотряда Бугов был убит во время одной из экспедиций по продразверстке, но его фамилию как память актриса сохранила на всю жизнь. Своей первой профессиональной ролью в театре Лия считала роль Клары Эриньен из "Зорь" Э. Верхарна, сыгранную в 1920 году на сцене Винницкого русского театра. Но вскоре на гастроли в Винницу приехал Киевский еврейский театр. Так случилось, что перед спектаклем заболела одна из актрис. Нужна была срочная замена. Кто-то из городских любителей театра посоветовал пригласить Бугову. Она сыграла и получила приглашение вступить в труппу. Так Лия Бугова стала актрисой еврейского театра и переехала в Киев.

 

Опубликованное фото

 

Десять лет актерской жизни в Киеве были в большей степени накоплением жизненного опыта и проживанием женской судьбы. Здесь она встретила своего второго мужа, с которым прожила всю жизнь, — актера, а затем директора еврейского театра Лазаря Абелева. Своего первого крупного режиссера Эфраима Лойтера Бугова встретила в 1932 году, когда они с мужем перешли работать в передвижную труппу. Лойтер сумел отшлифовать талант актрисы, научил сдерживать эмоции. Теперь ни одно ее слово, ни одна реплика для зрителя не пропадали. Когда в 1934 году передвижной театр получил постоянную прописку в Одессе (в здании сегодняшнего ТЮЗа), Бугова стала его примадонной. Театровед Юния Сагина, аспирантка кафедры культурологии Одесского Национального университета им. И. Мечникова, в своей статье, посвященной жизни и творчеству Лии Буговой, пишет, что кроме героинь национальной драматургии в Одесском ГОСЕТе Бугова создала образы советской и мировой классики. Пламенная гордая Лауренсия в "Овечьем источнике" Лопе де Вега, кокетливая умница Мирандолина в "Хозяйке гостиницы" Карло Гольдони, загнанная в мещанскую клетку Эмма Бовари из инсценировки знаменитого романа Флобера… За роль Комиссара в "Оптимистической трагедии" (1934) актрисе было присвоено звание заслуженной артистки Украины. Журнал "Театр" в 1939 году поместил большой творческий портрет актрисы с описаниями ее ролей. Критик Иошуа Любомирский называл ее "одной из лучших актрис Советского Союза". На Буговой держался весь репертуар Одесского ГОСЕТа… И вдруг случилось так, что режиссер соседнего русского театра Авраам Треплев предложил ей сыграть главную роль в пьесе Карела Чапека "Мать".

 

Многое, видимо, сошлось в судьбе актрисы к тому моменту. Она сделала очень рискованный и сложный выбор — перешла на русскую сцену. Этот факт — важнейший не только в творческой, но и в человеческой судьбе актрисы — как всякий болезненный шаг, допускал различные толкования. Для актрисы переход на русскую сцену открывал новые творческие перспективы. ГОСЕТ, игравший спектакли на идиш, был ограничен зрительской аудиторией, средствами, возможностью гастролей, преобладающим национальным репертуаром. А главное, в 1939 году было уже понятно, что перспектив развития еврейской культуры в сталинской империи нет. Коллеги и друзья по ГОСЕТу восприняли уход Буговой как предательство. Были анонимные угрозы и разбитые стекла. Она дорого платила за свое решение. Увы, актрису не обошли стороной репрессии конца 40-х —начала 50-х годов прошлого столетия. Лия Исааковна давала свидетельские показания по делу об одесских писателях Хоне Вайнермане, Ирме Друкере и Нотэ Лурье (запись в материалах дела от 15 сентября 1950 года). Эти записи свидетельствовали о том, что Бугова оговорила арестованных писателей. Но при пересмотре этого дела в 1955 году на допросе 16 марта 1955 года Лия Бугова заявила, что в ее предыдущих показаниях были искажены формулировки: "На допросе 15 сентября 1950 года я не говорила о том, что Друкер, Лурье и Вайнерман больны националистическими уклонами. Я не могла сказать об этих людях что-либо как о группе, так как ни Лурье, ни Вайнерман к театру прямого отношения не имели, а Друкер являлся театральным критиком". Последние годы жизни актрисы были особенно тяжелыми. Ушел из жизни муж. Работы практически не было. Круг одиночества практически замкнулся. На душе было горестно и больно, но она не опускала руки, искала выход. Искала режиссеров, пьесы, роли. И вот, наконец, нашлась пьеса "Недостойная старая дама" и «нашелся» режиссер - Роман Виктюк, который согласился для Буговой ее поставить. Но в театре стали практиковаться негласные запреты и проволочки. В то же время физический недуг актрисы дал о себе знать в полный голос.

 

Она лежала в больнице, смертельно больная. Роль была тут же, под подушкой. Единственное, о чем жалела: "Еще бы годик, чтобы только раз сыграть". Не случилось. С другой актрисой режиссер Виктюк работать не стал. Не было такой другой... Лия Исааковна умерла в 1981 году от опухоли мозга, в окружении чужих людей. Похоронена на Втором Еврейском кладбище в Одессе.

А несколько дней назад (точнее, 1-го апреля 2010 года) в Одесском историко-краеведческом музее открылась выставка «Одесская чайка», приуроченная к Международному дню театра, а также к 110-летию со дня рождения народной артистки УССР, ведущей актрисы Одесского русского драматического театра середины XX века Лии Исааковны Буговой. Журналистка Ольга Разина в газете «Одесский вестник» пишет, что первыми посетителями этой выставки стали как представители старшего поколения - бывшие коллеги и искренние почитатели таланта Лии Исааковны, так и одесские школьники, для большей части из которых посещение экспозиции стало, по сути, опосредованным знакомством с этой замечательной актрисой. «Здесь, в одном из залов Одесского историко-краеведческого музея, - сообщает Ольга Разина, - расположились несколько витрин и стендов, на которых представлены наиболее интересные материалы, сохранившиеся после смерти артистки и переданные в фонд музея Анной Антоновной Решетник: обширный личный архив, программки спектаклей, фотографии, документы, вещи, театральные костюмы. Все экспонаты, представленные на этой камерной выставке, - самые яркие иллюстрации жизни и творчества Лии Исааковны, ее ролей в Еврейском киевском и одесском драмтеатрах, - просто не могли не пробудить в сознании тех, кому довелось видеть Бугову на сцене, множество приятных воспоминаний.

 

Представители старшего поколения поспешили поделиться ими с одесской молодежью: актриса Одесского русского драматического театра Тамара Дмитренко - бывшая коллега Буговой по сцене - рассказала школьникам о своей первой встрече с Лией Исааковной, а также о некоторых случаях из жизни, целиком и полностью характеризующих Бугову как Личность. Анна Решетник и Семен Коган поделились своими воспоминаниями о человеческих качествах и гениальных актерских перевоплощениях одесской легенды, о ее больших работах даже в эпизодических ролях. Начальник управления по вопросам культуры и искусств Одесского городского совета Роман Бродавко, выступая на открытии выставки, сказал: «Мне довелось быть зрителем спектаклей с ее участием, мне даже выпала честь бывать у нее дома, общаться с ней непосредственно. Для меня Лия Исааковна Бугова - образец культуры актера, удивительно цельный, всесторонне развитый и при этом в высшей степени требовательный к себе человек. Мне бы очень хотелось, чтобы вы понимали: всякое искусство стоит на платформе, которая была заложена мастерами, и в их числе - Лия Исааковна Бугова».

 

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2172

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Тамара Адельгейм



Актриса кино и театра Тамара Адельгейм родилась в Киеве. Училась в Одесской музыкальной академии Общества музыкальных деятелей (1922-1923), в студии под руководством Абрама Роома в Москве. В начале 1930-х годов - актриса ТЮЗа, с 1943 года - актриса эстрады. Среди фильмов, в которых она снималась, - такие, как «Аэлита» (1924), «Еврейское счастье» (1925, постановка А. Грановского, в фильме играли, помимо Тамары Адельгейм, Моисей Гольдблат, Соломон Михоэлс, Александр Эпштейн), а популярность ей принес фильм «Золотой ключик» (1939), в котором она сыграла роль капризной Мальвины. Кстати, именно этот фильм, единственный из тех, в которых снималась Тамара, сохранился в прокате. Потом всю жизнь актрису называли "Мальвинкой".

Опубликованное фото


11 мая 1979 года, возвращаясь поездом из крымского санатория в Москву, возле украинской станции Синельниково 75-летняя актриса московского ТЮЗа Тамара Адельгейм умерла прямо в вагоне поезда. Там, на станции Синельниково, ее и похоронили. А московский двухкомнатный номер актрисы находился в Доме ветеранов кино. Среди скарба умершей обнаружили склад любовных писем и записок, пожелтевших, почти истлевших. Их долго не разглашали: автором оказался Александр Фадеев. С Тамарой Адельгейм он встречался, расставшись со своей первой женой Валерией Герасимовой (двоюродной сестрой Сергея Герасимова). Из Парижа Фадеев писал Тамаре письма, в которых намечал их совместное будущее.

В 1937 году они вместе отдыхали в санатории. Но, судя по последующим письмам, влюбленному уже что-то мешает говорить на языке любви открыто. Фадеев, видимо, вспомнил, что он писатель, государственный муж: "Сегодня я буду поздно ночью, чествуем старика Вересаева...». И все же: "...Весь план сломаю, лишь бы опять почувствовать тебя, ручонку твою в моей. Мысленно целую нежные ноженьки твои до умопомрачения. А.". А еще чуть позже Фадеев писал ей: "Прости мне эту полосу невнимания. Но этого больше не будет. Собственно говоря, я дошел до точки. Под влиянием страшной нервной усталости и мрачного состояния, вызванного твоим положением и сознанием, что я себя веду нехорошо по отношению к тебе, - я беспробудно запил и только-только сейчас пришел в себя. Никак не могу отделаться от ощущения стыда и неуважения к себе. Но главное все-таки то, что я люблю тебя и хочу исправить то, что натворил".

Свое первое письмо Фадеев начал со слов "простите, что невольно обманул вас" и этими же словами закончил долгую переписку с Тамарой Адельгейм. Однажды, за несколько лет до самоубийства, он признавался: "Да, были, конечно, и бабы. Мне не везло потому, что духовное и физическое не могло объединиться в одной женщине. Я вообще не знаю, как надо устраивать жизнь с женой и где найти место между женщиной и тем главным, чему я служу. А я слуга партии...". Звезда немого кино, подруга Тамары Нина Ли, сохранившая письма Фадеева, так оценила их: "А что, если небольшой этот эпистолярий - самое лучшее из всего написанного популярным когда-то автором?..".

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2214
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Нора Галь

 

В этом году исполнилось бы 90 лет известной переводчице с французского и английского языков Элеоноре Яковлевне Гальпериной. Она выбрала литературный псевдоним Нора Галь, отбросив начало своего имени и конец фамилии. Это имя и стало известно широкой читательской аудитории главным образом по переводам «Маленького принца» Сент-Экзюпери и «Поющих в терновнике» Маккалоу.

 

Элеонора Яковлевна Гальперина родилась в 1912 году в Одессе. В ее семье было много потомственных врачей, юристов, учителей. Врачом был ее отец Яков Исаакович, которому было суждено провести в общей сложности 12 лет в ГУЛАГовских лагерях. Он был реабилитирован в 1954 году. Ее мать Фредерика Александровна получила юридическое образование и работала по специальности.

 

Опубликованное фото

Портрет работы О.Коренева

Уже в детские годы Норы (это домашнее имя возникло не без влияния имени героини драмы Г. Ибсена) было очевидно, что все ее интересы связаны с литературой. Первые стихи ее напечатаны, когда автору было 13 лет, а первая проза – «Повесть о друзьях» – увидела свет спустя десять лет в мартовском номере журнала «Молодая гвардия» в 1935 году.

 

После окончания школы в 1929 году Нора пыталась поступить в различные высшие учебные заведения, но тщетно: ведь тогда преимущества при поступлении получали выходцы из рабочих и крестьянских семей. Лишь семнадцатая попытка привела к зачислению ее в недолго просуществовавший редакционно-издательский институт. Затем она стала студенткой факультета языка и литературы Московского государственного педагогического института им. Ленина. Окончив его в 1937 году, она там же училась в аспирантуре, защитила кандидатскую диссертацию о творчестве французского поэта А. Рембо в 1941 году.

 

Началом творческого пути Норы Галь надо считать 1930 год: именно тогда стали появляться в периодической печати ее критические и литературные заметки. Она активно сотрудничала в журналах «Интернациональная литература», «Литературное обозрение», «Литературный критик».

 

В педагогическом институте сложился дружеский квартет, а затем – две семейные пары: Нора, ее подруга на всю жизнь Фрида Вигдорова, позже ставшая известной журналисткой, и студенты Борис Кузьмин и Александр Кулаковский. Эта четверка не только в свободное время, но и на лекциях увлекалась разными играми со словами: из одного слова придумывали другие, делали криптограммы, зашифровывая каждую букву каким-то числом. Нора и Александр стали основоположниками модных нынешних «пазлов»: они разрезали шахматную доску на части причудливой формы и предлагали сложить из них целую доску. Эта головоломка была даже принята к производству, и авторы получили гонорар. Все увлекались поэзией. Любимым поэтом Норы был Б. Пастернак. Она знала наизусть много его стихов, а также Пушкина, Тютчева, Некрасова, Блока, Омара Хайяма. Нора любила классическую музыку, не пропускала Московские международные конкурсы им. П.И. Чайковского.

 

И муж Норы – Борис Аркадьевич Кузьмин, и муж Фриды – Александр Иосифович Кулаковский погибли во время Великой Отечественной войны.

 

В 1944 – 1945 годах Нора читала курс западной литературы на редакционно-издательском факультете полиграфического института и вела там семинар по мировой литературе XX века. Себя она называла «двадцатницей».

 

Первой переводческой работой Норы Галь (не считая, разумеется, стихов А. Рембо для диссертации) стал роман Н. Шюта «Крысолов». Она сделала перевод в 1942 году, но опубликован впервые он спустя более сорока лет, да и то в сокращении, в трех летних номерах журнала «Урал» за 1983 год, а полностью – лишь в 1991 году вместе с другим романом этого автора «На берегу» в ее же переводе в издательстве «Художественная литература».

 

Преимущественно с переводами художественной литературы связана вся творческая деятельность Норы Галь. В ее переводах вышли произведения авторов разных стран: Австралии, Бельгии, Великобритании, Ирландии, Новой Зеландии, США, Франции. С английского она переводила Ф. Брет Гарта, Э. Войнич, Ч. Диккенса, Т. Драйзера, Дж. Лондона, У.С. Моэма, О. Генри, Р. Олдингтона, Э. По, Дж. Сэлинджера, Г. Уэллса. Г. Фаста, О. Хаксли, с французского – Л. Арагона, А. Барбюса, А. Камю, А. Моруа. Все переводчики и критики единодушно отмечали, что Нора Галь сохраняет своеобразие оригинала и у нее всегда ощущается правильность подобранного русского слова.

 

Особенно глубокий след в жизни и творчестве переводчицы оставил Сент-Экзюпери, чей человеческий образ и жизненные позиции были ей очень близки. Знакомство ее с этим автором произошло летом 1939 года: надо было для журнала «Интернациональная литература», где печатались заметки о зарубежных новинках, кратко написать о только что вышедшей во Франции книге Сент-Экзюпери «Terre des Hommes», впоследствии переведенной Норой Галь «Планете людей». Однако ее материал не был напечатан, так как началась вторая мировая война, Франция была оккупирована, и на страницах журнала шла речь о трагической судьбе этой страны. В 1943 году журнал прекратил существование, и только с 1955 года стало выходить его продолжение – «Иностранная литература».

 

Через двадцать лет после написания так и не увидевшей свет рецензии на книгу Сент-Экзюпери дочь Фриды Вигдоровой принесла Норе изданную у нас на французском сказку этого автора, которую ей дала знакомая преподавательница иностранных языков. Это был «Маленький принц». Как писала потом Нора, она прочитала книгу «залпом, не отрываясь, перевела ее, причем перевела для себя, для своих близких, вовсе и не думая о печати». Ф. Вигдорова обошла многие журналы, предлагая этот перевод. И, наконец, в 1959 году «Маленький принц» заговорил с читателями по-русски со страниц августовского номера журнала «Москва». С этой публикации и началось триумфальное шествие чудесной сказки, не прекращающееся до сих пор. Притом в течение сорока лет в каждом прижизненном издании переводчица постоянно что-то меняла в тексте, совершенствуя его. Недаром ряд фраз и выражений из «Маленького принца» стали крылатыми: «Самого главного глазами не увидишь», «Зорко одно лишь сердце», «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил».

 

«Маленький принц» изменил судьбу Норы Галь – она стала признанным мастером и могла для переводов выбирать те произведения, которые были ей по душе.

 

Перу Норы Галь принадлежит книга «Слово живое и мертвое», в которой она выступила против канцелярщины, засилья иностранных слов, атакуя «слово мертвое», казенное, бездушное. Показывала, как унылый невыразительный текст преобразовать в «слово живое». Около двадцати лет Нора Галь собирала материал для этой книги, впервые вышедшей в 1972 году в издательстве «Книга» десятитысячным тиражом. Ее прочитал В.Н. Болховитинов – главный редактор весьма популярного тогда журнала с трехмиллионным тиражом «Наука и жизнь» и в четырех номерах отвел страницы для некоторых глав «Слова...» Эта публикация вызвала поток читательских писем.

 

Через три года та книга была дополнена новыми примерами, а в третьем издании в 1979 году – и новой главой. При подготовке четвертого издания Нора Галь проделала огромную работу, сверив с оригиналами переводы своих коллег-наставников и создала раздел «Поклон мастерам», благодаря которым стал ощутим на русском языке неповторимый лаконизм Хемингуэя, прелесть «Маугли», своеобразие Голсуорси и Фицджеральда. Пятое, уже посмертное издание, обогатилось статьями «Три Камю» Ю. Яхниной – с анализом творчества самой Норы Галь – и Р. Облонской, рисующей человеческий облик переводчицы (М.: «Международные отношения», 2001). Предисловие дочери Норы Галь Э. Кузьминой – редактора с 40-летним стажем в издательстве «Книга» – начинается с обращения к читателям: «Для кого эта книга? Для всех, кому дорог родной язык. Для всех, кто говорит на русском языке, любит его, болеет за него».

 

К 85-летию переводчицы в 1997 году в издательстве «АРГО-РИСК» вышла книга «Нора Галь». В ней – воспоминания ее друзей и близких, воссоздающие облик верного друга, внимательного наставника, вдумчивого читателя, ценителя музыки и изобразительного искусства и, конечно, незаурядного профессионала переводческого мастерства. Там приведена и ее переписка с редакциями, свидетельствующая о том, какое значение придает переводчик не только каждому слову, но даже и знаку препинания. Представлена и полная библиография работ Норы Галь, включающая все ее переводы – а их более полутора сотен, статьи по художественному переводу и культуре речи, критические и литературоведческие работы, эссе о культуре и педагогике, очерки мемуарного характера, ее стихи (на некоторые из них написал музыку Д. Кабалевский), перечень отредактированных ею книг, а также литературу о Норе Галь. О ней писали коллеги-переводчики Т. Мотылева, Ю. Яхнина, писатели М. Галлай, Л. Разгон, Е. Таратута, а также ее дочь Э. Кузьмина, литератор и поэт Д. Кузьмин – внук Норы Галь, и другие.

 

Любимые работы Норы Галь – «Смерть героя» Р. Олдингтона, «Посторонний» А. Камю, «Корабль дураков» К. Портер, мировой бестселлер «Поющие в терновнике» К. Маккалоу, «Убить пересмешника», переведенный совместно с ученицей и другом Р. Облонской, рассказы С. Моэма. Дж. Сэлинджера. В ее переводе заново зазвучали пьесы Д. Пристли «Опасный поворот» и «Время и семья Конвей».

 

В творческом наследии Норы Галь особое место занимает «брэдбериана». Она перевела около тридцати рассказов своего любимого фантаста Р. Брэдбери и столько же – других авторов этого жанра. Все эти рассказы, напечатанные в разное время в различных журналах и сборниках, объединены в книгах «Планета Норагаль» («Лениздат», 1996), «Голоса пространства» («Новатор», 1997), а также в двухтомнике издательства «Мир» – «Звезда по имени Галь», включающем всю фантастику в ее переводе. Названия этих книг связаны с тем, что летом 1995 года именем переводчицы названа открытая Крымской обсерваторией малая планета «Норагаль».

 

«Теперь где-то в космосе она вращается по соседству с планеткой любимого ею Маленького принца. Такой фантастический подарок судьбы за жизнь, отданную литературе!» – пишет Э. Кузьмина в предисловии к последнему изданию книги «Слово живое и мертвое».

 

Двухтомник начинается так: «Памяти замечательной переводчицы, которая умела удивительно тонко передавать не только слово, но и дух произведений такого непростого литературного жанра, каким является фантастика, издательство посвящает эту книгу».

 

Скончалась Нора Галь в 1991 году. В некрологе ее коллеги писали: «Редко кому удается за короткий земной срок сделать столько, сколько сделала переводчик, критик и литературовед, теоретик жанра художественного перевода Нора Галь».

 

Автор: Мирра Аспиз

 

Источник: http://www.lechaim.ru/ARHIV/128/aspiz.htm

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Линда (Светлана Гейман)


Российская певица Ли́нда (настоящие имя и фамилия - Светлана Гейман) родилась в маленьком поселке в южном Казахстане. "Детство моё прошло среди поселенцев-греков в Кентау, на границе с Китаем", – рассказывает Линда. Возможно, экзотическим местом рождения и объясняется её тяга к этнической музыке, а заодно к айкидо. Линда училась в городе Тольятти, в школа № 6 на ул. Коммунистической. Ее классная руководительница Мария Ивановна Куцова рассказала журналистам, что папа Линды Лев Исаакович Гейман - крупный банкир, раньше владел «Лада-банком», а теперь – Ипокомбанком (10% акций есть у Линды, еще 10% - у ее мамы Александры Васильевны). В 15 лет Светлана вместе с семьёй переселилась в Москву. Стала посещать коллектив народного творчества в театре «Эрмитаж», где в течение года обучалась основам сценического искусства под руководством Юрия Гальперина, принимала участие в театральных постановках коллектива. По окончании школы она поступила в Гнесинку по классу эстрадного вокала. Училась на "отлично" и удачно окончила училище.

Опубликованное фото


Впервые Линда появилась на ТВ в 1993 году в финале конкурса "Поколение" в Юрмале. Семнадцатилетнюю девушку заметил Юрий Айзеншпис, который и принялся заниматься юным дарованием. Тогда и появилась первая песня Линды "Игра с огнем". Вскоре по радио стали гонять "Мало огня", а по телевизору - "Танец под водой". Так вышел в свет альбом "Песни тибетских лам". Линда стала популярной, и о ней сразу же заговорили. В феврале 1998 года на церемонии вручения премии "Джем" Линда получила награду в виде серебряных, золотых и платиновых дисков за 250.000 проданных экземпляров дебютного альбома "Песни тибетских лам" (1994), 1.250.000 экземпляров альбома "Ворона" (1996) и 500.000 экземпляров альбома "Ворона. Remake & Remix" (1997). "Ворона" стала третьим самым продаваемым альбомом в России в 1997 году (первые две строчки годового чарта были за дисками Ларисы Долиной и группы "Руки Вверх" (более 1.500.000 экз. каждый по состоянию на начало 1998 года). 14 октября 2006 года Линда представила московской публике свой новый альбом «АлеАда». А 19 ноября 2009 года, к 13-й годовщине релиза альбома «Ворона», компания "Мистерия Звука" выпустила его переиздание.

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2236
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Джилл Клейберг


Американская актриса Джилл Клейберг родилась в богатой еврейской семье, её детство прошло в престижном районе Манхэттена. Желание стать актрисой у Джилл появилось после окончания колледжа. Её дебют состоялся в начале 1960-х, и в последующие два десятилетия она появилась в многочисленных постановках на Бродвее. В 1963 году актриса дебютировала на большом экране в фильме «Свадебная вечеринка», который был выпущен в прокат лишь шесть лет спустя.

Опубликованное фото


Успеха в кино Клейберг достигла немного позже, исполнив в 1976 году роль Хилли Бёрнс в фильме «Серебряная стрела». Успешной так же стала её роль в фильме «Незамужняя женщина» в 1978 году, за которую она получила Серебряную премию за лучшую женскую роль на Каннском кинофестивале, а также номинации на «Оскар», «Золотой глобус» и «BAFTA». В 1980 году она вновь была номинирована на «Оскар» и «Золотой глобус» за роль в фильме «Начать сначала». В дальнейшем актриса продолжила карьеру как в кино, так и на телевидении, но более популярными и успешными оставались её работы в театре. С 1979 года Клейберг замужем за сценаристом Дэвидом Рейбом, от которого родила сына и дочь, актрису Лили Рейб.

Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=2236
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

Загрузка...

×
×
  • Создать...