Душечка

* * * Поцелуями хмельными ты меня приворожил, А потом шептал ночами, что давно меня любил. Мне поверить захотелось, потянулась всей душой, И случайно я узнала, что делю тебя с другой. Врал отчаянно красиво, пыль пуская мне в глаза. И отчаянно божился, поминая образа. Но, поняв, что веры нету, что впустую все слова, Ты сказала, что – жаль, короткой вышла пятая глава. Я, отнюдь, не принимала те слова за комплимент. Ты решил, как видно, милый, провести эксперимент. Ты испытывал приемы обольщения на мне. И попутно врал подругам, и, конечно же, жене. Я себя жалеть не стану, как и всех твоих подруг – Из тебя, мой милый, вышел отвратительный супруг. Вот жену бы пожалеть мне – ей гораздо ведь больней, Ты повесил ей на шею быт, неверность и детей. Ежедневно проверяя – в силах груз еще нести, Ты настойчиво мечтаешь – как бы больше огрести. Жалок ты в своих пыхтеньях – только мне тебя не жаль! Не хватало, в довершенье, мне читать тебе мораль. Мне развить в себе бы надо недоверчивость к словам, К поцелуям на рассвете, к ласкам рук, к чужим губам. как холодны сейчас твои глаза... Как холодны сейчас твои глаза. Как будто бы, кусочки снежной крошки Влетали в приоткрытое окошко, Чтоб корой льда покрылась бирюза. Как холодны глаза твои сейчас – Не элемент убийственной обложки, Где смерти нет, и все лишь понарошку – Они реальность, страшная для нас. Как холодны сейчас глаза твои, Как льдистые, замерзшие сережки, В тумане прочертившие дорожку, Чтоб грусть твою оставить без брони. Туманы грусти, впрочем, не страшат – Они, ведь, обязательно растают, И красками живыми заиграют, Значительней и ярче во сто крат. Но этот холод глаз не от тоски. И не примета тех воспоминаний, Что были лишь источником страданий. То ревности нелепые мазки. Лишь холод неприглядный исторгает Оттенок глаз, тепло всегда несущий, Он обещает мрак души грядущий… Нет, не казнит, а просто – отвергает. И мерзну я от непреклонных глаз В полночный час… в который раз…

Ой, я сама пока писала (на работе, кстати) места себе найти не могла - воображала то я еще более красочно:)))) А вот это не факт - не все мужчины так уж непременно грубы. они бы обиделись на это замечание. В рассказе описана отнюдь не первая ночь, хотя она, вероятнее всего, максимально приближена к ночи их знакомства. Как вариант. Но не факт. Да, порой мужчина, проведя бурную ночь с женщиной, старается побыстрее от нее избавиться, даже не удосужившись спросить об имени, ибо, как сказано: "Совместно проведенная ночь еще не повод для знакомства". И все же - эта ночь - ночь супружесской пары, разнообразившей свои ночи, любящих играть в незнакомцев. Они придумывают различные версии "знакомств" и осуществляют их, подогревая накал, интерес. Ой, даже по телику не помню в какой передаче показывали пару, где муж к жене то слесарем являлся, то врачем, то еще кем-нибудь:)))) У меня в разработке лежать два рассказа, но... катастрофически нет времени. А жаль, еще чуть-чуть полежат - и все - перегорю, заброшу...:)))

У нас девченки все в восторге были от "Колечко с бирюзой" И. Мельниковой.

Сейчас читаю (слушаю) Е. Арсеньеву "Судьба стреляет без промаха". Вторая читаемая мною книга этого автора. В первой "Безумное танго" кроме основной сюжетной линии облили помоями Немцова, бывшего губернатора Нижегородской губерни, который, хоть и носил в романе другую фамилию, но был очень таки узнаваем, несмотря на то, что я вроде как и не россиянка. В этой книге такие же помои вылиты уже на другого губернатора - на покойного Лебедя - и опять таки - фамилия другая, а образ совершенно узнаваем. А стоит ли это того? Вот вопрос?

дело не в мучении. Мне и в самом деле интересно к чему все приведет. Другой вопрос, что из-за паузы, многое уже растеряла, а начну перечитывать - время то не резиновое. Была бы аудиокнига - проблем бы не было, на работе за милую душу бы впитала.

У меня "Варан" не пошел до конца. Осилила до половины, потом что-то отвлекло - и уже не вернулась.Сейчас вышла новая книга "Медный король" (если не ошибаюсь) - она является как бы продолжением темы, затронутой в "Варане" (судя по рецензии), но тогда, прежде чем начинать читать, наверное стоит домучить недомученное.

Спасибо вам... Спасибо Вам, за то, что родились, Спасибо Вам за то, что Вы живой, За то, спасибо, что со мной сошлись, За то, что увлеклись когда-то мной. Спасибо за приятные свиданья, Спасибо, что не знаю с Вами скуки, Спасибо Вам за томные лобзанья, За волшебство, за ласковые руки. Спасибо Вам за медленные ласки, Спасибо за гулянье под луной, Мерси за жизнь, что стала дивной сказкой, Спасибо, что не делите с другой. Спасибо Вам за ночи без конца, Спасибо Вам за утро без начала, За то, что я не требую венца, И в ожиданье не томлюсь я у причала. Спасибо Вам, что Вы такой нахальный, Спасибо Вам за данный мне совет, Спасибо Вам за облик аморальный (с), Что «нет» не восприняли как ответ. Спасибо вам, что вы любви паломник, Мой ласковый и трепетный любовник.

Кстати, эта тема, или скорее - близкая ей, просматривается и в "Пещере". Что было бы если бы... Честно говоря, я так и не смогла для себя выбрать что лучше - существование пещеры или наш нынешний мир.Дани, а ты читал "Варан"?

рецензия на стихотворение Максима Бланка "Я не подарил букет цветов". Я курю задумчиво кальян - В общем, надоели сигареты - У стола Максим - в натуре пьян! Он поет любовные куплеты. Впрочем, утверждать я не берусь - Слов не слышно в море интонаций. Просто, наблюдаю взгляда грусть, Брошенных на пачку ассигнаций. Тратиться на жалкие цветы Женскому желанию в угоду!!! Если б не греховные мечты, Не дарил бы Макс подарков сроду. Или, он бы, все-таки, дарил? Просто настроение такое. Он, ведь, женщин трепетно любил, Как и состояние хмельное. Мечется Максим во власти дум – Быть или не быть тому букету? И понять мотив душевных струн Сложно одинокому поэту.

Хотелось мне... Ты мне дарил прекрасные нарциссы, И говорил: «Любимая! С весною!» А я, устав от образа актрисы, В твоих глазах хотела быть собою. Не опытной, влекущей примадонной, Не стервой, обижающей мужчин, А женщиной, заботой окруженной, Уставшей от эмоций без глубин. Хотелось очарованно и мило Смотреть в твои влюбленные глаза. Шептать смущенно: «Где тебя носило?! Ведь за окном весенняя гроза!» А ты б шептал, что в детстве закалялся, И защищен щитом - моей любовью. Красиво ты в любви б мне объяснялся, Хоть, в общем, и не склонен к многословью. Мечталось мне пройтись по магазинам, С тобой меню на ужин обсуждая. А после, пред пылающим камином, В твоих объятьях выпить чашку чая. Желала я быть женщиной, нет! – бабой! Живущей только мужем и семьею. Хотелось мне быть искренней и слабой… Но я актриса! Даже и с тобою.

Кошка. «Черной кошки нет опасней Для натуры суеверной Откровенным ловеласам Кошка действует на нервы. Если гибкою походкой Перейдет тебе дорогу Эта черная красотка, Объявляй, дружок, тревогу» С. Ашихмин Я встретил тебя в баре. Банально? Более чем. Бар был из захудалых. В тот поздний час в нем почти не было посетителей. Несколько подвыпивших мужиков, крутящихся у бильярдных столов. Несколько столь же нетрезвых девиц, вертящихся возле этих мужиков. И ты, сидящая одиноко у барной стойки. Бармен поставил перед тобой наполненный бокал, заменив им пустой. Разумеется, это был бокал с мартини. Одинокая оливка задерживала на себе твой взгляд. Ты – задержала мой. Странно, что к тебе никто не клеился. Впрочем, может быть, к тому времени ты уже всех успела отшить? Бармен поглядывал на тебя с явной опаской, что не могло не вызвать во мне еще больший интерес. Я сел у дальнего конца стойки, едва освещенного в полумраке бара. Ты же сидела на свету, и я легко мог наблюдать за тобой, сам, оставаясь вне поля твоего внимания. Но ты почувствовала мой взгляд. Каждой клеточкой своего тела. Своего соблазнительного, стройного тела. Мой взгляд с откровенным наслаждением обласкал все твои изгибы, впадинки с выпуклостями. Ты вздрогнула. Тряхнула головой, отгоняя задумчивость. Твои роскошные волосы, распущенные, достигающие середины спины, всколыхнулись мягкой волной, прежде чем снова скрыть твои лопатки под шелковой тканью блузки, скрыть за шелковым занавесом твое лицо. И все же, я успел его разглядеть. И твое лицо, и гибкость твоего тела, и плавность движений поразили меня. «Кошка! – мелькнуло в моем очарованном мозгу. – Дикая, черная кошка! Непокорная. Опасная!» И захотелось приручить. Обезвредить. Не сводя с тебя глаз, я заказал двойной виски. Мне не хотелось ничего цедить. Хотелось выпить одним махом. Что я и сделал. Но едва ли смог промочит в миг пересохшее горло. Ты уже допила свой мартини И сейчас вяло водила оливкой, нанизанной на палочку для канапе, по нижней губе едва приоткрытого рта, будто решая – приоткрыть ли его больше, впустить ли оливку внутрь. Сглотнув, я жестом попросил бармена повторить, и, жестом же, попросил повторить и тебе. Он лишь жалостливо взглянул на меня, но, ничего не сказав, поставил бокал передо мной, потом – перед тобой. Меня озадачил этот его взгляд, и все же, я не сводил глаз с тебя, ожидая твоей реакции. Ты повернулась в мою сторону и твои глаза сверкнули. Кошачьи глаза. Прекрасные. Дикие. Глядя прямо на меня, в мои, расширенные от восхищения очи, ты, наконец, позволила оливке проникнуть сквозь преграду из губ и зубов, и прикусила ее. Не сильно. Только, чтобы чуть пустить сок. Я отреагировал адекватно. Сидел, не в силах отвести взгляда от губ, сжимающих оливку. Радуясь, что стойка и полумрак скрывали мое явное возбуждение. Ты отвернулась. Я почувствовал одновременно и разочарование, и облегчение. Впрочем, и то, и другое длилось не долго. Всего миг, всего одно биение сердца, и я уже с удивлением наблюдаю, как ты, взяв вновь наполненный бокал, и, встав с табурета, направляешься ко мне. Злополучная оливка исчезла в неизвестном направлении, и я смог оторвать взгляд от твоего рта, чтобы оценить всю грацию твоего сногсшибательного тела, опасность в мягком покачивании бёдер. И в который раз подумал: «Кошка! Дикая кошка!» Ты ответила мне таким же оценивающим взглядом. И от твоих кошачьих глаз не укрылось ничего, в том числе, и мое возбуждение. Но они, загадочные, ничего не отразили – ни одобрения, ни упрека. Лишь где-то далеко в глубине глаз – так далеко, что казалось, будто это где-то в другой вселенной – читались любопытство и интерес. Ты ничего мне не сказала, подойдя вплотную к моему табурету. Я ничего не сказал тебе. Слова были излишни. Мы все понимали и без слов, но продолжали неотрывно глядеть друг на друга, не решаясь облечь свои мысли в слова. Твое колено, будто, устав ждать, оперлось о край моего табурета – там, где мог бы находиться мой пах, если бы я придвинулся к этому краю ближе. Я опустил глаза на это бесстыдно обнаженное колено. Это была провокация. Я усмехнулся, и решил усугубить её. Придвинулся ближе, сдвигая свои колени так, чтобы твое бедро оказалось зажатым между моих ног, а твое колено - касалось моего паха. Не сильно. Просто, чтобы не осталось никаких недомолвок. Их и не осталось. Ты коснулась своим бокалом моего, скрепляя соглашение. Медленно выпила мартини. И вот уже – одинокая оливка осталась на дне бокала. Уже не нужная оливка. Ты поставила бокал на стойку, коснулась одной рукой моего паха, высвобождая свое колено. Чуть задержала там руку, и, отвернувшись, быстро пошла к выходу. «Кошка», - мысленно повторил я, быстро выпил свой виски и, бросив купюры на стойку, бросился тебя догонять. Мне не хотелось выглядеть в глазах других – бармена или подвыпившей компании – смешным, бегающим за тобой, но искать тебя, если ты захочешь спрятаться, поиграть – тоже не хотелось. Ты не скрывалась. Распахнув двери, и, выскочив в ночь, я тут же наткнулся на твою спину, едва не упав, едва не повалив и тебя. Чтобы сохранить взаимное равновесие, машинально обхватил тебя руками, прижимая к себе. Машинальность этого жеста длилась мгновения, т.к. я сразу же ощутил – мои ладони покоятся под самой твоей грудью. В нос ударил аромат твоих чудесных волос. Я пошатнулся, прижался крепче, намеренно накрывая ладонями груди, прижимаясь бедрами вплотную к твоим ягодицам, чтобы ты почувствовала, ощутила… Мои губы касались твоего затылка, потом шеи сквозь шелковую завесу. Ты замерла. Но, как только одна из моих рук стала спускаться к животу и ниже, прижимая тебя основательней, ты, неуловимым движением непокорной кошки, вывернулась из моих рук, рассмеялась и пошла, не оглядываясь по улице. «Ну, что ж, - подумал я, направляясь следом, - поиграем ещё, моя непокорная кошечка. Поиграем». Глупо было бы надеяться, что мы пойдем рука об руку, или, хотя бы, рядом. Только не с кошкой, заявляющей, что «она гуляет сама по себе». Ты – то уходила вперед, то отставала, то шла рядом, чтобы через мгновение снова спешить куда-то в сторону, будто что-то высматривая. Когда мы шли мимо набережной, ты подошла к самому парапету, и, держась за перила, чуть наклонилась, вслушиваясь в плеск волн, бьющихся о камни. Я подошел вплотную, прижался бедрами и грудью стал наклонять тебя ниже, ниже над темнотой за перилами парапета. Ты вскрикнула. Как и любая кошка, что боится воды, ты зашипела и запустила в меня когти. Решив, что это более действенный метод воздействия, ты – вместо того, чтобы упереться в перила руками – наоборот, отцепила их от перил, и, заведя руки за спину, впилась когтями мне в бедра, причиняя боль. «Кошка! Дикая кошка! – снова пронеслось в голове. – Только, вот что, моя кошечка. Я, ведь, тоже – кот. В ответ на твои царапины, я могу начать кусаться. Вспомни, к примеру, документальные фильмы о жизни львов, об их любимых привычках во время соитий». Наклонившись ещё ниже к тебе, я вцепился зубами в кожу между лопатками, защищенную только тоненькой шелковой блузкой. Ты застонала. Нет – тебе не больно – я контролирую силу укуса. Зубы сжимают достаточно чувствительно, чтобы не выпустить тебя, держать тебя в узде, но не настолько, чтобы подпортить твое драгоценное тело. Ты попробовала дернуться, но я лишь сильнее сжал челюсти, и ты замерла, глубже впиваясь в меня когтями. «Это ничего, моя кошечка. Это мы потерпим». Мои руки уже задирали юбку, скользили по бедрам. «Ну, разумеется – никаких трусиков. И, правда, к чему они? Чем бы они помогли? Скрыли бы твою влажность? Но разве столько скроешь? Что это? Так велико желание? Или кто-то тут успел уже побывать до меня?» Одна рука выскользнула из-под юбки, поднимаясь к лицу, чтобы я смог вдохнуть аромат, кружащий голову. «Нет, моя кошечка. Это ты. Это только ты!» Но эта минута сомнений придает тебе силы, и ты снова пытаешься вырваться и … смеешься – звонко, заливисто, насмешливо. «Э, нет!» - я снова сжимаю сильнее зубы, наклоняю тебя еще ниже. Ты вскрикиваешь, страшась темноты вод. А мои пальцы проворно расстегивают пуговицы на джинсах. Секунда свободы. И рывок. Снова вскрик. «Ну, посмейся же сейчас, моя кошечка. Или ты не можешь, пока я так глубоко в тебе? Ну же? Ты мурлычешь?» Понадобилось всего несколько движений – резких, глубоких – и, вот уже из горла рвется крик, и зубы отпускают добычу. И нужна передышка – всего лишь, прикоснуться лбом к вспотевшей спине в шелковой блузке. Кошка. Кошка. Ты только этого и ждала. Движение бедер и – вот уже твой смех раздается в стороне, и ты убегаешь вперед, иногда оглядываясь, будто помахивая хвостом, дразня. «Ну, дразнись, моя непокорная кошечка. Дразнись. Это ведь только начало. И ты покоришься, я знаю». Руки неторопливо поправляют одежду. На бедрах явственно ощущаются царапины, щиплют. Ничего – это лишь коготки играющего котенка. Заживут. Я иду следом за тобой. Ты никуда не убежишь, я знаю. Давно глухая ночь, все спят. Тишина. И только цокот твоих каблучков впереди – то замолкающий, то вновь дающий о себе знать. Вот, они снова стихли. Я продолжаю идти вперед – вдоль улицы. Ты выскакиваешь из-за какого-то угла, набрасываешься на меня, обнимаешь, целуешь, смеешься, кусаешься. Твои руки жадно шарят по моему телу, пока ты, наконец, не смогла убедиться, что я все еще тверд. И горяч. Я за попку прижимаю тебя покрепче, но ты снова со смехом выскальзываешь из рук, гибкая, тонкая. И убегаешь вперед. «Ну, что ж. Мы побегаем. Хорошая такая игра – «кошки-мышки». Будешь моей мышкой, моя дикая кошечка?» И я начинаю наращивать шаг, постепенно переходя на бег. Ты продолжаешь дразниться – то, подпуская к себе, То, выскальзывая, уносясь в ночь. Я не расстраиваюсь, не тороплюсь. Я загоняю тебя в ловушку. В мышеловку. И ты в нее попадешь. Впереди дом с проходным подъездом. Ты мчишься к нему. Но я то знаю, что сегодня этот подъезд не проходной, что сегодня вторая дверь заперта. Ведь я сам ее запирал, потому что – это мой подъезд. Ты вбегаешь в него, несешься к второму выходу. Я уже не тороплюсь. Ты обнаруживаешь запоры и мчишься назад, чтобы успеть выскользнуть из мышеловки, пока она не закрылась. Поздно. Я уже внутри. Перехватываю тебя. Толкаю к стене. Прижимаю тебя к ней всем своим телом. Обрушиваюсь с неистовыми поцелуями. «Попалась. Попалась, кошка в мышеловку». И вот уже – твои когти впиваются мне в спину, твои ноги обвивают мои бедра, движущиеся в древнем, как мир ритме. Ты запрокинула голову, зубками сжимаешь нижнюю губку, чтобы удержать стоны. «Глупая. Это не поможет. Кошка моя, неужели ты не понимаешь, что проиграла? Ты не сможешь смолчать. Я тебе этого не позволю. Всего лишь немного усилю напор, да? Или увеличу амплитуду… еще? Ну, же! Давай!» И тишину подъезда разрывают твои крики. Крики, а не мягкое мурлыкание. И ты бессильно обвисаешь. Закрываешь глаза. Отпускаешь мои плечи с разодранной на них рубахой. Кошка! Дикая кошка. Это еще не все. В тебе еще остались силы, ты еще захочешь посопротивляться, поиграть в непокорность. Я пользуюсь твоей слабостью, хватаю тебя на руки, по лестнице бегом волоку в квартиру. Швыряю на кровать. Нет, я не дам тебе очухаться. Летят в разные стороны детали общего туалета… А потом и мы с тобой – летим в рай. * * * * Утро выдалось солнечным. Ноздри щекотал аромат кофе. Я открыл глаза. Было поздно. «Проспал?» Вспомнил, сегодня суббота, выходной. Удовлетворенно потянулся и сморщился – спина ныла. Я приподнялся. Судя по пятнам крови на простыне – раны достаточно глубоки. Нужно обработать. Теперь хоть не иди в спортзал – ребята непременно будут зубоскалить. Я отправился в душ, и только потом, накинув на себя шорты и майку, отправился в кухню. Ты стояла у плиты. В коротком домашнем халатике, с волосами, убранными в хвост. Рядом с плитой, на большом блюде, увеличивалась горка оладушек. На столе стояла моя чашка с налитым в него кофе, два стакана молока. Ты оглянулась на меня, нежно улыбнувшись. Моя кошечка. На лестнице послышались крики и грохот. В кухню вбегали наши котята. И, вот, один уже запрыгнул на руки к тебе, другой – повис на мне. Они на перебой что-то рассказывали, рассказывали… А мы смотрели друг на друга. Я опустил глаза на твой живот, вернулся к глазам. Тебе не нужно было ничего говорить, ты лишь утвердительно улыбнулась. В этих вопросах ты никогда не ошибаешься, а это значит, что через девять месяцев у наших котят появится братик или сестричка. Потому что моя дикая кошка, всегда знает, когда покориться. Всегда чувствует, когда приходит время стать мягкой, домашней кошечкой…

Шторм Шторм. Разбиваются волны о берег. Рвутся на сушу, сметая заслон. Рухнул причал, чей-то старенький терем. Перед стихией не выстоял он. В щепы разбиты суда, как пироги. Вырваны с корнем деревья, кусты. Морем размыты тропинки, дороги. Смыт виноградник, погибли сады. Что для подобной стихии преграда? Что для нее лишь один человек? Тот, кто так долго казался отрадой. Тот, кто, влюбившись, покинул навек. Я пред любовью – подобна соринке. Смыло, разрушило, скрыло песком. Что моя грусть? – только капля, слезинка В море несчастий, огромном таком. Шторм успокоится, скрыв свои тайны. Стихнут ветра, и лишь изредка бриз Рябью пройдется по глади бескрайней. Штиль, как и шторм, - лишь природы каприз. Так и любовь, что подобна стихие, Схлынет, откатиться, будто волна. Страсть, что туманила души нагие Стихнет, добравшись до самого дна…

Наивная Я дура! Ведь я верила и в верность, И в пламенную вечную любовь. Тебе вручила, будто драгоценность, Себя, пролив девическую кровь. Ты благодарно смахивал слезинки, Благоговейно губы целовал. А после, без мучительной заминки Ты годы всевозможно предавал. Забавно – ты не верил в постоянство, Меня ты без причины ревновал. Ах, знала б я, что все это – жеманство – Свои грехи и мне ты приписал. Наивная. Я верила, что любишь, Что дорожишь, боишься потерять. Не знала, как ты часто баб голубишь – Хорош ты в койке – это не отнять. Нет, где-то там – в глубинах подсознанья Я знала – ты порой с другими спишь. Но верила, что все это – случайно, Что ты в душе мой образ лишь хранишь. Поэтому, и я тебя хранила, Была твоей незыблемой опорой. Как женщину себя я загубила – Бесплодность стала явственным укором. Не для тебя – ведь ты – кобель отменный. Ты был им и остался до сих пор. А помнишь ночь, что стала ночью скверны? А мне кошмаром снится до сих пор. Ты – в усмерть пьян, а я, подставив плечи Тебя домой, как ношу волоку. Как начинался чудно этот вечер… Но ты упорно рвался вниз, ко дну. Твои друзья иль недруги – не знаю, Твои долги, висящие на мне… Все так же пьян – твою жену пинают, И только крики боли в тишине. Пролилась кровь. И обагрила ноги. И рвется плоть в утробе. Вот - беда. Мельканье ламп под вой, под звук тревоги, И приговор – бесплодна навсегда. Кого винить? Хирурга – коновала? А, может быть, злодейскую судьбу? Что делал ты, пока я умирала? Какую ты разыгрывал игру? Ты разделял со мной мои волненья – Ты тоже время в койке проводил. Творил «любовь». Нет! Сцены соблазненья. На нашем ложе ты других любил… Нет. Я тогда об этом не узнала. Лишь позже, через многие года – Когда записки «этих» увидала, И поняла, что лгал ты мне всегда! --------------------------------- Наивная. Себя я уверяла: «Не может быть!». Ведь я - не предавала…

Журчит ручей мелодией весенней, Земля стряхнула снежные оковы. И только мы становимся степенней, И только мы - по-зимнему суровы. Нас не коснется луч чужих улыбок, Задорность не проникнет сквозь броню, Что выкована множеством ошибок, И горестей, что в сердце я храню. И ты хранишь, как старые газеты, Под ворохом своих воспоминаний. Вопросы, не нашедшие ответы, И кадры из поспешных расставаний. Как два скитальца - сирых и никчемных, Мы отстраненно по миру идем. Два старика - не возрастом почтенных. И каждый чем-то главным обделен...

Сначала все же стоит, наверное, определиться хотя бы с приблизительной темкой. Это будет сказка о зверятах или о людях?

Я прочла парочку вещей, но меня они утомили, держусь пока в стороне.

Ну, а в жизни? Разве не боимся мы кучкующихся подростков, разве не стараемся обойти их стороной, причем, избегают их и мужчины в том числе. А воинствующие подрости хуже беспредельщиков.

Наоборот, "Валькирия" мне очень понравилась, хотя я и слушала ее в исполнении Герасимова. "Волкодава" тоже с удовольствием послушала, а потом бегло пробежала по другим книгам из этой серии. Но больше всего мне понравился ее "Скунс", но это - не фантастика и не фентези.:) Мне многое у них понравилось. Это, разумеется "Ритуал", "Долина совести", "Привратник", "Шрам", "Скрут", "Казнь".Чуть менее понравились "Пещера", "Варан", "Магам можно все", "Ведьмин век". А меньше всего - "Армагед-дом"

Сорок островов - это метафора, потому как таким вот образом описаны межрайонные или междворовые драки подростков, которые раньше были ( про сейчас я не вкурсе) - помните, как в фильме "Его зовут Арлекино"?.А вообще, из Лукьяненко я не читала рассказов, мне не пошла серия "Лабиринта отражений". Но в общем-то, у него все же, чаще встречается именно фантастика, нежели фентези. К фентези можно отнести еще и "Дозоры", которые очень хороши, в отличие от фильмов.

Переделывать? Или, все же, сочинять новую?

Люди, способные высказываться, причем - высказываться искренне - в то время, когда другие молчат, всегда вызывали у меня стойкое уважение.Главное, не превращать критику в критиканство, чем грешат многие обитатели той же Стихи.ру. А твое высказывание даже не было критикой - ты просто рассказала как ты поняла героев и их чувства. Есть народ, который просто любит портить всем настроение. Если бы этот критик прочитал хотя бы несколько моих "творений", а не ограничился всго одним рассказом - может быть его слова и сошли бы за мнение. Это было чистой воды критиканство, не имеющее к критике никакого отношения... У меня иногда рождаются миниатюры, но... чаще всего в такие моменты под рукой не бывает компа, да и вообще, работа не позволяет взяться за ручку, чтобы записать.:)))А когда возможность появляется - мысли улетучиваются.

Эротическую? :))) Ой, воспоминание на тему. Вы наверняка знаете, что есть умельцы, переделывающие наши любимые мультфильмы в порномультики... Попался мне такой - голивудский, про красавицу и чудовище. И так засел в голове, что... Малая решила посмотреть настоящий мульт "Красавица и чудовище", она уже года два не смотрела именно эту сказку. А тут достала... Мне было так неудобно сидеть с ней рядом - я все ожидала, что кто-то из героев сейчас разденеться и пойдет.... жаренное...

Мне, к примеру, нравится кое-что из Белянина. Мне нравятся Дяченки. "Не время для драконов" Лукьяненко. Читала серию "Сварог" Бушкова. "Воина, обреченного на бой" Злотникова, "Чародея с гитарой" Алана Д. Фостера и мн. др, что сейчас уже и не вспомню... К примеру, не советую читать беременнным и детям Гудкайнда "Первое правило волшебника"...

А я опять почти что влюблена. А я опять влечению подвластна. Вся соткана из ниточек огня И пламя это жгучее прекрасно. Не спрашивайте – «кто на этот раз?» Не спрашивайте – «как это надолго?» Что мой ответ? – лишь пара жалких фраз, А чувства, как река размером с Волгу. Я не ищу восторженных похвал. Я не ищу в любимых преклоненья. Любимый голос мне б в ответ дрожал, И прерывался б в страсти и в волненьи. Дрожу и я, когда гляжу в глаза. Дрожу и я, когда целую веки. А в тех глазах – то нежность, то гроза – Защита дорогого человека.

Ирина Логунова "Игры по интернету" - иронический детектив. Смеюсь по ходу всей книги.