Душечка

Снежная, дорогая, ну за что же мне тебя бить? За то, что ты увидела в этом монологе? Но это твое право, как читателя:) Все мы - люди с фантазией, и каждый из нас видит ситуацию в соответствии со своим опытом и мироощущением.Нет, безусловно, этот рассказ не автобиографичен - скорее, ассоциативен. Я прочла книгу и представила себе этакое продолжение. Разумеется, автор книги вполне может рисовать себе все иначе:))) Так что, для извинений нет повода, наоборот, я рада, что мой рассказ прочли и он оставил о себе какие-то впечатления. Даже, если бы ты раскритиковала его в пух и пыль, я и тогда не полезла бы с кулаками:))) Потому что самую нелицеприятную критику на этот рассказ я уже получила - он выглядит таким образом: :)))

О! Не только я мыслю образами. А Кантор напал почему то только на меня. Несправедливо!!!

У камина Комната была такой же уютной, какой я ее помнила с того самого, первого вечера, проведенного здесь. Ты ничего не изменил в ней. Ты вообще не любитель что либо изменять в своей жизни и вокруг нее. Ты не меняешься сам и не веришь в перемены в других. Ты тверд и прямолинеен, как столб. И так же надежен. Я всегда это знала. И всегда восхищалась этим. И любила тебя именно за это. И всегда боялась этого. Я и сейчас боюсь. Я сижу напротив тебя, в уютном кресле у камина, впитывая его тепло, его жар, и... содрагаюсь от озноба. И виной тому твой взгляд. Ты не сводишь с меня глаз. Вот они - таинственно поблескивают в темноте комнаты, освещаемой лишь пламенем камина. Что они выражают? Не знаю. Такая неуверенность в отношении чувств, испытываемых ко мне, пробуждается во мне только когда я рядом с тобой. Ты всегда ставишь меня в тупик. Так было даже тогда, когда я наслаждалась нашим счастливым супружеством... Все началось именно здесь - ты помнишь это? Ты, вот так же, сидел в кресле. Твои огромные, сильные руки сжимали бокал с бренди, согревая его. Твои руки... Они едва виднеются в полумраке, и все же, я вижу их так явственно в своем воображении. Кто бы мог подумать, что в них столько нежности, страсти, опыта. Как часто эти руки доводили меня до умопомрачения, совместно с твоими мягкими ( в любви) губами. Как часто, уже после любви, я целовала эти руки, эти пальцы, благодаря их за доставленное наслаждение, восхищаясь ими, обожая их... А ты принимал это как должное и лишь снисходительно улыбался, прижимая меня к себе. В тебе всегда была эта снисходительность. Именно она меня больше всего и бесила. Я не хотела понимать и принимать ее, хотя, ты и имел на нее право, хотя бы, в силу нашей разницы в возрасте. Помнишь, как я набрасывалась на тебя, выцеловывая эту снисходительность из твоих глаз, губ, а ты - заразительно смеялся, прижимал меня еще крепче и говорил, говорил, говорил: "Я люблю тебя! Я люблю тебя, девчонка!" Ты любил меня. Я любила тебя. Но именно я тебя предала. Именно я, громко хлопнув дверью, ушла от тебя. А ты - отпустил. Не удержал. Ты, ведь, никогда меня не удерживал. Ты всегда оставлял за мной право выбора. И, когда я выбрала... Ты не преследовал меня, не пытылся вернуть. И я так долго злилась на это. Так долго ненавидела тебя за это... За то, что ты просто развелся со мной и отпустил. Если бы ты попытался мне мешать - я возненавидела бы тебя сильнее. Теперь - я это знаю. Потому что, стала старше. Потому что, так и не смогла тебя разлюбить. Потому что, так и не смогла заменить тебя другим. А ты и не пытался сделать что-либо в этом направлении, правда? Сколько времени мне понадобилось, чтобы понять это? Чтобы, просто подумать об этом? И, когда я поняла, все встало на свои места. Вся моя немыслимая жизнь, вдруг стала меняться, чтобы привести меня сюда - в этот дом, в эту комнату, к этому камину... Нет, тогда, в тот первый вечер, я сидела не в кресле, а у твоих ног, облокотив голову на твои колени. Тогда, я могла себе это позволить. Я была моложе и бесстрашней. Ты и тогда меня пугал, но все страхи я прятала за бравадой. Я знала, что должна "переспать" с тобой, и шла к этой цели так, как умела, так - как подсказывал мне, пусть и не большой, но, казавшийся неоспоримым, опыт. А ты - позволял мне это. Ты позволял мне все, что могло привести меня к тебе. Твоя респекабельность слетала с тебя вместе с деталями твоего гардероба, которые я небрежно расшвыривала по всей комнате, и полностью испарилась, когда наши обнаженные тела слились на этом пушистом ковре, в этом крошечном уголке пространства между нашими креслами, журнальным столиком, с остававшимися на нем чашечками из под кофе, бокалами с бренди и пепельницей, и решеткой камина... Я никогда этого не забывала. Никогда. Но я ушла от тебя, причиняя тебе боль. Что бы, в конце концов, снова очутиться здесь, чтобы снова смотреть на тебя с надеждой и страхом, чтобы мечтать очутиться на твоих коленях и бояться даже взглянуть на тебя, чтобы не быть отвергнутой. Нет. Ты не сделаешь первого шага. Я знаю. Именно я должна его сделать. И я шагну... шагну... Что бы сказать: "Прости". Что бы кричать: "Я люблю тебя!". Что бы шептать: "Не отпускай! Не отпускай меня никогда...".

В морозный вечер. Морозный вечер. Хруст моих шагов. И тишина. Безмолвие природы. Мелькают звёзды в дырах облаков. В горах туман, как призрак непогоды. Все, как тогда. В такой же точно час. И только я – смазливей и моложе. Хотя твердят, что время красит нас, Но мы всегда к своим морщинам строже. Вот этот дом. Все девять этажей. Как я тогда к подруге торопилась. Несла цветы и торт в подарок ей, И на духи я тоже разорилась. Седьмой этаж, а лестница темна. И снова в лифт – за створчатые двери. В тот раз вошла в кабинку не одна, Не ощущая страха иль потери. Он был высок и тщательно одет. Я это краем глаза уловила. И, как-то, я забыла про запрет, Чтоб с незнакомцем в лифт не заходила. Его рука при золоте часов, Его волос пикантные седины. Рисунок губ и взгляд – почти суров… Я не боялась этого мужчины. Мне на седьмой, ему же – до конца. Я на него совсем и не глядела. Напоминал он чем-то мне отца, А, может быть, я б этого хотела?... «Скорей, скорей! – я в мыслях тороплю. В кабине мне опять немного душно. Я эти лифты просто не люблю, Хотя кажусь спокойно-равнодушной. Какой-то звук, и свет вокруг потух. И остановлен лифт меж этажами. Мной овладел мучительный испуг. Я застучала в ужасе зубами. Его слова, спокойствие и тон Меня отвлечь от ужаса пытались. Но звон в ушах, и вялость, тихий стон Ко мне упорно, вязко возвращались. И в темноте: «Ну, что ты? Ну, очнись! И не пугайся – будет все нормально! Иди сюда. Вот так. Сильней прижмись» И ласки рук, сжимавших машинально. Не помню я, что вдруг произошло, И кто впервые губ чужих коснулся – Лишь поцелуй, и жаром обожгло. Он, как и я, от этого очнулся. Или, не так – он разум потерял И целовал – неистово и страстно, И все сильнее с жаром прижимал… А я молчала. Я была согласна. Валялся где-то брошенный букет, Про торт давно и тщательно забыла. И лишь рукою трепетно в ответ Я по спине попутчика водила. Шептали губы пламенную чушь, Сминалось платье, волосы и тело. И по лицу размазывалась тушь. А я от ласк и губ упорно млела. И не страшила тьма и теснота – Я о своей боязни позабыла. Я воспаряла к звездам. Нагота Мне мир желаний в этот час открыла. Как он горяч! Как сладостен огонь! Как я прекрасна в ласках и в движеньях. Его, такая властная, ладонь Дарила пытку счастья в ощущеньях. Мы провели в том лифте два часа – Как-будто две минуты пробежали. И руки наши – вовсе не глаза Нам тайну душ и сердца обнажали. Мы ели торт, смеялись от души, И целовались снова непрестанно. А где-то там шумели этажи, И в дверь стучались громко, постоянно. Но дали свет. И лифт пополз на верх. Мы одевались спешно, неуклюже. И, совершив как-будто тяжкий грех, Хотели скрыться где-нибудь снаружи. И разошлись. Ни слова не сказав. Я не пошла, конечно же, к подруге. И важность жизни, будто, осознав, Исчезли страхи, комплексы, недуги. Прошло шесть лет, но в вечер, как тогда Я вспоминаю это приключенье. И я грущу о прошлом иногда, Не позабыв греховного влеченья. Как и сегодня. Лифт уже открыт. Входя во внутрь, фигуру увидала. В его глазах огонь любви горит - Его средь тысяч лиц бы я узнала. Да, мы женаты, подрастает сын. Он был зачат в ту ночь, внутри кабины. И был рожден, обласкан и любим. И я купаюсь в нежности мужчины. «Вам на седьмой?» - приглушенный вопрос. «Нет. На девятый. И без остановок. Риск травматизма с возрастом возрос – Ты был вчера томительно неловок».

Простите, я мадам малограмная, это вы чевой-то тут сказали? Я только на русском понимааю, а вы по каковски выразились?

Простите, Кантор... А как дальше? Де Пейрак?

Солнце мое, а ты помнишь те времена, когда за количество постов - поздравляли, как бы - премировали. На каком то из форумов, помню, не разрешали устанавливать аватарку, пока не наберется 50 постов.Наверное, с тех пор и осталось?;) Да и потом, ты ведь тоже раньше любил пофлудить, но с возрастом у тебя это прошло. У меня прошло. А она, видимо, не растет:))))))

Все дело в том, что героиня то наша из этих мест, из этих времен. В какой бы сказке она не очутилась, как бы не стала меняться со временем, но все равно, пусть даже мысленно, но она будет выражаться, используя привычные ей слова и термины. Отсюда и "виагра" с "кайфом":) УВы, увы - всей сказки всего 18 глав. И... застопорилось - совершенно нет времени. ( а этот отрывок включаает в себя две их них.)

Между нами лежат и равнины, и горы, И журчание рек, и разливы озёр. Необъятные родины нашей просторы, И границ новомодных узорчатый флёр. Нас могли разделить километры и мили. Стать преградой для искренних, пламенных чувств. Если б мы чуть поменьше друг друга любили, И боялись любовных и томных безумств. * * * кто не любил - тот вечно стар! Любовь - вот в чем предназначенье! а мы стыдимся за влеченье, и души ставим под удар, коря себя за восхищенье. иллюзий прочная печать нас равнодушно пригвоздила к тому, что лишь в сказаньях мило. и мы земную благодать готовы просто так отдать. терновый куст обглодан стал для тех, кто праведником слыл, а был ли праведником? был? он просто от любви устал, и тупо по теченью плыл. * * * летят и летят в небесах Валентинки, и кто-то их ловит, и кто-то им рад. а я растворяюсь быстрее снежинки в горячем котле из невзгод и преград. и в праздники нет для меня поцелуев, цветов и подарков, и радостных глаз. лишь мысленно образ волшебный рисую, где ты - мой герой. и живешь среди нас.

Альтернативные эгоразмышления свободной женщины. Нет в душе моей ни грусти, ни печали, И,как-будто, с плеч упал тяжелый груз. Наконец-то, я свободна! Он отчалил. А, ведь думалось, скорее утоплюсь. И зачем все эти прожитые годы? Поспешила я, конечно, под венец. Но казалось, он - один, а все - уроды. И мечталось счастье в золоте колец. Как-то сразу все упрямо не сложилось. Мы друг к другу до конца не прирослись. Где-то робкая привязанность томилась, Но мы к ней с ожесточеньем отнеслись. Выкорчевывали нежность понемногу, Заменяя оскорблениями, сварой. Он всегда одну указывал дорогу, Будто я была всего лишь просто шмарой. Я устала. И заветное "Довольно!" И свобода, наконец-то - я одна. Отдаю себе команду: "Слушай, вольно"... Только радость, почему то, не видна...

О принцессах, драконах и...красоте. По мотивам романа Марины и Сергея Дяченко "Ритуал" Солнечный, праздничный день Леди и лорды ликуют Шляпы у всех набекрень – Так, что свалиться рискуют. Ярмарка здесь? Фестиваль? Чернь вместе с знатью толчется. Денег сегодня не жаль – Разве о них кто печется? Всюду улыбки и смех, Танцы, сюрпризы, шарады. Глупо грустить нынче, грех – Все развлечениям рады. Даже принцесса слегка, С робостью всем улыбалась. Только улыбка жалка – Глаз ведь она не касалась. Юта с тоскою глядит В лица прекрасных сестренок. Их вот, судьба наградит - Балует с самых пеленок. Обе изящны, милы, Свежестью всех покоряют. Прелести нежной Луны Ликом своим затмевают. Снова прорежет чело Мрачная складка печали – Юту в тоску увело, Будто в манящие дали. «Мне бы хоть чуть красоты,- Девушка с грустью вздыхала, - Чтобы не вяли цветы, Чтобы сама я не вяла. Несправедлив этот мир – Кто одарен в нем безмерно, И для него жизни пир Сбудется всенепременно. Рядом же тьма бедняков, Ропщущих зло на судьбину. Тело сильнее оков, Лик, как одежду, не скинуть. Если уж нет красоты, Сразу уж масса изъянов Выплывет из темноты, Будто соцветье бурьянов. Есть ли изъян или нет Кто разбираться тут будет? Здесь красота гасит свет, Здесь добродетель забудут. И с некрасивостью той Шествует ревность и злоба. Спесь нас разит наготой В сопровождении сноба. Кто-то представить бы мог, Что в неказистеньком теле Мог не ужиться порок, Гордость живет в самом деле. Или еще доброта В купе с тревогой о близких. Что есть – одна красота? Стимул желаниям низким." Юта вздохнула опять, Шляпку небрежно поправив. Остин ушел погулять, Юту небрежно поздравив. Грустно ей в солнечный день – Замуж за принца охота… Вдруг необъятная тень Все в миг укрыла чего-то. Крики и гомон вокруг, Все разбегаются люди. Ужас такой, что супруг Имя супруги забудет. Юта глаза подняла, Крикам чужим не внимая. В ужасе и замерла, Будто бы и не живая. А над её головой Крылья дракона и лапы. Страшно принцессе одной – Где же охранники папы? Где же вояки, стрелки? Рыцари в стали с мечами? В россказнях все так крепки, Храбрость воспели стихами… Рядышком нет никого. Когти и лапы все ниже. «Только б не видеть его!» Тьма неизвестности ближе. Бьется принцесса в когтях, Зверь её в небо уносит. Темный, панический страх В омут бесчувствия бросит. Нет, он её не сожрал, Не разобрал на запчасти. Он ей полет показал, Дал ей банальное счастье. Зверь ли её полюбил? Зверя ль она полюбила? Гнездышко нежности свил, Чтоб она мир ощутила. Есть в этой сказке мораль? Есть ... и, наверное, будет. Принцев иных пастораль Чаще девчоночек губит. Если бы выбор стоял – Принц иль дракон инородный, - Кто бы дракона избрал? Я!!! Он такой благородный...

Я не хочу тебя печалить. Но не могу и снова врать. Мой путь далек –пора отчалить. Ты не проси – не забывать. Я не хочу дарить надежды. И не хочу, что бы ты ждала. Да, я такой – всегда проезжий. Так даже мать меня звала. Я не хочу слезы прощанья, Но не могу не вызвать слез. Нас разделит не расстоянье – Обид и горечи обоз. Я не хочу твоей молитвы. И не могу молиться сам. Молитвы – это не кредиты, Что путь облегчат к небесам. Я не хочу твоих объятий... Я не могу без поцелуя... Еще денек на страсть потратив, Остаться навсегда рискую...

Навеяно стихотворением Логини "А по небу просто плыли облака" http://www.stihi.ru/poems/2007/12/15/8.html А по небу просто плыли облака. Не флотилии, не яхты, не корветы, А мои к тебе любовные приветы, И стихов моих летящая строфа. А по небу просто плыли облака. Белоснежные, как свадебные шлейфы. А в душе моей лишь сказочные флейты, И любви твоей волшебная строка. А по небу просто плыли облака. И сливались белоснежной бахромою А мне чудилось, что пахнет мир весною, И питает все любви моей река. А по небу просто плыли облака... Только я их, как и ты, не замечаю И любовью на любовь я отвечаю. И дрожит в моей руке твоя рука...

Если вы не против, размещу отрывок, а не все произведение. Немножко сказки с элементом эротики:) Моей сказки, а не взятой где-то... ...Размышления Светланы были внезапно прерваны. И не герцогом. Миркри. Последние минуты она как-то позабыла о нем, а он все также стоял невдалеке, молча слушал и не сводил с нее глаз. Она перестала обращать на него внимание, поэтому, вздрогнула, когда на плечо ей вдруг легла пупырчатая лягушачья лапа-рука. Вторая рука легла ей на затылок, как только Светлана испуганно задрала голову, чтобы посмотреть на него. Когда она увидела, что это странное, страшное лицо склоняется над ней… «господи, что он собирается делать?!?». Он собирался ее поцеловать. Вернее, не успела Светлана даже додумать свою мысль, а губы этого странного существа уже впились в ее губы, раздвигая их, а язык – отнюдь не раздвоенный, как у ящерицы, а вполне обычный, человеческий (по ощущению) – уже проник в её рот, делясь с ней своей слюной и еще чем-то неуловимым… Все произошло так внезапно, что девушка не успела ни закричать от ужаса, ни, даже, потерять сознание от шока, в котором она находилась. Светлана просто позволяла себя целовать. Впрочем, в этом состоянии она находилась недолго, всего с минуту, - после чего, яростно оттолкнула зеленого, вырвалась из его рук-лап и вскочила на ноги. - Что это значит!?! – в шоке проорала она, явно обращаясь к герцогу, хотя и не отводила испуганно-настороженных глаз с Миркри. На языке оставался привкус слюны этого субъекта, она попыталась избавиться от него, чуть повернув голову, потершись языком о плечо. Ей было наплевать на то, как это выглядит со стороны. Этот странный привкус вызывал у нее какие-то необъяснимые ассоциации, казалось бы, проник сквозь язык в кровь, и постепенно распространялся по всему телу. «Господи, что это? Яд?», - с ужасом думала она. – Что это значит, герцог!?! Кто это?! Что ему от меня надо?!? По какому праву он меня поцеловал?!? Зачем? - Успокойтесь, Авилан, - спокойно проговорил герцог. Он все также мрачно смотрел на нее, без улыбки, и как-то особенно сосредоточенно. Миркри стоял на том самом месте, где был в тот момент, когда девушка вскочила с подушек. Его руки были опущены, дыхание равномерным, но глаза… Эти голубые озера продолжали неотрывно следить за ней, и они приобрели совершенно иное выражение – сверкали, призывали, влекли. - И перестаньте тереть свой язык о платье – это не поможет. - Не поможет чему? – быстро и испуганно спросила Авилан. - Слюна Миркри уже внутри вас, в вашей крови. Вы уже ничего не сможете с этим сделать. Если бы память вас не оставила, вы бы помнили, что от этого нет лекарств, нет противоядий. - Вы дали мне яд? - ужас девушки все нарастал. - Звезды, конечно же, нет! – проговорил принц с досадой. – Ещё никто не умирал от слюны амитеянца. - Кого, кого? - Сядьте, Авилан! – с нажимом произнес герцог, вставая. – Садитесь же, наконец! И давайте спокойно поговорим. Светлана выразительно глянула на зеленого. После чего Ювелий устало проговорил: - Миркри больше вас не тронет. Можете не беспокоиться. - А зачем вообще он меня трогал? К чему все это? - Мы всего лишь пытаемся разобраться в происходящем. Так же, как вы. Только в отличие от вас, мы знаем, с какой стороны все же следует начинать поиски… - Какие поиски? – не поняла Светлана. - Поиски вас! Вас самой, разумеется! Вашего потерянного «Я»! - И в этом моем потерянном «Я», я целовалась с…с… с подобными субъектами? – Светлана все же села, но на самом уголке дивана, подальше от зеленого существа. «Господи, - думала она, - ну куда меня занесло? В какое тело? Кто эта девчонка, которая вытворяет все эти вещи в свой, едва исполнившийся, двадцать первый год? Что за новые и новые сюрпризы мне подкидывает каждая минута жизни здесь?». - Давайте я начну сначала. Я расскажу вам об открытии планеты Амитей и о последствиях этого открытия, - продолжил герцог. Он тоже снова сел, не пытаясь приблизиться к Авилан, скорее – наоборот, сел в противоположном углу. Кивнул зеленому, и тот присоединился к нему. Сел рядом, все также, не отводя своих, едва не выплескивающихся за берега, озер. – Итак, планета Амитей была обнаружена порядка четырех столетий назад. Заброшенная и дикая планета находится на окраине вселенной, и долгое время была вдали от гуманоидных глаз. Но вот она была открыта. Планета ужасающая – сколько там ловушек, везде западни устроенные матушкой природой. Всевозможные животные, созданные чтобы убивать. И среди них они – разумные жители, и похожие и не похожие на гуманоидов. Непохожие настолько, что в начале их принимали за все тех же диких животных и убивали. Никто не искал на этой планете цивилизацию, поэтому, скромные жилища этого народа, располагавшиеся в местных джунглях (всего лишь шалаши среди деревьев), не попадались исследователям на глаза. Амитеянцы не знали что такое одежда, всегда были обнажены, сливаясь с кустарниками и деревьями. Они вызывали у исследователей сначала страх, потом – гадливость, а после – некоторое любопытство. Сейчас уже толком никто не знает кому принадлежала идея отловить одного из этих «зверят», чтобы продать его в цирк. Но с тех пор жизнь амитенянцев, а также и всех остальных народов изменилась. – Герцог немного помолчал, а после спросил у девушки, – Что вы чувствуете, Авилан? - В каком смысле? О чем вы? - Ваши ощущения сейчас? Каковы они? Что происходит с вашим телом сейчас? Светлана не ответила. Потому что активно старалась не замечать ощущений, накатывающих на нее волна за волной. Ощущений чувственного желания. Жар в крови. Дрожь в пальцах. Возбужденные, затвердевшие, болезненные соски. Она не ответила, но герцогу и не нужен был её ответ – он и так его знал. - Слюна амитенянцев является сильным афродизиаком для людей. Сейчас уже никто не знает, кто первым это обнаружил. И как именно. Но именно с этих пор… - герцог замолчал. - Что с этих пор? – взволнованно спросила Светлана. - Именно с этих пор наша цивилизация, тысячелетия назад забывшая, что такое рабство, снова вспомнила его назначение. - Эти ам…, эти зеленые существа стали рабами? - Не только. Рабами стали люди. Рабами своих желаний, рабами этого мощного стимулятора, содержащегося в слюне амитенянца. - И ами-те-нянки? – тщательно выговаривая слово, спросила Светлана. Ей уже почти не удавалось скрывать дрожь, пробегавшую по телу. Её руки, сжатые в кулаки, давно были спрятаны под бедра, в тщетной попытке удержать себя в руках. «Да, это покруче, чем курение травки в гостях у Кимушки. Гораздо круче. Это почти невыносимо!», думала она, даже не осмеливаясь переводить взгляд на «Зеленого» (как она мысленно его переименовала). Она и на герцога старалась не смотреть, блуждая глазами по комнате, почти полностью утопавшей в полумраке, за исключением ровного освещенного круга, даваемого лампой. Но, когда он не ответил на её вопрос, она все же перевела на него взгляд. – Стимулятор содержится и в слюне самки или только у самца? - А нет никаких самок. - То есть?- не поняла Светлана. – Как нет? А как же они размножаются? Вегетативно? Почкованием? Делением? Или они двуполы - сами же себя и оплодотворяют? - А вот в этом и есть вторая особенность амитенянцев. Первые исследователи долго ломали свои головы, долго проводили тщательные поиски, пытаясь отыскать самок. Они думали, что те прячутся где-то в глубинах джунглей. Но все оказалось гораздо проще. Амитенянцам не нужны самки их вида для размножения. Для этого подойдут самки любого другого вида из числа, входящих в группу млекопитающих. - Что? – Светлана в ужасе взглянула на «Зеленого», чтобы потом снова перевести взгляд на Ювелия. - То, что вы слышали. - Но… но разве это возможно? Межвидовые совокупления возможны, но, насколько я понимаю, они безопасны, не могут привести к оплодотворению. Впрочем, - перебила она сама себя, - Минотавр же как-то появился на свет. - Кто появился на свет? - Не важно. Так что – значит эти, как их там – амитенянцы? – Так значит, они являются единственным исключением из правила, способным оплодотворить любую самку, которая вскармливает детенышей молоком? Надеюсь, - Светлана вздрогнула, - оплодотворение происходит не через слюну? - Нет, разумеется. Для того, чтобы оплодотворить, амитенянец должен покрыть самку. И даже в этом случае все не так просто. Лишь два раза в году его семя «вызревает», чтобы стать «живительным». Все остальное время – оно безвредно. Светлане казалось, что от сваливающейся ей на голову информации, она сейчас лопнет, разорвется. К тому же, ощущения, вызванные слюной «Зеленого» неизменно нарастали. - Герцог, а зачем вы мне все это рассказываете? Зачем этот… как его, зачем он меня поцеловал? Зачем мне дали это средство? Для чего оно понадобилось? Чтобы затащить меня в постель? - Помилуйте, принцесса. Мне никогда не нужны были столь радикальные средства, чтобы уложить вас в постель. Поцелуй Миркри – это его личное дело. Скорее всего, он, таким образом, напомнил вам о себе, чтобы вы вспомнили его. -Вспомнила? Но почему? Кто он мне? - Кто он? Ваша личная игрушка. Ваш сексуальный раб. Ваш постоянный источник афродизиака, причем, особого, свойственного только ему, так как каждый амитенянец имеет в составе слюны свой набор возбуждающих составляющих. Химия их тела, просто уникальна. - Моя игрушка? О, космос! Что еще? Зачем мне сексуальная игрушка, если у меня есть вы (во всяком случае, были вы, как вы утверждаете), а так же (опять таки, по вашему утверждению), если нам с вами никогда не нужны были стимуляторы? - О, тут целая история. Вы мне ее рассказывали, т.к. случилось это до нашего с вами…хм, до нашей с вами связи. Вы нашли его, когда вам было лет 12. Нашли где-то в трущобах, избитого почти до полусмерти, голодного, голого. Нашли и забрали к себе домой. Выходили. И оставили у себя, пока выясняли, каким образом он оказался в таком состоянии на улице. Впрочем, так ничего и не выяснили. А Миркри, тем временем, привязался к вам. Ходил за вами хвостиком. Был вашей тенью. Пока однажды не дал попробовать своей слюны, не поцеловал вас. С тех пор вы стали нуждаться в нем больше, нежели он в вас. - Нуждаться в нем? Не смотря на то, что у меня были вы? И потом, как я, принцесса крови, оказалась в … - как вы сказали? В трущобах? Разве это принято, в столь юном возрасте посещать трущобы? Или я относила милостыню каким-либо беднягам? - Принято? Ни в коем случае!!! Но разве вы когда-нибудь делали то, что принято? Вы всегда поступаете, ваше высочество, сообразно своим собственным желаниям, устремлениям и целям. Ни в грош не ставя мнения и желания других. В трущобы вы отправились потому, что вам «так захотелось!». - И мои родители мне позволили? - А вы у них не спрашивали. И потом вряд ли признались, скорее всего, солгали что-нибудь. - Вы рисуете все более нелицеприятный портрет меня, - угрюмо сказала Светлана, потирая пальцем виски, хотя они ее беспокоили все же меньше, нежели… - А этот, Мир-кри, он всегда так молчалив? Или они вообще не разговаривают? То, что он слушает, слышит и понимает о чем речь, я вижу и так. Но пока что он не сказал мне ни слова. - Я просто стараюсь не мешать вашему разговору с возлюбленным, - раздался вдруг совершенно невероятный голос, исходящий из того места, где находился Миркри. Голос был настолько колоритным, насыщенным, жарким, что Светлана дернулась, как от удара. Голос и в самом деле, казалось, полоснул, ударил её по итак чересчур взбудораженным нервам. Физическим ударом разлилась новая волна желания. «Мне нужен Друиен, - мысленно простонала Света, - У меня больше нет сил. Ни физических, ни моральных. Ни каких». Она понимала, что они только начали разговор, что выяснить еще предстоит слишком многое, но не сейчас, не сегодня. Поэтому, сжав посильней руки, стиснув покрепче колени, она попросила: - Герцог, я прошу вас уйти и забрать с собой… - она на мгновение замялась, прежде чем продолжить, - Миркри. Мои силы на исходе. Я еще не оправилась толком от болезни, а вы выдаете слишком много информации, которую я сейчас пока не могу переварить, осмыслить. Сейчас мне необходим сон. Может быть завтра, на свежую голову, я буду более… - Дурочка, - нежно перебил её герцог, не дав договорить. – Вы думаете, что сможете сейчас уснуть? Не выплеснув желания? - Смогу. Можете даже не сомневаться в этом. А если даже и нет, что ж, как-нибудь справлюсь. - Вы не сможете. Ни уснуть, ни справиться. Я вам нужен на эту ночь. - Нет! – твердо ответила Светлана, тем не менее, не ощущая этой твёрдости, только желание уступить. И чуть тише добавила. – Нет, герцог. Я увижу вас завтра. Приходите ко мне после обеда, с официальным визитом. Без всяких ухищрений. - Но… - Вы придете? – она была неумолима, и герцог, поняв, что ничего не добьется, встал с дивана. - Как будет угодно вашему высочеству. – Он хотел, было подойти к ней, что-то сказать, прикоснуться. Но не подошел, коротко поклонился, и, кивнув «Зеленому», прошел к двери. Миркри не спешил. Он тоже сделал движение по направлению к девушке, но не подошел. Смотрел на нее все тем же жадным взглядом, пытаясь поймать глаза. Но не поймал. Она не смотрела на «Зеленого». Она вся была сосредоточена внутри себя, пытаясь как-то ослабить охватившие ее чувства. Она не желала замечать его, не желала тратить свое время еще на кого бы то ни было, кроме, Друиена. Он был ей нужен! И как можно быстрей. Поэтому, она скорее угадала, чем услышала или увидела, что осталась в комнате одна. Склонилась к ногам, упираясь лбом в колени. Руки, по-прежнему сжатые в кулаки, все также находились там, где она их определила, - под ягодицами. Ей было плохо. Друиен сразу это заметил, едва войдя в комнату. Даже еще раньше, его внутренний настрой на нее беспокоил его, он чувствовал, что с ней что-то не то. Но раньше он и ощущал, что она не готова к его появлению. И, вот теперь, он нашел её сидящей на краю дивана, с головой, опущенной на колени, и раскачивающейся вперед-назад. Он быстро прошел к Светлане, опустил руку ей на голову и спросил: - Что с вами, Авилан? Вам нехорошо? Вы плохо себя чувствуете? Она бросила на него лишь мимолетный взгляд, но этого ему было достаточно, чтобы увидеть лихорадочно блестящие глаза. При этом, когда он коснулся её головы, то не обнаружил жара. Значит, причина лихорадочного блеска была в другом. - Амми-тен-нянская слю-на, - с трудом, едва разведя губы, чтобы избежать зубовной чечетки, произнесла Светлана. - Понятно, значит, герцог был не один. Почему же вы позволили ему уйти, глупое дитя? – Друиен присел рядом с ней. Светлана помолчала, собираясь с силами – с каждой минутой ей становилось все хуже. - Я никогда не поступаю – пауза – в соответствии с чьими-то ожиданиями. – Снова пауза – А от меня… именно этого и ожидали. – Но, милое дитя мое, а что теперь? Как вы собираетесь с этим бороться? - Вы не отыщите, что-нибудь.., чем можно нейтрализовать… действие этого … этого… - Есть только один способ погасить сжигающее вас пламя. Никакими лекарственными препаратами вам не избавиться от желания. - Что же мне делать? - Вам следует определить какого из мужчин, побывавших у вас сегодня, вы предпочитаете, и послать за ним. И сделать это как можно скорей. - Нет! - Но почему? Ведь они же нравятся вам! К тому же, один – ваш бывший любовник, а другой – будущий муж. Так почему бы не провести время с одним из них… - Нет! – снова перебила его твердо Светлана. – Ни один из них! В конце концов, - продолжила она, - если существует одно лекарство – секс, значит, придется прибегнуть к банальной мастурбации. В конце концов, она меня никогда не подводила, в отличие от мужчин. - Не поможет, - на этот раз безапелляционно заявил доктор. – Ни мастурбация, ни ласки женщины. Если бы могло помочь, я бы мигом организовал вам девчушку, но… - Друиен встал, заходил по комнате – Действие этого вещества таково, что избавить от желания, им вызванного, может только мужчина. - И где мы его возьмем? - Хороший вопрос. Вы уверены, что не хотите остановить свой выбор на одном из ... – доктор даже не договорил, так выразительно глянула на него принцесса. Он продолжил молча ходить рядом с диваном, потом, отошел к окну, в которое все также заглядывали луны. В конце концов, он вернулся к девушке. - У меня есть одна идея. Совершено ясно, что без мужчины вы не обойдетесь. Он вам нужен, и поскорей. Кроме того, это должен быть такой мужчина, который запросто может выдержать «ночной марафон» в койке, потому что, ваш афродизиак будет действовать вплоть до утра. Это должен быть очень выносливый мужчина, иначе, придется не ограничиваться лишь одним. Кроме того, надо ли напоминать кто вы, и каково ваше положение здесь? Нет. А это значит, что мужчина не должен вас узнать, а вы, ни при каких обстоятельствах, не должны говорить ему, кто вы. Еще я думаю, что и вам не стоит знать, кто будет вас ублажать – это избавит вас в дальнейшем от смущения при встрече. – Доктор снова присел рядом, принцесса сумела не отводить от него горячечных глаз, внимательно слушая то, что он говорил. – У меня есть на примете один человек. И я надеюсь, что сегодня вечером он еще свободен, и у него нет никаких планов или договоренностей. Я отправлю к нему человека с запиской, а вы должна переместиться в другие покои. Вам не следует встречаться с мужчиной в этом крыле, чтобы ни в коем случае, не зародить у него каких-либо сомнений. - Вы думаете, я сумею сейчас куда-то дойти? - Сумеете. Сейчас придут Ди и До. Они снимут с вас немного напряжение, помогут вам привести себя в порядок и отведут туда, куда я им укажу. Выполняйте, прошу вас, все их указания. И еще, прежде, чем я уйду, пообещайте мне не пытаться узнать кто этот человек, и не говорить ему, кто вы. - Обещаю. Друиен ушел, а дальше…Дальше все, как в тумане. Ди и До знали свое дело, они уводили, увлекали, раздевали, смазывали, обтирали, ласкали, облегчали. Более или менее, Светлана пришла в себя, когда к ней, в темной тишине кровати, присоединилось мужское тело. Когда оно прижалось к ней, обволокло, овладело. Мыслями, чувствами. Что такое – её прошлый сексуальный опыт? Чреда неудач. Чреда неумелых любовников. Чреда мужчин, не вызывавших желания. Она отдавалась им, сама не понимая зачем? Для галочки? Чтобы было? Чтобы потом свысока смотреть на «женщин одного мужчины»? Все её предыдущие связи шли от головы, а не от тела. Она решила, что засиделась в девственницах – отдалась первому же парню, в котором сумела вызвать интерес. Впрочем, вряд ли можно назвать это действие – отдалась. Именно она была инициатором, именно она торопила его, подталкивала: «быстрей, быстрей», экономя на ласках, поцелуях. Требуя лишь окончательное действие – результат. Надо ли говорить о её разочаровании первым опытом любви? И был ли, именно этот опыт, причиной последующих неудач. Она считала себя «специалистом» в данной области, ведь она столько читала «об этом». На поверку же, оказалось, что она, может быть даже, более невежественна в этих вопросах, нежели ее «не начитанные» подруги. Она в течение нескольких лет не понимала, что глупо ожидать оргазма, если она даже не возбуждается от ласк мужчины. Если руки мужчины на ее теле ей даже более безразличны, нежели её собственные руки. Сколько раз за все эти годы она ощущала хотя бы малейший трепет души, плоти, который потом удавалось разжигать в небольшой, и быстро гаснувший огонек? Как-то, один ее знакомый, сказал ей: «Ты слишком много думаешь. Отключи свой мозг хоть ненадолго. Расслабься. И просто бездумно получай удовольствие». Она пробовала, но у нее ничего не получалось. Она даже испробовала на себе «Виагру», но добилась только скачка давления и сильной головной боли. Тогда он и подсказал ей попробовать покурить травку. Она пробовала. Несколько раз. В сигаретах. В кальяне. Да, немного она расслаблялась, хотя, главным образом, её пробивало на «хи-хи». Но как по закону подлости, ни разу в это время ей не попался под руку мужчина, с которым можно было проверить, а как оно действует на её «либидо». Нет, в конечно итоге, она не считала себя фригидной. Она научилась удовлетворять себя более или менее сама, изредка ей попадались мужчины, которые все же как-то доставляли ей, пусть не большой, но кайф. В её жизни были даже свидания и сексуальные игрища с женщинами, доставлявшими ей тоже некую толику удовольствия. Но это удовольствие было таким невесомым, таким быстро гаснувшим, что она снова и снова задавала себе вопросы: «Неужели, весь сыр-бор из-за этого? Неужели, именно это описывают в книгах, фильмах. Неужели и все остальные получают лишь такую малость, а звонят, что получили весь мир, да еще вселенную в придачу?» И вдруг, такое переживание. Такие чувства. Такие ощущения. Вспыхивающие звезды в темноте, сплетающиеся радуги. Боль, нега, удовольствие. «Маленькая смерть» - так говорят французы? Сколько этих смертей она пережила за эту ночь? Сначала, не способная толком даже воспринимать их, покорно отдающаяся сильному телу, властным рукам. А потом, вдруг ожившая, оттаявшая, влекущая, таинственная, неповторимая. В какой-то момент, она вдруг услышала его шепот: «О, святая Эквита! Да кто же ты, женщина?!», а после, ей показалось, что она услыхала и свой ответ – тихое «Света. Зови меня, Мой Свет». Под утро, она совершенно выбилась из сил. Действие слюны амитенянца пошло на убыль, и она уснула. Сразу же. Крепко. Без сновидений. Она не слышала, ни как уходил мужчина, ни как переносили её саму в отведенные ей апартаменты. Впервые в жизни она была по настоящему удовлетворена, обессилена, довольна и счастлива.

Хороший рассказ. Интересно, а герои имеют хотя бы отдельное представление о том, про что же был спектакль?:)

Играет лунная соната. А за окном, в тиши двора, Слова вплетая в гроздья мата, Кричит Степаныч, мол, пора. Я оглянулся на фигуру За драпировкой - простыней. Наобещал жене я с дуру Прекрасных диких лебедей. А где достать их в наше время? Вот потому, в закатный час, Я и Степаныч - вражье племя, Идем в поход...в который раз? Не в лес густой, не в чащу страха. А так - всего лишь - в зоопарк. На мне защитная рубаха, Но я дрожу - как Жанна дАрк. В ночную тишь в пруду таскаться Я не хочу! Я не могу! Холодным потом обливаться, От страха мерзнуть, как в пургу... Но слово дал - держаться надо, Преодолеть и страх и холод. Ведь будет ждать меня награда - Любовь жены... А я так молод... Я ночь бы мог не отрываться От губ манящий и призывных. С любимой жарко целоваться В чреде забав - весьма активных... Но... обещал ей лебедь -птицу. Играет лунная соната... Пора нести свою десницу - Жена дождись с войны солдата!

Я так люблю тебя! Прости, Что не сумела отпустить. Ушел ты сам - давно в пути И мне не надо бы грустить. Но я грущу. И рвется плоть Моей истерзанной души. Как это чувство побороть, Ведь ты узнал - и мне скажи. Я не зову тебя назад. И о любви я не молю. Не склеить чувств твоих фасад. Но все же помни - я люблю. * * * Я так любила его... любила. Но годы шли. И время шло. Я незаметно его забыла. И мне не грустно. Не смешно. Я так надеялась, так желала. Но, потеряв иллюзорный свет, Мое желанье во тьму пропало. Я негодую? Пожалуй, нет. Я так печалилась. Так страдала. Я рвала сердце на пополам. Но чаще я к облакам взлетала, Чего желала б я, тоже, вам.

Зазвездилась ночь, заневестилась Девки вышли в луга гулять. Я же в горе чуть не повесилась - Вдруг, я выйду - и сплетня опять? Я в окошко смотрю на скамеечку, Что под елочкой также стоит. Там мой милый, одет в телогреечку - Без нее его просквозит. Я и выйти хочу, не смелая. И боюсь, вдруг старушка опять Раззвонит, что я девка умелая, И, что ласки мои не унять. Так и будем сидеть, пригорюнившись - Я в окошке, а он - на скамье. Я с годами расстанусь с юностью И с надеждою о семье...

У озера "Так чего ж мне ее ревновать. Так чего ж мне болеть такому. Наша жизнь — простыня да кровать. Наша жизнь — поцелуй да в омут." (С. Есенин) Утро. Солнце. Озерная гладь. Тихо, спокойно вокруг. Где-то здесь пала могучая рать. Спят давно. И без мук. Нежно и гладко стебель травы Гладит лесной цветок. Жадно вдыхаю дурман муравы. Слышу – шуршит песок. Рядом голос. И чей-то смех. Я замираю в траве. Знаю, подглядывать – это грех. Но, ведь простится мне. Снова голос… - нет, голоса! Женский, а с ним – мужской. Капли в травинке – еще роса. Я не один герой. Снова смех и знакомый такой – Я и поверить боюсь. Кто здесь смеется с моей женой?! Я то сейчас не смеюсь. Глянул сквозь травы я на песок – Да, здесь ошибки нет. Парень ласкает жены сосок. Юный такой. Брюнет. Горло спирает. Хочу вскочить. Вгрызться. Откинуть прочь. Стиснуть горло и… замочить… Вынужден гнев превозмочь. Как я могу её осуждать? Я ведь здесь – не один. Девочка просто любит поспать В ворохе смятых простынь. Молча смотрю, как лобзают жену. Слышу протяжный стон. Да, я любил лишь её одну. Был ли я верен? Пардон. Сколько же дев я ласкал во хмелю, Скольким дарил себя? И говорил, что я их люблю, В общем - то, не любя? Надо ли сетовать, что и жена Верной устала быть. Как же красива сейчас она, В жажде своей - любить!?! Не отвернулся я. И не ушел. Все досмотрел до конца. И вспоминал эту кожу – шелк, И ревновал слегонца. Нет! Обманул – я почти стенал! Как я хотел прильнуть К жарким устам, что другой целовал, Чтобы в них жизнь вдохнуть. Как мне хотелось ловить этот стон, Что исторгал другой. Я весь пылал… Но ласкал её Он, Будто бы я чужой… Тихо. Полдень. Они ушли. Я посидел чуть-чуть. Волны след на песке замели. Будто их не было. Жуть. Ветер вспучил озера гладь. Шорох кругом и вой. Я чертыхнулся. И вспомнил мать! Все, мне пора домой. С девочкой сброшу накопленный жар… Нет! Пусть идет домой! Ведь не она разожгла пожар – Быть я хочу с женой. Не обещаю исправиться. Нет! Я ведь такой кобель! Если так тянет нарушить запрет, Вешаться, что ль, теперь? Я не безгрешен, а кто без греха? Мы для того ль живем, Чтобы бурлить, как весной река. Если затихнем – умрем…

С мгновеньем каждым все трудней Мне отвергать тебя и чувства. И с каждым вздохом лишь больней Вкушать плоды любви безумства. Но отказаться, отпустить Я не смогу, я не сумею. Я жажду вновь любовь вкусить, И от объятий я хмелею. И, пусть ошибочен мой шаг, Пусть выбрал я не ту дорогу. Не верю, что Любовь - мой враг, И отгоню я прочь тревогу. А если все же ошибусь – Умру любя. И вознесусь.

Вот у этого автора есть много стихов на тему "Об этом" http://www.stihi.ru/author.html?intim

Володенька Мах Вставай таварисч! Хватит спать! Пора-пора собой заняца! Висна стучица в мир апять… И тянит штота паи**ца! Глянь на сибя! Заплыл жырком?! Ах, ах…веть это ни красиво! Иди! Виси под турником! И замини кифиром пиво! Парабы сдунуть пыть с гантелей И папытаца их паднять! Здаровый дух в здаровом теле! Што чижыло? …ипонамать… Адрябли мысжцы? Духом сломлин? Ты запустил сибя? Ага? Печально, но на опчем фоне Сильна лиш мысжца…жывата! Такой бекон ни нужын бабам! Такое стюдень – проста жуть! Праснись таварисч! Хватит ахать! Такое тело…ни..и…буть!

И Божья Кара за терпенье меня настигла. Не сбежал. Что на любовь меня подвигло? Что от любви я ожидал? Чего я ждал от чувств коварных? Надежды, нежности, тепла? Ах, сколько дней, таких бездарных Мне эта глупость принесла. Пустые хлопоты, печали. И ожиданье волшебства. Но нас лишь горести венчали – Поминки вместо торжества. Гораздо счастливей я был, Пока тебя не полюбил.

Навеяно книгой Жаклин Арпман "Орландо" Я не спускаю задумчивых глаз С этих прекрасных коленей. Я не слежу за банальностью фраз – Что-то про связь поколений. Взглядом ласкаю лодыжки, ступни В нежных, изящных сандальях. Взгляду шепчу: «Вот, на ней – отдохни. Не на мужчинах в медалях». Взгляд очарован, а с ним вместе – я Нежной, упругою попкой. И замирает, всю страстность тая, За восхищением робким. Талия, груди, изящество плеч, Волосы – буйство и сила. Как же мне сердце свое уберечь – Линия скул так манила. Губы пленительны, хоть далеки – Созданы для поцелуев. Пусть кто-то скажет – слегка велики – Что он поймет, не смакуя? Носик и уши, изгибы бровей, Лоб – восхитительно чистый. Если бы взгляд мой был чуть посмелей, Встретиться с взглядом лучистым. Но опускаю несмело глаза И упираю в седины. Внутренний голос рычит, как гроза: «Дура, ведь есть же мужчины!» Знаю, что есть – их я тоже люблю, Ласками их наслаждаюсь. Но не сегодня. Я взгляд свой дарю Женщине. И восхищаюсь. Где-то внутри меня два существа Борются между собою Каждая тянет на роль божества. Обе – являются мною. Кто победит в этот сумрачный час Станет загадкой. Но только для вас.

Тут Душа вспоминала об украинском педофиле... Лет 15 назад в нашем городе тоже такой отыскался. Солидный мужчина, начальник автобазы. Женат. Двое детей. Но любил подстеречь девочек 13-15 лет ( кстати, его дочь в этом же возрасте была), придушить слегка, изнасиловать, прокусывая им кожу, соски и пр. После чего душил уже основательно. Попался он на соседской девочке - подружке своей дочери, которую пошел провожать... но не довел. Попался с лопатой в руках невдалеке от неостывшего еще тела девочки, едва прикопанного землей. Это все так, вступление. Народ у нас взбаламучен был, самосуд хотели устроить - и кастрировать в зале суда, и убить... А супруга маньяка что кричала, догадываетесь? Мол, эти малолетние шлюхи сами виноваты, крутили перед носом мужа своими задницами в коротких юбках. А теперь из-за них, её дети отца и кормильца могут лишиться. К такой жене тоже стоит жалость проявить? Впрочем, я и не говорю, что надо быть безжалостными, и, скорее всего, не стоило в открытую демонстрировать их лица на экранах. В том, что касается отношений между взрослыми дядечками и детьми - нужно учитывать ситуации и личностные характеристики девочек. Иные в 13 лет уже такие проб-ди, что диву дивуешься. А другие и в 18 - дети. Для меня педофил тот, кто вожделеет неоформившихся еще девочек или маленьких мальчиков, и тот, кто не ограничивается при этом собственными фантазиями. А если мужик снимает девчонку, которая и выглядит постарше своих лет, да и вполне понимает чего от нее хотят, да и сама не прочь в этом поучавствовать - то уж какая тут педофилия? Так, секс по обоюдному согласию.