Снежная Опубликовано: 1 сентября 2008 Рассказать Опубликовано: 1 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 1 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 1 сентября 2008 Nicolai Lagoida Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 1 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 1 сентября 2008 Sukiasian Grant Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Снежная Опубликовано: 4 сентября 2008 Рассказать Опубликовано: 4 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Восемь лет в Венеции я не был... Всякий раз, когда вокзал минуешь И на пристань выйдешь, удивляет Тишина Венеции, пьянеешь, От морского воздуха каналов. Эти лодки, барки, маслянистый Блеск воды, огнями озаренной, А за нею низкий ряд фасадов Как бы из слоновой грязной кости, А над ними синий южный вечер, Мокрый и ненастный, но налитый Синевою мягкою, лиловой, - Радостно все это было видеть! Восемь лет... Я спал в давно знакомой Низкой, старой комнате, под белым Потолком, расписанным цветами. Утром слышу - колокол: и звонко И певуче, но не к нам взывает Этот чистый одинокий голос,- Голос давней жизни, от которой Только красота одна осталась! Утром косо розовое солнце Заглянуло в узкий переулок, Озаряя отблеском от дома, От стены напротив - и опять я Радостную близость моря, воли Ощутил, увидевши над крышей. Над бельем, что по ветру трепалось, Облака сиреневые клочья В жидком, влажно-бирюзовом небе. А потом на крышу прибежала И белье снимала, напевая, Девушка с раскрытой головою, Стройная и тонкая... Я вспомнил Капри, Грациэллу Ламартина... Восемь Лет назад я был моложе, Но не сердцем, нет, совсем не сердцем! В полдень, возле Марка, что казался Патриархом Сирии и Смирны, Солнце, улыбаясь в светлой дымке, Перламутром розовым слепило. Солнце пригревало стены Дожей, Площадь и воркующих, кипящих Сизых голубей, клевавших зерна Под ногами щедрых форестьеров. Все блестело - шляпы, обувь, трости, Щурились глаза, сверкали зубы, Женщины, весну напоминая Светлыми нарядами, раскрыли Шелковые зонтики, чтоб шелком Озаряло лица... В галерее Я сидел, спросил газету, кофе И о чем-то думал... Тот, кто молод, Знает, что он любит. Мы не знаем - Целый мир мы любим... И далеко, За каналы, за лежавший плоско И сиявший в тусклом блеске город, За лагуны Адрии зеленой, В голубой простор глядел крылатый Лев с колонны. В ясную погоду Он на юге видит Апеннины, А на сизом севере - тройные Волны Альп, мерцающих над синью Платиной горбов своих ледяных... Вечером - туман, молочно-серый, Дымный, непроглядный. И пушисто Зеленеют в нем огни, столбами Фонари отбрасывают тени. Траурно Большой канал чернеет В россыпи огней, туманно-красных, Мрак тяжел и древен. В переулках - Слякоть, грязь. Идут посередине, - В опере как будто. Сладко пахнут Крепкие сигары. И уютно В светлых галереях - ярко блещут Их кафе, витрины. Англичане Покупают кружево и книжки С толстыми шершавыми листами, В переплетах с золоченой вязью, С грубыми застежками... За мною Девочка пристряла - все касалась До плеча рукою, улыбаясь Жалостно и робко: "Mi d'un soldo!" Долго я сидел потом в таверне. Долго вспоминал ее прелестный Жаркий взгляд, лучистые ресницы И лохмотья... Может быть, арабка? Ночью, в час, я вышел. Очень сыро, Но тепло и мягко. На пьяцетте Камни мокры. Нежно пахнет морем, Холодно и сыро вонью скользких Темных переулков, от канала - Свежестью арбуза. В светлом небе Над пьяцеттой, против папских статуй На фасаде церкви - бледный месяц: То сияет, то за дымом тает, За осенней мглой, бегущей с моря. "Не заснул, Энрицо?" - Он беззвучно, Медленно на лунный свет выводит Длинный черный катафалк гондолы, Чуть склоняет, стан - и вырастает, Стоя на корме ее... Мы долго Плыли в узких коридорах улиц, Между стен высоких и тяжелых... В этих коридорах - баржи с лесом, Барки с солью: стали и ночуют. Под стенами сваи и ступени, В плесени и слизи. Сверху - небо, Лента неба в мелких бледных звездах... В полночь спит Венеция, - быть может, Лишь в притонах для воров и пьяниц, За вокзалом, светят щели в ставнях, И за ними глухо слышны крики, Буйный хохот, споры и удары По столам и столикам, залитым Марсалой и вермутом... Есть прелесть В этой поздней,, в этой чадной жизни Пьяниц, проституток и матросов! "Но amato, amo, Desdemona", - Говорит Энрико, напевая, И, быть может, слышит эту песню Кто-нибудь вот в этом темном доме – Та душа, что любит... За оградой Вижу садик; в чистом небосклоне - Голые, прозрачные деревья, И стеклом блестят они, и пахнет Сад вином и медом... Этот винный Запах листьев тоньше, чем весенний! Молодость груба, жадна, ревнива. Молодость не знает счастья - видеть Слезы на ресницах Дездемоны, Любящей другого... Вот и светлый Выход в небо, в лунный блеск и воды! Здравствуй, небо, здравствуй, ясный месяц Перелив зеркальных вод и тонкий Голубой туман, в котором сказкой Кажутся вдали дома и церкви! Здравствуйте, полночные просторы Золотого млеющего взморья И огни чуть видного экспресса, Золотой бегущие цепочкой По лагунам к югу! Иван Бунин, "Венеция" Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Веницейской жизни, мрачной и бесплодной, Для меня значение светло, Вот она глядит с улыбкою холодной В голубое дряхлое стекло. Тонкий воздух кожи. Синие прожилки. Белый снег. Зеленая парча. Bсех кладут на кипарисные носилки, Сонных, теплых вынимают из плаща. И горят, горят в корзинах свечи, Словно голубь залетел в ковчег. На театре и на праздном вече Умирает человек. Ибо нет спасенья от любви и страха: Тяжелее платины сатурново кольцо! Черным бархатом завешенная плаха И прекрасное лицо. Тяжелы твои, Венеция, уборы, В кипарисных рамах зеркала. Воздух твой граненый. B спальне тают горы Голубого дряхлого стекла... Только в пальцах роза или склянка, - Адриатика зеленая, прости! Что же ты молчишь, скажи, венецианка? Как от смерти этой праздничной уйти? Черный веспер в зеркале мерцает. Bсе проходит. Истина темна. Человек родится. Жемчуг умирает. И Сусанна старцев ждать должна. 1920.Осип Мандельштам Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Tigran Petrosian Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 ОтрывОК из книги Франсуазы Декруазетт "Повседневная жизнь Венеции во времена Гольдони". Как и везде, в Венеции любили веселье; однако, на наш взгляд, в XVIII в. там его любили больше, чем везде. Во время карнавала веселье и развлечения «били через край», карнавальные обычаи постепенно утрачивали свою значимость, уступая место бесчисленным развлечениям, не отягощенным традициями. Де Бросс, уже посещавший Венецию в августе, уступил настоятельным советам друзей и приехал туда во время карнавала, продолжающегося более шести месяцев - с 5 октября до праздника Вознесения Богородицы. Этот период включает в себя три театральных праздничных «сезона»: «Первый продолжается с начала октября до 16 ноября, затем... все время карнавала День святого Марка и потом две недели на Вознесение, и это не считая особых празднеств, как то: выборы дожа, въезд прокураторов и Великого канцлера; однако ни один из этих праздников никогда не приходится на пост». Во время карнавала по городу можно ходить в масках, носить бауту: венецианский карнавальный наряд, состоящий из белой полумаски (прежде ее называли larva, «призрак») с прикрепленным к ней куском черного шелка, закрывавшего нижнюю часть лица, шею и затылок, и широкого черного плаща с черной кружевной пелериной; на голову надевалась треугольная черная шляпа. Также носили мореты (morette) - маленькие круглые черные маски, условно изображавшие лицо. На месте рта у них изнутри был небольшой шпенек, который приходилось зажимать зубами, чтобы маска держалась перед лицом, - по словам Казановы, такие маски делали женщин загадочными, а главное... молчаливыми. В скоромные дни начинался собственно маскарад. Тогда наряду с баутами, которые хотя и скрывали лицо, но не изменяли полностью всего облика, на улице появлялись люди в маскарадных костюмах. Среди них были персонажи комедии дель арте - Траканьины или Арлекины, Бригеллы, Доктора, старики Панталоне, Пульчинеллы, словом, все те, кто толпится и танцует на фресках и полотнах Джандоменико Тьеполо, та самая толпа, где рядом с нобилями в пудреных париках и дорогих костюмах весело отплясывает самый разный люд, переодетый кто во что горазд: черти с надутыми пузырями, шуты, обвешанные колокольчиками, амазонки, мавры, лихо скачущие вокруг площади Сан-Марко, медведи, которых для пущей убедительности тянут на цепочках, короли со скипетрами, германцы в рогатых шлемах, евреи, оплакивающие карнавал, турки, курящие трубки, и целое созвездие уличных ремесленников: башмачники, птицеловы, кондитеры, старьевщики, трубочисты, цветочницы, продавцы песка, дрессировщики сурков, мусорщики, угольщики, галантерейщики, торговцы полентой, плетельщики стульев. Патриции пользовались карнавальным временем, чтобы безнаказанно подебоширить, а пополаны, чтобы пощеголять в адвокатских мантиях или даже в патрицианских одеждах, баутах, полумасках и роскошных шляпах. Подобно всем прочим городским карнавалам венецианский карнавал в конце XVIII в. утратил свой исконный, глубинный смысл. Разумеется, обычаи еще не забыты: по-прежнему устраивают похороны Карнавала. Габриэле Белла запечатлел на своем полотне группу калабрийцев, несущих на плечах гроб, за которым, с молитвенниками в руках, следуют печальные поклонники Карнавала. Калабрийцы-могильщики упоминаются и в 1788 г.: романист и журналист Антонио Пьяцца восторженно описывает похоронную процессию, освещаемую маленькими факелами, прикрепленными к шляпам сопровождающих. По-прежнему устраивают охоты на быков. Габриэле Белла с удовольствием изображает их на своих полотнах. Однако ритуал этих охот значительно упростился. Официальную охоту, устраиваемую, в частности, в «жирный четверг», перестали связывать с празднованием событий, отошедших в далекое прошлое. Согласно давнему обычаю, во время такой охоты забивали двенадцать свиней и одного быка, которому отрезали голову; когда же члены Синьории возвращались в зал Piovego, где по такому случаю строили деревянный замок, сенаторы, вооруженные щитами, побеждали их. Обычай сей показался Андреа Гритти смешным, и он перестал, соблюдать его, сохранив лишь напоминание о нем. Теперь утром «жирного четверга» в соборе Св. Марка музыканты стали исполнять торжественную мессу, именуемую Охотничьей; музыку к сей курьезной мессе сочинил некий капельмейстер, кажется, немец по национальности, и всякий раз толпа ломится ее послушать. После трапезы начинается уличное шествие: впереди идут кузнецы и мясники, за ними чаще всего шествуют евреи с палками и пиками, а также прочим оружием, взятым из залов Арсенала и Совета десяти. Под барабанный бой, развернув знамена и сохраняя строгий порядок, они идут до самой площади Сан-Марко, и там в честь праздника, на глазах у публики и правительства Республики одному или нескольку быкам со всеми надлежащими церемониями отсекают головы. Зрелищная сторона охоты была усилена: костюмы ее организаторов стали разительно отличаться от костюмов зрителей. С XVI в. охота сопровождается выступлениями акробатов и прочих трюкачей. Незабываемое впечатление производил номер под названием «Полет турка», «смертельный прыжок», во время которого самые храбрые рабочие Арсенала в шутовских костюмах, используя самые фантастические средства передвижения, с риском для жизни взлетали по туго натянутому канату на вершину Дворца дожей. «Один из них взгромоздился на сатира, - рассказывает Гаспаро Гоцци, - другой уселся в ящик с веслами и притворился, что летит по воздуху; третий отправился в путь с двумя пушками, привязав их к ногам и рукам». Иногда игра оканчивалась смертельным исходом: смельчак напарывался на архитектурные украшения, коих на фасаде было множество. Игры под названием «Геркулесова сила» были менее опасны. Речь идет о живых пирамидах, сложных и многоэтажных, которые составляли сами горожане: кастелланцы - от приходов, расположенных вокруг Кастелло, и никколоты - от приходов, расположенных вокруг Сан-Никколо в Дорсодуро. Эти физкультурные упражнения привлекали публику на Пьяцетту, где по распоряжению властей сооружали высокую деревянную башню с лоджиями и прилегающим к ней помостом; по форме и раскраске сооружение напоминало многоэтажный торт. Таким образом в «жирный четверг» местом всеобщего притяжения становилась Пьяцетта: там собирались не только простые венецианцы, но и городские власти. Вечером «торт» озарялся огнями фейерверков. Как утверждает Гоцци, в феврале 1761 г. постройка была особенно великолепна, «в три этажа, на каждом из которых после окончания фейерверка зажглись огни; также на этажах разместились оркестры, и каждый играл по нескольку часов подряд и продолжал играть даже после окончания праздника». Неудивительно, что в такие дни город гудел, звенел и полнился теми же криками и возгласами, что мы слышим на сцене, когда играют гольдониевские комедии. «Подобно воде, с шумом вырвавшейся из раскрытых ворот шлюзов, что расположены ближе к Сан-Джиминиано, - пишет Карло Гоцци, - толпа, скопившаяся на Мерчерии и прилегающих улицах, вырвалась на площадь. Масок было числом легион. Выкрики канатных плясунов, волынки паяцев, песни, исполняемые Смуглянкой и Рыжухой, этими малиновками наших подмостков, были поистине оглушительны». Разумеется, праздники не обходятся без еды, однако трапезы не носят ритуального характера: речь идет о приеме пищи, отвечающей вкусам времени. В 1759 г. Градениго отмечает, что хорошо «идет торговля кофе, а также всевозможной едой, особенно деликатесами и сладостями; не остаются в накладе и торговцы пышками, пирогами, сочными фруктами и лимонами», что толпятся на площади Сан-Марко, и создается впечатление всеобщего изобилия. Лотки торговцев кофе и кондитерскими изделиями соседствуют с подмостками циркачей, устанавливаемых в различных уголках Сан-Марко и Пьяцетты, под аркадами Старых прокураций и даже Колокольни. Нет нехватки и в разного рода шарлатанах, продавцах всевозможных зелий и зубодерах: один из них, Джузеппе Коломбани, прозванный Ломбардским Герольдом, ибо родом он был из Пармы, в течение двадцати четырех лет занимался исцелением возле третьей колонны Брольо, пользуя страдающих водянкой, параличом, подагрой и апоплексией, мочекаменной болезнью и чахоткой. Услышав выкрики зазывал, толпы любопытных устремлялись к подмосткам «мудрейших астрологов», которым «беспрерывно» предлагали решать «неразрешимые загадки», к шатрам (casotti), где показывали дрессированных животных, в том числе «птиц и рыб, живущих в стеклянных шарах», демонстрировавшихся, в частности, в 1760 г., к подмосткам, где выступали канатные плясуньи, или в маленькие театрики марионеток, бывшие в ту пору излюбленным зрелищем простонародья. С XVI в. разного рода фокусники и скоморохи пользовались повышенным вниманием зрителей; актеры, играющие комедию дель арте, учились у них приемам работы, заимствовали их шуточки. Сам Гольдони многому научился у знаменитого в XVIII в. скомороха Буонафеде Витали. В моду входит и все необычное и экзотическое. Пристрастием публики к «экзотике» воспользовались хозяева гостиниц: стремясь привлечь побольше посетителей, они стали предоставлять комнаты «монстрам». В 1760 г. в городе распространился слух, что в гостинице Сан-Луиджи, что возле Санта-Мария Формоза, проживает француженка шестнадцати лет, симпатичная и пропорционально сложенная, однако размеров необъятных, коими она уже успела поразить Версаль и Турин; спустя два года в той же гостинице можно было увидеть итальянского великана Бернардо Джилли, такого огромного, что «никто не мог достать головой даже до его руки». В феврале 1777 г. любопытные устремились в «Гостиницу трех королей» в Сан-Бенедетто, где можно было увидеть морское чудовище, существо, напоминающее морскую корову, с «головой тигра, туловищем рыбы, человеческими руками и полосатой шерстью». Зверинцы на площади Сан-Марко множились. В 1750 г. в одном из них выступала укротительница-француженка с львицей, затем в другом зверинце появился носорог, доставленный из Азии капитаном Дэвидом Мотуаном Тощим; в 1751 г. сего носорога обессмертил художник Пьетро Лонги. В январе 1755 г. там же можно было полюбоваться пятнистым гепардом, львом и персидским тигром, а в мае - огромной дикой и свирепой обезьяной, привезенной из Африки неким Андреа, зятем знаменитого шарлатана Гамбакурта. Затем настала очередь дромадера, или «верблюда с горбами», привезенного в 1761 г. Однако кульминацией «звериных зрелищ» стало прибытие в Венецию 31 января 1762 г. льва, гастролировавшего по дворам европейских монархов от Вены до Баварии; лев этот был столь кроток, столь чистоплотен, столь мил и столь послушен, что хозяин его мог без страха «держать его рукою за язык, садиться на него верхом, пожимать ему лапу и обнимать его». Льва прозвали Дамским Угодником и на протяжении всего карнавала «приглашали в благородные дома и в приемные женских монастырей». Как пишет Градениго, Льва повсюду сопровождали «мальтийские псы: одни сидели на нем верхом, другие зарывались в его гриву. Собаки, наряженные солдатами, танцевали вокруг царя и английские танцы, и... казалось, развлекали его». Все эти чудеса можно было видеть в казотто на площади Сан-Марко; на своем холсте Лонги запечатлел этого льва в «натуре». Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 5 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 5 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 6 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 6 сентября 2008 Елена Подкорытова Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 7 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 7 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 7 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 7 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Полынь Опубликовано: 7 сентября 2008 Автор Рассказать Опубликовано: 7 сентября 2008 Ссылка на комментарий Поделиться на других сайтах More sharing options...
Рекомендованные сообщения