Che Kryz Опубликовано: 30 апреля 2014 Рассказать Опубликовано: 30 апреля 2014 От Люблина до Гадяча Капканы евроинтеграции. Украина уже пыталась «приассоциироваться» к Европе. Все ближе день подписания договора об ассоциации Украины с ЕС. Символично, что это должно произойти в Вильнюсе — бывшей столице Великого Княжества Литовского, подобравшего земли Западной Руси после монголо-татарского погрома. Стоило бы вспомнить те времена, когда мы уже, образно говоря, оказывались волею судьбы в Европе, чтобы задуматься: оправдываются ли надежды наивных восточнославянских западников на халявное европейское «счастье»? В 1569 году большое, рыхлое и любившее крепко выпить государство, называвшееся Великим Княжеством Литовским, оказалось в состоянии глубокого кризиса. Кроме Литвы, в него входили Белая и Малая Русь. Впрочем, никаких белорусов и украинцев еще не было. Как не было белорусского и украинского языков. В тогдашних документах предки белорусов и украинцев назывались «народом христианским русским литовским», а пращуры русских — «народом русским московским». Все еще хорошо помнили, что во времена домонгольской Руси все это был один народ. Правили в литовской Руси магнаты — по-нынешнему, олигархи — князья Радзивиллы, Острожские, Вишневецкие и Ходкевичи. Шляхта почти не имела прав. Точь-в-точь, как многие нынешние бизнесмены-депутаты, являющиеся заложниками так называемой партийной дисциплины и не смеющие даже хвост поднять. По сути, мелкие шляхтичи были чем-то вроде наших бандитов 90-х. Магнаты, то есть, вожаки банд, давали им немного разбогатеть за счет грабежа малых мира сего, но держали в строгости. Чтобы место знали. Простой народ, тем не менее, жил в относительной свободе — крепостного права не существовало. Зато рядом лежала великим соблазном Польша — веселая страна, где своих магнатов почти не было, как и сегодня своих олигархов, а шляхтичи держали себя гордо. Они эксплуатировали нещадно крепостных, хотя те были такие же ляхи, как и они, а управляли страной, жарко обсуждая все самые важные вопросы на Сейме — не менее буйном, чем наша нынешняя Верховная Рада. Хотя Литва и Польша считались отдельными государствами, но правил ими один король из литовской династии Ягеллонов — Сигизмунд II Август. Такой порядок завелся еще с 1385 года, когда в Польше вымерла местная династия, и на престол пригласили предка Сигизмунда — Владислава Ягелло. Сигизмунд ІІ Август крепил унию проклятиями с того света Но в 1569 году Ягеллоны сами оказались в ситуации «вымирающих». Сигизмунд II Август доживал век бездетным. Его любимую жену Барбару Радзивилл отравила мамаша короля — Бонна Сфорца из итальянского герцогского рода. Злобная свекровь люто ревновала сына к литовской красавице. До самой смерти Сигизмунд вспоминал свою супругу и даже умер в комнате, задрапированной черной тканью в память по любимой. Мамашу его, правда, тоже отравили, когда она вернулась в родную Италию с обозом серебра, вывезенного из польских поместий. Но делу процветания двух государств это уже не помогло. По всему было видно, что после смерти Сигизмунда Августа придется им разойтись каждому своей дорогой, в связи с пресечением династической унии по совершенно естественным причинам. Ситуацию усугубляло то, что на востоке Литвы окрепла Московская Русь. Ее великий князь Иван Васильевич Грозный объявил себя царем и даже собирался предложить свою кандидатуру на должность литовского князя и польского короля после легко прогнозируемой смерти Сигизмунда. Литва, ко всему прочему, еще и вела войну с Москвой — вялую, вроде нынешней торговой «войны» Украины с Российской Федерацией. То литвины чего-то у московитов стащат, то московиты литвинов кинут на границе на бабло. Но московитов было больше, и они брали верх, вторгаясь в земли нынешней Белоруссии дворянской конницей и татарскими отрядами. Самое смешное, что Польша при этом оставалась в стороне и не спешила на помощь Великому Княжеству Литовскому. Мол, король у нас один, но государства разные, и общей границы у свободного польского народа с Русским царством нет. Чего же нам воевать? Смерть Сигизмунда ІІ Августа. Король умер через три года после Люблинской унии в окружении астрологов На двух тронах сразу. Сигизмунд Август, который был, тем не менее, еще жив, несмотря на этот бардак, замешанный на тогдашнем международном праве, не хотел еще при жизни лишиться литовской короны. Ему нравилось сидеть сразу на двух тронах. Да и литовские магнаты, которые рисковали лишиться своего положения, напирали на короля: ты же наш великий князь, кроме всего прочего, сделай что-нибудь — заставь поляков поднять задницы! Сигизмунд кинулся к полякам: «Спасите!» Те ответили: «Мы, конечно, поможем. Только давай сделаем так, чтобы после твоей смерти, Сигизмунд, нового короля мы выбирали с литвинами на общем Сейме, а Подолию, Волынь и Киевщину пусть Великое Княжество Литовское передаст Королевству Польскому за помощь, оказанную в войне с московитами. Потому что мы — люди европейские, и просто так, из братских чувств, не воюем — только из выгоды». Как видите, никакой искренностью между Польшей и Литвой даже не пахло. Чтобы решить наболевший вопрос, в январе 1569 года в польском городке Люблин открылся первый общий польско-литовский Сейм. Дебаты шли до середины августа. Если бы не жатва, заседали бы до бесконечности. Только необходимость вернуться в поместья, чтобы присматривать за крепостными, ускорила процесс. Вожди литовской партии Николай Радзивилл Рыжий и Ян Ходкевич считали, что цена за объединение чрезмерна. Депутатам от Литвы (то есть, от Белой и Малой Руси тоже) они просто показывали кулак: молчите, если посмеете пикнуть, мы вас в порошок сотрем, когда вернемся домой! Но те все-таки тайком бегали к королю и жаловались на двух вельможных «бандитов». В одну прекрасную ночь Ходкевич и Радзивилл просто сбежали, чтобы сорвать работу парламента. Тогда Сигизмунд Август, вопреки всем законам, издал указ о передаче Киевского и Брацлавского воеводств из Великого Княжества Литовского в Королевство Польское. Нескольких чиновников, отказавшихся присягать Польской Короне, он тут же лишил должностей. Шляхта Литвы хотела получить такие же права, как и польская. Она перешла на сторону короля и «европеизаторов». Магнаты Великого Княжества Литовского — князья Острожские, Вишневецкие, Чарторийские, Сангушки во главе с одумавшимся Яном Ходкевичем вернулись на Сейм и сели на свои места в верхней палате — Сенате. Ходкевич слезно просил короля не передавать их Польской Короне «на рабство и стыд». Было видно, что магнаты боятся потерять то, что у них пока еще осталось. 1 июля 1569 года Литва и Польша объединились «как вольные с вольными, как равные с равными», но земли нынешней северной Украины Великому Княжеству так и не вернули, мотивируя тем, что магнатам не нужно было уезжать с Сейма. Мол, принятые законы обратного действия не имеют. Польша обещала не обижать православных, не нарушать их прав, государственным языком Великого Княжества Литовского объявили русский, православную шляхту уравняли в правах с католической, а против Ивана Грозного начали общую войну и даже выиграли ее. Люблин. В этом польском городе в 1569 году шумел Сейм, из-за которого Украина попала в Европу Подписали и плюнули. Тем не менее, сразу же после подписания Люблинской унии этот «малый Евросоюз» — новосозданная Речь Посполитая — тут же стал наезжать на права русинов. В 1596 году православную церковь в Бресте подчинили римскому папе. Фактически в общем государстве правила польская католическая партия. Вишневецкие, Острожские, Сангушки, Чарторийские и прочие князья один за другим стали переходить из православия в католицизм. За ними потянулась мелкая шляхта. Верхушка Западной Руси ополячилась. Радзивиллы приняли протестантство и мечтали вернуть Литву во времена независимости. Крестьянство Киевщины и Волыни, впервые попав в крепостное рабство, роптало и бежало к казакам — на Украину — пограничные земли за Каневом и Черкассами у Дикого Поля. Результатом Люблинской унии стала серия казачьих восстаний. Наливайко, Трясило, Остряница — имена предводителей этих бунтов ввергали в ужас всю Речь Посполитую. Упрямые ляхи не хотели отступать в своем движении на восток. Не менее упрямые русины не желали сдаваться. Символом Южной Руси стал казак, не знающий пощады. Все закончилось в 1648 году Хмельнитчиной, а вслед за ней Потопом — для Польши и Великой Руиной — для Украины. Яд любви. Останься Барбара Радзивилл жива, обошлись бы без унии Про третьего забыли! Люблинская уния была союзом двух политических шляхетских наций — польской и литовской. Но в Речи Посполитой был еще и третий народ — русский. С таким же литературным языком, как в Москве и такой же верой. Именно он оказался обделенным в результате хитрых маневров польской верхушки. Среди русинов после смерти Богдана Хмельницкого в 1657 году существовало две партии — пропольская и промосковская. Первая считала, что можно договориться с Варшавой о превращении Речи Посполитой из государства двух народов в державу трех. Выразителем этой идеи оказался бывший генеральный писарь Иван Выговский, обманом, безо всяких выборов пробравшийся на место гетмана. Выговский был юрист и шляхтич, попавший в плен к казакам в 1648 году. Образованных людей у Богдана почти не было. Даже полковники его были наполовину безграмотными. А бумажными делами кому-то нужно заниматься! К тому же Хмельницкий испытывал к Выговскому еще и человеческую симпатию. Богдан умел поворачивать к себе людей лучшей стороной. Но после смерти его вчерашние соратники показали себя во всей красе — ведь все деятели Руины вышли из «гнезда» Хмельницкого. И Брюховецкий, и Дорошенко, и Тетеря, и Многогрешный! Выговский, похитив с помощью юридических махинаций булаву (он объявил себя «временно исполняющим обязанности гетмана» — буквально «на тот час гетманом»), решил, что из московского подданства пора вернуться в польское. Он, естественно, читал все документы Люблинской унии и предложил полякам следующий гешефт: давайте, кроме Короны и Великого Княжества Литовского, выделим в Речи Посполитой третий субъект — Княжество Русское, в которое включим все подконтрольные Войску Запорожскому земли — Полтавщину, Черниговщину, Киевщину и Брацлавщину. Пусть верхушка казачества получит права польской шляхты, а православие вернет равные права с католичеством. На дворе стоял 1658 год. Войска русского царя Алексея Михайловича занимали половину Речи Посполитой. С севера на Польшу наступали шведы. Естественно, в таких условиях король Ян Казимир легко согласился на план Выговского. Договор о новой унии, которую подписали в городке Гадяч (вот уж говорящее название!) поражал своей выгодой для казаков. Случившееся при Хмельницком предается вечному забвению — амнистия для всех повстанцев! Митрополит киевский и пять епископов станут польскими сенаторами. Кроме того, сенаторов можно будет избирать из православных шляхтичей. Податей казаки никаких Польше не платят. Тех из них, кого захочет гетман, король утвердит шляхтичами. Гетман Выговский будет до смерти киевским воеводой и генералом. Но в войне короля с Москвой казаки могут держать нейтралитет, хотя в случае нападения московских войск на казаков король с армией обязан их защищать. Титул Выговского будет — «Гетман русский и первый сенатор воеводств Киевского, Черниговского и Брацлавского». Ян Казимир и Иван Выговский легко подписали эту чудную бумажку. Только она повисла в воздухе. Польский Сейм отказался ратифицировать такой договор, считая его крайне невыгодным. Шведов как раз отбили. Московитов потеснили. Так зачем договариваться с казаками? Да еще и защищать их при всяком случае? Польская элита не захотела поделиться властью с «русской нацией». Своих детей было полно, чтобы «сажать на уряды». Выговский заключил договор, от которого Польша сбежала Вопреки проклятию. Хитрые казаки тут же отступились от Выговского и повинились перед московским царем. У «на тот час гетмана» в руках, вместо козырей, осталась только мерзкий Гадячский договор, который в реальности не имел никакой силы. Бывший писарь и адвокат собрал пожитки и прямо из гетманской резиденции в Чигирине дал деру в Польшу — никем не понятый. Все его тонкие юридические построения оказались всего лишь несбыточной мечтой о «еврорае», где до самой смерти он был бы «генералом» и заседал в Сенате. В благодарность за оказанные услуги, поляки вместо этого расстреляли Выговского — как отработанный политический материал. Словно предчувствуя судьбу Речи Посполитой, ее создатель Сигизмунд II Август попытался укрепить ее в завещании еще и проклятием: «Тот народ, который не выявит благодарности за эту унию и станет на путь отделения, пусть дрожит перед гневом Господним, что, по словам пророка, ненавидит и проклинает тех, кто сеет раздор между братьями». Как это по-европейски, не правда ли? Однако ни проклятия, ни запугивание не помогли «евроинтеграторам» прошлого. В их делах не было главного — искренности и любви. А без этих двух компонентов сыпятся здания, возведенные на самом хитром расчете. Олесь Бузина Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Алесь Опубликовано: 2 июля 2014 Рассказать Опубликовано: 2 июля 2014 Русь Белая, Великая и Малая: Мы не братья! 09:01 2.07.2014 Статья публициста Сергея Брацио была опубликована в 2012 году, задолго до Евромайдана и госпереворота на Украине Жизнь последних десятилетий научила нас не верить никому: врут все! Врет правительство, врет оппозиция, врут учителя – и, конечно, врет сама История. В этом нескончаемом потоке лжи люди выбирают себе наиболее удобную нишу неправды и начинают жить в ней, веруя в комфортную для своего мировосприятия Историю, не требуя доказательств, не обращая внимания на доводы здравомыслия. Кто-то удобно расположился в красивой теории о «трех братских народах»; кто-то, наоборот, застрял в версии «уникального украинства» с его антирусскими, антироссийскими корнями. «Одна нация! Одна страна!» – к этому действующему до сих пор лозунгу часто добавляют и «одну церковь», и «один язык». Нация, этнос, народ – украинцы! Они маршируют по улицам городов, громко заявляя свое «над усе!», они с гордостью произносят имя своей «нации», крича о правах на землю, политику, экономику... Глупо и смешно будет выглядеть, если мы скажем, что через сто лет по территории Украины будут шествовать представители наций «регионалов», «батьковщинщиков», «ударников» или «славянопартийцев», но менее ста лет назад и украинцы были… партией! Вы можете не верить нам, можете не верить научным источникам, но вряд ли современные «украинцы» не доверяют уважаемому ими «святому престолу». Итак, «Католическая энциклопедия», изданная в 1913 году, так описывает «украинцев»: «…среди Русин Галиции и Венгрии были сформированы политические партии… Они разделены на три основные группы: - «Украинцы», те, кто верит в развитие русин по собственной линии, независимой от России, поляков или немцев. - «Москвофилы», то есть кто смотрит на Россию как на образец Русско-Славянской расы. - «Угро-русские» или «Венгерские русины», те, кто выступает против Венгрии, против ее правил; те, кто не желают потерять своего особого статуса... Идеи «украинцев» особенно неприятны для них». Вот так: из партии сепаратистов за век образовалась «нация»! Вам смешно? Вам странно? Тогда оглянитесь вокруг: под чутким руководством нынешнего государства партия-нация ежедневно пополняется все новыми и новыми членами! Как же выжила эта «партия» после 1917 года, когда большевики установили монополию на власть, когда из всех партий осталась лишь одна – большевистская, коммунистическая? Ответ прост: выгода! И выгода, прежде всего, политическая. Единый русский народ, хребет Империи, как кость в горле стоял у «строителей нового мира». Русские не признали власть, устроившую переворот. Русские противились роспуску страны. Русские встали в ряды сопротивления! И тогда русских решили сократить… Развитие и подпитку получили всевозможные сепаратистские движения. «Заработали» никем не избираемые «рады». Из нафталина достали даже выжившего из ума Грушевского с его маразматическими идеями! Осознав ошибочность привлечения сепаратистов, большевики дали задний ход, но «объединить» русский народ обратно испугались: мощная народная махина могла вымести их из Истории, вычеркнуть из жизни Руси. Так родилась красивая, но крайне порочная теория о трех братских народах! Мол, белорусы, русские и украинцы так близки, ну так близки, что почти братья! Но любая близость, любая родственность предполагает разность! Ужас теории «трех братских» в том, что говорит она о трех разных народах, об отдельных этносах! К тому же версия о «трех разных» давала и еще одну выгоду: смотрите, к мировой революции все присоединяются и присоединяются новые народы! Вот уже и украинцы с белорусами (при всей эфемерности их существования) встали под знамена пролетариата! Таким образом, число народов-сторонников увеличилось как минимум на два… Нет, друзья, мы не братья! Как не братья руки на одном теле, как не братья клапаны одного сердца или капли крови в одном сосуде. Мы не братья – мы единое целое! Со своими региональными и географическими отличиями, со своим культурным расслоением, но различия эти не расчленяют нас, а обогащают, насыщают и делают глубокой, оригинальной, великой общерусской культуру! Но осознаем ли мы это? Или стремглав бросаемся в пучину лжи, которой кормят нас уже век? Украинская партия, возникшая сотню лет назад как маргинальная, малочисленная группировка, подпитывалась, прорастала, ширилась! Из Галичины гангрена сепаратизма на большевистских штыках поползла на восток, с каждым годом захватывая все новые и новые территории, пока, наконец, не ударила в лоб самим коммунистам, разломав Русь на осколки. Сыграла свою роль, прописанную ей чужеродными, алчными сценаристами! У любого плана есть минимальная и максимальная программа выполнения. Своего минимума – раскола Руси, раскола русского народа – сценаристы руками украинской партии уже добились! И наступление продолжается! Мы снова, как и много веков назад, имеем фронт, проходящий сейчас под Смоленском, Белгородом, Брянском! Харьков и Одесса, Донецк и Николаев уже аннексированы, окружены кольцом «мовкающих» сел, уже поджимаются со всех сторон «титульной нацией». Даже смельчак Крым и тот остался глубоко в тылу обезумевшего врага. Если так пойдет и дальше, окруженные города падут, уступят своих детей пропаганде, уйдя в языковые партизаны… Следом изгонят и самих «укромовных»: не нужны богатому сценаристу славяне на этих территориях! Погрузит западный кукловод своих украинских марионеток в тот же опломбированный вагон, в котором привез их на Русь, да и отправит в резервации, в Гуантанамо или прямиком в ад! Ведь программа-максимум со всей этой партийной белибердой и разговорами о «трех братских народах» имеет одну цель – через Украину проникнуть на Кубань и Кавказ, после чего отрезать Русь от морей на юге, замкнуть в холодных северных землях и окончательно рассыпать, разметать остатки по планете, завладев богатыми природными ресурсами. И люди, к какой бы партии они ни относились, интересуют их меньше всего… К этой катастрофе мы идем уже столетие, но если сначала шаги наши были мелкими и несмелыми, то 20 лет назад мы сломя голову бросились в сторону пропасти! Неизлечимые «украинцы» под дудочку западного крысолова вырвались на свободу и принялись грызть духовный и материальный фундамент Руси. Перекрасили памятники, храмы и школы! Замарали историю, литературу и язык! Привели народ на грань выживания, а многих толкнули и за нее… К сегодняшнему дню от «украинской партии» отпочковались десятки, если не сотни новых организаций. Но в какие бы одежды они ни рядились, какими бы цветами ни камуфлировались, они все равно остаются составной частью все той же сепаратистской партии. Участвуя в спектакле по имени «выборы», знайте: где бы в бюллетене вы ни поставили «галочку», вы поставите ее за «украинскую партию» – за партию предателей Руси! Выбирая, задайтесь вопросом: хотите ли вы, чтобы вы и ваши дети продолжали жить на этой планете?! Спросите себя: не пора ли признать совершенные ошибки? Нам кажется, что уже давно пора! Пора повысить русский голос, поднять русский флаг и, игнорируя желчь предателей-сепаратистов, воссоединить нашу общую страну! Наши предки называли Русь Святой! И Святая Русь взращивала своих могучих детей – защитников. И шли сыны ее в бой, во все времена, защищая Родину от напастей. И не может быть на Руси ни «великих», ни «святых» украин, ибо уничтожающее святое святым стать не сможет! Ибо части великого – лишь куски и жалкие обломки! Тяжела и беспросветна жизнь под сенью теории о «трех братских народах»: только единым потоком, единым фронтом мы сможем победить! Читать полностью: http://www.km.ru/science-tech/2014/07/01/i...ya-my-ne-bratya Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Алесь Опубликовано: 18 июля 2014 Рассказать Опубликовано: 18 июля 2014 Ваххабитствующее украинство Как и сто лет назад, люди с общерусским самосознанием видят своё спасение только в России, и надеются на её помощь. 16 07 2014 Владислав Гулевич Военный конфликт в Новороссии, по своим политико-цивилизационным параметрам, служит современным отражением кровавых процессов, которые сотрясали территорию сегодняшней Украины век назад. И тогда, и сейчас мы имеем дело с противостоянием между национал-украинствующей и общерусской идеологией. Только теперь воинствующее национал-украинство не ограничено, как это было раньше, границами Галичины, а уселось в чиновничьих креслах в высоких киевских кабинетах, уставилось мутно-шизофреническим взором в свой народ, вынюхивая тех, кто не подпадает под категорию «правильных» украинцев. Ваххабиты в Афганистане определяли «вероотступников» среди бедных дехкан по длине бороды. Если она короче стеклянного колпака керосиновой лампы, значит, человек недостаточно проникся идеями ваххабизма, и таких ваххабиты вразумляли палками. Дай волю украинским националистам, они бы опустились на тот же уровень, что и ваххабиты. Они и есть ваххабиты. «Ваххабитствующее» украинство - это украинство, не терпящее малейшей критики и грозящееся убить любого, кто вздумает усомниться в его целесообразности. «Ваххабитствующее» украинство сразу переходит на истошный визг, когда следует вести умеренный диалог. Своих оппонентов оно умеет только ненавидеть и предавать мучительной смерти. «Ваххабитствующее» украинство – это политическая секта, расправляющееся с мирным населением с ваххабитской жестокостью. «Ваххабитствующее» украинство не остановят ни слёзы ребёнка, ни мольбы женщины. «Ваххабитствующее» украинство – это помешательство на политике и крови. Глядя на афганских ваххабитов, понимаешь, что сотни лет эволюции прошли даром. Глядя на «ваххабитствующих» национал-украинцев, приходишь к такому же выводу. Как среди ваххабитов самым умным и достойным считается тот, кто отрежет большее количество голов у неверных, так и среди «ваххабитствующих» национал-украинцев в ходу те же оценки уровня интеллекта для своих соратников. Политическое украинство было таким изначально. Оно никогда не было мирным, и всегда было агрессивным. 2 мая 2014 г. в Доме профсоюзов в Одессе были сожжены почти полсотни человек, вся вина которых состояла в нежелании принимать идеологию украинского национализма. Но кто помнит, что 15 сентября 1915 г. в Перемышле (сейчас в составе Польши) австро-венгерскими оккупантами и их национал-украинствующими пособниками были забиты насмерть почти полсотни галицко-русских крестьян? Их били палками, камнями, прикладами ружей, рубили палашами. Самой юной жертве было всего 16 лет. Это была Мария Мохнацкая, девушка из семьи с крепкими галицко-русскими традициями. Иностранные оккупанты, при содействии национал-украинствующей публики, подвергли Галицкую Русь ужасающим истязаниям, во время которых носители галицко-русских взглядов были вырезаны практически под корень. В их опустевшие хаты и усадьбы въехали «правильные» украинцы. А что мы видим сегодня? Идейные наследники национал-украинствующих сатрапов, которые умерщвляли юную Марию Мохнацкую и её сотоварищей по несчастью, теперь мечтают заселить Донбасс «правильными» украинцами. Экс-министр обороны Украины Анатолий Гриценко в эфире «Шустер Live» не постеснялся предложить депортировать непатриотичное население Донбасса в Россию. Почти одновременно с этим СМИ сообщали о, будто бы, существующем плане Киева по переселению на опустевшие земли Донбасса 250 тыс. галичан-националистов. Сто лет назад галицкие русины, сопротивлявшиеся украинизации, единственное спасение видели в России. Вот один из примеров стихотворного творчества той поры. Сегодня национал-украинство мечтает превратить в Галичину и Донбасс. Для проведения этой операции подбираются специальные кадры: с февраля 2014 г. на Украине уже третий министр обороны, и все трое – выходцы из Западной Украины. Костяк Нацгвардии и всяких добровольческих батальонов тоже составляют либо выходцы с Западной Украины, либо одурманенные националистической мутью уроженцы других областей. И, как и сто лет назад, люди с общерусским самосознанием видят своё спасение только в России, и надеются на её помощь. Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Алесь Опубликовано: 2 августа 2014 Рассказать Опубликовано: 2 августа 2014 Русины и венгры Подкарпатья предъявили ультиматум: если мобилизация в Подкарпатской Руси (Закарпатская область) не будет остановлена, они перейдут от перекрытия дорог к блокированию перевалов. Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Che Kryz Опубликовано: 3 августа 2014 Автор Рассказать Опубликовано: 3 августа 2014 В Закарпатье серьезные волнения. Власть замалчивает правду 02 Август 2014 Волнения в Закарпатье продолжаются, перекрытия дорог против незаконной мобилизации постепенно перерастают в недовольство против властей в целом и против мафиозного клана Балог. Мэр Ужгорода - балоговский ставленник подал в отставку, а в Раховском районе во время столкновений митингующих и милиции митингующими избит подполковник Яремчук. Об этом сообщает агентство "Новороссия". По сведениям агентства, в то же время началась информационная блокада в украинских СМИ о событиях в Закарпатье. Как сообщается, из Киева поступил приказ всячески замалчивать народные волнения, по сути переросшие в прямое безоружное неповиновение киевским властям. Руководством Украины приказано не публиковать фото и видео, не давать вообще никакой информации. По всей области ищут "российских журналистов", "сепаратистов" и "агентов ФСБ", уже задержаны около 10 человек, которых обвинили в организации перекрытия дорог. Из Киева поступил так же приказ любой ценой нормализовать ситуацию до 5 августа и возобновить мобилизацию. Добавим, тревожная информация о том, что обстановка в Закарпатье накаляется, начала поступать ещё вчера вечером. «Елена сообщает: восстание в Закарпатье...все дороги перекрыты. поезда останавливают...взяты под охрану стратегические объекты восставшими... русины поднялись с оружием.... Передвижение между селами через блок-посты только при наличие на них людей, которые лично знают человека... эпицентр сопротивления Мукачево... жители Закарпатья отказываются служить в армии укропии и требуют автономии, принятой еще в 1991 году. Информация уже появилась на радио.....звоните знакомым и получайте информацию из первых рук... да здравствует республика Подкарпатская Русь!!!», - гласили сообщения в социальных сетях. Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Настя Опубликовано: 12 августа 2014 Рассказать Опубликовано: 12 августа 2014 Лидер русинов: Распад Украины неизбежен Правда.Ру - Информационно-аналитическое интернет-издание Недовольство населения стремительно растет во всех регионах. Многие из них по-разному выступают против киевской хунты и в разной степени обосабливаются от центра СМИ сообщают, что в Закарпатье выступают против мобилизации и заявляют о независимости русины. В эфире видеоканала Pravda.Ru разъяснил ситуацию премьер-министр Республики Подкарпатская Русь, лидер движения русинов Петро Гецко. — Что происходит сейчас в Закарпатье? — Волна негодования, которая накопилась за 23 года, сейчас вылилась в общий антивоенный, антимобилизационный протест. Киевские власти приписывают его каким-то внешним силам, говорят, что какая-то диверсионная группа работает либо это результат российской пропаганды. На самом деле, возникают протесты даже в глухих селах, где даже нет транзитной дороги, только тупиковые проселочные подъезды. Там никакая пропаганда, никакие диверсионные группы действовать не могли. Вылилось наружу то, что подспудно копилось в течение 23 лет так называемой «незалежности». Дело в том, что украинский проект был навязан русинам, венграм, румынам, русским и всем другим национальностям, которые поддерживают Закарпатье. В последние годы он просто внедрялся силой. Тех, кого не удалось сагитировать пропагандой, какими-то другими методами, просто силой заставляют прыгать, скакать, кричать «слава Украине», говорить о том, что во всем виноваты москали и т. д. Но этому пришел конец. Митинги показали реальную цену и реальное значение Украины для закарпатцев. Закарпатцы не хотят умирать за идеи Бандеры. Закарпатцы не хотят воевать за идеи олигархов, за какие-то фальшивые, навязываемые ценности. Это первый, довольно-таки невинный этап, но, судя по эмоциональному накалу, мирный протест может быстро перерасти в активные, агрессивные формы. Естественно, мы хотим, чтобы никакого перехода конфликта из мирного в вооруженный не было. И на сегодняшний день идет очень активная работа по переводу этого протестного потенциала в политическое русло. Думаю, что в ближайшее время мы станем свидетелями каких-то иных форм и каких-то решений, которые точно последуют за этими протестами. — Что вы имеете в виду? Вы могли бы конкретизировать? — Мы укрепляем сотрудничество между русинской и венгерской общинами, создаем русинско-венгерский координационный центр, задача которого — решение политических вопросов в Закарпатье. То есть, мы ставим перед собой задачу непосредственной реализации итогов референдума 91-го года мирным путем под международным контролем. Речь идет именно о мирном процессе, и этот сценарий у нас разработан уже года четыре назад. Сейчас в него внесены только некоторые детали. Первый шаг — это создание координационного центра. Уже определен его формат, решено, каким образом он будет создан, где и как. Второй этап — определение его первоочередных целей, утверждение программы. На основании этого будет идти работа по линии Европарламента, Страсбургской группы, ООН и у нас на местах. Здесь имеется в виду работа не в системе вертикали власти — обладминистрации или облрады, а именно на народном горизонтальном уровне — община румынская, община русская, община венгерская, община словацкая, чешская. На этом уровне основная работа развернется, после того, когда пойдет обсуждение в парламенте Венгрии, в Европарламенте. Когда пройдет ряд конференций, будет обращение к мировой общественности. Сейчас мы затронули тему международного контроля за реализацией итогов закарпатского областного референдума, сделали другие заявления. Эти моменты мы должны пройти до середины сентября. Дальше возможны варианты работы с Европарламентом и обеспечение приезда в Закарпатье группы наблюдателей, прежде всего со стороны ОБСЕ, но однозначно, в них должны быть представители Венгрии и России. В итоге нынешняя власть должна уйти. — Как именно власть должна уйти? — Мирно. Если не уйдет мирно, придется действовать по-другому. Есть общественное соглашение между жителями Закарпатья и так называемой «властью Закарпатья». В Закарпатье произошел только переворот. Революции в Закарпатье не было. С этим согласны все. Народ до сих пор постоянно говорит на опросах, что в Закарпатье произошел только вооруженный переворот. Власть, как была коррупционная 15 лет, которая всё уничтожила и дезорганизовала, так и осталась. Поэтому Балоге с его командой предлагают уйти мирно. Если он не уйдет, будет реализован вариант С. Это силовой вариант, но он локальный и касается конкретных представителей власти. Они это прекрасно знают, и те выступления, которые сейчас идут и против меня, и против других наших активистов, связаны только с их страхом. Стоит вопрос о легитимности власти. Мы готовы идти на выборы. Но на реальные выборы, а не в нынешнем формате, когда все комиссии и весь избирательный процесс патронируется их ставленниками. Обязательно должны присутствовать независимые наблюдатели из ОБСЕ, Венгрии, России и других стран. И мы готовы идти на выборы на равных условиях. А иначе мы просто силой их снимем, это однозначно. — А почему вы считаете, что ОБСЕ и европейские страны поддержат вас или хотя бы будут объективны на выборах? Ведь Европа категорически не поддерживает, как они называют, «сепаратизм» и даже федерализацию. — Если бы регион не граничил с Венгрией, Словакией, Румынией и Польшей, тогда Европе действительно до нас не было бы дела. В данной ситуации любая заварушка грозит перекинуться в секунду на соседние страны, прежде всего в Словакию и Венгрию. Второе. Приближаются холода, а все транзитные энергомагистрали идут через Закарпатье. Затягивание и игнорирование интересов русинов со стороны ЕС может обернуться для них большими неприятностями. Хаос в регионе может оставить Европу без газа и других энергоносителей. Зима есть зима. Шутки могут быть летом, и то не всегда. — Россия вам как-то помогает сейчас? И что она может для вас сделать? — Ну, перво-наперво, Россия — все-таки правопреемник Советского Союза. Тем более, что мы берем за основу итоги закарпатского областного референдума 91-го года, то есть надо учитывать нормативно-правовую базу того времени. Поэтому однозначно — именно Россия должна проконтролировать процесс. Второе. Россия — это православное государство, это русское славянское государство, которое реально, как бы и что ни говорили нам, русинам, родное. Когда мы говорим про помощь со стороны России, что русские с нами, наших противников это выводит из себя, прямо бесит. Они Россию жутко боятся. Россия не самоустранилась, хотя не очень сейчас нам помогает. Но одно осознание, что русские с нами, уже много значит. Безусловно, Венгрия и Россия — это наши стратегические партнеры. Венгрия очень последовательна в своих действиях. Может быть, она действует не быстро, но последовательности любая страна может поучиться у них. — Как вообще вы живете в бытовом плане в Закарпатье? Вот в Киеве горячую воду отключили, по всей Украине зарплаты бюджетникам уменьшили и т.д. Это отражается на вас? — В Закарпатье первыми результатами действий нынешних украинских властей стал перевод с газа на дрова. Это главный тренд. И при этом власти бьют во все литавры: вот мы, наконец-то, от российского газа откажемся. А в остальном 80 процентов закарпатцев не связаны с государством никак. То есть, они живут натуральным хозяйством или зарабатывают за границей. И с Закарпатьем они связаны только тем, что вот надо им заплатить налог за землю. Поэтому нас все это почти не коснулось. Эти ухудшения повлияли реально на галичан. Галичане — по природе паразиты, и у них наступают большие проблемы. Это для них смертельно. Зимой они будут прыгать реально, только от холода, а не от патриотизма. — Прошла информация, что за невручение повестки берут по 500 долларов откупного. Это так? — Это так. И больше бывает. Но я думаю, что те, кто все эти процессы запустил, и кто этим пользуется, еще до сих пор не осознали, как это будет развиваться и чем для них кончится. Сейчас реально идет не просто локальный протест против мобилизации. Это уже протесты геополитические, которые переросли из мелких антивоенных протестов в требования автономии. Пока это развивается очень плавно и еще вроде как незаметно. Но очень вероятно, что нынешние сотрудники военкоматов, СБУ и все те, кто кричит с пеной во рту «москаляку на гиляку!», первые будут отвечать за свои слова и действия. Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Che Kryz Опубликовано: 31 августа 2014 Автор Рассказать Опубликовано: 31 августа 2014 Восстание в Закарпатье, Русины поднялись с оружием https://www.youtube.com/watch?v=8dgulwbe7vU Все дороги перекрыты, поезда останавливают, взяты под охрану стратегические объекты восставшими... Русины поднялись с оружием…. Передвижение между селами через блок-посты только при наличие на них людей, которые лично знают человека… Эпицентр сопротивления Мукачево… жители Закарпатья отказываются служить в армии укропии и требуют автономии, принятой еще в 1991 году. Информация уже появилась на радио, звоните знакомым и получайте информацию из первых рук… Да здравствует республика Подкарпатская Русь !!! Подкарпатская Русь и Новороссия: Новые политические и военные договоренности. Контрнаступление с двух направлений Первый вице-спикер парламента Новороссии Александр Кофман и премьер-министр республики Подкарпатская Русь Пётр Гецко провели рабочую встречу и подписали ряд договорённостей, направленных на освобождение территорий Подкарпатской Руси от преступной киевской власти. Эти договорённости и помощь стали возможны в условиях успешного наступления Армии Новороссии. РДГ Новороссии теперь будут действовать на территории Подкарпатской Руси. п.с. новость старая, оказывается, еще от 1 августа Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Алесь Опубликовано: 13 сентября 2014 Рассказать Опубликовано: 13 сентября 2014 13.09.2014 - 22:37 Конгресс венгров и русинов призвал решить вопрос о статусе Закарпатья Участники Конгресса Всемирного совета венгров и Всемирного совета Подкарпатских русинов в обращении к Европарламенту, правительству Венгрии и властям Украины призвали придать легитимность итогам референдумов, прошедших в Закарпатье в 1991 году, на которых около 80% жителей региона фактически проголосовали за формирование Закарпатской области в качестве федерального образования на Украине. Необходимо не допустить интеграции Украины в ЕС, пока не будет решен вопрос автономии Закарпатья, говорится в обращении. Кроме того, участники встречи призвали власти Украины, в частности Петра Порошенко, обеспечить мир в стране, остановить братоубийственную войну, запретить деятельность фашистских и экстремистских организаций. Конгресс представителей Всемирного Совета венгров и Всемирного Совета Подкарпатских русинов, которые объединяют более 15 млн. венгров и русинов из разных стран мира, завершил работу пятницу в Будапеште. На 16 сентября в столице Венгрии запланирован митинг у здания парламента, спикеру которого будет вручена петиция с призывом к парламентариям поддержать требования Конгресса. Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Алесь Опубликовано: 23 мая 2015 Рассказать Опубликовано: 23 мая 2015 Русины Закарпатья в Киеве потребовали признания и специальный статус Акция русинов прошла у администрации президента Порошенко Киев, 22 Мая 2015г., 20:38 — REGNUM Закарпатские русины прибыли в Киев лично, чтобы добиться у властей ответа на свое обращение о признании результатов референдума 1991 года о специальном статусе самоуправляемой территории для Закарпатья, а также признания русинов национальным меньшинством. Так, сегодня, 22 мая, у здания администрации президента Украины представители Русинского движения и правозащитники провели мероприятие, в рамках которого хотели узнать будет ли ответ от Петра Порошенко на обращение, которое еще в марте подписали более десяти тысяч жителей Закарпатья. Однако, отмечают украинские СМИ, по уже сложившейся традиции более сотни активистов были встречены у стен администрации Президента милицией, спецназом и сотрудниками СБУ и никакого ответа русины не получили. Представитель Русинского движения Андрей Юрик заявил на мероприятии, что в своем обращении жители региона выразили готовность закарпатских русинов сотрудничать с киевскими властями в достижении целей построения демократической Украины на основе европейских ценностей. Кроме того, он отметил, что Минскими соглашениями, поддержанными руководством Украины, предусмотрено предоставление Донецкой и Луганским областям особого статуса и закарпатские русины считают, что аналогичный подход должен быть применен не только по отношению к Донбасскому региону, но и к Закарпатью. По мнению Юрика, для этого есть все необходимые легитимные основания, связанные с итогами референдума, состоявшегося в Закарпатской области в 1991 году, на котором 78% жителей проголосовало за специальный статус региона. Напомним, что в течение последних месяцев в Закарпатье активно обсуждается вопрос предоставления региону статуса специальной самоуправляемой территории. Национальными общественными объединениями региона была создана Межнациональная Ассамблея Закарпатья, а русинские организации собрали свой Координационный совет. Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Алесь Опубликовано: 14 июля 2015 Рассказать Опубликовано: 14 июля 2015 «Жечь падаль каленым железом. Сажать и лишать имущества», — нардеп Филатов о русинах Закарпатья «Жечь падаль каленым железом», — так отреагировал на упреки русинов Закарпатья о непризнании Украиной их народности нардеп Верховной Рады от группы влияния Коломойского Борис Филатов. «Можете почитать, что публично пишут в своих бложиках некоторые местные деятели. Врачи! Жечь падаль каленым железом. Сажать и лишать имущества», — написал Филатов на своей странице в соцсети. Возмущение депутата вызвали сообщения от жителей Закарпатья. Так, Василий Маровди на своей странице заявляет, что Закарпатье – это не Украина, а регион, украденный в 50-х у венгров и словаков. «Как бы вам, дол…бам, не хотелось называть их украинцами – они ими не являются и никогда не были и не будут. Теперь о географии – Закарпатье с Украиной соединяют три дороги. (Две из них зимой, в основном, перекрыты, потому что непроездные). Теперь о населении – закарпатцы – это «русины». Нация, которую признает ООН, но не признает единственная страна…догадайтесь какая? Правильно, твари, — это юкрайна», — пишет Маровди. Напомним, что Борис Филатов делал аналогичные скандальные заявления неоднократно. Так, в марте 2014 года он предлагал усыпить бдительность сторонников «Русской весны» всевозможными, приятными им обещаниями, а затем вешать их. «Нужно давать мразям любые подобные обещания, гарантии и идти на любые уступки. А вешать… Вешать их будем потом», — предлагал Филатов стратегию переговоров. Источник Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Алесь Опубликовано: 5 марта 2016 Рассказать Опубликовано: 5 марта 2016 США готовят отделение Закарпатья от Украины — лидер движения русинов 05 марта 2016, США зондируют в Закарпатье вопрос о готовности к отделению от Украины. По сведениям из инсайдерских источников процесс будет запущен осенью. О позиции русинов по этому вопросу в прямом эфире Pravda. Ru рассказывает один из лидеров движения русинов Петро Гецко. Ведущая — Любовь Люлько Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Che Kryz Опубликовано: 5 марта 2016 Автор Рассказать Опубликовано: 5 марта 2016 Странный ролик. Я пока что вижу, что американцы работают максимально на стабилизацию бандеровской власти, пытаясь примирить все ветви этого течения. Пример с Коломойским, постоянное заступничество за Яценюка, теперь поддержка Тимошенко, ранее оппоблока... История с русинами так, как ее подает Стецько, идет вразрез с имевшимися ранее действиями штатов. Или что-то новое, что маловероятно, или дезинформация. Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Алесь Опубликовано: 29 июля 2017 Рассказать Опубликовано: 29 июля 2017 Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Алесь Опубликовано: 22 марта 2018 Рассказать Опубликовано: 22 марта 2018 Чешское правительство готово поддержать русинов Закарпатья 22.03.2018 - 5:00 Русинский общественный деятель рассказала о своих встречах и разговорах с президентом Чехии Милошем Земаном и перспективах восстановления автономии русин. Татьяна Поп, тридцатилетняя русинская общественная деятельница, некоторое время тому назад была вынуждена покинуть Украину и обосноваться за границей (страну своего пребывания она просит не называть из соображений безопасности). На Украине за свою активную деятельность в защиту прав русинского народа она попала в базу одиозного сайта «Миротворец». Недавно Татьяна побывала в Праге на инаугурации Милоша Земана, который во второй раз избран президентом Чехии. С обстоятельств приглашения на это мероприятие мы и начали наш разговор. — Как вы попали на инаугурацию к Земану и в качестве кого? — На инаугурацию я приехала по официальному приглашению от самого президента Земана. Но хочу отметить, что это была не первая моя встреча с ним. В первый раз благодаря моим друзьям-русинам мы с ним встретились накануне президентских выборов в Чехии. 10 января этого года я ездила к нему на встречу. Я являюсь русинским общественным деятелем, поэтому и пригласили меня к нему в качестве представителя русинского народа. — О чем вы с ним говорили? — Беседа наша с Земаном была довольно приватной, всего того, о чем мы с ним говорили, сказать не могу, но не могу рассказать о том, как Земан с удовольствием вспоминал Питер и говорил, что это его любимый город. Из личного архива Татьяны Поп — Обсуждали ли вы с ним или с кем-то из чешских политиков или государственных деятелей русинскую проблему? Есть ли у чехов какая-либо политика в отношении русинов? — Что касается вопроса подкарпатских русинов, то, конечно же, я её поднимала. Господин Земан с большим уважением относится к русинам. Он уважает нашу совместную историю — напомню, что мы, русины, в XX веке между двумя мировыми войнами входили в состав Чехословакии и имели при этом полную автономию. У нас при чехах было своё национальное русинское правительство, свои школы, политические партии, русинское гражданство и право распоряжаться недрами на национальной русинской территории. — Еще в нулевых отец бывшего главы администрации Виктора Ющенко — Виктора Балоги, который проживал под Мукачево, в селе Завидово, говорил мне, что русины считают, что лучше всего им жилось под чехословаками. Это правда? — Я могу сказать с полной уверенностью, особенно сейчас, когда начала углублённо изучать русинскую историю, что для нас, русин, нахождение в составе Чехословакии на правах широчайшей автономии было самым лучшим временем. Лично общаясь с большим количеством русинов-интеллектуалов — с историками, научными деятелями, профессорами — с нашими, как мы их называем, «старшинами», я заметила следующее: все они в один голос утверждают, что именно в составе Чехословакии нам жилось лучше всего. — Еще с кем-то из чешских политиков общаетесь? — Кроме Земана ещё с премьером-министром Чехии Андреем Бабишем. Он мне сказал, что его мама тоже русинка, поэтому не любить и не уважать русин он просто права не имеет. Из личного архива Татьяны Поп Чешское правительство готово поддерживать русинов. Мы планируем в ближайшее время организовать встречу Земана с русинами со всего мира, чтобы обсудить наши самые наболевшие вопросы. Помимо Чехии, я веду довольно успешные переговоры в Австрии, где депутаты парламента готовы поддержать русин. Более того, выделили даже мне помещение для проведения ряда мероприятий, запланированных по русинской тематике. Также активные переговоры идут в США с нашей русинской диаспорой о дальнейшем совместном сотрудничестве и совместных проектах. — С кем вы еще контактируете в Европе? — Помимо президента и премьера, у меня дружеские отношения с чешскими русинами, с депутатами Европарламента и, конечно же, на этих встречах я в первую очередь поднимаю вопрос об ущемлении прав русин на Украине. Ущемление прав русин — это я еще очень мягко выразилась, поскольку на Украине происходит настоящий этноцид русин. Уничтожили русинские школы, идёт полная украинизация моего народа, переиначивают нашу историю, а самых активных патриотов-русин и вовсе преследуют. Более того, на нашего дорогого и уважаемого всеми русинами будителя — отца Димитрия Сидора снова завели уголовное дело «за сепаратизм». Меня тоже внесли в списки «Миротворца» как сепаратистку. А в украинских печатных СМИ и на разного рода интернет-ресурсах обо мне постоянно пишут грязные и лживые статьи, в которых меня нецензурно оскорбляют и всячески пытаются оклеветать. А буквально недавно Конституционный суд Украины отменил закон «Об основах государственной языковой политики " авторами которого были Вадим Колесниченко и Сергей Кивалов. Если украинская власть думает, что над нами, русинами, можно издеваться и унижать нас, то это глубокое заблуждение. Мы пережили венгров, чехов, словаков, СССР и не ассимилировались, эту власть тоже переживем. Из личного архива Татьяны Поп — Вы лично спонсируете разного рода русинские проекты. Расскажите, пожалуйста, о них. — Для очень многих талантливых русинских поэтов и историков я выступаю меценатом, публикуя их работы. Поскольку на Украине книги на русинском языке запрещены, я финансирую их издание в Москве. Недавно выпустила книги нашего русинского писателя, профессора Международной Кирилло-Мефодиевской академии Андрея Фатулы «Русины, кто они такие» тиражом в 2 тысячи экземпляров. Также 26 марта этого года выйдет книга русинского поэта Ивана Бинячовского «Плетена кошарка». На очереди выпуск ещё четырех книг наших талантливых русинских самородков. А ещё я сама начала писать книгу. Это будет исторический очерк. После Пасхи я ее презентую. Кстати, презентацию планирую делать в Австрии, Америке, ну и, конечно же, в моей любимой Праге, где мои друзья, чешские русины, и некоторые чешские депутаты готовы меня поддержать. — Почему борьба закарпатских венгров, которых около 150 тысяч, за свои права и слышна, и видна, а борьба русин, которых больше миллиона, нет? — Русины — умный и вдумчивый народ, который не ведётся на провокации и не устраивает бунты, которые ни к чему хорошему, кроме шума и визгов-однодневок, не приведут. И правильно делают. Ведь вопросы о признаниях русин нужно решать не с сегодняшней украинской властью, а с ее хозяевами. Поэтому вести диалог или начать восстание против украинского правительства с требованиями признать русин — это, как минимум, пустая трата времени и сил. Сначала нужно заручится поддержкой, и только потом действовать. Чем мы, собственно, и занимаемся. Александр Чаленко, Украина.ру Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Алесь Опубликовано: 27 июня 2018 Рассказать Опубликовано: 27 июня 2018 Карпатская Русь: между идеей и реальностью. Древность Наука Paul Robert Magocsi. With Their Backs to the Mountains. A History of Carpathian Rus’ and Carpatho-Rusyns. Budapest; New York: CEU Press, 2015 Флаг русинов Кирилл Шевченко, 27 июня 2018, 23:26 — REGNUM Публикация в 2015 году в издательстве Центрально-Европейского университета в Будапеште фундаментального труда известного канадского историка-слависта, профессора Университета Торонто Пола Роберта Магочи «WithTheirBackstotheMountains. AHistoryofCarpathianRus' andCarpatho-Rusyns» стала самым заметным событием в мировой русинистике за последние десятилетия. Помимо чисто академического значения, данный труд имеет и колоссальную символическую ценность. В ходе «национальных возрождений» славянских народов Центральной и Восточной Европы чрезвычайно важную роль играло появление фундаментальных обобщающих трудов по истории данного народа, что было призвано окончательно легитимировать и утвердить право данного народа на собственное существование, определив его место в иерархии других народов. Капитальный обобщающий труд авторитетного канадского ученого-слависта, общепризнанного эксперта в области русинистики, недвусмысленно призван поставить окончательную точку в еще тлеющем споре о том, являются ли карпатские русины самостоятельным народом или же только этнографической частью украинцев. Давая общую оценку работы П.Р. Магочи, нельзя не согласиться с мнением известного немецкого учёного К. Ханна, который охарактеризовал его труд как «кульминацию продолжающейся всю жизнь увлечённости автора карпатскими русинами». Написанный элегантным английским языком, удачно сочетающим как безупречный и отточенный академизм, так и доступность широким кругам неспециалистов, труд профессора Магочи обречён надолго стать настольной книгой для тех, кто решит посвятить себя изучению истории и культуры коренного населения Карпатской Руси. Будущим переводчикам его книги на иностранные языки предстоит немало потрудиться над тем, чтобы максимально сохранить уникальный стиль автора, сочетающий академизм и доступность в изложении материала. Важной отличительной чертой работы Магочи является то, что история Карпатской Руси и ее коренного восточнославянского населения органично интегрирована в общеевропейский исторический ландшафт и рассматривается в самом широком общественно-политическом и социокультурном контексте истории тех стран Центральной Европы, в состав которых в разное время входили исторические земли Карпатской Руси. Еще один существенный плюс работы состоит в том, что автор рассматривает многочисленные дискуссионные сюжеты в истории данного региона с присущими ему деликатностью и осторожностью, делая акцент на фактологической стороне проблемы и нередко лишь фиксируя существующие мнения по тому или иному вопросу. Нельзя не отметить и тщательно выверенную и продуманную структуру работы, рассчитанную на обширную читательскую аудиторию с разным уровнем подготовки. Так, книга П.Р. Магочи содержит ряд отдельных текстовых вставок с дополнительной ценной информацией о наиболее важных и интересных сюжетах истории Карпатской Руси и русинов, рассчитанных на более заинтересованного и подготовленного читателя. В конце книги имеется достаточно подробный библиографический раздел, включающий наиболее важные, с точки зрения автора, работы по данной тематике, что является существенным подспорьем для начинающих исследователей в области русинистики. Восприятие обширного материала, содержащегося в книге Магочи, облегчает большое количество иллюстративного материала, прежде всего карт, которые органично дополняют каждую главу его труда. По словам профессора П.Р. Магочи, необходимость в написании более обширной и полной истории карпатских русинов особенно остро проявилась после выхода в свет его научно-популярной книги «Народ ниоткуда. Иллюстрированная история карпатских русинов», в рамках которой был выработан «концептуальный и методологический подход к написанию истории народа, никогда не имевшего собственной государственности» (C. XVII). Серьезный академический задел для появления данной монографии был положен публикацией фундаментальной «Энциклопедии русинской истории и культуры» под редакцией П.Р. Магочи и И.И. Попа, изданной в 2002 и в 2005 гг. в издательстве университета Торонто. Как признаётся сам автор во введении к своей книге, его первоначальным замыслом было назвать свой труд «Среди друзей — только горы» (No Friends But the Mountains), однако он был вынужден отказаться от этого замысла, поскольку подобное название уже было использовано в одной из книг о курдах. По словам профессора Магочи, и для курдов, и для карпатских русинов горы всегда выступали в роли «защитного щита» и естественного убежища, поскольку «различные государства, в состав которых входили курды и карпатские русины, чаще всего оказывали негативное влияние на их общество и культуру» (C. XVIII). Данный труд возник на основе лекций, прочитанных профессором Магочи в ходе Летней школы русинистики в Прешовском университете (Словакия), и состоит из 30 глав, расположенных в хронологическом порядке. Во введении автор поясняет, что предметом его изысканий является и Карпатская Русь как определенная исторически и этнически сложившаяся географическая область, и карпатские русины как населяющий ее народ; при этом книга охватывает и те страны, в которых исторически сложилась многочисленная диаспора карпатских русинов (США, Канада, Сербия, Хорватия и др. страны). По определению самого автора, «Карпатская Русь — это область исторического проживания карпатских русинов» (C. 5), то есть те земли, где русины проживали вплоть до периода массовых физических депортаций или массовой ассимиляции населения, имевших место в основном в середине и второй половине ХХ века (C. 5). * * * Первая глава книги профессора Магочи имеет обзорный характер и посвящена карпатским русинам как народу и географическим особенностям территории Карпатской Руси. Глава содержит общую информацию о восточнославянском населении Карпатской Руси, его этнонимах и этнокультурных особенностях. Объясняя целесообразность выбранного способа идентификации населения Карпатской Руси — «карпатские русины» — автор указывает, что сам по себе этноним «русин» в средние века означал всех восточнославянских жителей исторической Руси, оставаясь главным средством этнической самоидентификации белорусов и многих украинцев вплоть до начала ХХ века (C. 3). Вторая и третья главы книги повествуют об историческом развитии территории Карпатской Руси в доисторические времена и о появлении славян в данном регионе. Автор подробно останавливается на результатах археологических раскопок, доказывающих появление человеческий поселений в этой области еще в период раннего каменного века (C. 15). Большое внимание профессор Магочи уделяет археологическим культурам железного века на территории Карпатской Руси, повествуя, в частности, о кельтской латенской культуре и кельтской колонизации карпатского региона и указывая на то, что этимология самого слова «Карпаты» имеет кельтское происхождение (C. 19). Затрагивая сложный вопрос об этногенезе славян, Магочи приводит общепринятое среди большинства специалистов мнение о том, что формирование славянской этноязыковой общности имело место в области, протянувшейся от северных склонов Карпат до бассейна реки Припять, откуда началась славянская колонизация обширных территорий Восточной, Южной и Центральной Европы (C. 26−27). Весьма любопытны рассуждения профессора Магочи о латентном присутствии славянского этнического элемента среди скифов, сарматов и других известных по сообщениям античных авторов народов. По мнению Магочи, кочевые иранские и тюркские народы, именуемые в античных источниках «скифами, сарматами и пр., являлись в действительности полиэтничными образованиями, названными так только по имени правящей военной элиты. Североиранские племена скифов, около полутысячи лет господствовавшие в степях Украины и Крыма, в значительной степени состояли из славянских земледельцев, — пишет Магочи, тем самым солидаризируясь с мнением известного отечественного историка и археолога Б.А. Рыбакова, который усматривал предков славян среди скифов-пахарей, упоминаемых Геродотом. — Время от времени славянское «большинство» ассимилировало иранские, германские, позже тюркские племенные элиты, сохраняя, тем не менее, имя этой элиты» (C. 28). Затрагивая вопрос о предках славянского населения карпатского региона — белых хорватах — профессор Магочи обращает внимание на то, что после распада империи гуннов во второй половине V века «одно из иранских кочевых племен из украинских степей, известное под именем хорватов, откочевало на запад, поставив под свой контроль славянских земледельцев на территории к северу от Карпат от Галиции до Силезии… В итоге возник большой племенной союз, известный в письменных источниках как земля белых хорватов или Белая Хорватия… Происхождение, этнический состав, само существование белых хорватов остается предметом споров, — констатирует автор книги, — но вследствие их предполагаемого пребывания в Карпатах многие истории Карпатской Руси считают славянских белых хорватов ранними предками карпатских русинов, особенно русинов-лемков» (C. 29). В четвёртой главе, анализируя последствия образования новых национальных государств в Центральной Европе в IX—X веках, Магочи подчеркивает, что наибольшее влияние на Карпатскую Русь имели Венгрия и Польша, а также Великая Моравия, Болгария и Киевская Русь. Что касается Великой Моравии, восточные границы которой достигали северных склонов Карпат, то её влияние на русинов ярче всего проявилось в церковной сфере. По словам Магочи, «возможно, что славяне Лемковины или ближайших к ней областей приняли восточное христианство под моравским влиянием» (C. 37). В этой связи в книге приводится мнение представителей церкви, утверждающих, что крещение русинов было непосредственно связано с моравской миссией Кирилла и Мефодия в 863 г., то есть имело место на столетие раньше, чем крещение Киевской Руси (C. 41). Автор детально прослеживает обстоятельства прихода кочевых мадьярских племен на Паннонскую равнину в 890-е годы, последующее образование Венгерского королевства и постепенную инкорпорацию в его состав русинского населения к югу от Карпатского хребта, в то время как карпатские русины к северу от Карпат вошли в состав Польши. Затрагивая вопрос об отношениях Карпатской и Киевской Руси, Магочи отмечает, что часть территории Карпатской Руси несколько раз входила в состав соседнего Галицкого княжества. Так, галицкий князь Лев (1261−1301) получил от своего тестя, венгерского короля Белы IV, часть территории Карпатской Руси с г. Мукачево в качестве приданого, но «подобные трансакции не означали передачу территории соседнему государству; это был дар венгерского короля членам своей семьи» (C. 48). По словам Магочи, впоследствии «политические идеологи» интерпретировали данные события как доказательство того, что «Карпатская Русь, как Галиция, была частью Киевской Руси и поэтому в будущем должна быть возвращена (или воссоединена, по выражению советских и украинских идеологов) тем государствам, которые стремились управлять всеми восточными славянами — Московии (Российской империи), Советскому Союзу или же независимой Украине» (C. 49). В целом Магочи делает акцент на этнокультурной и конфессиональной самодостаточности и самобытности Карпатской Руси, указывая на то, что славяне населяли дунайско-карпатский регион с V—VI веков и восточное христианство жители Карпатской Руси приняли в IX веке. При этом самоидентификация «Русь» была известна в этой области задолго до того, как сюда стали приходить мигранты из Галиции и других земель Киевской Руси. «Истоки Карпатской Руси, — заключает профессор Магочи, — надлежит искать, прежде всего, в самой Карпатской Руси» (C. 51). В пятой главе книги автор останавливается на положении Карпатской Руси до начала XVI века, уделяя особое внимание государственному и социально-экономическому развитию Венгрии, нашествию монголо-татар, валашской колонизации и становлению польского государства. Повествуя о начальном этапе становления венгерского государства, Магочи скептически отзывается о попытках «патриотических писателей» трактовать немногочисленные упоминания средневековых источников о существовании «Marchia Ruthenorum» на северо-востоке Венгрии в XI веке как свидетельство существования средневекового карпато-русинского государства. По словам канадского историка, «не существует никаких доказательств того, что Marchia Ruthenorum / Руська Краина со своими собственными князьями когда-либо существовала» (C. 56). Что касается последствий монгольского нашествия на Венгрию в 1241 г., когда страна была опустошена и погиб почти каждый пятый её житель, то после ухода монголов венгерские короли для восстановления разоренных северо-восточных областей, включая карпатскую область, стимулировали немецкую колонизацию данного региона и провели административные преобразования, создав три новых административных единицы — Берег, Угоча и Мараморош, просуществовавших до начала ХХ века (C. 57). Автор подчеркивает, что начавшийся в Венгрии в XIII веке процесс усиления феодальной знати, получившей значительные правовые и экономические привилегии («Золотая булла» 1222 г.), достиг своего пика в конце XV века, когда после смерти короля М. Корвина в 1490 г. венгерский сейм, выражавший интересы магнатов, стал главной политической силой в стране. Это привело к усилению закрепощения крестьян, юридическим завершением которого стал принятый в 1514 г. венгерским сеймом закон, лишавший крестьян права передвижения и прикреплявший их к земле феодала. Аналогичные процессы в это время имели место и в Польше, развитие которой было во многом схожим с развитием Венгрии. В итоге русинское крестьянское население Венгрии и Польши, потеряв личную свободу, превратилось в крепостных крестьян (C. 66−67). Это обстоятельство усилило уже существовавшую дихотомию «католик-православный», придав ей дополнительный социальный компонент. Анализируя реформацию, контрреформацию и их влияние на население Карпатской Руси в шестой главе книги, Магочи обращает внимание на то, что идея церковных уний, предполагавшая переход под юрисдикцию папы римского при сохранении православных обрядов, возникла в общем контексте контрреформации в Речи Посполитой, возглавлявшейся иезуитами (C. 79). Брестская церковная уния (1596) привела к созданию униатской церкви, которая была немедленно признана королем Речи Посполитой как единственная легальная церковь населяющих Речь Посполитую христиан восточного обряда. Процесс насаждения унии на православных землях Речи Посполитой проходил с большим трудом; так, глава Перемышльской епархии епископ М. Копыстянский (1591−1610) отказался принять унию. В целом переход в унию карпато-русских приходов в Польше, имевший крайне болезненный характер, завершился только к началу XVIII века (C. 81). По словам автора, «брестская модель церковной унии 1596 г.» была использована полстолетия спустя в той части Карпатской Руси, которая входила в состав Венгрии (C. 81). В 1646 г. в Ужгороде была заключена Ужгородская церковная уния; её распространение, однако, было осложнено противодействием со стороны протестантских феодалов Трансильвании, контролировавших восточные области Карпатской Руси. Как указывает профессор Магочи, кульминационным пунктом Ужгородской унии стало собрание 63 священников, проживавших в имениях католического аристократа Г. Другета, съехавшихся «по его приглашению» в Ужгородский замок и принявших там унию. При этом первоначально унию приняло лишь 10% священников Мукачевской епархии (C. 83). Говоря о причинах распространения унии, Магочи указывает на то, что для ряда православных иерархов принятие унии было привлекательным по причине связанных с этим социальных привилегий, вытекающих из господствующего статуса католической церкви в Венгрии и Польше. Кроме того, существенную роль сыграло падение Константинополя в 1453 г. и связанное с этим «понижение статуса православия в условиях турецкого господства» (C. 82). Хотя принятие унии изначально предполагало полное сохранение православной обрядности, включая использование церковно-славянского языка в литургии и причащение под двумя видами, впоследствии «римско-католическое влияние проникло в греко-католическую церковь и стало проявляться даже на уровне сельских приходов» (C. 86). Констатируя постепенную латинизацию греко-католической церкви в Венгрии и Польше, Магочи подчеркивает, что «к ХХ веку униатская / греко-католическая «промежуточная церковь» становилась все более католической, нежели православной» (C. 86). Существенное место в книге уделено турецкому завоеванию Венгрии и последующей борьбе за венгерские земли между католической Австрией, протестантской Трансильванией и Оттоманской империей в XVII — начале XVIII вв., тем более, что самые ожесточенные сражения имели место в населенных русинами северо-восточных областях Венгрии. Повествуя о многочисленных преследованиях местного населения со стороны австрийской администрации на освобожденной от турок территории, Магочи не без иронии замечает, что «для многих в Венгрии их габсбургские «освободители» были хуже, чем турецкие оккупанты» (C. 89). В результате вспыхнуло очередное, самое масштабное восстание против Габсбургов во главе с трансильванским князем Ференцем II Ракоци (1704−1711), в котором активнейшее участие приняли русинские крестьяне. Этим событиям и личности Ференца II Ракоци — одного из наиболее почитаемых героев венгерской истории — автор посвятил несколько страниц своего труда (C. 89−91). Именно в ходе этого восстания зародилась легенда о русинах как о наиболее верном Венгрии народе (gens fidelissima) — причем, данные слова приписывали самому Ракоци (C. 91). Впоследствии эта легенда широко использовалась в политических целях как «символ тесных связей между Венгрией и Карпатской Русью и между мадьярами и карпатскими русинами» (C. 91). Анализируя эпоху Просвещения в Австрии и широкомасштабные реформы Марии Терезии (1740−1780) и её сына Иосифа II (1780−1790), Магочи подчёркивает их полезность для карпатских русинов; именно поэтому данные австрийские императоры оставили «благоприятный след в истории русинов» (C. 97). Так, Магочи позитивно оценивает шаги Марии Терезии, направленные на упорядочивание отношений между феодалами и крестьянами, что было призвано уменьшить произвол феодалов и улучшить экономическое положение крестьян, дабы они «были в состоянии платить государственные налоги» (C. 98). Наиболее важную роль в этом отношении сыграл «Урбарий» Марии Терезии (1767), призванный «перенести отношения в сфере собственности между феодалами и крепостными из частной в публичную сферу» (C. 98). Церковные преобразования в терезианскую и йозефинскую эпоху, по словам Магочи, «не оставили позитивных воспоминаний для римско-католической и православных церквей, однако для униатов это стало решительным поворотом к лучшему. По сути, униатская церковь стала уважаемым институтом, получающим поддержку государства; само её существование было гарантировано Габсбургами» (C. 99). В церковно-правовом отношении особенно важную роль сыграл декрет Марии Терезии (1771), отменявший зависимость униатских епископов от римско-католических епископов в г. Эгер и устанавливавший независимую в юридическом отношении Мукачевскую епархию (C. 100). Значение Мукачевской греко-католической епархии особенно возросло в период деятельности епископа А. Бачинского (1773−1809), который сумел добиться повышения образовательного и интеллектуального уровня русинского духовенства своей епархии. Поддерживая центральную греко-католическую семинарию в Вене, Бачинский «основал епископскую семинарию в Ужгороде (1778) и побуждал священников основывать начальные школы в своих приходах… Бачинский также опубликовал церковнославянское издание Библии и призывал священников (И. Пастелий, И. Базилович) писать истории епархии и карпатских русинов. Вся эта деятельность, — резюмирует Магочи, — привносила в Карпатскую Русь различные аспекты европейского просвещения…» (C. 101). Именно в терезианскую эпоху, по словам Магочи, формируется «карпато-русинская историческая идентичность». Автор связывает это с появлением в 1749 г. первой истории карпатских русинов, написанной на латинском языке священником-иезуитом словацкого происхождения Адамом Франтишеком Колларом, приближенным Марии Терезии. Данный труд, написанный с целью обоснования независимости Мукачевской епархии от римско-католического епископа в Эгере, подчеркивал, что русины «были коренным народом дунайского бассейна, что они приняли христианство в IX веке непосредственно от святых Кирилла и Мефодия и что в средние века существовало их княжество «Русь» (C. 103). Русинская историография получила дальнейшее развитие в трудах И. Базиловича и М. Лучкая в первой половине XIX века. Отмечая подъем интеллектуальной и образовательной деятельности среди карпатских русинов в первой половине XIX века, Магочи, однако, констатирует, что эта деятельность осуществлялась отдельными лицами, «часто изолированными друг от друга. По сути, организованной карпато-русинской гражданской и культурной жизни еще не существовало…» (C. 105). В это же время ряд русинских интеллектуалов начинает задумываться над местом карпатских русинов в славянском мире и о значении термина «Русь». Эти размышления привели русинских мыслителей к вопросу о том, являются ли карпатские русины «частью великороссов, малороссов или же вместе с ними они составляют единый русский народ?» (C. 104). Возросшие контакты с Россией, успешная карьера ряда карпато-русских ученых в России (И. Орлай, Ю. Венелин, М. Балудянский, П. Лодий) и активное общение с российскими учеными способствовали распространению среди карпатских русинов идей общерусского единства, при этом зачастую именно карпато-русские ученые были изначальными носителями подобных идей, транслируя их на представителей российского общества. * * * Революционные события в Австрии в 1848 г. и их влияние на карпатских русинов подробно представлены автором на фоне этнокультурных процессов в Венгрии, наиболее важные сюжеты которых изображены ярко и убедительно. Особое внимание Магочи уделил развитию венгерского национального движения и взаимоотношениям венгров с соседними народами. Подзаголовок, посвященный этим сюжетам, назван автором весьма примечательно: «От неполноценности до превосходства. Трансформация опасного комплекса» (C. 116−118). Магочи приводит данные первой переписи в Венгрии в 1830 г., которая выявила лишь 40% этнических мадьяр, составлявших, таким образом, меньшинство в собственном государстве; при этом многие авторитетные современники, включая Й.Г. Гердера, предсказывали скорое и неизбежное растворение мадьяр, народа финно-угорской языковой семьи, в окружавших их славянах, немцах и румынах (C. 117). Возникший таким образом у венгерской интеллигенции «комплекс неполноценности» и чувство собственной уязвимости, по мнению профессора Магочи, вызвали «патриотическую реакцию» венгерских реформаторов Сечени и Кошута, мысли которых о необходимости усилить статус мадьяр и мадьярского языка «трансформировались во второй половине XIX века в растущую политику государства, направленную на национальную ассимиляцию немадьярских жителей Венгрии» (С. 117). Распространявшаяся среди широких кругов венгерского общества национальная нетерпимость приобретала крайние формы и нашла свое выражение в популярной в то время венгерской присказке «каша — не еда, словак — не человек» (A kása nem étel, a tót nem ember). Как резюмирует в этой связи автор, «на протяжении жизни одного поколения мадьярский комплекс неполноценности трансформировался в комплекс превосходства, что имело крайне негативные последствия как для национальных меньшинств, так и для самой Венгрии» (С. 117). Венгерское национальное движение в 1848 г. совмещало в себе как либеральные лозунги в социально-экономической области, так и нежелание идти навстречу национальным требованиям славянских народов Венгрии, что предопределило антагонизм между венгерским и славянскими национальными движениями. Так лидер угорских русинов А. Добрянский не был допущен к избранию в венгерский парламент и подвергся преследованиям со стороны венгерских властей за «панславистскую агитацию» (С. 120). Именно в ходе революционных событий 1848−1849 гг. А. Добрянским была сформулирована первая политическая программа карпатских русинов, представленная императору Францу Иосифу в январе 1849 года. Главный пункт этой программы предусматривал создание в реформированной Австрийской империи отдельной русинской административной единицы (коронной земли), объединяющей угорских русинов с русинами Галиции и Буковины (С. 121). Первоначально Добрянский, которого Вена рассматривала как союзника в борьбе с венгерской революцией, пользовался поддержкой австрийских властей. Это выразилось в его назначении в апреле 1849 г. гражданским комиссаром, осуществлявшим связь между Веной и русской армией, призванной Францем Иосифом для подавления венгерского восстания. В октябре 1849 г. уже после подавления венгерской революции Добрянский подал вторую петицию Францу Иосифу, в которой «уже не упоминались русины австрийской Галиции и Буковины и содержалось предложение признать русинский народ в Венгрии и образовать отдельную административную единицу с чиновниками из числа карпатских русинов и с использованием русинского языка в школах и в местной администрации» (С. 121). Идя навстречу этим пожеланиям, Вена, разделив Венгрию на гражданские и военные округа, образовала отдельный округ с центром в Ужгороде, который включал комитаты Унг, Берег, Угоча и Мараморош; «при этом Добрянский как советник и заместитель главы округа осуществлял эффективное управление Ужгородским округом, который он рассматривал как основу будущей русинской административной единицы… Многие чиновники в Ужгородском округе были набраны из карпатских русинов; русинский язык был введён как предмет в средние школы; были установлены трёхъязычные публичные надписи на русинском, венгерском и немецком языках» (С. 123). Значение этого события Магочи усматривает в том, что «хотя Ужгородский округ просуществовал лишь несколько месяцев, с октября 1849 по март 1850 г., стремление к автономному самоуправлению… оставалось составной частью карпато-русинской политической повестки дня на последующие полтора столетия…» (С. 124). Более значимыми были культурные достижения русинов, толчком для которых стала революция 1848 года. Давая характеристику деятельности главного представителя русинского возрождения XIX века А. Духновича и его литературным трудам, профессор Магочи обращает внимание на то, что «Духнович был склонен ассоциировать свой карпато-русинский народ с Россией. Так он вспоминал в своей автобиографии, что «единственной радостью в жизни был 1849 год, когда я впервые увидел славную русскую армию на улицах Прешова…». «Духнович и политический активист русинов Добрянский, — отмечает Магочи, — оба были русофилами; они считали карпатских русинов частью русского народа и рассматривали Российскую империю и ее царя как лучших гарантов христианской веры восточного обряда и единственной силой, способной спасти от опасности мадьяризации. …Неудивительно поэтому, что Духнович, Добрянский и их последователи считали, что русский язык являлся наиболее подходящим литературным языком для карпатских русинов» (С. 124). Одним из наибольших институциональных достижений карпато-русского возрождения XIX века было создание Общества Св. Иоанна Крестителя в 1862 г. в Прешове и Общества Св. Василия Великого в 1866 г. в Ужгороде. Основателями этих обществ были Добрянский и Духнович, а их главная цель состояла «в содействии студентам и семинаристам путем публикаций учебной литературы на русинском (точнее, русском) языке и путем оказания финансовой поддержки студенческим общежитиям в Прешове и в Ужгороде. В это время в Ужгороде появилась первая кириллическая типография в Карпатской Руси (1863 г.) и была основана первая газета для карпатских русинов «Свет» (1867−1871 гг.)» (С. 125). Вместе с тем, несмотря на резко возросшую активность в общественной и культурной жизни, русинское возрождение в XIX веке, как замечает Магочи, имело весьма поверхностный характер. По словам автора книги, «риторика о родстве с русской культурой никак не меняла реалии существования в государстве, где венгерский язык был официальным и доминировал в общественной сфере и в образовании. С 1830-х гг. Духнович постоянно сокрушался по поводу стремления образованных карпатских русинов к добровольной мадьяризации…» (С. 125). Оценивая итоги карпато-русского возрождения в XIX веке профессор Магочи замечает, что «опасения Духновича были обоснованы. Национальное возрождение не имело глубины. В отличие от других народов, карпатские русины были выброшены на политическую сцену после 1848 г. совершенно неподготовленными. Они еще не приобрели четко оформившейся идентичности и лишь приступили к формированию своего культурного фундамента… То, что стало именоваться «первым карпато-русинским национальным возрождением» осталось плодом трудов лишь нескольких лиц, которые на протяжении короткого двадцатилетнего периода (1848−1867) не смогли существенным образом повлиять на неграмотные массы…» (С. 128). Некоторые успехи, достигнутые карпатскими русинами на ниве культуры в период своего «первого национального возрождения» (1848−1867) Магочи склонен объяснять удачным для них стечением политических обстоятельств, когда венгерская элита была полностью подчинена Вене, а австрийские власти по тактическим соображениям были склонны к частичной поддержке карпатских русинов и других славян против венгерского национального движения (С. 128). О благоприятных условиях развития русинов Галиции и Венгрии в период немецкого доминирования в Австрии в 1849—1869 гг. писал политический лидер угорских русинов А. Добрянский, подчеркивавший, что развитию русинов «не препятствовало, а способствовало правительство, составленное преимущественно из немцев». Положению Карпатской Руси в составе Австро-Венгрии в 1868—1914 гг. посвящена десятая глава книги. После «аусгляйха» 1867 г. и трансформации Австрийской империи в Австро-Венгрию австрийская и венгерская части Дунайской монархии развивались по разным сценариям, что имело непосредственное влияние на положение карпатских русинов в Австрии и Венгрии. По мнению профессора Магочи, русины, проживавшие на северных склонах Карпат на территории Лемковины в Западной Галиции, «извлекали определенную пользу от относительно толерантной политики управлявшейся австрийцами Галиции в отношении местных народов. В то же время русины на южных склонах Карпат подвергались возраставшему давлению все более жесткой политики венгерского правительства в отношении к своим нацменьшинствам» (С. 129). При этом, несмотря на в целом более благоприятное положение русинов Галиции в сравнении с угорскими русинами, в численном отношении русинское население Галиции, как подчеркивает Магочи, «было в недостаточной степени представлено в региональных органах, в галицком краевом сейме и в австрийском имперском парламенте» (С. 131). Этнокультурное положение русинов Галиции осложнилось появлением во второй половине XIX века трех национальных ориентаций — старорусинов, русофилов и украинофилов. Давая характеристику старорусинам, Магочи указывает, что они исходили из тесного родства всех восточных славян и существования единой русской культуры, «выраженной в приверженности к восточному христианству и в использовании… церковно-славянского языка с некоторыми заимствованиями из галицких диалектов» (С. 132). Именно старорусины, как подчеркивает Магочи, доминировали в общественной и культурной жизни галицких русинов на протяжении нескольких десятилетий после революции 1848 года. Галицкие русофилы, подобно старорусинам, так же исходили из этнокультурного единства всех восточных славян; отличие между ними Магочи усматривает в том, что русофилы «предпочитали использование русского как наиболее подходящего литературного языка для русинов. Они также считали православие самой «истинной» разновидностью восточного христианства, а Российскую империю — лучшим гарантом национального существования своего народа» (С. 132). Примечательно при этом, что русины Лемковины, в отличие от остальной Галиции, «были привержены в основном старорусинской и русофильской ориентациям» и среди них наибольшим влиянием пользовалось старорусинское по своей ориентации Общество им. М. Качковского (С. 132−133). В отличие от австрийской части Дунайской монархии, в Венгрии после 1867 г. положение невенгерских народов резко ухудшилось. Принятый в 1868 г. венгерским парламентом закон объявлял всех граждан независимо от происхождения «членами единой и неделимой венгерской нации» (С. 135). Хотя закон 1868 г. о нацменьшинствах, объявляя венгерский официальным языком королевства, предусматривал использование других языков в местной администрации и начальных школах, в реальности невенгерские языки активно вытеснялись из административной и образовательной сферы. При этом ряд национальных организаций вследствие административного давления со стороны Будапешта был вынужден прекратить свою деятельность, в том числе главная культурная организация словаков Матица Словацкая. Раскрывая пружины относительно успешной мадьяризации интеллигенции угорских русинов, Магочи отмечает, что политика мадьяризации была особенно востребована значительной частью греко-католического духовенства Угорской Руси, охотно поддерживавшей курс властей на мадьяризацию. Так, «некоторые греко-католические епископы Прешовской и Мукачевской епархий (Н. Товт, Ш. Панкович, А. Папп) относились к числу наиболее рьяных сторонников мадьяризации» (С. 137). Более того, часть мадьяризованной духовной и светской карпато-русской интеллигенции инициировала процесс замены церковно-славянского языка литургии в греко-католической церкви венгерским языком. По словам Магочи, «хотя это нарушало постановление Ватикана…, карпато-русинские мадьяризаторы достигли своей цели» (С. 137). В приходах созданной в 1912 г. греко-католической епархии с центром в г. Хайдудорог в северо-восточной Венгрии в церковных богослужениях стал использоваться венгерский язык; при этом провенгерские активисты из числа мадьяризованной русинской духовной и светской интеллигенции трактовали местное население не как славян, а как «мадьяр греко-католической веры» (С. 138). О греко-католическом русинском духовенстве как об активном и добровольном орудии мадьяризации угорских русинов пишут и другие авторитетные специалисты по истории Карпатской Руси. Общественная и культурная атмосфера в Угорской Руси в конце XIX — начале XX века характеризовалась как резким усилением мадьяризации, так и упадком тех патриотических сил, которые пытались продолжать традиции А. Духновича и карпато-русского возрождения середины XIX века. Так, А. Добрянский был лишен места в венгерском парламенте в 1869 г. и под давлением епископа-мадьярона Ш. Панковича в 1871 г. оставил должность главы Общества Св. Василия Великого в Ужгороде (С. 139). Под давлением венгерской администрации Общество Св. Василия Великого — последняя культурная организация угорских русинов — прекратила свое существование в 1902 году (С. 140). Особое внимание Магочи обращает на стремительную мадьяризацию школ в Карпатской Руси, замечая при этом, что по закону 1868 г. преподавание на невенгерских языках было юридически возможным, но поскольку более ¾ школ в русинских селах и семинарии в Прешове и Ужгороде контролировались греко-католическим духовенством, в значительной массе настроенным провенгерски, мадьяризация образования шла на практике очень быстрыми темпами. Так, «число начальных школ с русинским языком обучения упало с 571 в 1874 г. до 23 в 1906 г.» (С. 140) при одновременном росте числа венгерских и двуязычных венгеро-русинских школ. После принятия в 1907 г. закона Аппоньи, по которому венгерский стал единственным языком обучения в государственных школах, темпы мадьяризации системы образования усилились. Об агрессивной и всеохватывающей государственной политике мадьяризации немадьярских народов исторической Венгрии в конце XIX — начале XX вв. оставил много свидетельств целый ряд авторитетных современников этих событий. Заслуженно большое внимание в книге (глава 11) уделено эмиграции карпатских русинов и складыванию карпато-русских диаспор в Среме, Банате, Бачке и в Северной Америке. Особенно подробно автор останавливается на церковной жизни карпато-русской диаспоры в США и на возникшем в её среде движении за возвращение в православие. Причины данного явления Магочи, в числе прочего, объясняет спецификой римско-католической церкви в США в конце XIX — начале ХХ века, иерархи которой, стремясь к быстрой ассимиляции мигрантов, были крайне нетерпимы «ко всем обычаям, отличавшимся от римско-католической «нормы» (С. 159). При этом римско-католические епископы в США, происходившие в основном из Ирландии, совершенно не подозревали о существовании какого-либо католического обряда, отличавшегося от римско-католического. В результате возникали случаи, когда римско-католические епископы «запрещали греко-католическим священникам выполнять обряды крещения, венчания и отпевания усопших на католических кладбищах» (С. 159). Самый острый личный конфликт на этой почве вспыхнул между греко-католическим священником А. Тотом, начавшим свое служение в приходе в г. Миннеаполис (штат Миннесота) и местным римско-католическим архиепископом Дж. Айлендом, который демонстрировал крайне пренебрежительное отношение к Тоту. В итоге «в 1891 г. Тот принял решение оставить католическую церковь и перейти в православие. Единственной православной церковью в США в это время была Русская Православная церковь в Северной Америке, с формальной точки зрения архидиецезия Русской Православной церкви в Российской империи. Тот, до прибытия в Америку бывший профессором канонического права в греко-католической семинарии в Прешове, оправдывал своё решение правовыми и историческими аргументами. Объяснение состояло в том, что он и его прихожане «возвращались к вере своих отцов», т. е. к православной церкви, к которой принадлежали все карпатские русины в Европе до Брестской (1596 г.) и Ужгородской (1646 г.) церковных уний. Тот не ограничил свои усилия по «возвращению» только своим приходом в Миннеаполисе… К 1909 г. он сумел вернуть в православие более 25.000 греко-католиков, в основном русинов-лемков из Галиции. По сути, до Первой мировой войны и в последующие десятилетия подавляющее большинство членов Русской Православной церкви в Северной Америке были бывшими греко-католиками и их потомками из Австро-Венгрии» (С. 161). Сложные конфессиональные процессы среди карпато-русской диаспоры в США осложнялись проявившимся соперничеством между русской и украинской ориентациями в их среде. Важным этнообразующим инструментом был именно конфессиональный фактор — по справедливому замечанию Магочи, «возвращение к православию сопровождалось принятием карпато-русской или просто русской национальности» (С. 161). Распространение православия среди карпато-русской диаспоры в Америке имело самое непосредственное влияние на население Карпатской Руси. «Возвращавшиеся на родину карпато-русинские мигранты приносили с собой не только тяжким трудом заработанные деньги, но и новые идеи и убеждения по поводу религиозной и национальной идентичности…, в том числе приверженность к православию, — констатирует Магочи. — Не случайно, что движение за возвращение к православию в начале ХХ века в первую очередь проявилось в тех селах, куда вернулись иммигранты из Америки: Иза и Великие Лучки в Подкарпатской Руси; Бехеров на Прешовщине; Граб, Вышовадка и Длуге на Лемковине» (С. 163). Отмечая, что ряд организаций в России, прежде всего Петербургское Галицко-русское благотворительное общество, оказывали финансовую поддержку карпато-русским православным общинам в США, Магочи подчеркивает, что русины, возвращаясь на родину, «привозили с собой деньги и литературу для распространения православия. Среди самых популярных была брошюра «Где гледати правду?» (1894 г.), написанная карпато-русинским активистом в Америке отцом А. Тотом… Неудивительно, что австро-венгерские власти проявляли всё большую обеспокоенность тем, что они воспринимали как русскую угрозу с востока в форме пропаганды переходов в православие» (С. 165). Обеспокоенные данным процессом венгерские власти «под влиянием жалоб со стороны греко-католического епископа в Мукачево» попытались «связать переход в православие, что было легальным в правовом отношении, с предполагаемой лояльностью к другому государству — Российской империи, что могло преследоваться как измена» (С. 165). На социокультурные корни движения русинов за переход в православие и на политизацию этого процесса Будапештом указывают современные венгерские исследователи. В итоге венгерские власти устроили два судебных процесса в г. Сигете, административном центре Марамороша, над перешедшими в православие русинскими крестьянами. На первом процессе в 1904 г. два десятка перешедших в православие крестьян из села Иза были признаны виновными в «нелегальном» переходе в православие. Второй процесс, состоявшийся в 1913—1914 гг., привёл к осуждению 32 из 94 привлеченных к суду крестьян. Магочи указывает на то, что хотя официальная венгерская перепись 1910 г. зафиксировала 1786 православных в комитатах Берег и Мараморош, по некоторым оценкам реальное число православных в это время на территории Карпатской Руси составило около 30.000 человек (С. 165). Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Алесь Опубликовано: 27 июня 2018 Рассказать Опубликовано: 27 июня 2018 Карпатская Русь: между идеей и реальностью. Современность Продолжение. Оправданно большое внимание в книге уделено положению Карпатской Руси во время Первой мировой войны, чему полностью посвящена двенадцатая глава книги. Автор подробно останавливается на ходе военных действий в карпатском регионе, привлекая внимание читателя к трагической «зимней войне» в Карпатах, когда во время кровопролитных боев в горах за карпатские перевалы с января по апрель 1915 г. друг другу противостояли около миллиона солдат русской и австро-венгерской армий с каждой стороны. Магочи подчеркивает, что общие потери в этих боях — около миллиона раненых и убитых с русской стороны и около 800.000 раненых и убитых с австро-венгерской — превысили потери более известной «Верденской мясорубки». Однако свою главную цель — снять блокаду Перемышля — австро-венгерской армии достичь так и не удалось. Перемышль был занят русской армией 22 марта 1915 г. (С. 171). В книге детально описываются события, удачно названные автором «войной против карпато-русинского гражданского населения»; при этом профессор Магочи отмечает, что очень часто поводом для внесудебных расправ и массовых убийств русинов солдатами австро-венгерской армии было их самоназвание «руський» или «русин». В условиях военного психоза эти этнонимы воспринимались часто не обремененными образованием австрийскими и венгерскими солдатами как «русский». По словам профессора Магочи, особой жестокостью по отношению к русинам Галиции отличались венгерские гонведы. Так, во время отступления австро-венгерских частей в сентябре 1914 г. «австро-венгерские войска перестреляли и перевешали сотни невиновных русинов-лемков» (С. 172). Террор против карпатских русинов со стороны австро-венгерских войск сопровождался широкомасштабными организованными репрессиями со стороны австро-венгерских властей. Так, уже в августе 1914 г. были закрыты Русские бурсы в Новом Сонче, Саноке и Горлице, а их персонал арестован. Кульминацией правительственных репрессий стал печально известный концлагерь Талергоф в австрийской Штирии, где только русинов-лемков оказалось от 2 до 5 тысяч. Как повествует Магочи, «среди заключенных концлагеря была практически вся интеллигенция русинов-лемков, светские культурные активисты и священники старорусинской и русофильской ориентации» (С. 173). Автор подчеркивает, что существенную роль в раскручивании маховика репрессий сыграли доносы проукраински настроенных русинов на своих соплеменников из числа русофильской интеллигенции. Один из разделов данной главы удачно назван автором «Конец цивилизованной Европы» и зверства австро-венгерских войск и властей против гражданского населения Карпатской Руси убедительно и ярко это иллюстрируют. Опасаясь новых репрессий со стороны австро-венгерских войск, «около 10.000 русинов-лемков присоединилось к отступавшей русской армии после битвы у Горлицы в мае 1915 г.» (С. 173). Эти опасения были полностью оправданы, поскольку после отступления русской армии и восстановления австрийской власти в восточной части Карпатской Руси и Галиции последовала новая волна преследований. По словам Магочи, «в марте 1915 г. венгерский военный трибунал в Кошице вынес обвинительный приговор 800 русинским крестьянам, обвиненным в «сотрудничестве» с русской армией; в Марамороше 160 крестьян были подвергнуты тюремному заключению без суда. Частым явлением были массовые внесудебные расправы. Венгерские части, в особенности, развлекались избиениями мужчин, женщин и детей в «освобожденных» карпато-русинских селах…» (С. 173). Важной отличительной чертой условий военного времени был стремительный рост мадьяризации; при этом резко усилилась мадьяризаторская деятельность русинских мадьяронов. Как подчеркивает Магочи, в условиях военного времени «провенгерская часть карпато-русинской интеллигенции, особенно греко-католические иерархи и священники, были готовы на всё, чтобы дистанцироваться от того, что могло бы ассоциироваться с «русским» востоком. Символичной для этой пропитанной страхом атмосферы была петиция, принятая в апреле 1915 г. группой греко-католических священников…, которая призывала отменить сам термин «русин» и называть карпатских русинов «католиками восточного обряда» или же просто «мадьярами» (С. 174). Еще до начала Первой мировой войны венгерское правительство изменило местные названия на венгерские; были приняты законы, требующие регистрировать новорожденных только под венгерскими именами. Примечательно, что наиболее рьяными мадьяризаторами были иерархи греко-католической церкви. Так, греко-католические епископы Мукачево (А. Папп), Прешова (И. Новак) и Хайдудорога (И. Миклош) на встрече с венгерским правительством в июне 1915 г. «приняли план введения «западного» григорианского календаря вместо традиционного юлианского и замены кириллицы латиницей. Сложный латинский алфавит, основанный на венгерской латинице, был разработан профессором Прешовской семинарии карпато-русинского происхождения И. Семаном. В течение года этот алфавит был введен в школьные учебники и в прессу. Епископы Новак и Папп официально запретили использование кириллицы в своих епархиях; популярная финансируемая правительством газета также отказалась от кириллицы и в итоге в 1916 г. «Неделя» превратилась в газету под названием «Negyelya» (С.174). «Довоенные предсказания о том, что все карпатские русины Венгрии скоро превратятся в мадьяр, — констатирует Магочи, — были близки к тому, чтобы сбыться» (С. 174). Однако поражение Австро-Венгрии в войне и её распад в 1918 г. резко изменили ситуацию в пользу карпатских русинов. * * * Подробно анализируя окончание Первой мировой войны и становление нового устройства Европы в 1918—1919 гг., профессор Магочи прослеживает деятельность карпато-русской диаспоры в Америке, солидаризируясь с мнением известного американского историка словацкого происхождения В. Маматея о том, что «русинские иммигранты в Америке предопределили судьбу своих соотечественников на родине, что является уникальным примером влияния иммигрантских групп в Америке на политическую историю в Европе» (С. 177). Магочи отмечает, что самое первое проявление политической активности американских русинов — созданный в 1917 г. Союз освобождения Прикарпатской Руси — выступал за объединение русинских земель Австро-Венгрии с демократической Россией (С. 177). Однако вследствие последовавших вскоре революционных потрясений в России сценарий объединения с Россией утратил актуальность. Созданный в июле 1918 г. Американский национальный совет угорских русинов в октябре 1918 г. при содействии президента США Вильсона провел переговоры с Масариком о вхождении Угорской Руси в состав Чехословакии на условиях широкой автономии. Это было закреплено резолюцией Американского национального совета угорских русинов в Скрэнтоне 12 ноября 1918 г. и последующим плебисцитом среди угорских русинов в Америке в декабре 1918 г., на котором 68% высказалось за присоединение к Чехословакии (С. 178). Среди карпатских русинов на территории бывшей Австро-Венгрии чехословацкая ориентация первоначально отнюдь не являлась доминирующей. По словам Магочи, лидеры многочисленных русинских народных советов, созданных в разных областях Карпатской Руси, придерживались четырех ориентаций: 1) объединение с Россией; 2) объединение с Чехословакией; 3) пребывание в составе Венгрии; 4) объединение с Украиной (С. 181). При этом, если «изначально планы данного совета оказывались недостижимыми, он провозглашал независимое государство, как республика русинов-лемков во Флоринке (декабрь 1918 — март 1920 гг.) и гуцульская республика в Ясине (январь — июнь 1919 г.)» (С. 181). В итоге области, населенные русинами к югу от Карпат, вошли в состав Чехословакии, а область русинов-лемков на северных склонах Карпат в Западной Галиции — в состав Польши. Обоснованно большое внимание в книге уделено положению Подкарпатской Руси в межвоенной Чехословакии, чему посвящена 14 глава книги. Давая оценку чехословацкому государству, возникшему в 1918 г., Магочи обращает внимание на его многонациональный характер, что в демографическом отношении делало Чехословакию «габсбургской империей в миниатюре» (С. 191). При этом автор книги подчёркивает, что в отличие от других стран Центральной и Восточной Европы, где к 1930-м годам установились «авторитарные диктатуры», Чехословакия сохранила либерально-демократическое устройство, что имело позитивное влияние на проживавших здесь русинов (С. 193). Отмечая весьма высокие ожидания русинов от вхождения в состав Чехословакии, канадский профессор подчеркивает, что первоначально существовавший «политический медовый месяц между карпато-русинскими политическими активистами и чехословацким правительством быстро прошел». Причиной этого стал конфликт вокруг вопросов об административной границе между Подкарпатской Русью и Словакией, которая оставила значительное число русинов в составе Словакии, и о предоставлении Подкарпатью широкой автономии, предусмотренной Сен-Жерменским мирным договором 1919 года (С. 194). Прага отвергала требования русинских активистов об исправлении границы между Словакией и Подкарпатской Русью в соответствии с этнолингвистическими реалиями. Что касается автономии, то Прага всячески оттягивала её введение, прибегая к политике, по словам Магочи, схожей с политикой Габсбургов — промедлению и затягиванию решения данного вопроса (С. 194). При этом главным аргументом чехословацких властей против введения автономии в Подкарпатской Руси был тезис о «неготовности местного населения участвовать в современных демократических процессах» (С. 195) и провенгерских симпатиях значительной части местного греко-католического духовенства (С. 195). Однако, несмотря на существовавшие проблемы, Магочи подчёркивает, что «Подкарпатская Русь имела особый статус в составе Чехословакии… С самого начала Подкарпатская Русь трактовалась как земля русинов, язык которых имел статус официального средства коммуникации наряду с чешским. Провинция имела свой гимн… и подкарпато-русский герб, который использовался в официальных публикациях и правительственных документах. Всё это, — обоснованно заключает профессор Магочи, — указывает на то, что карпатские русины определённо могли рассматриваться, наряду с чехами и словаками, как один из титульных народов Чехословакии» (С. 198). Всё это резко отличало положение карпатских русинов в составе межвоенной Чехословакии от положения русинов-лемков в Польше в лучшую сторону. В отличие от отечественного историка А.И. Пушкаша, профессор Магочи в целом позитивно оценивает экономическую политику чехословацких властей в отношении Подкарпатской Руси. Так Магочи отмечает, что чехословацкое правительство предпринимало попытки улучшить экономическое положение Подкарпатской Руси; при этом инвестиции со стороны Праги были направлены, главным образом, на улучшение инфраструктуры и создание в регионе современной сети дорог и мостов (С. 202). По словам канадского историка, «промышленность не являлась приоритетом для чехословацкого правительства, поскольку экономически более выгодным оказалось экспортировать изделия из индустриально развитых Богемии и Моравии в Подкарпатскую Русь, нежели создавать новые предприятия в данном регионе…» (С. 202). Профессор Магочи полагает, что наибольший прогресс в Подкарпатской Руси в период её вхождения в состав межвоенной Чехословакии был достигнут, прежде всего, в области образования и культуры, так как в отличие от венгерского правительства, стремившегося к мадьяризации русинов, Прага стремилась «поднять культурный уровень славянского населения в самой восточной провинции республики» (С. 205). Если в 1900 г. в составе Венгрии неграмотность населения на территории Угорской Руси составляла 70%, то к 1930 г. уровень неграмотности снизился почти в два раза до 42% (С. 205). Наиболее проблемным аспектом общественной жизни Подкарпатья в составе межвоенной Чехословакии Магочи считает вопрос языка и национальной идентичности (С. 212). По словам историка, в демократических условиях Чехословакии местное славянское население получило свободу в решении вопроса о своей национальной принадлежности; при этом «население испытывало влияние со стороны эмигрантов из бывших габсбургских провинций Буковины и Галиции, которые являлись либо украинофилами (И. Панькевич, В. Бирчак), либо русофилами (И. Цурканович, А. Гагатко, братья Геровские). К борьбе между интеллектуалами украинофильской и русофильской ориентаций добавилось третье, русинофильское течение, считавшее местное восточнославянское население не русскими или украинцами, а отдельным карпато-русинским народом» (С. 212). Русофилы и украинофилы имели собственные культурно-просветительские организации и прессу; «наименее развитым было русинофильское направление, которое стало с достаточной ясностью заявлять о себе лишь с середины 1930-х годов, когда греко-католический епископ Александр Стойка стал финансировать еженедельник «Неделя» (1935−1938)» (С. 213). Борьба за язык преподавания в школах Подкарпатской Руси между украинофилами и русофилами привела к референдуму среди родителей учеников в 1937 году. В ходе референдума большинство высказалось за преподавание в школах по грамматике 1924 г. русофила Е. Сабова; грамматика украинофила из Галиции И. Панькевича, издававшаяся в 1922, 1927 и 1936 гг. получила меньшинство голосов (С. 216). Магочи подчеркивает, что первоначально чехословацкие власти стремились сохранять нейтралитет в борьбе вокруг идентичности и языка местного населения, однако в 1920-е годы политика правительства отдавала предпочтение украинофилам (С. 217). В 1930-е годы Прага явно предпочитала русинофильское направление, т. е. идею существования отдельного карпато-русинского народа (С. 217). Анализируя соотношение разных национальных ориентаций, Магочи обращает внимание на то, что русофилы и русинофилы определяли культурную жизнь Подкарпатской Руси в XIX веке, в то время как украинское направление вышло на сцену не ранее 1920-х годов. При этом именно украинское направление, возглавляемое энергичными и способными лидерами (А. Волошин, Ю. Ревай, братья Бращайко) оказалось наиболее динамичным. По мнению Магочи, к концу межвоенного периода все три национальные ориентации имели примерно равное влияние в Подкарпатской Руси (С. 217). Отдельные главы книги посвящены положению русинов в Прешовском регионе Восточной Словакии и положению русинов-лемков в межвоенной Польше, где они оказались в роли национальных меньшинств. Положение русинского меньшинства в Словакии, по словам Магочи, характеризовалось тремя главными факторами: «1. Политические противоречия по поводу объединения с Подкарпатской Русью и постоянные трения со словаками по вопросам политической лояльности, переписей и языка преподавания в школах. 2. Тяжелое экономическое положение, ухудшившееся после депрессии 1930-х годов. 3. Культурное возрождение, поставившее проблему поиска национальной идентичности» (С. 219). Важной особенностью русинов Прешовского региона Словакии, как отмечает Магочи, было существование только двух национальных ориентаций — русофильской и русинофильской; при этом «зачастую было сложно провести между ними чёткую границу. Оба направления заявляли о себе как о «карпато-русских», поддерживали традиции национальных лидеров XIX века Духновича и Добрянского и противостояли введению «искусственного украинского жаргона» из Галиции, который использовался в ряде школ соседней Подкарпатской Руси» (С. 229). Особенностью Лемковины, вошедшей в состав межвоенной Польши, было доминирование среди местного русинского населения «старорусинской и русофильской национальных ориентаций» (С. 237). Вместе с тем, резко возросло украинизационное давление на русинов-лемков из соседней Восточной Галиции. «Украинская идеология распространялась греко-католическими священниками Перемышльской епархии, юрисдикция которой распространялась на всю Лемковину, — констатирует Магочи. — Перемышльский епископ Иосафат Коцыловский… был не только украинофилом, противостоящим русофильски настроенным священникам своей епархии, но и «вестернизатором», стремившимся приблизить греко-католическую церковь к римско-католической «норме»… Коцыловский поддерживал введение «западного» григорианского календаря и целибата для священников восточного обряда…» (С. 235). Недовольство латинизаторской и украинизаторской деятельностью главы Перемышльской епархии вызвало среди русинов-лемков активизацию движения за переход в православие. Так, к середине 1930-х годов «число православных достигло примерно 18.000, что составило около 14% всего карпато-русинского населения на Лемковине» (С. 236). Магочи детально прослеживает развитие национального движения русинов-лемков в межвоенный период, замечая, в частности, что первоначально в первой половине 1930-х годов движение русинов-лемков поддерживалось польской администрацией как противовес украинскому национальному движению в Галиции (С. 238). Автор не ограничивает свой анализ положения русинов в межвоенный период только теми частями Карпатской Руси, которые вошли в состав Чехословакии и Польши. Отдельная пространная глава (17) посвящена положению русинских диаспор в Румынии, Венгрии, Югославии и США в 1919—1938 гг. Помимо этого, в книге уделено внимание и положению других народов Подкарпатской Руси в межвоенный период — в частности, положению венгров, евреев, немцев, румын, русских, украинцев и чехов. Об этих сюжетах повествуется в 18 главе книги. Большое внимание в книге автор уделяет драматичным событиям 1938−1939 гг., когда после конференции в Мюнхене в сентябре 1938 г. и последующего расчленения Чехословакии Подкарпатская Русь получила долгожданную автономию, которой русинские лидеры всех ориентаций добивались в течение всего межвоенного периода. Канадский историк подчеркивает, что первое правительство автономной Подкарпатской Руси, просуществовавшее всего 15 дней, возглавил русофил А. Бродий; при этом данное правительство «критиковало межвоенный чехословацкий режим за его проукраинскую и антирусскую образовательную и культурную политику» (С. 271). Важным шагом правительства А. Бродия была активная кампания за присоединение к Подкарпатской Руси населенных русинами областей Восточной Словакии; с этой целью в Восточную Словакию для проведения необходимой организационной работы были отправлены министры кабинета Бродия С. Фенцик и И. Пьещак (С. 271). Однако провенгерская ориентация Бродия и его связи с Будапештом привели к отставке его кабинета и аресту самого Бродия. 26 октября 1938 г. Прага назначила новое правительство Подкарпатской Руси во главе с А. Волошиным, что стало «началом доминирования украинской ориентации в политической жизни автономной провинции» (С. 273). С аннексией Венгрией южных регионов Подкарпатья, населенных в основном этническими венграми, включая Ужгород и Мукачево, столица Подкарпатской Руси переместилась в Хуст, при этом «в автономном правительстве и гражданском обществе доминировали украинофилы» (С. 273). Профессор Магочи обращает внимание на то, что в начале ноября 1938 г. правительство Волошина создало военизированную организацию Карпатская Сечь; большинство из примерно 2.000 её членов прибыли в Подкарпатскую Русь из соседней Галиции (С. 274). Отличительной чертой режима Волошина были его оживлённые контакты с нацистской Германией; по словам автора, «члены кабинета Волошина периодически консультировались с правительством нацистской Германии либо прямо в Берлине, либо посредством созданного в Хусте германского консульства… Казалось, что Подкарпатская Русь стала частью планов нацистской Германии по политической трансформации Центральной и Восточной Европы» (С. 274). Доминирование украинофилов привело к росту репрессий против местных русофилов; так, 20 ноября 1938 г. по приказу Волошина был создан «лагерь Думен у г. Рахов, который управлялся представителями Карпатской Сечи и в котором находились беженцы из Галиции и местные активисты-русофилы, отказавшиеся принять украинскую ориентацию режима Волошина» (С. 276). После провозглашения независимости Словакии словацким парламентом по указанию Берлина 14 марта 1939 г. сейм Карпатской Украины в Хусте также провозгласил независимость вечером 14 марта 1939 года. В этот же день по согласованию с Берлином венгерские войска начали оккупацию Карпатской Украины. 15 марта 1939 г. в условиях приближающейся венгерской армии Волошин созвал сейм Карпатской Украины, который утвердил независимость и избрал Волошина президентом Карпатской Украины. Однако уже на следующий день венгерская армия вступила в Хуст и вскоре установила контроль над всем Подкарпатьем; Волошин со своим кабинетом бежал из страны. «Таким, — заключает Магочи, — был конец автономной Карпатской Украины и её «однодневной республики» (С. 278). В отдельной главе рассматривается положение всех земель, населенных карпатскими русинами, во время Второй мировой войны. Говоря о положении Лемковины в рамках оккупированной Гитлером Польши, Магочи отмечает, что после нападения Германии на СССР 22 июня 1941 г. в условиях антирусской истерии нацистские власти при поддержке украинских коллаборационистов арестовали на территории Лемковины всех видных активистов старорусинской и русофильской ориентации, включая несколько священников (С. 282−283). Репрессии против лемков побудили многих представителей русинской молодёжи примкнуть к партизанскому движению против нацистов; при этом большая часть лемков, придерживаясь левых политических взглядов, предпочитала участвовать в партизанских отрядах, организованных польскими коммунистами. Положение русинского меньшинства в Словакии ухудшилось, так как словацкие власти, подозревая русинов в сепаратизме, запретили ряд русинских организаций, закрыли газету «Пряшевская Русь» и ограничили деятельность культурно-просветительского общества им. Духновича (С. 284). Вошедшая в состав Венгрии Подкарпатская Русь так и не получила от Будапешта ожидаемой автономии. Национальная политика венгерской администрации в Подкарпатской Руси была направлена на поддержку русинофильской ориентации. Созданный венграми институциональный фундамент русинофильской ориентации в виде различных организаций и печатных изданий был призван «убедить коренное восточнославянское население в том, что оно является отдельным «угро-русинским» народом, история и культура которого тесно связаны с Венгрией» (С. 288). Серьёзное внимание в труде канадского историка уделено положению русинских земель в 1944—1945 гг. Анализируя механизм инкорпорации Подкарпатской Руси в состав СССР и УССР, Магочи подчёркивает, что Сталин, решив включить Подкарпатье в состав СССР, но будучи связан договором о восстановлении Чехословакии в домюнхенских границах, задействовал инициативу снизу, опираясь на местных коммунистов и советскую военную администрацию. Созданные на территории Подкарпатья «народные комитеты» к ноябрю 1944 г. оказались под контролем местных коммунистов, которые на своей конференции 19 ноября 1944 г. приняли резолюцию о необходимости «воссоединения Закарпатской Украины с Советской Украиной» (С. 295). 26 ноября 1944 г. 663 делегата, представлявших 80% сел Подкарпатской Руси на съезде в Мукачево, где в качестве гостей были представлены «сотрудники НКВД и военной контрразведки СМЕРШ… в атмосфере запугивания единогласно ратифицировали и подписали манифест о воссоединении Закарпатской Украины с её великой матерью, Советской Украиной…» (С. 295). Магочи обращает внимание на то, что русофильская православная общественность Подкарпатской Руси пыталась изменить ситуацию. Так, в начале декабря 1944 г. православная делегация из Подкарпатской Руси в ходе переговоров в Москве о переходе под юрисдикцию Русской православной церкви подняла вопрос об образовании отдельной автономной Карпато-русской республики в составе СССР без вхождения в состав УССР. Однако, как констатирует Магочи, «это предложение было отклонено Сталиным, так как его принятие могло подорвать советские аргументы, использованные на международной арене, о желании «украинских жителей» региона «воссоединиться» со своей исторической «украинской родиной» (С. 297). В отдельной главе (22) Магочи подробно описывает положение Закарпатья в составе УССР в 1945—1991 гг., уделяя особо внимание специфике советской социополитической модели, насильственной коллективизации в регионе, индустриализации, запрету греко-католической церкви, а также советской этнокультурной политике в Закарпатье, которая, в частности, выразилась в том, что «после 1946 г. карпато-русинская национальность перестала существовать в Советском Закарпатье. Тот, кто хотел заявить о данной идентичности, рассматривался как потенциальный или реальный антисоветчик-контрреволюционер» (С. 314). Останавливаясь на положении русинов Прешовского региона Восточной Словакии в 1945—1989 гг., Магочи отмечает, что созданная в Прешове 1 марта 1945 г. Украинская народная рада Пряшевщины была первой организацией данного региона, в названии которой использовалось слово «украинский»; до этого все организации русинов Прешовской области предпочитали использовать этноним «русский» (С. 321). Примечательно, что созданная 1 марта 1945 г. Украинская народная рада Пряшевщины сразу послала телеграмму Сталину с благодарностью за освобождение и с просьбой объединить Прешовскую область с Украиной, однако незаинтересованность со стороны советского руководства сделала данный сценарий нереальным (С. 322). Хотя в соответствии с советской моделью русинское население Прешовского региона было объявлено украинским, тем не менее, в местных школах «языком обучения был не украинский, а русский язык; газеты и организации назывались украинскими, но языком письменной коммуникации и образования оставался русский язык» (С. 323). Лишь после прихода к власти в Чехословакии коммунистов в феврале 1948 г. началась жёсткая политика украинизации русинов Восточной Словакии в соответствии с советской моделью, что предполагало административный запрет русинской национальности и провозглашение русинов украинцами, запрет греко-католической церкви и переход с русского на украинский язык преподавания в местных русинских школах. При этом, по словам Магочи, местная русинская интеллигенция «ощущала себя русской, а сельское население продолжало именовать себя руснаками. Местная интеллигенция, среди которой доминировали русофилы, продолжала смешивать этнонимы «руський» и «русский», в то время как правительственные чиновники, воспринявшие коммунистический порядок, использовали этноним «украинский» (С. 326). Проблема русофильски настроенной русинской интеллигенции Восточной Словакии состояла в том, что она должна была «пройти переподготовку, то есть стать национально сознательными украинцами и социально сознательными марксистами. Далеко не все местные активисты, — замечает Магочи, — хотели или были способны осуществить подобную трансформацию…» (С. 327). Подобная политика резко ускорила ассимиляцию русинов Словакии. Как указывает профессор Магочи, «многие решили, что если они не могут идентифицировать себя как русины и иметь свои русские школы, то тогда лучше быть словаком, чем украинцем… Если в 1948 г. 275 начальных школ использовали русский язык как язык обучения, то после перехода на украинский язык сами родители стали требовать перехода своих сельских школ на словацкий язык обучения… В 1966 г. число школ с украинским языком обучения упало до 68…» (С. 328). Словакизация русинов Словакии, таким образом, являлась реакцией местного русинского населения на насильственную кампанию украинизации со стороны властей социалистической Чехословакии. Если в 1930 г. число русинов в Словакии составляло 91.079 человек, то в 1961 г. число тех, кто считал себя украинцем, упало до 35.435 (С. 329). Однако причины ассимиляции русинов Прешовского региона Словакии, как подчёркивает Магочи, не ограничивались только национальной политикой властей. Колоссальную роль играла возросшая социальная мобильность населения, «связанная с возросшим уровнем жизни населения в последние четыре десятилетия коммунистического правления. По сути, экономическая отсталость и географическая изоляция, традиционно характерные для карпато-русинского социального пространства, уже не являлись теми факторами, которые, как в прошлом, могли «защитить» язык и идентичность карпатских русинов от того, что стало косвенной платой за модернизацию — национальной ассимиляции» (С. 334). Наиболее трагичной в послевоенные годы стала судьба русинов-лемков, которые подверглись двойной депортации, лишившись в итоге своей родины. В соответствии с договором об обмене населением между СССР и Польшей, подписанным в сентябре 1944 г., с ноября 1944 по сентябрь 1946 г. около 80.000 русинов-лемков были переселены на территорию Советской Украины (С. 303). Оставшаяся часть русинского населения Лемковины (около 35.000) была депортирована польскими властями в западные регионы Польши в рамках операции «Висла» с апреля по август 1947 г. под предлогом борьбы с отрядами УПА. Как отмечает Магочи, «в результате «добровольного» переселения на Советскую Украину и последующей насильственной депортации в 1947 г. не менее 47 русинских деревень на Лемковине полностью обезлюдели и перестали существовать… Операция «Висла» положила конец русскому облику Лемковины, сохранявшемуся столетия…» (С. 337). Отдельные главы книги затрагивают положение русинов Польши и Словакии, а также русинские диаспоры в посткоммунистический период, начавшийся с 1989 года. Автор детально анализирует процесс возрождения русинской национальной жизни в Словакии и в Польше, останавливаясь на результатах переписей и деятельности местных русинских организаций. Если перепись 2001 г. в Словакии зафиксировала 24.200 тех, кто указал русинскую национальность, то перепись 2011 г. зарегистрировала уже 33.500 русинов, при этом число указавших русинский язык в качестве родного составило 55.500 человек (С. 385). В отличие от динамичного и успешного развития русинского движения в Словакии и Польше, русины украинского Закарпатья оказались в более тяжелом положении, поскольку украинские власти так и не признали русинов как отдельный народ. По словам Магочи, «украинские идеологи… трактовали стремление «создать» из русинов отдельный народ как политически инспирированные попытки подорвать Украину как государство…» (С. 367). Ответом официального Киева на русинское движение было принятие в октябре 1996 г. президентом Украины Кучмой документа под названием «План по решению проблемы украинцев-русинов». Как справедливо замечает Магочи, данный план «по названию и содержанию напоминает сталинскую советскую практику и призывает украинское правительство предпринять меры по усилению украинской национальной идеи не только среди восточнославянского населения Закарпатья, но и в соседних странах…» (С. 367). Магочи с сожалением констатирует, что русины не входят в число 130 статистически признанных на Украине народов. «Иными словами, — подводит итог канадский историк, — карпатские русины на Украине не существуют» (С. 368). Завершающая, 30 глава книги отвечает на поставленный автором вопрос о том, является ли Карпатская Русь реальностью или только идеей. По мнению автора, в известном смысле Карпатская Русь является и тем, и другим. Размышляя об особенностях третьего русинского возрождения, начавшегося в 1989 г., Магочи выделяет его межрегиональный характер, подчёркивая, что «впервые после Первой мировой войны карпатские русины из всех стран получили возможность постоянно встречаться и координировать свою культурную работу» (С. 408). Уникальность современного русинского возрождения, по мнению Магочи, состоит в том, что «никогда прежде карпатские русины не действовали в таких политических и социально-экономических условиях, которые не только позволяли, но даже, за исключением условий в одном государстве, поддерживали развитие их особой культуры и языка. В известном смысле, — завершает свой труд профессор Магочи, — будущее находится в руках самих карпатских русинов и их лидеров. Возможно, Карпатская Русь как идея еще раз станет Карпатской Русью как реальностью» (С. 412). Вероятно, не будет преувеличением оценить книгу профессора П.Р. Магочи «WithTheirBackstotheMountains. AHistoryofCarpathianRus' andCarpatho-Rusyns» как наиболее зрелый, глубокий и профессионально выполненный обобщающий труд по истории Карпатской Руси и русинов, который наверняка вызовет интерес не только у славистов, но и у более широкой международной аудитории. Данный труд уже переведён на словацкий язык. Остаётся пожелать, чтобы увидели свет и переводы этой книги на другие языки, прежде всего на языки тех стран, где проживает русинская диаспора. Монография профессора П.Р. Магочи одновременно представляет собой и готовое высококачественное пособие для преподавания и чтения лекций и спецкурсов по истории Карпатской Руси и русинов на гуманитарных факультетах университетов. Прискорбно лишь, что по иронии судьбы полноценное преподавание этого предмета пока невозможно в стране, включающей в свой состав большую часть исторической Карпатской Руси и наибольшее число карпатских русинов, существование которых там все ещё отрицается, — Украине. Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Алесь Опубликовано: 5 октября 2019 Рассказать Опубликовано: 5 октября 2019 На Закарпатье к 12 годам тюрьмы приговорили постоянного эксперта агентства News Front Дата публикации: 05 октября 2019, 10:26 Мукачевский городской районный суд Закарпатской области вынес приговор лидеру Международного объединения русинов Петру Гецко. Его заочно приговорили к 12 годам лишения свободы. Петр Гецко является постоянным экспертом информационного агентства News Front. Он известен, как противник украинских радикально-националистических течений. Кроме того, общественник открыто выступал в поддержку народных республик Донбасса и был сторонником идеи закарпатской автономии. «Украинцы скоро поймут, что ЛДНР — это их опора и подметут страну и очень быстро», — говорил он в одном из эфиров программы «На самом деле» агентства News Front. В этой связи Гецко и был вынесен приговор. Его обвиняют в попытках свержения конституционного строя. Более того, Украины объявила его в международный розыск. Цитата Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Мукачевский городской районный суд Закарпатской области вынес приговор лидеру Международного объединения русинов Петру Гецко. Его заочно приговорили к 12 годам лишения свободы. Петр Гецко является постоянным экспертом информационного агентства News Front. Он известен, как противник украинских радикально-националистических течений. Кроме того, общественник открыто выступал в поддержку народных республик Донбасса и был сторонником идеи закарпатской автономии. «Украинцы скоро поймут, что ЛДНР — это их опора и подметут страну и очень быстро», — говорил он в одном из эфиров программы «На самом деле» агентства News Front. В этой связи Гецко и был вынесен приговор. Его обвиняют в попытках свержения конституционного строя. Более того, Украины объявила его в международный розыск.
Рекомендованные сообщения
Присоединяйтесь к обсуждению
Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.