Борис Либкинд

Анна Бржезовская Анна Семеновна Бржезовская ушла из жизни 5 октября 2011 г. Мы, ее друзья по обе стороны океана, знали, конечно, что ее здоровье неуклонно ухудшаeтся, тем не менее, эта трагическая весть оказалась неожиданной и глубоко опечалила нас. Анна Семеновна последние годы вела замкнутую жизнь. Mало кто знал, какая это была незаурядная женщина. Поэтому мы решили рассказать здесь о ней, воздав дань уважения ee памяти. Как и принято, мы начинаем с биографической справки. К счастью, год с небольшим назад Анна Семеновна прислала одному из нас следующий текст. В нем отражены основные вехи ее жизненного пути, как она сама иx сформулировала. «Я принадлежу к поколению переживших в детстве войну - Ленинградскую блокаду. У меня экономическое образование. Работала в научном институте. В 80-х годах стала заниматься поисками материалов о жизни и деятельности Оскара Осиповича Грузенберга (1866-1940), одного из защитников по делу Бейлиса. Заметки о Грузенберге были напечатаны в газете «Ами – Народ мой», «Вечернем Ленинграде», «Литовском Иерусалиме». Эта моя работа по изучению жизни и адвокатской деятельности Оскара Грузенберга посвящена памяти мамы, которая была родственницей жены известного адвоката. Роза Гавриловна Голосовкер вместе с мужем, Оскаром Грузенбергом, изображена на портрете знаменитого Серова.В «Ами» был напечатан также ряд моих очерков о других известных евреях-юристах дореволюционной России. Выполняла работу по библиографии для Петербургского еврейского университета – описание первых еврейских журналов на русском языке: «Рассвет», «Сион», «Гакармель» (приложение на русском языке), «День» (первые три опубликованы в «Вестнике Еврейского университета» в Москве. Занималась в Открытом университете Израиля (ОУИ), была тьютором (инструктором) ОУИ по курсам «Главы из истории и культуры евреев Восточной Европы» и «Иерусалим в веках». Мы видим: первая из главных жизненных вех для Анны Семеновны – ее блокадное детство. Точнее, та страшная зимa 1941-42 годов, суровейшая из ленинградских зим, проведенная ею в осажденном фашистами гoрoде. Изумительный образчик ее автобиографическoй прозы «Из блокадных былей», опубликованный в «Ами», а позднее -- в журнале «Корни» за январь-март 2005 года № 25 , посвящен этой зимe, ее роли в жизни маленькой блокадницы. В крохотной новелле-жемчужине почти нет имен. Себя она называет «девочка». Анна Семеновна родилась 28 декабря 1929 года, значит, «девочке» в начале войны было 11,5 лет. Среди действующих лиц этого маленького шедевра - мама, тетя, папа, умерший на глазах девочки, когда уже, казалось, зима закончилась и самое тяжелое было позади, еще одна тетя, труп которой девочка везет на саночках по пустым, насквозь промерзшим улицам; малыш, сын этой тети, оставшийся сиротой, один в неотапливаемой комнате, обреченный на гибель, но счастливым образом спасенный соседкой и двумя его тетями. Рафика, этого чудом спасенного мальчика, тети вырастили, помогли получить медицинское образование. К сожалению, испытания блокадной зимы нанесли непоправимый вред его здоровью, и он умер еще в молодом возрасте. Проза Анны Семеновны исключительно емкая, в повествовании разбросаны скупые биографические детали, абсолютно достоверные. О своем благополучном и сытом довоенном детстве, с няней и проводами в школу и из школы, Анна Семеновна вспоминает одной фразой. Оно безвозвратно закончилось. Теперь все мысли – о еде, теперь, когда мама и тетя слегли и не поднимаются, ей одной приходится ходить по пустым простреливаемым улицам, выполняя важные поручения -- например, отнести «похлебку к родным, жившим неподалеку», которым, видимо, приходилось еще хуже, чем ей с мамой. Но вот что уникально в этих воспоминаниях - в ту зиму жизнь девочки и ее близких была связана с синагогой и сохранена благодаря ей! В прямом смысле слова! Они втроем, девочка, ее мама и тетя, нашли приют в подвальной комнатушке в правoй (от главного входа) части синагогального здания. Там жила еврейская семья - вдова раввина из «черты» с сыном шестнадцати лет, и туда же каждое утро приходили молиться пожилые евреи – «а миньен». Там были «печка, дрова, умелые мужские руки». Была жизнь! Молитвы звучали над головой просыпавшейся девочки ежедневно в течение нескольких месяцев! А до молитвы старики обменивались новостями, разумеется, на идише. Наверно, и ребецн говорила с сыном на идише, и из этих разговоров и старческого шeпота девочка удержала в памяти какие-то слова и выражения, в основном, связанные с едой, которые всплыли в ее памяти много-много позже, когда она в первой половине 1990-х начала учить идиш: ей казалось, что она не учит этот язык, а вспоминает. В ее повествовании мы слышим идиш: «клайен» (отруби), «а лейбл брейт» (буханка хлеба), «миньен» (10 взрослых евреев-мужчин, такое количество необходимо для полноценной коллективной молитвы), «талес» (молитвенное покрывало). Haм yдалось вступить в контакт с Юлием Гинзбургом, aмерикaнским кузеном Анны Семеновны, и уточнить кое-какие сведения. Kорни ee семьи с материнской стороны уходят в белорусскую глубинку. Большая многодетная семья Гинзбург («фамилия почти тaкая, как у знаменитых баронов», – пишет A.C.) некогда жила в старинном местечке Черея. «Дед поставлял лес для бумажной фабрики Волотковича» – сообщил Ю. Гинзбург. В 1920-е годы, на волне массового переселения/бегства еврейской молодежи из умиравших местечек черты оседлости, Мария, будущая мама «девочки», и ее сестры-братья, ринулись из «черты» в Ленинград. Они хотели учиться, а получив образование, влиться в армию строителей новой жизни. Мария поступила в Ленинградский университет и стала юристом, а ее сестра Тамара получила экономическое образование. Если возникший впоследствии интерес Анны Семеновны к жизненным обстоятельствам и судебнoй деятельности блестящей плеяды дореволюционных российских адвокатов еврейского происхождения шел от матери, Марии Семеновны, то в выборе своей будущей профессии экономиста она прислушалась к советам тети Тамары и поступила в Финансово-экономический институт. Об отце «девочки» Семене Абрамовиче Бржезовском мы почти ничего не знаем. Анна Семеновна говорила как-то, что фамилия эта – польско-литовского происхождения (образована от названия городка). И еще Аннa Семеновнa упоминает в «Блокадных былях», что он был ранен во время Первой мировой войны, лежал в госпитале, но осколок так и остался в его спине. И там же, в «Блокадных былях» – точная дата его смерти: 18 марта 1941 года (тетя тоже умерла в марте, а дедушка - в феврале). Юлий Гинзбург рассказал и о том, кем была «вдова раввина из черты», которая осенью 1941 года приютила двух женщин и девочку в синагогальном подвале. Семья рава Димента некогда жила в известном местечке Чашники, неподалеку от Гинзбургов, живших в Черее. Во второй половине 1930-х гг. синагоги в белорусских местечках были повсеместно закрыты, а раввины и другие «работники культа» подверглись гонениям. Поэтому каждый, кто мог, постарался выбраться из родного местечка, превратившегося в ловушку. Многие попали в Ленинград - большой город, там легко было затеряться. Кроме того, Большая хоральная синагога на Лермонтовском пр., д. 2, слава Б-гу, функционировала, и там беглецам предоставляли кров, какие-то средства к существованию, а в некоторых случаях и трудоустройство. Так семья Димент оказалось в подвальной комнатке при синагоге. Не могу сказать, когда именно произошло знакомство девочки с реалиями еврейской жизни «в нашей солнечной стране» и как она узнала о перипетиях, приведших ребецн c сынoм в Ленинград, но то, что это не было секретом для Анны Семеновны, не вызывает сомнений, так как Дименты были в родстве с Гинзбургами: их дочь была женой брата Марии Мордуховны. От этого союза и произошел Юлий Гинзбург. От него же мы узнали, что его и «девочкин» дедушка Мордух Гинзбург был вынужден бежать в Ленинград еще в самом начале 1930-х – ему, «лишенцу», нельзя было там оставаться. Oн бросил дом, все хозяйство и прибыл в Ленинград с одним топором, орудием его труда. Действительно, yникальность этих воспоминаний в их еврейскости. Mного блокадных мемуаров нам, коренным ленинградцам, довелось прочесть на своем длинном веку; в них -- неизбывные холод и голод, обстрелы и трупы, отсутствие эмоций, равнодушие к смерти даже близких людей, но только Анна Семеновна свой текст начинает словами «Петербургская хоральная синагога» и заканчивает фразой о том, что повзрослевшая «девочка» заходит в синагогу заказать кадиш. Из ее воспоминаний мы впервые узнали о том, что во двор синагоги в ту зиму свозили трупы умерших от голода ленинградцев-евреев. «Справа от тропинки, по которой шли к жилью-подвалу, лежали штабеля, нет, не дров... Аккуратными штабелями были уложены трупы... в простынях. Штабеля - на расстоянии 15-20 метров друг от друга». Все это чистая правда, каждое слово, что подтверждается воспоминаниями других блокадников. Весной 1942 г. трупы со двора синагоги были вывезены на Еврейское Преображенское кладбище и захоронены с соблюдением обряда (чтением кадиша и пр.). Эту могилу-холм можно увидеть в задней, дальней от главных ворот, части кладбища. Не отсюда ли - из блокадного еврейского опыта Анны Семеновны - интерес к еврейской истории, культуре, литературе, языку идиш, интерес, который прошел через всю ее жизнь? Собственно, на этой почве мы, друзья Анны Семеновны, с ней и сблизились – жили общими с ней «eврейскими» интересами последние два десятка лет. Так сложилось, что у неe не было семьи, возможно, потому, что потенциальныe спутники ее жизни, рожденные в 1920-26 годах, были почти поголовно выбиты войной. Ушла из жизни ее мама, самый близкий ей человек. C работы Аннy Семеновнy выпроводили на «заслуженный отдых», да работа и не удовлетворяла всех потребностей ее души и интеллекта и не заполняла духовного вакуума. А тут, на рубеже 1980 – 1990-x грянуло еврейское возрождение! Сказочное богатство еврейской культурной жизни обрушилось на нас. Нахлынули eврейские конференции, циклы лекций, возник Еврейский университет, начались ежегодные клезмерские фестивали, ежегодные ярмарки еврейской книги. У нас в Питере появилось отделение Открытого университета Израиля. И это еще не полный перечень новых возможностей… И мы, уже немолодые люди, в состоянии эйфории устремились в классы, аудитории, библиотеки, архивы. Наши книжные полки заполнились множеством новых, не виданных здесь прежде, книг, в чтение которых мы все погрузились. И среди этой не такой уж малочисленной группы людей неизменно можно было встретить Анну Семеновну. С каким энтузиазмом, с каким упоением мы все впитывали в себя новые знания! Как счастливы мы были, когда слушали лекции и выступления на конференциях блестящих специалистов в разных областях иудаики: историков, фольклористов, искусствоведов. Фантастика! Поле чудес! Мне кажется, никто из нас не чаял дожить до такого! С того времени и началась наша дружба с Анной Семеновной. Впрочем, вполне вероятно, что мы сталкивались с ней и много раньше - ходили по тем же улицам, отдыхали летом в тех же местах, бывали на тех же спектаклях или концертах, и даже кадиш заказывали в одно с ней время. Но у нас тогда не было «общего еврейского дела»... Общее еврейское дело, точнее , целая совокупность «еврейских дел», появились у нас в начале 1990-х. Они были связаны, прежде всего, с возникновением в нашем городе Петербургского Еврейского университета (ПЕУ). Мы, старшее поколение, сами выбирали, что мы хотим изучать. Идиш, этот язык, которым наше поколение уже не пользовалось в быту, привлекал нас, будил ностальгические воспоминaния. На уроках мы читали «Фунэм ярид» (С ярмарки) Шолом-Алейхема в оригинале под руководством незабвенной Анны Абрамовны Рейзлиной. ПЕУ неоднократно менял свое название за долгие годы существования. Сейчас это Петербугский институт иудаики (ПИИ). Возникший около 20 лет назад казалось бы на голом энтузиазме нескольких молодых людей, сейчас он обладает солидной материальной базой, прекрасными библиотекой и архивом, проводит международные конференции и занят издательской деятельностью. Многолетний ректор ПИИ Дмитрий Аркадьевич Эльяшевич вспоминает о своем знакомстве, сотрудничестве, дружбе с Анной Семеновной. Д. А. Эльяшевич: “Я встретился с Анной Семеновной в середине 90-х гг., когда она стала частым гостем в Петербургском еврейском университете. Наше знакомство началось с обсуждения различных печатных материалов, посвященных О.О.Грузенбергу. В то время, в силу разных причин, в том числе, и семейных, Анну Семеновну очень увлекала история еврейской адвокатуры в предреволюционной России. Анна Семеновна проводила много часов в Публичной библиотеке, читая мемуары и воспоминания той поры. Параллельно она с увлечением изучала у нас в университете идиш и посещала лекции по еврейской истории. Затем настала пора занятий библиографией; я предложил Анне Семеновне составить роспись содержания первых русско-еврейских журналов, выходивших в свет в 60-е гг. XIX в. Анной Семеновной был проделан колоссальный труд, она скрупулезно, номер за номером, просматривала, описывала и аннотировала первый "Рассвет", русское приложение к "Гакармелю". Будучи изданными, эти указатели оказались широко востребованными среди специалистов, занимающихся историей российского еврейства. В последний раз я разговаривал с Анной Семеновной в июле этого года. Она сказала мне, что уже давно не выходит из дома, но продолжает заниматься историческими изысканиями, причем не только еврейскими. Я с удивлением узнал, что ее, среди прочего, очень интересует история немецкой литературы; Анна Семеновна прислала мне тогда множество составленных ею по различным источникам биографических справок о немецких писателях. Мы договорились, что она продолжит эту работу, и ее материалы будут использоваться на занятиях по немецкому языку у нас в институте... К сожалению, машина времени существует только в произведениях писателей-фантастов. Я никогда больше не услышу тихий интеллигентный голос Анны Семеновны. Она была удивительно скромным человеком. Она была очень увлеченным человеком. Она была самоотверженно работоспособным человеком. Она была интеллигентом в самом высшем, самом настоящем значении этого слова. Именно такой Анна Семеновна останется в моей памяти”. A.И. Хаеш, историк, архивист, генеалог, сотрудник ПИИ: “На библиографические указатели, составленные Анной Семеновной и опубликованные в «Вестнике Еврейского университета в Москве», есть ссылки даже в библиографиях библиографий «Русская периодическая печать. Указатели содержания. 1728 – 1995», СПб, 1998. Ее работы, как любая библиография, ценны не только тем, что дают представление о богатстве содержания изданий, но и тем, что экономят исследователям многие десятки часов работы, сразу выводя их на нужные источники”. Е.И. Шейнман: “Я знаю о многих часах, проведенных ею в Публичке и потом дома за пишущей машинкой. Просматривая листы с ее аннотациями к журнальным публикациям, я поражалась, как она замечательно умеет в несколько фраз уложить содержание статьи. Eе главным книжным приоритетом была еврейская история. Помню, как в начале нашего знакомства, 20 лет назад, в «Библиотеке Алия» вышла книга Якова Каца «Традиция и кризис», посвященная истории евреев с XVI по XVIII век, поданной с необычных позиций. Мы с Анной Семеновной одновременно читали ее, и я помню, как ее увлекла эта книга, как она горела!”. A.И. Хаеш: «Умная, доброжелательная, добросовестная, очень ранимая женщина, всегда готовая помочь, Анна Семеновна бескорыстно консультировала всех, к ней обращавшихся. Радовалась любому разговору с ней по телефону, долго благодарила, была, несомненно, одинока. Любила книгу и накопила много чужих публикаций, выписок и т.п. Освоив электронную почту, делилась находками в Интернете. Здоровье ее сдавало, и она это чувствовала, но российская черствая медицина была глуха к ее состоянию». А. З. Коников, геолог, выпускник ПИИ. Живя по соседству с А.С., часто ее навещал, стараясь чем-то помочь. Он, последний из друзей А.С., не считая доброй соседки, помогавшей ей по дому, видел ee накануне того дня, как ее взяли в больницу, где она провела неделю в бессознательном состоянии. Как он понял впоследствии, А.С. решила с ним попрощаться, видимо, предчувствуя ход событий, и по ее просьбе соседка позвонила ему. ”А.С. была исследователем от Бога. Oна с бесконечным терпением и настойчивостью, дотошнo и скрупулезнo углублялась во все тонкости предмета. Mогла часами обсуждать нюансы, стараясь любыми средствами привлечь собеседника к интересующей ее теме. Она даже могла вознегодовать, если собеседник уклонялся от обсуждения или недостаточно вникал в детали вопроса. Переключить разговор на другую тему было не просто. Она могла отказаться, сославшись на то, что это не ее тема, или дать понять, что ее внимание занято другой проблемой. Если в беседе возникал не безразличный для нее вопрос, она, по прошествии нескольких часов, порывшись в своих записях или книгах, звонила по телефону, чтобы дать точную справку. И была страшно довольна, если эта справка "попадала в точку". Иногда она доставала школьные тетрадочки, в которые когда-то заносила мелким чрезвычайно четким почерком различные справочные данные. Cобрала обширную личную библиотеку широкого содержания. Книги заполняли все ее жилище – везде шкафы, полки и просто нагромождения книг на стульях, иногда мешавшие пройти по ее малогабаритной двухкомнатной квартирке. Кроме того, собрала коллекцию газет по еврейской тематике. И еще одно: чрезвычайно трезво и здраво смотрела A. C. на реальный мир, не зацикливаясь на вере в чудеса, а тем более отметая суеверия. Ее единственным фетишем была наука. Ее привлекала научная систематизация и анализ”. По мере того, как сужалось доступное Аннe Семеновнe физическое пространство, расширялось до невероятных размеров пространство виртуальное. Действительно, в последние годы жизни ее физическое состояние неуклонно ухудшалось. Она теряет подвижность; перестает выезжать из своего района. Библиотеки, Израильский культурный центр, синагога, дома немногочисленных друзей - все этo становится недоступным для нее. Дальше - она уже не может выходить из дома. В последние месяцы жизни с большим трудом поднимается с дивана, со стула - ей требуются невероятные усилия, чтобы принять вертикaльное положение. В эту же пору она переживает один болезненный удар за другим: уходят из жизни ее старшие друзья, а затем и ее ровесники. Что остается в этой тяжелой ситуации?... И вот А.З. Коников при личных встречах, и мы, остальные ее друзья, заочно, становимся свидетелями чуда - Анна Семеновна осваивает компьютер, пускается в свободное плавание по необозримым морям Интернета. Шаг за шагом, с ростом компьютерной грамотности, расширяется поле ее деятельности. Приходит утоление информационного голода. Вот что она пишет A.И. Хаешy в декабре 2008 года: «Конечно, компьютер меня спасает. Я многое смогла прочесть, перепечатать; собрала большой материал по Холокосту и др. Теперь компьютер даёт возможность читать и «Ами», и «Лехаим», и «Алеф», а также разные газеты. А ещё я нашла Видео, где слушаю песни на идише - очень интересно!». И, наконец, начинается подъем недавней компьютерной ученицы на самую высокую ступень, кульминация ее усилий. C помощью Интернета Аннa Семеновнa возвращается к исследованиям, связанным с семьей адвоката Грузенберга, но на новом уровне. Случайно нам удалось обнаружить, что бельгийский историк интересуется происхождением молодой женщины по фамилии Грузенберг, эмигрировавшей из России в Бельгию в 1925 годy. Соединить его с Анной Семеновной было очень несложно. И то, чему мы были свидетелями в течение нескольких месяцев 2010 года, было ее лебединой песней. Да, Валентина Грузенберг, в замужестве m-me Stoclet, жена одного из представителей крупнейшего бельгийского банкирского дома, оказалась племянницей адвоката О.О. Грузенберга, дочерью его младшего брата Михаила. И это было доказано с полной неопровержимостью. К сожалению, здесь нет места для деталей. Разумеется, бельгийский исследователь высоко оценил бескорыстную помощь, оказанную ему Анной Семеновной. Ее имя будет включено в книгу, которую он пишет. Но как много эта работа значила для нее: «Пишу со слезами на глазах. Ведь мне очень нужна была эта литературная встряска!». Б-г послал ей то, в чем она так нуждалась, в пору, когда ей было тяжелее всего – и в физическом, и в духовном отношении! Я.Н. Цукерман: «Для меня Анна Семеновна была идеальным и автором, и читателем газеты. Она могла часами, без малейших признаков раздражения, исправлять слог в первых своих публикациях. Она часто деликатно предлагала темы статей, причем не для себя – для других авторов. Ее воспоминания о блокаде, после публикации в «Ами», я «пристроил» в «Корни», где состоял членом редколлегии. Понадобилось предисловие об авторе: мне толком так и не удалось выспросить «ее жизненный путь» -- она стеснялась. Каждый год она в день моего рождения (тоже мне Йом-тов!) приходила поздравить скромным «подарунком». В последние несколько лет она уже не приходила, а просто звонила и говорила очень добрые, не заслуженные мною слова. И всегда щедро делилась новой информацией по нашим общим интересам. Она любила «Ами», и поэтому очень часто (но всегда доброжелательно!) критиковала все, что ее не устраивало. Последний раз она звонила и поздравляла в июне 2011. Больше уже не позвонит…». Что сказать в завершение нашего повествования? Смерть Анны Семеновны очень тяжела для нас, ее друзей. Утешение – след, оставленный ею в нашей жизни, в жизни тех, с кем она сталкивалась, с кем занималась, кому помогала. След – в ее публикациях, в ее блокадных воспоминаниях. Архив, который она скопила, надеемся, будет принят, оценен, разобран, изучен в одной из еврейских организаций. Мы будем помнить ее, пока живы… А. Коников, A. Хаеш, Я. Цукерман, Е. Шейнман, Д. Эльяшевич, «Ами – Народ мой», СПб

Нелли Закс 120 лет назад в Берлине родилась Нелли Закс - поэтесса, автор лирических и драматических произведений, посвященных трагической судьбе нашего народа. Нелли была единственным ребенком в зажиточной еврейской семье. С детства увлекалась музыкой, литературой, танцами и одно время мечтала стать профессиональной балериной. В 15 лет она прочитала роман Сельмы Лагерлёф «Сага о Йёсте Берлинге», который произвел на нее такое сильное впечатление, что она написала письмо в Швецию. Переписка, завязавшаяся между Закс и Лагерлёф, продолжалась около 35 лет, вплоть до смерти шведской писательницы. В 18 лет Нелли начала писать стихи - в основном, о природе и на мифологические сюжеты. Эти стихи иногда печатались в литературных журналах и даже привлекли внимание Стефана Цвейга. Однако сама Нелли впоследствии не придавала им значения и не включила в собрание сочинений. После смерти отца в 1930 году она вместе с матерью вела замкнутый образ жизни. Нелли увлеклась иудейской и христианской мистикой, пророчествами Ветхого завета, Каббалой и хасидизмом. С приходом Гитлера к власти, когда в Германии стали нарастать антисемитские настроения, Нелли с матерью в 1940 году с помощью той же Сельмы Лагерлёф получили возможность укрыться в Швеции. Закс изучала там шведский язык и зарабатывала на жизнь переводами на немецкий язык произведений шведских поэтов. Став шведской подданной, Закс откликнулась своей поэзией на уничтожение евреев в концлагерях Восточной Европы. Ее новые стихи коренным образом отличались от прежних, романтических. Сжатая, нерифмованная, наполненная емкими образами поэзия Закс этого периода являет собой пример современной мистики. Первый послевоенный сборник стихотворений «В жилище смерти» был опубликован в 1946 году в Восточной Германии, за ним последовали другие: «Затмение звезд» (1949), «И никто не знает, как быть дальше» (1957). В 1959 году вышло «Бегство и превращение», которое принесло поэтессе широкую известность. В 1960 году, спустя 20 лет после бегства из Германии, власти Дортмунда назначили поэтессе пожизненную пенсию. Самобытное послевоенное творчество Закс было отмечено рядом литературных премий в Западной Германии и Швеции. В 1966 г. Закс вместе со Шмуэлем-Йосефом Агноном была присуждена Нобелевская премия. В коммюнике Нобелевского комитета отмечалось, что творчество обоих писателей «воплощает духовное наследие еврейского народа». Премия Закс была присуждена «за лирическое и драматургическое творчество, рисующее с эмоциональной силой еврейскую судьбу». В своей нобелевской лекции Закс сказала: «Агнон представляет Государство Израиль. Я представляю трагедию еврейского народа». Произведения Закс переведены на многие языки, в том числе на иврит и на русский. Умерла Нелли Закс в Стокгольме 12 мая 1970 года и похоронена на кладбище Norra begravningsplatsen на севере шведской столицы. В Германии (Дортмунд) с 1961 года присуждается литературная премия ее имени (в денежном эквиваленте премия составляет 15 тысяч евро), а во Франции с 1988 года премию Нелли Закс вручают за лучшие стихотворные переводы. Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=4335

Шэрон Фишман Канадская профессиональная теннисистка Шэрон Фишман родилась в еврейской семье в Торонто. Играть в теннис начала с пяти лет; её первым тренером был отец, Роберт Фишман, полупрофессиональный теннисист, а первой болельщицей – мама, Юлия Фишман. В 13 лет Шэрон стала чемпионкой Канады среди девушек в возрастной категории до 18 лет. В 14 лет, представляя Канаду на Маккабиаде 2005 года, она завоевала медали во всех трёх теннисных дисциплинах: «золото» в одиночном разряде, «серебро» в смешанном парном разряде и «бронзу» в женских парах. В этом же году начала выступления во взрослых турнирах ITF и выиграла первый турнир ITF в Ашкелоне (Израиль). Она также сыграла свой первый матч за сборную Канады в Кубке Федерации. В 2006 году Шэрон Фишман в паре с Анастасией Павлюченковой выиграла Открытый чемпионат Австралии и Открытый чемпионат Франции в парном разряде среди девушек. На Открытом чемпионате США и юниорском турнире Orange Bowl в категории до 18 лет она дошла до финала - также в парном разряде. В том же году она провела пять встреч в составе сборной Канады в Кубке Федерации (все — в парном разряде), одержала четыре победы и помогла канадкам выйти во вторую мировую группу. В 2007 году в своём родном Торонто 17-летняя Фишман выиграла свой первый турнир ITF в парном разряде. Её партнёршей была другая юная канадка, 15-летняя Габриэла Дабровски. За 2009 год Шэрон Фишман выиграла два турнира ITF в одиночном разряде и три в парах. Кроме того, она вышла в первый в своей карьере финал турнира WTA, Открытого чемпионата Эшторила. За год в парном разряде она проделала путь с 432 места в рейтинге до первой сотни. Она также возобновила выступления за сборную после двухлетнего перерыва и принесла команде две победы в двух парных матчах, выступая со Стефани Дюбуа. С начала 2010 года Шэрон Фишман провела семь игр в пяти матчах за сборную Канады, выиграла все семь (в том числе одержала решающую победу во встрече с бразильянками) и помогла команде снова вернуться во Вторую мировую группу Кубка Федерации. Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=4311

Наталья Френкель Так случилось, что многие русские душой люди сегодня проживают за рубежом. Несмотря на то, что с Россией их разделяют тысячи километров и долгие годы жизни, они сохраняют в душе уникальную связь с родиной, стремятся исследовать семейные корни, оставить воспоминания, передать потомкам свои знания и опыт. Во время моего путешествия в США я встретилась с замечательной женщиной, Натальей Григорьевной Френкель. Несмотря на почтенный возраст, а Наталье Григорьевне - восемьдесят три! - она сохранила интерес к жизни, отличное чувство юмора, оптимизм и желание прикоснуться к истокам семейной истории. Гостеприимный дом Френкелей больше похож на музей живописи. Дело в том, что дочь Натальи Григорьевны Ирина унаследовала семейные таланты и стала известным художником. В доме и мастерская, и небольшой выставочный зал для друзей. У Френкелей часто бывают гости не только из местной русскоязычной общины, но и из Москвы. Наталья Григорьевна показала мне уникальный архив - она собрала огромный материал, касающийся своих родственников из рода Красновых, Мякушевых и Френкелей, построила сложное генеалогическое древо. На книжных полках - многочисленные издания, посвященные русской истории, дворянству, казачеству. Кроме того, эта добрая женщина подготовила рукописи, посвященные учителям и однокурсникам, долгим годам самоотверженной работы в акушерстве. У Натальи Григорьевны непростой жизненный путь, как многие люди ее поколения, она помнит войну и лишения, трудное восстановление страны, развитие медицины, счастливые и горькие годы жизни в Советском Союзе... Обо всем этом мы поговорили с ней за чашкой чая в Филадельфии. - Наталья Григорьевна, где Вы родились? Откуда Ваши корни? - Я родилась в поселке Нижний Баскунчак Астраханской обл. с помощью акушерских щипцов, что в дальнейшем, полагаю, не отразилось на умственном развитии. Моя мать происходит из дворянского рода донских казаков Красновых, их родовое имение - в селе Краснополье на севере области Войска Донского. Отец - сын сельского фельдшера из села Манино Воронежской области, что в двух километрах от Краснополья. - Где прошли Ваше детство и юность? - Школьное детство прошло в Пятигорске, среди курортной эстетики, под сенью Машука и Эльбруса, где до сих пор витает демонический дух Михаила Юрьевича Лермонтова. Военное лихолетье и первую любовь пережила именно там. В 1945 году поступила в эвакуированный из Ленинграда медицинский институт. Он расположился в Кишиневе и стал называться Кишиневский Государственный медицинский институт (КГМИ). Так переехала в Кишинев и я. Студенческие голодные и счастливые годы сохраняются в памяти очень ярко. К 50-летию окончания института в 2000-ом году я подготовила и издала книгу о судьбах двухсот сорока двух сокурсников под названием "История одного курса". - Как складывалась Ваша рабочая биография? - После окончания института я считалась акушером - гинекологом, субординатур тогда не существовало, должного обучения не было. Девять лет я проработала в сельской районной больнице. Самостоятельно овладевала профессией, буквально обливаясь своими слезами и кровью пациенток. Женщины рожали на дому, и это стало основной моей заботой. Ездила по району на лошадях, дорог не было. Самые отдаленные населенные пункты находились на расстоянии 25 - 30км. Особенно трудно приходилось при необходимости оказания срочной помощи. Каким-то чудом удавалось выходить из безнадежных ситуаций: делала ручное отделение плаценты на лежанке русской печки, принимала роды прямо в "Газике" среди поля... Главное, что я спасала женщин и умудрилась не потерять ни одной из них!.. - Ваш муж тоже был врачом... - Да, мне всегда нравились блондины, но вышла я замуж за брюнета, моего сокурсника Валентина Ефимовича Френкеля, пережила счастье любви, создание семьи, рождение двух дочерей. Муж стал главным врачом района. Родилась идея строительства больницы в райцентре Братушаны. Был обнаружен дед Зубков (местный самоучка - строитель), только что закончивший строительство солидного Дома культуры. Идея была одобрена министерством, выделены средства. Через два года в Братушанах была построена районная больница на 100 коек с отдельно стоящим роддомом на 15 коек. Мы сами разбили на ее территории фруктовый сад и создали замечательный коллектив единомышленников, я лично занялась обучением акушерок. Жили и работали мы очень дружно, без склок и разногласий. Взаимопомощь и доброжелательность создавали благоприятный климат. Мой муж был не просто грамотным администратором и хозяйственником. Ни один серьезный больной или сложная ситуация не обходились без его участия. Но потом последовал жестокий урок. В 1953 году мы вместе с коллегами пережили мерзкую антисемитскую кампанию, связанную с "делом врачей". Тогда был арестован отец моего мужа по обвинению в шпионаже в пользу сразу трех государств. Муж был снят с должности главврача. После смерти Сталина справедливость была восстановлена. - Как складывалась дальше Ваша врачебная карьера? - В конце 1959 года из сельского района я попала в республиканский роддом, где самое маленькое 2-е акушерское (обсервационное) отделение было в несколько раз больше, чем весь мой Братушанский роддом. Это республиканское чудо было сплошь наполнено многоопытными, высококвалифицированными акушерами-гинекологами. Кроме того, здесь находилась кафедра профессора Арона Зиновьевича Кочергинского, перед преподавателями которой трепетало мое студенческое прошлое. Я с восторгом окунулась в коллектив клинического роддома, предвкушая интересную работу в тесном общении со своими бывшими учителями и многоопытными коллегами. Я была "многостаночницей": работая на полторы ставки, еще всегда чем-то заведовала, оперировала, совмещала дежурства на санитарной авиации, за что нам поставили телефон, вела приемы в кольпоскопическом кабинете, была куратором одного их районов Молдавии... К тому же, выполняла нагрузку секретаря партбюро больницы, за что получила трехкомнатную квартиру. Неожиданно для себя, через год после мужа, успешно защитила кандидатскую диссертацию. Причем, "доброжелатели" мне советовали сменить еврейскую фамилию Френкель на девичью Мякушева, Я этого не сделала. Через девять лет, в связи с ростом молдавского национализма в республике, пришлось эмигрировать в Москву. - Там Вы стали не только врачом, но и преподавателем... - Действительно, целых двадцать лет работы связывают меня с кафедрой акушерства и гинекологии лечебного факультета Московского медицинского стоматологического института им. Семашко (ММСИ). Оценивая этот жизненный этап, полагаю, что я занималась своим главным делом. У меня уже накопился опыт врачевания, появились первые морщины. Так я стала преподавателем факультета усовершенствования врачей. Вначале меня одолевал комплекс Дуни, приехавшей в Европу, я была стеснительной, но потом уверенно расправила крылышки. Все было интересно, трудоемко: семинары и обходы с врачами, лекции профессора, лечебная работа, операции, дежурства, научные статьи, прекрасный кафедральный коллектив. Для личной жизни и семьи оставалось совсем немного времени. Уже в США я написала книгу "Кафедра", и совсем недавно - очерк "Мое горькое, счастливое акушерство". - У Вас оставалось мало времени на семью. Как удавалось сочетать с работой обязанности жены, матери? - Конечно, я старалась заботиться о любимом муже, детях, родных, друзьях. Муж заведовал крупной лабораторией радиоизотопных методов исследования, ставшей заметным научным центром, с выходом на международную арену. Дети учились, закончили институты, организовали свою личную жизнь, у нас появились три внучки. Я исповедовала важный принцип: никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах я не принимала ценных подношений и денег от пациентов, у меня не было записной книжки с "нужными телефонами". Мы никогда не были богатыми, жили без дачи, без машины, без бриллиантов и антиквариата. В моей жизни были еще интересные книги, поездки. Проплыла Волгу от Москвы до Астрахани, была на Монблане, в Париже, восхищалась памятником Шопену в Варшаве, видела много интересного в мире. Любимая географическая точка - Юрмала. В доме устраивались семейные праздники, приезжали гости. У нас всегда была собака. - Как Вы оказались в Соединенных Штатах? - Наши дети уехали от безысходности обстоятельств, мы с мужем двинулись за ними. Одна из трех внучек, перенесшая в грудном возрасте тяжелое заболевание, нуждалась в интенсивной реабилитации, чего не могла дать московская неврология. В России ей предстоял угрюмый пансионат с полутюремным режимом для умственно отсталых детей. Второе обстоятельство - нищенское материальное положение двух молодых специалистов с дипломами МИЭТа. Мы прилетели к ним в гости 19 августа 1991 года, когда весь мир замер перед экранами телевизоров, где круглосуточно крутили "Лебединое озеро", в Форосе томился М.С.Горбачев, а на улицах Москвы гудели танки. Зная непредсказуемость нашей власти и с учетом всех обстоятельств, решили остаться. - Чем Вы занимаетесь сегодня, вдалеке от родины, от корней? - Уже двадцать лет я живу в США в статусе пенсионерки. Преодолеть языковый барьер не удалось. Мы с мужем превратились в ведомых, сдав лидерские позиции в семье детям. Знакомство со страной и образом жизни людей, живущих в ней, было интересным, порой шокирующим, как в положительном, так и в отрицательном смысле. Мы обзавелись новым кругом знакомств и друзей, среди которых оказались пять выпускников КГМИ, а среди врачей, к которым пришлось обращаться в Америке, было несколько выпускников моего московского ММСИ. Так сучилось, что мы с мужем оба побывали на конвейере американской хирургии. Операция шунтирования на сердце продлила мужу жизнь на 16 лет. В 2009 году он ушел из жизни после автоаварии. Я активно занялась писательством, для чего пришлось осваивать компьютер и машинопись. Сопереживаю событиям в жизни детей, восторженно наблюдаю за развитием правнучки, занимаюсь фотографией, пишу мемуары, веду дневник, хожу в бассейн. - Почему Вы решили заняться исследованием семейной истории? - Интерес к семейным корням прорезался у меня во взрослом, фактически предпенсионном возрасте, около тридцати лет назад. Это длинная и постепенная история. Хранившиеся в семье записки прадеда и его отца, рассказы мамы и еще одной представительницы рода Красновых, интересные документы и фотографии незаметно заинтересовали меня, и я начала раскопки. - Я знаю, что Вы провели большую работу по исследованию генеалогического рода Красновых. Расскажите об этом, пожалуйста. - Одним боком я действительно прикасаюсь к известной семье Красновых. К сожалению, по моим сведениям, из потомков Красновых сейчас осталась я одна. Мой дед по материнской линии был двоюродным братом генерала и его двух не менее знаменитых братьев - Андрея и Платона. Мною были проведены серьезные исследования, которые составляют около ста страниц машинописного текста. Очень важно, чтобы вокруг семейного древа Красновых не возникало никаких недоразумений. Хочу рассказать о том, что недавно на Дону чилийского Мигуэля Краснофф провозгласили племяником Петра Николаевича. Но у него не было ни детей, ни племяников. Очень сомнительна принадлежность Мигуэля к Красновым, этому не представлено достоверных доказательств. Я пыталась разобраться в ситуации, неоднократно обращалась в СМИ (например "Комсомольскую правду", телепрограмму "Служу Отечеству"), которые публиковали статьи и демонстрировали сюжеты о Красновых. Но ответа ни от одного журналиста я не получила. Также безуспешно я пыталась наладить контакт с писателем А.Смирновым, автором книги "Казачьи Атаманы". Из книги в книгу кочуют недостоверные сведения, что приводит к путанице. - А есть ли кто-то в России, кто проявляет реальный интерес к Вашей работе? - Интерес к моим изысканиям в России проявили лишь в трех местах: в Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки, принявший мою "Родословную семьи Красновых", в историко-публицистическом и литературно-художественном альманахе "Дворянское собрание", где в 1998 году опубликовали мою статью "Красновы", и в музее "Антибольшевистское сопротивление" в Плещеево (Подольск, Московской области), куда, по их настойчивой просьбе, я отправила диск с родословной Красновых. - А Ваши дети поддерживают Вас в генеалогических изысканиях? - Мои дети интересуются родословной, я бы сказала, вполоборота. Они знают много больше, чем я в их возрасте, но иногда с деликатной иронией поглядывают на мои изыскания. Думаю, в пенсионном возрасте, когда освободятся от гнета рабочей недели, они наконец будут читать эти книги. - Вы скучаете по России? - У меня самые тесные связи с родиной. Я веду обширную переписку с родными, коллегами, друзьями, сокурсниками, живущими в Пятигорске, Кишиневе, Москве, Воронеже, Севастополе, Германии, Канаде, Израиле, США... Я смотрю Первый канал ТВ, слежу за событиями в России, читаю литературные новинки. Родину свою я нежно люблю. Она лежит во мне геологическими напластованиями: Пятигорским детством, студенческой юностью, ландшафтами и мелодиями Молдавии, огромной Москвой и Мухинской скульптурой "Рабочий и колхозница", глядящей в окна нашей квартиры, дедовым домом под Воронежем... Она содержит Пушкинские Горы и Ясную Поляну, Эрмитаж и картинные галереи приволжских городов, Карпаты и Юрмалу, Артек и Хатынь, Псковско-Печерский монастырь, Суздаль, Байкал и Соловки, Волжские просторы и серебрящиеся Кижи, Ленинград, Одессу, Киев, а также могилы родных и надмогильную плиту в Донском монастыре моего пра-в седьмом колене деда, погибшего в Бородинском сражении. Со мной всегда мои друзья, коллеги, учителя и ученики, пациенты, любимые и дорогие моему сердцу писатели и их книги, композиторы и их мелодии, актеры и их роли, художники и их картины и множество других компонентов, составляющих понятие - РОДИНА, которая, как праздник, всегда со мной. Где бы я ни жила. Автор: Наталья Лайдинен Источник: http://www.viperson.ru/wind.php?ID=644652&soch=1

Вера Бергельсон Юрист Вера Бергельсон родилась в Москве. В начале 90-х приехала в Америку с маленьким ребенком и еще одним на подходе и с экстравагантной в своей бесполезности профессией: Вера была литературоведом, в Москве защитила диссертацию по польской послевоенной прозе. Естественно, она решила переучиться. Непостижимо, но переквалифицироваться захотела в юриста, для чего нужно было посвятить три года самой зубодробительной учебе, которую можно найти в Америке. Она это осилила, проработала шесть лет в нью-йоркской юридической фирме и снова сменила сферу деятельности. Теперь Вера преподает юриспруденцию в университете Ратгерс и стала восходящей звездой в области теории права. Первая ее научная работа по юриспруденции предлагала переосмыслить поступок Родиона Раскольникова. В ее следующих статьях рассматривались право нанесения вреда самому себе и степень ответственности преступника и жертвы. Попросите ее при случае рассказать вам о человеке, который хотел быть съеденным, или еще какую-нибудь чисто юридическую байку. Вера Бергельсон выступила против «объективного вменения» — юридического принципа, позволяющего привлекать к уголовной ответственности без установления вины. В подзащитные она выбрала себе самого знаменитого педофила мировой литературы — Гумберта Гумберта. Даже если бы Гумберт был полностью уверен в том, что Лолита совершеннолетняя, это не спасло бы его от наказания — его осудили бы по факту. А это, считает Бергельсон, в корне несправедливо. Реликтовая юридическая категория «объективного вменения», которая сохранилась в британском и американском праве — там он называется strict liability, — совершенно неизвестна современным правовым системам континентальной Европы. Советские справочники называли привлечение к уголовной ответственности без установления вины буржуазным пережитком, в корне чуждым советскому правосудию. Российский УК прямо запрещает объективное вменение, нет его и в законодательствах большинства стран мира. А в США оно есть, и Вера Бергельсон делает все для того, чтобы его не стало. В Средние века, объясняет Бергельсон, на принципе «объективного вменения» было построено вообще все европейское право: его задача была не в том, чтобы наказать виновного, а в том, чтобы возместить ущерб. С этой точки зрения было совершенно не важно, почему ты убил соседскую корову — из чистой злобы или по недосмотру. Важно было лишь, чтобы сосед получил за корову надлежащую компенсацию. Позже в праве победил современный принцип «субъективного установления вины», но в XIX веке «объективное вменение» вернулось в правосудие западных стран: с развитием индустриализации появилась необходимость защищать население от вредных производств, неосторожного обращения с техникой и прочих опасностей цивилизации. Такие проступки наказывались слабо. Это был компромисс, поясняет Вера Бергельсон — разбираться с намерениями нарушителя в каждом отдельном случае было просто невозможно, это остановило бы всю работу судов. Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/113255.html

Вера Инбер Сборник «Смерть Луны» Веры Инбер — это тринадцать рассказов, написанных в 1924–1938 годах. Это не первые литературные опыты Инбер — ее стихотворный дебют состоялся раньше лет на десять. Не самые известные ее рассказы, и Сталинскую премию она получила не за них. Истории из сборника, скорее, диссонансная иллюстрация ко всему, что случилось после — после юности, после свободы, после смерти. «За окном весна. Тяжелая, темно-красная, еще епархиальная сирень цветет в саду против окон сапожника Иосифа Коринкера. В конце улицы зеленеет весеннее море. Уже скоро оно потеплеет, и дочь старого Иосифа, юная Цецилия, восемнадцати лет от роду, белая, темно-рыжая и сладкая, словно кокосовый орех, пойдет купаться и загорать на бархатном песке. (Из рассказа «Бывают исключения»)» Вера Михайловна Шпенцер родилась в Одессе в 1890 году. Ее мать, Ирма Шпенцер, была директором еврейской школы для девочек, а отец, Моисей Шпенцер, возглавлял научное издательство «Матезис». Вера Инбер окончила гимназию, поступила на историко-филологический факультет одесских Высших женских курсов, но не доучилась. Четыре года прожила в Европе — в Швейцарии и Париже. Первого мужа, журналиста Натана Инбера встретила за границей, родила от него дочь. В 1912 в русской типографии в Париже вышел ее первый стихотворный сборник «Печальное вино» — «У маленького Джонни  /  Горячие ладони  /  И зубы, как миндаль». Книгу похвалил Блок, отрецензировал Эренбург. Он писал, что в стихах Инбер «забавно сочетаются очаровательный парижский гамен и приторно-жеманная провинциальная барышня». Неплохое начало. В 1918-м году Инбер читала свои стихи на московских вечерах вместе с Бальмонтом, Андрей Белым, Ходасевичем, Маяковским, Цветаевой. Маяковский, кстати, и сочинил о ней злую эпиграмму, которую вспоминают первым делом, говоря об Инбер: «Ах у Инбер, ах у Инбер что за глазки, что за лоб! Так всю жизнь бы любовался, любовался на неё б». Евтушенко пишет, что Инбер на двустишие не обижалась. В 1919-м она жила в Одессе и писала уже не легкое-куртуазное, а скорее декадентское: «Пока под красных песнопений звуки / Мы не забыли вальсов голубых, / Пока не загрубели наши руки / Целуйте их!..» «Одесса пустела, глохла, разрушалась. Дома из хрупкого желтого камня каждой своей трещинкой вопияли о ремонте, но их огораживали веревкой и не ремонтировали. Море подсасывало безвольный берег. И когда с сырым шуршаньем оседала земля, обнажая корни трав и фундаменты домов, волны отбегали далеко назад и там шумели: «Не устроите дренажа, так мы вас покроем. Мы все себе заберем. Скоро на вашей Соборной площади будут рыбы плавать… (Из рассказа «Уравнение с одним неизвестным»)» В 1920-м Инбер вышла замуж за профессора одесского Института народного образования (будущего академика) Александра Наумовича Фрумкина и переехала в Москву, где присоединилась к «Литературному центру конструктивистов» — туда входили поэты Сельвинский и Луговской, архитекторы Мельников и Веснин, художник Эль Лисицкий. «Мне не повезло с биографией, — говорила Вера Инбер. — Будучи растением с недостаточно крепкими социальными корнями, я просто оказалась не в силах извлечь из своей почвы все то, что она могла бы мне дать. А жаль. Очень жаль… В 15 лет я писала: “Упьемтесь же этой единственной жизнью, / Потому что она коротка”. Дальше призывала к роковым переживаниям, буйным пирам и наслаждениям, так что мои родители даже встревожились…» Социальные корни она впоследствии отращивала себе сама, пусть поначалу и не слишком успешно. Ее обвиняли в «мелкобуржуазности», она же самокритично называла себя «хрупкой попутчицей» и очень старалась забыть «декадентское прошлое». Писала о революции, Октябре, и одновременно пыталась найти способ не говорить, не видеть: поэма «Овидий», либретто для оперы «Травиата», сборники для детей — «Ночь идет на мягких лапах. / Дышит, как медведь. / Мальчик создан, чтобы плакать, / Мама — чтобы петь…». С Фрумкиным они развелись. «— К какому типу вы отнесете человека? — спросил профессор. — К человеческому, — ответил Петр Калугин и умолк, почуяв, что тут что-то не то. — Человека мы относим к типу сельскохозяйственных животных, — сказал профессор, прикусил карандаш и продолжил: — Какие мышцы могли бы вы мне перечислить в грудной конечности человека? — Бицепс, — ответил Петр Калугин. — Необходим при легкой атлетике. А также и при тяжелой. — Так. А еще? Петр Калугин молчал. — Так. Прекрасно, — сказал профессор. Но было очевидно, что он этого не думает. (Из рассказа «Человек умен»)» К началу Второй мировой Инбер жила в Ленинграде и осталась там на всю блокаду. Ее третий муж, профессор медицины Илья Давыдович Страшун, работал в одной из клиник осажденного города. Инбер выступала по радио, читала в госпиталях, ездила на линию фронта. Вела блокадный дневник (опубликованный впоследствии), написала очерк «Одесса» для «Черной книги», подготовленной И. Эренбургом, В. Гроссманом и Еврейским антифашистским комитетом в 1944–1946 годах. В 1946 году за поэму «Пулковский меридиан» получила Сталинскую премию. Вот за эти стихи: «Есть чувства в человеческой душе, Которыми она гордиться вправе. Но не теперь. Теперь они уже Для нас как лишний груз при переправе: Влюбленность. Нежность. Страстная любовь... Когда-нибудь мы к вам вернемся вновь. 13 У нас теперь одно лишь чувство — Месть. Но мы иначе понимаем это; Мы отошли от Ветхого завета, Где смерть за смерть. Нам даже трудно счесть... С лица земли их будет сотни стертых Врагов — за каждого из наших мертвых. 14 Мы отомстим за все: за город наш, Великое творение Петрово, За жителей, оставшихся без крова, За мертвый, как гробница, Эрмитаж, За виселицы в парке над водой, Где стал поэтом Пушкин молодой. 15 За гибель петергофского «Самсона», За бомбы в Ботаническом саду, Где тропики дышали полусонно (Теперь они дрожат на холоду). За все, что накопил разумный труд. Что Гитлер превращает в груды груд.» Инбер хотела быть и стала официально-признанным советским писателем и поэтом: успешно издавалась, входила в состав официальных делегаций, в редколлегию журнала «Знамя», в правление Союза писателей СССР. И голосовала вместе со всеми за осуждение Пастернака, писала апологетические поэмы о советской жизни и вождях. Но забыть прошлое ей так и не удалось: в 20-е годы Инбер печаталась в израильских изданиях, переводила с идиша, на котором говорила с детства, и публиковала прозу, очень подходящую под статью «безродный космополитизм»: «Очерки о еврейских погромах», «Печень Хаима Егудовича», «Чеснок в чемодане». Плюс родство с Троцким. Забирали и за меньшее, и она боялась всю жизнь. Ее второй муж Александр Фрумкин, между прочим, под эту статью как раз попал: его обвинили «в недооценке роли русских ученых в развитии физической химии», отстранили от руководства Институтом физической химии, оставили жить на даче под Звенигородом. Борис Слуцкий сравнивал Веру Инбер с деревом, у которого ветки отсохли раньше, чем корни. Тут дело, может быть, в том, что старые ветки не прижились к новым корням Инбер. Как в юности она пыталась сочетать несочетаемое – бесшабашность уличного мальчишки и томность гимназистки, так в зрелом возрасте старалась соединить необязательную легкость барышни из хорошей буржуазной семьи с железом пролетарских гимнов. Инбер пережила своего двоюродного брата Льва Троцкого. (Он жил в доме ее родителей, будучи еще никому не известным Лейбой Бронштейном. Инбер писала ему стихи, бывала в Кремле, когда Лейба превратился во Льва.) После убийства Троцкого она всю жизнь боялась за себя и родных. Боялась — и пережила собственного внука больше чем на полвека (мальчик умер в блокадном Лениграде); дочь — на десять лет. Сталина — почти на двадцать. На фотографиях у нее до самой старости испуганные глаза. В рассказах из сборника «Смерть Луны» можно увидеть другую Инбер — юную, легкую, пока еще без позорного прошлого, пока еще с неведомым будущим, с радостным настоящим — юную Цецилию, очаровательного парижского гамена. Автор: Анна Андреева Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/112206.html

Анна Гейфман Американо-израильский историк Анна Гейфман родилась в Ленинграде в еврейской семье. В 1976 году вместе с семьёй эмигрировала в США. В 1985 году окончила Бостонский университет, получив степень магистра. Продолжила образование в Гарвардском университете, где в 1990 году получила степень PhD по истории. Профессор Бостонского университета. Исторические работы Анны Гейфман посвящены политическому терроризму в России начала XX века. В своей книге «Начало современного терроризма: очерк обычаев и нравов»", вышедшей в 2006 году в нью-йоркском издательстве «Либерти», Анна Гейфман писала: «Одна из реалий терроризма заключается в том, что для нас невозможен компромисс с теми, кто хочет нас уничтожить. Пытаясь иначе толковать факты, мы разрываем причинно-следственную связь: мы и террористы несовместимы, их бытие предполагает наше исчезновение, они будут убивать, пока могут — кто именно погибнет, их не интересует. Посредством убийства они устанавливают с нами контакт, вызывая в нас страх. Наш шанс на выживание зависит от умения не закрывать глаза в сладкой надежде, что угроза рассосется сама собой. Нельзя переложить ответственность и на правительство, поскольку террор не является исключительно политической проблемой. Террор есть разновидность психологической войны, и правильнее описывать этот многосторонний феномен как всеобъемлющий геноцид, одну из форм мертвой жизни. Если же мы наберемся смелости и станем рассматривать террор таким, каков он есть, мы различим, что через страх просвечивает надежда. Ведь против нас — лишенные корней, опустошенные эмоционально призраки, рвущиеся отомстить нам за их невыносимо мучительное существование». В 2007 году Анна Гейфман репатриировалась в Израиль. Именно здесь, по свидетельству Саши Непомнящего, , на шомронском раздолье, на холме гостеприимного форпоста Рамат Гилад состоялась хупа Анны Гейфман и д-ра Моше Яновского. Говорят, что «только автору совершенно гениальной книги о раве Куке Пете (Пинхасу) Полонскому было по силам взять московского экономиста из Института экономических реформ Егора Гайдара и познакомить с историком и специалистом по террору из Гарварда...». А что касается сотрудничества Израиля с Россией в области борьбы с терроризмом, здесь Анна высказывается абсолютно «неполиткорректно». В интервью порталу IzRus она заявила: «Я не думаю, что России можно доверять, но если наши руководители считают, что на сегодняшний день сотрудничество с Россией выгодно для Израиля – то я только «за». Однако не надо строить иллюзий, не надо называть Россию своим другом, она так же успешно «дружит» и с Ираном, руководители которого мечтают нас сжечь. У нас есть общие дела, можно наладить сотрудничество, но не надо кричать о «дружбе». Так что я с пессимизмом смотрю на возможности сотрудничества Израиля с Россией». Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=4185

Голда Меир и "чёрный" сентябрь Современная история Ближнего Востока в определенном смысле — это реестр несбывшихся надежд и нереализованных возможностей. Эта история была бы менее кровавой, если бы 20 июля 1951 года радикалы не убили иорданского короля Абдаллаха, который вел переговоры с израильтянами. Его смерть была грозным предупреждением каждому арабскому политику, который задумывался о мире с Израилем Современная история Ближнего Востока в определенном смысле — это реестр несбывшихся надежд и нереализованных возможностей. Эта история была бы менее кровавой, если бы 20 июля 1951 года радикалы не убили иорданского короля Абдаллаха, который вел переговоры с израильтянами. Его смерть была грозным предупреждением каждому арабскому политику, который задумывался о мире с Израилем. После смерти Абдаллаха трон должен был наследовать его сын — принц эмир Талал, но он властвовал только девять месяцев. Его отстранили от власти по причине психического нездоровья. Королем стал несовершеннолетний внук Абдаллаха принц Хусейн. Король Хусейн, как и его дед, был наделен обаянием и немалым мужеством. Он мог спокойно появиться посреди беснующейся толпы или посетить воинскую часть, не взяв с собой охраны. Король Хусейн не меньше своего деда был расположен к Израилю, но понимал, как трудно убедить в необходимости мира собственных подданных, большую часть которых составляют палестинские арабы. В отличие от Абдаллаха он был просвещенным монархом. Он прекрасно понимал пределы своей власти. Он знал, что не может делать то, что не понравится его собственным подданным и арабскому миру в целом. В самой плодородной и богатой части Иорданского Хашимитского Королевства живут палестинцы, которые считают, что эмир Абдаллах, основатель Хашимитского Королевства, предал палестинское дело и пошел на союз с Израилем. Многие населяющие Иорданию палестинцы вообще считают королевство искусственным образованием. Короля Хусейна всегда тревожила перспектива создания независимого палестинского государства. Он понимал, что рано или поздно палестинцы захотят получить и часть территории Иордании, что никак не устраивало короля. Поэтому он старался не ссориться с палестинскими боевыми организациями и позволял им использовать территорию Иордании для вылазок против Израиля. И предложить Израилю мир он решился только в 94-м. До конца своих дней он не мог забыть, как в 51-м на его глазах у большой Иерусалимской мечети был убит его дед — король Абдаллах — только за то, что хотел заключить мир с Израилем. Король Хусейн несколько раз тайно встречался с израильскими политиками. 25 сентября 1973 года король, сев в вертолет, сам тайно прилетел в Иерусалим и сказал премьер-министру Израиля Голде Меир, что сирийская армия вот уже два дня как приведена в боевую готовность. Это может означать только подготовку к новой войне. Хусейн и Голда Меир разговаривали на секретном объекте, принадлежавшем Мосаду. Сохранилась запись беседы. Голда Меир не поверила иорданскому королю. До Шестидневной войны 1967 года палестинцы представляли бо'льшую опасность для иорданского короля Хусейна, а не для Израиля: палестинцы составляли большинство населения Иордании и не любили короля — он вовсе не собирался помогать палестинским арабам сбросить евреев в море и создать свое государство. Его интересовало только расширение границ собственного королевства. Летом 70-го боевики Ясира Арафата, обосновавшиеся в Иордании, фактически пытались убить короля и взять власть в стране. 9 июня палестинцы обстреляли машину короля Хусейна, тот случайно остался жив. 2 сентября они вновь попытались уничтожить короля. 7 сентября палестинцы попытались захватить сразу четыре пассажирских самолета. Один из самолетов принадлежал израильской авиакомпании, эти рейсы уже сопровождались охраной, которая сумела застрелить одного из террористов и ранила троих. Самолет благополучно сел в Лондоне. Самолет американской компании «Панамерикэн» террористы посадили в Каире, отпустили пассажиров, а лайнер взорвали. Два других — американский и швейцарский — посадили в Иордании, в заброшенном аэропорту Доусон, который палестинцы переименовали в «Аэропорт Революции». Женщинам и детям разрешили сойти на землю, остальных сто пятьдесят человек держали в качестве заложников в самолетах. Пассажиры задыхались от жары под палящим солнцем пустыни. 10 сентября палестинцы захватили еще и британский самолет, который летел из Бомбея в Лондон, и посадили его в той же пустыне. К ста пятидесяти заложникам прибавилось еще сто семнадцать. Чаша терпения короля Хусейна переполнилась. Правительственные войска атаковали штаб палестинских боевиков. 13 сентября палестинцы освободили всех заложников, кроме сорока, но взорвали в Доусоне все три самолета. 16 сентября король Хусейн сформировал военное правительство и потребовал, чтобы верные ему армейские части, состоявшие из бедуинов, очистили всю страну от палестинских боевиков. 20 сентября соседняя Сирия пришла на помощь палестинцам. Сирийские танки перешли через границу Иордании, но иорданцы упорно сопротивлялись. И сирийцы, не ожидавшие отпора, отступили. Вмешательство сирийцев едва не превратило внутренний конфликт в большую войну. Американские военные опасались, что вслед за Сирией и Советский Союз придет на помощь палестинцам. В таком случае Соединенные Штаты вынуждены будут спасать Иорданию. В Пентагоне уже стоили планы переброски дополнительных армейских частей на Кипр, в Грецию и Турцию, откуда они смогут высадиться в Иордании. Вблизи ливанского побережья разворачивались авианосные оперативные группы. Соответственно в Средиземном море активизировалась советская 5-я оперативная эскадра, состоявшая из полусотни кораблей, среди них было двенадцать подводных лодок. Советские корабли, оснащенные управляемыми ракетами, неотступно следовали за американскими авианосцами. 28 сентября 1970 г. президент Соединенных Штатов Ричард Никсон прилетел на борт авианосца «Саратога», чтобы приветствовать последних освобожденных палестинскими террористами заложников и поддержать моральный дух своих военных моряков. А вдруг им придется вступить в боевые действия? Но к этому времени все было кончено. Палестинские отряды проиграли схватку с иорданской армией и перебазировались в Ливан. Самого Ясира Арафата вывезли из Иордании на личном самолете суданского лидера Нимейри. Большая война не разгорелась. Но эти события имели большие последствия. На следующий день, 29 сентября, в Каире скоропостижно скончался президент Египта Гамаль Абдель Насер. Он надорвался, безуспешно уговаривая палестинцев и иорданцев прекратить братоубийственную войну. Его преемником стал Анвар Садат, который со временем подписал мир с Израилем. Палестинцы осели в южной части Ливана, неподалеку от границы с Израилем. Руководители Организации освобождения Палестины обосновались в мусульманском Западном Бейруте. Ливан с его слабой государственной машиной и расколотой религиозными разногласиями армией был слишком слаб, чтобы помешать палестинцам создать государство в государстве. Палестинцы легко выбили слабую ливанскую армию из южной части Ливана. Это привело к окончательному развалу центральной власти в Ливане. В Сирии пришел к власти недавний командующий военно-воздушными силами, затем министр обороны Хафез Асад. Это он в сентябре лишил сирийские танки, брошенные против Иордании, авиационного прикрытия, но ловко обвинил в провале военной операции своего предшественника и в ноябре 70-го сверг его. Хафез Асад отправил в Ливан сирийские войска — под предлогом защиты христиан. Но когда чаша весов склонилась на сторону христиан, сирийцы внезапно повернули против них. Сирийские войска так и остались в Ливане. Обосновавшись на юге Ливана, палестинцы использовали эту территорию как базу для нападений на Израиль, который отвечал на подобные акции немедленно и жестко. Закончилось это военной операцией в Ливане в 1982 году... Укрывшись под псевдонимом «Черный сентябрь», боевики Арафата осенью 1972 года устроили бойню в Мюнхене, где проходили Олимпийские игры. Рассказывают, что на следующий день премьер-министр Израиля Голда Меир приказала Мосаду и военной разведке найти всех палестинцев, участвовавших в убийстве израильских спортсменов, и наказать их за это гнусное преступление. В Мосаде составили список из шестнадцати палестинских боевых командиров. Арафата тоже хотели включить в список, но потом решили, что он не обязательно лично руководил операцией. Его не хотели трогать, понимая, что, во-первых, в ответ палестинцы попытаются убить премьер-министра Израиля и, во-вторых, его наследник на посту руководителя Организации освобождения Палестины может оказаться еще более опасным человеком. Израильтяне все-таки меньше боялись Арафата, чем его вероятных преемников. Одному из боевиков подложили бомбу в гостиничный номер в Никосии, другому — в телефонный аппарат в Париже. Двоих застрелили. Одного взорвали в машине. В апреле 73-го израильский спецназ совершил рейд в Бейрут, чтобы уничтожить трех палестинских лидеров, один из которых подготовил захват израильской команды в Мюнхене. Акцию возмездия подготовила военная разведка. Руководил рейдом офицер-десантник Эхуд Барак, будущий премьер-министр Израиля. Ему пришлось переодеться женщиной и надеть парик, чтобы обмануть бдительность палестинских охранников и ливанских полицейских. Но один из телохранителей, увидев его, все-таки что-то заподозрил — роль женщины была для Барака в новинку. Палестинец полез за пистолетом, но Барак его опередил. Израильтяне застрелили всех троих террористов (Юсефа аль-Наджара, Камаля Адвана и Камаля Насера), отбились от примчавшихся на звук выстрелов ливанских полицейских и пробились к ожидавшим их у побережья катерам. Помощником Барака в этой операции был Амнон Липкин-Шахак, десантник по военной специальности. Со временем он, как и Барак, стал генералом, возглавил военную разведку, потом генеральный штаб. Выйдя в отставку, Липкин-Шахак тоже решил заняться политикой. На что его мать огорченно заметила пришедшим к ней журналистам: «Ну что вы на это скажете? Он совершенно меня не слушается...» Остальных из черного списка также убили — или израильтяне, или сами палестинцы, которые в междоусобной борьбе за власть неутомимо уничтожали друг друга. Автор - Леонид Млечин Источник: http://www.alefmagazine.com/pub360.html

Жёны-еврейки Маркс и Ленин не видели для евреев другого пути, кроме физической ассимиляции. Цель нашей не очень серьезной заметки сообщить факты, возможно, не всем известные. А над причинами большого числа еврейско-русских браков романтического периода революции наш читатель может поразмышлять сам. В архангельской ссылке молодая эсерка Голда Горбман приглянулась рабочему парню Климу Ворошилову. Брак их был разрешен при условии венчания в церкви. Невеста приняла православие и стала Екатериной. На родине Голды в присутствии всего населения местечкараввин предал ее проклятию (херему), на еврейском кладбище появилась условная могилка, к которой безутешные родители Голды приходили помянуть потерянную дочь. А полувековой брак Екатерины Давидовны и Климента Ефремовича оказался на редкость гармоничным. Своих детей у них не было, но они вырастили пятерых приемных, среди которых и двое детишек Михаила Фрунзе. Вспоминает их невестка: В Бабьем Яре у Екатерины Давидовны погибла родная сестра с ребенком. И без того немногословная, она стала еще молчаливей, но когда возникло государство Израиль, она не сдержалась: “Вот теперь и у нас тоже есть родина”. Несколько фактов без комментариев и подробностей: жены Кирова, Плеханова, Первухина были еврейками. Еврейские жены Ежова, Рыкова(сестра архитектора Иофана), Каменева (сестра Троцкого) были уничтожены Сталиным еще до войны. В 1921 году на совещании в Москве Молотов приметил хорошенькую смышленую Полину Жемчужину. Домой в Запорожье она уже не вернулась и вскоре стала женой Вячеслава Михайловича. Однако только роль жены аппаратчика ее не устраивала. Очень умная и властная, Полина Семеновна Жемчужина (настоящее имя – Перл Карповская) много работала, и в разные годы была даже наркомом пищевой и рыбной промышленности. В 1948 году на официальном приеме в доме Молотовых присутствовала Голда Меир, посол нового государства Израиль. В своей книге Голда вспоминает: – Ко мне подошла жена Молотова, Жемчужина, и сказала на идиш: “Я дочь еврейского народа”. Мы довольно долго беседовали, и, прощаясь, Полина Семеновна сказала: “Всего вам хорошего. Если у вас все будет хорошо, все будет хорошо и у всех евреев в мире”. В конце 1948 года Сталин приказал арестовать всех жен-евреек ближайших своих соратников: жену Андреева Дору Моисеевну Хазан, жену Поскребышева Брониславу Соломоновну, вдову Калинина (негодяям, видимо, казалась подозрительной ее эстонская фамилия). Сталин проверял лояльность и преданность своих вассалов. Жена Поскребышева была сестрой невестки Троцкого. Подавая Сталину на подпись ордер на арест своей жены, Поскребышев попросил простить ее. Сталин подписал ордер, co cлoвaми: “Найдем тебе бабу”. А несчастную Брониславу Соломоновну, продержав три года в тюрьме, расстреляли. Арестовали и Полину Жемчужину. Около пяти лет пробыла Жемчужина в ГУЛАГе. После ее смерти постаревший Молотов сказал интервьюеру: “Мне выпало большое счастье, что она была моей женой. И красивая, и умная, а главное – настоящий большевик”. Женой Якова Джугашвили была танцовщица Юлия Мельцер. Когда Яков оказался в фашистском плену, Сталин отдал Берии распоряжение:“А эту одесскую еврейку в Красноярский край. Пусть погреется под сибирским солнцем”. Кто-то заметил, что, если Юлия будет среди людей, слухи о Якове получат подтверждение. Лучше уж ее в тюрьму, в одиночку. Сталин согласился. А вот Екатерину Давидовну Ворошилову не арестовали. Говорят, когда за ней пришли люди Берии, Климент Ефремович несколько раз предупредительно выстрелил из револьвера в потолок. Запросили Сталина. А черт с ним – сказал отец народов. У Николая Ивановича Бухарина было даже две еврейские жены: Эсфирь Исаевна Гурвич и юная дочь большевика Ларина (Михаила Лурье) Анна. При аресте у нее отняли годовалого сына. Почти двадцать лет она не видела его. Мальчик вырос в детдоме с чужим именем, не зная, кто его отец. А вот еще факты без комментариев: ê Cупругой мудрого российского министра Сергея Юльевича Витте была еврейская женщина. Да и сам он был потомком одной из дочерей петровского канцлера Шафирова. ê Лиля Брик одно время была женой героя Гражданской войны легендарного комкора В.М. Примакова. А супругой знаменитого Бориса Савенкова некая Е.И. Зильберг. ê Легендарный Николай Щорс был женат на еврейке Фруме. Их дочь Валентина вышла замуж за известного советского физика Исаака Марковича Халатникова. В дневнике Корнея Ивановича Чуковского 12 марта 1967 года есть запись: “Жена анархиста Кропоткина еврейка”. Почему этот факт остановил внимание Чуковского? Не потому ли, что матерью его талантливых детей и хозяйкой дома была еврейская женщина? Надо сказать, что немало русских писателей сделали такой же выбор. Это и Леонид Андреев, и Аркадий Гайдар, и Владимир Тендряков. У блестящего русского писателя Владимира Набокова было два романа с еврейками. Третья, Вера Слоним, стала его женой, любимой до конца дней. Они встретились за границей, куда семья Слоним бежала от большевиков, так же, как и семья русских аристократов Набоковых, принципиальных борцов с антисемитизмом. Хорошо забытый сегодня поэт Степан Щипачев писал своей подруге: У евреек только в древности бывали Серые, как у тебя, глаза. А знаменитые слова Алексея Суркова из песни, которую пела вся страна: Ты сейчас далеко, далеко. Между нами снега и снега. До тебя мне дойти нелегко, А до смерти четыре шага..., были обращены к его жене Софье Абрамовне Кревс. А вот еще одна запись в дневнике Чуковского: “13 мая 1956 года. Застрелился Фадеев. Я сейчас подумал об одной из его вдов, Маргарите Алигер, наиболее любившей его (у нее дочь от Фадеева)”. Cоветский писатель Валентин Катаев, постарев, безвыездно жил в Переделкино под Москвой. Заботилась о нем горячо любимая жена Эстер Давидовна. Она, по словам очевидцев, несмотря на возраст, была удивительно хороша собой. Их дочь Евгения была супругойеврейского поэта Арона Вергелиса, многолетнего редактора журнала “Советиш геймланд”. Жена композитора Скрябина (кстати, близкого родственника Молотова) Татьяна Федоровна Шлецер происходила из эльзасских евреев. А их дочь Ариадна (после гиюра Сара), героиня Французского Сопротивления погибла от рук фашистов. Выдающийся русский композитор А.Н. Серов был внуком крещеного еврея из Германии Карла Габлица, ставшего в России сенатором и вице-губернатором Таврической области. Серов женился на женщине еврейского происхождения, пианистке Валентине Семеновне Бергман, которая подарила России одного из первейших ее художников Валентина Александровича Серова. Славный советский композитор Тихон Николаевич Хренников возглавлял Союз композиторов в самые черные сталинские годы. Он, как мог, спасал от растерзания своих коллег-музыкантов. В 1997 году в Международной еврейской газете Хренников писал: “В период борьбы скосмополитизмом я защищал евреев... Скоро мы с Кларой Арнольдовной отметим 60-летие нашей совместной жизни”. В июле 1992 года советский актер Иннокентий Смоктуновский приехал на гастроли в Израиль. В одном из интервью он сказал: “Моя жена eврейка. Ее зовут Шломит. Она родилась в Иерусалиме, недалеко от Стены Плача. В 30-м году ее, маленькую, мать увезла в Крым, где создавалась еврейская коммуна. Там их всех обобрали, половину пересажали. Теща моя только два года назад вернулась в Иерусалим”. В общем, как видите, тема наша необъятна, поэтому ограничимся сказанным. В этом году исполняется 510 лет с тех пор, как евреев вынудили покинуть Испанию. Но ушли не все. Еврейские аристократы, принявшие католичество (марраны), остались, и постепенно растворились, исчезли как евреи. Среди их потомков писатели Мигель Сервантес и Мишель Монтень, генерал Франко, Иосиф Броз Тито и даже Фидель Кастро. В нынешней Испании считается огромной честью вести свой род от тех марранов: ведь это значит, что роду твоему больше 500 лет! Похоже, очень скоро растворится и российское врейство. Может быть наши далекие потомки с гордостью помянут своих прародительниц, о которых рассказaнo в этой заметке. Автор: Эдуард

Ада Йонат Седьмого октября Шведская королевская академия назвала имена лауреатов Нобелевской премии по химии. Ими стали Венкатраман (Венки) Рамакришнан (индиец, гражданин Великобритании, сотрудник Моле­кулярной лаборатории Кембриджского универ­ситета), американец Томас Стайц (Йельский университет) – и израильтянка Ада Йонат. Она стала девятым израильским нобелевским лауреатом за 61 год существования государства. Ада Йонат родилась 22 июня 1939 года в очень бедной иерусалимской семье. В 1964 году она окончила магистратуру Еврейского университета, а четырьмя годами позднее за рентгеноструктурные исследования получила докторскую степень в Научном институте Вейцмана в Реховоте. Два года проработала в США, в том числе в знаменитом Массачусетсском технологическом институте, сотрудничала с НАСА. По возвращении создала в Реховоте лабораторию кристаллографии протеинов, которая на протяжении почти десяти лет оставалась единственной такой лабораторией в Израиле. С 1988 года Йонат – профессор отделения структурной биологии Института Вейцмана, в настоящее время она возглавляет Центр биомолекулярной структуры имени Элен и Милтона Киммельман при институте. За последние несколько лет Йонат стала лауреатом ряда престижных израильских и мировых наград: Государственной премии Израиля и Премии Харви (обе в 2002 году), премии Вольфа (2006 год), а также премии L’Oréal-UNESCO, присуждаемой женщинам-ученым (2008 год). Все эти премии, в том числе и Нобелевку, Йонат получила за исследования структуры и функций рибосомы. Ее работы в этой области считаются прорывными и пионерскими. Рибосомы, представляющие собой нуклео­­протеиды – то есть структуры, состоящие из белка и рибонуклеиновых кислот (РНК), – образуются в клеточном ядре и затем мигрируют в цитоплазму. Рибосома – важнейший органоид живой клетки, служащий для биосинтеза белка из аминокислот по заданной матрице на основе генетической информации. Этот процесс лежит в основе жизнедеятельности всех живых организмов, от человека до одноклеточных и вирусов. Активное изучение рибосомы началось в середине 1950‑х годов, а ровно 35 лет назад американский цитолог Джордж Паладе, первым системно описавший ее, стал (вместе с двумя коллегами) нобелевским лауреатом – правда, по физиологии и медицине. Однако, несмотря на то что механизм работы рибосом исследуется уже не один десяток лет, многие его детали по-прежнему недовыяснены, а подробные модели строения рибосомы на атомарном уровне были получены с помощью рентгеноструктурного анализа лишь на рубеже XX и XXI веков. Для рентгенодифракционного анализа необходимо выделить кристаллы молекул и просветить их рентгеновскими лучами. Проблема в том, что в течение долгого времени никому не удавалось получить пригодные для анализа кристаллы рибосом. Именно на этом направлении в 1980‑х годах отличилась Йонат, работавшая тогда в Институте Макса Планка в Гамбурге (любопытно, что независимо от нее сходные результаты были тогда же получены группой советских ученых из Института белка в Пущино). С именем Йонат связан и решающий прорыв в моделировании рибосомы, произошедший в начале 1990‑х. Исследования строения и работы рибосом показали, что функциональную нагрузку в них несет, прежде всего, РНК. Это говорит в пользу гипотезы, согласно которой на первых этапах существования жизни именно молекулы РНК обеспечивали хранение наследственной информации и управление химическими процессами, необходимыми для ее считывания и воспроизведения (так называемая «гипотеза мира РНК»). Впоследствии в ходе эволюции эти функции были переданы соответственно ДНК и белкам. Работы Йонат и ее коллег имеют и большое практическое значение. Рибосома отвечает за синтез ферментов, управляющих всеми химическими процессами в любой живой клетке. Поэтому детальное понимание ее функционирования необходимо для разработки лекарств, в первую очередь антибиотиков. Антибиотики последних поколений убивают болезнетворные бактерии как раз путем «выключения» их рибосом. И здесь достижения Йонат бесспорны. Именно ей удалось определить механизмы сопротивления организма лекарству и изучить на структурном уровне причины избирательного действия антибиотиков. В общем, научное значение исследований Йонат сомнений не вызывает. Тем не менее сразу после известия о присуждении ей Нобелевской премии разразился скандал. Точнее, даже несколько скандалов разной степени интенсивности. Один скандал – можно сказать, традиционный для нобелевской истории. Современная наука организована таким образом, что на любом мало-мальски актуальном направлении одновременно работают несколько групп примерно одинаковой квалификации, дополняющие и уточняющие результаты коллег-конкурентов. Так что выделение лидеров и первооткрывателей – задача крайне непростая. А Нобелевская премия по уставу может быть разделена не более чем на троих специалистов. Эксперты называют несколько имен обделенных Нобелевским комитетом ведущих «рибосомоведов». Особенно несправедливым считается игнорирование Шведской академией Гарри Ноллера – руководителя лаборатории Калифорнийского университета в Санта-Крус, команде которого в 1999 году удалось создать первую модель структуры целой рибосомы. Кроме того, считается, что в награждении Йонат изрядную роль сыграл гендерный фактор. Дело в том, что за всю историю Нобелевской премии по химии ее получили лишь три женщины, причем последняя, Дороти Кроуфут Ходжкин, – чуть ли не полвека назад. И вот шведы решили проявить политкорректность и исправить столь явный дисбаланс. Наконец, значительное число экспертов полагают, что исследования Йонат – сами по себе очень значимые – имеют весьма сомнительное отношение к химии. Действительно, белковая кристаллография представляет собой отрасль биологии, причем граничащую скорее с биофизикой, чем с биохимией. Но Нобелевки по биологии, как известно, не существует, вот академики, мол, и решил поощрить близкородственную дисциплину – за счет химии. Впрочем, хотя возмущение «чистых» химиков и имеет под собой определенные основания, нынешнее решение Нобелевского комитета трудно назвать беспрецедентным – среди лауреатов по химии уже были кристаллографы, в том числе и упоминавшаяся выше Кроуфут Ходжкин. С другой стороны, у скептиков свои резоны – исследования в области методики рентгенодифракционного анализа поощрялись в свое время Нобелевской премией по физике, отчего же теперь его вдруг начали считать химией? Не оттого ли, что физика – наука гораздо более «разветвленная» и конкуренция в ней куда выше? А премией по химии не грех наградить и «постороннего»… Последний скандал, уже не научный и даже не околонаучный, а чисто политический, спровоцировала сама Йонат. В интервью радиостанции «Галей ЦАХАЛ» сразу по награждении она призвала к освобождению из израильских тюрем всех находящихся там террористов – причем вовсе не в обмен на пленного израильского капрала Гилада Шалита, о чем сейчас ведется речь, а просто так, из соображений гуманности и справедливости. «Я не понимаю, почему мы немедленно всех их не освобождаем, – возмутилась Йонат. – Все, кто содержится в наших тюрьмах, – речь идет не преступниках, а о тех, кого мы называем террористами с кровью или без крови на руках, хотя эти дефиниции не совсем мне понятны, – не должны сидеть. Лучше подумаем о том, как сделать так, чтобы у них не было мотивации убивать и быть убитыми. Освободить их всех без исключения – и дело с концом. Даже если некоторые из них вернутся к насильственным методам борьбы с нами – это не страшно, ведь за то время, что они сидят под арестом, нашлись тысячи, которые их заменили. Тысячей больше, тысячей меньше – это не окажет на ситуацию существенного влияния». Такой шаг Израиля, по мнению Йонат, благотворно сказался бы на общей атмосфере в регионе. Устраивать обструкцию одному из самых известных израильских ученых, только что принесшему своей стране очередную порцию славы, израильским политикам и журналистам, видимо, было не очень удобно, поэтому их реакция на демарш Йонат оказалась сдержанно-ироничной. Выразив удивление, отчего корреспонденту армейской радиостанции вообще понадобилось знать мнение кристаллографа по вопросам войны и мира, они вспомнили известный эпизод встречи Эйнштейна с Бен-Гурионом, после которой последний с раздражением заметил, что лучше разбирается в физике, чем его собеседник в политике. Ада Йонат на пресс-конференции, посвященной присуждению ей Нобелевской премии. Институт Вейцмана. Израиль Впрочем, при всех эпатажных заявлениях нового нобелевского лауреата и сомнениях, химия ли то, чем она занимается, или нет, никто не отрицает, что имя израильской исследовательницы уже навсегда вписано в историю науки. Не сомневается в этом и сама Йонат. «О том, что это проект нобелевского калибра, заговорили, как только появились первые признаки того, что из этих исследований может что-то получиться. Наши штудии продолжались почти 20 лет, и я всегда испытывала чувство, будто совершаю восхождение на вершину Эвереста. А когда мы наконец достигли искомого результата, я чуть было не выкрикнула от радости: эврика!» – сказала она на пресс-конференции в Реховоте, созванной по поводу присуждения ей самой известной из всех научных наград. Автор: Михаил Майков Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/101549.html

Лилианна Лунгина-Маркович «Подстрочник»: Лилиана Лунгина (1920–1998) вспоминает свою жизнь. Лунгина входила в элиту советских переводчиков. Одного «Карлсона» было бы нам довольно. Расхватан на цитаты. Привела Астрид Линдгрен в каждый дом. А ведь еще переводила Белля, Ибсена, Стриндберга, Виана... Рассказ обаятельной пожилой дамы, обращенный не столько к залу, сколько персонально к каждому зрителю, иллюзия пребывания в гостях, живого общения. Олег Дорман — смиреннейший из кинособеседников: не виден и не слышен. Лунгина говорит не с ним — со мной, улыбается не ему — мне; сейчас чаем угостит: вам с каким вареньем? Визуальный ряд: старые открытки, фотографии семейного альбома, документы семейного архива — это раз; прогулки по тем самым местам, но только уже в ином, нашем, времени — это два. Время и место. С разницей во времени. Но главное, конечно, рассказ. Говорит, говорит — ничуть не надоедает: как, неужели все уже? Вокруг нее вращаются миры, страны, эпохи, люди. В сущности, каждый человек — центр мироздания. В случае Лунгиной — внятно. Девочка-европеянка. Самые нежные, формирующие личность годы — в Германии и во Франции; с промежуточным заездом в Палестину — тогда подмандатную. Возвращение в СССР. Год 1934-й. Психологический шок. Прилетела с иной планеты. Все другое — от быта до устроения голов. На Красной площади сжигают чучело Чемберлена. Народ пляшет вокруг. Дикари. Страстное желание быть, как все, и — невозможно! В СССР встречались европейские люди, не она одна, кому как повезло, кого как жизнь повернула, но мало, мало: не тот состав воздуха. Лунгина — европейская женщина, совсем не еврейская, разве что в обертонах. Такая русская, еврейского происхождения, европеянка. Европейская — еврейская — вообще говоря, одно другому не мешает. Но это, вообще говоря. В частности — пример совершенной ассимиляции на протяжении всего двух поколений. Прадедушка, вот он, на фото, в ермолке. Дедушка возглавлял отряд еврейской самообороны. Бабушка и дедушка перебрались после революции в Тель-Авив. Мама во время первой мировой организовала еврейский детский сад. На каком языке говорили, было ли в программе что еврейское — Лунгина либо запамятовала, либо не считала заслуживающим интереса. В рассказе о родителях поразительно мало еврейских реалий. Ну, упоминается черта оседлости, ну процентная норма — так, мимоходом. Если что и забыл, то уж совсем мелочи. Папа полиморфируется из Зямы в Зиновия — общий алгоритм. Жизнь мыслится не как продолжение родительской — как начатая заново. В случае с измененным именем отца — возможно, не только замешанный на конформизме прагматизм, но и знак смены жизненной парадигмы. Зяма становится коммунистом Зиновием, как Савл Павлом — в прекрасном новом мире, где не будет уже ни иудея, ни эллина. Семейная революция, встроенная в социальную. Никакого еврейского сантимента. После отъезда отца из Берлина в Москву и невозможности возвращения — будучи заранее предупрежден в Берлине таинственным доброжелателем, отец, честный коммунист, работник торгпредства, счел здравый совет провокацией — Лилиана с мамой отправляются в Палестину. Девочке десять лет. Рассказ Лилианы наполнен деталями, сохраненными во впечатлительной памяти: с корабля бросают пассажиров и багаж, арабы на фелюгах подхватывают, доставляют на берег (о чем, впрочем, вспоминает едва ли не каждый приплывший в Яффу), запах цветущего апельсина на бабушкином огороде, дедушка — изобретатель опреснителя морской воды, эвкалипты, пляж, конкурс песчаных скульптур, где Лилиана ощутила себя впервые творцом. Палестина — место, где живет бабушка. Не более. Никакого исторического, национального, культурного контекста. Как если бы это была, ну, как если бы это была, скажем, Малаховка — только с арабом, эвкалиптом и пароходом. Каникулы на экзотических задворках. Сердцем не зацепилась. Девочка, правда, была сосредоточена тогда на иных материях: переживаемая разлука с любимой берлинской подругой, обменивалась длинными письмами, романтическая европейская традиция эпистолярной дружбы (в век Интернета, кажется, совершенно уже утраченная), ненависть к маминому приятелю, славному, судя по всему, человеку, тщетно пытавшемуся завоевать расположение упорной в своем чувстве Лилианы. Под этим знаком вся Палестина и прошла. Прощалась без всякого сожаления. Вот еще что интересно. Иерусалим — все-таки один из центральных городов человечества, многие, и не без оснований, считают, что даже и центральный. Со всех концов земли едут и раньше ехали, транспортное несовершенство не останавливало, евреи и неевреи, со священным трепетом, если не религиозным, то культурным. А и без трепета — хоть с любопытством. А тут ведь он рядом совсем, рукой подать, автобусы, правда, не ходили, но и без автобусов народ как-то добирался, было бы желание. Не то что не хотели, но не сложилось, — вообще не упомянут. Если я забуду тебя, Иерусалим! — совершенно нерелевантно. Один из героев Набокова, ловец бабочек, путешествующий в двух шагах от Лхасы, презрев культурный императив, даже не взглянул в сторону вонючего города: демонстративный жест, снобистское дистанцирование, невозможные без присутствия Лхасы в сознании, без понимания ее значимости. В сознании Лилианы Иерусалима просто не существует. Духовное поле матери: еврейский Иерусалим уже утрачен — европейский еще не обретен. Естественно, я не знаю, что было «на самом деле», говорю о том, как это «дело» представлено на экране: для меня как для зрителя мать и девочка — персонажи фильма, как если бы они были рождены фантазией Дормана. Потом был Марсель. Девочка выучивает на корабле пять французских слов. Лунгина с видимым удовольствием их произносит, со вкусом произносит, сладость детства на языке и нёбе: о, память сердца! Учила ли слова на иврите по пути в Палестину? Пустой вопрос: французское — ценность, еврейское — нет. Завершающий палестинский аккорд. Отплытие в субботу. Боящаяся социального контроля бабушка, не решается проводить. В 30-м году в Тель-Авиве действительно существовали субботние ограничения на уровне городского устава. Насколько они соблюдались населением, главным образом нерелигиозным, — другой вопрос. Да и кто знает бабушкины мотивы: что значит боялась соседей? Вообще о бабушке ничего не знаем. Может, сама была соблюдающей? Хотя бы отчасти? А если даже и нет — что, ее переживания не заслуживают сочувствия? Но как отложилось в памяти — так отложилось. А пожалеть старую женщину, уехать не в субботу? А если невозможно, сказать какие-то слова утешения. Не оставлять с рвущимся сердцем. Ведь, как понимаю, больше не свиделись? Конечно, кто мог знать. И все равно. Смелая в своих выводах девочка говорит в сердце своем: никогда, никогда, никогда не будет она жить там, где не сможет делать, что хочет. Извлекла большой урок из прощания с бабушкой. В рассказе Лунгиной есть два уровня: воспоминание о давнем времени и позднейшая рефлексия. Вот она говорит о тель-авивских деревьях, какими они были тогда, и тут же – о своей поездке в Израиль, случившейся шестью десятками лет позже: как они выросли! О бабушке вспоминает Лунгина — сама уже бабушка, должна бы увидеть расставание другими глазами. Не видит. У ребенка ограничен опыт понимания и сочувствия. А у пожилой женщины с культурной тонкостью, тонкостью чувств? Непонятно. Всегда делать, что хочешь, — идеал, осуществимый для одного только Карлсона. Десятилетняя девочка не понимает, о чем говорит. Да ведь это прожившая жизнь Лунгина. Вспоминает — не комментирует. Никогда не говори «никогда»: почти всю жизнь Лунгина прожила там, где не могла делать, что хочет, — о неосмотрительность аннибаловых клятв, данных хотя бы и в сердце! СССР нельзя было покинуть не то, что с легкостью, как Палестину, а вообще нельзя было. Никак. Я не имел чести знать Лунгину, не знаю, что там будет дальше в ее жизни и соответственно в фильме. Кое-что, однако, известно. Не только Карл­сон (определенно не еврей, никакой внутренней рефлексии). Внешняя историческая канва известна. Будет война, катастрофа европейского еврейства, создание Государства Израиль, кампания против космополитов, дело врачей, национальные ограничения, в том числе и профессиональные, воодушевившая евреев в СССР Шестидневная война, государственный антисемитизм, еврейское национальное движение, отказники, массовая алия после крушения СССР (для кого алия, для кого эмиграция, боюсь, для большинства эмиграция). Что вышьет по этой канве Лунгина? Вышивали ведь разное. Очень разное. Что станет с девочкой, у которой еврейское сознание отсутствует начисто? Как скажется на ее внутреннем становлении опыт жизни, сплавленный с трагическими событиями истории? Впереди одиннадцать серий: посмотрим. Автор: Михаил Горелик В сокращенном варианте впервые опубликовано в журнале «Лехаим» № 5 (205), 2009 год. Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/100871.html

Елена Нюренберг (Булгакова) Корни Шмуль Янкель Нюренберг (Сергей Маркович), отец Елены Сергеевны, был сыном мещанина Волынской губернии Мордхая-Лейба Нюренберга. В 22 года он принял христианство. При крещении в Рижской Евангелическо-лютеранской церкви Св. Якова получил имена Сергiус Петр Гейнрих. Крестины было чисто формальным актом: юноша учился в Дерптском университете и мечтал о благополучной карьере. Христианину в России сделать ее было легче, чем иудею. Несколько лет Сергiус Нюренберг проработал учителем, а после венчания с дочерью рижского православного священника Александрой Горской перешел по настоянию жены в православие. 16апреля 1891 года в метрической книге Рижской Свято-Троице-Задвинской церкви записано: «Учитель Дерптскаго городскаго училища Сергiй Марков Нюренберг, 26 лет, по собственному желанию, из лютеранства присоединен к Святой Православной Восточной Кафолической Церкви через Св. Миропомазание с прежним именем «Сергiй» и тогда же приобщен Св. Христовых Тайн». Есть еще одна версия его происхождения, немецкая. Вот что пишет об этом племянник Елены Сергеевны Оттокар Нюрнберг. «Ее предок, не чуждый изящного, но также и с изрядной авантюрной жилкой мастер золотых дел из Нюрнберга, как и многие другие ремесленники, переселился в конце ХVIII века на юг России. Один из его потомков поселился в Житомире, где был юридическим консультантом для значительной части немецкой колонии. Там был рожден ее отец Вольдемар Нюрнберг. Родители его умерли в эпидемию, сироту взял на воспитание пастор немецкой лютеранской общины». Когда Вольдемар стал Сергеем, неизвестно. Но факты учебы, женитьбы, рождения детей в Дерпте и переезда в Ригу совпадают с первой версией. Оттокар утверждал, что ничего не слышал о еврейских корнях деда. Любопытно, что и Елена Сергеевна на вопрос М. Чудаковой (одной из ведущих булгаковедов) о национальности отца неопределенно пожала плечами: «Не знаю». Насколько искренним был ответ, судить трудно. Исследователи полагают, что она достаточно точно знала картину своего родословия. Согласно же новым архивным данным, отец Елены Сергеевны в университете Дерпта никогда не учился, оба раза крестился взрослым, но оставался в еврейской общине и после принятия христианства, поскольку был «евреем по быту, обиходу и самочувствию». Под сенью рижских бульваров В Риге Сергей Маркович был известным человеком: работа чиновником не помешала ему сотрудничать в российском журнале «Театр и искусство», газетах «Русь» и «Новое время», где он писал критические статьи о театре. Некоторое время он был секретарем редакции «Рижский Вестник», участвовал в создании 1-й русской платной библиотеки и «Русской ссудной сберкассы», был членом русского просветительского общества и слыл увлеченным театралом. В доме всегда было много артистов. Дети росли в творческой среде, сами ставили пьесы и играли в них. В интеллигентных семьях в то время были приняты домашние спектакли. Старший Александр всегда был режиссером и претендовал на главные роли. Главные женские роли исполняла тщеславная Ольга, реже - Елена. Младший, Константин, к актерской работе не допускался. Ему доверяли только занавес. Учиться Елену отдали в элитную Ломоносовскую гимназию. Особыми успехами она не блистала: «отлично» имела только по Закону Божьему, истории и французскому. По остальным предметам - «хорошо». Позже, сверив свои аттестаты, они с Михаилом Булгаковым смеялись: по странному совпадению у него в аттестате тоже всего две пятерки: по тому же Закону Божьему и географии. Гимназию она не окончила, что не помешало ей не только владеть несколькими языками и переводить художественную литературу, в том числе вышедший в серии ЖЗЛ роман Андре Моруа «Жорж Санд», но и помогать Булгакову в работе над романом. В доме Нюренбергов всегда заправляла энергичная и практичная Александра Александровна. В семье говорили только по-русски, посещали православную церковь, дружили с русскими семьями. Похоже, семейство было дружным. Однако никогда, ни в одном письме или разговоре Елена Сергеевна не скажет ничего подобного булгаковскому: «Мама, светлая королева, где ты?» Как-то в разговоре с М.Чудаковой вдова писателя рассказала, как в январе 1956 года приехала в Ригу к умирающей от воспаления легких матери. Больная была в бессознательном состоянии, но здоровое от природы сердце продолжало работать. И тогда она хладнокровно заставила медсестру ввести матери смертельную дозу морфия. То, как непринужденно и спокойно Елена Сергеевна рассказывала об этом, произвело на Чудакову ошеломляющее впечатление. Московский период Из Риги в Москву семейство переехало в 1915 году, «по месту работы отца». Поначалу Елена работала в отцовской домашней канцелярии, печатала его труды по налоговым вопросам. В декабре 18-го года вышла замуж за Юрия Неелова. Скромный военный чиновник был сыном знаменитого трагика Мамонта Дальского. Через год молодой супруг получает должность адъютанта командующего 16-й армией Евгения Шиловского, потомка древнего княжеского рода, принявшего революцию. На советскую военную службу его призвали как специалиста генштаба. Приказ об откомандировании в Москву подписал сам управляющий делами Высшей военной инспекции, будущий шеф НКВД Ягода. В Москве Шиловский сразу получил квартиру и удостоверение о льготах. Познакомилась Елена Сергеевна с ним через мужа. Молодой, красивый военачальник влюбился в нее с первой встречи, но благородство и честность не позволили ему ухаживать за женой подчиненного. Однако страсть оказалась непреодолимой, и через год, после оформления Еленой развода с Нееловым, они поженились. Разрешение на второй церковный брак давал сам патриарх Тихон. Супругу свою Шиловский безумно любил. Об искренности ее чувств к мужу сказать что-либо трудно. Как-то она призналась своему племяннику, что разыгрывала «свою партию» и выиграла. В стремлении «устроить свою жизнь» ею всегда руководили расчет и огромная воля. Встреча с Мастером С Михаилом Афанасьевичем они познакомились у друзей зимой 29-го года, на Масленицу. Елена Шиловская подружилась со второй женой писателя, Любовью Евгеньевной, и зачастила в дом Булгаковых. «У них было трудное материальное положение, - пишет она потом в дневнике. - Не говорю уже об ужасном душевном состоянии М. А. Все было запрещено... На работу не брали даже типографским рабочим». ...«Все мои литературные произведения погибли, а также и замыслы, - пишет в это же время Булгаков брату, - я обречен на полную голодовку». Тайный роман между Булгаковым и Шиловской возник очень быстро. Брак с Любовью Белозерской к тому времени исчерпал себя. Супруга все дни проводила в компании друзей, у нее наметился новый роман, и она не скрывала своего безразличия к мужу. Елена же, в порыве чувств, была само внимание и посвящала ему все время. Заподозрив неладное, Шиловский запретил ей встречаться с писателем. Они не виделись больше года. Но первая же встреча после разлуки стала роковой: Елена Сергеевна ушла от мужа. Развод был мучительным: Шиловский обожал жену и сыновей. Он был в таком отчаянии, что однажды едва не убил Булгакова. «Не будете же вы стрелять в безоружного? - тихо спросил писатель, стоя перед наставленным на него пистолетом. - Дуэль - пожалуйста». И Шиловский смирился. ...Ее жизни многие могли бы позавидовать: престижный дом, в котором жило все высшее руководство страны, в том числе высшие военные чины - Тухачевский, Уборевич, приемы, роскошная светская жизнь, вышколенная прислуга, любящий супруг и неистово любимые дети. Все это она бросает и уходит к нищему, неприкаянному и всеми хулимому писателю. «Мы очень счастливы, - пишет в те дни Булгаков родителям Елены в Ригу. - Я бесконечно благодарен Люсе (так ее называли в семье. - Прим. ред. ) за то огромное счастье и радость жизни, которые она дала мне»... Жизнь писателя наконец приняла привычный для него упорядоченный характер. Всегда ухоженная, аккуратная Елена Сергеевна создала в доме уютную, спокойную атмосферу. Вкусные, всегда красиво сервированные обеды и ужины (к чему Булгаков привык с детства), встречи с приятными ему людьми, дружеские беседы, когда не надо думать о каждом слове (а вдруг донесут?). Булгаковские приемы славятся изысканностью кухни. Но главное, писатель снова мог вернуться к работе над «Мастером». Поскольку у Елены Сергеевны всегда были домработницы, она могла активно помогать мужу: писала под диктовку его новые сочинения, занялась менеджерской деятельностью, что его самого всегда угнетало. При недолгих разлуках Булгаков скучает и пишет по нескольку писем в день. Она ежедневно шлет ему открытки и телеграммы. А когда Мастер заболел, к обычным обязанностям жены прибавились новые. Доктор Булгаков, став пациентом, пишет: «Пройдет время, и над нашими терапевтами будут смеяться, как мы над мольеровскими врачами... К лучшему из врачей, Е. С., это не относится. Но она одна справиться не может». Сестра Елены Сергеевны Ольга пишет в эти дни матери: «Она любит его так сильно, что это не похоже на обычное понятие любви между супругами, прожившими немало годов вместе». Осведомители в доме Булгакова Конечно, Булгаков не был так наивен, чтобы не знать, что за его жизнью пристально следят с Лубянки. В 90-е годы в приложении к журналу «Служба безопасности» были изданы оперативные сводки и сообщения 1925- 1936 годов о Булгакове и неизвестные ранее отзывы писателей о поездке 1933 года по Беломорканалу, среди которых тексты Вс. Иванова, Ильфа и Петрова, Е. Шварца и др. Но самую неожиданную информацию прислала Д. Тубельская, первая жена старшего сына Елены Сергеевны, после развода сохранившая с бывшей свекровью близкие отношения. «Сейчас произнесу крамольнейшую мысль, пришедшую мне в голову, - а не имела ли сама Елена Сергеевна особого задания? Вполне допускаю, что на первых порах она холодно принимала любовь М. А., выполняя некое задание, а затем искренне полюбила его сама и посвятила ему всю жизнь. Возникает ряд бытовых деталей. Откуда такая роскошь в ее жизни? Ведь временами М. А. почти ничего не зарабатывал. Откуда дорогие огромные флаконы «Гэрлен» и «Шанель», когда их в Москве никто не видывал? Откуда шубы и прекрасная одежда, обувь от Барковского? Откуда возможность принимать многочисленных гостей, посещать приемы в американском посольстве, принимать дома американцев, да и тех же осведомителей, подписывать договоры на издания за границей? Почему так активно взяла она в руки все дела М. А.? Почему она так быстро покинула обеспеченный дом Шиловского, разделив сыновей, и последовала за крайне сомнительным будущим с Булгаковым? Думаю, что у нее была уверенность в незыблемости ее собственных доходов. И необходимость следовать некоему приказу. И, наконец, почему после смерти М. А. так резко, впервые в ее жизни наступили финансовые трудности? Не потому ли:, что отпала необходимость в ее услугах?» И что еще интересно: Елена Сергеевна долго уговаривала Булгакова написать пьесу о Сталине и почти склонила его к этому. Странно, но, зная о взглядах писателя, его нескрываемом неприятии советского строя, великий вождь по своей обычной логике должен был бы отправить его на расстрел без приговора. Но нет, он отвечал на его письма, звонил и даже по просьбе писателя миловал некоторых из осужденных. В чем же секрет? Может быть, и в самом деле «вождь народов» хотел быть увековеченным самым мощным русским писателем ХХ века, признавая тем самым абсолютное величие Булгакова? Существует еще одна догадка по поводу связи Елены Сергеевны со спецслужбами: донесения НКВД она составляла при участии, а быть может (и скорее всего), под диктовку мужа. Исследователи и по сей день гадают над тончайшим психологическом раскладом, благодаря чему даже такой беспощадный человек, как Ягода, заявил: «Надо дать ему работать». Булгаков был карточным игроком, причем играл не в «подкидного» и даже не в преферанс, а в «винт». Это не столько карточная, сколько психологическая игра. Ход мыслей в донесениях слишком рискованный, не женский, поэтому значительная часть исследователей полагает, что без участия Булгакова здесь не обошлось. Согласно этой версии, получается, что Елена Сергеевна была двойным агентом: Лубянки и собственного мужа. Со стороны опального писателя было весьма логично иметь «своего агента влияния» в недрах спецслужб. Высший пилотаж для любой контрразведки! И если это так, то таким пилотажем Булгаков овладел неплохо. Но это все только догадки. Секретная папка Булгакова и по сей день под семью замками. Эпилог Когда Булгакову стало совсем плохо и было ясно, что проживет он считанные дни, в его дом потянулись один за другим писатели, артисты, режиссеры, друзья. Пришел проститься и Александр Фадеев. После его ухода Михаилу Афанасьевичу как будто легче стало. Он лукаво улыбнулся и подмигнул жене: «Лена, мне показалось, он положил на тебя глаз. Когда умру, можешь завести с ним роман». Возмущению Елены Сергеевны не было предела: «У меня есть муж! Как ты можешь это говорить!» «Так я же не предлагаю тебе сделать это сейчас», - улыбнулся писатель. И, как всегда, оказался пророком. Через несколько дней после этого разговора он скончался. Спустя некоторое время Елена Сергеевна на долгие годы стала подругой Фадеева. Когда в 1941 году была эвакуация москвичей, Фадеев отдал ей и ее детям свое купе, а сам отправился позже самолетом. Булгакова, как автора МХАТа, похоронили на Новодевичьем кладбище неподалеку от самого любимого им писателя Николая Гоголя. Однажды, придя на кладбище, Елена Сергеевна обнаружила, что с могилы Гоголя исчезли крест и надгробие из метеорита, их заменил памятник от правительства. Узнав, что надгробие отправили на кладбищенскую свалку, она попросила рабочих за бутылку перенести кусок метеорита на могилу Булгакова. Так судьба объединила двух великих писателей России. А позже и Маргарита вернулась к своему Мастеру... Источник: http://www.chas-daily.com/win/2006/01/14/g_001.html?r=32 Материал предложен к публикации модератором форума Эдуардом

Барбара Уотерс Первая леди американского ТВ, имеющая собственную звезду на голливудской Аллее славы Барбара Уолтерс, чьи интервью с мировыми лидерами представляют собой хронику последней части двадцатого века, родилась в Бостоне, штат Массачусетс, в семье импрессарио известного клуба «Латинский квартал» в Нью-Йорке. Гостями отца были многие знаменитости, которые работали с ним, и Барбару не пугало их присутствие в отцовском доме. Она училась в государственных школах в Нью-Йорке и Майами, затем поступила в колледж Сары Лоуренс в Bronxville, Нью-Йорк. В 1953 году, по окончании колледжа, она решила начать журналистскую карьеру с работы на телевидении. Барбару взяли на работу в RCA-TV - местный филиал NBC в качестве сотрудницы отдела по связям с общественостью. Ее талант общения с людьми, открытость, искренность заметил ведущий ежедневного ток-шоу Дэйв Гаравэй, пригласивший Уолтерс поработать для его шоу. Так Барбара шаг за шагом приближалась к своей мечте о собственном шоу – она хотела в прямом эфире общаться с интересными людьми. Кроме того, Барбара мечтала нарушить традицию канала, на экране которого господствовали только мужчины. Ее популярность выросла еще и по той причине, что Барбара обладала уникальной способностью брать интервью у знаменитостей, не подстраиваясь под них и не заискивая перед ними (сказалась давняя, с детских лет, привычка разговаривать на равных с пришедшими к отцу знаменитыми гостями). На творческом счету Барбары Уолтерс – телеинтервью с членами семьи Кеннеди, со вдовой и детьми Мартина Лютера Кинга, другими важными и известными людьми. В 1976 году ABC нанял ее от NBC в качестве ключевого журналиста, освещающего актуальные новости в прайм-тайм – с рекордной зарплатой в миллион долларов в год. В ноябре 1977 года Уолтерс стала настоящей звездой американского ТВ, взяв интервью у президента Египта Анвара Садата и премьер-министра Израиля Менахема Бегина. Ее собеседниками были также принцесса Диана, Фидель Кастро, Колин Пауэлл, Дик Чейни, Опра Уинфри и многие другие. Несмотря на то, что некоторые коллеги считают ее назойливой и слишком напористой, Барбара Уолтерс – суперзвезда на ТВ, её рейтинги неизменно высоки, ее ежедневная аудитория составляла в годы расцвета 30 миллионов зрителей, её ежегодная зарплата в 2000 году была $12 миллионов – самая высокая для тележурналиста по тем временам. В 1999 году Уолтерс поставила рекорд популярности своего шоу. Она провела двухчасовое эксклюзивное интервью с бывшей белодомовской стажеркой Моникой Левински. Эту передачу смотрели рекордные 74 миллиона телезрителей – самый высокий рейтинг для любого интервью. Уолтерс взяла с Моникой материнский, увещевательный тон, и та под деликатным нажимом поведала пикантные подробности своей связи с президентом. Уолтерс спросила Монику: «А что вы скажете своим детям об этом деле?» - и Моника ответила: «Наверное, так: мамочка сделала кое-какие ошибки в жизни». В 1996 году телевидение отметило двадцатую годовщину работы Барбары в American Broadcasting. Блок вечерних новостей Барбары 20/20 всегда был в верхних строчках еженедельных рейтингов согласно опросам общественного мнения. Барбара Уолтерс вела утреннюю передачу «Today» и ток-шоу «The View» и «ABC Evening News», а также была корреспондентом на телеканале «World News». В настоящее время Барбара Уолтерс ведет собственное дневное телешоу «The View», за которое она удостоена телевизионной премии «Эмми». Барбара трижды была замужем, но развелась. У нее есть приемная дочь Жаклин, которая как-то пожаловалась другу: «Моя мама может провести хорошее телеинтервью, но не в состоянии сделать вкусный рулет или блинчики». Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=4073

Мария Бриан Русская советская певица (лирическое сопрано) и педагог, заслуженная артистка России Мария Исаковна Бриан (настоящая фамилия – Шмаргонер) родилась 125 лет назад в Екатеринославе, в 1903-1909 годах обучалась пению в Париже у артистки «Гранд-Опера» Лаборд. В 1912 году с золотой медалью окончила Петербургскую консерваторию и в том же году впервые выступила на оперной сцене (сначала - как солистка петербургского Народного дома, а чуть позже была принята в Театр музыкальной драмы в Петербурге), в котором проработала до 1918 года, затем (до 1933) была солисткой Государственного академического театра оперы и балета (Ленинград). Партии, исполненные Марией Бриан, - Татьяна ("Евгений Онегин"), Маргарита ("Фауст"), Микаэла; Мими ("Богема"), Антония ("Сказки Гофмана"0ффенбаха), Мелисанда ("Пеллеас и Meлисанда" Дебюсси) и др. В 1913-14 годах участвовала в "Русских сезонах"в Париже и Лондоне (антреприза С. Дягилева),где пела партии Ксении ("Борис Годунов"), Панночки ("Майская ночь" Римского-Корсакова), Ку-харочки ("Соловей" Стравинского) и др. В 1913-14 годах принимала участие в «Русских сезонах» С. Дягилева в Париже и Лондоне, где пела в партиях Ксении («Борис Годунов»), Панночки-Русалки («Майская ночь» Римского-Корсакова), Ольги Токмаковой, Эммы («Хованщина») и Кухарочки ("Соловей" Стравинского). Последнее выступление - Марфа («Царская невеста») в спектакле при открытии в 1920 году Большого оперного театра в Петрограде (в здании бывшего Народного дома). Среди ее партнеро по сцена были П. Андреев, Н. Большаков, В. Дамаев, А. Мозжухин, Е. Петренко, Л. Собинов, Ф. Шаляпин. Театральная энциклопедия отмечает: «Голос Бриан отличался большой силой и, одновременно, мягкостью звучания. Для исполнительской манеры певицы характерны мечтательность и задушевность». О ее творчестве А.В. Луначарский однажды высказался так: «Необычайное впечатление произвела... госпожа Бриан... Она чудесным образом соединяет упругую силу с какой-то благоуханной нежностью, строгую выдержанность стиля — с субъективнейшей лиричностью. Она поет не голосом, а всем своим существом, и это заражает и покоряет». Мария Исааковна выступала на вечерах, организуемых редакцией журнала «Музыкальный современник». В симфонических концертах пела п/у А. Глазунова, С. Кусевицкого, С. Самосуда, Г. Фительберга. В 1922 и 1925 годах концертировала в Берлине, Мюнхене, Лейпциге и Риге. Исполняла старинные романсы, а также произведения Н. Римского-Корсакова, С. Танеева, П. Чайковского, С. Рахманинова, И. Стравинского и А. Глазунова, который особо отмечал вдохновенное исполнение его произведений. В 1920-1950 годах — профессор Ленинградской консерватории. В январе-мае 1934 года преподавала в Московской консерватории. Скончалась Мария Исааковна Бриан 22 мая 1965 года в Ленинграде. Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=3994

Хава Турнянски Известный в Израиле педагог и исследователь идиш Хава Турнянски родилась в г. Мехико, Мексика. Ее отец, Авром Пунский (1906-1977), родом из литовского местечка Высокий Двор (Аукштадварис), получил традиционное еврейское образование (хедер и иешива) и эмигрировал в Мексику в 1924 году, где занялся торговлей В 1936 году он женился на Бэлле Померанцнбаум (1905-1975) которая была родом из м. Граево, Польша. Бэлла, окончившая начальную и среднюю школу, до эмиграции в Мексику в 1935 году была швеёй. Хава ходила в детсад, потому училась в начальной и средней школе на языке идиш (в синагоге при еврейской общине Мехико), брала дополнительные уроки иврита и в 1947 году вступила в молодежное движение «ха-Шомер ха-цаир». Затем год она проучилась в Иерусалиме, куда была направлена еврейской общиной Мехико на курсы подготовки учителей для диаспоры, после чего вернулась в Мексику и два года преподавала иврит и идиш в своей школе (1956-1958), одновременно изучая педагогику на факультете гуманитарных наук Национального университета Мексики. В 1957 году Хава репатриировалась в Израиль и стала работать в редакции идиш-программ на радио «Коль Исраэль». В 1958 году она вышла замуж за Уриэля Турнянского (1930-1989), экономиста и статистика, с которым у них родилось трое сыновей: Элиша (1960), Авнер (1964) и Меир (1969). Хава прошла годичный курс обучения в Еврейском университете в Иерусалиме и по окончании курса Давида Елина получила в 1960 году диплом и занялась исследованиями еврейской (идиш) литературы и еврейской истории в Еврейском университете. В 1963 году она начала преподавать идиш в университете и получила степень магистра в 1967 году. В то время в университете среди преподавателей было немало выдающихся ученых того времени: Израиль Халперн, Хаим Гилель Бен-Сассон и Шмуэль Этингер – специалисты по еврейской истории, Дов Садан, Хоне Шмерук и Шмуэль Версис (идиш и еврейская литература). Кстати, Хоне Шмерук был ее научным руководителем при подготовке диссертации, которую Хава Турнянски защитила (на идиш и иврите) в 1974 году. Впоследствии Хава была членом деканата факультета Еврейского университета и долгое время занимала должность руководителя отделения идиш филологического факультета. За свою выдающуюся исследовательскую работу Хава Турнянски была удостоена премии Эммы Шейвер (1987) и Ицика Мангера (1988). Источник: http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&a...iew&id=3825

Хейли Стейнфелд Хейли родилась 11 декабря 1996 года в Калифорнии. В детстве она была настоящим ангелочком. С раннего возраста у девочки появился талант к музыке, но сама она твердо решила стать актрисой. В жилах Хейли течет филиппинская и еврейская кровь. Ее отец тренер по фитнесу, а мать дизайнер интерьеров, еще у нее есть старший брат, который и развивал в девочке любовь к актерскому мастерству. Сниматься Хейли начала с восьми лет в эпизодических ролях. Спустя некоторое время ее пригласили работать в театре. Но настоящим триумфом для нее стала главная роль в вестерне братьев Коэн "Железная хватка". Итальянский режиссер Карло Карлей собирается снимать очередную адаптацию «Ромео и Джульетты», на главную роль в которой приглашена звезда «Железной хватки» Хейли Стайнфелд. Этот проект не является новинкой. Он был заявлен еще в апреле прошлого года, но тогда главная роль значилась за Лили Коллинз. Однако с тех пор много воды утекло, и дочка Фила Коллинза получила ряд ролей в других картинах и на «Ромео и Джульетту» больше не смотрит. Тем не менее новая экранизация может похвастаться наличием оскароносного сценариста Джулиана Феллоуза. Свою премию он получил за работу над драмой «Госфорд парк». Помимо этого, на счету Феллоуза сценарии к фильмам «Ярмарка тщеславия» и «Молодая Виктория». За то, что сценарист взялся за новую адаптацию шекспировской классики, нужно сказать спасибо фильму «Сумерки». По словам Феллоуза, ему захотелось написать новую версию легендарной пьесы, потому что феномен «Сумерек» показывает тягу молодого поколения к романтике. «У нового поколения не было своей „Ромео и Джульетты", — считает Феллоуз. — У моего поколения был фильм Франко Дзеффирелли, у моих родителей — фильм Ренато Кастеллани. Для меня „Ромео и Джульетта" — классическая история любви». Среди продюсеров очередной постановки пьесы Великого Барда — режиссер «Семи жизней» Габриэль Муччино. Бюджет фильма — 15 миллионов долларов. Съемки начнутся в мае в Италии. Хейли Стайнфелд в декабре исполнилось 14 лет. Таким образом, номинантка на премию «Оскар» становится самой молодой исполнительницей роли Джульетты. Ранее это звание удерживала Оливия Хасси, сыгравшая в классической версии Франко Дзеффирелли. Хейли Стайнфелд, получившей главную роль в новой экранизации трагедии Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта», предстоит обнажиться на экране. Об этом рассказал сценарист проекта Джуллиан Феллоуз («Молодая Виктория»), процитировав выдержку из сценария: «Они (Ромео и Джульетта) начинают раздевать друг друга — медленно и осторожно, до полной наготы. Словно они застывшие фигуры на полотне Рафаэля. Затем Ромео несет ее на кровать, целуя снова и снова, исследуя неизведанные области. После чего их тела и души сливаются воедино». Феллоуз настаивает на том, чтобы в фильме использовался реальный возраст персонажей знаменитой пьесы. Так, например, в подлиннике Шекспира Джульетте всего 13 лет. «Я выбрал Хейли, потому что у нее идеальный возраст. Как у Джульетты... Ее еще нельзя назвать женщиной, но в то же время она уже не ребенок. То есть Хейли предстоит сыграть саму себя. Моя версия романтической истории будет близка к оригиналу, но я постараюсь сделать ее более доступной и понятной», - пояснил сценарист. Съемки трагедии начнутся в конце этого года, однако роль Ромео до сих пор остается вакантной. Самой последней киноверсией «Ромео и Джульетты» был фильм База Лурмана, вышедший в 1996 году. Обреченных возлюбленных играли Леонардо ДиКаприо и Клэр Дэйнс, а действие режиссер перенес в наше время. 27 февраля 2011 Хейли Стайнфелд получила номинацию на «Оскар» в категории «Лучшая актриса второго плана» в 14 лет. Такой чести юная актриса удостоена за роль Мэтти Роуз в фильме «Железная хватка». Сама статуэтка ей не досталась, так как в этой категории победила Мелисса Лео. Но предложения ролей на Хейли посыпались, как из рога изобилия. Хейли в кинобизнесе с 2007 года, и уже понимает, что ей стоит аккуратно пользоваться свалившимся на нее успехом. По этой причине она придирчиво отбирает роли и пока не готова сказать, в каком фильме будет сниматься дальше. «Мы сейчас читаем несколько действительно интересных сценариев, — говорит Хейли. — Но мне нужно время на раздумья. Я никуда не спешу». Сама церемония вручения «Оскара» актрисе очень понравилась. Она до сих пор не может поверить в то, что увидела ее вживую. «Это безумие, — восхищается Хейли. — Я стараюсь не слишком анализировать случившееся, потому что это выводит меня из равновесия. Я так польщена, чувствую себя счастливой. Но стараюсь не думать об этом слишком много. Для меня само присутствие на "Оскаре" — уже награда. О большем в данный момент и мечтать не смею». Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/84908.html

Три сестры Иосифа Трумпельдора «Хорошо умереть за Родину» – эти слова Иосифа Трумпельдора знает каждый израильтянин. Человек-легенда, символ мужества и сионизма, один из создателей Еврейского легиона, Иосиф Трумпельдор широко известен в Израиле – его именем названы улицы и площади, спортивные клубы и общественные организации, его жизнь и свершения изучаются в университетах, в музеях представлены материальные свидетельства его подвига. Статья Ирины Алексеевой о жизни сестер Иосифа Трумпельдора открывает совершенно неизвестную ранее сторону жизни национального героя Израиля и представляет, несомненно, огромный интерес для всех, кто неравнодушен к еврейской истории. *** Так случилось, что примерно полгода назад, мой папа, не говоря лишних слов, дал мне свидетельство о рождении моей бабушки, и так как мне в руки оно попало только сейчас, мне стало интересно как можно больше узнать о моих предках. В графе «мать» значилась фамилия Трумпельдор Софья. Скажу честно, мне эта фамилия мало что говорила и тогда я не придала этому большого значения. Вот именно так все и началось. У меня есть семья, муж и дочь, достаточно спокойная, обеспеченная жизнь, и кажется, что уже вряд ли что-то могло сильно взволновать, удивить меня, заставить не спать ночами, но то, что я узнала, превзошло все мои ожидания. Используя Интернет, я нашла в различных СМИ много публикаций и статей с упоминанием фамилии Трумпельдор, в том числе и об Иосифе Трумпельдоре. Конечно, мне было безумно интересно читать об Иосифе Трумпельдор, об этом героическом человеке, одном из главных деятелей сионизма, вложившим много сил и отдавшим свою жизнь за дело создания государства Израиль. Как я выяснила из официальных публикаций, его жизнь была насыщена неординарными историческими событиями которые, как оказалось, неразделимо связаны с историей России, в то время его малой Родиной. Тогда я сочла за случайное совпадение одинаковые фамилии Иосифа и моей прабабушки Софьи. Так бы это все и закончилось, если бы в очередной мой приезд к родителям я бы не поделилась с ними информацией полученной мной из Интернета, и папа бы не спросил меня: «Ну, ты поняла, какие героические были наши с тобой предки»… Сопоставив факты и имеющиеся у меня документы из нашего семейного архива и затем переданные мне отцом, для меня стало очевидным, что фамилия семьи Трумпельдор имеет прямое отношение к моей семье, и что именно Иосиф это и есть один из моих многих предков. Я захотела выяснить, почему эта тайна так долго и бережно хранилась в нашей семье. По моей просьбе все мои родственники в С.-Петербурге, перерыли свои домашние архивы, и нашли много забытого и интересного, но сохранённого. Мне уже стала известна биография многодетной семьи Иосифа Трумпельдор и я узнала, что у него кроме многочисленных братьев от его отца Владимира Трумпельдор, были ещё три сестры урожденные Трумпельдор с именами Софья старшая сестра, затем средняя Люба и самая младшая Дора. В семейных архивах моих родственников, конечно, нашлись фотографии старшей Софьи, других сестер и фото матери и отца семейства Фрейды и Владимира Трумпельдор, фото пятерых детей и еще десятки фотографий и документов, которые надо было идентифицировать. Но самое, на мой взгляд, интересное, это записная книжка моей бабушки Элеоноры Георгиевны (книжка очень старая, она ее вела с 1929 года) в которой нашлось множество адресов и знакомых мне теперь фамилий в российских городах Ростове, Пятигорске и Новороссийске. Всё найденное подтверждало, что Иосиф Трумпельдор, один из многочисленных членов семьи Владимира Трумпельдор, который был его отцом и отцом его братьев и сестер, которые были рождены и долгое время жили и служили в России. Потеряв сон, я переехала жить в мировую паутину, пытаясь найти любую информацию об Иосифе Трумпельдор, о его жизни, и о жизни его семьи. В одну из ночей я наткнулась на рассказ Александра Шульмана «Сионизм: Жизнь Трумпельдора» в Живом журнале. Просто по какому-то наитию, я решила ему написать, и написала. Александр дал мне подробную информацию об Иосифе Трумпельдор, он рассказал в деталях о его подвигах. Но вот про эту большую семью, про братьев и сестер Иосифа, как я поняла, мало что было известно. Понимая, что могу хотя бы частично восполнить пробел в этой трагической истории, я решила написать и предложить заинтересованному читателю эту статью про историю жизни рода Трумпельдор по женской линии, т. е. о жизненном пути трех сестёр Иосифа. Все сестры жили в России и никогда не выезжали за её пределы. А еще и потому, что история женщин семьи Трумпельдор была, на мой взгляд, во многом очень сложной и в тоже время героической. Несмотря ни на что, пережив не одну трагедию и достойно выйдя из, казалось бы, безвыходных ситуаций, женщины семьи сумели сохранить своих детей, сохранили честь рода своих предков и передали уважение и почтение к своим родственникам через многие поколения. Теперь просмотрев десятки фотографий и документов из семейных архивов, услышав рассказы отца и ныне живущих потомков нашего рода, я имею достоверную информацию о судьбах сестер, так как Софья Владимировна Трумпельдор – это моя прабабушка, родная сестра Иосифа Трумпельдор. С любимыми сестрами она прошла, бок ó бок, всю жизнь, и даже после её смерти, младшие сестры и их дети были и остаются в близких, дружеских отношениях. Итак, обо всём по порядку. В семье Владимира (Вульфа-Зеева) Трумпельдора и Федосьи Трумпельдор было восемь детей: сыновья Самуил (р. 1870), Герман (р. 1872), Михаил (р. 1877), Иосиф (р. 1880), Альфред (р. 1895) и дочери Софья (р. 1879), Любовь (р. 1887), Дора (р. 1890). Три сестры Трумпельдора – Люба, Дора, Софья Софья Владимировна родилась в 1879 году и была старшей из трех сестер в многодетной семье Владимира Трумпельдор. До замужества она жила в семье своих родителей в Ростове на Дону, очень любила семью и была в тёплых и тесных отношениях со своими младшими сестрами Дорой и Любой. Особенно она была дружна с Дорой (Доротеей), эту дружбу и любовь они пронесли через всю свою жизнь. По многочисленным фото было видно, что жизнь сестер постоянно переплеталась с прошлым. То Софья в Пятигорске, то в Железноводске, то дочь Любы – Нора с мужем живет в Ростове и Софья ей пишет (в бабушкиной записной книжке есть записи и адрес), то вдруг мы видим фото её дочери Элеоноры Георгиевны сделанное в Симферополе. Софья Владимировна получила медицинское образование и диплом фельдшера. В семейных архивах я нашла её сохранившееся удостоверение сестры милосердия (выданное в 1917 году в Пятигорске), и другие документы проливающие свет на её трудовой путь. Первым мужем Софьи стал Конторович Георгий Иосифович, который был служащим банка. Выйдя замуж, Софья покидает Ростов на Дону и переезжает в Новороссийск, где её мужу была предложена работа. В Новороссийске у них рождаются двое детей. Старший сын – Эдуард Георгиевич Конторович и дочь – Элеонора Георгиевна Конторович. Брак Софьи и Георгия продлился не долго, Георгий болел и вскоре после рождения дочери умер. Софья Владимировна выходит замуж второй раз. Надо сказать, что Софья считалась красивой женщиной, хотя первой красавицей, женщиной обладающей редкой красотой была средняя сестра – Люба. Итак, во второй раз Софья выходит замуж за купца Давыдова, очень богатого и влиятельного в те времена человека. Давыдов владел фабриками и магазинами. Софья с детьми живёт в доме Давыдова по адресу: г. Новороссийск, ул. Рубина, д. 6, в котором впоследствии обосновалась городская поликлиника № 6 г. Новороссийска. Сын Софьи – Эдуард учился в кадетском корпусе, после окончания был офицером белогвардейской армии. Во время прохождения сборов в Югославии, принял решение не возвращаться в Россию. Там он погиб в возрасте примерно 25 лет. Безусловно, это была трагедия для матери. Дочь Софьи – Элеонора (моя любима бабушка) жила с матерью и даже после своего замужества они не расставались, т. к. Софья Владимировна ушла от своего второго супруга Давыдова, и посвятила всю свою оставшуюся жизнь дочери и внукам. По словам моих близких, она была очень волевым и деятельным человеком, и в то же время мягкой, любящей матерью и бабушкой. Софья была очень образована, много читала и многому учила своих домашних. Она работала достаточно долго медицинской сестрой в хирургическом отделении, никогда не состояла ни в каких партиях. Одним словом, жила ради семьи. Её дочь Элеонора Георгиевна вышла замуж за Блинова Константина Тимофеевича, семья которого держала виноградники под Новороссийском. Когда моего деда Константина Тимофеевича призвали на воинскую службу на Балтийский флот, бабушка переехала в Санкт-Петербург вместе с ним. Софья Владимировна, не раздумывая, последовала за ними. Очень важно и приятно для меня, что, несмотря на расставания, отношения между сестрами никогда не прерывались и были очень теплыми. Началась отечественная война 1941 года, дед ушел на фронт, а моя бабушка и её мать Софья Владимировна с двумя детьми (появившимися к тому времени) остались в блокадном Ленинграде. Здесь они жили вместе до марта 1942 года, после чего моя бабушка с детьми была эвакуирована в Марийскую АССР, где на тот момент находилась младшая сестра Софьи – Дора Владимировна. Софья Владимировна отказалась от эвакуации, так как была очень слаба от голода и не хотела быть обузой дочке с двумя малолетними детьми. По настоянию Софьи Владимировны моя бабушка была вынуждена оставить её одну в Ленинграде, чтобы спасти детей. Эту боль бабушка пронесла через всю жизнь в своём сердце, так и не простив себя. Чтобы спасти свою дочь и внуков, их бабушка Софья Владимировна отдала им свое место в грузовой машине, идущей через линию фронта, через замерзшее Ладожское озеро из блокадного Ленинграда. Пожертвовав собой, Софья Владимировна спасла от блокадной смерти свою дочь и внуков 8 и 2 лет, один из них мой отец. И благодаря её подвигу я могу писать эту статью. Софья Трумпельдор – сестра Иосифа Трумпельдора Софья Владимировна умерла в 1943 году в блокадном Ленинграде от голода и истощения в своей квартире на улице Восстания дом №1/39, и была похоронена на Волковском мемориальном кладбище в Санкт-Петербурге в общей братской могиле. Доротея Владимировна с самого начала войны звала Софью с семьей приехать к ней, но Софья приехать так и не смогла. И блокадная голодная смерть навсегда разлучила их. Её внуки – это дети моей бабушки Элеоноры Георгиевны, вывезенные в 1942 году из блокадного Ленинграда: Валентина Константиновна Ширяева (Блинова), 1940 г.р.– всю жизнь проработала директором детского воспитательного учреждения, прекрасный, добрый человек. Замужем, имеет сына. Эдуард Константинович Блинов, 1934 г.р.– названный в честь умершего сына Софьи Владимировны, любимого брата Элеоноры Георгиевны, мой отец. Получил в Ленинграде высшее морское образование, защитил докторскую диссертацию. До 1990 годов работал на руководящих должностях в системе Минморфлота СССР, профессор кафедры морской Академии в С.-Петербурге, ДТН, внёс заметный вклад в дело создания и развития торгового флота России. Сейчас на пенсии, но продолжает работать и преподавать. Имеет многочисленные научные труды и государственные награды. У него двое детей, Блинов Константин Эдуардович 1956 г.р. – бизнесмен. И я, Алексеева (Блинова) Ирина Эдуардовна, родилась в 1967 году, 30 мая, имею высшее экономическое образование, замужем за прекрасным человеком, который пошёл по стопам моего отца. По роду своей деятельности мой муж занимается судостроением и эксплуатацией флота, защитил кандидатскую диссертацию, вместе с папой работают на дело воспитания кадров, для возрождающегося флота России, делясь опытом с подрастающими моряками. У нас есть дочь, которая работает помощником директора крупной судоходной компании. Теперь о младшей сестре Иосифа – Доротея Владимировна Трумпельдор 1890 года рождения была младшей сестрой в семье Трумпельдор. Она также жила со всей семьей в Ростове на Дону, так же как и Софья получила медицинское образование и была фельдшером. Выйдя замуж за Федора Воронина, она, уехала в Петрозаводск. Там у них родился сын Владимир Федорович Воронин, а муж Федор очень быстро оставил их, говорят, испугался «каких то» трудностей. Дора Владимировна, как человек, имеющий медицинское образование, во время войны работала в Марийской АССР в селе Мари-Белямор сельским фельдшером. Переписываясь со своими сестрами Софьей и Любой, Дора постоянно звала их приехать к ней. Благодаря настойчивости Доры, дочь Софьи и моя бабушка Элеонора с детьми уехала из блокадного Ленинграда в эвакуацию в Марийскую АССР, тем самым сохранив себе и своим детям жизнь. Когда война закончилась, и сын Доры Владимир вернулся с фронта, он прошел всю войну, достойно сражался за родину, имеет много боевых наград и медалей за храбрость и мужество, проявленные в боях. Владимир забрал мать и увез в Петрозаводск, где женился на Валентине, карелке по происхождению. У них родились два сына Олег Владимирович и Игорь Владимирович Воронины, которые впоследствии стали врачами. Сам Владимир Федорович Воронин возглавил в Петрозаводске местную Почту. Доротея Владимировна Трумпельдор так и прожила после войны в Петрозаводске с семьей сына и умерла в 1964 году. По рассказам моей тети Валентины Константиновны, я ее зову тетя Люля, она была очень добрым, отзывчивым и бескорыстным человеком, её очень любила моя бабушка Элеонора Георгиевна. Она достаточно часто приезжала в гости в Ленинград уже после смерти Софьи, чтоб посетить её могилу. Сведений о средней сестре Иосифа Любе Трумпельдор не много. Любовь Владимировна, 1887 года рождения. Жила в Ростове на Дону. Позже она последовала за сёстрами и переехала в Ленинград. Любовь, как я говорила выше, была очень красива, очень хорошо пела и, по словам родственников, была очень кокетлива. У нее было много поклонников, она пользовалась большим вниманием мужчин. Точно, мне, пока не удалось выяснить, была ли она официально замужем, но у нее родилось двое детей: дочь Элеонора Георгиевна, в семье ее звали Нора, и сын Юрий Миллер. У Норы детей не было, она всю жизнь прожила в Ленинграде, а у Юрия родились две дочери Стела и Галя. Юрий был ученым-физиком, имел научные труды, но по каким-то причинам был вынужден уехать из Ленинграда в Сибирь, где и потерялись его следы. Его дочери учились в Ленинграде, и долгое время жили у моей бабушки. Сейчас они живут, в Москве и Московской области. Люба дожила до 90 лет, последние свои годы она прожила в доме престарелых, в Ленинграде. За нею ухаживала её дочь Нора. Все три сестры общались достаточно тесно, а после их смерти, общение продолжили их дети. Тетя Люля вспоминает, что в квартире ее мамы – Элеоноры Георгиевны, пятиэтажной «хрущевке» на ул. Благодатная, когда приезжали Дора из Петрозаводска и приходили Люба с Норой, они запирались на маленькой шестиметровой кухне и долго о чем-то тихо разговаривали. Деда до этих посиделок не допускали. Иногда бабушка выходила в комнату, залезала в старый, огромный шкаф и доставала две очень красивые старинные шкатулки, которые теперь хранятся у меня. А раньше в одной из них, Софья хранила какие-то специальные приспособления для массажа, которым она подрабатывала. Тетя Люля делала вид, что не знает, что там, хотя уже давно поняла, что те фотографии, которые хранила там бабушка, были очень дороги для нее и в то же время, на лице мамы она читала какую-то тревогу в вперемежку с тоской. Только потом, уже гораздо позже она поняла, почему. Из разговора с потомками старшего брата Самуила Трумпельдор по ростовской линии, я поняла, что они знали о существовании и Софьи и других сестер. И еще одна маленькая ремарка – внучку Самуила зовут Софья… Сегодня для меня стало очевидным, что мои потомки пережили не одну трагедию, связанную со своей национальностью и происхождением, да и отношение в Царской России и СССР к фигуре Иосифа Трумпельдора было совсем не однозначным. Понятно, что моя семья могла сильно пострадать из-за репрессий, сгинуть в лагерях, да всё что угодно могло случиться. В таких условиях трудно переоценить роль Софьи Владимировны Трумпельдор. По сути, являясь связующим звеном с семьей, ангелом хранителем и наставником для младших сестёр, покинув родной дом всё время живя в страхе, рисковать своей жизнью, но сохранить архив, фотографии отца, матери, родных и близких и, в конечном итоге, отдать жизнь за своих близких – эти поступки заслуживают глубокого уважения. Безусловно, благодаря Софье стало возможным продолжение рода Трумпельдор по линии сестёр. Наверное, с моей стороны, будет не очень корректно хвалить своих близких, но поверьте, это были и есть самые достойные и уважаемые люди, для которых слова долг, честь и достоинство много значат в жизни. И сегодня я с полной ответственностью могу заявить, что все эти качества переданы нам предками с кровью и страданиями предыдущих поколений. Старшая девочка в семье Трумпельдор, сестра легендарного Иосифа Трумпельдора, сохранила и пронесла через всю свою жизнь и передала нам любовь к своим братьям и сестрам, родителям и близким, чему мы подтверждение и за что мы ей бесконечно признательны. Источник: http://berkovich-zametki.com/2011/Starina/...r2/Shulman1.php

Маша Брускина Моя тетя Рина (до ста двадцати, имя изменено) отличается большой настороженностью в национальном вопросе. Возможно, потому, что большую часть жизни она прожила в маленьком поселке городского типа, где люди с другой формой носа заметнее, чем в мегаполисе. Мне смешно и грустно вспоминать нашу пикировку в прошлом: - Слушай, а он (фамилия) еврей?- привычно вопрошала тетя. - Он, прежде всего человек, а его анкетные данные меня не интересуют! Но есть реальная история, где из-за этих самых данных надолго потерялось имя человека. Вот так - неизвестная девушка. Сколько жизней было утеряно после второй мировой, сколько имен! Но только не в этом конкретном случае. На нюрбергском процессе демонстрировались фотографии и хроника, снятые немецкими солдатами. Некоторые из них потом вошли в фильм Михаила Ромма "Обыкновенный фашизм". Первые жертвы сопротивления в Минске 26 октября 1941 года Девушка на этом снимке была узнана ее дядей известным белорусским скульптором Заиром Азгуром, школьными друзьями. Несколько десятков человек были готовы засвидетельствовать, что это Маша Брускина. Она училась в еврейской школе, была активной пионеркой, а затем комсомолкой, писала заметки в газеты – в общем, девочка отлично вписывалась в сталинскую концепцию советского счастливого детства. Я могу написать хоть еще сто подобных саркастических строчек, только это не изменит суть того времени – Маша и еще много других таких девочек и мальчиков своей короткой жизнью доказали, что провозглашенные тогда идеалы были для них не пустым звуком. После оккупации Минска 17-летняя Маша Брускина устроилась в госпиталь, где нацисты держали раненых красноармейцев. Подпольщики ставили пленных на ноги и помогали им бежать.Но были схвачены и казнены. Бородатый мужчина на снимке - Кирилл Трус, а рядом с Машей – его племянник Володя Щербацевич. Они были впоследствии награждены орденами, а девушка осталась неопознанной. Основная причина вроде бы на поверхности - партийные чиновники не могли допустить, чтобы еврейка стала белорусской героиней. Но к тому времени уже был награжден золотой звездой героя Исай Казинец – руководитель минского подполья. И хотя Исай не принадлежал к числу партийных функционеров, его, еврея, всё же назначили секретарем подпольного минского горкома партии по партизанской работе. Очевидную роль в этом назначении сыграло то, что он уже успел сформировать партизанскую группу, совершившую ряд крупных диверсий на железной дороге. Назначение Казинца полностью себя оправдало: под его умелым руководством количество партизанских диверсионных групп увеличилось до 25, был организован регулярный выпуск листовок, проведено более 100 диверсионных акций, уничтожены сотни гитлеровцев, а также похищено много оружия, часть которого была переправлена в леса к партизанам. Может быть, чиновники посчитали, что евреев-героев и так уже предостаточно, может быть, свою роковую роль сыграло то, мемориальная доска была установлена в 1967 году после шестидневной войны – но имя Маши осталось в забвении. Это продолжалось и после перестройки. Уже был установлен памятник в Израиле, в окрестностях Тель-Авива с надписью на иврите и на английском: "Памяти Маши Брускиной и всех еврейских женщин, павших в борьбе с нацизмом". Названа улица в нашей столице. На открытии улицы Маши Брускиной выступил тогдашний мэр Иерусалима Ури Луполянски. А в Минске все оставалось неизменным. Но в этом году почти пятидесятилетняя борьба принесла результат: "…В целях увековечения памяти участницы Минского антифашистского подполья Марии Борисовны Брускиной Мингорисполком решил внести изменения в текст мемориальной доски, установленной на доме № 14 по ул. Октябрьской, и изложить его в следующей редакции: "Здесь 26 октября 1941 года фашисты казнили советских патриотов К. И. Труса, В. И. Щербацевича и М. Б. Брускину". В июле 2008 года у проходной завода появилась обновленная доска, а 3 ноября состоялось торжественное открытие мемориала. Большое спасибо Пророку, который в своем посте дал ссылку на публикацию, в которой я узнала о достойном завершении этой истории. Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/79596.html

Елена Боннэр 18 июня 2011г скончалась выдающаяся диссидент, правозащитница, общественный деятель, писательница, жена (в самые трудные его годы) академика Андрея Дмитриевича Сахарова. Для меня лично это огромная потеря. Хотелось бы напомнить основные вехи ее биографии. Елена Георгиевна родилась 15 февраля 1923, в п. Мерв, Туркестанская АССР. Отец, армянин Кочаров (Кочарян) Левон Саркисович; отчим — Алиханян Геворк Саркисович в 1920-21 гг. — первый секретарь ЦК КП(б) Армении, в 1921-31 гг. на ответственных партийных постах в районных комитетах РКП(б): Бауманского в Москве и ряде районов города Ленинграда. В 1931-37 гг. работал в Исполкоме Коминтерна. Необоснованно репрессирован, расстрелян 13 февраля 1938 года, посмертно реабилитирован. Мать, еврейка Боннэр Руфь Григорьевна (1900—1987), была арестована 10 декабря 1937 года, а 22 марта 1938 года приговорена к 8 годам ссылки. Реабилитирована в 1954 году. Елена с начала войны на фронте. Работала медсестрой в одной из санитарных «летучек», перевозивших раненых и эвакуированных из Ленинграда с берега Ладоги в Вологду. В результате авианалёта получила тяжёлое ранение и контузию. После выздоровления работала сначала медсестрой, а с 1943 года, старшей медсестрой в военно-санитарном поезде № 122. День Победы 9 мая 1945 года встретила под Инсбруком (Австрия). Демобилизована в конце августа 1945 года. В 1971 году была признана инвалидом Великой Отечественной войны II группы. Бабушка Елены Боннэр погибла в Ленинграде во время блокады. С 1947 по 1953 годы Боннэр обучалась в 1-м Ленинградском медицинском институте. Была исключена из института за высказывания по поводу «Дела о сионистском заговоре в МГБ»; после смерти Сталина восстановлена. По окончании института работала участковым врачом, затем врачом-педиатром родильного дома. Была удостоена звания «Отличник здравоохранения СССР». У Боннэр двое детей — дочь Татьяна (1950) и сын Алексей (1956). С их отцом, Семёновым И.И., в разводе с 1965 года. В 1965 году вступила в КПСС. Переосмыслив, после подавления «Пражской весны» 1968 года, свою жизненную позицию, в 1972 году вышла из КПСС в связи с несоответствием своих убеждений политике партии. В 1960-х — начале 1970-х ездила на процессы над диссидентами. Во время одной из таких поездок в 1970 г. в Калуге (процесс Б. Вайля — Р. Пименова) познакомилась с академиком Сахаровым. В 1972 году вышла за него замуж. Вместе с Сахаровым поехала в ссылку в город Горький (1980 г.). В 1984 году была осуждена Горьковским областным судом по ст. 190-1 УК РСФСР (клевета на советский общественный и государственный строй), наказание отбывала по месту высылки мужа в г. Горьком. Дочь и сын Елены Георгиевны от первого брака были исключены из ВУЗов и в конце семидесятых годов были вынуждены эмигрировать. Однако невесте Алексея — Е. Алексеевой, — власти СССР выезд запретили, что стало причиной первой голодовки супругов Сахаровых в Горьком (22 ноября — 9 декабря 1981 года). Голодовка увенчалась успехом: Алексееву выпустили в США. Имела много наград и премий: «Отличник здравоохранения СССР»; Награда «За свободу Прессы» за 1993 года; Звание почётного доктора права ряда американских и европейских университетов; Лауреат премии Международного фонда им. Рауля Валленберга; Лауреат премии памяти профессора Торолфа Рафто (1991); Награждена Командорским Крестом ордена Заслуг перед Республикой Польша указом президента Польши «за выдающиеся достижения в области защиты прав человека и продвижения гражданских свобод» (2010). 10 марта 2010 года первой подписала обращение российской оппозиции к гражданам России «Путин должен уйти». Автор этой заметки, как и многие бывшие советские политзаключенные, благодарен Елене Георгиевне за поддержку во время своего 15-летнего лишения свободы. Андрей Дмитриевич Сахаров хотел присутствовать на моем процессе, но его туда не пустили. Елена Георгиевна с этим не смирилась. Она организовала «Обращение Хельсинской группы в защиту А.Болонкина» от 30 апреля 1981 г. В тяжелейших условиях пыток, истязаний, избиений, всебщих воплей «правоверных советских граждан», организованных кагебистами, которые называли меня не иначе как негодяй, отщепенец, враг народа, предатель, агент империализма, - голос Елены Боннэр и ее сторонников был важен как голос в защиту людей, выступавших за свободу, демократию, за право свободного выезда из страны. Но когда рухнула эта империя зла – СССР, бывшие кагебисты и коммунистические боссы быстренько перекрасились в «демократов», разворовали народное достояние, стали буржуями. И если сегодня не сажают за критику существующего режима, но отношение властей к бывшим политзаключенным – людям, выступавшим за демократизацию, видно по их делам. Новый правитель Путин многим бывшим реабилитированным политзаключенным, попирая ельцинский «Закон о реабилитации», отказался восстановить квартиры, выплачивать пенсию, достойную компенсацию за годы лишения свободы, каторжный труд, пытки и истязания (в частности, я добиваюсь этого через суды уже 20 лет!). Отношение бывшего полковника КГБ к невинным жертвам КГБ и коммунистического режима видно из отношения нынешних правителей ко Дню памяти жертв коммунистических репрессий. Каждый год в Вашингтоне рядом с установленным в нескольких кварталах от Конгресса Мемориалом жертвам коммунизма проходит церемония с возложением венков. Каждый год в ней участвуют американские политики и послы зарубежных государств. Каждый год организаторы мероприятия – Фонд памяти жертв коммунизма – приглашают на церемонию представителей российского посольства. И каждый год российские дипломаты оставляют приглашение без ответа. На последней церемонии 9 июня к подножию Мемориала были возложены венки от посольств Латвии, Литвы, Эстонии, Украины, Молдавии, Чехии, Венгрии, Польши и еще нескольких стран. От посольства России не было ни венков, ни цветов.. Представители посольства РФ к памятнику не явились. Это не случайно. Для нас, жертв коммунистических репрессий, кончина Елены Георгиевны Боннэр - невосполнимая потеря. Пока мы живы, ее светлый образ будет в наших душах. Имя Елена означает факел. Ее жизнь и ее борьба были факелом, освещающим путь нам, участникам этой борьбы во мраке беспросветной гэбистской ночи. Источник: http://newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=3712

Орна Порат Израильская актриса, режиссер и театральный деятель, лауреат Премии Израиля Орна Порат (Ирена Кляйн) родилась в Кёльне в немецкой семье. Училась театральному искусству в драматической школе Кельна (1940-42), затем выступала во второстепенных ролях в театрах Кёльна и Шлезвига (1942-46) и недолго в Гамбурге (1947). Состояла в молодежной нацистской организации «Гитлерюгенд», но, узнав в конце войны о злодеяниях нацизма, она в поисках «лучшего мира» намеревалась уехать в Советский Союз. В 1945 году встретила солдата британской армии, еврея Йосефа Протера (Порат) и вышла за него замуж, приняв иудаизм. В 1947 г. Порат с мужем репатриировалась в Эрец Исраэль, попав в страну к началу Войны за Независимость. Некоторое время семья Порат жила в различных киббуцах, а затем переехала в Тель-Авив. Артистическая карьера Порат связана с театром «Камери», куда она была принята (1947) после попыток поступить по конкурсу в «Габиму». Еще слабо владея ивритом, Порат проработала в театре год без оплаты, исполняя маленькую роль в спектакле по пьесе Кэтрин Форбс и Дж. Ван Друтена «Мама была такой» (1948; режиссер И. Милло), а затем вошла в состав труппы и вскоре стала в ней одной из ведущих актрис. Играла героико-трагедийные роли классического репертуара (например, Жанна д’Арк в «Святой Иоанне» Б. Шоу, 1952; Мария Стюарт в одноименной пьесе Ф. Шиллера, 1961; Электра в одноименной пьесе Еврипида, 1964 и другие) и характерно-сатирические (например, Шунтэ и Сунтэ в «Добром человеке из Сезуана» Б. Брехта, 1955; Гитл Моска в пьесе У. Гибсона «Двое на качелях», 1960; Старая дама в пьесе Ф. Дюрренматта «Визит старой дамы», 1974). Особой глубиной и законченностью отличается роль Матери в пьесе Ф. Лорки «Кровавая свадьба» (1970, «Камери»; 1990, «Габима»); оригинальную трактовку Порат нашла, играя роли в пьесах Шекспира «Ромео и Джульетта», «Двенадцатая ночь», «Кориолан» и других. На сцену тель-авивского театра "ИдиШпиль" она впервые ступила в 1995 году, сыграв Мирелэ Эфрос в одноименной постановке - этот спектакль сорвал шквал аплодисментов на международном театральном фестивале в Вене. Помимо работы в израильских театрах Порат выступала нередко и в зарубежных: в парижском театре Сары Бернар (1956), в театрах Швейцарии и США (1960–70-е гг.); в 1961–64 гг. совершенствовала актерское мастерство в Сорбонне (Париж), выезжала в Лондон, а также в Москву и Ленинград, где знакомилась с особенностями детского театра. Порат — создатель и первый руководитель детского театра в Израиле. Еще в 1960-х гг. при «Камери» был организован детский филиал, который с 1970 г. стал самостоятельным «Театром для детей и юношества» («Ха-театрон л-еладим у-ле-ноар»). В течение 18 лет Порат возглавляла театр, поставила много спектаклей, в том числе «Анна Франк» (по пьесе Френсис Гудрич и А. Хаккета, 1973), «Аггадот шлоша ве-арбаа» («Сказание о трех и четырех», по Х.-Н. Бялику). Теперь театру – при жизни актрисы - присвоено ее имя: Национальный театр для детей и юношества имени Орны Порат. Порат участвовала в телевизионной постановке «Хозяйка замка» по пьесе Леи Гольдберг и в кинофильме о жизни Я. Корчака. Значительные роли Порат последних лет — Бернарда Альба в пьесе Ф. Лорки «Дом Бернарды Альба» (1988) и роль Маргариты фон Цанд, врача дома умалишенных в пьесе Ф. Дюрренматта «Физики» (1991), обе в «Камери». Актерская манера Порат отличается яркой темпераментностью, экспрессией и одновременно сдержанностью, напряженным драматизмом и глубоким психологизмом. Порат — лауреат Государственной премии Израиля (1979), премии «Серебряная роза» газеты «Маарив» (1980, за исполнение женской роли в пьесе А. Миллера «Смерть коммивояжера»), имени М. Маргалита (1983; за исполнение роли Гекубы в пьесе Ж.-П. Сартра «Жены Трои» по Еврипиду, «Габима»). Орна Порат читает лекции в стране и за рубежом и является почетным доктором Бар-Иланского университа и Института Вейцмана в Реховоте. Орна Порат никогда не работает на публику — ни на сцене, ни в жизни. Имея за плечами полувековой опыт театральной карьеры, она говорит: «Я беру с собой на сцену воспоминания и уроки целой жизни. И твердое осознание того, что мне уже не нужно самоутверждаться…». Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/73322.html

Иванка Трамп Иванка Трамп родилась 30 октября 1981 года в Нью-Йорке, США. Она приходится дочерью еврейскому миллиардеру Дональду Трампу. Иванка привыкла к роскоши и большим деньгам с младенчества. С первых же дней жизни Иванку окружали самые красивые и дорогие вещи, самые известные и уважаемые люди. Родители старались воспитывать дочь как настоявшую американку, способную самостоятельно строить свою жизнь. Они не хотели, что бы из неё выросла капризная наследница «папиной империи». Уже в юности девушке внушили то, что она должна зарабатывать деньги сама и не рассчитывать на помощь извне. Иванка Трамп получила образование в закрытой привилегированной школе. Родители никогда не баловали её деньгами, они только оплачивали счета за учебу. Поняв, что не нужно ждать финансовой помощи от них Иванка решила попробовать заработать самой. Свой первый гонорар она получила, став моделью. Иванка Трамп очень красивая девушка с отличной фигурой, поэтому ей было не трудно добиться успеха на модельном поприще. Уже тогда многие начали поговаривать что Иванка, достойное продолжение рода Трампов. После работы модели Иванка решила попробовать себя в более серьезной профессии. На тот момент она уже была студенткой экономического факультета Пенсильванского университета. Иванка всегда хорошо училась. Преподаватели ставили ей высший балл не за деньги папы, а за знания и ум. После окончания университета Иванка устроилась работать в одну из компаний отца. Она начала работать с недвижимостью. Дочь миллиардера постоянно пропадала в командировках. Её приходилось совмещать работу в Нью-Йорке, Сеуле, Торонто и других крупных мировых центрах. После того как Иванка доказала, что может отлично справляться не только с позированием перед камерой, но и с серьезными деловыми задачами, отец начал доверять ей управление всем своим бизнесом. Иванка начала выступать в роли заместителя Дональда Трампа. На данный момент Иванка Трамп занимает должность вице-президент концерна «Trump Entertainment». Её можно назвать правой рукой своего отца. В последнее время Иванка стала уделять много времени собственному коммерческому проекту. Она организовала ювелирную компанию, и вскоре должна выйти серия престижных украшений под брендом «Ivanka Trump». В основном Иванка ориентируется на богатых людей, способных позволить себя самые дорогие вещи. Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/69933.html

Лиза Эдельштейн Лиза Эдельштейн (англ. Lisa Edelstein) — американская актриса и драматург. Наиболее известна своей ролью Лизы Кадди в сериале «Доктор Хаус». Биография Лиза Эдельштейн родилась 21 мая 1966 года в еврейской семье в Бостоне, Массачусетс. Её отец, Элвин, педиатр в Нью-Джерси в больнице Chilton Memorial. В 18 лет Лиза переехала в Нью-Йорк изучать театральное искусство в школе Нью-йоркского университета изобразительных искусств. Одной из первых ролей Эдельштейн стало участие в мюзикле Positive Me, этот мюзикл был посвящён борьбе со СПИДом. На телеэкранах Лиза появилась в передаче Awake on the Wild Side, которая транслировалась по кабельному телевидению. Также из заметных её ролей стали: девушка по вызову в сериале «Западное крыло», сестра Дэвида Конрада в «Относительности», трансексуальный приятель Джеймса ЛеГроса в «Элли МакБил» и ортодоксальная еврейка в сериале «Семейный закон». Была замечена в таких известных фильмах, как «Чего хотят женщины» с Мелом Гибсоном и Хелен Хант, «Лучше не бывает» с Джеком Николсоном, в «Дежурном папе» (Daddy Day Care) с Эдди Мерфи и «Сохраняя веру» с Беном Стиллером и Эдвардом Нортоном. В 2004 была приглашена на роль доктора Лизы Кадди, главврача больницы Принстон-Плейсборо, в сериал Доктор Хаус. Факты * рост: 1,63 м * цвет глаз: голубой * Знает испанский. * Любит сидеть в Интернете. * Практикует аштанга-йогу шесть дней в неделю. * Лиза — левша. * Вегетарианка * В свободное время пишет, сочиняет музыку и рисует Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/69765.html

Барбара Херши Барбара Херши (настоящая фамилия Герштейн) родилась в самом центре Голливуда. Она окончила голливудскую школу, после чего практически все свое свободное время посвящала съемкам в кино и сериалах. В 1965 году Барбара впервые сыграла роль в профессиональном кино. Её первой работой была небольшая роль в сериале «Gidget». В 1966 году она вошла в основной состав актером сериала «Монро». После нескольких месяцев съемок Барбара решила для себя, что этот проект ей абсолютно не интересен и всячески тормозит её творческое развитие. Она хотела, что бы продюсер отпустил её, так как сниматься у неё уже не было сил. После не особо удачной работы в сериале «Монро» Барбара Херши начала пробовать себя в большом кино. В 1968 году она работала на одной площадке с легендарной актрисой Дорис Дэй на съемках фильма «With Six You Get Eggroll». Следующей её яркой работой стала роль в приключенческом фильме в главных ролях с Дэвидом Кэррадайном. Между актерами начали созревать романтические отношения, результатом чего стало рождение совместного ребенка. В 1986 году Барбара Херши начала сотрудничество с режиссером Вуди Алленом. Она снялась в его фильме «Ханна и её сёстры». Актрисы сыграла роль одной из главных героинь, данная работа получила одобрение зрителей и положительные отзывы голливудских критиков. В 1988 году актриса сыграла трудную и многозначную роль в фильме «Последнее искушение Христа». Она стала звездой многих популярных картин. После получения всеобщего признания Барбара старалась сниматься только в интересных и нестандартных фильмах. Актриса даже бралась за небольшие роли, главным критерием стала сложность и выразительность характера персонажа. Лучшими работами Барбара Херши можно назвать фильмы: «Бриллианты», «Обвинение против женщины», «Трюкач», «Ханна и её сёстры», «Застенчивые люди», «Последнее искушение Христа», «Без защиты», «Пэрис Трау», «Крушение», «Опасная женщина», «Последний из племени псов». В 2004 году актриса сыграла в фильмах «Верхом на Пуле» и «11:14». Данные работы стали последними яркими ролями этой талантливой актрисы. На данный момент Барбару Херши можно увидеть на экране телевизора в качестве гостьи различных шоу и передач. Она старается уделять больше времени себе и своим близким. Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/67770.html

Кортни Файн Американская актриса, сценарист, певица и автор песен Кортни Фелиция Файн родилась в городке Тусон, шт. Арканзас, в еврейской семье Гарриет Сандры Файн (девичья фамилия — Финк) и Гарольда Алана Файна. У неё был старший брат Рэндалл Адам Файн, от которого у Кортни появился племянник — Джейкоб Александр Файн. Вскоре после рождения Кортни её семья переехала в Лексингтон, шт.Кентукки. Кортни Файн окончила с отличием среднюю школу в Пенсильвании и университет со степенью в области связи и торговли. В 16 лет была принята на службу в Палату представителей США. В 2004 году Файн дебютировала в кино, сыграв Робин Рид в фильме «Брифинг». Кортни написала сценарий и сыграла в офф-бродвейском спектакле «Me2». В течении многих лет она занималась музыкой, писала и сама исполняла свои же песни. К сожалению, полтора месяца назад Кортни Файн ушла из жизни. Она скончалась 8 марта 2011 года в Лос-Анджелесе, шт. Калифорния, в результате острой пневмонии. Ей было 33 года. Похоронили Кортни Файн 14 марта 2011 года. Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/64965.html

Дина Шварц Российский театровед, заслуженный деятель искусств РСФСР (1984) Дина Шварц в 1945 году окончила Ленинградский театральный институт. В 1949-1956 гг. была заведующей литературной частью Ленинградского театра имени Ленинского комсомола. С 1956 года - заведующая литературной частью Большого драматического театра. Она навсегда связала свою творческую жизнь с Георгием Александровичем Товстоноговым. Они проработали вместе 40 лет. Другого подобного союза не знает ни русский, ни мировой театр. Она была, пожалуй, самым верным солдатом легендарной товстоноговской гвардии. Дина Морисовна не выходила на поклоны и не любила публичной славы. Но каждый драматург знал, что в БДТ есть Дина Шварц и что её мнению безоговорочно доверяет великий Товстоногов. Она была умницей, талантом, незаурядной личностью, неиссякаемым кладезем театральных историй и великой труженицей. Когда вспоминают артистов, вспоминают сыгранные ими роли. Вспоминая завлита БДТ Дину Морисовну Шварц, вспоминают имена открытых ею драматургов и спектакли, для которых она делала инсценировки. Среди них "Три мешка сорной пшеницы", "Тихий Дон", "Фома". При её непосредственном участии создавались такие пьесы, как "Правду! Ничего, кроме правды!!!", "Третья стража", сценические редакции пьес "Беспокойная старость", "Ханума", "Варвары", "Мещане", "Дачники", "Ревизор". Почти все они созданы во времена соратничества с Г.А. Товстоноговым. Сегодня ей было бы 90. Она пережила Товстоногова на девять лет (умерла 5 апреля 1998 года). Изо дня в день, невзирая на возраст и нездоровье, она приходила в театр, ставший её домом, её судьбою. Похоронили Дину Морисовну Шварц на Волковском кладбище в Санкт-Петербурге. О ней до сих пор вспоминают – и не только в театре. Живущий в Германии русский поэт Олег Юрьев пишет: «В начале 1986 года Дине Морисовне Шварц, знаменитому завлиту БДТ, передали через знакомых две пьесы моего сочинения — «Мириам» и «Маленький погром в станционном буфете». Я ни на что не рассчитывал, когда соглашался на помощь добрых знакомых: пьесы по советскому времени были совершенно непроходные — «про евреев» и вообще, — но почему-то ребячески предвкушал, как Дина Морисовна мне скажет: «Ну вы же сами понимаете...», а я ей скажу: «Нет, ничего не понимаю, объясните...» — и будет очень интересно. Но всё произошло совершенно не так — Дина Морисовна была не простым советским завлитом с постоянным «вы же сами понимаете» на губах, а Диной Морисовной Шварц... Через пару недель у нас дома на Черной речке зазвенел телефон, и трубка сказала, что она дочка Дины Морисовны, Лена, что Дина Морисовна принесла мои пьесы из театра домой и дала ей со словами «Посмотри, тебе должно понравиться». И ей действительно понравилось, и даже стихи, и она хочет послушать еще стихов. Голос ее был слегка растерянный и запинающийся — от непривычности и неловкости ситуации, вероятно». Увы, дочь Дины Морисовны, талантливая поэтесса Елена Шварц, о которой говорит Олег Юрьев, умерла 11 марта 2010 года и похоронена там же, на Волковском кладбище. Источник: http://borisliebkind.livejournal.com/63968.html